Лига историков

Мы доподлинно не знаем, из-за чего весной 941 года князь Игорь решился на грандиозный военный поход, собрав огромный флот для нападения на Константинополь. Есть версия, что князь заключил некий договор с хазарами. Византийский император как раз устроил очередные гонения на иудеев в своих владениях, и для хазарского кагана, исповедовавшего (как и вся местная элита) иудаизм, это было своеобразной политической пощечиной. Собственными силами воевать хазары не могли, поэтому договорились с русами. Но это – лишь версия.

Точно так же мы доподлинно не знаем реальных масштабов похода. В «Повести временных лет» говорится, что Игорь снарядил 10 000 ладей. Эту же цифру приводят и византийские историки: Продолжатель Феофана и Симеон Логофет, причем последний указывает точную дату появления русского флота – 11 июня.

Другие источники куда как более скромны в оценках. Епископ Кремоны Лиутпранд в своём сочинении «Антаподосис» называет более реалистичное число – чуть более тысячи кораблей. К словам Лиутпранда стоит прислушаться особенно внимательно, ведь его отчим в то время находился в Константинополе и своими глазами наблюдал за развитием событий. Подтверждение этой цифры мы находим и у другого историка – Георгия Амартола, который пишет о тысяче кораблей, принесших немало бед христианскому населению. Если учесть, что каждая ладья могла принять на борт до полусотни воинов, получается, что под командованием князя Игоря находилось около 50 000 человек – поистине внушительное войско для тех времен.

Несмотря на все старания Игоря сохранить приготовления в тайне, византийцы успели получить предупреждение о надвигающейся угрозе. Весть о движении русского флота пришла, пусть и с запозданием, сразу с двух сторон – от коменданта крепости Херсонес и от болгар, живших в низовьях Дуная. Надо полагать, имелись свои шпионы и у Игоря, ведь князь выбрал очень удачное время для нападения – практически весь военный флот империи находился далеко на юге, в Средиземном море, где шла непрерывная борьба с арабскими завоевателями. Столица оказалась почти беззащитной перед морской угрозой.

В этот критический момент судьба города оказалась в руках императора Романа Лакапина. Василевс был человеком незнатного происхождения, однако сумел сделать военную карьеру и, в конечном итоге, узурпировать власть, как это не раз случалось в истории Византии. И, что важнее, служил он не в армии, а на флоте, поэтому в морской войне понимал поболее многих. Вместо того чтобы поддаться панике при известии о приближении вражеского флота, Роман действовал решительно и хладнокровно. Первым делом он распорядился провести тщательную опись всех судов в константинопольской гавани, которые хоть как-то могли быть использованы для боя. Результаты поиска оказались скромными – удалось найти всего 15 хеландий, да и те были в таком плачевном состоянии, что их давно списали как непригодные для службы.

Хеландия (или хеландий) — это разновидность византийского военного корабля. Ученые до сих пор спорят, являются ли хеландия и дромон синонимами, обозначающими один тип кораблей, или это все-же разные корабли. Слово было довольно известным в Средиземноморье, и фигурирует в том или ином виде как в латинских документах (chélandion, chelandia, chelindrus, salandra, salandria и т. д.), так и в арабских (ash-shalandiya). Отсюда же произошли и французское слово «chaland», и более знакомая нашему уху «шаланда». Которая полная кефали, да.

Как бы то ни было император, император решил воевать с тем, что ему послал Господь. Немедленно были вызваны лучшие корабельные мастера, получившие приказ о срочном переоборудовании судов. Главным нововведением стала установка метательных устройств для греческого огня не только на носу корабля, как это делалось обычно, но также на корме и по бортам. Роман понимал, что противостоять численному превосходству русского флота можно только с помощью передовых военных технологий, которыми славилась Византия. В каком-то смысле, это были этакие прото-дредноуты.

Греческий огонь по праву считался одним из самых страшных видов оружия своего времени. Эта специальная горючая смесь выбрасывалась из особых устройств, называемых сифонами. При выстреле она производила оглушительный грохот, окутывала все вокруг густым дымом и беспощадно сжигала вражеские корабли. В обычной практике на каждом военном судне устанавливался один сифон в передней части. Его тщательно защищали – сверху строили специальный настил из досок, а по периметру возводили ограждение, за которым располагались опытные воины. Они не только стреляли по приближающемуся противнику, но и управляли метанием греческого огня, выбирая наиболее уязвимые места на вражеских кораблях.

