В этом посте речь пойдет о настоящем добряке, звезде кантри-музыки и об общественном рупоре 1960-х годов – о Джонни Кэше, the Man in Black (или на самом деле in White?). Это был настоящий певец свободы, защитник угнетенных (бывших рабов-афроамериканцев, коренных народов США, заключенных тюрем). Не удивительно, что его общественная деятельность была слишком провокационной для своего времени и не всегда встречала понимание среди современников.
Так, немногим было близко то, что Джонни Кэш отстаивал тяжелое положение коренных народов Америки. Его альбом Bitter Tears: Ballads of the American Indian (1964) посвящен проблемам индейских племен, потерявших свою самобытную культуру и суверенитет в результате британской колонизации и разрастания американских штатов. Каждая из песен – самостоятельная история из фольклора индейских племен. Идея альбома возникла не случайно. Сам Кэш какое-то время считал себя потомком одного из ирокезских племен, говоривших на языке чероки. Истории создания письменности чероки посвящена отдельная песня «The Talking Leaves» из альбома. Народ чероки относился к Пяти цивилизованным племенам, которые подверглись этническим чисткам и насильственному переселению в XIX веке по т.н. дороге слез. После принятия Конгрессом США «Закона о перемещении индейских племен (1830)» эти племена были вынуждены оставить обустроенные юго-восточные земли и свои дома и переселиться на дикие земли к востоку от Скалистых гор (штат Оклахома). До сегодняшнего дня неизвестно, сколько тысяч человек погибло по Дороге слез от холода, голода и болезней, но только для одного племени чокто называются цифры от 4 до 15 000 человек.
К тому моменту, как альбом был выпущен, Кэш уже обрел славу кантри-исполнителя и выпустил свои знаменитые хиты «Cry! Cry! Cry!» и «I Walk the Line». Конечно, он шел на определенные риски, переходя от легкой музыки, продолжающей традицию Элвиса Пресли, к острым социальным темам, например, к проблеме забвения национального героя Второй мировой войны Айры Хейза, знаменитого индейца, поднявшего американский флаг на Иводзиме (Кэш перепел песню Питера Ла-Фарге The Ballad of Ira Hayes, обратив внимание общественности на тяжелую судьбу ветерана). Такой поступок получил сдержанную реакцию общественности и нелестные комментарии по радио. Кэш выступил с ответной реакцией, опубликовав на первой полосе музыкального еженедельника Billboard обращение с заголовком «Where are your guts?“.
Пройдет несколько лет, и в июле 1972 года Кэш будет сидеть в кабинете президента Ричарда Никсона. Никсон, конечно, попросит его исполнить несколько песен и даже предложит несколько вариантов на выбор. Однако Кэш проигнорирует просьбу Никсона, среди трех выбранных им песен будет та самая баллада об Айре Хейзе, забытом герое войны. И это в годы продолжающейся Войны во Вьетнаме! Читая эти и другие истории о нем, поражаешься, как далеко этот человек был от политики и, в то же время, насколько велико было его стремление напоминать о людях, оставивших след в истории, с честью и достоинством, которого они заслуживают.
Изображения: (1) Johnny Cash touring Wounded Knee with the descendants of those who survived the 1890 massacre in December of 1968. | Credit: COURTESY OF JOHN L. SMITH (2) Полный текст письма Кэша в журнал Billboard (3) Обложка альбома «Bitter Tears: Ballads of the American Indian» (1964)
Больше такого контента вы найдете в моем тг канале «Добрая история»: https://t.me/dobrayaistoriya. Буду рада новым гостям!
Как известно, чем консервативнее общество, тем труднее и медленнее в нем происходят изменения, даже полезные. Особенно консервативный вид общественных объединений это армия. Армия может десятилетиями не менять военный покрой мундиров, особенно если они парадные (к примеру парадные кители британской и венгерской армий почти не менялись с конца 19 века). Видимо данная преданность традициям жива и в мире дюны.
Создавая костюмы для фильма "Дюна: Часть 1" 2021 года, художники вероятно довольно долго изучали образцы созданные для реальных военных на нашей планете и судя по всему основным источником вдохновения стала военная мода начала 20 века (уже отходящая от пышности и цветастости 18 века и переходящая к практичности, но оставляющая лëгкий флëр монархического бытия).
Далее будет представлена форма дома Атрейдесов (хотя в действительности правильно говорить дом Атридов"), так как только их парадные китель показали в фильме.
В одной из первых сцен фильма (приезд имперских посланников на планету Коладан) мы можем наблюдать гвардию Атрейдесов в темнозелëных кителях-имперках со стоячим воротником. Хочется отметить несколько моментов:
Во-первых, минимум шитья и декоративных элементов, только петлички и пряжка на ремне, все остальное однотонное и минималистичное.
Во-вторых отсутствуют пуговицы и какие либо другие виды застëжек, что придает кителям осовремененый вид (хотя подобного рода кители были и в начале 20 века и застëгивались на специальные крючки).
В рабочих материалах к фильму осталось не мало рисунков, сделанных, когда концепция моды и униформы Адрейдесов только прорабатывалась. Также на одной из выставок по случаю премьеры, была показана форма непосредственно участвовавшая в съëмках.
Непонятным,правда, остаëтся вопрос обозначения званий, так как, хотя погоны и присутствуют на кителе, но никаких знаков и символов на себе они не несут.
А какие у вас есть мысли по поводу функциональности такой униформы?
В XIX веке медицина считалась исключительно мужской сферой. Женщинам запрещалось посещать университеты, а их участие в науке ограничивалось ролью медсестер. Блэквелл не только сломала эти барьеры, но и доказала, что гендер не определяет профессионализм. Ее победа стала шагом к революции в образовании и правах женщин, вдохновив таких деятелей, как Маргарет Сэнгер и Мария Склодовская-Кюри.
Цитата Элизабет Блэквелл: «Не бойтесь быть первой — даже если путь кажется невозможным. Одна жизнь может изменить тысячи».
Детство и семья: Истоки бунтарского духа
Сэмюэль Блэкуэлл был определённо странным человеком. Своих девятерых детей он никогда не порол и не разрешал из пороть. Их прегрешения со строгим видом записывались в чёрную книжечку. Когда проступков накапливалось много, ребёнка отправляли пересиживать семейный обед на чердаке. Наказания страшнее этого не практиковались, что в двадцатых годах девятнадцатого века было редкостным гуманизмом и даже вольнодумством: что вырастет из детей, не привыкших бояться? Для дочерей нанимали столько же учителей, сколько для сыновей. Одной гувернантки Блэкуэлл считал недостаточно. Ещё одна причуда, вызывавшая недоумение. Что будут делать девочки со своей учёностью?
Владея заводом по производству сахара, Блэкуэлл очень быстро узнал, откуда берётся тростник, в каких условиях он добывается, и в сердце его поселилась ненависть к рабству. Он становился всё активнее в кругах реформистов и аболиционистов, в его доме собирались другие противники рабства, волонтёры, которые помогали рабам бежать на свободу и начинать новую жизнь. Наверное, не очень удивительно, что при такой активности завод мистера Блэукуэлла вдруг случайно загорелся и сгорел дотла.
Сэмюэль велел домашним не унывать. Всё равно он подумывал оставить производство тростникового сахара и заняться разведением сахарной свеклы — чтобы не поддерживать рабовладельцев. А пока что была объявлена строгая экономия. Учителя и прислуга получили расчёт. Девочки учились латать одежду, мальчики — чинить обувь. Все вместе Блэкуэллы переехали в другой штат.
Увы, новому проекту Сэмюэля не суждено было воплотиться в жизнь. Буквально через три недели после переезда отец семейства умер от холангита на глазах своих домашних. По видимости, у него давно был хронически воспалён жёлчный пузырь, и из-за стресса или смены климата воспаление вошло в острую форму. Быть может, эта жуткая смерть стала одной из причин, по которой Элизабет задумалась о медицине. Ей было семнадцать лет.
Наконец-то учёность дочерей пригодилась. Старшие Анна, Марьян и Элизабет открыли школу для девочек. Об аболиционизме пришлось на время забыть. Нужно было выжить и расплатиться с долгами, поднять на ноги младших сестёр и братьев. Школа продержалась четыре года. Местные жители объявили ей бойкот, когда узнали, что беспокойная Элизабет оставила епископальную церковь и начала посещать унитарную. Девушкам пришлось перейти к частному репетиторству.
