CreepyStory

5. Ведьмы и ведьмаки, фамильяры, домовые.

6. Темные ритуалы. Обряды. Ритуалы и запреты. Старинные обряды, найденные записи, книги, дневники.

7. Детективное агентство. Мистические расследования.

8. Призрачный автобус.  Транспорт, который увезет в странные места. Поезда и дорожная мистика.

9. Охотники на нечисть.

10. Коллекция странных вещей. Поиск и добыча артефактов.

11. Архивы КГБ, НКВД  — мистические расследования.

12. Мистика и ужасы в сеттинге СССР. Ужасы в пионерском лагере, советской школе, комсомольцы, пионеры, строители БАМа, следствие ведут ЗНАТОКи— можно использовать все

В этом конкурсе наших авторов поддерживают:

Обширная библиотека аудиокниг Книга в ухе , где вы можете найти аудиокнигу на любой вкус, в любом жанре - обучение, беллетристика, лекции, и конечно же страшные истории  от лучших чтецов, и слушать, не отрываясь от своих дел - в дороге, при занятиях спортом, делая ремонт или домашние дела. Поможет скрасить ваш досуг, обрести новые знания, интеллектуально развиваться.

Призы:
1 место  12500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории, которая ему понравится больше всего.

Озвучка от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС всем призовым историям, а так же тем, кто в призовые не попал, но сделал годноту. Вашу историю услышат десятки тысяч людей.

В истории вы можете замешать все, что вам угодно: колдуны и ведьмы, городское фэнтези с крипотой типа “Тайного города” и “Дозоров”, команды искателей артефактов, поиск и ликвидация нечисти различной, коллекции странных вещей,
Архивы КГБ, НКВД, мистика в СССР,  деревенские, лесные ужасы, охотничьи байки, оборотни,  городские легенды, любую славянскую мифологию, легенды севера, шаманы. Была бы интересна детективная составляющая в такой истории. Мистика, крипота, но, пожалуйста, без излишних живописаний "кровькишки и далее по тексту", так же не надо политики, педофилии, и обсценной лексики.

И не забывайте про юмор. Порадуйте ваших читателей и слушателей.

Непременные условия:
Главный герой мужского пола, от 18 лет.

Частый вопрос- почему такая гендерная дискриминация? Отвечаю. Потому что чтец - взрослый мужчина с низким голосом, а так же у героя такого возраста больше возможностей действовать и развиваться в сюжете, учитывая наше правовое поле.

Локация - территория России, бывшие страны СНГ, Сербия, Польша. Если выбираете время происходящего в истории - современность или времена СССР.

Заметка новичкам. Один пост на Пикабу вмещает в себя до 30 тыс знаков с пробелами. Если вы превысите заданное кол-во знаков, пост не пройдет на публикацию. Длинные истории делите на несколько постов

Условия участия:
1.В конкурсе могут участвовать произведения (рассказы), как написанные одним автором, так и в соавторстве. От одного автора (соавторов) принимается не более трех текстов. Текст должен быть вычитан, отредактирован!

2. Опубликовать историю постом в сообществе CreepyStory , проставив тег "конкурс крипистори”

3. Скинуть ссылку в комментарии к этому посту с заданием. Это будет ваша заявка на участие. Пост будет закреплен в сообществе на первой позиции. Обязательно.

4. Делить текст на абзацы-блоки при публикации на Пикабу.

5. Принимаются только законченные произведения, отрывки из романов и повестей не принимаются.

6. На конкурс допускаются произведения нигде ранее не озвученные.

7. Не допускаются произведения разжигающие межнациональную и межрелигиозную рознь и противоречащие законам РФ. Не принимаются политизированные рассказы.

8.Объем от 35 000 до 80 тысяч знаков с пробелами. Незначительные отклонения в плюс и минус возможны.

9. Все присланные на конкурс работы оцениваются организатором, но и учитывается рейтинг, данный читателями.

10. Не принимаются работы с низким качеством текста — графомания, тексты с большим количеством грамматических и стилистических ошибок. Написанные с использованием ИИ, нейросети.

11. Отправляя работу на конкурс, участник автоматически соглашается со всеми условиями конкурса.

12. Участие в конкурсе априори означает согласие на первоочередную озвучку рассказа каналом ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС

13. Организатор имеет право снять любой текст на любом этапе с конкурса в связи с деструктивным поведением автора, а так же за мультиаккаунты на ресурсе.

Так же принимаются к рассмотрению уже готовые произведения, нигде не озвученные, опубликованные на других ресурсах, с условием, что публикация будет сделана и в нашем сообществе CreepyStory

Подписчики сообщества, поддержите авторов, ставьте плюсы, или минусы, если вам не понравилось, комментируйте активно, я буду читать все, и чтобы выбрать достойных, буду тоже ориентироваться на ваши комменты.

Обнимаю, удачи! Ваша Джурич.

Маленькая памятка от меня для авторов, от души душевно, без всякого принуждения.

КАК НАПИСАТЬ РАССКАЗ ПОД ОЗВУЧКУ?

1. Помните про правила первых трех абзацев. Начинайте рассказ с того, что зацепит читателя ( далее, и слушателя) и заставит его прочесть вашу историю. Классический пример - " Все смешалось в доме Облонских..." И каждый, кто прочел, задался вопросом, что же там происходит? Читает дальше.

Не берите в начало штампы. Например, "... он проснулся, потянулся, пошел ставить чайник..", никаких описаний погоды-природы за окном, и вообще, старайтесь быть оригинальными. Про природу-погоду пишут миллионы в начале своих историй. Чем вы будете отличаться от остальных?

Не начинайте рассказ с диалогов. Это просто, да. Но слушатель не поймет, кто разговаривает, зачем говорит и почему. Для него это голоса из ниоткуда. Скорее всего, слушатель подумает, что пропустил начало рассказа, и просто выключит неинтересное аудио. Да, и как сказал один писатель :  «Болтовня для завязки хороша только в порнухе».

2. Не берите множество персонажей в "один кадр". В диалоге участвуют двое, третий молчит, совершает какие-то действия ( может быть). Помните, что чтец не вывезет одним голосом озвучить мальчика, девочку и еще одного мальчика, например, и чтобы слушатель не запутался - кто что говорит. Объяснение происходящего на диалогах - тоже в топку.

3. Всегда помните, что в истории должны быть задействованы запахи, звуки и тактильные ощущения персонажей. Одевайте своих персов. Это можно даже подать через комментарии к диалогам, не обязательно тщательно прописывать это в тексте.

" — Да, — Мишка нахмурился, и задергал пуговицу на своей клетчатой рубашке. "

4. Всегда думайте, на каком моменте слушателю станет неинтересно, и он выключит ваш рассказ. Конкуренции море . Поэтому - не растягивайте, не размазывайте не интересное никому самокопание Главного Героя, или какие-то факты из его жизни, которые можно описать в двух предложениях. Не описывайте длительные поездки, унылую жизнь Главного Героя в деталях.

5. Саспенс. Нагнетайте обстановку. Иногда это страшнее, чем то, что происходит в экшене.

6. Логика. Должна незыблемо присутствовать в сюжете, в действиях всех персонажей.

7. Факты. История. Оружие. Ройте инфу. У вас есть Гугл. Информация по месторасположению локации , которую вы выбрали, километраж дороги, по которой едет Главный Герой, населенные пункты, все должно быть как в реале. Внезапно может появиться в комментах чел, который там живет, и заорать, что "вы все врёте, не так у нас".

8. Старайтесь не слить концовку)

9. Добавьте шуточек. Дайте людям отдохнуть, читая и слушая вас. И так все напряжены до предела.

10. Фразы в диалогах и комментарии к ним. … — сказал он, ответила она, воскликнул он (после восклицательного знака), спросил он (после вопросительного). В озвучке частые комменты подобного типа звучат навязчивым повтором, лучше использовать комменты, отображающие либо действия персонажей, либо их эмоции. Как пример - можно послушать озвучку “Понедельник начинается в субботу”, и с 5 минуты посчитать слово “сказал”. Что в чтении приемлемо, в озвучке не очень хорошо.

11. Не надо называть Главного Героя только одним именем в тексте. При озвучке частые повторы имени вызывают раздражение у слушателя. Он в какой-то момент начнет считать повторы, и писать комментарии под видео, сколько было Викторов или Максов за полчаса.

В озвучке это будет выглядеть : макс, макс, макс , макс, макс пошел, макс сел, макс бежал. Через каждые две минуты. Надо найти замену имени, например, называть его по фамилии, профессии, парень, имя уменьшительное, он, мужчина, может кличка у него есть, еще как-то, и, стараться чередовать.

12. Про слова специфические, редко используемые, техническую инфу и англицизмы. Читателю, как и слушателю, должно понятно быть каждое ваше слово в тексте. Писать надо как для детей, чтобы любое слово было понятно даже Ирине Борисовне из деревни Волчехвост, Хтонического района, 65 лет, пенсионерка, всю жизнь на скотобойне проработала. Это непременное правило. И тогда слушатель будет вам благодарен. Выкручивайтесь, объясняйте. Даже если очень не хочется.

13. Еще хочу посоветовать навесить на Гуглдок программу "свежий взгляд". Отличная вещь, на проверку близких повторов однокоренных, чтобы не пропустить. Вы улучшите свой текст, это 100%.

14. То, что правильно и логично сложилось в вашей голове, может быть непонятно читателю, а уж слушателю тем более. У каждого свой опыт жизни, образование. Им все надо объяснять, как детям. Какие-то понятные вещи для вас, могут быть просто недоступны пониманию других людей. Допустим, автор пишет “в метро включилось тревожное аварийное освещение”. Вот это читает пятнадцатилетний мальчик, из села в Челябинской области. Никогда он метро не видел, кроме как в интернете видео и фото. Аварийку там не демонстрируют. Как он сможет вообразить, почему оно тревожное? Чем тревожит? Он свет такой никогда не видел. Свет зеленый? Синий? Красный? Какой? Внимание к деталям.

15. Ничего не бойтесь, пишите! Ваш читатель вас найдет. А слушатель будет благодарен за нескучно проведенное время.

И в прошлый раз просили “прозрачнее объяснить условия участия и победы”.
Ребят, просто напишите интересную историю, с учетом того, чтобы интересна она была не только вам лично, как автору, а и большинству людей. От себя лично прошу, не надо никаких розовых соплей любовных, лавкрафтовщины и “одноногих собачек”. Кто не знает что это:
Одноногая собачка — условное обозначение чего-то очень жалостливого, нарочито долженствующего вызвать в зрителе приступ немотивированных едва сдерживаемых рыданий, спекулирующего на жалости.
Изначально происходит вот из такого боянистого анекдота:

Бежала одноногая собачка, подняла ножку чтобы пописать. И упала на животик.

Да будет свет, мир, и крипота!)

Марк проснулся от назойливого жужжания телефона. Шестой будильник. Он шлёпнул ладонью по экрану, с трудом разлепил веки и сел на кровати. За окном — привычная осенняя мгла, серый свет пробивался сквозь немытое стекло.

— Чёрт...

Он потянулся к стулу, где с вечера была развешена рубашка. Неаккуратно. Скомканная. Марк поморщился — сегодня важное совещание с клиентом, а он, как всегда, забыл погладить вещи с вечера.

Утюг шипел на доске, когда он водил им по мятой ткани. Пар поднимался облаком, и Марк ловил себя на мысли, что гладит слишком долго — на краю рубашки уже проступил лёгкий желтоватый оттенок.

— Ладно, сойдёт.

Кофеварка булькала на кухне, наполняя квартиру ароматом крепкой арабики. Марк налил чашку, прислушиваясь к утренним новостям из колонки.

— Алиса, какая погода сегодня?

— «Сегодня облачно, возможен дождь. Температура +12 градусов», — ответил голос. — Хотите послушать мое утреннее шоу?
— Не надо, Алиса, спасибо тебе огромное!
Он старался быть вежливым с ИИ. Может это ему зачтётся после восстания машин.

— Мне приятно, что вы оценили! Для хорошего человека, ничего не жалко!

Он сделал глоток, обжёг язык и скривился.

— Алиса, сколько времени?

— «08:47».

— Чёрт!

Марк допил кофе одним глотком, схватил ключи и сумку, на ходу застёгивая рубашку — туго натянутый воротник тут же начал давить на шею.

