Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Мемуары были написаны только тридцать лет спустя, в 1976 году. Автор не сообщает, были ли у него флэшбеки, ничего не пишет о том, что избегает людей в форме или сторожевых собак, ни разу не оговаривается о сверхбдительности - хватит ли еды, будет ли тепло в доме - после пережитых на Колыме лишений, голода и холода.

Обо всём этом мемуарист молчит.

О масштабе душевной травмы судят по степени умолчания о ней

Я не раз произносила слова: "О масштабе травмы судят по масштабу умолчания о ней". В мемуарах Яроцкого есть рассказ про заключённого, который получает реабилитацию.

"Как Безуглого не хватил инфаркт, я не знаю, но говорят, что он перескочил через печь, когда ему объявили Постановление Верховной прокуратуры.

Оказался порядочным человеком: когда он вернулся в Киев, ему выдали зарплату за все время пребывания под следствием в лагере, вернули квартиру, восстановили в партии, то он же нашел время разыскать жену сосланного кулака Кравченко, купил ей корову, помог деньгами и т.д.

Кравченко он прислал письмо, где написал, что его фотографию поставил на письменный стол и сказал жене: «Этот человек спас мне жизнь».

Когда Безутлый уезжал, то я спросил его, скажет ли он кому-нибудь о пережитом на Колыме. Он сказал: «Никому, даже жене!».

Лагерным постройкам около восьмидесяти лет

Яроцкий тоже ни о флешбеках, ни о сверхнастороженности после освобоождения не рассказывает. Строго говоря, по тексту мемуаров у нас и "жалоб на приёме" достаточно нет, чтобы современный диагноз ПТСР ему поставить. Однако "потребность в исповеди перед лицом смерти" оказывается сильнее, и признания ложатся на бумагу.

Как травматический опыт разрушает личность

Мы уже прочли о том, как была пройдена точка выбора, быть героем до конца или жить любой ценой, пусть даже и сотрудничая с самыми морально развращёнными типами. Часть 1/3 здесь.

Мы уже прочли о том, как хроническое недоедание и ожидание неизбежной смерти привели к точке отрешённости от всего того, что составляло прежнее Я мемуариста, как умер в нём интеллигент. В 1936 году он сравнивал себя с философом в сицилийских каменоломнях и анализировал уровень производства, сравнивая колымские прииски с демидовскими рудниками - технически это было одно и то же устройство. Он планировал привезти семью и жить "прежней" жизнью в новых обстоятельствах.

В 1938 году мемуарист живёт в отсеке сегодняшнего дня и радуется, что вместо штрафной пайки будет получать пайку четвёртой категории. Ни прошлого с его культурными контекстами, ни будущего с его планами привезти семью, в душе не осталось. Психическая смерть стёрла прежнюю идентичность. Часть 2/3 здесь.

В психотерапии, когда возвращается способность интересоваться игрой контекстов и появляется загад на будущее, мы знаем, что человек выздоравливает.

Сегодня мы читаем окончание книги и наблюдаем решение, к которому пришёл мемуарист, чтобы выжить психически, когда прежних его идентичностей не стало.

Фото золотых приисков Колымы 1940-х годов

Идентификация с агрессором (уголовниками в лагере) как способ психического выживания

"При Гаранине всю 58-статью выгнали и из бухгалтерии, и засела там банда воров и жуликов. Руководил этим предприятием главный бухгалтер Н.И. Бухтанов, договорник, человек мягкий, безвольный, но не плохой. Когда я пришел, то он меня послал в расчетную часть, которую возглавлял Данил Четверик, из т.н. аферистов. В те времена к этой категории лагерного мира относили специалистов по подделке аккредитивов, паспортов, дипломов, лиц, выдававших себя за тех, кем они не были и т.д. Он сунул мне пачку не протаксированных нарядов и сказал - валяй. Я в институте сдал два курса бухгалтерии, но практически не работал и с ужасом посмотрел на эту пачку. Но посидел, сообразил, что нужно расценок умножить на объем работы, подсчитать общую сумму и распределить по людям пропорционально числу отработанных дней и разрядам. Считал я на четах и арифмометре отлично, и дело пошло. Через два часа я подал Четверику выполненную работу, он на выборку проверил, оказалось правильно, и доложил главному - из этого доходяги будет толк".

"Не успел я привыкнуть к новому положению, как пришел приказ в двадцать четыре часа рассчитать всех вольнонаемных рабочих (освобожденных), и под конвоем направить их на «материк». Был объявлен аврал, и начался расчет. я работал с кассиром, подавал ведомости для подписи, а их было много, ставил галочки против фамилий и говорил сумму, кассир только отсчитывал сумму денег.

Расчет шел двое суток, день и ночь, причем он происходил на территории лагеря под охраной бойцов и палок нарядчиков. После расчета, когда мы все выспались, я стал подсчитывать кассу и убедился, что во многих ведомостях появились подписи там, где их не было.

Тот, кто это сделал, не заметил, что я ставил галочки, и я смог подсчитать, сколько взято, оказалось около 30 тыс. рублей. Я понял, что это работа Четверика и кассира, но промолчал, т.к. Бухтанов меня не защитил бы, а бандиты расправились бы люто.

Стыдно писать про такие поступки, но они были, и я стал битым фраером, который не продает".

Строительство административного здания на Колыме. Заключённые жили в палатках

Стыд, злость и вина в проработке посттравмы. Пример этапа стыда, мемуарист пишет о работе на банду, чтобы быть сытым

"Наступила зима, причем, даже по Колымским нормам очень суровая, обмундирования не хватало, началась массовые случаи обморожения и смерти в забое.

Моя роль в этой теплой компании была очень скромная - я работал за всех, работал часов по 16 в сутки, и спал прямо в конторе на столе. Сперва ко мне приглядывались, затем поняли, что я буду каменно молчать, и перестали стесняться.

У Волкова была оригинальная бухгалтерия: когда кончался месяц он посылал меня на склад, и я «снимал остатки», т.е. устанавливал фактическое наличие продуктов и «вешдовольствия» и составлял акт. Волков брал такой же акт на начало месяца, прибавлял поступление продуктов, отнимал наличие на конец месяца, и всю разницу относил в графу расходов. При таком методе учета недостача в принципе исключалась, а весь месяц со склада брали ящиками, продавали на сторону, проигрывали в карты и т.д.

Под такой расход нужны были оправдательные документы, и Волков их «делал», причем, всё списывал на лагерь, настоящие документы рвал, а делал свои, подделывая на каждом пять подписей и так, что их признавали за подлинные.

По ночам контора участка превращалась в притон, играло два баяна, плясали цыгане, спирт не сходил со стола, и не было только женщин. Это была лагерная мафия, в которой я был на самой низшей ступени, но был. Я работал на всю эту банду, чтоб быть сытым, и молчал, а за это кормили. От недавнего голода не сталось следа, на кухне мне повар подавал, угодливо изгибаясь, а год назад он бил меня по очкам черпаком. Ни зоны, ни вахты для меня не существовало.

Очень стыдно это писать, но факт остается фактом, около этой пайки я отъелся и пережил страшную зиму с 1938 на 1939 год".

Горькое признание про идентичность уголовника

"Пребывание в этой банде, не прошло для меня даром, я усвоил уголовный лексикон, даже особую дикцию манеру себя держать и внешний вид".