Путь к медицине: «Нелепая идея»
Впервые мысль о получении медицинского образования пришла в голову Элизабет после смерти её друга от заболевания. Этот друг говорил, что женщина, вероятно, может сделать процесс лечения более комфортным, а сама Элизабет думала, что женщины могут быть хорошими врачами из-за своих материнских инстинктов. Изначально она отказывалась от этой идеи, так как ненавидела всё, связанное с телом, и даже смотреть не могла на медицинские книги. Другим явлением, повлиявшим на её решение, была коннотация к словам «женщина-врач» — она фактически говорила о том, что максимум, чего может добиться женщина в этой области, касается осуществления абортов. Кроме того, для Элизабет было важно жить одной, независимо от мужчины и матримониальных уз.
Решение Элизабет изучать медицину был довольно спонтанным, сделанным до того, как она поняла, сколь трудно будет преодолеть все патриархальные барьеры, однако эти трудности лишь укрепили её решимость. В 1845 году Блэкуэлл решила однажды получить степень доктора медицины, хотя ещё не знала, где это случится и как она будет оплачивать обучение.
Стремление Элизабет одобрил священник, который по случайности был бывшим врачом. С целью накопить 3000 долларов она, вновь с помощью сестры, устроилась преподавать музыку. В этот же период она вновь стала посещать встречи против рабства.
После переезда к брату преподобного Диксона из-за закрытия школы Диксона и нахождения новой работы она попробовала рассылать письма о возможности обучения в медицинской школе, но не получала благоприятных ответов. В 1847 году Элизабет покинула Чарльстон, поставив себе цель поступить в любую медицинскую школу в Филадельфии, прося об этом лично. Здесь она стала брать уроки у доктора Уильяма-старшего, который, в свою очередь, брал уроки у Джонатана Аллена, и пыталась добиться принятия в какую-либо из школ. Большинство врачей советовало ей или поехать учиться в Париж, или переодеться мужчиной, чтобы получить возможность обучаться, так как она, во-первых, женщина, а значит, интеллектуально неполноценна, а во-вторых, если она окажется на высоте, ей не дадут учиться, опасаясь конкуренции. Отчаявшись, Элизабет обратилась в двенадцать «сельских школ», и в октябре 1847 года её приняли в Женевский медицинский колледж. Это случилось почти случайно: декан отказался принимать решение лично, и поставил вопрос на голосование среди 150 студентов с условием, что одного голоса против будет достаточно для отказа. Студенты же решили, что это такая смешная шутка, и потому проголосовали все за.
Женевский медицинский колледж
Когда Элизабет впервые приехала в колледж, она была в недоумении, так как не знала никого и ничего. Однако, она оказала сильное влияние на группу; если раньше в лекционном зале был такой гомон, что лекция была едва слышна, то теперь студенты сидели и слушали тихо.
Доктор Джеймс Уэбстер, читая курс анатомии, добравшись до лекций о размножении, попросил Элизабет удалиться, утверждая, что это всё слишком вульгарно для её тонкого ума, однако ответ Элизабет не только позволил ей остаться, но и поднял престиж считавившихся неприличными лекций. Блэкуэлл поддерживали как преподаватели, так и студенты, однако она всё же испытала на себе социальную изоляцию и отвергла женихов и друзей, предпочтя изолировать себя.
23 января 1849 года Элизабет Блэкуэлл стала первой женщиной, достигшей степени доктора медицины в Соединенных Штатах. Местная пресса сообщила об окончании её обучения благоприятно, и когда декан, доктор Чарльз Ли, присвоил ей ученую степень, он встал и поклонился Элизабет. Диссертация Элизабет была посвящена тифу и была основана на полученной ею клинической практике.
В апреле 1849 года она решила продолжить обучение в Европе, посетила несколько больниц в Великобритании и отправилась в Париж. Как и в Америке, она получила множество отказов из-за своего пола. В июне её приняли в «лежачую» больницу La Maternité при условии, что она будет считаться акушеркой, а не врачом; в конце года Пол Дюбуа сказал, что она будет лучшим акушером в США, как среди женщин, так и среди мужчин.
4 ноября 1849 года во время лечения ребёнка с офтальмией новорожденных в её глаз брызнуло немного заражённой жидкости. Из-за болезни она потеряла зрение на левый глаз и, следовательно, всякую надежду стать хирургом. После периода восстановления она поступила в больницу Святого Варфоломея в Лондон в 1850 году, регулярно посещала лекции Джеймса Педжета. Там она произвела хорошее впечатление, хотя она встретилась с некоторым сопротивлением, когда пыталась обходить палаты.
Сэр Джеймс Педжет (11 января 1814, графство Норфолк, Восточная Англия — 30 декабря 1899, Лондон) — британский хирург и патологоанатом,
В 1851 году Блэкуэлл решила вернуться в Соединенные Штаты, чтобы делать карьеру, где предубеждения в отношении женщин в области медицины были не так сильны, и она надеялась на создание своей собственной практики.
Карьера: Битва за место под солнцем
В США 1851 году Блэкуэлл открыла собственную клинику, куда принимала женщин, умудрившихся получить медицинское образование, начиная с Марии Закревской, дочери мятежного поляка, выросшей в Берлине — Закревская стала верной соратницей Элизабет. В той же больнице обучали медсестёр. Кроме того, Блэкуэлл выпустила книгу, которая объясняла женщинам, как устроен их организм, как развивается девочка-подросток, и готовила к материнству — что считалось тогда излишним. Клиника преуспевала.
Мария Закревская
1857 году, при поддержке сестры Эмили (третьей женщины-доктора в США) и доктора Марии Закревской, она основала Нью-Йоркскую больницу для женщин и детей. Здесь лечили всех, независимо от расы и дохода, а также готовили женщин-медиков.
В 1868 году Элизабет совершила революцию: основала Женский медицинский колледж при больнице. Это было первое в мире учебное заведение, где женщины могли стать врачами. Ее лекции о гигиене и профилактике болезней стали бестселлерами.
Она также боролась за права женщин, выступая с лекциями в США и Англии. «Здоровье нации зависит от здоровья матерей», — утверждала Блэквелл, став пионером профилактической медицины. В 1874 году она помогла создать Лондонскую школу медицины для женщин, где преподавала до конца жизни.
С 1869 года Блэкуэлл жила преимущественно на доходы от инвестиций в Америке, интересуясь социальными реформами и став активным автором. В 1871 году она основала National Health Society(национальная служба здравоохранения). Неоднократно путешествовала по Англии, Франции, Уэльсу, Швейцарии и Италии.
Элизабет сознательно отказалась от брака, считая, что семейная жизнь помешает карьере. «Мое сердце принадлежит медицине», — говорила она. Однако в 1856 году удочерила сироту Китти Бэрри, став для нее любящей матерью. Китти сопровождала Элизабет в поездках и помогала в работе.
Элизабет Блэкуэлл с приёмной дочерью Китти 1905 г
В пожилом возрасте она стала одержима идеей нравственности, утверждала, что болезни происходят из-за грехов, а не микробов, и выступала против любых способов предохранения, кроме расчёта цикла. Впрочем, самое главное в жизни она уже сделала.
Умерла Блэквелл в 1910 году в Швейцарии, оставив после себя десятки клиник, две медицинских школы и общество, где женщины-врачи перестали быть диковинкой. К тому времени в США уже было 7 000 женщин-врачей. Сегодня ее имя носят стипендии, больницы и премии, а ее история напоминает: даже самые незыблемые стереотипы можно разрушить упорством и талантом.
«Она доказала, что мужество и ум не имеют пола», — писала Сьюзен Б. Энтони. Сегодня, когда более половины студентов-медиков — женщины, стоит вспомнить ту, кто открыла для них дверь, пробившуюся сквозь стену предрассудков.
Ее история — не просто медицинский прорыв, но и урок: даже самая «нелепая идея» может изменить мир.
Спасибо всем прочитавшим, подписывайтесь будет интересно
Правда ли, что Ленин «заложил мину» под российскую государственность, которая складывалась тысячу лет? Как большевики сохранили страну, снизив сопротивление противников советской власти на национальных окраинах? Действительно ли СССР распался потому, что составлявшие его республики имели право выхода из состава Советского Союза?