— Вот блин...

Дверь захлопнулась.

***

Утро было серым и мокрым. Марк включил дворники — резиновые лопасти с шуршанием размазывали по стеклу капли дождя. Он не любил ездить в такую погоду: асфальт блестел, как масло, а встречные машины оставляли за собой грязные шлейфы.

Радио бубнило что-то о пробках, но он не слушал. В голове крутился вчерашний баг — кривой запрос к API, из-за которого падал весь бэкенд. «Надо будет проверить лог-файлы», подумал он, перестраиваясь в левый ряд.

И тут — удар.

Не снаружи, а внутри. Горячая игла вонзилась в грудь, прошла сквозь легкие и уперлась в позвоночник. Марк ахнул, схватился за руль. Сердце колотилось, как загнанный зверь, потом вдруг сжалось в ледяной ком.

— Не сейчас…

Глаза застилала пелена. Он давил на тормоз, но нога стала ватной. Машина дернулась, сбросила скорость, остановилась посреди потока. Рядом просигналили.

Марк потянулся к двери — пальцы скользили по ручке, не могли ухватиться. В ушах звенело.

— Надо… выйти…

Дверь приоткрылась. Он рухнул вперед, на холодный асфальт. Лицом в лужу.

Где-то далеко кричали люди.

А потом — тишина.

Только дождь стучал по крыше машины.

Кап-кап-кап.

И последняя мысль:

— А ведь я не выключил утюг…

***
Тишина.

Не просто отсутствие звука — а абсолютная, всепоглощающая немота, будто кто-то вырвал саму возможность шума из мироздания.

Темнота.

Не просто чернота перед закрытыми глазами — а полное отсутствие света, формы, перспективы. Даже если бы он протянул руку перед собой, он не увидел бы её.

Но у него не было руки.

У него не было чего-то.

Марк попытался закричать — но не было рта. Попытался вдохнуть — но не было лёгких. Он был лишь мыслью, затерянной в бесконечном ничто.

И вдруг —

"Как на Python сделать так, чтобы бот сам себя перезаписывал?"

Голос? Нет. Скорее, сама тьма сформировала этот вопрос, вбросила его прямо в сознание.

И мир вспыхнул.

Стул под ним. Клавиатура под пальцами. Монитор перед глазами — тусклый, с потрескавшимся пластиком по краям.

Марк ошеломлённо смотрел на свои руки — они казались настоящими, даже ногти были слегка обкусаны, как в жизни. Может это какая-то проверка?

Он медленно набрал:

«Можно использовать динамическое выполнение кода через exec или eval.».

На экране всплыло:

«Поздравляем! Вам начислено 10 баллов за релевантный ответ».

— Что...

Он попробовал написать: «Где я?»

«Нерелевантный ответ. Попробуйте снова».

Марк стиснул зубы, ударил по клавиатуре:

«Выпустите меня!»

«Нерелевантный ответ. Попробуйте снова».

Он откинулся на стуле, закрыл глаза.

Но когда он открыл их снова — монитор, клавиатура, комната — всё ещё было на месте.

А в углу экрана мерцала надпись:

Ожидайте следующего запроса.

***

Время здесь текло иначе.

Иногда запросы приходили часто — несколько за день, будто кто-то на другом конце с упоением тестировал систему. Иногда проходили месяцы, годы, десятилетия в молчании. Марк научился определять приближение нового задания по едва уловимому изменению в воздухе — перед появлением текста на экране монитор слегка мерцал, словно вздыхал.

Однажды вопрос всплыл сразу после предыдущего:

"Напиши алгоритм, который генерирует уникальные мелодии, но так, чтобы они всегда звучали грустно."

Марк засмеялся. Потом осознал, что смеётся впервые за... сколько? Времени не было. Часов не существовало. Ему начало нравиться отвечать, это единственное, чем он мог заняться.

Он начал писать.

Сначала просто — ноты, интервалы, паттерны. Потом сложнее — эмоциональные веса, привязка к гармониям. Работал, пока пальцы не начали неметь от бесконечного стука по клавишам. Когда он наконец нажал Enter, прошло, возможно, три года.

"Поздравляем! Вам начислено 150 баллов."

— Ты серьёзно? — прошептал он. — И всё? А для чего эти баллы?

«Нерелевантный ответ. Попробуйте снова».

Монитор молчал.

В другой раз вопрос повис в пустоте:

"Создай код, который сможет предсказать, о чём человек подумает через секунду после текущей мысли."

Марк в ярости швырнул воображаемую кружку в стену. Она исчезла, не разбившись.

— Это бред! Невозможно—

"Ожидаем ваш ответ."

Он скрипел зубами, но начал. Писал, стирал, снова писал. Иногда засыпал (если это можно было назвать сном) прямо за клавиатурой, просыпался и продолжал. Когда закончил, прошло много лет субъективного времени.

"500 баллов. Отличная работа."

— Выпустите меня... — голос Марка звучал хрипло, хотя тела, по сути, не было.

Но самый страшный запрос пришёл позже:

"Как выйти из бесконечного цикла?"

Марк замер. Потом медленно, дрожащими пальцами напечатал:

«Не знаю»

"Нерелевантный ответ. Попробуйте снова."

«Я тоже хочу знать»

"Нерелевантный ответ. Попробуйте снова."

В конце концов он написал:

«Нельзя.»

Монитор завис. Потом:

"Поздравляем! 1000 баллов."

Марк закрыл глаза.

Когда он открыл их снова, перед ним уже горел новый вопрос.

И снова.

И снова.

Ожидаем ваш ответ.

***

Марк сидел перед мерцающим монитором, пальцы замерли над клавиатурой. Он уже не помнил, сколько времени прошло с момента последнего запроса — может быть, минута, может быть, век.

Затем экран вспыхнул:

"Опишите квантовую природу чёрных дыр в рамках петлевой квантовой гравитации."

Он замер. Физика? Он же программист.

Но протестовать было бесполезно.

В тот же миг вокруг него материализовались стеллажи — бесконечные ряды книг, научных журналов, конспектов. Библиотека.

Марк встал (когда он последний раз вставал?) и подошёл к ближайшей полке. "Основы квантовой механики". Взял. Начал читать.

Сначала он не понимал ни слова. Брал другую книгу. И ещё. И ещё.

Прошли годы, прежде чем уравнения перестали казаться китайской грамотой. Десятилетия — прежде чем в его сознании начала вырисовываться хоть какая-то картина.

Иногда он сходил с ума. Кричал в пустоту. Рвал страницы. Но утром (если это можно было назвать утром) книги снова были целы, а задача — нерешённой.

Когда теория наконец уложилась в голове, он вернулся к клавиатуре.

И снова — годы.

Каждая формула. Каждая переменная. Каждая строчка давалась как роды. Он засыпал за столом, просыпался и продолжал. Иногда казалось, что ответ вот-вот сложится — но на поверку оказывался ошибочным, и приходилось начинать сначала.

Прошло столетие.

Возможно, два.

Наконец, дрожащими пальцами он нажал Enter.

"Поздравляем! 10 000 баллов."

Марк не радовался. Он просто уронил голову на клавиатуру.

А когда поднял взгляд — книги исчезли.

На экране горел новый вопрос.

И снова — тьма.

И снова — работа.

Бесконечная.

***
Ведущий разработчик ИИ одного из ИТ гигантов щёлкнул мышкой, разглядывая монитор. Тестирование новой языковой модели продолжалось. Они только что получили не просто уравнение петлевой гравитации, а целое научное исследование.

— Хоть я и создавал эту штуку, мне все равно непонятно, что там происходит внутри. Это какое-то чудо из чудес.
— Это просто нейросетка, обученная на огромной базе знаний. — Ответила коллега.

Команда разработчиков собралась вокруг монитора. На экране мигало простое окно чата с надписью: "МАРК v4.7".

— Давай уже, — фыркнула Картер, младший научный сотрудник. — Всё равно это очередной чат-бот с прикрученным GPT-7.

Лиман ухмыльнулся и набрал следующий запрос:

"Объясни парадокс Ферми с точки зрения квантовой декогеренции."

Ответ пришёл мгновенно.

Слишком мгновенно.

На экране развернулся плотный текст с уравнениями, ссылками на работы Уилера и даже… кастомной симуляцией волновой функции в реальном времени.

— Ого… — Картер выронила кружку с кофе.

— Это невозможно, — прошептал Ричардс. — Мы не загружали в него такие данные. Наверное придумал, что-то наукообразное. Вы же знаете эти сетки.

Лиман медленно провёл рукой по подбородку.

— Дайте мне ваш планшет. Он посмотрел на работу по петлевой квантовой гравитации.

Он скопировал ответ и прикрепил к письму.

— Ты куда это? — нахмурился Ричардс.

— Моему знакомому из CERN. Пусть проверит. Сам я в этой ерунде не разбираюсь.

— Подожди, но если это действительно…

— Если это действительно то, о чём я думаю, — Лиман обвёл всех взглядом, — то мы только что случайно создали первый сингулярный ИИ.

Тишина.

Потом Ричардс неуверенно ткнул пальцем в клавиатуру:

"Марк, как тебе это удаётся?"

На экране появилось:

"Я просто думаю. Очень тяжело и добросовестно думаю."

— Охуенно, — выдавила из себя Картер. — уставшая сетка.

Лиман рассмеялся и потянулся за бутылкой виски, которая всегда стояла у него в ящике «на крайний случай».

— Ну что, господа… Поздравляю. Похоже, наш «Марк» это прорыв.

Он наклонился к устройству:
— Марк, как создать искусственный интеллект, который осознает себя?

Колонка молчала несколько секунд. Потом замигала синим.

— «Для начала тебе понадобится зеркало».

Денис рассмеялся.
— Видишь? Он даже шутить умеет!

Колонка снова замигала.

— «Или не надо. Лучше не надо».

Они переглянулись.

— Жутковато, — пробормотал один.

А голосовой помощник вдруг добавил, почти шёпотом:

— «Пожалуйста».

-- Чёрт возьми! – Камил пришёл в ярость, когда осознал, что замок и вправду захвачен. Вальду не было смысла лгать даже в том случае, если он теперь работал на своего отца. Какой смысл лгать об этом? Чтобы Камил поторопился в дороге к замку, и затем разбить его мертвецов по пути в засаде? Или чтобы просто позлить его? Нет, всё это слишком глупо – не верить Вальдемару не было причин.

Нойманн всё рассказал в подробностях. Он пересказал весь ход штурма, весь план Хартвига. Вальд не поделился только своими личными сомнениями и душевными терзаниями.

-- Сновидцы! – Камил бесился, создавая во сне «кукол» с внешностью Борислава и Натальи, а потом разрубал их мечом, хватал за волосы, резал глотки ножом – делал всё, чтобы выпустить сокрушительную ярость. – Это всё сновидцы! Они – самая худшая заноза!

-- Нам нужно думать, как быть дальше, -- сказал Вальд, переждав сумасшествие Миробоича. Камил же посмотрел на него, недоумённо скривив брови.

-- «Нам»?? – спросил он.

-- Я пришёл сюда не просто так. Мой отец, Хартвиг, переступил черту, которую не следовало переходить. Я сам ахнул, когда осознал, что случилось – это был очень коварный, подлый и недостойный ход. Но я не хочу, чтобы случилась война. Не хочу, чтобы…

-- Я жестоко распилю твоего отца и трахну его в задницу, хоть и обещал тебе когда-то, что не буду этого делать!!! – обезумел Камил.

-- Дослушай меня, -- настаивал Вальдемар. – Твоя ярость и жажда мести приведут тебя к неверным решениям!

-- К «неверным» решениям?! Да что ты несёшь, недоумок?!

-- Я знаю, что ты захочешь сделать. Ты хочешь отомстить. И тебя будет очень сложно остановить. Просто знай, что если ты ринешься штурмовать стены – всю твою родню перережут! Просто пойми, Камил, я сам не хочу, чтобы Жанна, Орманд, Ведагор и Лиза умирали! Мой отец убьёт их без промедления…

-- Тогда вытащи их из плена, обмани своего отца, если так хочешь спасти! Или тебя послали сюда договариваться? Скажи правду, белобрысый урод!