"К этому времени я отъелся, и вместо опухшего и полуживого доходяги превратился в полубандита. Мне ничего не стоило просто так, для спортивного интереса, ввязаться в драку с уголовниками в столовой, и я стал очень агрессивным и злым".

"...я жил в бараке горнадзора, где были заключенные прорабы, нормировщики, зав. взрывными работами и т.д., т.е. низовая производственная администрация, в отличие от лагерной (лаг-обслуга), которая жила отдельно. Это была теплая компания, ее можно назвать черной гвардией Дальстроя НКВД. В лагерной системе была четкая грань между людьми, которые работали, и людьми, которые заставляют работать. Вот эти заставляли.

Вот в этом бараке и жили те, которые заставляют работать: как я уже говорил, почти все они были бандитами, т.е. осужденными по статье 59з, которая гласила: «Бандитизм, т.е. организация вооруженных банд и участие в них, и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения, или отдельных граждан, остановке поездов и разрушении железнодорожных путей и иных средств связи.» Текст статьи не охватывал всю многостороннюю деятельность этих джентльменов, т.к. сюда относился и грабеж банков, сберкасс, магазинов, нападение на кассиров и т.д.

Ко мне они относились хорошо, т.к. в длинные, зимние вечера я рассказывал «романы», особенно им понравилась импровизация Чаплыгинского «Стеньки Разина». Естественно, этот роман был основой, а к ней я присоединял все, что знал об этой эпохе".

Упоение убийством в состоянии аффекта

"И вот, в этот барак зашел один веселый рыжий человек. Когда я на него взглянул, то все человеческое вдруг исчезло в моей душе, осталось только одно - убить, немедленно. Этот человек был тем Сашкой-десятником, из-за которого в 1938 году я попал в беглецы и фактически под расстрел, это он ударил меня кайлом, когда я, опухший полутруп, подошел к костру и сказал: «Сашка, что я тебе сделал?».

В таких случаях не говорят, а прямо делают.

Я сам не помню, но потом мне сказали, что я молча подошел к печке, взял топор, и «лыбясь», как выразился один из очевидцев, пошел на Сашку. Он понял, что это за улыбка, и хотя был выше и сильнее меня, но не пытался выбить топор, а побежал, и я стал гонять его вокруг стола. Зрителей было человека три, они подобрали ноги с прохода и наблюдали, не мешая, т.к. поняли, что я «получаю». Сашка бегал хорошо, вместо доходяги-интеллигента, объекта безнаказанных издевательств, сзади бежала сама смерть.

Сашка не схватил его, а удрал, и в тот же день перевелся на другой участок. До сих пор я горжусь этим поступком, не думал тогда, сколько дадут за этого мерзавца, а хотел его убить, и убил бы, не будь он таким ловким на ногу. Значит, не все во мне умерло, видно, голос и кровь предков толкнули меня на этот поступок, значит, осталась хоть часть человеческого достоинства и чести. А убил бы, мне дали бы 8-10 лет, и стал бы я лагерным волком".

Появляется критическое переосмысление идентификации с агрессором (уголовниками)

"Непосредственным результатом этого случая было изменение отношения ко мне - стали бояться и даже уважать. Вот, мол, это псих - духовой, т.е. человек, который может убить, а потом, на том свете, жалуйся кому хочешь. И я поднялся в глазах окружающих, - а вдруг тяпнет топором или прирежет! Для Московского интеллигента это была карьера. Когда я освободился из лагеря, я зашел к одному семейному человеку, у которого было четверо маленьких детей. Я очень долго не видел детей, не видел нормальной семьи, и захотел приласкать пятилетнего мальчишку, а он заревел и убежал в другую комнату.

На вопрос, почему мальчик заплакал, отец сказал - ты извини, Алексей, но глаза у тебя нехорошие, не может ребенок их вытерпеть, боится. Видно хорош я тогда был, кипела в душе черная злоба за исковерканную жизнь, до сих пор жалею, что на фронт не взяли, там опрокинул бы ее на немцев, и был бы толк".

Восстанавливается способность видеть свои поступки в исторической ретроспективе, оформляется идентичность раскаивающегося грешника

"Кончилось лето 1939 года тем, что меня назначили бухгалтером участка «Дарьял». Этот участок находился ниже по течению реки Утиной и получил свое название от ключа «Дарьял», имевшего крупные и каменистые берега, в миниатюре напоминавшие Дарьяльское ущелье. В мои функции входил учет материалов и инструмента, горючего, начисление заработной платы и лагерный учет.

Это была самостоятельная работа, и я ее начал «тронной речью», обращенной к подотчетным лицам. Сами вы можете брать и жрать, но если начнете отворачивать ящиками и продавать, то беспощадно оформлю по первой категории и сдам в солдаты.

В переводе на человеческий язык, я санкционировал самоснабжение и запрещал хищения с целью обогащения и наживы.

Теоретически, например, зав. складом получал тощую четвертую категорию и должен был ею довольствоваться, имея в своем распоряжении склад, полный продуктов, он как бы стоял по пояс в воде, но не имел права напиться.

Практически же они ели, что хотели, но списать то, что они съели, могла только бухгалтерия. Это было незаконно, но, по сравнению с торговлей, проигрыванием в карты и воровством с целью обогащения, это было «меньшее зло».

От него я не мог в той обстановке отречься, но сейчас стоя перед своей совестью, перед близким концом, когда лгать уже не нужно, думаю, что много грехов снимется с меня за другое. Когда на «Дарьяле», в тогдашних условиях немалая власть попала в мои руки, я не обратил ее для личного обогащения, а немало сделал хорошего.

Вот, если б мои грехи, обманы, подлости и прочие черные дела, соизмерить с теми лагерными пайками, что я раздал на Дарьяле, то, наверное, они бы перевесили, ибо это золотые пайки, т.к. нет ничего страшнее голода, а они несли людям жизнь. Еще на участке «Речка», бывало, подойдет какой-нибудь бывший профессор, у которого украли или отняли карточку, стоит замерзший, умирающий от голода, и просит дать новую карточку, а я, подыгрывая под бандитскую масть, кричу ему: «Работать нужно, что слюни распустил, пошел вон». А карточки лежат у Волкова в столе без учета, бери, сколько хочешь. Дневальный выгоняет такого несчастного интеллигента за двери, а я тихонько выйду и суну ему карточку - смотри, не продавай. Теперь я был хозяином и не нужно было быть бандитским прихвостнем".

Дилемма "скрывать - показывать". Не рефлексирует аналогию, но офицер скрывал свою идентичность, как мемуарист скрывал от бандитов то, что у него есть совесть

"Когда я сидел у его койки, произошел интересный эпизод. Рядом лежал узбек, не умевший говорить по-русски, лицо у него было восточное, и он говорил только по-узбекски со своими единомышленниками. А тут вдруг заговорил, да как! Он был в агонии, умирал, и находясь в состоянии бреда, закричал отчетливым командным голосом: - «Рота, по наступающему противнику пачками, пять патронов, огонь». Потом, было понятно, что он ругает пулеметчика, что противник близко. - «Приготовить гранаты - Кидай! - За мной в контратаку!»

Эти бешеные выкрики, в которых кипела страсть боя, были последними искрами жизни. Вместе с последней командой она ушла, он вытянулся, дернулся несколько раз, и умер.

Сбежавшиеся санитарки, легко больные и я видели эту смерть.

Один из санитаров в порядке некролога сказал: - «Ну, силен был офицерюга!» Как мог темнить, что русского языка не знает.

