"Ловите меня! Я сбежал! Если вы поймаете меня и отведёте к моему хозяину Зонинусу, то получите солидус (римская золотая монета)!", IV в. н.э.
Больше фото и видео тут - Источник
Работая над проектом по фотографиям, попалась мне на глаза фотография 1941 года — освобождённый Клин, Московская область.
Сначала заметил знакомое здание, ведь буквально недавно видел его своими глазами, когда был в Клину. А потом увидел кресты прямо перед этим зданием. Немецкие могилы на одной из центральных улиц города.
Сначала подумал: "че это прям посреди города то? Похоронные бригады не успели перенести?"
1941 год
Но когда город только освободили, вряд ли у кого-то были ресурсы или желание переносить немецкие захоронения. У местных жителей, наверное, были дела поважнее — своих хоронить да восстанавливать разрушенное.
Так что, вполне возможно, эти могилы так и остались там, под слоем асфальта и времени.
1996 год
И если вдруг ваша машина на парковке в Клину провалится под землю, не спешите винить карстовые провалы. Может, это просто личные "2 аршина" рядового Шмидта напоминают о себе.
Вот так это место выглядит сейчас. История, которая буквально под ногами.
Мой тг канал в котором я пишу о своем хобби и коллекционировании и поиске вообще: https://t.me/staryisunduk
В этом посте речь пойдет о настоящем добряке, звезде кантри-музыки и об общественном рупоре 1960-х годов – о Джонни Кэше, the Man in Black (или на самом деле in White?). Это был настоящий певец свободы, защитник угнетенных (бывших рабов-афроамериканцев, коренных народов США, заключенных тюрем). Не удивительно, что его общественная деятельность была слишком провокационной для своего времени и не всегда встречала понимание среди современников.
Так, немногим было близко то, что Джонни Кэш отстаивал тяжелое положение коренных народов Америки. Его альбом Bitter Tears: Ballads of the American Indian (1964) посвящен проблемам индейских племен, потерявших свою самобытную культуру и суверенитет в результате британской колонизации и разрастания американских штатов. Каждая из песен – самостоятельная история из фольклора индейских племен. Идея альбома возникла не случайно. Сам Кэш какое-то время считал себя потомком одного из ирокезских племен, говоривших на языке чероки. Истории создания письменности чероки посвящена отдельная песня «The Talking Leaves» из альбома. Народ чероки относился к Пяти цивилизованным племенам, которые подверглись этническим чисткам и насильственному переселению в XIX веке по т.н. дороге слез. После принятия Конгрессом США «Закона о перемещении индейских племен (1830)» эти племена были вынуждены оставить обустроенные юго-восточные земли и свои дома и переселиться на дикие земли к востоку от Скалистых гор (штат Оклахома). До сегодняшнего дня неизвестно, сколько тысяч человек погибло по Дороге слез от холода, голода и болезней, но только для одного племени чокто называются цифры от 4 до 15 000 человек.
К тому моменту, как альбом был выпущен, Кэш уже обрел славу кантри-исполнителя и выпустил свои знаменитые хиты «Cry! Cry! Cry!» и «I Walk the Line». Конечно, он шел на определенные риски, переходя от легкой музыки, продолжающей традицию Элвиса Пресли, к острым социальным темам, например, к проблеме забвения национального героя Второй мировой войны Айры Хейза, знаменитого индейца, поднявшего американский флаг на Иводзиме (Кэш перепел песню Питера Ла-Фарге The Ballad of Ira Hayes, обратив внимание общественности на тяжелую судьбу ветерана). Такой поступок получил сдержанную реакцию общественности и нелестные комментарии по радио. Кэш выступил с ответной реакцией, опубликовав на первой полосе музыкального еженедельника Billboard обращение с заголовком «Where are your guts?“.
Пройдет несколько лет, и в июле 1972 года Кэш будет сидеть в кабинете президента Ричарда Никсона. Никсон, конечно, попросит его исполнить несколько песен и даже предложит несколько вариантов на выбор. Однако Кэш проигнорирует просьбу Никсона, среди трех выбранных им песен будет та самая баллада об Айре Хейзе, забытом герое войны. И это в годы продолжающейся Войны во Вьетнаме! Читая эти и другие истории о нем, поражаешься, как далеко этот человек был от политики и, в то же время, насколько велико было его стремление напоминать о людях, оставивших след в истории, с честью и достоинством, которого они заслуживают.
Изображения: (1) Johnny Cash touring Wounded Knee with the descendants of those who survived the 1890 massacre in December of 1968. | Credit: COURTESY OF JOHN L. SMITH
(2) Полный текст письма Кэша в журнал Billboard
(3) Обложка альбома «Bitter Tears: Ballads of the American Indian» (1964)
Больше такого контента вы найдете в моем тг канале «Добрая история»: https://t.me/dobrayaistoriya. Буду рада новым гостям!