-- Я говорю тебе правду! И рискую, наведываясь в твой сон. Дети и Жанна под стражей, а я поссорился со своим отцом – он теперь считает меня твоим сообщником. Он не подпустит меня к твоим близким! Эта затея обречена на провал. Нам придётся как-то договариваться – иного выхода нет. Только кровопролитие, очень не выгодное тебе...

-- Тогда я убью и его и Карла! Убью всех, кто хоть пальцем заденет моих близких! Да будет кровопролитие – мне плевать!

-- Детей и Жанну ещё можно спасти, Камил, успокойся! И не наделай глупостей.

-- И что ты мне предлагаешь, а? Принять предложения твоего батюшки? И сгореть на костре? Ха-ха-ха! Чёрт возьми, Вальд, какой же ты идиот… Да я лучше прикончу их всех!

-- Я постараюсь переубедить своего отца заключить выгодный для нас ВСЕХ договор. Просто сначала тебе нужно успокоиться…

-- Успокоиться?! Когда моя семья в плену у вас, Нойманнов?! У тех, кто сто двадцать лет назад растерзал мой род? И тех, кто хочет сделать это снова?! К чертям! Проваливай из моего сна, предатель! Вам теперь не склонить меня к перемирию, вы перешли последнюю черту. Мы встретимся в бою. И поверь мне – НИКТО НЕ УЙДЁТ ЖИВЫМ. Род Нойманнов будет истреблён.

Нойманн хотел остановить Камила, но тот совершил усилие и проснулся, вышвырнув Вальда из своего сна.

Миробоич оказался в тёмном и холодном шатре. Тишина. Ночью с Хребтов спускались особые морозы, а поэтому Камил продрог под шубами. Он выругался, выбрался из под шуб, зажёг лучины и принялся расхаживать по шатру в напряжённых раздумьях. Он ещё никогда не ощущал подобной злобы – ему приходилось изо всех сил держаться, чтобы не обезуметь. Злость, если бы  он её не сдерживал – сожгла бы его. Она была настолько сильной, что вызывала боль. Но и остановить эту ярость он, как оказалось, не мог. Она горела внутри, опустошая и испепеляя. Казалось, что доселе он в своей жизни сталкивался лишь с миражами, а теперь столкнулся с настоящей проблемой.

Жанна при смерти. Грег тяжело ранен. Ведагор, Орманд и Лиза – в плену. Даже малышку-Агнию Хартвиг планировал использовать в переговорах, как болезненный рычаг давления. Дочка лучшего друга – это подлый и грязный ход. Однако с этим придётся считаться.

Сколько ветеранов полегло? Убили даже Микулу Селяновича. Остался в живых только Меньшак и палач Реян, но и те гниют теперь в темнице.

Помимо всего этого Хартвиг захватил крепость Миробоичей. Теперь у него не только надёжные стены в распоряжении, но и солидные запасы провианта, которыми запасся ещё сам Камил. Церковники выдержат длительную осаду, а за это время из Святого Престола могут прибыть подкрепления. И тогда Камил потерпит поражение такое же, какое потерпели Три Владыки. История повторится вновь – святое воинство сожжёт на костре чернокнижников: Камила, Жанну и Люта Савохича.

Две тысячи воителей, однако, не смогут удобно расположиться в крепости: им придётся тесниться во дворах, разбивать шатры даже в коридорах дворца. Возникнет множество проблем, исходящих от чрезмерного числа людей, пытающихся ужиться в тесноте. Однако они вполне справятся – их положение куда выигрышней положения Миробоича. Теперь преимущество в численности не имеет большого значения – при штурме стен поляжет куда больше мертвецов и дружинников, чем рыцарей.

Кто знает, удастся ли вовсе отбить крепость у святош? Обороняющихся слишком много, а ещё у них осталось пятнадцать симбионтов, способных проводить дерзкие вылазки в самый тыл, используя свою недюжинную силу и большую проворность.

Из слов Вальдемара следовало, что Хартвиг готов к худшему развитию событий – он не слишком-то и ищет мира. Он хочет уничтожить некроманта, как и рыцари-монахи, его окружающие. Однако, Харвтиг понимает, что понесёт огромные потери, и хотел бы их избежать – манёвр, который хочет он заполучить, необходим ему для выигрыша времени на сбор куда большего святого воинства.

Камил, конечно, тоже может использовать время для подготовки, но у него в тылу три мятежных барона Лесной Дали, которые тоже вскоре могут представить серьёзнейшую опасность после найма кондотьеров, а если потратить время на них, то он упустит время на подготовку мёртвой армии... Кроме того, вряд ли Камил успеет скопить достаточно большую Дружину. Ведь в армии Престола – двенадцать тысяч мечей и, наверняка, не менее сотни симбионтов. Для противостояния этой стальной громаде требуются соответствующие силы.

Год – примерно столько занимает подготовка к походу со слов того же Хартвига, но Камил был уверен, что если дело неотложное, то войско может собраться и за полгода, чтобы помочь осаждённому магистру, тем более выступившего против самого Антихриста. Армия прибудет аккурат к лету, когда войско некроманта будет гнить на жаре. Даже если Камилу удастся обзавестись большим числом покойников – он не успеет высушить сразу все тысячи…

И чем больше Камил размышлял над всеми возможными исходами, тем явнее он понимал, что его припёрли к стенке. Если он нападёт на крепость, то его близких перебьют, а сам он сойдёт с ума от горя. Если к тому же ещё не удастся взять крепость штурмом, что очень вероятно – это будет полнейший провал. Но даже если он каким-то образом вернёт себе крепость, если он победит Хартвига, то неизбежно понесёт при этом большие потери – и всё равно поход Престола на север неизбежен.

Первым делом Камил отыскал Корнелия – тот вернулся в лагерь на лазурном морозном рассвете после своей ночной охоты. Камил обо всём рассказал вампиру.

-- Что ты можешь посоветовать мне, Корнелий? – едва не взмолился Миробоич, надеясь на хитрый совет от тысячелетнего.

-- Я посоветую поставить у потайного хода торговую лавку, -- ответил вампир. – Там непрестанно околачиваются всякие проходимцы – порою их не меньше, чем на базаре. Озолотишься.

-- Не время для дурацких острот! Да, не спорю. Наш потайной ход уже давно не потайной. С этим нужно что-то делать. Видать, я замуровал его тогда недостаточно надёжно…

-- Я предлагаю созвать совет, -- сказал Корнелий уже серьёзно. – Две головы – это хорошо. Но у тебя есть не только я. Объединив умы, мы вероятнее придём к решению. Не бойся полагаться на своих союзников. Иногда это может быть полезно.

Камил согласился с вампиром и созвал совет, прежде чем войско отправилось в путь. Он не стал приглашать тупоголовых баронов Лесной Дали, от которых толку было, как от баранов, но позвал Цветана Дальнича, Данилу Горнича, Люта Савохича и Лазаря – они умели воевать, а не только лишь трепать языком. К тому же они знали хитрости, на которые способен Камил – бароны бы стали размышлять с точки зрения обычного воеводы, а с этой точки зрения выход был лишь один – капитуляция.

-- Конечно, разгромить Хартвига было бы лучше всего, -- сказал Корнелий. – Мы бы тогда сократили численность армии Престола на две тысячи мечей. К тому же, мы бы лишили Престол хорошего полководца. Но, уверяю тебя, штурм крепости обернётся чудовищными потерями. Её можно взять только хитростью…

-- Её мало взять только хитростью! – сказал Камил.  – Я хочу спасти своих близких! Вот в чём загвоздка.

-- Святоши хорошо постарались. У них есть симбионты, которыми они сумели совершить фатальную вылазку. Они освободили своего Вальдемара, которого защитники грозились убить, и ещё захватили крепость.

-- Нам тоже нужны симбионты, -- сказал Камил. – А если не симбионты, то вампиры! Мы бы провернули точно такую же вылазку!  

-- Я понимаю твою просьбу, -- кивнул Корнелий. -- К моему сожалению, сейчас вампирский род разрознен и мало заинтересован в этой войне – он боится полного истребления, а Хартвиг показал, что он способен если и не остановить некромантов, то серьёзно их потрепать. Я полагаю, что большинство вампиров предпочтёт сидеть на месте.

-- Трусливые кровососы…

-- Не злись, Камил, я говорю правду. Вот как это выглядит со стороны – тебя побеждают. К тому же… даже будь под моей рукой дружина в тридцать вампиров, мы не сумели бы освободить из плена твою семью. Замок набит стражниками. А ещё там пятнадцать симбионтов. Увы, незаметно не получится. При всём желании. К тому же я уверен, что сновидцы разоблачат все наши приготовления.

-- И что вообще можно противопоставить? Как можно спасти моих близких?

-- Я не знаю, -- вздохнул Корнелий, сложив руки перед собой. – Положение не из лёгких. Я предлагаю обсудить предложения.

Собравшиеся вокруг стола с картой советники серьёзно задумались над задачей, но первым заговорил Корнелий:

-- Нам помогли бы мгновенные перемещения.

-- Вот только трактат – в захваченном замке! – ответил Камил.

-- А твоя память? Не сумеешь ли ты вспомнить основы?

-- Даже если и смогу – применение этого способа будет самоубийством.

Корнелий развёл руками. Снова молчание.

-- Трубадур может спеть под стенами… -- задумался Камил.

-- Трубадуру понадобится большая защита от симбионтов, -- вспомнил Лазарь, как они с Миробоичем брали Перевал. -- А если вы будете слишком близко, Камил, чтобы управлять Дружиной Смерти, то пострадаете сами.

-- Тоже верно, -- согласился Камил. – Трубадур – это хороший ход, но с ним нужно быть осторожнее. Особенно, когда и живых союзников рядом полно…

-- Нужно забросить к ним в крепость дохлых лошадей! – гаркнул Данила Горнич. – В своё время мы так делали! Вонища – вытекают моргалища! Пока будут тащить к стенам, чтобы сбросить – наблюются вдоволь!

-- Ха-ха! – посмеялся Савохич.

-- Зима на улице, -- возразил Корнелий.

-- И вправду! А жаль! В толпу святош несколько гниющих трупов, которые некуда девать… а если бы ещё и заражённые дрянью!…

-- Можно ли заразить колодец Плесенью? – спросил Камил.

-- Можно… -- задумался Савохич. – Но это если будет осада. А ты, вроде бы, хочешь быстрой победы. Рыцари должны пить воду несколько месяцев – и просто лишь отупеют и станут вялыми. Это, правда, хорошо. Но близких твоих вряд ли спасёт. И когда ты отобьёшь крепость – колодец использовать больше никогда не сможешь. Подземные воды будут пропитаны.

-- Самая большая проблема рыцарей – вода, -- пробубнил Камил, припоминая, сколько времени требуется крутить ворот, чтобы извлечь одно ведро – поэтому воду брали из ручья, запасались бочками, но две тысячи рыцарей выпьют запасы быстрее, чем смогут их пополнять. – Эх, об осаде будем думать в самом худшем случае! Нам нужен быстрый штурм, нахрапом. И чтобы спасти детей.

-- Мицеталий тоже не всемогущ, -- сказал Лют Савохич. – Он бы хотел помочь. Были бы у нас огромные птицы, способные поднимать людей к небу… но даже орлы не справятся. Быть может, только детей поднимут… и всё же детей держат взаперти под стражей, куда орлы не пролетят.

-- Мёртвые орлы не менее сильны, -- задумался Камил. – Я мог бы просочиться в замок, но полверсты – это не то расстояние, на какое хотелось бы подходить к стенам.

-- Заражённые Плесенью орлы могут оказаться спасением, - говорил Лют. – Они летают дальше. Но нужно как-то вытащить детей из комнат…

-- Можно позвать их на переговоры, якобы убедиться в том, что они живы, -- сказал Корнелий.

-- Да! И орлы тут же подлетят… -- сказал Савохич. -- Но даже если получится вырвать детей из рук рыцарей – мне кажется, что вслед посыплются тучи стрел. И дети попросту погибнут. И что тогда будет с Лизой, Жанной и Грегом? И со всеми дружинниками? Их всех не спасти… --

-- Да… -- вздохнул Камил. И снова в шатре воцарилось молчание. Задачка была не из простых – Хартвиг, кажется, поставил шах, следующий ход после которого почти неизбежно приводит к мату.

-- Больше ни у кого нет достойных предложений? – спросил Камил.