Об этом и многом другом рассказывает Андрей Иванович Колганов, профессор, доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Так подумал однажды (где-то полторы тысячи лет назад) и один майянский умелец. Возможно даже, что в среду. И нарисовал огромную жабу.
Этот майянский стакан был изготовлен в Кампече в промежутке между 650 и 800 гг. н.э. Из иероглифической надписи на нём самом следует, что использовался он для употребления напитка из какао и кукурузы. Кроме жабы на стакане присутствуют ягуар и змея.
Эволюция насилия: от салунных драк к организованной преступности
Чикаго начала XX века представлял собой довольно паршивое местечко. Еще в 1903 году один журналист охарактеризовал город как «первый по насилию, глубочайший по грязи». Местная атмосфера настолько пропиталась агрессией, что приезжие быстро усваивали привычку хвататься за оружие при малейшей угрозе — стреляй первым, иначе станешь жертвой.
Впрочем, все началось намного раньше, в 1871 году, когда разразился Великий чикагский пожар. Это было страшное бедствие – выгорело порядка 8 квадратных километров городской застройки, без крыши над головой осталась почти треть чикагцев, 90 тысяч из 300, проживавших в городе. Когда пожар потушили, встал вопрос, как дальше жить и на что все это восстанавливать. Тут же на свет Божий повылазили разнообразные проходимцы и популисты, восстановление тех или иных районов за взятки отходило к нечестным на руку конторам, ну а те пилили, пилили, пилили.
Великий чикагский пожар
Любая стройка нуждается в рабочих руках, которые активно привлекали в город. И были это отнюдь не джентльмены с накрахмаленными манжетами. Новоприбывших нужно было где-то размещать, и так стали возникать гетто с дурной репутацией. Там постоянно пили, дрались, кого-то грабили, а кого-то – принуждали к коитусу. Например, район Левитт-стрит приобрел дурную славу еще в 1880-х годах, когда там сформировалась территория, известная как «Кровавый круг», где ежедневно происходили драки и убийства.
Однако на рубеже веков характер городского насилия претерпел значительные изменения. Если во второй половине XIX века типичное убийство в Чикаго совершалось молодым мужчиной, который в пьяном угаре убивал другого молодого человека в салуне, то к 1920-м годам ситуация кардинально изменилась. Этому способствовало несколько факторов. Большое количество неженатых молодых мужчин, не имевших иных развлечений, кроме выпивки, создавало питательную среду для конфликтов. Однако по мере того как салунная культура уступала место спортивным аренам и паркам развлечений, насилие не исчезло — оно трансформировалось и усилилось.
По данным полицейских архивов, если в 1890-х годах около 70% убийств происходило в салунах или непосредственно рядом с ними, то к 1915 году эта цифра снизилась до 30%, однако общее количество убийств при этом возросло. Открытие в 1914 году бейсбольного стадиона «Ригли Филд», вмещавшего 14 000 зрителей, создало новую арену для массовых конфликтов, когда страсти болельщиков нередко выплескивались за пределы стадиона в виде уличных потасовок.
Статистика показывает драматический рост: за период между 1900 и 1920 годами частота убийств увеличилась на 50%. Изменился и портрет типичного убийцы — они стали старше, богаче и лучше вооружены. Большинство убийств теперь можно было классифицировать как убийства с целью ограбления: людей убивали ради денег. Все чаще в криминальной хронике стали мелькать женщины, убивавшие своих мужей или сожителей во время бытовых ссор. Журналисты прозвали это «разводом посредством пуль».
Нашумевший случай Маргарет Колинз, застрелившей своего мужа Томаса в 1917 году после десяти лет побоев с его стороны, стал прецедентом в судебной практике. Присяжные оправдали женщину, признав действия «вынужденной самозащитой», несмотря на то, что выстрел был произведен, когда супруг спал. После этого дела женщины быстро переняли эту тактику. К 1921 году они составляли уже 8% от общего числа арестованных за убийства, тогда как в 1900 году этот показатель не превышал 2%.
К 1920 году в Чикаго совершалось 9,7 убийств на 100 000 жителей в год, что уже было высоким показателем. Всего пять лет спустя эта цифра подскочила до 18,8, что почти вдвое превышало среднеамериканский показатель (11,1) и было в 18 раз выше, чем в в странах Северной Европы. Для сравнения, в Нью-Йорке в тот же период фиксировалось около 5,6 убийств на 100 000 жителей, что делало Чикаго бесспорным «лидером» среди крупных американских городов по уровню насилия.
А тут, ко всему прочему, в 1920 году в США ввели Сухой закон. Власти думали, что американский народ станет меньше пить, а в итоге получили прямо противоположный результат. Запрет на производство и продажу алкоголя мгновенно создал «параллельную» криминальную экономику с оборотом в миллионы долларов. Только в 1923 году в Чикаго, по оценкам полиции, действовало более 7000 нелегальных баров — почти вдвое больше, чем до введения Сухого закона. Чтобы войти в такой бар, нужно было знать пароль или иметь связи. Внутри играл джаз, танцевали модный тогда чарльстон, а бармены разливали контрабандный виски и самогон, который часто был низкого качества и мог вызвать отравление или даже слепоту.
Старожилы города возлагали вину за растущее насилие на иммигрантов. Бедные переселенцы из «варварских» стран, таких как Италия и Ирландия, действительно составляли несоразмерно большую долю среди жертв насилия. Распространенным было мнение, что новоприбывшие продолжали жить по законам Старого Света с его устаревшими представлениями о чести, где ни землевладельцы, ни крестьяне не уважали букву закона, а действовали в соответствии с древней логикой вендетты. Вместо того чтобы заявить о преступнике в полицию, объявлялась кровная месть. Поэтому на иммигрантов смотрели как на понаехавших бандитов, которые только и заняты тем, что воруют и убивают.
Разумеется, между теми или иными этническими группами существовали различия — «беспокойные» итальянцы имели в 30 раз более высокий уровень убийств, чем немцы или скандинавы. Единственным «достойным уважения» аспектом итальянской школы насилия было то, что оно крайне редко затрагивало женщин и детей; среди иммигрантов из Сицилии и Неаполя убийства оставались делом мужчин, в то время как жены занимались домом и детьми.
Ярким примером такого кодекса чести стало убийство Джеймса Колозимо в 1920 году. Этот «король чикагского полусвета», владелец сети борделей и ресторанов, был застрелен при входе в собственное заведение. Когда начался передел его «наследства», люди из окружения Колозимо оставили его жену и детей за рамками разборок, по традиции «улаживая» все вопросу в кругу мужчин. К слову, среди тех, кого подозревали в убийстве, фигурировало имя Альфонсо Капоне, который только пару лет как перебрался в Чикаго из Нью-Йорка. Там вообще много кого подозревали, но так никого и не посадили.
Расовая ненависть как катализатор насилия
Расовая напряженность стала еще одним фактором, повышающим градус насилия в городе. Особенно заметно это проявилось в 1919 году, после того как многочисленные потомки африканских рабов осели в Чикаго во время Первой мировой войны. Для работодателей чернокожие новоприбывшие были желанными работниками, поскольку их охотно использовали в качестве штрейкбрехеров – людей, которые соглашаются выйти на работу во время забастовки. И пока местные белые работники бастовали, пытаясь выторговать у владельца фабрики лучшие условия труда, он просто нанимал пришлых негров, и предприятие работало. Да, их квалификация была ощутимо ниже, но и платить им можно было существенно меньше. И, что самое главное, они срывали забастовки. По мнению местных работяг эти «вонючие ниггеры» попросту крали их хлеб.
«Красное лето» 1919 года стало апогеем расового насилия в Чикаго. Беспорядки начались 27 июля после инцидента на пляже озера Мичиган, когда чернокожий подросток Юджин Уильямс случайно пересек невидимую «расовую границу», разделявшую зоны купания белых и чернокожих. Белые пловцы начали бросать в него камни, что привело к гибели мальчика. Отказ полицейского арестовать виновных спровоцировал массовые столкновения, продолжавшиеся пять дней. Итогом стали 38 погибших (23 чернокожих и 15 белых), более 500 раненых и около 1000 семей, оставшихся без крова из-за поджогов.