Как известно, чем консервативнее общество, тем труднее и медленнее в нем происходят изменения, даже полезные. Особенно консервативный вид общественных объединений это армия. Армия может десятилетиями не менять военный покрой мундиров, особенно если они парадные (к примеру парадные кители британской и венгерской армий почти не менялись с конца 19 века). Видимо данная преданность традициям жива и в мире дюны.
Создавая костюмы для фильма "Дюна: Часть 1" 2021 года, художники вероятно довольно долго изучали образцы созданные для реальных военных на нашей планете и судя по всему основным источником вдохновения стала военная мода начала 20 века (уже отходящая от пышности и цветастости 18 века и переходящая к практичности, но оставляющая лëгкий флëр монархического бытия).
Далее будет представлена форма дома Атрейдесов (хотя в действительности правильно говорить дом Атридов"), так как только их парадные китель показали в фильме.
В одной из первых сцен фильма (приезд имперских посланников на планету Коладан) мы можем наблюдать гвардию Атрейдесов в темнозелëных кителях-имперках со стоячим воротником. Хочется отметить несколько моментов:
Во-первых, минимум шитья и декоративных элементов, только петлички и пряжка на ремне, все остальное однотонное и минималистичное.
Во-вторых отсутствуют пуговицы и какие либо другие виды застëжек, что придает кителям осовремененый вид (хотя подобного рода кители были и в начале 20 века и застëгивались на специальные крючки).
В рабочих материалах к фильму осталось не мало рисунков, сделанных, когда концепция моды и униформы Адрейдесов только прорабатывалась. Также на одной из выставок по случаю премьеры, была показана форма непосредственно участвовавшая в съëмках.
Непонятным,правда, остаëтся вопрос обозначения званий, так как, хотя погоны и присутствуют на кителе, но никаких знаков и символов на себе они не несут.
А какие у вас есть мысли по поводу функциональности такой униформы?
Элизабет Блэквелл
В XIX веке медицина считалась исключительно мужской сферой. Женщинам запрещалось посещать университеты, а их участие в науке ограничивалось ролью медсестер. Блэквелл не только сломала эти барьеры, но и доказала, что гендер не определяет профессионализм. Ее победа стала шагом к революции в образовании и правах женщин, вдохновив таких деятелей, как Маргарет Сэнгер и Мария Склодовская-Кюри.
Цитата Элизабет Блэквелл:
«Не бойтесь быть первой — даже если путь кажется невозможным. Одна жизнь может изменить тысячи».
Сэмюэль Блэкуэлл был определённо странным человеком. Своих девятерых детей он никогда не порол и не разрешал из пороть. Их прегрешения со строгим видом записывались в чёрную книжечку. Когда проступков накапливалось много, ребёнка отправляли пересиживать семейный обед на чердаке. Наказания страшнее этого не практиковались, что в двадцатых годах девятнадцатого века было редкостным гуманизмом и даже вольнодумством: что вырастет из детей, не привыкших бояться? Для дочерей нанимали столько же учителей, сколько для сыновей. Одной гувернантки Блэкуэлл считал недостаточно. Ещё одна причуда, вызывавшая недоумение. Что будут делать девочки со своей учёностью?
Владея заводом по производству сахара, Блэкуэлл очень быстро узнал, откуда берётся тростник, в каких условиях он добывается, и в сердце его поселилась ненависть к рабству. Он становился всё активнее в кругах реформистов и аболиционистов, в его доме собирались другие противники рабства, волонтёры, которые помогали рабам бежать на свободу и начинать новую жизнь. Наверное, не очень удивительно, что при такой активности завод мистера Блэукуэлла вдруг случайно загорелся и сгорел дотла.
Сэмюэль велел домашним не унывать. Всё равно он подумывал оставить производство тростникового сахара и заняться разведением сахарной свеклы — чтобы не поддерживать рабовладельцев. А пока что была объявлена строгая экономия. Учителя и прислуга получили расчёт. Девочки учились латать одежду, мальчики — чинить обувь. Все вместе Блэкуэллы переехали в другой штат.
Увы, новому проекту Сэмюэля не суждено было воплотиться в жизнь. Буквально через три недели после переезда отец семейства умер от холангита на глазах своих домашних. По видимости, у него давно был хронически воспалён жёлчный пузырь, и из-за стресса или смены климата воспаление вошло в острую форму. Быть может, эта жуткая смерть стала одной из причин, по которой Элизабет задумалась о медицине. Ей было семнадцать лет.
