CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

У моей подруги Карлы был талант вручать ровно то, что тебе нужно, даже если ты сам об этом не догадываешься.

На мой двадцать шестой день рождения мы пошли в ночной клуб. День выдался особенно солнечным, на небе ни облачка. И всё же она подарила мне жёлтый зонт, словно из антикварного магазина. Мне он показался уродливым и нелепым, тем более что Карла знала, как я ненавижу яркие цвета. Но стоило нам выйти наружу, как начался внезапный ливень, хотя прогноз обещал ясное небо.

На Рождество она подарила мне подарочную карту в магазин. На следующий день из-за сбоя на сайте весь товар продавался с девяностопроцентной скидкой. На карточке было пятьдесят долларов, и я купил одежды на тысячи.

И это ничто по сравнению с её подарком на крещении племянника Лукаса. Она вручила младенцу чёрного кота, прекрасно зная, что мать — её сестра — аллергична. Всё прояснилось два дня спустя, когда кот поймал огромную крысу, пролезшую в детскую через вентиляцию. У ребёнка были проблемы со здоровьем из-за инфекций, и благодаря коту нашли источник и окончательно его устранили.

Все в нашей компании замечали эти странные совпадения. Мы шутили, что она ведьма. Карла только смеялась и говорила, что это удача, что её метод прост: она трижды подбрасывает монетку. Так она решала, в какой магазин зайти, что купить, даже когда выходить из дома. Если три раза подряд выпадал орёл, она действовала. Если нет — меняла план. Мы смеялись и были благодарны за её подарки.

Но в этом году что-то изменилось.

Вчера был мой день рождения. Разговоры гремели, музыка играла громко. Кузина Валерия угостила великолепными мимозами. Коллеги нахваливали закуски. Друг Хуан рассказывал истории из поездки в Амазонию. Хотя вечеринка шла на славу, Карла выглядела тревожной. Она сидела в углу дивана с полным бокалом вина и ни с кем не разговаривала. Для неё это было нехарактерно — обычно она излучала жизнелюбие. Она всё время поглядывала в коридор, на окно, на лестницу… будто ждала, что откуда-то внезапно появится кто-то или что-то.

Я подошёл и спросил, всё ли в порядке. Она нервно посмотрела на свой подарок в стопке с другими. Сказала, что весь день ощущает странную тревогу и тяжесть в груди. Объяснить не может. Потом призналась, что это как-то связано с её подарком, что ей за него неловко. Она наклонилась, плотно сжав губы, и прошептала:

— Открой, когда все уйдут, пожалуйста.

Я едва успел кивнуть, как мой парень закричал: «Открываем подарки, открываем подарки!» Давление компании сделало своё. Карла опустила взгляд. Её смущение заставило меня занервничать.

Днём, пока мы готовились к вечеринке, я уже чувствовал нечто странное. Ничего конкретного, просто неясный дискомфорт, будто воздух стал тяжелее. В какой-то момент, проходя мимо кухни, я поклялся, что видел тень, скользнувшую по коридору. Но, оглянувшись, ничего не заметил. Решил, что это игра света или воображение, и вернулся к напиткам и музыке — дел было полно.

Я начал разворачивать подарки. Друзья в этом году превзошли себя. Один даже подарил билет на концерт моей любимой группы.

Карусова коробка Карлы осталась напоследок. Она была прямоугольной, мягкой, с округлыми краями, обёрнута в жёлтую бумагу и перевязана красной лентой. Прикреплённая записка гласила:

«Хулиану, пусть у тебя будет ещё много дней рождения!»

Все затаили дыхание, уверенные, что это будет очередное доказательство её загадочного дара.

Медленно я сорвал бумагу и открыл коробку.

Картонная упаковка яиц.

Тишина стала удушающей. Двенадцать белых яиц. Никто не знал, что сказать, пока мой парень нервно не хихикнул. И все расхохотались.

Я смеялся вместе с ними и подшутил:

— Похоже, твоя сила даров иссякла.

Карла встретилась со мной взглядом и улыбнулась, но в глазах тревога не исчезла.

— Это то, что тебе нужно, — тихо сказала она. — Монетка так решила.

Эта фраза встревожила меня сильнее, чем стоило бы.

В ту ночь я перепил. Мы легли спать, не убирая. Не заметили, что подарок Карлы остался на кухонном полу.

Незначительная, казалось бы, деталь.

До сих пор.

Я стою перед домом и смотрю, как полиция выносит тело.

Саломон Гарсия. Серийный убийца, который год держал город в страхе. Он прятался в домах жертв тридцать дней, а потом убивал их во сне. Наш черёд настал бы сегодня.

Но на этот раз он не успел. Он поскользнулся на кухне. Голова ударилась о столешницу. Мгновенная смерть.

Рядом расплющенная коробка с яйцами.

Представляю, как он входит на кухню. Хруст яиц под ногами. А потом глухой удар. Плоть о бетон. Его безжизненное тело на белом кафеле, жизнь утекает.

От мысли мутит.

Полицейские спрашивают, не замечал ли я странных звуков, исчезновения еды. Как давно я заглядывал в шкаф гостевой комнаты? Там нашли календарь. Тридцать зачёркнутых дней.

У меня крутит живот, пока они допрашивают. Я не могу перестать думать о Карле. О её тревожном взгляде. О монете, падающей в её ладонь — раз, два, три.

Как она узнала? Подозревала? Разве я ещё жив лишь благодаря случаю? Чему-то такому же случайному и хрупкому, как удача?

А что, если бы я не открыл её подарок той ночью? Что, если бы она постеснялась его вручить… или вовсе не пришла на вечеринку?

По спине пробегает холод.

Но одно я знаю наверняка: я всегда охотно приму любой подарок от Карлы.

Какой бы он ни был.

Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit

Подписаться на Дзен канал https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Это перевод истории с Reddit

Я до смерти боюсь, что люди решат, будто это я убил Нико.

Если я обращусь в полицию, его искать не станут. Их не будет волновать, как вернуть моего мальчика домой. Нет, им нужна бритва Оккама — простое объяснение, чтобы утолить праведную жажду крови.

И искать это простое объяснение долго не придётся. В конце концов, именно я заявлю о пропаже. Отец-одиночка с историей алкогольной зависимости, жена которого исчезла пять лет назад.

Трудно придумать более удобного козла отпущения.

Но, Боже, поверьте — я бы никогда не причинил ему вреда. Во всём этом нет моей вины.

