0 просмотренных постов скрыто
Секретарша Юлиана Семёнова – Зоя
Показать полностью
1
Евгений Додолев: «Мне в МК платили 65 рублей в месяц»
Минутная вспоминалка © про начало моей репортёрской карьеры в 80-х (МК):
Показать полностью
1
Ответ на пост «Вспоминая "ИЛ-2" - Не ходи в лобовую»1
Мне тоже нравится эта песенка. Поэтому я пошаманил вместе с нейросетью. И вот что получилось
Ирина Печерникова: «Часто слышала, что Высоцкий мог быть злым, я же знала его невероятно добрым и щедрым человеком»
Сегодня исполнилось бы 80 лет Ирине Печерниковой, если бы она не умерла пять лет назад (1 сентября 2020).
Из воспоминаний Ирины Викторовны:
«С Владимиром Высоцким мы познакомились, когда я только окончила Школу-студию МХАТ. Старшие друзья позвали меня принять участие в создании нового театра под руководством Геннадия Яловича. Пока мои коллеги репетировали, сидела в сторонке. Интересно было наблюдать.Только один человек в этой компании меня раздражал — Высоцкий. Он был постоянно поддатый. Приставал ко мне: то гадость какую-то скажет, то ущипнет. Остальных не трогал! В общем, ненавидела я его. Однажды опоздала на репетицию, подхожу к залу и слышу — кто-то поёт: «Парус! Порвали парус!..» Словно волной захлестнуло, внутри все сжалось. А рассмотреть кто там не могу, мешает набившаяся в зал толпа. Кое-как протиснулась и увидела Владимира. От неожиданности вырвалось: «Такой противный, а какую песню спел!»
В следующий раз мы встретились спустя несколько лет. Я была в Лондоне, где начинались съёмки зарубежной картины с моим участием, но у мамы случился первый инфаркт, пришлось лететь в Москву. В день моего приезда произошел международный скандал: Великобритания выслала сто пять советских дипломатов, обвинив их в шпионаже. Наши ответили, дипломатические отношения осложнились.
В общем, визу на въезд в Англию не смогла получить и застряла в Москве. Ждали меня там три месяца. Создатели проекта пытались помочь с визой, но в итоге сдались и заменили другой актрисой.
В Москве я получила несколько приглашений на пробы. Как-то пришла на «Мосфильм» с очередным сценарием. Иду вся такая модная, в голубых расклешенных джинсах, а навстречу такой же модный парень. О, тот самый — противный! Смотрит удивлённо. Он же думал, что один такой крутой в стране. В общем, узнали друг друга.
— Привет!
— Привет!
— Ты откуда!
— Из Лондона.
— А я из Парижа. Куришь?
— Да.
— Ну, давай пойдем покурим.
— Скажите, пожалуйста, а после той потрясающей песни «Парус» вы еще что-нибудь написали?
Он вытаращился и онемел! Потом с трудом выговорил:
— Откуда ты свалилась? Ладно, тебя Бог послал.
Спросил, есть ли у меня свободное время, и отвез в Матвеевское, где они с Мариной снимали квартиру. Посадил на стул, поставил стакан воды, взял гитару и без объяснений начал петь. Два часа слушала, а потом столько же молчала — под впечатлением не могла произнести ни слова. Я ему в этот момент действительно была очень нужна. Володя писал песни для «Алисы в стране чудес», и у него случился творческий ступор. Я для него стала белым чистым листом, идеальным слушателем.
В тот же вечер Высоцкий пригласил на спектакль «Гамлет», а после отвез домой. Поднялся со мной до квартиры и говорит: «Пойдем, буду знакомиться с твоими родителями». У нас как раз дома была гитара. Я заваривала на кухне чай, вернулась — он поет, а родители в слезах от смеха. Они его полюбили всей душой и сразу. Он потом часто бывал у нас дома. Кстати, и у него, и у моего папы день рождения двадцать пятого января. В первый же вечер спросил у родителей: «Отпустите ваше чадо на ночь?» Они не раздумывая согласились. Однажды разрешили с ним уехать на три дня — мы летали в Гагры. Володе было очень важно, чтобы я увидела очередной его концерт в каком-то НИИ.
И вот сидим мы у Высоцкого дома, с нами Сева Абдулов. В какой-то момент Володя пошел в свою комнату, а нас оставил, только просил не расходиться спать. Мы с Севой пили вино, ели фрукты, танцевали менуэты, дурачились всю ночь, а к утру влетел Володя с криком: «Получилось! Сдвинулось!» Это повторялось потом много раз.
Часто слышала, что Высоцкий мог быть злым, я же знала его невероятно добрым и щедрым человеком. Не раз наблюдала, как он срывался по звонку друзей в любое время суток и мчался на помощь.