Семья переезжает из разрушенного дома после погромов, 1919 год
Географическая сегрегация в Чикаго после этих событий усилилась. Черные могил жить только в определенных районах, известных как «Черный пояс». В соседних районах действовали так называемые «ассоциации улучшения собственности», члены которых заключали неофициальные соглашения не продавать и не сдавать недвижимость чернокожим. Нарушение этих соглашений нередко приводило к насилию: в период с 1917 по 1921 год было зафиксировано 58 случаев бомбовых атак на дома чернокожих, купивших недвижимость в «белых» районах.
Коррумпированные, но эффективные политики, такие как мэр города Уильям Хейл «Большой Билл» Томпсон, открыто поддерживали афроамериканцев, например, позволяя им вступать в полицию, поскольку видели в них — совершенно справедливо — политический ресурс. Во многом благодаря их голосам Томпсон мог быть переизбран без особых проблем. Во время своего первого срока на посту мэра (1915-1923) он увеличил число чернокожих полицейских с 18 до 122 человек и назначил нескольких негров на значимые административные должности. Нужно ли говорить, что это лишь подливало масла в огонь?
Впрочем, ксенофобия в тогдашнем Чикаго, как по всей остальной Америке, не было строго черно-белой. Она была многогранной. Коренные американцы смотрели свысока на иммигрантов, белые презирали чернокожих, одни иммигранты ненавидели других. Например, сицилийцы проявляли высокомерие ко всем несицилийцам, в том числе – и к уроженцам материковой Италии. Внутри самой сицилийской диаспоры также был раскол – выходцы из Палермо отказывались иметь дело с сицилийцами из Агридженто, несмотря на то, что эти города разделяло всего 140 километров. Аналогичная вражда существовала и между различными регионами Италии. Все презирали всех.
Уроженцы севера Италии называли южан «африканцами», а люди из окрестностей Неаполя именовали жителей южного острова «сумасшедшими сицилийцами». Ирландцы, поляки, немцы, шведы и большинство других считали всех иммигрантов из Италии лжецами и отпетым ворьем.
Эта разобщенность создавала благодатную почву для формирования изолированных преступных сообществ, основанных на этнической принадлежности, что в свою очередь способствовало усилению межгрупповых конфликтов. К 1920-м годам в Чикаго сформировалось более 1000 уличных банд, большинство из которых строились по этническому принципу. Существовали четкие криминальные «территории»: район «Маленькая Италия» контролировали сицилийские группировки, Уэст-Сайд был поделен между ирландскими и еврейскими бандами, а польские группировки доминировали в районе Бактаун.
Повседневная реальность гангстерского Чикаго
Во второй половине 20-х гангстеров достигла пика, и грабители банков могли нападать на свои цели среди бела дня, даже не утруждая себя ношением масок. Сотни ограблений регистрировались каждые сутки, автомобили угонялись прямо на улицах. Почти никого не арестовывали, не предъявляли обвинений и не осуждали.
Просто для понимания: в 1925 году Чикаго зафиксировал 13 846 вооруженных ограблений — в среднем 38 каждый день. Только на Стейт-стрит произошло более 2000 краж автомобилей. Районы, ранее считавшиеся безопасными, такие как Золотой берег или бульвар Мичиган, также стали мишенями для дерзких преступлений. В сентябре 1925 года знаменитый отель «Дрейк» был ограблен дважды за одну неделю, причем второе ограбление произошло во время благотворительного бала с участием городской элиты.
Полицейская коррупция достигла беспрецедентных масштабов. По оценкам журналистских расследований, до 60% полицейских Чикаго получали регулярные выплаты от преступных группировок. Зафиксированы случаи, когда патрульные офицеры непосредственно участвовали в охране нелегальных винокурен или даже складов с украденными товарами. Некоторые истории иначе как трагикомичными не назвать. В 1924 году масштабный рейд на склад контрабандного алкоголя провалился из-за того, что 23 из 30 участвовавших в операции полицейских предупредили гангстеров заранее.
Чикагский журналист Герберт Эсбери, автор вышедшей в 1940 году книги «Жемчужина прерий: Неформальная история криминального мира Чикаго», так описывал атмосферу города:
«Чикаго был наполнен гангстерами — гангстерами, убивающими гангстеров; гангстерами, убитыми полицией, 160 за четыре года; гангстерами, которые ради забавы открывали беспорядочную стрельбу в барах; гангстерами, бросающими бомбы; гангстерами, тренирующими свою меткость с автоматами в малонаселенных районах за городом; гангстерами, превышающими скорость на своих больших автомобилях и нарушающими все мыслимые правила дорожного движения; гангстерами, расхаживающими по Лупу, даже не утруждаясь скрывать пистолет в кобуре; гангстерами, отдающими приказы полиции, судьям и прокурорам, всем тем, кто поклялся поддерживать закон и порядок; гангстерами, обедающими в дорогих ресторанах и шикарных кафе; гангстерами в смокингах, посещающими оперу или театр со своими женами или любовницами в норковых шубах; гангстерами, устраивающими для политиков и городских чиновников крупные банкеты, которые могли стоить до 25 000 долларов; гангстерами, дающими вечеринки, где гости весело поливали друг друга шампанским по 20 долларов за бутылку, и где за один вечер откупоривали тысячу бутылок; гангстерами, сопровождающими конвои с пивом, вооруженными дробовиками и автоматами; гангстерами повсюду — кроме тюрем. И все они носили толстые пачки банкнот, гангстер с менее чем 5 000 долларов в кармане был редкостью».
Экономические масштабы «теневой» экономики Чикаго были колоссальными. По оценкам Бюро внутренних расследований, в 1927 году только продажа нелегального алкоголя приносила чикагским преступным группировкам около 100 миллионов долларов в год (примерно 1,5 миллиарда по нынешнему курсу). Синдикат Капоне контролировал несколько тысяч «спикизи» (подпольных баров) по всему городу и его пригородам. Империя ирландца Диона О'Бэниона, конкурента Капоне, включала 20 крупных пивоварен и около 500 оптовых складов с контрабандным спиртным.
Дион О'Бэннон
Гангстерские войны разворачивались в ресторанах, парикмахерских, на улицах и дорогах, где передвигались грузовики с пивом и контрабандным спиртным. Кроме, разве что, похорон. В 1920-х годах сформировался негласный «кодекс» — даже самые заклятые враги не совершали нападений во время погребальных церемоний. Убийство Диона О'Бэниона в его цветочном магазине в 1924 году привело к самым пышным похоронам, которые когда-либо видел преступный мир Чикаго. В процессии участвовало более 10 000 человек, включая многих конкурентов и врагов покойного, а стоимость цветочных композиций превысила 50 000 долларов.
Позже, в 1920-х годах, когда полиция перешла в наступление и тоже начала стрелять, ситуация стала еще хуже. Попытки властей противостоять гангстерам нередко приводили к гибели мирных жителей. В ходе крупной полицейской операции по захвату нелегального склада оружия в 1927 году были убиты три случайных прохожих, что вызвало общественное возмущение и привело к отставке комиссара полиции Моргана Коллинза.
Гонка вооружений: от ножей до «томми-ганов»
Гангстерские войны породили настоящую гонку вооружений. В начале века преступники ограничивались ножами, револьверами и кастетами, но в 1910-х и 1920-х годах арсенал значительно модернизировался. Револьверы уступили место автоматическим пистолетам и обрезам дробовиков, чего было вполне достаточно, чтобы нагнать страху как на правоохранительные органы, так и на общественность.
В период с 1915 по 1920 год в Чикаго наблюдался резкий рост популярности самозарядных пистолетов Colt M1911, изначально разработанных для армии. Мощный .45 калибр обеспечивал гарантированное поражение цели с первого выстрела, что сделало эту модель излюбленным оружием профессиональных киллеров. Обрезы дробовиков, чаще всего переделанные из охотничьих ружей Remington Model 10 или Winchester Model 1897, стали символом рэкета — их нередко использовали для запугивания владельцев бизнеса.
Модели M1911 и M1911A1
Однако пистолеты и ружья имели свои недостатки. Они не могли похвастаться высокой скорострельностью и большой емкостью магазинов, такое оружие имело ограниченную дальность, и не всегда дробь могла пробить автомобильный кузов. Поэтому преступники искали новое, более мощное вооружение.