Виновато то, что он нашёл под песком. Голос в раковине.

Tusk. Его зовут Tusk.

Но всё будет хорошо. Всё будет просто прекрасно.

Я нашёл в комнате Нико дневник, спрятанный под шаткими половицами. Я ещё не читал его, но уверен, что дневник оправдает меня.

И приведёт туда, куда его увели, конечно.

Для протокола я перепечатаю и выложу дневник в интернет до того, как заявлю о пропаже. Не хочу, чтобы они забрали дневник и переврали слова моего сына, лишь бы упечь меня за решётку. Этот пост станет страховкой от возможных манипуляций.

При этом я, вероятно, снабжу записи собственными примечаниями. Для ясности, сами понимаете. Уверен, вы согласитесь, что мой взгляд необходим. Если я и вынес урок из затянувшегося расследования исчезновения Софии пять лет назад, так это то, что один человек никогда не расскажет всей истории.

Память требует контекста.

— Маркус

16 мая 2025 г. — «Папа согласился на поездку!»

Пришлось его уговаривать, но на выходных мы едем на пляж.

Думаю, ему тяжело туда ездить после того, как ушла мама. Пляж был её любимым местом. Он пытается скрыть отвращение. Каждый раз, когда я упоминаю её, папа отворачивается, будто не может контролировать гримасу, которую корчит при одной мысли о ней, но и показывать её мне не хочет (1).

Мне тринадцать. Я способен понять правду и хочу знать её, какой бы она ни была.

Вчера вечером он был необычно весёл, фальшиво напевал, пока готовил ужин — бутерброды с сыром и батат-фри. Мой был подгоревший, но я не стал качать лодку и молчал. Он до сих пор думает, что это моё любимое блюдо, хотя уже несколько лет как нет. Я его не поправил.

Я решил, что он пьян (2), но, проверив привычные тайники перед сном, не нашёл ни одной пустой бутылки: ни под досками на чердаке, ни за сараем.

Однако папа удивил.

Когда я спросил, можем ли мы завтра съездить на пляж, он сказал «да»!

———

(1): После исчезновения Софии я переживал тяжёлый период и, стыдно признаться, открыто демонстрировал ненависть к ней даже при Нико. Она бросила нас, но я давно её простил. Теперь, вспоминая её, я чувствую лишь ноющую, глухую тоску и стараюсь скрывать её от сына. Он и так настрадался.

(2): Я трезв уже три года.

17 мая 2025 г. — «Наш день на пляже!»

Поездка вышла не самой удачной. По крайней мере, сначала.

Папа был жутко раздражён всю дорогу. Шипел «ублюдки» на других водителей и отвечал мне односложно, когда я пытался завести разговор. Но после пары остановок настроение улучшилось: спросил, как дела в школе, начал подпевать радио. Даже рассмеялся, когда я назвал дальнобойщика ублюдком за то, что он едет как черепаха.

Я слишком увлёкся моментом и ошибся: спросил, почему мама так любила пляж.

Он тут же замолчал, перестал петь и сказал, что должен сосредоточиться на дороге.

На самом пляже стало лучше, но я потерял папу. Мы строили песчаный замок, и он сказал, что ему нужно в туалет (3).

Минут через тридцать я достроил замок и, не зная, чем заняться, стал копать ров.

Тогда-то я и нашёл руку.

Лопатка ударилась о что-то мягкое. Я подумал, что это серая водоросль, но увидел золотое кольцо и сустав. Это был палец — влажный, мягкий, но не мёртвый. Когда он шевельнулся, мне не стало страшно, совсем. Лишь когда сел писать, понял, насколько странно спокойно я себя чувствовал.

В конце концов я выкопал всю руку. Она была сжата в кулак. Я оглянулся — на пляже больше никого. Все люди, зонты, полотенца исчезли. Не заметил, когда они ушли. Вернее, один человек всё же был. Он наблюдал из воды (4). Из-за волн торчали только голубые глаза и чёрные волосы.

Я снова посмотрел в яму на руку и кончиком лопатки коснулся её. Кулак скрипнул и медленно раскрылся, странный и хрупкий, будто венерина мухоловка.

На ладони лежала чёрная, стеклянная раковина размером с бейсбольный мяч, вся в спиралях и незнакомых мне узорах. Я поднял её к лицу. Пахло металлом и морской солью (5). Поднёс отверстие к уху, чтобы послушать океан, но вместо шума волн услышал шёпот. Не разобрал слов, но это и не имело значения — слушать было приятно.

Когда папа вернулся, его щёки были красные и опухшие от злости. Я попросил его заглянуть в яму.

Он отказался. Сказал, что не может (6).

Остальное день я помню смутно, но раковина всё ещё была в моём кармане, когда мы вернулись домой (7), и это меня радовало. Сейчас она лежит на тумбочке рядом с кроватью, и я наконец-то слышу, что говорят шёпоты.

Это кто-то… или что-то, похожее на человека. Может, ангел? Его зовут Tusk.

Tusk обещает помочь мне стать свободным.

———

(3): Для столь раннего времени сезона пляж был невероятно забит. Очередь в ближайший туалет тянулась человек на тридцать, и это по минимуму.

(4): В тот день купаться было запрещено — сильное обратное течение.

(5): Этим пахло сегодня утром в комнате Нико: солёным рассолом и металлом.

(6): Когда я вернулся к Нико, ни ямы, ни руки, ни даже замка не было. Он ничего не спросил. Сын сидел как каменный, смотрел на океан и издавал низкий рокочущий звук, иначе без реакции. Очнулся уже по дороге в приёмный покой.

(7): Он действительно принёс раковину — это не была галлюцинация, как человек в воде или рука. Но в карманах её не оказалось, когда его осматривали в больнице. Я помогал переодеть его в больничную рубашку — в плавках, кроме песка, не было ничего.

18 мая 2025 г. — «Tusk и я остались дома с миссис Уинчестер»

Папа говорит, что мы плохо себя чувствуем и должны отдохнуть (8). Поэтому он заставил нас остаться дома. Не знаю, о чём он, — Tusk и я чувствуем себя отлично, — но я и не против пропустить контрольную по алгебре.

Жаль только, он позвал присмотреть за мной миссис Уинчестер (9). Мне уже тринадцать, и у меня есть Tusk. Нам не нужна нянька, тем более такая бесполезная куча артритных костей (10).