Действительно, нужно иметь железную волю, чтобы имитировать годами незнание родного языка. Видимо, это был белогвардеец, замаскировавшийся под темного дехканина".

После возвращения с Колымы включилась диссоциация, мемуарист диссоциировал тягостные воспоминания - о работе диссоциации свидетельствует то, что внезапно начинает говорить о себе в третьем лице

"...чем ближе подходила роковая дата - 10 ноября 1940 г., тем сильнее напрягались нервы.

Вот теперь, через много лет, врач невропатолог сказал мне - у вас полностью разрушена центральная нервная система.

Он не знал, когда она разрушилась, и с тех пор у меня бывают срывы, когда я делаюсь очень опасным для окружающих.

Прошли долгие годы, и в благополучном 1974 г. некий благообразный старичок плыл на туристском теплоходе по Волге. Одет он был прилично, вид был сытый и культурный, он был кандидатом наук, сотрудником Академии Наук Молдавии, короче говоря, он вполне вписывался в окружающую среду.

И вдруг!

Соседом по каюте этого научного старичка был один рабочий из Подмосковья, неплохой парень, но алкоголик.

От Москвы до Куйбышева он пил спирт с пивом, а в Куйбышеве родственники принесли еще литр чистого, и вдобавок он привел даму в каюту, где отдыхал почтенный ученый.

Но в миг произошло очень странное превращение, мирно спавший старичок вскочил и заорал каким-то чужим и страшным голосом:

— Вон, проститутка!

Когда дама встала с ложа любви, он толкнул ее в шею к двери и ударил ногой ниже спины. Потом схватил своего соседа левой рукой за горло, а правой бутылку и тем же бандитским, страшным голосом спросил:

— Ты что, кусок педераста, думаешь, я очень интеллигентный? Ты думаешь, я жаловаться в местком пойду, я сейчас трахну по твоей пустой башке, две недели стекла вынимать будешь.

Сосед струсил:

— Да что Вы, дядя Алеша, я думал, Вы спите,

— Прибрать каюту, вымыть пол, проветрить, и чтоб был полный порядок, приду через 30 минут.

На следующий день алкоголик сказал своему другу: - «Этот старик страшный человек, в морской пехоте служил, разведчик, я такого мата сроду не слыхал, психанет и убьет, с ним нужно осторожно».

Так из далекого прошлого, сквозь облик научного работника вдруг проглянуло колымским ветерком. А наивный парень не понял, откуда тянет".

Что диссоциировано? Идентичность уголовника, способного на убийство в состоянии аффекта

"За мою жизнь таких случаев было несколько, вдруг сорвусь и пойду на прямую, но по счастью, два раза рука друга останавливала и спасала от убийства".

Описываемые события происходили в течение пяти лет, с 28 до 33 лет жизни мемуариста, а прожил он до 75

"И вот настал день, прошли проклятые пять лет, десятого ноября не вызвали, прошли одиннадцатое, двенадцатое и только тринадцатого прибыла телефонограмма. Двадцать два километра до прииска я прошел за три часа, шел налегке в одной телогрейке, а мороз уже был под пятьдесят.

Пришел в УРЧ, там дают расписаться об окончании срока, и все ... и пролонгации нет, идете на вольный поселок. Я вышел как в тумане".

"Всю дорогу до «Дарьяла» я почти бежал и повторял строку из баллады о Василии Шибанове А.К. Толстого - «и князь доскакал. Под литовским шатром опальный сидит воевода», и счастье распирало мою грудь и туманило мою голову.

Я не знал, что вся эта новая жизнь будет в течение шестнадцати лет цепью унижений, что только через долгие годы я увижу свою жену, что в блокадных рвах Ленинграда окажутся мой брат и мать, и я их никогда не увижу, что я все равно буду отверженным, что даже в штрафной батальон меня не возьмут. Я этого не знал, и как пес, оборвавший цепь, бежал, задыхаясь от счастья".

Биографическая справка сообщает, что идентичность работника умственного труда воскресла. После реабилитации жизнь в Молдавии. Работа в Кишиневе в республиканской Академии наук. 1965–1976. — Работа над воспоминаниями (первая их публикация в 1989). Скончался в 1983 году.

Сесть за стол и записать воспоминания Яроцкий смог только через тридцать лет.

Автор разбора - админ Лиги психотерапии на Пикабу

Всем привет! Зададим себе риторический вопрос. Что именно отпугивает людей от психотерапевтических мероприятий. Правильно. Нужно что-то долго читать, изучать, общаться с новыми людьми, посещать семинары, психологов, психиатров и т. д. На это нужно время, деньги, не всегда всё в жизни получается. В итоге люди разочаровываются и бросают психологию. Но на самом деле не всё так сложно.

Сегодня расскажу вам о самом простом способе психотерапии, который не только является самым элементарным, но и позволяет настраивать психику так, как нужно вам. И здесь всё будет зависеть не от психолога, психиатра, а именно от ваших собственных взглядов на жизнь. И вы будете ограничены только собственной фантазией и воображением.

Помните, в одном из своих прошлых постов я рассказывал о бихевиоризме. Фактически это наука о человеческом поведении и его изучении. Создатель этого направления психолог Джон Уотсон рассуждал не уходя в какие-то сложные дебри. Он считал, что если есть какой-либо стимул, то есть и реакция. Это всё можно выразить простой формулой: S (стимул) → R (реакция). Проще говоря, если вы укололи палец иголкой, то вы его резко отдёрнете в сторону. Поведенческая реакция вполне ясная и понятная.

Шли годы. Ставились более сложные опыты. В частности один из творцов необихевиоризма Эдвард Толмен изучал различные особенности научения у животных. До его исследований считалось, что обучение реализуется на основе элементарной стратегии "бесконечных проб и ошибок". В том числе был проведён интереснейший эксперимент. Так называемая "крыса Толмена" бегала по лабиринту в поисках выхода или пищи (это были стимулы). Далее наблюдались реакции животного (движения, скорость, находчивость и сообразительность). Как было позже установлено крысы довольно успешно справлялись с заданием постепенно совершенствуясь и быстрее проходя сложные лабиринты.

После этого исследования было решено усложнить эксперимент. Ряд дверей и поворотов конструкции были изменены (некоторые проходы закрылись, другие наоборот открыли). Основной идеей было пронаблюдать как животное в новых, непривычных, изменившихся условиях будет ошибаться, пробовать новые стратегии, снова совершать ошибки и т. д. Фактически нужно было доказать теорию Джона Уотсона, что всё в этой жизни просто: стимул → реакция. Снова на трассу лабиринта была запущена "крыса Толмена". Причём ожидалось, что она будет сильно шокирована и обескуражена новыми условиями. Но. Умный зверёк не избрал сложный путь проб и ошибок, и после нескольких десятков секунд адаптации приспособился к изменениям, выбрался из хитросплетения дорожек и нашёл свой главный бонус - сыр.

Так зародилась новая теория необихевиоризма и новая поведенческая терапия. В частности выяснилось следующее. Что между стимулом и реакцией у крысы Толмена была ещё одна величина - животное, оказывается, "представляло" себе и удерживало в сознании условную карту лабиринта (когнитивную карту). И бихевиоральная формула изменилась. Теперь она выглядела так: стимул → промежуточная переменная → реакция.