Сейчас трудно припомнить более популярный символ эпохи, чем пистолет-пулемет, также называемый автоматом, который был разработан американским генералом Джоном Т. Томпсоном. Первоначально оружие предназначалось не для использования в американских городах, а для окопов Первой мировой войны. Солдаты, вооруженные новыми пистолетами-пулеметами, могли проникать в эти тесные, ограниченные пространства и «выметать» врагов — одно из прозвищ оружия было «окопная метла» (trench broom). У немцев уже было подобное оружие, и оно было жутко эффективным. К сожалению, разработка заняла слишком много времени, и американское оружие не было готово к использованию до окончания войны. Первая серийная модель была произведена в 1921 году и получила название M1921.
Разработка «томми-гана» обошлась генералу Томпсону и его компании «Auto-Ordnance Corporation» в астрономическую по тем временам сумму — 200 000 долларов. Первые прототипы, изготовленные в 1919 году, имели множество технических проблем, включая тенденцию к перегреву и заклиниванию после продолжительной стрельбы. К 1921 году эти недостатки были устранены, и началось серийное производство. Оружие отличалось надежностью, но высокая цена — 200 долларов за единицу, эквивалент примерно 3000 современных долларов — делала его недоступным для большинства потенциальных покупателей.
Ирония судьбы заключалась еще и в том, что те службы, для которых Томпсон изначально проектировал свое оружие, встретили новинку без особого энтузиазма. Ни армия США, ни полиция не спешили массово заказывать новые автоматы, сочтя их избыточно дорогими. А вот мафиози, у которых деньжата водились, оценили новинку по достоинству. Когда в 1923 году американское правительство отказалось закупать крупную партию «томми-ганов», компания «Auto-Ordnance» оказалась на грани банкротства и была вынуждена искать новые рынки сбыта. Поскольку оружие могло быть приобретено даже гражданскими лицами примерно за 200 долларов, любой, у кого были деньги, мог заполучить экземпляр.
В последующие годы конструкцию «томми-гана» улучшали, делая более совершенной, и это лишь повышало спрос. Модель 1928 года отличалась улучшенной эргономикой и меньшим весом — 4,9 кг против 5,6 кг у более ранних версий. Была также добавлена возможность установки вертикальной передней рукоятки, что значительно улучшало контроль при стрельбе.
Обладая скорострельностью в сто выстрелов за десять секунд, «томми» идеально подходил для городских разборок. В конце концов, какая разница – траншея или узкий переулок? Кроме того, оружие было удобным. Снаряженный барабанным магазином на 100 патронов, он весил всего несколько килограммов, и его при желании можно было спрятать под пальто и носить прямо на улице. Оружие стало настолько известным, что получило множество прозвищ, таких как «томми-ган», «уличная метла», «чикагская пишущая машинка» и «чикагское пианино».
Настоящий бум продаж случился в 1926 и 1927 годах. Например, один спортивный магазин в центре Чикаго только за осень-весну продал более 50 единиц автомата. В следующем году полицейский департамент города с тревогой сообщал, что в Чикаго в свободном обращении находились около 500 пистолетов-пулеметов Томпсона.
Легендарное событие, закрепившее репутацию «томми-гана» как символа гангстерской эпохи, произошло 14 февраля 1929 года — знаменитая «Бойня в День святого Валентина». Четверо убийц, предположительно связанных с Аль Капоне, расстреляли семь членов конкурирующей банды Багса Морана из пистолетов-пулеметов Томпсона. На месте преступления полицией было обнаружено более 70 стреляных гильз калибра .45, а стены гаража, где произошло убийство, были буквально изрешечены пулями. Бойня настолько возмутила общественность, что власти были просто вынуждены начать уже что-то делать, так что триумф «томми-гана» можно в какой-то мере назвать и поворотной точкой в истории криминального мира Чикаго.
А «что-то делать» было нужно, потому что на улицах сложилась крайне неприятная ситуация – банды были вооружены существенно лучше полиции, и при прямом столкновении у «законников» было крайне мало шансов. Помимо дороговизны, еще одной причиной, почему полиция долгое время не спешила переходить на автоматическое оружие, были опасения, что при таком разлете пуль и скорострельности можно было «зацепить» гражданских. А гангстеров такие тонкости не волновали.
Ситуация начала меняться только в 1929 году, когда чикагскому полицейскому департаменту были выделены специальные средства для закупки 25 пистолетов-пулеметов Томпсона и обучения офицеров обращению с ним. К 1931 году полиция Чикаго располагала уже 100 единицами этого оружия, хотя это все еще было значительно меньше, чем у криминальных группировок города.
Смертоносные «ананасы»: бомбы как инструмент террора
Другим следствием гонки вооружений стали бомбы. В 1920-х годах такой крупный город, как Чикаго, подвергался сотне бомбовых атак в год, иногда значительно больше. Бомба, на городском сленге называемая «ананасом», обычно использовалась в сочетании с автомобилем. Бандиты просто подъезжали, открывали дверь или окно и бросали бомбу в предполагаемую цель, после чего быстро уезжали, чтобы избежать взрыва.
1924 год стал рекордным по количеству бомбовых атак в Чикаго — было зафиксировано 167 взрывов, из которых только 29 привели к арестам. Типичный «ананас» представлял собой самодельное устройство, состоящее из динамита, упакованного в металлический контейнер, часто использовался корпус от консервной банки большого размера. В качестве поражающих элементов добавлялись металлические обрезки, гвозди или мелкие металлические детали. Взрыватель обычно был простым — горящий шнур, дававший подрывнику около 30 секунд на то, чтобы скрыться.
Типичные "ананасы" той эпохи
Бомбовые атаки использовались не только для устранения конкурентов, но и как инструмент рэкета. В 1927 году в Чикаго действовала так называемая «бомбовая страховка» — владельцы ресторанов и магазинов платили определенным группировкам за гарантию того, что их заведения не станут мишенью для взрывов. Отказ от уплаты такой «страховки" часто приводил к немедленному «страховому случаю» — взрыву небольшой бомбы у входа в заведение как демонстрации серьезности намерений рэкетиров.
Городские журналисты называли такую тактику трусливой, но даже последний идиот не стал бы отрицать ее эффективность, ведь она позволяла минимизировать риски для злоумышленника. Кроме того, полиции было практически невозможно схватить бомбистов — мало того, что они сразу же покидали место происшествия на автомобилях, так еще и свидетелей было исключительно мало. Все, кто находился рядом с бомбой, или погибали, или получали тяжелые увечья, а остальные обычно стояли слишком далеко и не могли в точности разглядеть, кто именно угостил заведение «ананасом».
Один из самых известных случаев произошел 11 сентября 1928 года, когда группа неизвестных бросила несколько бомб в дом судьи Джона Х. Лайла, который вел процесс против ключевых фигур банды Капоне. Судья чудом остался жив, но его дом был практически полностью разрушен. Несмотря на масштабное расследование, ни один подозреваемый не был задержан. Этот случай стал показательным примером бессилия правоохранительных органов перед лицом гангстерского террора.
Несмотря на все эти опасности, некоторым крупным фигурам преступного мира, таким как Роджер Туи и Аль Капоне, удавалось избегать насильственной смерти, по крайней мере, в разгар гангстерской эры. Туи был застрелен только в 1959 году, на долгие годы пережив большинство своих былых соратников и противников. Капоне заболел сифилисом, был досрочно освобожден из Алькатраса и мирно умер на своей роскошной вилле в Майами в 1947 году. В 1920-х годах у них хватало ума держаться подальше, когда становилось жарко, они научились избегать опасностей и пользоваться подвернувшейся удачей. Другим повезло меньше. Большинству.
Капоне после ареста, 1939 год
Личная безопасность Капоне обеспечивалась целым комплексом мер. Его бронированный кадиллак весом более 3,5 тонн имел пуленепробиваемые стекла толщиной в дюйм и бронированные панели, способные выдержать очередь из «томми-гана». Альфонсо, или Аль никогда не появлялся на публике без сопровождения как минимум трех телохранителей, а его ближайший круг состоял из проверенных людей, многие из которых были его земляками. В отличие от многих конкурентов, он редко посещал свои заведения без предварительной проверки безопасности и практически никогда не придерживался предсказуемого расписания.
