Последующий штурм, соверши Камил его так же без подготовки, может оказаться ещё неудачнее. Следовало собирать осадную башню, возводить требушеты, строить передвижные укрытия и тараны…
Но больше всего Камил опасался вылазки. Рыцари могли здесь добиться большого успеха, ведь побитое войско Дали представляло собой жалкое зрелище. Боевой дух был подорван. Камил первым делом озаботился тем, чтобы правильно выставить отряды, заняв наиболее выгодные позиции в обороне.
Душа разрывалась от горя. Судьба пленённой семьи была неизвестна. Масла в огонь подливали перешёптывания огорчившихся баронов: они шептались, что эту крепость брал и Хартвиг фон Нойманн, и воевода Хмудгард десять лет назад, и даже неотёсанные крестьяне; однако, мол, сам Миробоич, могущественный некромант, захвативший неприступный Перевал, её взять не смог.
Камил не удержался от оправданий.
-- Против пяти сотен крестьян стояло всего тридцать дружинников моего отца! – говорил он. -- На стороне воеводы Хмудгарда десять лет назад был потайной ход! А на стороне Хартвига – отряд сильнейших рыцарей-симбионтов! Шевелите собственными мозгами, глупцы! Ведь нам всем предстоит биться против забитой под завязку крепости, причём с одними из самых лучших воинов мира! И биться – в лоб!... у нас были все шансы взять крепость нахрапом! Но Кентавру устроили подлую ловушку!
Один из дружинников, услышавших эти разговоры, громко добавил от себя, что Хартвиг – лучший стратег, и что он, быть может, даже лучше Миробоича, ведь ему не составило труда облапошить Камила играючи. Эти неосторожные слова привели Миробоича в ярость. Камил приказал выпороть бойца, назначив десять ударов кнутом по голой спине – от жестокого приговора боец побледнел и попытался сбежать, ведь это почти наверняка означало необычайно болезненную гибель…
-- Разведка? – объяснялся уязвлённый Камил. -- Если я пришёл бы под стены и не направился бы на переговоры первым делом, то не расценил бы это Хартвиг, как отказ от переговоров? Проснувшись, я мог бы увидеть лежащие под стенами головы! Это постфактум любой дурак считает себя самым умным! Но задней мыслью все крепки!
И чтобы предотвратить дальнейшие поражения, Камил предпринял меры по укреплению лагеря. Он приказал Савохичу всегда держать в небе птичек, чтобы знать обо всех перемещениях врага, ибо вряд ли святоши станут дожидаться массового голода или большой жажды.
Камил поставил небольшой отряд для блокирования «потайного хода», чтобы никто оттуда не вырвался – над тоннелями поставили людей с широкими «слушательными вёдрами», через которые можно было усилить колебания под землёй. Бойцы слушали всё, что происходило в катакомбах, и если рыцари начнут долбить тоннель, разрушая кладку, то всё это будет услышано заранее.
Нельзя было допустить прорыва рыцарей к ручью, нельзя было позволить им набрать воды. Одного колодца им не хватит: колодец очень глубокий и он истощится быстрее, чем наполнится снова. У Хартвига много людей, много лошадей, и на всё это будут уходить сотни литров воды ежедневно даже при самом бережливом расходовании…
-- Много потерь, это хорошо! Это надёжно! Если ты – некромант, -- заявил неунывающий Данила Горнич, разглядывая ров, заваленный телами. -- Если тебе, Камил, удастся вытащить трупы, то ты пополнишь войска!
И бароны восприняли эту идею с энтузиазмом, потому что никто не хотел лезть на стены. Дружинники принялись собирать «сарайчики», а некоторые вызвались добровольцами.
Когда церковники осознали, к чему идёт дело, то принялись швырять в ров горящие дрова, но сырые трупы не горели, а лишь немного поджаривались. Симбионты швыряли в подкрадывающиеся «сараи» сулицы, но не могли пробить толстые доски; дружинники же почти без проблем добирались до рва, а затем длинными крюками вытягивали трупы – работка тяжёлая, непростая, но она была всяко лучше, чем карабкаться на стены и дохнуть там же. Бойцы понимали, что чем больше мертвецов они выловят, чем больше мертвецов поднимет некромант, тем больше их шансы пережить следующую бойню.
После первого успешного захода последовал второй – и тогда церковники пригвоздили «сараи» выстрелами из баллисты. Тяжёлые шесты легко пробили крыши, убив нескольких дружинников. Бойцы засуетились, запаниковали, принялись выдёргивать шесты из земли, едва не повернули назад, но одумались и решили вытащить тела. Тогда баллиста снова пригвоздила передвижные постройки.