Смелое решение Романа установить на каждом корабле дополнительные сифоны существенно увеличило боевую мощь византийского флота. Хотя это было рискованно, других вариантов у императора просто не оставалось. В дополнение к стационарным установкам византийские воины имели в своем распоряжении и малые ручные сифоны – относительно новое изобретение, созданное при участии самого императора. Прикрываясь железными щитами, воины могли использовать эти переносные устройства для метания огня прямо в лицо врагу.

Для службы на переоборудованных огненосных кораблях были отобраны самые опытные моряки и солдаты, которые были доступны в городе и окрестностях. Общее руководство этим небольшим, но грозным флотом было доверено патрикию Феофану. Несмотря на подавляющее численное превосходство приближающегося противника, защитники Константинополя были полны решимости дать бой.

В начале лета, 11 июня, русские корабли достигли входа в Босфор и расположились у Фароса – старинного маяка, который своими огнями указывал путь мореплавателям в ночной тьме. Византийский историк, известный нам как Продолжатель Феофана (реального его имени мы не знаем), оставил нам важное уточнение: главное сражение развернулось в районе Иерона, месте, названном так в честь древнего святилища, воздвигнутого там мифическими аргонавтами во время их легендарного путешествия.

В тот день сама природа благоволила византийцам – на море установился полный штиль, создавая превосходные условия для применения греческого огня с высоких бортов дромонов, которые были значительно крупнее русских ладей. Когда флоты оказались в пределах видимости друг друга, князь Игорь, судя по всему, не предал противнику большого значения. Ну, плывет там что-то непонятное – но их меньше, чем перстней на княжеских руках. И здесь Игорь совершил ошибку. Он заранее посчитал сражение выигранным, и приказал брать греков живыми. Стоял мертвый штиль. Русские ладьи начали выстраиваться в боевой порядок.

Патрикий Феофан, находившийся на флагманском корабле, повел свои огненосные хеландии в атаку. Его корабль, оторвавшись от остальных, первым протаранил строй противника и оказался в окружении русских ладей. Помня наказ князя, русичи бросились на флагман со всех сторон, но эта атака обернулась для них катастрофой. Византийцы открыли огонь из сифонов по окружившим их судам, и вскоре несколько ладей оказались охвачены пламенем. Очевидцы описывали жуткую картину – спасаясь от неумолимого огня, русские воины предпочитали броситься в морскую пучину, чем заживо сгореть в этом адском пламени.

Русское войско охватила паника, ладьи в спешке пытались отгрести подальше от извергающего огонь флагмана. Именно в этот момент подошли остальные византийские хеландии и обрушили потоки пламеня на центр русского флота. Расчет императора Романа на боевой опыт своих военачальников, моряков и простых воинов полностью себя оправдал. Византийцы показали высочайшее военное мастерство, восполняя свою малочисленность техническим превосходством и габаритами кораблей.

Вся самоуверенность князя Игоря мгновенно испарилась. Он отдал приказ прекратить сражение и отступить на мелководье, где тяжелые византийские хеландии не смогли бы преследовать более легкие русские суда. Но время было упущено – началось истребление русского флота. Воеводы и дружинники, никогда прежде не сталкивавшиеся с греческим огнем, оказались совершенно беспомощны перед этим устрашающим оружием.

Русское войско понесло страшные потери. Воины, облаченные в тяжелые доспехи – кольчуги и шлемы – сразу уходили на дно. Те несчастные, кто пытался спастись вплавь, продолжали гореть даже в воде. Современники свидетельствуют, что спастись в тот день смогли только те, кто успел добраться до берега. «Житие Василия Нового» рисует картину полного разгрома: одни воины сгорали заживо, другие сами бросались в морскую пучину, многих взяли в плен. Число пленных было настолько велико, что отчим епископа Лиутпранда собственными глазами наблюдал их массовую казнь в Константинополе.