Чикаго 1920-х годов представлял собой гремучую смесь этнических конфликтов, безудержного насилия и технологической гонки вооружений, где правоохранительные органы не успевали за изобретательностью и беспощадностью преступного мира. Город, где «гангстеры были повсюду — кроме тюрем», стал символом темной стороны американской мечты, где погоня за богатством принимала самые уродливые формы.
Бородатый, почти вечный и легендарный Фидель Кастро недаром известен как один из наиболее красноречивых ораторов ХХ в., поэтому для обстоятельной, хотя несколько пространной (Фидель и лаконичность - несовместимые понятия;)) характеристики этих событий предоставим первое слово вождю кубинской революции. По нижеследующим ссылкам вы найдете "Размышления товарища Фиделя Кастро: битва на Плая-Хирон", записанные 14 апреля и 25 мая 2011 г., в двух частях: https://krasnoetv.ru/node/10161?ysclid=m85fepgar8163665785; https://bond-spb.narod.ru/fidel/2_Batalla_de_Giron.pdf
Здесь же будут представлены иллюстрации, выполненные известным американским художником-плакатистом и иллюстратором Сэнди Коссином (Sandy Kossin) для популярного журнала "Life", вышедшего 10 мая 1963 г., по горячим следам событий.
"Залив Свиней. Грубая нерассказанная правда от людей, которые сражались", - гласит броский заголовок.
Как говорится, сколько солдат - столько и взглядов на сражение. Это еще оставляя "за бортом" неизбежные идеологию и пропаганду... Поэтому, для контраста с рисунками Коссина, отражающими взгляд американской публики и кубинских эмигрантов-антикоммунистов, уместно будет поместить и фотографии, сделанные непосредственно на месте боев, с соответствующими пояснениями.
Итак, иллюстрации Сэнди Коссина были подготовлены по рассказам немногих спасшихся участников кубинского эмигрантского формирования, подготовленного и выброшенного на Плая-Хирон при участии спецслужб и, в меньшей степени, вооруженных сил США - так называемой "штурмовой бригады 2506" (Brigada de Asalto 2506).
Бригада 2506. 1.Это было диверсионно-штурмовое подразделение, которое начало формироваться в мае 1960 г., как утверждалось, "из добровольцев - противников режима Фиделя Кастро". Проще говоря - из кубинских эмигрантов, оказавшихся в США. Бригада подготавливалась при участии ЦРУ США и американских инструкторов (т.н. CIA contractors, не обязательно штатных сотрудников, но работавших по контракту с ЦРУ). Обучение и формирование велись на нескольких разнесенных по разным странам Латинской Америки базам: "лагерь Трэкс" и аэродром "Rayo Base" в Гватемале, "лагерь Тайд" (известный среди курсантов как "Долина счастья") в Никарагуа, а также на острове Вьекес (Пуэрто-Рико). 2.Свое название бригада получило по личному номеру курсанта Карлоса Родригеса, 25-летнего бывшего студента из Гаваны, погибшего в ходе подготовки.
Портрет этого самого курсанта Родригеса от Сэнди Коссина (на полях - фотографии офицеров бригады)
3. На бумаге бригада выглядела внушительной силой: военную подготовку проходило не менее 2 680 кубинцев, из которых после неоднократных структурных и организационных перестановок по состоянию на начало апреля 1961 г. было сформировано 5 пехотных батальонов (один моторизованный), 1 парашютно-десантный батальон, артиллерийско-минометный дивизион, броневой отряд (фактически - танковая рота) и некоторые другие подразделения. Дополнительно были созданы внушительный авиационный контингент, чтобы бомбить Кубу под видом якобы восставших против революционного правительства ее собственных ВВС, и флотилия вооруженных транспортных и десантных судов, чтобы доставить бригаду к кубинскому побережью и высадить в качестве авангарда "революции против революционеров". Дальше, согласно расчетам ЦРУ, в лучшем случае должно было вписаться недовольное кубинское население, на худой конец - морская пехота США, а оптимально - и те, и другие. Командовал "бригадой 2506" бравый офицер бывшей армии бывшего кубинского диктатора Батисты капитан Хосе Альфредо Перес Сан-Роман, были заведены бригадное знамя и полевые капелланы, вдохновлявшие личный состав на "освобождение прекрасной католической Кубы от безбожной власти мерзких фиделистов".
Знамя бригады, ставшее теперь музейным экспонатом в США
Агитационная картинка соответственного содержания (подбитый фиделистский танк на ней изображен символически и больше всего напоминает САУ "Фердинанд")
От щедрот правительства США (которое, разумеется, ничегошеньки не знало) бригаде было передано: - 32 бомбардировщика B-26, девять из них - B-26B для участия в авианалёте на кубинские аэродромы (Operation Puma) были перекрашены и несли опознавательные знаки ВВС Кубы; ещё 20, полученных из резерва ВВС США и ранее находившиеся на хранении в законсервированном состоянии, были отремонтированы и модернизированы - на них установили дополнительные топливные баки и пусковые установки для ракет; - пять танков М41; - десять бронетранспортёров M8; - три 75-мм противотанковых безоткатных артиллерийских орудия M-20; - 18 шт. 57-мм безоткатных артиллерийских орудий M18; - 6 шт. 106,7-мм миномётов; 36 шт. 60-мм миномётов; - 75 шт. 88,9-мм противотанковых гранатомётов M20 «базука»; - 8 шт. огнемётов; - 44 шт. крупнокалиберных 12,7-мм пулемётов «браунинг» M2HB; - 3 станковых и 30 ручных пулемётов «браунинг» M1919 под патрон 7,62×63 мм; - 108 шт. лёгких 7,62-мм пулеметов «браунинг» M1918; - стрелковое вооружение (485 шт. винтовок M-1 «гаранд», 150 шт. карабинов, 470 шт. пистолет-пулемётов и 465 шт. пистолетов); - ручные гранаты; - значительное количество боеприпасов; 30 тыс. галлонов авиационного топлива для заправки самолётов. 4. Несмотря на богатейший опыт секретных операций и "дипломатии канонерок", в истории тайных войн США сложно найти операцию, задуманную в большем отрыве от реальности и подготовленную более халтурно, чем высадка на Плая-Хирон. В своей речи 19 апреля 1963 г. в честь второй годовщины победы над интервентами Фидель Кастро назвал тех, кто разрабатывал эту авантюру "несведущими людьми в социальных и политических, но не в военных вопросах"... Он явно польстил и им, и себе: разгромить сильного врага всегда почетнее! В военной составляющей подготовки "контрреволюционной революции" косяков было не меньше, чем во всех остальных. Главнейший из них - просто феерический дилетантизм. Среди пресловутых CIA contractors преобладали бывшие американские военные времен Второй мировой и Войны в Корее. Однако опыт одних из них безнадежно устарел, а другие вовсе не нюхали пороха - далеко не все многомиллионные вооруженные силы США второй половины 1940-х - начала 50-х гг. "saw action" (дословно: увидели боевые действия) даже издалека. Главной бедой "бригады 2506" был очень "неровный" личный состав. Несомненно, убежденные противники режима Фиделя Кастро или люди, жестоко пострадавшие от него, там тоже были. Однако огромную прослойку составляли "бедолаги, потерпевшие крушение на житейских морях", как впоследствии охарактеризовал их один из бывших офицеров бригады, Д.Моска. Денежное содержание в 400 долларов США, выплакивавшееся ежемесячно каждому курсанту, плюс 175 долл. на содержание жены и 50-25 долл. на ребенка, привлекли в ряды будущих "интервентов" немало нуждающихся кубинских эмигрантов (пусть даже "в той жизни" они были людьми состоятельными - тем тяжелее были для них бедствия изгнания). В результате текучка кадров в бригаде отмечалась солидная: "подзаработав" пару месячных гонораров, многие курсанты бежали обратно "на гражданку", нередко проявляя для этого подлинную храбрость и смекалку - добровольно их никто не отпускал. Такие вот "непримиримые борцы с фиделистским режимом". В результате в самой операции сумели принять участие немногим более 1 500 бойцов бригады - 1 334 десантника и моряка десантных судов, 177 парашютистов да несколько десятков пилотов и вспомогательного авиаперсонала.