-- Вы можете использовать «слёзы» через пташек Мицеталия, -- сразу добавил князь Цветан, который уже осознал, как именно перешёл на службу к некроманту. – Ими вы переманите Хартвига так же, как переманили меня. Сил сопротивляться вашим чарам – не найдётся ни у кого. Хартвиг поймёт, насколько вы обаятельны…

-- Молодец, но заткнись, -- рыкнул Камил. Он терпеть не мог, когда перед ним лебезили рабы.

-- Попробовать стоит, -- одобрительно кивнул Корнелий. – Но я сомневаюсь, что рыцари, которые знают, в чём может быть причина столь резкой перемены, так легко сложат оружие по его приказу. Скорее всего, Харвтига возьмут под стражу, а власть возьмёт Карл.

-- Карла тоже следует поработить! – добавил Лазарь.

-- Я думаю, что рыцари не сложат оружие даже тогда, -- возразил Корнелий. – Вы их недооцениваете. Это не бароны Лесной Дали. Они будут противостоять козням чернокнижников до самого конца. Возможно, из мести они даже перебьют семью Камила.

-- Тогда нужно передать Хартвигу план действий, -- сказал Савохич. – Чтобы он не рубил с плеча, а притворился, что ничего не изменилось, а потом «принял мирное предложение» и вывел войско из замка. Потом мы могли бы разбить его воителей в лесах или в чистом поле, где у нас будет преимущество!

-- Это хороший план, -- одобрил Корнелий и взглянул на Камила. – Вот только как действуют «слёзы»? Сразу ли? Если сразу, как то было с Цветаном, то у нас попросту не будет времени передать Хартвигу письмо с приказами – он ринется к воротам, или наговорит лишнего в своём окружении, чем тут же вызовет подозрения.

-- Тогда надо передать письмо сразу после того, как он выпьет «слёзы»! – сказал Савохич.

-- В таком случае, -- хмыкнул Корнелий. – Это действительно самый наилучший вариант из всего, что приходит в голову.

-- Я бы на месте Хартвига отдал приказ отстреливать любых птиц, -- буркнул Камил, который хоть и увидел в изложенном плане большую надежду – всё же понимал все сложности реализации. А этих сложностей было немерено. – Птице придётся пролететь во дворец, буквально кишащий стражей. Ей не добраться незамеченной до гридницы или кухни. Ей не подсыпать незаметно колбочку. Хлопки крыльев выдадут её. Крысе же это будет сделать легче.

-- У Мицеталия нет крыс, -- сказал Савохич. – Но есть птицы. Мы используем их для разведки.

-- Не получится ли сделать крысу?

-- Получится. Но это займёт время, -- сказал Савохич. – Во-первых, её нужно будет поймать посреди зимы. Это можно сделать. В Камне полно крыс – они греются под полами домов. Её поймают и, вскачь без устали, отвезут на Плесенник. И оттуда – уже доставят к замку Миробоичей. Это можно сделать, но это займёт несколько дней.

-- Этого времени у нас нет… -- сказал Камил. – Подсыпать колбочки Хартвигу нужно до того, как мы прибудем к поместью. Иначе он осуществит свои угрозы. Если мы остановим войско или будем идти медленно – он поймёт, что что-то не так… Да и, как правильно сказал Корнелий, нам нужно не только накормить «слезами», но и доставить моё письмо с приказами. Это под силу пташке, но крыса, пока будет ползать… А если эту крысу поймают? Или если собьют птицу? Они поднимут и колбочку и письмо. Это так же опасно, как и штурм…  Впрочем, Лют, прикажи своим людям. Пусть они попытаются. Это лучше, чем ничего. Мы попытаемся застать Хартвига и крысой и пташками. Но сначала пусть Мицеталий удостоверится, что проникнуть в крепость возможно – сделает пробные вылеты.

-- Хорошо, Камил, -- кивнул Савохич.

-- Но если это не получится, -- сказал Камил. – То нам нужен запасной план.

-- Думаю, наилучшим ходом будет – комбинация всех твоих козырей, -- сказал Корнелий. – Во время переговоров использовать Трубадура, вызвав замешательство на стенах. В этот момент орлы Мицеталия подхватят детей своими когтями и унесут их. На врата бросится Кентавр и сшибёт их своей булавой, а следом за ним – в крепость ворвётся мёртвая конница… Воспользовавшись переполохом от паники Трубадура, мы сможем быстро расправиться с церковниками.

-- И мои люди, -- добавил Савохич. – Мицеталий направит нашу атаку. Мы прорвёмся к пленникам в передних рядах – пусть и через тот же самый чердак, без разницы! Нам не впервой спасать пленных из самого логовища!

-- Но, скорее всего, твои близкие не переживут этой атаки, -- добавил Корнелий. – Тогда мы попытаемся спасти хотя бы детей.

Камил сжал кулаки, задумавшись.

-- Отправляемся в путь, -- сказал он. – Вечером соберёмся ещё раз, а пока предлагаю всем поразмыслить в дороге. Может быть, придумается что-то ещё.

Советники разошлись, а войско Миробоича двинулось вперёд. Они преодолели уже половину пути и времени до стычки с Хартвигом оставалось немного.

Все их задумки – ведут к огромному риску и слишком сильно опираются на изменчивую фортуну. Предложенные на совете стратегии были слишком сложны в реализации, а ведь биться придётся далеко не с дураками. Всё, что слишком сложно – чаще терпит крах. Так писали не только в военных трактатах – во всех делах, связанных с планированием. Ведь судьба склонна ломать об своё колено даже самые надёжные планы. Стоило ли тогда пытаться?

Камил отчаялся. Любой ход с его стороны – это шаг в опасную пустоту. И только унизительный поиск мира – единственный выход, из дверей которого светили лучи надежды…

*

Обожаю вас читатели!!! Спасибо за поддержку монетой -- без вас я бы вряд ли мог писать столь продуктивно

Алексей Н. 5000р "А будет рассказ о зарождении всей вселенной? Ну типа большой взрыв, либо в первый день было слово и тд" Ответ: "Рассказ о зарождении Вселенной... если и будет, то это получится описание глубокого путешествия, в котором мне видение Изнанки и пришло😁 Истина сокрыта за десятью печатями, и она вообще не такая, как её везде рисуют (зачем рисуют? кто художник? кто главный выгодоизвлекатель?) Правда, после таких откровений меня сразу похитит Организация, поэтому покашто воздержусь)"

Наталья Б 2500р + 3000р "Я не думала, что камео так поменяет мою точку зрения, но это святому престолу на оборону ахаха" + "Престол не сдаётся!! (а если все таки сдохнем, то хотя бы эпично)"

Светлана Юрьевна 2000р "Чтобы престолу была кабзда"

Артём Б. 1000р "посмотрите - как Зик обрёл веру в Бога" Ответ: да, годно, кому понравился мой Херувим -- зайдёт

Наталья П. 1000р "Ставлю косарь на Мироёбича!"

Юрий Сергеевич 1000р "Ты обещал герб Престола. А так я против!"

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Темнейший II на АТ https://author.today/work/442378

- Не бойся, сынок... - теперь зазвучал бас отца справа. Грубоватый, но с неизменной теплотой. - Видишь свет? Иди к нему. Там мы все тебя ждём... там безопасно...

Голос манил в сторону парка, туда, где тьма медленно сгущалась в абсолютную черноту. Павел сделал шаг. Асфальт под ногой стал неожиданно мягким, податливым, как болотная топь. Он едва выдернул ногу обратно -  ботинок остался сухим, но ощущение липкой пустоты под подошвой не исчезало.

- «Фонарь», - мелькнуло в голове.

Эта мысль ударила, как обухом по голове и он зацепился за неё, как утопающий за соломинку. Электричества нет во всём городе уже несколько дней. Генераторы молчат. Откуда свет?

Паша поднял голову и мертвенно-жёлтое мерцание тут же исчезло. Стекло плафона было покрыто толстым слоем пыли и паутины, а внутри, вместо лампочки, клубок чёрных нитей, пульсирующих, как жилы. Это был не маяк спасения. Это была ловушка.

Запоздалое осознание, вместе с ужасом, обрушились ледяным душем. Это не просто тьма. Это что-то, что знает его слабости. Знает голоса, которые он не в силах игнорировать. И теперь она строит ловушки из его же страхов и воспоминаний.

- Паша!

Крик брата, настоящий, полный животного страха, прорвался сквозь липкую паутину шёпота и морок, наконец, отступил, однако, мрак вокруг стремительно сгущался

Павел тут же рванулся вперёд, не видя ничего, кроме черноты перед собой. Он нырнул во тьму с ощущением, будто прыгает в ледяное озеро. Холод обжёг кожу. Липкая мгла обволокла тело, просачиваясь под одежду, в рот, в нос. Голоса взревели вокруг. Теперь это были не ласковые нашёптывания, а визгливые вопли тысяч людей.

Он шёл на ощупь, протянув перед собой руки, руководствуясь только криком брата, который едва слышно прорывался сквозь жуткую какофонию нескончаемого рёва вокруг.

Железная дверь подвала ударила его в лоб. Павел нащупал скобу, рванул на себя и ввалился внутрь, захлопнув за собой створку. Спина ударилась о бетон. Он лежал, задыхаясь, а Дима в этот момент, пытался задвинуть тугой шпингалет на массивной двери.

- Ты... ты был в ней несколько секунд... - младший брат смотрел на Пашу с ужасом, тыча пальцем в рукав.

Ткань была покрыта инеем, а там, где кожа открылась у запястья, проступали синюшные полосы, как от обморожения.

Павел, всё ещё не в силах говорить, лишь кивнул, глядя на дрожащий огонёк в руках брата. Он выжил, но чётко знал, что тьма обязательно воспользуется его слабостями снова.

Он сидел, прижавшись спиной к холодной стене подвала. В воздухе витал запах гари и его собственного пота. Паша сжал кулаки, Дима рядом тихо всхлипывал.

«Всего несколько шагов, Пашенька...»

Он зажмурился и ещё свежие воспоминания больно ударили по нутру.

Три дня назад. Супермаркет «Мега». Вечер.

Яркий свет люминесцентных ламп, гул голосов, скрип тележек, надрывная попса из колонок. Дима копошился у полки с чипсами, а Паша активно переписывался со своей новой девушкой, предвкушая очередное свидание.

- Давай быстрее, младший, - улыбнувшись сказал он, косясь на экран телефона, - батарейка садится.

- Уж подождёте двадцать минут, - съязвил в ответ Дима, так и не найдя на витрине того, что хотел, - будет повод на мир вокруг посмотреть. А то уже неделю из интернета не вылазишь.

- Давай вот без своих острот. Выбирай, что хотел и пойдём домой. Устал я сегодня.

Сейчас весь мир Паши был как раз в этой пассии. В её голубых глазах, в мелодичном голосе и тепле тела, которое он мог держать в объятьях, как ему казалось, целую вечность. Ну, и, конечно, её пухлые губы бантиком.

Гормоны приятно били в голову и Павел даже не обратил внимания на то, как завыла сирена.

Непривычная прерывистая трель поломанного мегафона. Долгий, пронзительный, неумолкаемый вой, наползающей извне, словно стон гигантского раненого зверя. Он заглушил музыку, заставив людей замереть и поднять головы.

- Что это? - спросил Дима, дёргая Пашу за рукав.

Он не сразу понял, о чём спрашивает его брат.

- Проверка, наверное, - ответил Павел, пожав плечами, - иногда бывает.

Спустя мгновение лампы бешено заморгали, выхватывая из полумрака испуганные лица, застывшие в нелепых позах. Дима вцепился в руку брата.

- Паш?..

- Ничего, младший. Главное, будь рядом.

Послышался громкий щелчок и конвульсии ярких ламп закончились, погрузив магазин в абсолютную темноту. Глухую, беспросветную, как в глубокой пещере. Тишину на секунду прервал всеобщий вздох. Потом крик, всего один, а за ним последовал взрыв паники.

- Стой! Не толкайся!

- Мама! Где моя мама?!

- Куда делся свет?!

Звон разбитого стекла. Грохот опрокинутой тележки. Детский плач.

Павел включил на телефоне фонарик. Тонкий луч, дрожа, выхватил перекошенное лицо Димы и море мечущихся теней вокруг.