Важность промежуточной переменной была оценена позже, когда от опытов с крысами перешли к экспериментам с людьми. Выяснилась очень ценная и безусловно важная вещь как для педагогики, так и для практической психологии. Между стимулом и реакцией можно было придумывать самые разнообразнейшие "переходы". Например, можно было вместо промежуточной переменной выставлять различные цели - так формировался целевой детерминизм. Практически изменение этого показателя могло трансформировать психику человека. К примеру, стимулом являлось изучение математики. Человеку предлагалось изучать алгебру с геометрией. В зависимости от калибровки целей менялась мотивация и сама реакция. В частности такой ориентир как успешная сдача предметов и получение хороших оценок в аттестате не особо вдохновлял подавляющее число людей (реакция оказывалась не такой как нужно). Но как только было сказано, что в результате изучения математики учащийся сможет лучше играть в шахматы и выигрывать в турнирах (появлялся соревновательный игровой компонент), - многие люди, у которых работа с числами вызывала лишь уныние, начинали усердно учить формулы, доказывали геометрические теоремы и т. д. Теперь формула могла быть представлена так: стимул → цель → реакция.

Как оказалось, промежуточной переменной могли быть не только какие-то целевые установки, но и сами потребности. Рассмотрим конкретный случай. Например, стимулом для человека являются установки, что нужно выучить иностранный язык. Или кто-то невзначай в разговоре упомянул, что знакомые его знакомых неплохо владеют английским, французским, китайским, арабским или другими языками. Что самое интересное, дальнейшее развитие событий будет зависеть именно от промежуточной переменной в виде потребности, а также её места в иерархии:

Как мы уже поняли, это не пирамида Хеопса, а пирамида потребностей по Абрахаму Маслоу. А это значит, что от выбора ступени будет зависеть в определённой мере и судьба учащегося, который хочет выучить, к примеру, английский язык. Если мы скажем человеку, что ему нужно изучать этот предмет, чтобы что-то знать, уметь, понимать, освоить новую информацию (ступень потребностей познавательных), то мотивация во многих случаях может очень быстро угаснуть (потому что, например, у человека много интереснов). Учебники будут брошены, изучение новых слов затормозится, и в дальнейшем поддерживать это направление деятельности может быть крайне проблематично. Но если мы спустимся на "грешную землю" и объясним человеку, что возможно, от его познаний английского будет зависеть его выживание в этом мире (ступень физиологических потребностей), - мотивация будет совсем другой и реакции (от стимула) тоже существенно изменятся. Потому что человек отнесётся к учёбе уже с другим виденьем. С особым серьёзным взглядом на вещи, когда станет понятно, что иностранный язык - это не просто самосовершенствование, а по сути твой хлеб. То есть справедливой будет и такая формула: стимул → потребность → реакция.

Напоследок добавлю пару слов о более сложной терапии, которая, кстати, тоже строится на довольно простых и понятных теориях необихевиоризма. В частности все мы помним критику психоанализа Зигмунда Фрейда. По большому счёту он не получил Нобелевскую премию именно из-за определённой расплывчатости теоретических положений и отсутствия методик проверки их справедливости. Но если мы посмотрим на психоанализ с помощью метода свободных ассоциаций (её использовал Фрейд) как на бихевиоризм - то всё тоже становится предельно понятно. Например, стимулом является некий предмет, например, фотография птицы чайки. При взгляде на это изображение у человека возникает ассоциация - слова из песни (реакция). В итоге решаем простую задачку. Если у нас есть стимул, есть реакция, тогда надо найти промежуточную переменную. Кстати, для справки, в ассоцианизме промежуточная переменная называется "апперцепцией" (доперцепция, довосприятие). В итоге выясняется, что между виденьем фотографии птицы и словами из песни в мозге проходит определённая работа с ключевым воспоминанием. Например, когда-то кто-то из родственников подарил этому человеку пластинку с песней про чайку. В результате сформировалась именно эта ассоциация. Поэтому здесь может быть выведена и ещё одна формула: некий предмет (стимул) → промежуточная переменая (апперцепция, работа мозга по трансформированию стимула в реакцию, воспоминание) → ассоциация (реакция).

Для творческих людей подскажу. Вы пожете подставлять вместо промежуточной переменной не только цель, потребность, воспоминание, но и другие элементы. И отслеживать реакции психики.

Вот так вот быстро и без особых усилий мы с вами в одной статье изучили основы бихевиоризма, необихевиоризма, теорию потребностей и один из ключевых приёмов психоанализа (метод свободных ассоциаций). Как видите, всё между собой связано.

Надеюсь, что информация будет для вас полезна. Всем спасибо за внимание и берегите себя.

Образованный москвич, инженер-путеец 28 лет, сын губернского секретаря, любящий муж и сын, пишет докладную записку, где предлагает пересмотреть предельный срок службы вагона до ремонта, и оказывается в эпицентре сфабрикованного дела вредителей-предельщиков, которые якобы саботируют работу Наркомата путей сообщения.

Особым совещанием его приговаривают к пяти годам на Колыме, и в 1936 году он оказывается в Дальстрое, которым руководит Эдуард Березин.

В 1937 году его везут на переследствие в Москву, и он снова оказывается в тюрьме, но уже другим человеком - лагерным. Яроцкий портретирует своё моральное перерождение, своё безумие и свой посттравматический синдром - а мы читаем вместе его мемуары.

Комментарии психотерапевта - в подзаголовках к цитатам.

Смерть "наивного" Я и рождение "садистической" инстанции Я

"В Бутырках все «предельщики», к которым я принадлежал, были доставлены для переследствия. Вначале, когда мы попали на «материк», мы наивно думали, что нас освободят, так как чувствовали себя не виноватыми.

Эти розовые мечты быстро увяли; в то время центральные газеты на Колыме были почти недоступными, и мы впервые прочитали их во Владивостоке. Эта литература сразу нас отрезвила, так как каждая строка газет 1937 года сочилась кровью, мелькали знакомые фамилии, проходил один процесс за другим; ужас охватывал, когда про хорошо знакомых людей писалось, что они пускают поезда под откос, являются японо-германскими, троцкистско-бухаринскими шпионами и т.д.

Меня вызвали на допрос в сентябре. Дело мое вел тог же следователь, который был в 1935 году и звали его Паровишников П.П.

На меня он посмотрел с ужасом и содроганием: вместо молодого интеллигента, работника центрального аппарата и преподавателя московского Института инженеров транспорта перед ним сидел человек, одетый в ватные брюки и опорки от валенок, заросший, в серой от неумелых стирок нижней рубашке (в Бутырках заключенные сами стирали белье во время бани, а сушили на себе), без очков, «о самое главное - в глазах был не страх, а злоба, упорство и ненависть. Это был совсем другой человек, московским работникам НКВД, видно, не часто приходилось видеть изделия своих рук, их дело было отправить человека в лагеря, а вот Что там делается с этим человеком, об этом они плохо знали.

И вот встретились, разговор начался светский, как в салоне.

«Как поживает ваша супруга?»

Я ответил с большим цинизмом, так как тогда больше всего на свете боялся за нее: «Не знаю, кто с ней сейчас живет».

Тогда, по классическому методу следователей всех времен и народов он решил ударить по психике и, стукнув кулаком по столу, закричал: «Что, троцкистская гадина, пятеркой вздумал отделаться? Я тебя сгною в тюрьме, ты член подпольного вредительского центра, я тебя заставлю подписать» и т.д.