Но на картинке Сэнди Коссина они, конечно, выглядят просто эпическими героями
Военная учеба велась американскими инструкторами, также по сути случайными людьми, недостаточно ответственно, а курсанты при первой же возможности устраивали вместо нее фиесту в ярком латиноамериканском стиле. "Гражданскими людьми мы, конечно, быть перестали, но нельзя сказать, чтобы стали в полном понимании этого слова военными", - охарактеризовал уровень подготовки "бригадистов" тот же Д.Моска. Всего 135 бойцов "бригады 2506" являлись бывшими военнослужащими армии Батисты, имевшими опыт контрпартизанской борьбы с фиделистами, и, наверное, мало кто кроме них мог считаться настоящим воякой. Смелые, убежденные люди в бригаде конечно были, не без них. Только смелости и идеологической подготовки было не занимать и сторонникам Фиделя. Словом, высадке "бригады 2506" (хотя от нее требовалось продержаться всего несколько дней, пока не подоспеет кавалерия US Marine Corps) успех мог сопутствовать только при следующих обстоятельствах: - если бы кубинское население восстало против фиделистов (а кубинцы в то время поддерживали их абсолютным большинством); - если бы на месте неплохо вооруженных (в т.ч. странами Варшавского договора) и окрыленных идеями "оливковой революции" (тогда она еще не вполне стала "красной") Революционных вооруженных сил Кубы стояла бы классическая недоплаченная и скверно оснащенная латиноамериканская армия 1960-х гг.; - если бы "бригада 2506" высаживалась не на Кубе ;) Кубы-то как раз стратеги из ЦРУ не учли.
Бои на Плая-Хирон. Тем не менее, после мучительных проволочек, 15 апреля 1961 г. бомбардировщики В-26 (раскрашенные под самолеты FAR - Fuerzas Armadas Revolucionarias de Cuba - c визуально определимыми косяками) нанесли удары по кубинским аэродромам, а в ночь на 17 апреля началась высадка морского и парашютного десантов "бригады 2506".
Высадка на Плая-Хирон глазами Сэнди Коссина
К фото - "В полночь 16 апреля 1961 г. кубинские патриоты высадились на отдаленном пляже своей родины... Эта выдающаяся история - часто героическая, всегда хаотическая и леденящая душу в финале - начинается этим рисунком первой атаки..." - гласит по-журналистски броская подпись.
Десантники с ожесточенными лицами неудержимо рвутся вперед, стреляя прямо из полосы прибоя, корабли поддерживают их огнем, на берегу уже что-то внушительно взрывается... Просто какой-то "Омаха-бич" в Нормандии 1944 г.! На самом деле кубинские вооруженные силы, накануне введенные в заблуждение демонстрацией у побережья провинции Орьенте (пожалуй, единственным успехом американских спецслужб в этой операции), проспали высадку в Плая-Хирон. Сопротивление десантникам-эмигрантам оказал один лишь охранявший побережье патруль 339-го резервного батальона из пяти (!!!) человек, вооруженный только чешскими винтовками М52 (те же магазинки "маузер"). Но и он сумел продержаться почти 40 минут и отступил только когда трое из пятерых бойцов были ранены, а один погиб (на картинке выше под ногами десантников, наверное, валяется именно этот бедняга).
Парашютисты "бригады 2506" в это время упорно вылезали из болота, в которое "приводнились" в районе Сан-Блас.
Сэнди Коссин честно изобразил этот малоприятный момент
Вскоре развернулись встречные бои с отрядами народной милиции (Milicias Nacionales Revolucionarias), оперативно брошенной кубинским революционным командованием в район высадки десанта. Но в первые часы боевых действий более многочисленные и лучше вооруженные "бригадисты" действительно теснили "милисианос". К тому же эмигрантам удалось устроить несколько удачных огневых засад, в которых "нерегулярные" фиделисты понесли значительные потери.
Что ж, весьма похоже на правду, особенно учитывая, что кубинские отряды самообороны действительно ехали на войну вот так:
Та же самая сценка засады, уже не выглядящая так триумфально на фоне изображенной на развороте "обратки", которую стала получать десантная группа "бригады 2506" от первого добравшегося к месту боев кубинского регулярного контингента - боевых самолетов "Революционных воздушных сил (FAR)".
Тонет уничтоженное кубинскими самолетами десантное судно "Хьюстон" (Houston), а ехавший на нем пехотный батальон в полном составе сигает в воду и плывет "высаживаться налегке" - без оружия
К фото - Над погибающим кораблем гордо реет вполне узнаваемый истребитель Т-33 "Шутинг Стар" FAR. В верхней части картинки рушится в воду неопределенный самолет (больше всего похож на "Мессершмитт" Bf-109, каковых в Заливе Свиней точно не было), сбитый огнем с десантных кораблей. Явная фантазия художника или рассказчиков: оба (по другим данным - три) потерянных в те дни кубинскими FAR самолета были сожжены на аэродромах ударами с воздуха.
А вот как потопление судна "Хьюстон" выглядит на фотографиях
Впрочем, авиационные экипажи "бригады 2506", укомплектованными кубинскими летчиками-эмигрантами и американскими пилотами-наемниками преимущественно "латинского" происхождения, 17 апреля также достаточно активно поддерживали свои наземные подразделения.
Совместный удар врасплох "бригадистов" и бомбардировщиков В-26 по наступающей колонне фиделистов
Достоверный факт: бомбардировщики накрыли двигавшийся к фронту в походном порядке 123-й батальон народной милиции. Однако на дороге транспортные средства "милисианос" перемешались с гражданскими автомобилями, и авиаудар пришелся по тем и по другим. Большая часть мирных граждан Кубы, погибших в эти дни, были убиты именно тогда.
Фотографии разгромленной колонны, сделанные кубинскими фоторепортерами
Один из бомбардировщиков В-26 с кубинскими опознавательными знаками, использовавшихся ЦРУ в операции на Плая-Хирон
Застывшие мгновения боя: расчет Революционных вооруженных сил Кубы ведет огонь по "вражьему" В-26 из счетверенной 12,7-мм установки ДШКМ чехословацкого производства (часть "бескорыстной" военной помощи варшавского договора)
...Главный закон пропаганды: "Накосячил сам - переведи стрелки на противника" - в действии. Вот почему, оказывается, бомбовозы ЦРУ опорожнили бомболюки по гражданским: "мерзкие фиделисты" всем скопом прячутся за автомобилем со знаками "Красного Креста":
С вступлением в боевые действия первых кубинских сухопутных регулярных частей (11-й и 12-й пехотные батальоны, усиленные танками, САУ и артиллерией) под командованием бывших батистианских кадровых офицеров и бывших партизанских командиров Фиделя краткий период успехов "бригады 2506" резко оборвался. К исходу дня 18 апреля 1961 г. инициатива бесповоротно перешла в руки фиделистов.
На карте боевых действий Сэнди Коссин фиксирует, как с неотвратимой неизбежностью день за днем сокращался удерживаемый "бригадистами" плацдарм и приближался трагический для них конец:
Кубинские войска с видимым удовольствием "обкатывают" в боях танки Т-34-85, самоходные орудия СУ-100, 122-мм гаубицы:
Мы доподлинно не знаем, из-за чего весной 941 года князь Игорь решился на грандиозный военный поход, собрав огромный флот для нападения на Константинополь. Есть версия, что князь заключил некий договор с хазарами. Византийский император как раз устроил очередные гонения на иудеев в своих владениях, и для хазарского кагана, исповедовавшего (как и вся местная элита) иудаизм, это было своеобразной политической пощечиной. Собственными силами воевать хазары не могли, поэтому договорились с русами. Но это – лишь версия.
Точно так же мы доподлинно не знаем реальных масштабов похода. В «Повести временных лет» говорится, что Игорь снарядил 10 000 ладей. Эту же цифру приводят и византийские историки: Продолжатель Феофана и Симеон Логофет, причем последний указывает точную дату появления русского флота – 11 июня.
Другие источники куда как более скромны в оценках. Епископ Кремоны Лиутпранд в своём сочинении «Антаподосис» называет более реалистичное число – чуть более тысячи кораблей. К словам Лиутпранда стоит прислушаться особенно внимательно, ведь его отчим в то время находился в Константинополе и своими глазами наблюдал за развитием событий. Подтверждение этой цифры мы находим и у другого историка – Георгия Амартола, который пишет о тысяче кораблей, принесших немало бед христианскому населению. Если учесть, что каждая ладья могла принять на борт до полусотни воинов, получается, что под командованием князя Игоря находилось около 50 000 человек – поистине внушительное войско для тех времен.