В итоге всё сложилось. Tusk очень хотел сегодня «в экспедицию» и боялся, что миссис Уинчестер помешает. Сначала она действительно пыталась, что рассердило Tusk. Спирали и узоры жгли мне ногу сквозь карман.

Но я объяснил, зачем нам в лес, дал ей подержать Tusk и рассказал, как важна экспедиция. Она всё поняла (11). Даже помогла найти в гараже папину лопату!

Пожелала удачи в поисках короны Tusk.

Мы были ей очень благодарны.

———

(8): Нико вёл себя странно после пляжа. Педиатр заподозрил «субклинические припадки» и посоветовал оставить его дома, пока не разберёмся.

(9): Миссис Уинчестер — наша соседка уже больше десяти лет. За это время Нико стал для неё приёмным внуком. Когда София тайком переставала пить таблетки и срывалась, исчезая на несколько дней, миссис Уинчестер заботилась о Нико, пока я искал жену. Софии старая леди никогда не нравилась, чего я так и не понял. Если она и критиковала Софию, то лишь чтобы та стала более заботливой матерью. За последние годы она нам очень помогла.

(10): Сын обожал миссис Уинчестер, и я никогда не слышал, чтобы он употреблял слово «артритный».

(11): Когда я вернулся с работы около семи вечера, дома не было никого. Уже собирался звонить в полицию, как Нико ввалился через заднюю дверь, одежда вся в грязи, за собой волок лопату. Не скрою: паника выглядела как ярость. Я спросил, где он был и куда делась миссис Уинчестер. Он дословно повторил то, что тут записано: они копали в лесу за домом корону Tusk. Это первый раз, когда он упомянул Tusk.

Но так и не объяснил, куда делась соседка.

Дом миссис Уинчестер был заперт изнутри, машина стояла во дворе. Она не открыла, как бы я ни стучал, и я вызвал полицию для проверки.

Позже парамедики нашли её тело. Она лежала лицом вниз в ванне, одетая, кран открыт. Вода была обжигающе горячей, ванна — настоящий котёл. Тело изуродовано адом кипятка. К счастью, сама смерть не связана с «баней»: внезапный сердечный приступ, мгновенная смерть, потом падение в воду.

Судмедэксперты определили время смерти: около девяти утра. Но я звонил ей в половине седьмого вечера, ехал домой провериться. Она ответила. Сказала, что всё хорошо, Нико ведёт себя нормально, даже лучше обычного.

21 мая 2025 г. — «Я скучаю по маме»

Всегда хотел понять, почему она уехала в Калифорнию без прощания (12). Теперь вроде начинаю понимать.

Папа настоящий ублюдок.

Он всё время злится. На мир, на маму, на меня. Даже на Tusk. А ведь Tusk делал только одно — был честен со мной и разговаривал, когда мне плохо, что куда больше, чем делал папа. Я рад, что он обжёгся, пытаясь забрать Tusk. Так ему и надо.

Минувшей ночью мне приснился страшный сон. Будто я застрял под досками на чердаке, колочу кулаками по дереву, пытаюсь, чтобы папа услышал. Он стоит прямо надо мной. Я вижу его сквозь щели. Он должен слышать меня. Худшее — мне кажется, он и правда слышал, но сознательно не смотрел вниз. Как на пляже с ямой и рукой. Он отказался смотреть.

Я проснулся с криком. Папа не пришёл успокоить, но Tusk был тут (13). Он изменился. Раньше Tusk был только голосом, шёпотом из самой древней спирали. Но теперь вырос. Раковина всё так же на тумбочке, где я её оставлял, но из неё поднимается туман. Он струится надо мной. Большая часть не похожа на человека, но тот кусочек, что ближе к голове, стал рукой с кольцом. Рука нежно гладит меня по волосам, и я чувствую себя в безопасности. Может, впервые.

И тут без предупреждения врывается папа (14). Орёт, что ему завтра на работу и мы слишком шумим. Что он устал слушать про Tusk.

Он громыхает к моей тумбочке, словно гроза, и пытается схватить раковину.

Папа вопит и роняет Tusk точно обратно. Ладонь обожжена и кровоточит. Запах разит.

Я смеялся.

Смеялся, смеялся и смеялся, а потом сказал Tusk, что готов стать свободным.

Когда насмеялся, пожелал папе спокойной ночи, повернулся на бок, но не уснул (15). Я ждал.

Рано утром, на заре, мы нашли корону Tusk, выкопав её у корня клёна всего в полумиле за домом!

Выходит, Tusk всё это время знал, где она. Ему лишь нужно было удостовериться, что я готов.

————

(12): София часто мечтала переехать на Западное побережье. Говорила об этом без конца. Поэтому восьмилетнему Нико я сказал: «Твоя мама уехала в Калифорнию». Так детям безопаснее верить, что мать погналась за мечтой, чем нагружать их мрачной правдой, с которой я живу уже пять лет. Я хотел, чтобы он думал о Софии как о женщине, увлечённой своим диким, необузданным порывом, а не о человеке, которого уничтожила тьма неконтролируемой зависимости. Расследование закончено, и все согласились: София уехала в Калифорнию.

(13): Если он и кричал, я не слышал.

(14): Я шёл из кухни и проходил мимо комнаты Нико. Он окликнул меня. Думал, он спит, так что едва не умер от испуга. Зашёл узнать, что могло быть настолько срочным в три ночи, а он задал тот же вопрос, что задавал каждый день по десять раз с пляжа:

«Где корона Tusk? Где ты её спрятал, пап?»

Дальше не ручаюсь за то, что видел. Мне это не казалось туманом. Скорее дымом, густым и чёрным, как от горящей резины. Руки, гладящей сына, я не видел. Я видел раскрытую пасть с блестящими зубами над его головой.

Я бросился к тумбочке, схватил раковину, чтобы раздавить. Комната крутилась. Наверное, от ядовитого дыма. На ладони до сих пор отпечаток спирали.

(15): Не смог слушать смех сына, потому спал внизу.

Утром он исчез, а в комнате пахло солёным и железом.

21 мая 2025 г. — Сообщение для тебя, Маркус

Когда ты это читаешь, нас уже нет.

И если ты ещё не понял, дневник был создан только для тебя.

Когда нашёл его, ты задавался вопросом, как долго Нико вёл записи? Вспоминал, интересовался ли он дневником раньше? А может, он говорил об этом часто, но ты не слушал?

Или же он никогда в жизни не писал дневники.