Я была очень счастлива. Не уверена, что мои чувства можно назвать любовью. Это было обожание. Сказка длилась три месяца, в которые для меня никого и ничего не существовало, кроме него. Володя умел заполнять собой все пространство. Мы не проводили вместе дни и ночи напролет. Высоцкий много работал, ездил на гастроли. Иногда брал меня с собой, я пересмотрела все его спектакли, и не по одному разу. Когда появлялось свободное время, он забирал меня к себе.
Однажды я попала впросак. Володя привёз со съёмок кучу всяких вкусностей, грузинское вино, зелень, специи. Пригласил друзей, купил вырезку и попросил меня приготовить стейк. Я почему-то решила не пожарить мясо, а потушить. Нарезала кусочками, добавила приправ, получилось очень вкусно. Когда Высоцкий все это увидел, расстроился жутко, но не сказал ни слова. Хотя, наверное, я испортила ужин. Но никто из гостей этого не заметил, все продолжали веселиться, угощаться и пить вино. Все кроме него. Он вообще не пил. Даже когда приглашал гостей и все расслаблялись, веселились, он отказывался от алкоголя.
Володя был очень заботливым и добрым. Никогда не приезжал с гастролей без подарков. Привозил вкусности, целые корзины фруктов, овощей. Для меня материальное никогда не имело значения, гораздо приятнее быть первой слушательницей его новых песен. Самым большим подарком была возможность слушать стихи, и я могла попросить об этом в любое время, никогда не отказывал.
Талант Высоцкого так и остался неразгаданным. Он самая необъяснимая и от этого невероятно притягательная личность. Иногда разговаривал со мной сказочным голосом, как в песне: «Ой, Вань, гляди, какие клоуны». Очень жаль, что это прекрасное время закончилось так глупо. Я почувствовала, что наши отношения меняются, перерастают в нечто большее, и в этот момент позвонила Марина... Я посмотрела Володе в глаза:
— Ты её любишь?
— Конечно!
— А я тогда зачем?! — спросила и тут же, не дожидаясь его ответа, вышла, закрыв за собой дверь.
Я очень тяжело пережила наш разрыв. С Высоцким попала в ураган, жизнь была наполненной, а когда ушла, стало так тоскливо и пусто... Некоторое время спустя позвонила ему, чтобы извиниться за то, что повела себя глупо. Но мне ответил абсолютно чужой голос, Володя разговаривал так жестко, что я выронила трубку. Было очень больно, но случись все иначе, я бы не вспоминала сейчас те месяцы счастья с улыбкой. Наши отношения не успели стать по-настоящему глубокими, и я не тащила тяжесть сожаления о разрыве всю дальнейшую жизнь. А Володя, когда мы увиделись спустя несколько лет, даже не поздоровался. Он меня не простил».
Показать полностью
3
1
Александр Константинович Гейнс (1834—1892) Сборник литературных трудов. Том III-й. С-Пб., 1899
Мемуары о Польском восстании 1863—64 годов.
1864 год.
...Жизнь и история выработали в последнее время в каждом народе такие начала, которые, при искусной агитации, могут служить революционным зародышем за все и против всего.
...Революция имеет поддержку в дворянстве, духовенстве, частию в гражданах. Россия – в крестьянах. Таким образом, успех польской пропаганды находится в обратной пропорции с правами, которые получат крестьяне, и в прямой с экономическими и юридическими прерогативами здешнего дворянства.
Александр Константинович Гейнс (1834—1892) Сборник литературных трудов. Том III-й. С-Пб., 1899
Мемуары о Польском восстании 1863—64 годов.
1864 год.
...Понятно, отчего, уничтожив несколько десятков тысяч мятежников, мы не завоевали никакой почвы в польском народе.
Гибли шайки, гибли предводители, ловились целые организации, прекращалось всякое сношение страны с революционными центрами – тогда каждый поляк в отдельности действовал по своему усмотрению и вредил русским удачно, потому что носил революционное правительство в своей груди.
Когда-нибудь, мы подавим систематическое сопротивление, но все-таки останемся чужими в стране, принадлежащей нам. Русская власть не пустит корней в Польше и никогда не сольется с народом. Свои чувства, ум, добросовестность, энергию, – всего этого у поляков достаточно, – они никогда не отдадут в пользу русского правительства. Если они служат последнему, то приносят ему в дар подлость, двоедушие, тупость и скрытые зубы змеи.
Поляк может быть честен до тех только пор, пока он не столкнется с русскою властью; тогда он возбуждает к себе омерзение. Благодаря раболепию холопа и усердию слуги, он проложит себе дорогу скорее русского, но когда-нибудь непременно укусит сзади Россию и ее правительство.