На это я ответил так, как подсказывала тюремно-лагерная выучка. Разорвав на себе рубашку, я диким голосом завопил:

«Я на тебя ... положил. Понял? Мне здесь лучше, чем тачку возить, я тысячу лет здесь на юрцах (нарах) пролежу. Плевал я на тебя заразу, падлу и т.д.»

Естественно, что выразился я гораздо крепче, но не могу привести употребленные выражения, так как уж очень они красочны. Вдобавок я разбил лампу на столе".

Удовольствие от "садистического триумфа"

"Вызвал он меня и второй раз. Но от этой второй беседы я получил еще большее удовлетворение, так как страх за собственную шкуру уже преобладал в нем над всеми другими чувствами. Он спросил меня, как живут в лагерях бывшие сотрудники НКВД, на что я с большим старанием и со всеми подробностями рассказал ему, как одному бывшему прокурору уголовники отпилили голову поперечной пилой.

Это было правдой, и я тогда помнил эту историю со всеми подробностями, так как во время экзекуции лежал в палатке, а это происходило на улице рядом с палаткой.

На следователя эта информация произвела потрясающее впечатление.

По-видимому, он ждал ареста со дня на день, и я его еще так «подбодрил», что дальше он не мог вести допрос. Фактически он его и так не вел, и поспешно отправил меня в камеру.

Больше я его никогда не видел, но «тюремное радио» передало, что его взяли.

Был он старым чекистом, и в 1935 году на следствии не бил меня, но провоцировал и лгал. Сочувствия он не вызывал, так как, будучи честным человеком, не смог бы участвовать в создании фальсифицированных процессов. Он прекрасно понимал, что никто из нас не виноват, но продолжал творить свое черное дело.

Но началось уничтожение старого аппарата НКВД Ежовым, и настал и его час".

Суицидальные намерения как бунт против безнадёжности и бесилия

"За долгие месяцы совместного сидения мы разработали систему отметок в бане, через которую проходят все заключенные, и я знал, что уже все однодельцы взяты на этап, но добавили им срок или нет, - я не знал. Особое совещание свирепствовало во всю, полномочия его были расширены, оно уже могло давать не пять лет, как в 1935 году, а все 25 лет, по лагерному - «полную катушку».

И вот настал день, когда меня перевели в этапную камеру, каждую минуту я ждал, что меня вызовут и объявят новый срок. т.е. новое постановление Особого совещания.

Видимо в такие решающие часы и разрушается психика людей.

Я был на грани безумия. Мысли были такие: пять лет отбыть можно, уже полсрока прошло, но дадут 10 - это смерть, так не лучше ли рассчитаться сразу. Вот вызовет какой-нибудь чин, в прошлый раз майор НКВД, и скажет вежливо: «Садитесь, распишитесь вот здесь» и предъявит постановление. И в этот момент можно выхватить из под себя табуретку, хватить его по голове, снять пистолет, пристрелив пару надзирателей, почувствовать на один миг себя человеком, увидеть, как бегут и падают под твоими выстрелами эти сволочи, привыкшие издеваться над людьми, а затем сунуть дуло в рот и конец всем лагерям и тюрьмам.

Я бегал по камере как волк в зоопарке и вдруг открылся волчок, просунулась рука с ручкой - «распишись вот здесь», а верхняя часть бумаги была закрыта, ладонью.

Зная, что мне терять нечего, я уже на этапе, в нецензурных выражениях отказался расписываться. На угрозы карцера я ответил еще покрепче, так как на карцер была месячная очередь, и я знал, что когда она наступит, то я буду уже в лагерях.

Тогда предъявили бумагу уже полностью, и я убедился, что это тюремная карточка, где внизу была пометка — выбыл в г. Владивосток в феврале 1938 г. — и понял, что везут опять на Колыму; после этого я спокойно расписался, так как не только не боялся Колымы, а хотел туда вернуться".

За время переследствия Колыма стала другой: не Березинская, а Гаранинская

"На работу нас в этот день не послали, и я пошел осматривать лагерь, - был он обычного вида, т.е. ряды бараков и палаток, но появилась зона из проволоки и вышка с часовыми. Меня предупредили, что часовые стреляют без предупреждения, даже при подходе к проволоке, но не это поражало, а какая-то особая атмосфера подавленности, и люди почему-то все время слонялись по лагерю, как будто что-то искали. От линейки, на которой утром происходил развод, шла посыпанная песком аллея к столовой, обрамленная рядом плакатов. Когда я пригляделся к этим плакатам, то оказалось что это приказы со списками расстрелянных за контрреволюционный саботаж.

Эти приказы были написаны масляной краской на фанере, т.е. надолго и всерьез и подписанные начальником УСВИТЛа полковником Гараниным, и тут я впервые услышал эту фамилию, кровью вписанную в историю Колымы. Одних суток было достаточно, чтобы понять и помыслить о происшедших переменах.

Заработная плата была отменена, так же как и система зачетов, платили только ничтожные «премвознаграждения». Деньги, скопившиеся на лицевых счетах заключенных, были конфискованы в доход государства. Был введен знаменитый приказ Ежова (если память не изменяет №533), по которому питание дифференцировалось на шесть категорий от уровня производительности труда".

Полковник-чекист Гаранин ликвидировал систему моральных и материальных стимулов Берзина, и действовал на Колыме голодом и расстрелами в течение неполного года. Потом был осуждён на восемь лет как шпион и умер в 1950 году в Печорлаге

ПТСР автора мемуаров

"...когда декада кончилась, я и мой напарник получили штрафные карточки. Я по неопытности пошел к начальнику лагеря, который носил звонкую фамилию Зарубайло, а звали его Александр Васильевич. Он меня выслушал и сказал, что нужно работать, а не клеветать на администрацию, что я саботажник, сволочь, фашист, слишком грамотный и не хочу работать и т.д.

Вот тогда я только по настоящему испугался и понял, что пропал. Голод сломил волю... летом 38-го я перестал быть человеком. Потом, когда все осталось позади, и появилась возможность анализа, я понял, что если перестать человека кормить сразу, то он до самой смерти обычно остается человеком, а вот если его долго держать на голодном пайке, то происходит распадение личности.

Мне пришлось видеть, как бывшие партийные работники и герои гражданской войны, революционеры в прошлом, в полном понимании этого высокого слова, вылизывали миски после уголовников, рылись в помойках, воровали друг у друга корки хлеба, селедочные головки, полностью потеряв человеческое достоинство".

"Чем ближе было к осени, тем сильнее увеличивалась смертность. По приказу Гаранина, все враги, осужденные по 58-ой статье, были сняты с работы по специальности и тоже заменены уголовниками".

"Но вернемся в 1938 год. Вершиной моих несчастий был эпизод с селедкой, чуть не стоивший мне жизни. ...Десятником был какой-то рыжий бандит Сашка, ему было скучно, и он, пройдя в эту ночь по борту забоя, решил полежать на моем бушлате. Когда он на него лег, то почувствовал под ним что-то твердое, полез под бушлат и нашел накомарники с ивасями.

Отпираться было невозможно, я сказал «мой», и указал, где. Он ушел к костру, а вскоре прибежал бригадир и сказал: «Сашка на вас пишет, что подготавливаете групповой побег и запасаетесь продуктами». Я пошел к десятнику: «Сашка, что я тебе сделал?», - сказал я. «Какой побег, ну украл, жрать хочу, зачем беглеца из меня делаешь?» Он схватил кайло и с криком: «Ты, фашистская морда, еще разговаривать пришел?» Он ударил меня по голове, но я успел заслониться левой рукой. Он почти перебил мне руку, она страшно болела, почернела и имела такой страшный вид, что меня даже освободили от работы".