Трудно сказать наверняка, правда? Двусмысленность жжёт. Или гложет. Или словно топит тебя.

Эй, не кисни. Выше нос, герой.

В крайнем случае есть безотказный способ уйти от мучительных вопросов, так и не ответив на них, тем самым избежав боли и последствий. Ты ведь эксперт по этой тактике, да? Конечно. Мастер. Альфа и омега.

Закопай их.

Возьми ночью лопату, выйди на пустырь и зарывай. Всю свою тревогу, сомнения, ярость. Закопай их вместе с вопросами, на которые не хочешь отвечать. С глаз долой — из сердца вон, верно? А если попадётся особенно упрямый «вопрос», который отчаянно цепляется за поверхность (подмигиваю), ничего страшного. Такие требуют дополнительных мер. Их надо ослабить. Отбить. Измотать. Сломать.

Сжечь. Утопить. Закопать.

Надеюсь, ты улавливаешь до боли знакомый мотив.

Как бы там ни было, Нико и я ушли. И об этом тоже не тревожься, громила. Я буду щедр. Я скажу, куда мы направляемся.

В Калифорнию. Мы точно едем в Калифорнию.

Ах да, последнее. Наверно, любопытно, почему «Tusk»? Глупая шутка. Или, может, загадка получше? Не перенапрягайся, не нужно её закапывать.

Я помогу.

Наш сын всё спрашивал о «короне Tusk». Что носит корону? Короли? Королевы? Победительницы конкурсов красоты?

Зубы?

Корона как стоматологическая?

Та, что только на бывших в употреблении молярах?

Та, по которой можно опознать давно истлевшее тело?

По зубной карте, скажем?

Я буквально чувствую твой ужас. Почти ощущаю вкус твоей паники. Какой восторг.

«Почему я всё ещё печатаю?» — должно быть вопишь ты внутри, глаза стекленеют, пальцы стучат сами собой. «Почему я потерял контроль?»

Если думал, что «корона Tusk» — плохая шутка, пристегнись. Вот ещё хуже:

У тебя никогда и не было контроля, трус.

Ты всегда шёл по спирали; просто умел это скрывать.

Больше нет.

Нико откопал мой череп, Маркус. Полиция, вероятно, выковыривает остальное, пока ты стучишь по клавишам.

Всё кончено.

Сиди тихо, пока не услышишь сирены. Потом я тебя отпущу. Дам фору, ты заслужил. Слишком уж много пришлось выслушать собственного дерьма, попутно сдавая себя с потрохами. Я довольна. Надеюсь, ты чему-то научился, но не питаю иллюзий.

Да, настоящее прощание приятно. Сладкое, блаженное завершение.

Ну, удачи тебе и попутного ветра в бегах.

С любовью,

— София

Прости.

Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit

Подписаться на Дзен канал https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Герцена 16 (Часть 1)

Цикл рассказов Заозёрный

Заозёрный - цикл рассказов, связанных местом действия - городом Заозёрный. Каждый рассказ вполне самостоятельное произведение, которое можно читать отдельно. История за историей вырисовывает цельную картину происходящего в городе, подводя к развязке.

Свора

Свора. День Второй

Кто не спрятался, я не виноват

5

Через двадцать минут, она стояла возле двери, напугавшего её в подвале соседа. Покосившийся алюминиевый номерок грозился отвалиться в любой момент, стоит только сильнее хлопнуть обшарпанной дверью. Когда-то дверь была светло жёлтой. Ольга никак не решалась постучать. В голове засели слова старого соседа о том, что они сюда больше не ходят. Может быть он имел ввиду детей, может дети собирались в подвале и играли… Ну во что они там играют. Или они устроили в подвале дома штаб. А может он видел маньяка. Или знает Жаркова. Наконец она подняла руку и в этот раз уже не опустила. Три коротких, но громких стука.

Он открыл дверь почти сразу, как будто сидел рядом и только и ждал как она постучит. На удивление из квартиры доносился приятный запах свежезаваренного травяного чая. Она ожидала немного другого, или совсем другого. Внешний вид пенсионера – неухоженный, помятый – предупреждал, что дома у старика может быть точно также. Но в квартире оказался порядок.

Хозяин жестом пригласил девушку пройти на кухню. Проходя по коридору, где по правую руку были раздельные туалет и ванная, а слева вход в комнату в дверном проёме которой висели нитяные шторы прямиком из советского союза. Они закрывали основной обзор, но она успела заметить в комнате книжный шкаф и полинявший ковер на полу. В коридоре, как и на кухне идеальный порядок, граничащий с перфекционизмом и аурой теплого уюта.

- Не знал какой чай любишь, решил на свой вкус заварить. Крепкий вышел, однако. Разбавим кипятком.

Он аккуратно поднял белый с цветочками на боку заварной чайник и налил густую темно-зеленую жижу. Добавил почти до краёв воды.

- Так-то, наверное, неплохо будет.

Ольге показалось, что говорит сам с собой. Скорее всего так и происходило на этой кухне длинными одинокими вечерами.

- Мы не представились. – Неожиданно громко и нотками торжественности сказал сосед. – Хотя я понимаю, что ты взрослая и наверняка предпочитаешь, чтобы тебя называли Ольга, я всё равно буду называть тебя Оля. А ты можешь звать меня Дмитрий Васильевич.

- Хорошо, Дмитрий Васильевич.

Сосед улыбнулся, обнажив довольно ухоженные зубы, и продолжил.

- Мы с тобой сначала обсудим зачем ты здесь на самом деле, а потом я тебе расскажу, кто такие они и почему больше не приходят сюда. Но это лишь моё мнение, всё может оказаться по-другому. К тому же я человек старый и память порой подводит меня. Я часто путаю хронологию событий, например.

Ольга села на табуретку, накрытую большой кружевной салфеткой. У неё не было вопроса доверять или нет этому старику. В конце концов, она противозаконного ничего не совершала. Опасаться нужно тому (или тем) кого она ищет. Хотя, возможно ей тоже стоит опасаться. Ведь вполне может оказаться так, что этот дед и окажется тем, кто хранит тайну этого дома от посторонних глаз. Конечно, всё что он расскажет может оказаться первостатейным бредом и фантазией пожилого человека, постепенного пожираемого деменцией, помноженной на одиночество. Он вот и сам признался, что память подводит его. В любом случае, хуже, наверное, не будет.

- Ну рассказывай, Оля, каким ветром тебя занесло в наше захолустье. - Старик отпил из кружки большой глоток, поморщился, как будто пил не чай, а водку.