Несмотря на все старания Игоря сохранить приготовления в тайне, византийцы успели получить предупреждение о надвигающейся угрозе. Весть о движении русского флота пришла, пусть и с запозданием, сразу с двух сторон – от коменданта крепости Херсонес и от болгар, живших в низовьях Дуная. Надо полагать, имелись свои шпионы и у Игоря, ведь князь выбрал очень удачное время для нападения – практически весь военный флот империи находился далеко на юге, в Средиземном море, где шла непрерывная борьба с арабскими завоевателями. Столица оказалась почти беззащитной перед морской угрозой.
В этот критический момент судьба города оказалась в руках императора Романа Лакапина. Василевс был человеком незнатного происхождения, однако сумел сделать военную карьеру и, в конечном итоге, узурпировать власть, как это не раз случалось в истории Византии. И, что важнее, служил он не в армии, а на флоте, поэтому в морской войне понимал поболее многих. Вместо того чтобы поддаться панике при известии о приближении вражеского флота, Роман действовал решительно и хладнокровно. Первым делом он распорядился провести тщательную опись всех судов в константинопольской гавани, которые хоть как-то могли быть использованы для боя. Результаты поиска оказались скромными – удалось найти всего 15 хеландий, да и те были в таком плачевном состоянии, что их давно списали как непригодные для службы.
Хеландия (или хеландий) — это разновидность византийского военного корабля. Ученые до сих пор спорят, являются ли хеландия и дромон синонимами, обозначающими один тип кораблей, или это все-же разные корабли. Слово было довольно известным в Средиземноморье, и фигурирует в том или ином виде как в латинских документах (chélandion, chelandia, chelindrus, salandra, salandria и т. д.), так и в арабских (ash-shalandiya). Отсюда же произошли и французское слово «chaland», и более знакомая нашему уху «шаланда». Которая полная кефали, да.
Как бы то ни было император, император решил воевать с тем, что ему послал Господь. Немедленно были вызваны лучшие корабельные мастера, получившие приказ о срочном переоборудовании судов. Главным нововведением стала установка метательных устройств для греческого огня не только на носу корабля, как это делалось обычно, но также на корме и по бортам. Роман понимал, что противостоять численному превосходству русского флота можно только с помощью передовых военных технологий, которыми славилась Византия. В каком-то смысле, это были этакие прото-дредноуты.
Греческий огонь по праву считался одним из самых страшных видов оружия своего времени. Эта специальная горючая смесь выбрасывалась из особых устройств, называемых сифонами. При выстреле она производила оглушительный грохот, окутывала все вокруг густым дымом и беспощадно сжигала вражеские корабли. В обычной практике на каждом военном судне устанавливался один сифон в передней части. Его тщательно защищали – сверху строили специальный настил из досок, а по периметру возводили ограждение, за которым располагались опытные воины. Они не только стреляли по приближающемуся противнику, но и управляли метанием греческого огня, выбирая наиболее уязвимые места на вражеских кораблях.
Смелое решение Романа установить на каждом корабле дополнительные сифоны существенно увеличило боевую мощь византийского флота. Хотя это было рискованно, других вариантов у императора просто не оставалось. В дополнение к стационарным установкам византийские воины имели в своем распоряжении и малые ручные сифоны – относительно новое изобретение, созданное при участии самого императора. Прикрываясь железными щитами, воины могли использовать эти переносные устройства для метания огня прямо в лицо врагу.
Для службы на переоборудованных огненосных кораблях были отобраны самые опытные моряки и солдаты, которые были доступны в городе и окрестностях. Общее руководство этим небольшим, но грозным флотом было доверено патрикию Феофану. Несмотря на подавляющее численное превосходство приближающегося противника, защитники Константинополя были полны решимости дать бой.
В начале лета, 11 июня, русские корабли достигли входа в Босфор и расположились у Фароса – старинного маяка, который своими огнями указывал путь мореплавателям в ночной тьме. Византийский историк, известный нам как Продолжатель Феофана (реального его имени мы не знаем), оставил нам важное уточнение: главное сражение развернулось в районе Иерона, месте, названном так в честь древнего святилища, воздвигнутого там мифическими аргонавтами во время их легендарного путешествия.
В тот день сама природа благоволила византийцам – на море установился полный штиль, создавая превосходные условия для применения греческого огня с высоких бортов дромонов, которые были значительно крупнее русских ладей. Когда флоты оказались в пределах видимости друг друга, князь Игорь, судя по всему, не предал противнику большого значения. Ну, плывет там что-то непонятное – но их меньше, чем перстней на княжеских руках. И здесь Игорь совершил ошибку. Он заранее посчитал сражение выигранным, и приказал брать греков живыми. Стоял мертвый штиль. Русские ладьи начали выстраиваться в боевой порядок.
Патрикий Феофан, находившийся на флагманском корабле, повел свои огненосные хеландии в атаку. Его корабль, оторвавшись от остальных, первым протаранил строй противника и оказался в окружении русских ладей. Помня наказ князя, русичи бросились на флагман со всех сторон, но эта атака обернулась для них катастрофой. Византийцы открыли огонь из сифонов по окружившим их судам, и вскоре несколько ладей оказались охвачены пламенем. Очевидцы описывали жуткую картину – спасаясь от неумолимого огня, русские воины предпочитали броситься в морскую пучину, чем заживо сгореть в этом адском пламени.
Русское войско охватила паника, ладьи в спешке пытались отгрести подальше от извергающего огонь флагмана. Именно в этот момент подошли остальные византийские хеландии и обрушили потоки пламеня на центр русского флота. Расчет императора Романа на боевой опыт своих военачальников, моряков и простых воинов полностью себя оправдал. Византийцы показали высочайшее военное мастерство, восполняя свою малочисленность техническим превосходством и габаритами кораблей.
Вся самоуверенность князя Игоря мгновенно испарилась. Он отдал приказ прекратить сражение и отступить на мелководье, где тяжелые византийские хеландии не смогли бы преследовать более легкие русские суда. Но время было упущено – началось истребление русского флота. Воеводы и дружинники, никогда прежде не сталкивавшиеся с греческим огнем, оказались совершенно беспомощны перед этим устрашающим оружием.
Русское войско понесло страшные потери. Воины, облаченные в тяжелые доспехи – кольчуги и шлемы – сразу уходили на дно. Те несчастные, кто пытался спастись вплавь, продолжали гореть даже в воде. Современники свидетельствуют, что спастись в тот день смогли только те, кто успел добраться до берега. «Житие Василия Нового» рисует картину полного разгрома: одни воины сгорали заживо, другие сами бросались в морскую пучину, многих взяли в плен. Число пленных было настолько велико, что отчим епископа Лиутпранда собственными глазами наблюдал их массовую казнь в Константинополе.
Несмотря на сокрушительный разгром, князь Игорь сумел увести оставшиеся корабли вдоль берега на восток, в провинцию Вифиния. Поначалу русичи затаились, но затем, оправившись от поражения, три месяца опустошали прибрежные земли империи. Однако в итоге Игоря постигли новые неудачи – сначала он потерпел поражение от византийцев на суше, а затем был снова разбит флотом патрикия Феофана. По словам историка Льва Диакона, князь вернулся в Киев всего с десятком уцелевших ладей, сам став вестником своего разгрома.
Объясняя причины поражения при Иероне, русские воины говорили о греческом огне как о «небесной молнии», которой владели греки. «Пуская ее, они пожгли нас. Потому мы и не смогли их одолеть», – рассказывали они. В этих словах крылась горькая правда. Но сыграла свою роль и недооценка противника – малочисленность византийского флота обманула князя Игоря. Он оказался бессилен против технического прогресса и потерпел поражение.
Битва при Иероне имела далеко идущие последствия – до 1043 года русские князья не осмеливались вступать в морские сражения с византийцами. Молодые воины слушали рассказы старших о том, как этот «мидийский огонь» обратил в пепел могучий флот Игоря на просторах Черного моря. Даже его сын Святослав, снискавший славу своими военными походами, помнил о горьком опыте отца и в войнах с Византией предпочитал сражаться на суше, где нередко добивался успеха. Русь на долгие годы отказалась от попыток покорить море.
*********************** Подпишись на мой канал в Телеграм - там еще больше интересного.