Наконец-то учёность дочерей пригодилась. Старшие Анна, Марьян и Элизабет открыли школу для девочек. Об аболиционизме пришлось на время забыть. Нужно было выжить и расплатиться с долгами, поднять на ноги младших сестёр и братьев. Школа продержалась четыре года. Местные жители объявили ей бойкот, когда узнали, что беспокойная Элизабет оставила епископальную церковь и начала посещать унитарную. Девушкам пришлось перейти к частному репетиторству.
Впервые мысль о получении медицинского образования пришла в голову Элизабет после смерти её друга от заболевания. Этот друг говорил, что женщина, вероятно, может сделать процесс лечения более комфортным, а сама Элизабет думала, что женщины могут быть хорошими врачами из-за своих материнских инстинктов. Изначально она отказывалась от этой идеи, так как ненавидела всё, связанное с телом, и даже смотреть не могла на медицинские книги. Другим явлением, повлиявшим на её решение, была коннотация к словам «женщина-врач» — она фактически говорила о том, что максимум, чего может добиться женщина в этой области, касается осуществления абортов. Кроме того, для Элизабет было важно жить одной, независимо от мужчины и матримониальных уз.
Решение Элизабет изучать медицину был довольно спонтанным, сделанным до того, как она поняла, сколь трудно будет преодолеть все патриархальные барьеры, однако эти трудности лишь укрепили её решимость. В 1845 году Блэкуэлл решила однажды получить степень доктора медицины, хотя ещё не знала, где это случится и как она будет оплачивать обучение.
Стремление Элизабет одобрил священник, который по случайности был бывшим врачом. С целью накопить 3000 долларов она, вновь с помощью сестры, устроилась преподавать музыку. В этот же период она вновь стала посещать встречи против рабства.
После переезда к брату преподобного Диксона из-за закрытия школы Диксона и нахождения новой работы она попробовала рассылать письма о возможности обучения в медицинской школе, но не получала благоприятных ответов. В 1847 году Элизабет покинула Чарльстон, поставив себе цель поступить в любую медицинскую школу в Филадельфии, прося об этом лично. Здесь она стала брать уроки у доктора Уильяма-старшего, который, в свою очередь, брал уроки у Джонатана Аллена, и пыталась добиться принятия в какую-либо из школ. Большинство врачей советовало ей или поехать учиться в Париж, или переодеться мужчиной, чтобы получить возможность обучаться, так как она, во-первых, женщина, а значит, интеллектуально неполноценна, а во-вторых, если она окажется на высоте, ей не дадут учиться, опасаясь конкуренции. Отчаявшись, Элизабет обратилась в двенадцать «сельских школ», и в октябре 1847 года её приняли в Женевский медицинский колледж. Это случилось почти случайно: декан отказался принимать решение лично, и поставил вопрос на голосование среди 150 студентов с условием, что одного голоса против будет достаточно для отказа. Студенты же решили, что это такая смешная шутка, и потому проголосовали все за.
Женевский медицинский колледж
Когда Элизабет впервые приехала в колледж, она была в недоумении, так как не знала никого и ничего. Однако, она оказала сильное влияние на группу; если раньше в лекционном зале был такой гомон, что лекция была едва слышна, то теперь студенты сидели и слушали тихо.
Доктор Джеймс Уэбстер, читая курс анатомии, добравшись до лекций о размножении, попросил Элизабет удалиться, утверждая, что это всё слишком вульгарно для её тонкого ума, однако ответ Элизабет не только позволил ей остаться, но и поднял престиж считавившихся неприличными лекций. Блэкуэлл поддерживали как преподаватели, так и студенты, однако она всё же испытала на себе социальную изоляцию и отвергла женихов и друзей, предпочтя изолировать себя.
23 января 1849 года Элизабет Блэкуэлл стала первой женщиной, достигшей степени доктора медицины в Соединенных Штатах. Местная пресса сообщила об окончании её обучения благоприятно, и когда декан, доктор Чарльз Ли, присвоил ей ученую степень, он встал и поклонился Элизабет. Диссертация Элизабет была посвящена тифу и была основана на полученной ею клинической практике.
В апреле 1849 года она решила продолжить обучение в Европе, посетила несколько больниц в Великобритании и отправилась в Париж. Как и в Америке, она получила множество отказов из-за своего пола. В июне её приняли в «лежачую» больницу La Maternité при условии, что она будет считаться акушеркой, а не врачом; в конце года Пол Дюбуа сказал, что она будет лучшим акушером в США, как среди женщин, так и среди мужчин.