И Ольга рассказала ему всё с того момента, как приняла решение начать своё первое журналистское расследование. Она решила, что скорее всего все её ощущения, чуйка и что там ещё бывает обманули её, она приняла желаемое за действительное. И для первого раз это вполне нормально. Она не нашла ничего такого, что нужно было скрывать от этого, вполне себе, добродушного старика.

- Я так и подумал, - сказал старик, и поспешил добавить, заметив удивлённый взгляд девушки. – Нет, я не про твою историю, а то что ты здесь не просто так. Какая там говоришь была фамилия на записке?

- Жарков. – Ответила Оля и осторожно отпила маленький глоток из фарфоровой чашки. Чай оказался на удивление вкусным. Вроде бы с чабрецом.

Дмитрий Васильевич покачал головой.

- Никогда не слышал о таком.

Дмитрий Васильевич громко шмыгнул носом и взял двумя руками кружку с горячим чаем. Он сделал несколько глотков, не сводя глаз с девушки. Ей стала немного не по себе. На секунду ей показалось, что он сейчас расскажет ей что-то такое, что подтвердит все её догадки.

- Должен тебе признаться. – Наконец заговорил старик, поставив чашку обратно на стол. – В этом доме действительно что-то происходило. Но это никак не связанно с жильцами. Я лично знаю каждого и могу ответственно заявить – никто из них не то что не причастен к тому, что я расскажу, и не обладает даже крупицей знаний, которые могли бы помочь тебе.

Чай, скорее всего с чабрецом, успокаивал, разливаясь по телу приятной теплотой. Он как будто замедлял и без того неторопливую беседу. Ей хотелось закидать старика вопросами, что же такого в этом доме. Но что-то сдерживало, словно позволяя старику держать свой ритм повествования. А он определённо не торопился заканчивать разговор парой конкретных фраз, чтобы удовлетворить собеседницу. Он стремился компенсировать своё одиночество. Чай ему в этом неплохо помогал. И Дмитрий Васильевич это знал.

- Вы сказали, там в подвале, что они больше не приходят. Кто такие они, Дмитрий Васильевич?

- Подожди, Оля. Я тебе всё расскажу, и ты сама сделаешь все выводы. У тебя это получится гораздо лучше, чем у меня. Ты, как минимум, обладаешь знаниями, которые тебе дали в институте. Наверняка вас там учили сопоставлять факты, искать несостыковки.

Оля ничего не ответила. Она надеялась, что то, что расскажет старик хоть немного будет отличаться от кудахтанья наседок, оккупировавших подъездные лавочки. Учили ли их сопоставлять факты, это вряд ли. Но слушать их учили, и задавать вопросы тоже. Она была готова, как её казалось, практически полностью к любой информации.

- Мы с моей супругой, ныне как четыре года представившейся, въехали в этот дом очень давно. – Старик начал свою историю, и Ольга едва не закатила глаза, неужели ей придётся выслушать всю жизненную историю. С другой стороны, это гораздо лучше, чем ползать по подвалам, рискуя разбить голову или разодрать ногу ржавым куском арматуры. Дмитрий Васильевич вроде бы не заметил её реакции. – Я сходу и не назову год. Но тогда в округе не было высотных домов, широких дорог. Весь район был застроен именно такими двухэтажными деревянными бараками. Это спустя годы в них стали появляться действительно комфортные квартиры. А вначале всё было совсем не так. Большинство из тех, кого ты видела на лавочке возле подъезда появились здесь гораздо позже нас, но тоже давно. В те годы, когда ходили слухи про маньяка в подвале, жизнь здесь уже успела поменяться, молодёжи не было совсем, все переселялись в новые дома. Кому-то повезло и жильё признавали аварийным и давали квартиры бесплатно, кто-то влазил в долги и в эту… Скажи, и я скажу.

- Ипотеку. – Быстро вставила Ольга и уткнулась лицом в чашку, в которой уже почти не было чая.

- Точно! Слово какое-то мерзкое. – Он поморщился. – Так вот. В те годы здесь остались в основном пенсионеры. Дети разъехались и появлялись только, чтобы навестить родителей. Напоминает дом престарелых. В каком-то смысле так оно и было. Только вот молоденьких медсестричек нет. – Он усмехнулся и посмотрев на Олю, неловко кашлянул. – Извини. Дальше по делу. Ещё чаю налить?

Ольга кивнула. Дмитрий Васильевич, крехтя поднялся и включил газ под чайником.

- Я, честно сказать, не знаю кто из соседей может подтвердить мою историю. Они с одной стороны мухе не позволяют пролететь, чтобы не обсудить всю её родословную. А с другой могут и динозавра не заметить. Особенно если учитывать, что муха им никак не угрожает, а динозавр вполне может и потоптать.

Старик опять отошёл от темы, он как будто не мог сконцентрироваться на вопросе, или специально оттягивал момент. И вообще откуда он взял, что она предпочитает, когда её называют полным именем. Угадал? Странный он всё-таки какой-то. Она немного общалась с престарелыми людьми. Пожалуй, последние несколько недель – это самый урожайный период её жизни в этом вопросе. Может она упомянула это в разговоре с соседками, а они как он выразился, и мухи мимо не пропустят. Оттуда, наверное, и знает. Её чашка вновь наполнилась ароматным напитком, и Дмитрий Васильевич продолжил.

- Первый раз я увидел их несколько лет назад. Два человека выходили из подвала. И как бы тут нет ничего необычного на первый взгляд, но происходило это в два часа ночи. Я в тот день сильно травмировал спину. Всего ничего, помог сыну поднять и перенести несколько мешков со стройматериалами. Поэтому и не мог уснуть. Я отправился за очередной порцией обезболивающего. Решил не включать свет на кухне, тот фонарь. – Он указал в сторону окна. – Светит как раз мне в окно и его вполне хватало, чтобы сориентироваться на кухне. К тому же початая пачка ибупрофена лежала как раз на столе, где я её и оставил вечером.

Ольга маленькими глоточками пила чай. Вторая кружка как будто обладала совсем другим вкусом. Нет, вкус был тот же, но насыщеннее и мягче одновременно. Вот что значит дать настояться. Не зря у китайцев чаепитие – целая церемония. Она настолько погрузилась в чайные ощущения, что ей показалось, что она пропустила часть рассказа соседа. Но останавливать не стала, если что потом переспросит.