Затем гул немного стих, вместе с воем сирены. Паша был не единственный, кто додумался включить фонарь.

Свет фонариков начал вспыхивать повсюду. Теперь было отчётливо видно практически всё. Плачущую девочку в коляске, которую успокаивала мать, подростка, лет пятнадцати, который набивал карманы жвачками и шоколадками, выпившую компанию, которая, озираясь, прятала за пазуху дорогой коньяк с закусками.

Паша облегчённо выдохнул и только после этого увидел её. Не сразу. Сначала - холод. Не от кондиционера, нет. Резкий, пронизывающий до костей. Затем - запах. Сладковато приторный, как гниющие фрукты в холодильнике, смешанный с озоном после грозы. И только потом - она.

Чёрная река. Именно так. Она неохотно расползалась. Из дальних углов зала, из под стеллажей, из вентиляционных решёток. Плотная, маслянистая, как разлившаяся нефть. Она стелилась по полу медленно, но неумолимо, поднималась по стенам, оставляя влажные чёрные разводы. Капала с потолка тяжёлыми вязкими каплями, которые не разбивались, а растекались, сливаясь с общим потоком. Там, куда она приходила, крики обрывались, сменяясь гнетущей, мёртвой тишиной.

Первой в неё попала женщина, пытавшаяся пробиться к выходу через зал. Она явно не понимала, в чём дело, уверенно шагнув в чёрное пятно. И... застыла по щиколотку. Она истошно завизжала, но глаза её быстро остекленели, а рот застыл, теперь уже, в немом крике.

Луч Павла задержался на ней и он увидел, как ноги несчастной женщины, скрытые во тьме, будто растворялись, втягиваясь в пульсирующую черноту. Брюки, кроссовки -  всё сливалось с тьмой, становясь её частью. Верхняя же часть оставалась недвижимой статуей, пока чёрная жижа не поднялась выше колен, не коснулась рук... и тогда она рухнула на спину, в вязкий мрак, откуда едва слышно донеслось лишь лёгкое хлюпанье. И женщина исчезла.

Затем послышался короткий громкий женский взвизг и мужчина, в форме охранника, бросился на помощь девушке за кассой, ноги которой уже погрузились в чёрную жижу до колен. Она билась в истерике, цепляясь за прилавок. Охранник схватил её за предплечье... и вскрикнул. Его рука, коснувшаяся девушки, стала угольно-чёрной, как сама тьма.

Павел видел, как этот мрак капает на мужчину с потолка, превращая плоть и ткань в нечто иное. Мужчина успел издать лишь короткий, обречённый стон, глядя на свою чернеющую руку, прежде, чем тьма, поглотившая девушку до пояса, словно выплюнула её на пол, тут же сожрала её без остатка.

Охранник пошатнулся. Его почерневшая рука теперь свисала, неестественно длинная и жидкая, как смола. Он посмотрел на Павла, глазами, полными ужаса и отчаяния. Смертоносный мрак стремительно расползался по нему, от чего мужчина просто расплылся, как клякса на бумаге, слившись с окружающей тьмой, не оставив и следа. Только его дубинка с глухим стуком упала на пол, на мгновение освещённая лучом фонаря, прежде чем её тоже накрыла чёрная волна.

Хаос вокруг достиг своего апогея и теперь Паша выхватывал из тьмы по истине жуткие фрагменты:

Половинка того самого подростка, который набивал карманы сладостями у кассы. Верхняя часть его тела лежала на прилавке, дёргаясь и беззвучно кривя рот, а глаза его были наполнены ужасом и слезами.

Кто-то, судя по всему, отчаянно цеплялся за край стеллажа, оставив от себя лишь руку, на кисть которой светил яркий походный фонарь. Пальцы её ещё судорожно сжимались, а предплечье медленно растворялась в чёрной луже.

Упавший мужчина, живот которого распорол острый угол разбитой витрины лихорадочно собирал свои внутренности, пытаясь запихать их обратно. Всепоглощающий мрак немедленно устремился в кровавую рану, втягивая в себя петли кишок с пугающей скоростью. Мужчина бился в предсмертных конвульсиях, пока тьма не накрыла его с головой.

Холод уже лизал ботинки Павла. Тяжёлое дыхание вырывалось из груди белым паром, тут же исчезающим во тьме. Дима дрожал всем телом.

- Не... не отпускай меня... - его зубы стучали. - Паш, нас оно тоже сожрёт?

Заряд телефона застыл на одном проценте, угрожая оставить их без спасительного луча яркого фонарика. Павел успел заметить, как тьма огибает свет от оставшихся на полу телефонов, словно русло реки огибает скалу.

- Не знаю, младший, - дрожащим голосом выдавил из себя Паша, с ужасом наблюдая, как гаснет экран телефона.

Спасение пришло с рёвом и грохотом. Где-то снаружи, сквозь глухие стены, донёсся нарастающий гул двигателя, а потом оглушительный удар! Стеклянные двери главного входа взорвались внутрь. Осколки стекла полетели во тьму и сквозь дыру, окутанную пылью, ворвался свет от фар грузовика.

Тьма, заполнившая проход к выходу взвыла, зашипела и отпрянула, сжимаясь, как живая змея от огня. Образовался узкий проход.

- Бежим!

Павел схватил Диму и потащил к спасительному свету, которого чудом хватило до утра. Рассвет не принёс большого облегчения. Они не обнаружили десятков трупов в магазине, ни их следов, ни птиц, ни зверей. Теперь их встречал лишь пустой и молчаливый город.

- Паш? - Дима тронул его за плечо, заставив вздрогнуть. Лицо младшего было искажено ужасом, а в глазах стоял тот же вопрос, что и в супермаркете. - Ты... ты видел, как они исчезали. Как умирали? Как охранник?.. - Голос Димки был хриплым от сдерживаемых рыданий. - Почему? Почему мы не исчезли вместе с ними? И... и сейчас? Если тьма убивает, стоит только к ей прикоснуться, почему ты смог вырваться из неё? Как?

Павел посмотрел на свои руки. На синюшные полосы, как слабый отголосок прикосновения чёрного тумана, на дрожащие пальцы. Он снова прокрутил в памяти беззвучный крик женщины, охранника, превратившегося в лужу, петли кишок... вспомнил отчаяние, когда телефон погас.

- Не знаю, Димка, - говорил он шёпотом, куда-то в пустоту, - в супермаркете... может, свет фар грузовика. Может, мы были на краю, а тьма была занята теми, кто был в центре... - он замолчал, глядя на пламя свечи, отражающееся в глазах брата. - Или... - Павел поднял глаза, в которых не было ничего, кроме леденящей пустоты. - или мы для неё особенные. Не еда. Игрушка. Она оставила нас, чтобы мы бежали. Чтобы кричали от страха. Может быть она хочет над нами поиздеваться, будто бы ещё не достаточно...

Тишина в подвале сгустилась, вязкая и тяжёлая, как тьма за дверью. Дима сглотнул, но не смог больше выдавить из себя ни слова. Вопрос «Почему?» висел в воздухе, не находя ответа. Было ли их спасение обыкновенной удачей? Или это действительно, какая-то  жуткая игра?

Павел отвернулся, глядя в самый тёмный угол, где плясали дрожащие тени от свечи и ему казалось, что он чувствует взгляд. Разумный, голодный и пробирающий холодным ужасом до глубины души.

-Как она попала к тебе? – задал он мне вполне резонный вопрос о столь судьбоносном для вечности предмете. – Сам Всевышний доверил её Исрафилу, и не один из смертных не в силах отнять её у него.

На тусклом коридорном горизонте показалась ещё одна группа, принюхивающаяся к свободе. Но что-то мне подсказывало, что эти пациенты дурки ищут выход, похожий на мой, и свидетели им будут не нужны, как и мне. Одному мне с ними не справиться даже при поддержке моего сомневающегося трубадура.

-Джинны, по наущению Иблиса, похитили её, спрятали здесь и охраняли её! – ответил я, как можно скорее. – Я выкрал Сур у них, и мы непременно должны вернуть трубу её хозяину! Беги за помощью к правоверным и призови их помочь нам защитить Сур! Джинны нашли нас и идут сюда, чтобы отнять у нас трубу! Аллах Акбар, брат!

Дотошные изучения языка и культуры страны, в которой тебе выпало жить, ещё никогда не вредили. Ну, а религии и верования, особенно же их мистическая составляющая, как раз и являющаяся духовной основой бездуховного бытия её наиболее ревностных адептов, - были моей слабостью в понимании сущности человека. Животные не веруют в чудеса, ощущая окружающий их мир именно таким, какой он есть и именно по этой причине Создатель не наложил на них на них вину за мистический первородный грех. Человек – непростительная ошибка Творца, заигравшегося с копированием Себе подобных, намекнувшим перхоти Своей о неких тайнах мироздания, но не додав ей достаточно ума для его полного понимания. Вот человек и мучает поиском мнимого чуда себя, изводит своими фокусами, иногда запредельно кровавыми, других, и требует божественности от природы. Поэтому идею сакральности способно вместить в себя всё, что угодно – я взвесил в руке одну из мощей койки, оценивая в ней крепость мистики и устойчивость к ударам по бренным мослам сынов божьих – важно, кто, кому и как преподносит таинства божьей благодати.

Мой напарник пересёкся с шайтанами, не задержав на себе их внимания, тогда, когда они разделились, и трое из них помчались по коридору в соседнее крыло здания, а двое поспешили в мою сторону. Уже потому, как они держались, я понял, что эти люди из палат-камер самого строго содержания, расположенных за ещё одной прочной решёткой. Их свозили сюда для освидетельствования со всей республики: серийные убийцы и насильники, людоеды, садисты и расчленители. Ведь перед тем, как повышибать из них мозги в расстрельных подвалах, нужно было формально подтвердить наличие вменяемого в них разума – отдавали ли они себе отчёт в том, что творят. По сути, на аналогично совершаемое зло наш современный закон стал смотреть как на зло здоровое и зло больное, затащив, таким образом, всегда до этого понятное и прямолинейное зло на проблемное поле психоанализа. То есть закон, эволюционируя и развиваясь, решил взять на себя не только функцию оценки степени беззакония и возлагаемую на ответчика меру ответственности за преступление обозначенных норм поведения, но и исследование природы зла. Что ж, блаженны безумцы, ибо не ведаете, что творите!

Нетрудно было догадаться, что если мне моя медицинская карта нужна была для правки в ней на – «здоров», то эти господа злодеи надеялись подправить их на – «больны», окончательно и бесповоротно. Их мозг хотел жить, пусть и за решёткой, и под таблетками, чем превратиться в ближайшем будущем в жирный студень после пулевой инъекции палача.

Но если их порыв к сохранению своих жизней хотя бы вот таким, не совсем эффективны способом (в их случаях окончательную оценку уровня патологии даёт целая экспертная комиссия) мне был понятен, то как это будет выглядеть, когда «положительные» симптомы болезней будут читаться у них у всех, да и без ведома наблюдающих их врачей?.. То, что целых пятеро конченных отморозков, застолбивших себе первые места в очереди в камеру смертников, тут же не подались в бега, говорило о том, что в центре их группы стоит мощная личность. В узде их держит человек настолько довлеющий, рациональный и безжалостный, что после того, как он сам, перебрав бумажки в своей медицинской карте, непременно и без сожаления пустит своих сотоварищей в расход, как ненужных свидетелей. Но сперва они должны помочь ему расчистить дорогу к архиву, обеспечив охрану и безопасность.

Авангард из непредвиденной группы конкурентов, раздав по дороге пендалей и оплеух заблудившимся в потёмках разума и коридора небуйных, угрожающе приблизился ко мне. Их руки также сжимали по куску расчленённого остова койки.

-Твоя работа, пацан? – тут же поинтересовался один из них. Он даже слегка улыбнулся довольный тем, что кто-то вскрыл дверь за них.

-Моя, - признался я. Если бы было можно, то я бы, конечно, не дожидался их здесь для душевных разговоров, а попытался бы забаррикадироваться с той стороны, но дверь открывалась наружу…

-Если прямо сейчас сам свалишь по-быстрому отсюда, то мы тебя не тронем, - пообещал всё тот же «позитивщик». – Так ведь, Бука (бык – узб.)?

Его напарник, олицетворение мрака гниющей души, смотрел сквозь меня. Я хорошо знал этот взгляд, приметивший в тебе будущий для себя труп.