4 ноября 1849 года во время лечения ребёнка с офтальмией новорожденных в её глаз брызнуло немного заражённой жидкости. Из-за болезни она потеряла зрение на левый глаз и, следовательно, всякую надежду стать хирургом. После периода восстановления она поступила в больницу Святого Варфоломея в Лондон в 1850 году, регулярно посещала лекции Джеймса Педжета. Там она произвела хорошее впечатление, хотя она встретилась с некоторым сопротивлением, когда пыталась обходить палаты.
Сэр Джеймс Педжет (11 января 1814, графство Норфолк, Восточная Англия — 30 декабря 1899, Лондон) — британский хирург и патологоанатом,
В 1851 году Блэкуэлл решила вернуться в Соединенные Штаты, чтобы делать карьеру, где предубеждения в отношении женщин в области медицины были не так сильны, и она надеялась на создание своей собственной практики.
В США 1851 году Блэкуэлл открыла собственную клинику, куда принимала женщин, умудрившихся получить медицинское образование, начиная с Марии Закревской, дочери мятежного поляка, выросшей в Берлине — Закревская стала верной соратницей Элизабет. В той же больнице обучали медсестёр. Кроме того, Блэкуэлл выпустила книгу, которая объясняла женщинам, как устроен их организм, как развивается девочка-подросток, и готовила к материнству — что считалось тогда излишним. Клиника преуспевала.
Мария Закревская
1857 году, при поддержке сестры Эмили (третьей женщины-доктора в США) и доктора Марии Закревской, она основала Нью-Йоркскую больницу для женщин и детей. Здесь лечили всех, независимо от расы и дохода, а также готовили женщин-медиков.
В 1868 году Элизабет совершила революцию: основала Женский медицинский колледж при больнице. Это было первое в мире учебное заведение, где женщины могли стать врачами. Ее лекции о гигиене и профилактике болезней стали бестселлерами.
Она также боролась за права женщин, выступая с лекциями в США и Англии. «Здоровье нации зависит от здоровья матерей», — утверждала Блэквелл, став пионером профилактической медицины. В 1874 году она помогла создать Лондонскую школу медицины для женщин, где преподавала до конца жизни.
С 1869 года Блэкуэлл жила преимущественно на доходы от инвестиций в Америке, интересуясь социальными реформами и став активным автором. В 1871 году она основала National Health Society(национальная служба здравоохранения). Неоднократно путешествовала по Англии, Франции, Уэльсу, Швейцарии и Италии.
Элизабет сознательно отказалась от брака, считая, что семейная жизнь помешает карьере. «Мое сердце принадлежит медицине», — говорила она. Однако в 1856 году удочерила сироту Китти Бэрри, став для нее любящей матерью. Китти сопровождала Элизабет в поездках и помогала в работе.
Элизабет Блэкуэлл с приёмной дочерью Китти 1905 г
В пожилом возрасте она стала одержима идеей нравственности, утверждала, что болезни происходят из-за грехов, а не микробов, и выступала против любых способов предохранения, кроме расчёта цикла. Впрочем, самое главное в жизни она уже сделала.
Умерла Блэквелл в 1910 году в Швейцарии, оставив после себя десятки клиник, две медицинских школы и общество, где женщины-врачи перестали быть диковинкой. К тому времени в США уже было 7 000 женщин-врачей. Сегодня ее имя носят стипендии, больницы и премии, а ее история напоминает: даже самые незыблемые стереотипы можно разрушить упорством и талантом.
«Она доказала, что мужество и ум не имеют пола», — писала Сьюзен Б. Энтони. Сегодня, когда более половины студентов-медиков — женщины, стоит вспомнить ту, кто открыла для них дверь, пробившуюся сквозь стену предрассудков.
Ее история — не просто медицинский прорыв, но и урок: даже самая «нелепая идея» может изменить мир.
Спасибо всем прочитавшим, подписывайтесь будет интересно
Правда ли, что Ленин «заложил мину» под российскую государственность, которая складывалась тысячу лет? Как большевики сохранили страну, снизив сопротивление противников советской власти на национальных окраинах? Действительно ли СССР распался потому, что составлявшие его республики имели право выхода из состава Советского Союза?
Об этом и многом другом рассказывает Андрей Иванович Колганов, профессор, доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Так подумал однажды (где-то полторы тысячи лет назад) и один майянский умелец. Возможно даже, что в среду.
И нарисовал огромную жабу.
Этот майянский стакан был изготовлен в Кампече в промежутке между 650 и 800 гг. н.э. Из иероглифической надписи на нём самом следует, что использовался он для употребления напитка из какао и кукурузы. Кроме жабы на стакане присутствуют ягуар и змея.