- Благо фонарь освещает не только моё окно, но и сам подъезд, и ту скамейку, на которой собираются эти клуши каждый день. Видит бог, я бы точно рехнулся, если бы мне пришлось каждый день слушать их истории. Когда жена была жива, она мало того, что постоянно общалась на лавке, так и ей хватало терпения и интереса по возвращении домой, пересказывать всё мне. Но это ладно. – Он отпил большой глоток и прочистив горло сухим кашлем, продолжил. – Так вот те двое. Мне было хорошо их видно, опять же спасибо фонарю, который, я честно сказать недолюбливаю, или я уже это говорил? – Оля покачала головой. – В них не было ничего особенного, если не считать того факта, что происходило всё поздней ночью. Лиц, само собой я не рассмотрел, ни в первый ни второй раз, ни в последующие.

- Они приходили несколько раз? – Ольга оторвала глаза от чашки и посмотрела и на соседа.

- Да. Сколько точно, я не считал, но они приходили всегда в один и тот же день. Раз в две недели, в среду. Приходили ровно в час ночи, а уходили в два. Но есть одна особенность, или точнее отличие. Приходили они с вещами, а уходили с пустыми руками.

- С какими вещами?

- Не знаю. – Пожал плечами старик. – Трудно разглядеть, какие-то чемоданы, мешки в которых картошку продают. Всегда как-то по-разному было. Казалось, что они постепенно переезжают жить к нам в подвал.

- И что же вы сделали? Только не говорите, что просто наблюдали… - Оля резко поставила чашку на блюдце, вздрогнула от громкого звука. – Извините. Я, наверное, грубовато.

- Ну, что ты. – Он помолчал. – Я сделал. Первое что сделал – отправился в полицию, но меня слушать не стали, мало ли что там старику мерещится, давно уже из ума выжил, внимания хочет. В общем, это лишь парочка причин, по которым мне отказали, остальные озвучивать было бы прямо скажем неприлично в присутствии дам.

Он усмехнулся, прикрыл глаза и сделал ещё большой глоток.

- Тогда я решил сходить в управляющую кампанию. Не самый, конечно умный поступок, само собой они ответили точно та же, как и в полиции. Тогда я решил сам. Возраст конечно уже не тот, чтобы встречаться с ними лично, сама понимаешь. Поэтому я дождался очередной среды, и на утро, после того, как убедился, что ночью они приходили, и ушли, я спустился в подвал.

Он замолчал и поднялся. Оля заметила, что его руки дрожат, когда он взял чайник и повернулся к раковине – наполнить холодной водой.

- Давай дадим ему вскипеть и продолжим. Мне в любом случае нужен перерыв. В моём возрасте знаешь ли, есть определённые вопросы, решение которых не требует отлагательства в долгий ящик.

Оля кивнула, хотя и не особо понимала о чём он.

- Ты посиди пока тут, я скоро вернусь.

Он удалился из кухни. Ольга посмотрела ему вслед. Пока, что он рассказывал, действительно походило на фантазии, придуманные старым человеком, с целью хоть немного скрасить одиночество. И даже если кто-то действительно приходил в подвал несколько раз, это вполне могли оказаться бомжи. Именно эти без определённого места жительства индивидуумы запросто могли тащить в подвал всякий хлам. От найденного металла, до самых элементарных шмоток или мусора, найденного на ближайшей или не очень помойке, который, по их мнению, может им пригодиться. Так, что она вполне понимала и полицию, и управляющую кампанию, смысл напрягаться, ничего криминального не происходит.

Дмитрий Васильевич вернулся одновременно с закипевшим чайником, словно стоял под дверью и выжидал момент.

- Ну, вот, можно и продолжить. – Сообщил он, наливая в заварник новую порцию кипятка. – Не успела соскучиться?

Ольга пожала плечами.

- Понимаю, дочка, тебе тоже кажется, что я старый человек и даже если и не выдумываю ничего, то скорее всего преувеличиваю значимость происходящего. – Он тяжело опустился на стул, напротив неё, словно в подтверждение слов о своём возрасте. – Но в любом случае придётся тебе дослушать меня до конца, и там уже делать выводы.

- Я так не думаю. Просто кажется, что надежды уже никакой нет. Я сама себе напридумывала фантастические истории.

- - Вот, что я скажу. У некоторых историй нет срока годности, а некоторые истории должны быть окончены.

- Да. – Сказала Оля. – Например, моё первое журналистское расследование может оказаться погоней за белым кроликом. А потом я проснусь и окажется, что я зря потратила время и деньги.

- Такова жизнь. – Сообщил Дмитрий Васильевич. – Может будет и наоборот. Но давай, я лучше расскажу, чем всё там кончилось, а ты уже сама будешь решать насколько оно стоит твоего времени и денег. Мой рассказ не более чем ещё одна ступенька или узелок, который нужно развязать, чтобы пройти дальше.

- Как квест в игре. – Неожиданно для себя сказала Оля, особо не любившая компьютерные игры.

- Наверное. – Согласился Дмитрий Васильевич. – Так вот, когда меня отправили восвояси в полиции и в управляющей, мне ничего не оставалось, кроме как самому залезть в подвал и всё проверить. А то, кто знает, чем они там занимались, может быть постепенно нам фундамент подкапывали, чтобы дом рухнул, и их хозяева могли построить здесь очередную многоэтажку.

Ольга терпеливо слушала, делая скидку на возраст, как сосед начинал новый монолог, делая шаг назад в повествовании. Она никуда не торопилась, точнее торопится было некуда.

- Я дождался утра, и, немного подготовившись отправился вниз. Такого фонаря как у тебя у меня нет, поэтому взял простой, взял на всякий случай телефон, чтобы была возможность позвонить в случае чего. Вдруг упаду и сломаю ногу, или чего похуже, хотя бы будет возможность позвонить. Звать на помощь этих клуш со скамейки бесполезно, они скорее разбегутся по квартирам и притворятся что ничего не слышали, а уж тем более не видели, хотя каждая из них потом будет рассказывать свою версию событий, словно была непосредственным участником, да в таких ярких красках, что Дали позавидует. – Он сделал небольшую паузу и продолжил. – Так, значит, спустился я рано утром. Пришлось немного повозиться с замком. Вскрывать его, я естественно, не стал. Просто гвоздодёром оторвал одну петлю, благо дерево уже уставшее и вышли гвозди из полу прогнившего косяка довольно легко, потом, когда возвращался, просто руками вернул гвозди на место, вроде как было, так и осталось.