Несмотря на сокрушительный разгром, князь Игорь сумел увести оставшиеся корабли вдоль берега на восток, в провинцию Вифиния. Поначалу русичи затаились, но затем, оправившись от поражения, три месяца опустошали прибрежные земли империи. Однако в итоге Игоря постигли новые неудачи – сначала он потерпел поражение от византийцев на суше, а затем был снова разбит флотом патрикия Феофана. По словам историка Льва Диакона, князь вернулся в Киев всего с десятком уцелевших ладей, сам став вестником своего разгрома.

Объясняя причины поражения при Иероне, русские воины говорили о греческом огне как о «небесной молнии», которой владели греки. «Пуская ее, они пожгли нас. Потому мы и не смогли их одолеть», – рассказывали они. В этих словах крылась горькая правда. Но сыграла свою роль и недооценка противника – малочисленность византийского флота обманула князя Игоря. Он оказался бессилен против технического прогресса и потерпел поражение.

Битва при Иероне имела далеко идущие последствия – до 1043 года русские князья не осмеливались вступать в морские сражения с византийцами. Молодые воины слушали рассказы старших о том, как этот «мидийский огонь» обратил в пепел могучий флот Игоря на просторах Черного моря. Даже его сын Святослав, снискавший славу своими военными походами, помнил о горьком опыте отца и в войнах с Византией предпочитал сражаться на суше, где нередко добивался успеха. Русь на долгие годы отказалась от попыток покорить море.

***********************
Подпишись на мой канал в Телеграм - там еще больше интересного.

В 1789 году Сан-Доминго(Гаити) была одной из самых важных европейских колоний, производящей 40 % сахара в мире. На Гаити было по меньшей мере 500 тысяч чернокожих рабов — около половины от общего числа рабов на островах Карибского моря. Господствующее положение в обществе занимали 40 тысяч французских белых колонистов еще было примерно 40 тысяч мулатов которые не были рабами но и прав у них было намного меньше чем у белых. Все административные должности занимали только уроженцы Франции.

Каждый год на острове погибали от побоев и эпидемий сотни африканских рабов. Мулаты считались свободными гражданами и даже могли владеть плантациями и естественно своими рабами , многие мулаты были грамотными и даже читали французских просветителей. Неудивительно, что бесправие их не устраивало. Но история учит, что пружину можно сжимать только до определенного предела. Дальше — социальный взрыв. Ведь рабам достаточно было организовать и вооружить лишь десятую часть своих рядов — и такая армия легко взяла бы под контроль весь остров. Примерно так и случилось.

За несколько лет до начала восстания мулаты стали требовать уравнивания в правах белого и цветного населения Гаити, особенно после Великой Французской революции. Важную роль в росте самосознания немногочисленных образованных гаитян-мулатов сыграли идеи Просвещения, особенно французского аббата Гийома Тома Рейналя, разоблачавшего жестокость колониального режима. Стоит уточнить, что мулаты хотели равных прав с белыми только для себя, рабов никто освобождать не хотел ведь на плантациях кто то должен работать.

В 1789—1790 годах богатый плантатор-мулат Венсан Оже побывал в Париже, где истолковал принятые Учредительным собранием Франции законы как дающие равные права белым и богатым мулатам. Вернувшись, Оже потребовал предоставить мулатам избирательное право. Когда губернатор Сан-Доминго отказался удовлетворить эти требования, Оже в начале 1791 года поднял восстание, но был схвачен колониальными властями и казнён. Хотя среди требований Оже и не было отмены рабства, его восстание стало толчком к более масштабному восстанию, в котором основную роль сыграли рабы.

22 августа 1791 года в северной части острова началось восстание рабов, которое возглавил Дутти Букман. Оно вскоре охватило всю колонию. В первые два месяца восставшими рабами было убито до 2 тысяч белых и разрушено 280 плантаций. Плантаторы в ответ казнили почти 10 тысяч рабов.

4 апреля 1792 года во Франции и её колониях было провозглашено равенство всех свободных людей независимо от их цвета кожи, и в Сан-Доминго была послана комиссия, которая пыталась одновременно противостоять местной белой элите и подавить восстание рабов. Белое же население Гаити обратилось за помощью к Великобритании.