И нет конца этому положению дел и не будет ему конца. Никакие меры, никакие средства, никакие лица и системы русского правительства не в состоянии управлять поляками.
Чтобы не создать новый европейский вопрос – литовский, и чтобы не воспитать и в других частях России сепаратистские стремления, необходимо отделить Польшу – безусловно и полно. Я произнес это слово, сознавая, что оно не так велико, потому что, de facto, Польша освободилась уже из-под власти России в то время, как мы разгоняли шайки мятежников. Это отделение не только необходимо, но оно неотразимо. Других средств для удержания за Россией ее западных провинций нет *.
* Строки эти писались автором тридцать четыре года тому назад и истекшее время показало, что А. К. Гейнс, к счастию для поляков, ошибся в своих предположениях. Ред
...Строго говоря, полякам не особенно важно, какая система управления будет господствовать, ad interium, в период с 1864 года до нового восстания. Для них выгоднее даже сидеть по углам, чтобы поправить свое нравственное и материальное положение, а между тем выигрывать общественное мнение Европы угнетенным своим видом.
...На Литву подобная система управления должна производить самое невыгодное впечатление. Это уже испытано. «За что полякам дают права, а нам нет? Разве нужно постоянно бунтоваться, чтобы иметь право на свободные институции? Разве поляки более образованы или обладают большим государственным смыслом, чем мы?» – спросит каждый, живущий по правую сторону Буга. Кто разъяснит толпе эти вопросы? Конечно, никто, кроме поляков и революционеров.
Вообще, западные провинции России будут отчуждаться от нее более и более в такой же степени, в какой институции Польши будут впереди институций России. Это так очевидно, что не требует комментарий.
Тогда на нашей западной окраине начнут копиться революционные материи, чтобы вспыхнуть единовременно с польскою революцией.
Есть одна возможность заставить Польшу и скинуть мученический плащ, и притвориться другом России. Для этого ей нужно возвратить конституцию 1815 года. Если при этом будут даны и войска, тогда можно сказать точно, что случится в будущем.
Сначала дела пошли бы самым лучшим образом. Примирение поляков с правительством произошло бы совершенно очевидно. Конституция привилась бы прочно; народ был бы вполне доволен. Потом верноподданные поляки провели бы в своей палате закон, который дал бы возможность устроить в Польше военную систему, подобную ландверной. Через пять, шесть лет в королевстве образовалась бы армия в сто тысяч человек, а такое королевство имеет некоторое право на капризы. Впрочем, отношения Польши к России поддерживались бы самые интимные до времени, подобного 1854 году. Тогда Польша приняла бы немедленно сторону западной Европы, несмотря на XVIII главу конституционной хартии, и стала бы добывать себе Литву с оружием в руках.
Показать полностью
Александр Константинович Гейнс (1834—1892) Сборник литературных трудов. Том III-й. С-Пб., 1899
Мемуары о Польском восстании 1863—64 годов.
1864 год.
...Самые крепкие связи были всегда из золота. К несчастию, Литва и в этом отношении не может считать себя в такой же степени независимой от России, в какой свободен нищий от молитв Св. Кузьме бессребренику.
Совсем другое дело по отношению Литвы к Польше. Последняя, с сороковых годов, приняла характер чисто мануфактурный. Наука говорит, чем кончается соседство двух держав, даже областей, из которых одна земледельческая, а другая промышленная. Последняя всегда подчиняет себе первую, в особенности, если границы между ними открыты.
Соображая наши интеллектуальные и другие средства, я прихожу к глубокому убеждению, что против мирной польской пропаганды в Литве ни у русского правительства, ни у русского народа не будет средств сопротивляться до тех пор, пока: 1) Литва в государственном отношении не будет иметь ничего общего с Польшею, и 2) пока в западной России не будет упрочено торжество русского капитала и русского ума.
...В настоящее время все силы Польши надломлены в борьбе с нашими войсками. Пока она еще в горячечных конвульсиях и под влиянием крайнего возбуждения всего общественного организма не чувствует страшных ран, нанесенных ей; но когда это возбуждение пройдет, тогда только Польша измерит всю обширность своих трат. Капиталов в стране нет; кредита тоже; мануфактуры без рабочих рук; земледелие в упадке; цвет нации истреблен, – вот верная картина того настоящего, которое пока не замечается, но которое почувствуется весьма скоро.
Пройдет некоторое время, поляки с проклятием обернутся на виновников восстания, и на некоторое время Польша подчинится России. Это подчинение будет до того безусловно, что можно будет думать, будто восстание никогда уже не повторится; но не следует верить этой видимости...
Показать полностью