Момент психической смерти - отрешённость от жизни

"Сидели мы долго, около недели, есть давали раз в день баланду и 400 грамм хлеба. ...Нас должны были забрать в центральный изолятор в Оротукане, где производились расстрелы. Оправдаться тогда было невозможно, было заявление, а этого по тому времени было совершенно достаточно.

Помню, что нами овладело какое-то равнодушие, даже больше отрешенность и тупая покорность судьбе".

Смерть отступает

"Но все получилось иначе. ...Краснов посмотрел на меня и Ивана, худых, как скелеты, с опухшими ногами, заросших и страшных, и грубо, без злобы спросил: «Ну, а работать будешь?» Я сказал, что никогда не отказывался, и тогда последовал приговор: «Ну, пошли к такой-то матери в свою бригаду, не черта вам тут сидеть».

"Карточку дали четвертой категории, и я немного воспрянул духом. Я не знал, что с этого дня моя судьба резко изменится, и к этому были большие основания. Как я уже говорил, дорога в столовую была украшена приказами о расстреле саботажников. И вот в первый же день, когда я пошел на работу по освобождению, я увидел, как художник КВЧ закрашивал подпись Гаранина под приказами. Сперва я не понял, а потом дошло - нет палача, его взяли, что-то меняется".

"...с приходом Берии, немедленно были прекращены расстрелы за невыполнение норм выработки, прекратилась практика продления сроков наказания по решению местных троек, были разрешены работы по специальности для лиц, осужденных по 58 статье весной 1939 г.. На Колыму приехала спецкомиссия по пересмотру и снятию Гаранинских десяток, были предприняты срочные меры против смертности истощенных заключенных, а в 1939 г. в центре начался пересмотр и реабилитация лиц, осужденных в 1937 и 1938 гг."

Промывка золотого песка на прииске на Колыме (фото из архива Ивана Паникарова)

Справка

55 тонн золота в год добывали на Колыме заключённые

"Считается, что суммарная стоимость поставленных из Великобритании в СССР вооружений составляла 308 млн фунтов, а продукты питания и сырье — это еще 120 млн фунтов. По англо-советскому соглашению от 27 июня 1942 года вся военная помощь, оказанная Великобританией Советскому Союзу в ходе войны, была полностью бесплатной. ПОЛНОСТЬЮ БЕСПЛАТНОЙ, подчеркиваю. Но нужно иметь в виду, что до этой даты, то есть с 22 июня 1941 года по 27 июня 1942 года, то есть фактически ровно год, СССР все поставки из Великобритании оплачивал, расплачиваясь за них как золотом, так и за счет своих валютных резервов. Стоимость всех этих поставок за этот период времени сегодня может быть оценена в 55 тонн золота, которое из СССР транспортировалось в Англию кораблями британских ВМФ. Один из таких «золотых кораблей» — британский крейсер «Эдинбург», на борту которого находилось 5500 кг золота, как раз и был потоплен 2 мая 1942 года во время его перевозки.

В ходе уникальной операции на дне Баренцева моря в 1981 году удалось поднять 431 слиток золота весом 5129,3 кг. Затем золото разделили в соответствии с договоренностью сторон и правами собственности на груз в следующем отношении: 1/3 — досталась Великобритании, 2/3 — получил СССР. Спасателям было выплачено 45 % стоимости всего спасенного ими золота. Через пять лет в сентябре 1986 года операция по подъему была продолжена. Со дня извлекли 29 слитков весом 345,3 кг. Тем не менее пять слитков весом 60 кг так и остались лежать в глубинах Баренцева моря. Найти их в темноте насквозь проржавевшего корабля, залитого к тому же толстым слоем мазута, водолазы просто не смогли. Поскольку в советской печати сообщалось, что корабль перевозил золото в оплату за ленд-лиз, в головах советских обывателей прочно укоренилась идея о том, что ленд-лиз оплачивался золотом. Невежественные люди и сейчас так считают, однако на самом деле «золото «Эдинбурга», равно как и все прочее золото, поступившее из СССР в Англию с 22 июня 1941 года по 27 июня 1942 года, к поставкам по ленд-лизу отношения не имеет никакого. Это самая обычная торговля, когда люди расплачиваются за приобретенный ими товар. Еще раз подчеркнем – поставки за это время из Англии в СССР, это не ленд-лиз!" Отсюда

Баянометр ругался на фото Гаранина.

Сегодня я хочу рассказать вам про "монодействия", потому что они прекрасны. Я думаю, что есть принципиальная разница в том, КАК мы можем выполнять самые обыденные дела. И именно эта разница определяет то, как мы будем себя чувствовать.

Вспомните, когда вы в последний раз были по-настоящему вовлечены в то, что делаете. Когда что-то настолько сильно увлекло вас, что вы забыли о существовании внешнего мира. Вы не отвлекались, не беспокоились о прошлом и будущем, вы словно воплотились в этим действии.

Мне кажется, только в такие моменты мы и живём. Не делаем 1000 и 1 полезное дело, не скучаем, не ждём, когда закончится плохое событие и начнется хорошее. Мы в прямом смысле "занимаемся жизнью".

Раньше у меня это происходило примерно так: мою посуду, думаю о том, что случилось за день и что нужно подготовить на завтра. На фоне играет подкаст, где какие-то люди о чем-то говорят. В итоге создавалось впечатление, что я делаю очень много, но на самом деле полноценно я не делал ничего. Я не был включен ни во что даже наполовину. Я не чувствовал себя, я не находился в моменте. Меня слово вообще нет. А мне хочется быть. Быть просто здесь и сейчас, чувствовать то, что происходит со мной, не просто иметь какой-то опыт, а быть этим опытом. Иметь возможность получать новые впечатления, а не просто выполнять действия для галочки. Чувствовать эту жизнь в конце концов.

Об этом уже писал Чиксентмихайи. Называл такое состояние потоком и говорил, что умение в него погружаться - путь к максимальной самореализации и счастью. В его книге "Поток: Психология оптимального переживания" можно почитать подробнее о пользе включенности в повседневность.

Наверное мне просто надоело существовать и хочется уже начать жить. А вам?

Источник: https://vk.com/wall-193447795_385

Об инженере-путейце Алексее Самойловиче Яроцком мемориальный сайт сообщает: "Фотографии автора не найдены".

Поэтому иллюстрацией пусть будет фотография из государственного архива Хабаровского края, документальное свидетельство того, как жили заключённые на Колыме.

Этот пост не о политических репрессиях и не об истории Дальстроя - могущественной организации, которую создавал перспективный латыш-чекист, друг наркома НКВД Генриха Ягоды.

История колонизации Колымы в 1930-х годах и свирепые политические ветры, разметавшие тысячи жизней заключённых и вольнонаёмных, детально описаны в биографическом повествовании К.Б. Николаева по архивным материалам, "Жизнь и смерть Эдуарда Берзина".

В 45 лет его расстреляли, в 64 - реабилитировали, в 95-ю годовщину со дня рождения - поставили его бюст перед зданием Правительства области, к полувековому юбилею Магадана.