Ситуация накалялась. В 1793 начали войну Франция, Испания и Великобритания. Британские войска заняли часть острова. Восставшие тоже не собирались сдаваться и организовали собственную армию. Одним из самых известных руководителей повстанцев был гаитянин Франсуа-Доминик Туссен-Лувертюр. Но вскоре Национальный конвент во Франции объявил отмену рабовладельчества во всех колониях, и Лувертюра переманили на сторону французов. С тех пор он успешно сражался с Англией и Испанией.

Его черная армия нанесла поражение англичанам и испанцам, соперникам из числа негритянских генералов, а также французским роялистам и мулатам. В 1801 году Туссен-Лувертюр стал хозяином острова. Он отменил рабство, конфисковал собственность белых, которая перешла в руки негритянской верхушки (мулаты были обойдены, что вызвало новый всплеск войны негров и мулатов). Была принята конституция, согласно которой Франция формально продолжала владеть Сен-Доминго, но фактическая власть принадлежала пожизненному губернатору, которым был сам Туссен-Лувертюр.

Пришедший к власти во Франции Наполеон отказался утвердить эту конституцию и послал на остров карательную экспедицию. На 86 кораблях 60-тысячная армия отплыла в Карибское море под командованием генерала Леклерка, женатого на сестре Наполеона Полине Бонапарт. Это обстоятельство, а также численность отправленных войск (вдвое больше, чем та армия, с помощью которой Наполеон только что пытался завоевать Египет), наглядно свидетельствовало о значении, которое Бонапарт придавал Гаити. В экспедиционной армии были не только французы, но и уроженцы подвластных Бонапарту стран. Были итальянцы, бельгийцы, швейцарцы, рейнские немцы и даже 6 тысяч поляков из числа польских эмигрантов.

Леклерк первоначально действовал успешно. На его сторону перешли предводители мулатов Риго и Петион, ряд негритянских генералов. Туссен-Лувертюр был захвачен и вывезен во Францию, где и умер в 1803 году. Под влиянием успехов, Наполеон объявил о восстановлении рабства. Кстати, во Францию был запрещен въезд негров, а также браки французских военных с негритянками и мулатками в колониях.

Однако восстановление рабства моментально подняло практически все цветное население Гаити против французов. Главным союзником восставших была желтая лихорадка, косившая целые полки французов. От лихорадки умер и генерал Леклерк. Начавшиеся в Европе новые войны Наполеона сделали невозможным прибытие новых подкреплений на остров. Генералы негров Жак Дессалин и Анри Кристоф, мулатский генерал Петион подняли восстание, и в конце 1803 года с французским владычеством было навсегда покончено.

1 января 1804 года генерал Дессалин объявил о независимости государства, которому дали название Гаити, которым ранее индейцы называли эту часть острова. По распоряжению Дессалина, в ознаменование независимости, на Гаити началась резня оставшегося белого населения. После этого европейского населения в Гаити практически не осталось.

Лишь три категории белых пережили резню: польские солдаты, дезертировавшие из французского экспедиционного корпуса, небольшая группа немецких колонистов и группа врачей все остальные белые включая младенцев были убиты.

И вот наконец начинается справедливое правление предводителя победоносного восстания Жака Дессалина. Через несколько месяцев после провозглашения независимости объявил себя императором. Разумеется, немедленно начались распри свежеиспеченного монарха с недавними товарищами по оружию. Уже в 1806 году император Дессалин был убит, а Гаити погрузились в междоусобицу. Мулаты во главе с Петионом создали свое государство в южной части Гаити, а негры во главе с Анри Кристофом - свое на севере.

Кристоф вскоре провозгласил себя королем. Своих сподвижников, неграмотных бывших рабов и командиров прежних повстанческих отрядов, король Анри превратил в маркизов, графов и принцев. Король и его "дворяне" завладели брошенными плантациями и фактически восстановили рабство. Бывший раб, а затем полевой командир, король Анри Кристоф построил себе роскошный дворец Сан-Суси.

Недалеко от дворца 20 тысяч рабов 13 лет строили крепость Ла-Ферьер, которая и поныне является самым крупным фортификационным сооружением западного полушария. В 1820 году, узнав о мятеже армии, король застрелился. Но при этом Кристоф проявил своеобразную экстравагантность, пустив в себя пулю, отлитую из чистого серебра.

Мулаты с юга сумели захватить бывшее королевство, объединив страну. Более того, на два десятилетия гаитяне сумели овладеть всем островом, захватив испанскую часть. Но страна по-прежнему управлялась диктаторами, заботившихся только об удовлетворении своих прихотей.