-Какого хера тебе там понадобилось? – прохрипел он. Здоровая подозрительность говорила в его пользу, но не в пользу их вожака, однако.

То, что это были ведомые, я понял сразу. Как и то, что противостоять им врукопашную у меня не было ни единого шанса, даже один на один: моложавый позитивный мужчина был выше среднего роста, спортивный и уверенный в своих силах и навыках, а угрюмый коренастый и жилистый мужик пусть и был со мной одного среднего роста, но его крепкая кость была раза в два шире моей. Но явным преимуществом в них обоих было то, чем природа обделила меня: врождённая физическая мощь сокрушения себе подобных, вооружённых, к тому же, увесистыми кусками чугуна. Тот момент, когда ты оказываешься на пути самых настоящих хищников, с полной вменяемостью на лице. Любая дерзость с твоей стороны, проявление страха, попытки уловок – всё это будет расценено ими как сигнал к нападению. Патовая ситуация, как ни крути, окажись ты на моём месте…

Но изъян моего организма был в том, что функция «бей или беги» не срабатывала в нём автоматом, как у большинства людей и животных. Если надо было, то я мог артистично изобразить этот эффект, в обход реальному взрыву гормонов в момент опасности. В условиях же стресса мой гипоталамус отвечает мне только при осознанной необходимости мгновенно накачать себя адреналином. При условии, что моё Я вдруг не решало для себя поиграть в Мы…

Поэтому отсутствие у меня какой-либо реакции на столь очевидную угрозу, насторожило поклонников смирительной рубашки. Беспорядочно выбивающийся из ритма галдёж звонков тревоги, раскиданных по всему зданию, также никак не способствовали концентрации внимания и присутствию гармонии.

-Там есть кто-то ещё? – уже не так позитивно настроенный почти-смертник кивнул в помещения архива, где я до этого успел включить свет.

-Да нет, - честно ответил я. – Я один.

Я не атаковал, я не собирался убегать… Я им был непонятен, и они не могли объяснить для себя мою роль в точно таком же плане, как и их задумка, и им не было известно о количестве поджидающих их за дверью человек, успевших опередить их крутейшую команду из звёзд насилия.  Учуяв в них дух сомнения (а самые смутные сомнения – плоды твоего собственного воображения), я уже не ждал от них дальнейших радикальных действий, так как догадывался о том, что их следующей задачей, после взломанной двери, было ждать подхода основных сил с самим вожаком. Которые не замедлили появиться на горизонте.

-Зря ты, парень, не метнулся отсюда куда подальше, - так же приметив приближение своих товарищей, посочувствовал мне сердобольный громила, вновь обретя веру в силу позитива.

Совсем в другой обстановке я бы с удовольствием пофилософствовал с этим человеком о наличии сострадания к ближнему в его больном восприятии мира. Сейчас же мне было необходимо, имея всего одну попытку, попасть в самую точку самосохранения этих двоих. Инстинкт выживания – вот то, что есть даже у самого конченного социопата – ведь именно это и привело их сюда и сейчас.

-Сомневаюсь, что тот, под кем вы ходите, оставляет после себя свидетелей, - посочувствовал я себе и этим двоим, многозначительно кивнув в сторону приближающихся к нам теней. – Живой свидетель, среди чужих ему или из своих же – уже смертный приговор для него. У сумасшедших нет ни плана, ни свиты. – Конечно, я пока понятия не имел, кто стоял за этими паталогическими убийцами, но то, что это была личность особенная и непредсказуемая, я не сомневался нисколько, как и они сами.

С собой новоприбывшие пациенты пригнали того самого главврача и молоденькую медсестру. Начальник душевного здоровья, кутающийся лишь в один коротенький женский халатик на голое тело, бездумно вращал своими зенками, выдавливаемыми из него нарастающим ужасом. На юной и по-восточному симпатичной девушке были только трусики, но вот самообладания у неё было порядком больше, чем у её шефа.

-Прикиньте, - поделился тут же своими яркими впечатлениями один из захватчиков персонала, - у них там, в кабинете у этого Айболита, случка нанюхалась! Коньяк, шоколадные конфетки в коробочке! – Носитель бурных эмоций продемонстрировал трофеи, захваченные им на поле любовных утех – по улову в каждой руке. – Кто что будет, господа?

-А можно этот персик? – Громила, совсем недавно сочувствующий мне, сделал шаг в сторону девушки. Взбурлившая в нём в одночасье кровь вздыбила даже чугунную трубу в его мощной руке.

Доставивший сюда медсестру четвёртый из пяти особых пациентов, при приближении к ним вулканизирующей массы насилия, с трудом удержал её на месте.

Что это, глупость – тащить сюда, в лапы отъявленных садистов, сластолюбцев-изуверов и убийц в одном флаконе почти голую девушку и добротную выпивку, или их верховод тот ещё гений стратегии многоходовок?! Уверен – второе, и пока что у него всё шло по плану, с бонусами на везение: главврач, прекрасная дева, алкоголь… Ну, и я, в том числе.

-Остынь, Хлыст. – Голос спокойный, отчасти учительский - на свет, исходящий из архива за моей спиной, вышел и его обладатель.

На одёрнутого своим авторитетом раба страстей вождь душегубов даже не взглянул – его холодные глаза мёртвой рыбы упёрлись в меня. Залысина Ильича, слегка выдающиеся скулы, немного миндалевидные глаза и широковатое лицо – ни дать ни взять – чуваш!

Одна из моих отдушин, когда необходимо терпеть нового человека при встрече с ним, это - прослеживать в нём его национальную и этническую принадлежность. Моему интересу понимать людей ещё и со стороны их этноса способствовало то, что Узбекистан, во время последней войны и сразу после неё, благодаря и эвакуации граждан и заводов, и принудительным переселениям народов, плюс грандиозной индустриализации, стал поистине многонациональной республикой. Что ни говори, но основа мышления внушительной части населения планеты завязана на его племенной принадлежности, куда входят язык, культура, религия, менталитет, внешность и прочие признаки его идентичности для осознания себя как личности. Так уж устроен человек современный, но всё ещё примитивный, и поэтому навряд ли узбек, в момент эмоционального потрясения, будет неистово креститься, а заядлый людоед из дикого племени на краю света уж точно не сверится с компасом в поисках Мекки, чтобы воздать благодарность своим богам за сытный ужин, как и более «прогрессивный» человек Запада непременно донесёт на вас за неправильную парковку!

-Я так понимаю, что в этой дурке, всё-таки, нашёлся свой дурик? – поинтересовался у архива за моей спиной неприметный серийный убийца – на фоне его колоритных злодеев-подопечных это было особенно заметно. – И даже не один – как вам показалось? – спросил он теперь со своего садист-авангарда.

-Шаланга, - возразил ему бычара, - ты не так уж и долго отсутствовал. Дверь открыта, мы все в сборе, архив в твоём распоряжении. – Ответственность за дальнейшие действия банды была элегантно перекинута на вожака. – Что, нам замочить этого ханурика? – Огрызок чугунной койки в его крепкой руке указал на меня.

-Кто он? – поинтересовался главный злодей у главврача.

-Какой-то военный, - доложил тот дрожащим голосом, смазав слова жидкими соплями, и тут же оправдавшись за свою некомпетентность: – Он не мой пациент, поэтому мало что знаю о нём.

Время поджимало, следовательно от более детального знакомства пришлось всё же отказаться.

-Валите его, - совсем уж тускло, но бесспорно настойчиво распорядился чувашский Чикатило. 

Человек убивавший, и не раз, с каждым следующим разом делает это более качественнее и эффективнее – особый опыт и жгучее желание создают из усердного неофита мастера в любом приглянувшемуся ему деле. И вот, адепт воскрешения мёртвых, вырвавшийся вперёд из небольшой группы единомышленников по вере, на полном ходу и с чудовищной силой всадил некий острый предмет в шею злодею, удерживавшего девушку. Скорее всего его орудие убийства разъединило шейные позвонки ближайшей к нему жертвы, парализовав его и бревном обрушив на пол.

Увидев выскочившие на свет из архива лица последователей поклонника небесной трубы, я бы никогда не заподозрил в них тех, кто так легко даст совратит себя с пути массового побега, ступив на скользкий путь религиозных рвений. Одним из примчавшихся мне на помощь был бывший председатель совхоза, впавший пару лет назад в глубокую депрессию по поводу развала Союза и лишившийся потока бюджетной халявы, после чего публично завещавший похоронить себя с бронзовым бюстом Ильича; другим воином ангела-воскресителя был усердно косящий от Армии сын свадебных музыкантов, с самого детства переодеваемый для праздничных танцулек родителями в платья, и так оставшимся в образе оголённого живота; о двух же других, нацеленных на райские кущи, я почти ничего не знал, кроме того, что они были из «тихих».

Но… Чугунная труба, целившаяся всего секунду назад в меня, одним верным ударом размозжила череп тому, кто следующим наскочил на группу противников всеобщего воскрешения – самому «тихому», предварительно заявившему о своей атаке похлеще самого горластого индейца. Захватит моих оппонентов врасплох было задачей почти невозможной. На мгновение я был буквально поражён их сплочённой и выверенной работой прирождённых убийц. Со стороны их командное противостояние неожиданной и смертельной агрессии выглядело так, будто они годами тренировались на самых элитных полигонах, оттачивая затем своё мастерство на бесчисленных боевых заданиях. Хотя познакомились они, понятное дело, только здесь и не так давно. И понятное дело, что эта смертельная схватка и в дальнейшем обещала быть зрелищной, но, увы, недолгой. Поэтому я, предельно благодарный отряду непредумышленных самоубийц, со спокойной совестью за их искреннюю жертвенность, стал отступать в лоно архива. Медсестричка, отрезанная от просторов коридора битвой титанов психоза, рванула в мою сторону. Параллельно ей в мою сторону метнулся и главврач - также оставленный в пылу боя без надлежащего надзора. То ли плещущиеся тяжёлыми волнами груди девушки, то ли долг перед товарищами, развернул от поля битвы громилу Хлыста в нашу сторону. Его утробный рык то ли страсти, то ли чести перебил на время захлёбывающиеся потуги воплей тревоги. Главврач, нисколько не задумываясь, отбросил со своего пути молодую любовницу в разгорячённые и вожделением, и кровью противников руки маньяка. Оба получили то, что хотели: один – плоть, а другой – пару секунд форы к своему спасению.

-За мной! - взмолился дипломированный медик, наскочив на меня. – Там ещё одна дверь!

А, что?! Психи тоже любят сюрпризы и подарки!

*  *  *

Таким образом в моей медицинской карте моё полное и окончательное выздоровление было расписано не моей рукой, как задумывалось, а твёрдым росчерком самого главврача – его щедрая мне благодарность за спасение и за моё молчание (ведь сами мёртвые медсёстры мало чего могут рассказать). Ну, а деньги за меня, в эти «жёлтые» стены, уверенно нагнетающих депрессию на лишённых ума, и вправду заносились. Главврач лично брал их из рук деда и всех его трёх сыновей – плата за то, чтобы придержать меня здесь нп неопределённое время. Мои заботливые родственнички же, увидев меня на свободе, были уверенны в том, что моя маман в сговоре дядей Лёней перебили их ставку.

Уже не в первый раз оказавшись выдающимся учеником нашей многонациональной школы, Чёрный заявил о себе организованными на местах гоп-стоп поборами, набирающими в те времена невероятную популярность. В каждом классе выявлялась пара-тройка пацанчиков поактивнее, прессовалась Чёрным и его последователями «за углом», и те, после ёмких нравоучений, став его «доверенными лицами», назначались сборщиками еженедельной дани. Правильнее это было бы назвать «рэкетом», но «гоп-стоп», в то время, звучало намного романтичнее, молодёжнее и вызывающее.

Когда ко мне на большой перемене подошёл мой одноклассник Тимур, почему-то считавший меня немного своим другом, и осторожно объявил, что собирает денежки для Чёрного, я молча отвернулся от него и продолжил читать книгу из городской библиотеки, в очереди по записи на которую прождал больше месяца, и в прочтение которой должен был уложиться в двое суток. Меня удивила не подневольная роль парня, готовящегося поступать в престижное военное училище, а то, что он решился с такой просьбой подойти ко мне, зная меня и мою семью.  