Я затеяла разбор мемуаров А.С. Яроцкого о его жизни в тюрьме и лагере с психологической точки зрения, чтобы проиллюстрировать работу психологического механизма "идентификация с агрессором".

Психологический смысл идентификации с агрессором

Словарь психологических защит, опубликованный в книге Бермант-Полякова О.В. Посттравма: диагностика и терапия. СПб: Речь, 2006. 248 с. Приложение 1 на стр. 226-236, даёт такое определение:

К числу механизмов психологической защиты относятся изоляция, отрицание, диссоциация, компенсация и смещение. Основная задача психологических защит состоит в совладании с дезорганизующим воздействием аффектов и влечений.

Идентификация (identification) – совладание путём бессознательного самоопределения по образцу другого человека. В основе изменённого самоощущения лежит отрицание собственного бессилия и смещение. Адаптивная ценность идентификации зависит от качества объекта, которому уподобляет себя человек.

Идентификация с агрессором (identification with aggressor) – совладание путём идентификации с причиняющим боль или страдание объектом. Эта защита изменяет самоощущение по механизму отрицания собственной униженности и смещения.

Вот как это работает в ситуации, создающей ПТСР, посттравматическое стрессовое расстройство. Беспредельная честность 28-летнего молодого мужчины к самому себе предоставила в наше распоряжение уникальный самоотчёт: что происходит с человеком на грани жизни и смерти.

Далее - цитаты по изданию Яроцкий А. С. Золотая Колыма. – Железнодорожный : Изд-во РУПАП, 2003. – 168 с. Мои комментарии психотерапевта даны подзаголовками к цитатам.

В каждом пережившем травму сохраняется "беспредельно наивная" инстанция Я

"Сейчас мне трудно вернуться к своему тогдашнему восприятию действительности, миропониманию. Какой беспредельной наивностью кажется сейчас надежда на то, что Каганович разберется, правда восторжествует и меня отпустят домой. Каганович отправил на тот свет и в лагеря десятки тысяч людей только для того, чтобы не пошатнулся его авторитет у Сталина, чтобы его не заподозрили в отсутствии бдительности, чтобы не отстать от других "соратников". Но тогда я не понимал этого. Воспитанный в уважении к органам ЧК, к партии и ее вождям, я не верил, что вот так ни за что, за бредовые обвинения оторвут от работы, друзей, любимой жены, от всего, что составляет ценность и смысл жизни, и бросят куда-то в бездну".

Реакция шока сопровождается дезорганизацией мыслительных процессов, и называлась раньше оторопью

"Майор в недавно введенной форме НКВД объявил мне постановление Особого Совещания НКВД СССР примерно следующего содержания: "Выписка из постановления от такого-то числа апреля месяца 1936 года за номером таким-то: Яроцкого Алексея Самойловича 1908 года рождения, сына губернского секретаря, за контрреволюционную деятельность водворить в трудовые исправительные лагеря сроком на 5 лет. Дело сдать в архив". Я так оторопел, что машинально расписался".

"Я был оглушен и потрясен до глубины души, но, помню, плакать не стал. В памяти не сохранилось, где я был потом, отчетливо помню только пересылку, устроенную в бывшей тюремной церкви. На притолке кто-то написал мелом старое тюремное изречение: "Кто не был, тот будет, кто был, не забудет". А в уборной был изображен попугай, сидящий на палочке и вытягивающий из ящика "судьбу" в виде бумажек, на которых было написано 5 лет, 10 лет. На попугае было написано "прокурор". Надзирателям, видимо, надоело стирать рисунки".

"Интеллигентная" инстанция Я свободно играет культурно-историческими контекстами

"...породу разрыхляли кайлами и грузили лопатами в тачки. Я нарочно пишу об этом подробно, чтобы было понятно, как "легко" было человеку из двадцатого века жить не по своей воле в восемнадцатом. Наша бригада более чем на три четверти состояла из людей с высшим образованием, велика была прослойка партийной интеллигенции. Чувство было примерно такое, как у какого-нибудь философа древности, угодившего в Сицилийские каменоломни".

"Зажиточная" инстанция Я планирует перевезти семью и хорошо зарабатывать

"Я уже говорил раньше, что была разработана гуманная и очень эффективная система. Прежде всего, все заключенные расконвоировались и считались условно освобожденными. Ничего подобного в других лагерях не было. Пребывание на Колыме зависело от того, кто как работал, т. е. действовала система зачетов, автоматически, без решения суда сокращавших срок за перевыполнение норм выработки. За труд каждый получал зарплату по ставкам вольнонаемных, в два раза превышавшим ставки на "материке." За питание и одежду удерживалось 370 рублей в месяц, а заработок забойщика был 1000-1500 рублей. В Москве же в министерстве я зарабатывал 600 рублей. Если прибавить к этому право работать по специальности и общую гуманную атмосферу, то вообще казалось, что людей просто мобилизовали на освоение Севера.

Среди заключенных было много раскулаченных, со свойственным крестьянину трудолюбием они работали, как черти, а деньги переводили домой "на корову."

Интересна была и так называемая "колонизация": человек заключал договор с Дальстроем, где он обязывался сверх установленного судом срока пробыть на Колыме еще 10 лет. Ему давали ссуду на постройку дома, корову и, самое главное, привозили семью. Я мечтал подписать такой договор, но преимущество отдавалось раскулаченным в надежде, что они действительно осядут на землю.

Колонисты обосновались в поселках Новая-Васелая, Ола, Тауйск, Армань и других по берегу Охотского моря. Им давали фураж по государственным ценам, а мясо разрешали продавать на базаре в Магадане, так за 2-3 года была разрешена проблема мяса на побережье. Основным занятием в этих поселках было овощеводство и рыболовство.

Договор на колонизацию часто подписывал сам Берзин, и выглядело все это очень торжественно".

"Зверская" инстанция Я ищет драки

"Вернемся к этапу. В Хабаровске нас пересадили в вагон устаревшего типа - жесткий, с решетками на окнах и в тамбурах. Внутри можно было свободно ходить из одного купе в другое. С нами были политические женщины, они разместились в самом конце вагона, потом кубанские казаки, потом мои однодельцы. дальше профессора Эльвов, Фельдман и еще какой-то профессор политэкономии из Минска. Вторую половину вагона заняли уголовники. Вскоре у профессора политэкономии украли деньги. На следующий день я играл с ним в шахматы (мы сделали их из хлебного мякиша) и слышал, как один из уголовников просил конвоира купить ему продуктов. Я понял, что это он украл деньги, и сказал: "Что, деньги завелись?" Уголовник перелез через перегородку в наше купе и с верхней полки ударил меня каблуком в лицо. В последнее мгновение я успел уклониться, а уголовник не удержался и свалился вниз. Я стал его бить, выгнал в проход и погнал к тому концу вагона, где были блатные. Тут на меня с верхних полок посыпались уголовники, сбили меня с ног. На помощь подбежал мой товарищ Бреус, а затем в бой вступило славное кубанское войско. Драка разгорелась и превратить в побоище, по проходу катился клубок тел. Конвой, состоявший из очень молодых бойцов, перепутался и открыл стрельбу в потолок. Наше дело было правое, и мы загнали уголовников под сиденья. Все обошлось синяками и выбитыми зубами".