В 1847 году власть захватил совершенно неграмотный негр Фостен Сулук. Он провозгласил себя императором. Сулук прославился дикими выходками. Подобно Кристофу, он своих сподвижников сделал дворянами, причем придумывал им аристократические имена типа "граф Антрекот", или "герцог Вермишель", почерпнув их из меню французского ресторана. Свою гвардию Сулук одел в русские меха, закупив их в России (единственная в истории торговая сделка между нашими странами). Какая польза в тропическом климате Гаити от мехов, видимо, знал только император.

Сулук устроил вторжение в соседнюю Доминиканскую республику. Вторжение закончилось поражением, но Сулук объявил ее великой победой, построив множество памятников себе в честь "победы".

После свержения Сулука Гаити вновь объявили республикой, но политический режим в стране оставался прежним. В области экономики Гаити пребывало в полном упадке.

Плантационное хозяйство было уничтожено.Бывшие рабы стали мелкими крестьянами. Не имели необходимых агрономических познаний, гаитянские крестьяне уничтожили большую часть тропических лесов, что вызывало эрозию. Значительная часть земель тропического острова в благодатном карибском климате превратились полупустыни. В целом количество обрабатываемых земель в начале 21 века стало меньше, чем в конце колониальной эпохи два века назад. Крестьяне Гаити ведут натуральное хозяйство, еле-еле поддерживая полуголодное существование.

В начале 20 столетия в Гаити по-прежнему следовали перевороты за переворотами, с калейдоскопической быстротой сменялись правительства, промышленности не было никакой, а сельское хозяйство было в полном упадке.

США в 1915 году устроили в Гаити интервенцию, оккупировав страну, не встретив сопротивления. Под американской оккупацией Гаити пребывало до 1934 года. Американцы создали на Гаити телефонную связь, построили ряд средних учебных заведений. Впрочем, оккупантам пришлось столкнуться с рядом восстаний гаитян, самым крупным из которых было под руководством Шарлеманя Перальта в 1918-20 гг. В конце концом, американцы пришли к выводу, что расходы по оккупации Гаити превышают доходы от эксплуатации страны. В 1934 году президент США Ф. Д. Рузвельт вывел американские войска с острова. После этого там все пошло, как прежде.

В 1957-71 гг. Гаити правил Франсуа Дювалье, известный по прозвищу "Папа Док", (поскольку был врачом по образованию), один из самых одиозных диктаторов Латинской Америки. Головорезы Дювалье, тонтон-макуты, не получавшие жалованья и официально жившие за счет грабежа противников режима, наводили ужас на страну. Сам Дювалье прославился экстравагантными выходками. Он строил новую столицу страны Дювальевиль, выпускал золотые монеты, на которых был изображен в лавровом венке как римский император. Страна была украшена изречением диктатора: "Я - знамя Гаити, единое и неделимое".

Умирая, Дювалье передал власть своему 19-летнему сыну, Жан-Клоду, получившему прозвище "Бэби-Док". Тот правил еще 15 лет, и в стране все оставалось по-прежнему.

Правда, в 1986 году, США, опасаясь, что дальнейшее пребывание у власти семейства Дювалье приведет к социальному взрыву, что особенно опасно для страны, находящейся рядом с Кубой, сами посоветовали "Бэби-Доку" отказаться от власти и бежать из страны под гарантии личной безопасности. После этого опять в Гаити следовали друг за другом перевороты, сопровождающиеся обильным кровопусканием, и американской интервенцией в 1994 и 2004 гг.

На сегодняшний день Гаити можно с полным основанием назвать несостоявшимся государством, несмотря на 200 лет независимой истории.

Эта страна имеет один из самых низких уровней жизни в мире. Ежедневный уровень питания у гаитян - около 2 тысяч килокалорий на душу, что меньше суточного питания раба на плантациях в колониальный период. Уровень детской смертности - 64 на тысячу родившихся (впрочем, при Дювалье было 104), потребление электроэнергии в год на душу - 61 кв/ч. На одного гаитянина тратиться в год примерно 30 долларов на нужды здравоохранения. Средняя продолжительность жизни у мужчин - 50 лет .По индексу человеческого развития Гаити занимает 29 место от конца из 130 государств. Хуже ситуация только в нескольких африканских государствах, охваченных гражданскими войнами. Признано, что СПИДом на Гаити страдает 6 % населения. Но ведь на каждого больного приходится до 10 инфицированных. Считается, что ВИЧ-инфекцию в США занес гражданин Гаити в 1969 году.