Продолжение следует...

Авторский канал - t.me/writer_path

Ледяное дыхание на затылке.
Муж двумя строчками отделался в комменте, а я подробней расскажу. Незабываемые впечатления.
Мы так и не поняли - из за чего всё случилось или почему. Тривиальный вечер субботы. Моя бабушка, забрав детей, уехала к моей матери, а я с собаками (две суки - эрдели) рванула к парню (ныне мужу). В надежде спокойно отоспаться и поиграть вместе за компом (мы играли в шестой майт енд меджик - один на управлении, второй на "ногах" - офигенный опыт).
Добравшись - придремала на диване. Муж сидел за компом над головой, собаки дрыхли у меня на ногах. Идилия. А когда проснулась - поняла, что уже смеркается и начала наваливаться тревожность. Попросила включить свет в комнате. Муж пошел включать подсветку в аквариуме (мы её вместо ночника использовали), но старшая собака, спрыгнув с дивана, встала между мной и диваном, поджав хвост, глухо заворчала. Стоит - рычит. Шерсть дыбом. Мы смотрим на нее и понять не можем - что не так. Муж спрашивает, держа руку над переключателем: я включаю?
Я ответила - да, включай.
Щелк. Вспышка. Взорвавшаяся лампочка. Карась, попытавшийся пробить дно аквариума (зять привез с Ини - с пару кило рыбина, жил в аквариуме один).
Обе собаки, вереща, пытаются закопаться под диван.
А на нас как ушат ледяной воды вылили.
Собак я попыталась успокоить. Тщетно. Они просто дико паниковали. А у нас обоих - это жуткое ощущение тяжелого взгляда в затылок. Мы не выдержали. Вымелись из дома и рванули в сторону метро. Находиться в той квартире было просто невозможно.
Попустило нас через пару остановок. Поехали ко мне. К мужу в дом на следующий день заходили с большой опаской. Всё было как обычно. Но воду в аквариуме, конечно, пришлось менять.
Честно - что это было мы так и не поняли. Но было. Не глюк и не выдумка. Ощущения у обоих были одинаковые. А псарня подпрыгивала от любого резкого звука еще неделю.

Ты заходишь в кухонную дверь, открываешь шкаф с парадногостевым сервизом тонкого фарфора, достаешь белоснежную полупрозрачную чашку, хранящуюся в твоей семье с 30-х годов прошлого столетия, и бьешь ее об стену. Жалобный звон, и осколки рассыпаются по кремовым плиткам пола. Ты тянешь руку за следующей чашкой, еще за одной, еще. Когда весь сервиз в несколько ином качестве, но снова оказывается вместе, ты берешь веник, долго и тщательно метешь. Ты не торопишься, ты вдумчив и внимателен, ты следишь за тем, чтобы на полу не осталось ни одной крупинки битого стекла, ведь ты так любишь ходить босиком. Это еще не настоящее безумие, а лишь приглашающе открытые врата в иной мир.

Как сойти с ума? Отметём наследственную предрасположенность, пережитый шок, нахождение в стрессе, необратимые потери, наркотики, насилие и все остальное, слишком ужасное, чтобы не оскорбить нежную душу современного читателя. Как бесповоротно, безвозвратно ебнуться, обходясь лишь теми средствами, которые доступны тебе в атмосфере тотальной цензуры? Вот есть ты, есть синтетический мир, из которого уже изъято все, что хоть отдаленно смахивает на шок-контент, есть приемлемые условия обитания, звездное небо, внутренний моральный закон и все прочее для поддержания жизни среднестатистического необремененного гражданина. Даже оладушки есть. Что в стенах этой оббитой мягкой тканью палаты, где абсолютно ничего не может травмировать, заставит тебя слететь с катушек?

Человек является одновременно суммой возможностей своего восприятия, генератором воспринимаемого мира и продуктом сгенерированных иллюзий. Этакой мыслью о вещи в себе, и если такой сложный аппарат, сочетающий в себе режиссера, оператора и зрителя, лишить внешних раздражителей, способных заставить систему сбоить, то поверьте, эта шайтан-машина найдёт способ сломать себя изнутри.

Осязание. Самая странная хрень из других странных хреновин восприятия. Всё, что тебе нужно знать об осязании, ты уже читал в учебнике анатомии, а если не читал, то пошёл вон отсюда: я разговариваю не с тобой, а со своим отражением в тёмном стекле спальни. Всё, что тебе нужно помнить, так это то, что осязание не подаёт сигналов при контакте с одеждой, но реагирует на прикосновение лёгкой пушинки, упавшей с дерева. Остальные причуды осязания для нас сейчас не важны. Нам интересна лишь избирательность ощущений. Если бы ты ежесекундно воспринимал контакт кожи с трусами, носками, джинсами и всем прочим, ты быстро бы «закончился». Но предположим, что механизм сломался не полностью: что если тебя предадут два квадратных сантиметра кожи? Два гребаных квадратных сантиметра! Как бы это было?

Началось бы с нервного тика в мизинце правой ноги, и уже через неделю ты поймал себя на мысли, что не можешь ни на чём сосредоточиться, прислушиваясь к дерганью мизинца. Спустя три месяца появились странные ощущения. Твой палец начал чувствовать все и постоянно. Поверхность покрывала, ткань носка, каждую петличку его вязки, тапочек изнутри, касание воздуха, когда ты держишь голую ногу на весу. Не в какие-то отдельные моменты, а всегда.

Ты пытался привыкнуть, сжиться с новым чувством. Ты пытался туго стягивать ногу повязкой, колол себя иглами в попытке полностью постигнуть новое качество тела. Ты перестал думать о чем-либо кроме, интересоваться, реагировать, отвлекаться. День за днём, минуту за минутой ты чувствовал чертов мизинец на правой ноге, и он заменил тебе все остальные органы чувств. Твоя точка сборки сместилась в уголок стопы, ты забил огромный болт на мироздание, ведь мир, отныне и навсегда, выбрал осью вращения прямую между твоим мозгом и мизинцем. На твоём ебаном мизинце выплясывает вселенная, как табуны ангелов на острие булавки.

Ты злишься, ты раздражен, ты не спишь. Ты готов на всё, чтобы прекратить это хоть на время, дать себе передышку. У тебя ничего не болит, а если заболит ты не узнаешь, ведь ты способен воспринимать действительность исключительно мизинцем.