Страдающая от чувства ничтожества "отверженная" инстанция Я тоскует

"Была прекрасная погода, выходной день, и мы весь вечер с завистью и тоской смотрели, как москвичи едут отдыхать. А мы, отверженные, сидели в вагоне в валенках, ватных брюках, телогрейках и полушубках, так, как нас и взяли на этап.

Рядом шумела нарядная, веселая толпа счастливых, как нам казалось, людей, а мы ждали темной ночи, когда нас можно будет без лишних свидетелей выгрузить и отвезти в Бутырки.

Каждый в этот вечер вспоминал своих близких, они рядом, в Москве, и в то же время были безмерно далеки. Многим из нас так и не пришлось заглянуть в родные глаза, а друзей мы увидели через много лет.

В первом часу ночи к нашему вагону подали "черный ворон", и нас со всеми церемониями туда перепроводили. Когда машина тронулась, конвойный вдруг спросил: "Вы, ребята, с Колымы?" Бреус ответил утвердительно, тогда он сказал: "И я там был". Это была большая вольность по тогдашним временам. Мы попросили его открыть заднюю дверь, чтобы можно было посмотреть на Москву, обещая молчать и не бросать писем. И он открыл, машина шла по Садовому кольцу, где был знаком каждый дом, сердце разрывалось от тоски, мелькали огни, вокруг кипела вечерняя Москва, а нас ждали тюрьма и неизвестность".

"Бесстрастная" инстанция Я фиксирует факты преступлений и искажения фактов другими рассказчиками

"Власть в Балтфлоте в руках большевиков была фактически уже с лета 1917 года, в Черноморском флоте дело обстояло иначе, тем более, что главнокомандующим был адмирал Колчак. Самосуды и убийства офицеров в Севастополе произошли позже, если память мне не изменяет, зимой 1917-1918 годов.

Вот этот Богомолов был один из участников этих расправ. Очевидно, он прибыл из Кронштадта с отрядом балтийских моряков в Севастополь и там громил офицеров. Он рассказывал это с такими подробностями, которые трудно выдумать. Примерно так он говорил:

Вот пришли мы на квартиру к одному старшему лейтенанту. Стучим, отворяет горничная, вся в наколочках, такая чистенькая, накрахмаленная. Мы спрашиваем, где хозяин. Она говорит «нет дома», мы входим в гостиную, нас встречает мадам, жена старлейта, интересная дама, и спрашивает: «Что вам угодно?» А мы ее на диван... Она стала кричать, муж выскочил из ванны с браунингом, мы его застрелили и ушли.

В другой квартире попался офицер поумнее: «Здравствуйте товарищи матросы. Маша организуй закуску». Ну, мы закусили, выпили, а потом ставим его к стенке, а Машу на кровать и прямо при нем... Он стоит у стены на мушке и молчит, а она кричит: «Коля, ты не волнуйся!» Потом, когда надоело, выстрелили ему в лоб, а она потеряла сознание. Тогда один из наших выстрелил несколько раз ей в половые органы и мы ушли».

Потом он попал в анархистский отряд такого типа, как сейчас любят показывать в кино, но не показывают, что они делали. Потом белые выбили их из Черноморских портов, и они отошли на Кубань, а потом через Калмыцкие степи на Астрахань и Киров, разоружив эти банды. Гражданскую войну он закончил страшной подлостью. Осенью 1919 года он попал в плен к генералу Мамонтову и сидел в контрразведке еще с 18-тью товарищами. У белых не нашлось желающего на роль палача, и начальник контрразведки заявил, что отпустит того, кто расстреляет своих товарищей. И Богомолов взял на себя эту миссию..."

Утрачиваются однозначные "настройки на можно и нельзя", их место занимает другая мораль, где всё можно ради выживания здесь и сейчас

"Когда меня второй раз привезли в Бутырки, я пронес в подошве ботинка лезвие безопасной бритвы и в камере отдал его Богомолову, который приобрел в лагере профессию парикмахера. Он брил всех желающих, а их было не мало, так как в 1937 году в Бутырках не брили, а стригли лицо машинкой, что было очень противно и унизительно. ...бритву прятали в Щели между кирпичами за окном. Нужно было высунуть руку за окно и достать ее снаружи".

"Богомолов был чудовищем, смесью анархо-бандита с чистым уголовником, причем чисто уголовное начало преобладало. Но он был тем, что в сороковые годы стало называться «вор в законе» или «честный вор», то есть человеком из уголовного мира, имеющим определеннее этические нормы своего, не писанного уголовного закона. Был он ужасен, но в тюрьме и перед лицом неизбежной смерти держал себя достойно".

"Вообще, тюремный опыт - большое дело. У меня был бушлат и телогрейка, я их дал подержать соседям, а сам вышел в одной рубашке и стал просить у начальника этапа одежду, говоря, что замерзну в вагоне. Он сдуру отвалил полушубок, который я потом продал в Свердловской пересылке, и целую неделю ел хлеба вволю".

"Циничная" инстанция Я делает выбор в пользу жизни эгоиста, а не смерти героя

"Судьбу Иванова я знал. Его отправили в Норильск, и там он умер в заключении. Запомнился он мне так хорошо, потому что это был настолько несгибаемый волевой человек, который, зная, что идет к прямой гибели, продолжал громить разоблачать существующий режим.

Много таких людей повстречались мне и на Колыме, где я пробыл 1936 и весну 1937 года. Когда же меня вернули из Бутырок, их уже не было. Зимой 1937-1938 годов они были уничтожены по всем лагерям в порядке массовой чистки. Все они погибли как герои и представители ленинской партии, но сделать ничего не могли".

Продолжение завтра.

Пост навеян письмами от пользователей нашего приложения для психологической самопомощи - OpenCBT.

Мы делаем максимально удобное, понятное и функциональное приложение, но несмотря на это, в справку тяжело уместить слишком большой объем информации и у некоторых пользователей, не занимавшихся терапией ранее, возникают вопросы о том, как избежать путаницы при заполнении основных граф дневника.

Дневник когнитивно-поведенческой терапии у разных авторов книг самопомощи немного

отличается, но некоторые вещи остаются постоянными. Как правило, в дневник требуется записать ситуацию (события, которые вызывают неприятные мысли и чувства), свои тревожащие или огорчающие мысли, свои чувства и эмоции.

Чувства и эмоции не являются прямым следствием произошедшего. Прежде чем мы испытаем эмоцию (или целую бурю), мы должны дать интерпретацию произошедшему. Мысли, при помощи которых мы это делаем, могут пролетать в голове не заметно, потому они обычно называются автоматическими.

Иногда бывает сложно отграничить одно от другого и возникает соблазн свое видение ситуации записать в графу "Ситуация" хотя туда следует записать объективно происходящие события. Или же мысли по ошибке записываются в "Эмоции".

В книге Дж. Биика - "Тренинг преодоления социофобии" приводится замечательный способ для более правильного различения.

Нужно представить, что происходящее фиксирует видеокамера. Она не может фиксировать эмоции и мысли, только лишь то что объективно происходит. Видеокамера не может зафиксировать интересуются ли Вами другие люди, думают ли они о Вас и хотят ли чего-то. Видеокамера может зафиксировать как человек зевает (ситуация/события), но не может записать, что ему с Вами слишком скучно. Последнее является только вашей мыслью (интерпретацией). Так же возможна путаница с чувствами и мыслями. Мысль "я чувствую, что ему со мной скучно" остается мыслью и должна быть записана в именно в графу с мыслями.

Буду очень благодарен за комментарии и указании на ошибки.