В Гаити по - прежнему производят сахарный тростник, кофе, добывают бокситы. За последние два десятилетия Гаити стал одним из центров наркомафии, поскольку страна является перевалочным пунктом транспортировки колумбийского кокаина в США. Увы, часть кокаина "оприходуется" на месте, и наркотизация гаитян принимает значительные масштабы.

Как мы видим во всем виноваты США, Французы, Англичане, Бог и прочее но только не сами черные, получив свободу они не придумали ничего кроме как вернуть рабство и господ.Насилие пораждает лишь насилие, это работает и будет работать всю историю человечества..

Всем прочитавшим спасибо, подписывайтесь будет интересно

Вообразите: огромная площадь, стройные ряды партработников, официоз, дух Советского Союза витает в воздухе. И тут выходит Леонид Ильич Брежнев — не просто так, а со всей своей легендарной харизмой. Напротив — какой-нибудь товарищ из братской соцстраны, допустим, Хонеккер (это тот, кто потом ГДР умудрился потерять). И вот они идут навстречу друг другу, широко распахивают объятия и... бац! Губы в губы. Что за цирк, спрашивается?

Это что, традиция такая?

Ну, вообще — да. Советский дружеский поцелуй (официальное название, кстати) был не просто жестом приветствия, а чуть ли не государственной идеологией. Изначально это был обычный трёхкратный поцелуй в щёку, как у славян принято. Но Брежнев, видимо, считал, что настоящие друзья должны быть ближе — и иногда, так сказать, пересекал границы.

Многие тогда недоумевали: ну ладно, щёки, но почему в губы-то? А вот почему: это был символ искренней братской любви, той самой, которая должна была показывать всему миру — СССР и его союзники это не просто партнёры, а прям одна большая социалистическая семья. Крепкая, нерушимая, в общем, целующаяся.

Но ведь это выглядело странно...

Да! И не только нам сейчас, но и многим тогдашним политическим лидерам. Некоторые, говорят, даже пытались как-то увернуться или подставить щёку, но куда там — Брежнев был настойчив. Особенно с теми, кого он реально уважал.

Самый знаменитый поцелуй, конечно, случился с Эрихом Хонеккером в 1979 году, когда ГДР отмечала своё 30-летие. Именно этот момент попал на фотографию, а потом в 1990-х появился на Берлинской стене в виде граффити с подписью: «Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви». И ведь действительно — выглядело это... ну, необычно.

Все так делали или только Брежнев?

Брежнев, конечно, был самым активным сторонником "губных" приветов, но не он один практиковал этот стиль дипломатии. Вспомните Хрущёва — он тоже не гнушался поцелуев, правда, чаще оставался в пределах щёк. А вот Сталин, например, был вообще не из таких. Он мог обнять, мог руку пожать, но никаких нежностей.

Так что можно сказать, что эпоха "целующихся лидеров" — это чисто брежневская фишка.

Что об этом думали на Западе?

Там, мягко говоря, были в шоке. В западной культуре такие знаки внимания в политике не приняты. Там предпочитают ограничиваться крепкими рукопожатиями или в крайнем случае — объятиями (и то, скорее, для фото). А тут — полноценный поцелуй! Европейские газеты смаковали фотографии, журналисты веселились, а простые обыватели вообще не понимали, как это интерпретировать.

Впрочем, Брежневу было всё равно. Он продолжал обнимать и целовать всех подряд — от африканских лидеров до французских коммунистов. Искренне, с душой, так сказать.

Сегодня подобные штуки выглядят, мягко говоря, странно. Но в контексте советской дипломатии — это был мощный символ братства, единства и нерушимой дружбы между соцстранами. Просто сейчас трудно представить, чтобы, например, Путин поцеловал какого-нибудь европейского лидера в губы на встрече G20.

Вот так вот. Хотели социалистическую идиллию? Получайте с поцелуями!