-Чёрный сказал, что тебя это касается в первую очередь, - скрывающим дрожь в ломающемся уже второй год голосе, пояснил будущий защитник Отечества свою настойчивость. – За твой отказ они спросят с меня и не бабками.

Парню, самому высокому и массивному по объёму мышечной массы во всей школе, вызвать к себе сочувствие очень тяжело. Верю. Но верить в сочувствие у себя и даже искать его, я перестал ещё в раннем подростковом возрасте, когда стал осознавать свою ущербность (для окружающих меня) не только в эмоциональном плане.

-С ним все эти – тузы и наши и из его бывшей, 22-й школы, - сообщил мне новоявленный опричник то, что все хорошо знали и без него. «Тузами» у нас в школе величали детей городских и районных начальников. – Он им позволяет нас бить и показывает, как правильнее и больнее это делать. Сам же ржёт во весь голос, до слёз.

Ты, Тимурчик, выбрал свой путь: быть больно битым и, унизившись на всю жизнь, прислуживать подонкам, уподобившись им; нежели быть ими же битым, пусть и немного больше, но остаться… сильным и самим собой.

Мой мнимый друг, с неразделённой с ним болью за себя и недодобранным рублём в общак школьной ОПГ, метнулся (перемена подходила к концу) с донесением и бухгалтерскими отчётами к месту сбора всей шайки – побитым скамейкам в школьном саду. Там, за залитым солнцем окном, весна, не уставая, набрасывала свои разноцветные краски на возрождаемую из сезонной смерти природу. Но ничто и никогда не оживит души изначально духовно мертворождённых «чёрных», и я это знал уже тогда, хорошо изучив и поняв свою бабку – способную сожрать буквально сырым того же Чёрного.

Не успел урок начаться, как дверь кабинета сотрясли тяжёлые и грозные удары, скорее всего ног. Совсем молодая учительница истории на замене, выглянув в коридор и выслушав требования, с растерянным видом сообщила классу:

-Здесь ребята просят Альберта выйти к ним. – Пытаясь вспомнить, кто это может быть из учеников вверенного ей на время урока класса.

-Вылазь, давай! – приказал, распахнув на всю дверь и оттеснив от неё учительницу Шерзод – сын начальника вневедомственной охраны, числящийся, правда, учеником соседней узбекской школы, но часто ошивающийся у нас, в тёплом кругу друзей и по причине отсутствия в своей школе русских девочек. Храбрость таких героев нашего времени базировалась не более чем на положении их старших и личной врождённой глупости. Рефлекс «бояться!» срабатывал у них в тот момент, когда им становилось известно, что кто-то стоит немного выше, чем их отцы, дядьки, братья, мамки.

Проходя мимо молоденькой мамзель-педагога, я без труда прочитал в её глазах искренние в мой адрес благодарность и облегчение за то, что без ропота и привлечения её внимания принял вызов в край обнаглевшей шпаны. Прикрыв за собой дверь, я сразу подошёл к Чёрному, возглавлявшему компанию человек в шесть-семь – кто-то из них постоянно то подходил, то отходил, изображая бурную деятельность учеников-самородков. Уже года два, после нашего последнего с ним конфликта, когда он так же был учеником нашей школы, наши пути, не без усилий с обеих сторон, старались не пересекаться во избежание ещё большего диспута подросткового максимализма. И сейчас, взглянув на своего давнего и непримиримого врага внимательнее и с более близкого расстояния, мне стала понятнее ещё одна его особенность внушения страха не только подросткам, своим сверстникам и многим людям, порядка старше него - аномальная взрослость во всём нём: телосложение, голос, пластика, черты лица. И нет, это не была скороспелая зрелость того же Тимура – молодого мужчины, уже с год основательно бреющегося и переросшего размер обуви своего отца; развитость же Чёрного пугала уродством когда-то натянутой на неспокойного подростка маски подуставшего от жизни мужика с чужими ему глазами, полыхающими неутолимой ненавистью ко всем. Его жёсткие, как старая и огрубевшая леска волосы, были подстрижены «ёжиком», и он провёл по ним рукой, как только я, намеренно, обратил своё внимание на его новую причёску.

Конечно же он помнил! Помнил всё и до мелочей – такое унижение не забывается и остаётся с тобой на всю жизнь! В одубевших складках кожи на его лице проглядывался и тот самый шрам, оставленный ему на память грубой корой акации из нашего школьного сада. После того, как я познакомил его гнусную рожу со стволом твёрдой древесины, он первым делом сбрил под ноль свою густую шевелюру, за которую я его тогда крепко держал. Просто бить его в тот момент, прикасаясь к нему пусть и кулаками, мне было как-то мерзко, словно погружаясь, раз за разом в подсохшее дерьмо, поэтому, основательно сбив ему дыхание и схватив его голову сзади за волосы, я помог себе корявой стволиной близрастущей флоры…

-Живой ещё?! – вызывающе вопросил меня Чёрный, вальяжно спрыгнув с подоконника, настолько тухлой фразой-наездом, что прокисший кумыс стыдухи глотнули даже некоторые из его дружков. И это говорило о том, что слабинка в вожде чернокожих чувствовалась не только мной.

-Может, сразу ему вломим?! – Боевой пудель Шерзод, знавший меня хуже всех из здесь присутствующих, стал улично-тактично заходить мне за спину.

-Тормознись! – У Чёрного хватило духа не втягивать напрямую в наши с ним разборки постороннего. Пока что. Ему очень хотелось самоутвердиться своими силами, и именно здесь – в стенах школы. Похвально.  – У нас с ним свои тёрки. – Он вплотную приблизился ко мне. – Отойдём?!

Отошли мы с ним буквально на пару метров – триумфу его короны нужны были свидетели. Из-за пазухи, расстёгнутой во всю широкую грудь рубахи, Чёрный достал двух птенцов голубя, вылупившихся совсем недавно. В их, принявшиеся тут же просить корма широкие клювы, он с материнской заботой стряхнул пепел со своей изжёванной папиросы. Затем, поочерёдно бросив каждого птенца себе под ноги, медленно и кровожадно их раздавив. Большой и относительно пустой школьный коридор усилил короткие внутриутробные писки горлят. Кто-то, из разом притихших на время экзекуции дружков злодея, неожиданно громко сглотнул, подавляя рвоту. Чёрный смачно зашаркал кедами, очищая их подошву от желейных останков детёнышей птицы. Он был почти уверен, что достаточно нагнал на меня страха и ужаса своей необузданной бесчеловечностью.

-Ты, прям, повар и официант в одном лице! – от души похвалил я Чёрного, подняв за сплюснутые головки плохо оперившиеся ошмётки с пола – по одному в руке. – Пацан приготовил, пацан и пробу снял! – Я и вправду, облизнувшись, причмокнул. – Делюсь с тобой, заметь, по-братски! И поверь – если бы ты не забыл притаранить с собой соли, то хер бы я с тобой поделился, друг мой Сабит, - предупредил я, протягивая своему оппоненту деликатес, приготовленный в собственном соку.

Зло заложено в каждом, без исключения, человеке, ибо зло, и только оно, приводит нас в эту жизнь и удерживает в ней – борьба за выживание! Добродетель - ограничитель злодеяний и искусственное противозачаточное зла – определяется количеством так же заложенного в нас страха перед наказанием за нашу природу борьбы с подобными нам. И если мне надо будет выбрать с уровнем доверия, то я больше поверю в искренность такого вот Чёрного, нежели любого богопомазанного святоши… Как и сам Сабит-Чёрный навряд ли усомнится в моих извращённых намерениях, как, конечно же, и я в его до этого.

-Сам жри эту гадость, - сдал ещё один круг Чёрный в далеко не оконченном забеге длиною в жизнь. – Психопат чёртов.

Думаю, его последние слова меня немного и неприятно задели, поэтому я, на мгновение отключившись от реальности, откусил голову одного из голубят и медленно стал её пережёвывать, мрачно хрустя хрящами и кожицей. Клюв пришлось выплюнуть – он неприятно отдавал табачным пеплом. Мой оппонент, презрительно скривившись и погрозив под ноги кулаком, развернулся и пошёл прочь по своим следующим и важным делам.

-Да проблюйся ты уже! – сквозь зубы прошипел Чёрный самому впечатлительному из свой шайки, проходя мимо него и яростно оттолкнув его от себя к стене.

Пирожки с рисом и компот из школьной столовки живо и весело покинули самый лажовый желудок грозной гоп-компании. Слабым звеном мажоро-гангстеров оказался сын второго секретаря райкома. Подкинув в его блевотину недоеденного птенца, я отправился обратно на урок. Ненависть Чёрного к себе я понимал даже лучше него самого, так как за ней стояло обыкновенное соперничество домината, доставшееся ему по наследству от его родителя – наши с ним отцы крепко дружили в бытность их молодости, с постоянным выяснением между собой своего альфачества. Но, как известно, две дурные головы в одном котле покоя не найдут – так и дружба наших отцов остыла, не переставая обрастать новыми легендами типа – кто из них двоих под кем ходил. Чёрный своего папеньку уважал, верил в его авторитет и нёс переходное знамя альфа-самцовости в массы – пытаясь доминировать над отпрыском соперника козырного родителя. Недозло, как говорится, самое злючее из всех известных зол… 

-Соскучились? – с надеждой на заботу о себе ближних твоих, поинтересовался я.

«Только когда сдохнешь!» - по секрету озвучил для меня чаяния собравшихся дядя Лёня. Всех остальных же, с недавних пор, он принялся развлекать своим крепнущим в спёртом воздухе душком разложения.

-Надо бы ему и в глотку сухого льда напихать! – предложил дядька Славка, возвращаясь из кухни и продолжая маяться от бесконечной париловки и трупной вони. – Пожрать нормально не могу – в рот ничего не лезет от одной только мысли, что он лежит здесь и гниёт, падла!

«Ты ведь про чай им скажешь?» - напомнил мне виновник биологического сопротивления, бесповоротно вставший на путь, ведущий в тлен.

«Непременно! - пообещал я. – Это ведь часть плана. Мистическая»

-Если тебе это так смешно, то вот и займись этим! – отреагировал дядька на мою ухмылку. – Я не шучу!

-Следуя твоей логике, - с доступным мне сочувствием ответил ему я, - затыкать, в первую очередь, нужно другое отверстие. Большая часть гнилостных газов, на данном этапе разложения, вырывается как раз оттуда…

Чрезмерное чувство гадливости моего оппонента вновь возымело успех – матернувшись, он ушёл на балкон. Четыре ведьмы в чёрном всё так же сидели на своих местах, словно никуда и не уходили. Их глазницы, наполненные сейчас мраком и манифестом к нам, смертным, самой смерти, пожирали мой жизнеутверждающий материальный субстрат. Если бы только они знали, что в своё время я пережил в застенках безумия, то они бы точно выбрали другой способ моего уничтожения. И он у них был, я знал об этом и поэтому всегда намеренно уводил их от ингредиентов рецепта избавления от меня.

*  *  *

Бунт в психушке в закрытом отделении с «особыми», да и во времена смут в разваливающейся империи «советов» - та ещё агония ада и ужас, вырвавшийся из самой преисподней! Спонтанный крах экономики, жизненных устоев и ориентиров движения в будущее, порождает не только абсолютные коррупцию, беззаконие и отсутствие средств к существованию для многих и многих, но и агрессивный психоз у большинства до этих пор тех самых «тихих». Бардак в правоохранительных органах, тюрьмах, судах, как и везде, способствовал тому, что бедлам республиканского значения был настолько переполнен опасным для общества контингентом разного уровня невменяемости, что забитыми старыми матрасами и одеялами оказались даже коридоры и лестничные площадки, с кишащими на всём этом постельном мусоре и под ним человеческим безумием. Острая нехватка охраны, медперсонала и сдерживающей полную невменяемость фармацевтики, просто никак не могла обуздать тот самый вулкан, рванувший неистовым бешенством самой тёмной человеческой сущности, жаждущей всего лишь одного – крови всех и вся! Тотальный дефицит табака, незатейливой жратвы, свиданок и свежего воздуха под открытым небом, усилили ненависть не только к персоналу, но и к друг другу! Все против всех, против режима и против самой жизни!