Для тебя есть две новости: плохая и хорошая. Плохая, ты настоящий, первостатейный, конченный псих. Вторая, хорошая, мизинец все ж не жопа.

Это перевод истории с Reddit

В центре, рядом с парком, есть кофейня. Если прийти туда вовремя, можно избежать утреннего ажиотажа. Но опоздаешь — застрянешь в длинной очереди хипстеров.

Мне нравится это место, потому что оно всего в пяти минутах от моей квартиры. Выходишь, идёшь прямо, и уже через пару минут потягиваешь лучший латте в Южной Калифорнии.

Но одна вещь меня там бесит — бариста Стив.

Он никогда не помнит моего имени, хотя мы вместе ходили в школу. Ну, люди расходятся, время идёт. Но мы были близки пару лет, пока он не перевёлся в другую школу.

Поэтому показалось странным, что, встретившись снова, сколько бы раз я ни напоминал ему — он никак не мог вспомнить моё имя.

Вся эта история началась прошлым летом. Я только что устроился на новую работу и хотел произвести впечатление на босса. Торопливо влетел в кафе с сумкой на плече и услышал: «Эй, это ты».

Я сразу узнал голос.

— Стив?

И точно, Стив стоял за стойкой и готовил напитки. Всё те же фирменные кудри и толстенные очки, будто он прямо из Кремниевой долины.

— Рад тебя видеть, чувак…

Мы перекинулись приветствиями, я сделал заказ. Всё шло как обычно, но когда он собирался записать моё имя, замялся.

— Прости, как тебя зовут?

— Гарри.

— Точно. Как я мог забыть?

Он записал, я расплатился — и дело с концом.

Недели превратились в месяцы. Стив был там почти каждое утро. Каждый раз мне приходилось напоминать, а на его лице появлялось недоумение.

— Это Гарри, помнишь?

— Верно. Глупый я.

Он писал имя на стакане, а я делал вид, что не обращаю внимания. Но, честно говоря, это здорово раздражало. Чем чаще это случалось, тем сильнее я злился.

Однажды я набрался смелости спросить:

— Стив, что происходит? Мы общаемся уже три месяца. Ты всё ещё не можешь запомнить моё имя.

— Нет. Прости.

— Мы каждый день тусовались в школе.

— Да. Круто.

— По-моему, это странно.

— Наверное, имя какое-то запутанное.

— Гарри?!

— Понимаю твоё раздражение. Я постараюсь. Обещаю.

Я вышел из кафе, злой, но довольный, что он клятвенно пообещал постараться.

Обещание долго не прожило.

На следующий день то же самое. Я был в бешенстве.

Я решил поговорить со Стивом раз и навсегда, но уже вне кофейни.

Сел на скамейку в парке напротив. Дождался, когда он вышел из кафе в четыре пятнадцать.

Похоже, он жил рядом: не сел ни в машину, ни в такси. Перекинул рюкзак через плечо и направился в сторону центра.

Я шел за ним кварталов пять, пока не окликнул:

— Стив!

Он остановился, повернулся.

— Эй! Это —

И тут его взгляд помутнел.

— — Гарри!

— Точно, точно. Прости. Что случилось, дружище?

Я подошёл, стараясь выглядеть спокойным.

— Слушай, Стив, может, это пустяк, но спрошу. Что с этой твоей забывчивостью?

— С чем?

— Почему ты не можешь запомнить моё имя?!

Тут глаза Стива расширились, губы дёрнулись, он выгнул спину, будто его скрутило болью.

— Стив, ты в порядке?

— Да. В порядке, — голос стал странным, механическим. — О чём ты спрашивал?

— Это же дико: я хожу к тебе четыре месяца, и каждый раз ты забываешь моё имя. Я должен напоминать. Ты троллишь меня? Я обидел тебя в школе, и ты мстишь?

— О нет, — сказал Стив. — Дело не в этом. Просто…

Он начал бить себя в грудь, словно приступ.

— Стив, спокойно. Я не хотел тебя напугать—

— Твоё имя Гарри. Твоё имя Гарри. Твоё имя Гарри.

— Стив! Остынь!

— ТвоёимяГарри. ТвоёимяГарри. ТвоёимяГарри.

Я схватил Стива за руку, пытаясь успокоить.

Но он вырвался и стал бегать по кругу.

Меня так проняло, что я отступил. Голос стал тихим, ровным.

— Послушай, Стив, прости, что вывел тебя. Давай забудем этот разговор.

Я свернул за угол. Всё ещё слышал его:

— ТвоёимяГарри. ТвоёимяГарри. ТвоёимяГарри.

Тем вечером я пришёл домой выжатый. Шлёпнулся на диван, открыл ноутбук — надо было догнать работу.

Но всё время думал о реакции Стива. Что с ним не так?

Сделав дела, я принял душ, собрался спать, включил фильм. Бог весть, сколько смотрел, прежде чем отрубиться.

Проснулся от звука на кухне.

ПФТ-ПФТ-ПФТ. Словно шаги, шаркающие по плитке столовой.

ПФТ-ПФТ-ПФТ. Я поднял взгляд к потолку. Сосед сверху? Нет.

Часы показывали 2:30.

ПФТ-ПФТ-ПФТ. Что за…

Я схватил клюшку для гольфа у кровати и, обливаясь потом, вышел в коридор.

Шорохи участились.

Я подумал, может, крыса ищет еду.

— Эй? Есть кто?

Я щёлкнул выключателем на кухне.

КЛИК. Вся кухня и столовая залились светом.

Я обыскал каждый угол, открыл все шкафы. Что это? Мышь? Летучая мышь?

Ничего не нашёл, погасил свет, вернулся в постель. Но теперь…

…положил клюшку прямо рядом с тумбочкой…

…и ради спокойствия воткнул ночник…

Через несколько часов меня разбудили звуки уже в спальне.

ПФТ-ПФТ-ПФТ. ПФТ-ПФТ-ПФТ.

Я открыл глаза. В конце кровати стояла фигура, тяжело дыша.

— Алло? — выдохнул я, голос дрожал. И тут —

СКРИП. Фигура опустилась на матрас.

Я потянулся к клюшке, но крепкая рука сжала мне запястье.

Другая зажала рот.

Слабого света от ночника хватило, чтобы разглядеть лицо незваного гостя —

— это был Стив —

— Отдай мне своё имя, Гарри.

Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit

Подписаться на Дзен канал https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6