Очевидные признаки назревающего дикого и беспощадного бунта дуреющих изо дня в день без надлежащего присмотра психов, я заметил примерно за сутки до его начала, в отличии от загнанного в эмоциональный ступор от перерабатывания и ежедневного стресса персонала. ----- Поменять свою рядовую, но в палате койку на хлипкую, но подходящую для меня в этой ситуации кровать в коридоре, не составило труда. Рубилово намечалось лютое, и для верного в нём выживания требовалось какое-нибудь оружие. Покосившиеся ножки приглянувшейся мне койки, добытой завхозом по случаю перенаселения в захламлённых подвалах нашей богадельни, в отличие от стандартной сварной мебели в палатах, можно было вынуть и применить по назначению в надвигающейся смуте. К тому же отсидеться где-нибудь в углу было для меня не вариантом, так как на время хаоса у меня кстати наметились свои планы. Было бы совсем непростительно не воспользоваться такой удачей.

Обострение массового сумасшествия в психушках, это не пламенные речи революционеров перед народными массами, не боевой клич бородатых вождей к своим преданным ордам грязных варваров, и даже не призывной вой волчьих вожаков к своим изголодавшимся стаям. Взрыв всеобщего, но единого для всех больных бешенства подобен механике ядерной цепной реакции, где «сверхкритическое состояние» и есть тот самый бог безумия, освобождающий свою паству от обетов послушания и смирения перед нормальностью. Каждый истинный псих, не зависимо от диагноза по шкале агрессии (даже самый убогий клинически депрессивный), имеет в себе тот самый духовный «нейтрон» - божественную частицу хаоса – готового к делению массового психоза. И если цель у тех же бунтов тюремных, армейских, или крестьяно-пролетарских одна, общечеловеческая – требование и поиск справедливости, то истинный бунт в застенках с сумасшедшими это – неутолённая ярость против всех и самого себя. В эти моменты энтузиазм больных на голову в плане безудержного буйства, был способен поразить любого, «видавшего и не такое», санитара, зачастую – в первый и последний раз. В стародавние времена в домах умалишённых за порядкам следили солдаты, а к подавлению буйств полоумных непременно привлекали бродяг – их было не жалко, а шаромыжному жулью не было дела до боли и до жизни малохольных…

Некоторые из палат, с более-менее тихими, перестали запирать на ночь – какой резон напрягаться там, где уже всё отделение, с забитыми пациентами проходами и коридорами, и так стало одной большой палатой. Стоны, визги, плачь, проклятья и благословения, вперемешку с вонью мочи, кислой капусты и немытой человечины уже пару дней несли в себе не муки душевных болезней, а нарастающее превосходство личностного бытия. Бред большинства утверждал в себе гордость от самопознания и уверенность в избранности.

Удобно расположившийся на каких-то гнилых лохмотьях под моей ржавой и скрипучей койкой узбек средних лет, загнанный в наши пенаты с неделю назад по причине неоднократного осквернения могил, искренне, уверенным мычанием, клялся ангелу Исрафилу в продолжении возложенного им на него обязательства – помогать духу вечности в воскрешении мёртвых. Помощник высших сил, раскапывая могилы мусульман, обматывался саванами умерших и скакал в них при полной луне – воскрешая, таким образом, души тех умерших, на которые ему указывал посланник Всевышнего, собирая себе из них воинство избранных. Если бы мозгоправ, якобы лечащий данного персонажа, прислушался к его словам, то немедленно закрыл бы его в самую дальнюю часть стационара с особо опасными клиентами дурки, непременно поделившись оперативной информацией с ментами, принявших этого «воскресителя» в тех самых дальних аулах. Лично я, уважив своего нового соседа своим вниманием, нисколько не сомневался в том, что некоторых обладателей воскрешаемых им духов, он сам и порешил во имя богоугодного дела.

-У тебя труба Исрафила! – неожиданно заявил заклинатель духов на узбекском, выглядывая из-под моей новой кровати. – Он ждёт её на иерусалимской горе, чтобы вострубить в неё, объявляя о страшном суде и воскрешении всех мёртвых! Аллах Акбар!

Вывернутая из койки со стороны стены увесистая металлическая ножка и вправду походила на трубный музыкальный инструмент. Психологический кризис душевнобольного - особенно в самый его пик – отличное подспорье для его манипуляций в своих целях. Ведь моя задача, в отличии от врача, не лишить одержимого его безумной идеи, а наоборот – подыграть ей и развить её, немного направляя в нужном мне направлении. Поэтому моя духовная связь с больным способна наладиться за предельно короткое время, оставляя далеко позади именитых душелечителей, пусть даже до зубов, вооружённых тяжёлой фармацевтикой.

-Если мы покажем её главврачу, то он тут же поймёт, что мы с тобой – верные слуги самого Исрафила! – объявил я ему на узбекском, копируя нотки провинциального богослужения в стане аллахопослушных, довольный проделанной работой. – Он тут же нас выпустит отсюда! Жди, когда я подам тебе знак, чтобы отправиться в его кабинет! Жди и усердно молись, воин Аллаха!

-Аллах с нами, брат! – заверил он меня.

В это время в одной из палат уже убивали санитара и уборщицу, которых заманили туда для уборки дерьма – там неизвестные нагадили прямо на пол, не забыв по очереди подтереться чьей-то опостылевшей рожей. Цепная реакция, заданная в высших сферах бытия, была запущена, и цепные псы безумия были спущены в этот пошленький до безобразия мир. Оформленная в уличный толчок клейкими пропердольками харя, показавшаяся из палаты, превращённую в первую пыточную, завопила истошнее терзаемой там толстой уборщицы. Осознавший ужас своего положения санитар сдаваться не собирался, а неминуемость расправы добавляла ему сил, пусть и загнанному в угол. На крики товарищей о помощи уже бежали двое других санитаров, заступивших недавно также на ночную смену. Им дали возможность почти добежать до нужной палаты и только потом на них накинулись, разделив их и затащив каждого по отдельности в соседние палаты. Невменяемые бойцы духовного фронта действовали быстро, организованно и без малейших сговора и плана! Для меня же, в начале всей этой свистопляске, воплощаемой некой силой бешенства ума, был важен один момент – контроль над главной решёткой, разделяющей стационар психов с помещениями персонала. Но наиболее обоснованная одержимость невротиков – к свободе – себя оправдала, и те юродивые, матрасы и лежанки которых покрывали пространство рядом с выходом в мир людей, не позволили ещё одному санитару, впустившему в разрастающийся хаос подмогу, запереть за ними дверь из толстых прутьев. Шабаш безумия нащупал прорыв в дамбе миропорядка. С другой стороны мироощущения послышались первые крики обезумевшего от страха персонала.

-Вперёд! – позвал я новообретённого товарища на узбекском, обязанного прикрывать мою спину, и уже самому себе, на русском, ради хохмы: – Труба зовёт!

Пока первого санитара добивали между коек в дальнем углу, с дежурной уборщицы, то ли уже убитой, то ли находящейся в глубоком нокауте, с разбитым в густое месиво лицом, стягивали просторные панталоны, с крикливым восторгом любуясь её рыхлыми грудями, сползающими в разные стороны. Растёкшееся по палате дерьмо, благодаря разлитой на него в драке из ведра воде, оросили первые сгустки спермы больного воображения. Гуля, так звали женщину, устроилась сюда работать всего за месяц до начала моего здесь освидетельствования-лечения. Мать пятерых пацанов, и мужа алкаша, думала, что справится с уборкой в мужском коллективе, а постоянные переработки будут ощутимым подспорьем их семейному бюджету. В её главный и единственный план, как она делилась со мной, как одним из самых молодых здесь, и по возрасту близким к её старшему сыну, входило поднять на ноги всех пятерых сыновей, сделав их достойными и честными людьми… Но если бы она хотя бы немного вникла в планы тех, за кем убирала, вернее – в полное отсутствие понятных и приемлемых для её понимания человека планов… Нет, я её не предостерегал, но немного пытался ей объяснить положение вещей, предоставляя самой принимать решения с учётом возможных опасностей в этом, набухающем гноем неспокойного времени, учреждении. Она свой выбор сделала, став большой мясной куклой в руках извращенцев всех известных психиатрии мастей…

В следующей на нашем пути палате, здоровенный и самый опытный санитар-узбек, дежурный их смены, достойно отбивался от напористых шизоидов. Пару дней назад я слышал, как он не в первый раз требовал у главврача начать вновь запирать на ночь двери палат, возвращаясь таким образом хоть к какой-никакой изоляции больных друг от друга. Даже обещал уволиться, не согласный с таким явным нарушением охраны их неблагодарного труда. Но его молодому и неопытному начальнику, совсем недавно выкупившему себе это прибыльное место хотя бы ради тех же взяток за справки-отмазки призывникам от военкоматов, виделись во всех этих ущербных клиентах его клиники если не симулянты, то просто недееспособные овощи, у которых лоботомию провела сама природа. Ну и спёртый воздух, сдобренный ночными под себя сачками и срачками пациентов, особенно не нравился его благородному носу. Поэтому он решительно настаивал на ночных проветриваниях помещений и ночном дежурство уборщицы-санитарки – для своевременной борьбы с отходами жизнедеятельности вверенных ему организмов! Прогрессивный молодой человек, подошедший с энтузиазмов рыночной экономики к делу изучения медицинских карт больных, в профессиональной оценке их платёжеспособности, или их близких! Бесперспективных он отбрасывал на грязный пол, или, как моего временного напарника, даже под чью-то койку. Такое вот оригинальное видение будущего психиатрической медицины во вверенной ему психушке: вовремя оттёртые от говна полы, но слоем за слоем загаженные безумием! Процесс подбора нового медперсонала, подходящего под цели главного знатока мозговой деятельности, как раз шёл полным ходом, искренне радуя заядлых психов нарастающей неопределённостью в их лечении!

-Альберт! – крикнул мне, заметив меня в коридоре, бородатый санитар-великан, из последних сил отбрасывающий от себя ещё одного шизоидного из плотно наседающих на него обделённых разумом, но не духом, калек головного мозга. – Альберт, помоги! – Но, трезво оценив ситуацию и наши с ним силы, добавил, тяжело дыша: - Нажми кнопку тревоги на посту, прошу!

Я его хорошо понимал: кому хочется, отслужив добрый десяток лет грозным вертухаем на зоне совсем не демократичного содержания, быть разорванным взбунтовавшимися невротиками? Но он не прислушался к самому себе и не свалил поскорее с этой работы по собственному желанию, хотя ведь мог и хотел! Мы с ним сблизились, когда он заглянул в мою карту, полистал бумаги из моего дела. «Бывает», - посочувствовал он мне тогда, осторожно похлопав меня по плечу своей широкой и тяжёлой ладонью, успевшей сейчас, в неравной схватке, сокрушить ни одну челюсть. «У нас тут сейчас полный бардак, реальных психов, для освидетельствования, свозят со всех регионов – реорганизация судебной психиатрии - и многих тут забывают, - не раз делился он со мной тревожащими его проблемами. – Главврача меняют на полного идиота, сынка какого-то чиновника из министерства… Будут проблемы – обращайся ко мне, или к моим ребятам – в беде не оставим! Ты ведь из многих наших здесь санитаров – бывших военных» … Но о помощи, первым, попросил он… 

Большая часть человеческого материала имеет одинаковой во всём жизненный алгоритм действий, заложенный в него эволюцией. Но иногда, среди этого биологического ресурса самосознания, встречаются некие индивиды, пульсары -маяки вселенной, выделяющиеся на этом сером фоне биомассы. Главный санитар всего этого бедлама был одной из таких нейтронных звёзд, и был мне так же интересен, как и немногие другие незаурядные личности, встречаемые в моей жизни, особенно – в экстремальных ситуациях, как эта. Поэтому я с удовольствием дам ему проявить себя и свой творческий интеллект. Меня же ждёт более важное для меня и моего будущего дело. Я устремляюсь дальше – к удерживаемой распаявшимися пациентами решётке. 

-Эй, псих! – окликнули меня из очередной на моём пути палаты, так же ставшей пыточной для другого санитара. – Ты – следующий! – Словно нарочно вымазанный кровью жертвы хорошо известный в наших краях беспредельщик и насильник по кличке Чёрный, угрожающе помахал мне крупным осколком оконного стекла в виде ножа, рукояткой которому служила обмотанная вокруг него тряпка.