-- Пусть стреляют! Немного у них осталось шестов, -- вспоминал Камил. – Перетерпите! И пошевеливайтесь!
Даже бароны принимали участие в развешивании трупов своих перебитых бойцов. Они помогали собирать кровь, а Камил восстанавливал потери. Никому не хотелось терять своих бойцов, никому не хотелось терять золото на последующее восстановление дружин. Все решили воспользоваться преимуществом, какое им предоставлял некромант. Однако далеко не все трупы годились к поднятию: многие переломались при падении в ров, а кого-то вовсе посекли на части.
Барон-язычник, по имени Драган Лисич, имел дерзость попросить у Камила обзавестись мертвецами. Ведь, как ходили слухи, для этого достаточно лишь начертить символы. Так почему бы не возглавить ещё одну Дружину Смерти? Драган, как он заверял, не гнался за одобрением христиан и был готов стать жрецом, если потребуется. Но Камил ответил отказом -- он справедливо опасался, что тайны некромантии немедля сделаются общедоступными, и тогда его личное преимущество закончится.
-- Когда эпопея с Нойманнами завершится, -- сказал Корнелий после разговора Драганом. -- То первым делом создавай армию из химер – по примеру древнего Ведагора. Ибо держать всё в строжайшем секрете ты бесконечно не сможешь, а древние Миробоичи тем и славились, что не просто поднимали убитых, но умели сшивать чудовищ. Поднять дружину из умерших сможет и дурак – и этот дурак станет для тебя костью в горле, если под твоей рукой не окажется пары десятков «Кентавров».
В крепости осталось всего семь симбионтов, причём раненных и измотанных битвой – вряд ли эти потрёпанные рыцари смогут выложиться на всю силу, а значит, первое время опасаться их вылазки вряд ли стоило.
У Камила же осталось всего четыре Железяки из девяти. Тяжёлые потери, впрочем, не критичные: ведь в разорванные доспехи можно было облачить новых мертвецов, а помятые латы Камил тут же отдал в походную кузницу на починку. К вечеру того же дня Железяк стало даже больше, чем до битвы – за счёт лат, снятых с оставшихся в поле убитых симбионтов. Доспехи рыцарей были прочнее обычных человеческих, но всё же уступали неотёсанным доспехам Железяк в толщине.
Камила клонило в сон. Отвары прекратили действие. Обманутое тело требовало глубокого сна, а Миробоич ещё не завершил все важные дела. Пришлось пить ещё – для бодрости.
Всю ночь дружинники только и занимались тем, что доставали тела из рва. Камил поднял три сотни покойников, на остальных уже не хватило крови – она застыла в жилах на морозе. Негусто, но лучше, чем ничего. Камил отправил по окрестным деревням небольшие отряды для того, чтобы те согнали крестьян к лагерю на сдачу крови, а Савохич отправил телеги с двумя сотнями трупов к Плесеннику.
Наутро Камил осознал, что чрезмерно утомился.
-- Мне нужно поспать, -- сказал он. – Побочные эффекты отваров проявляются...
-- Как не вовремя… -- вздохнул Корнелий. – Ещё много незаконченных дел.
-- Долго я не просплю. Ведь я не был ранен. И я не так сильно использовал обретённые силы, чтобы залезть в большой долг… думаю, я быстро высплюсь…
-- Будь осторожен со сновидцами.
-- Зря ты выпил те отвары. Ты ведь знал, к чему они приведут.
-- Я готовился к худшему.
-- Умереть в бою – не худшее. Худшее – это умереть во сне, попав в Зазеркалье…
Корнелий вызвался сидеть у постели и, время от времени, трепать Камила, чтобы тот осознавался внутри предстоящего особо глубокого сна.
Слабость распространилась и на сны. Не зря древние философы считали, что физические и духовные силы взаимосвязаны – если одно перенапряжено, то и другое утомляется вслед за ним.
Корнелий очень помогал своевременными толчками – Камилу было непросто удерживать осознанность самостоятельно. Он не спал крепко уже целый месяц; и хоть осознанный сон – тоже сон, однако, чтобы выспаться таким образом, приходится спать сильно дольше обычного. Всё-таки простой сон – это свободный полёт мысли и образов, так остро необходимый для отдыха; осознанный же сон – это строгая дисциплина и направленность. Конечно, это в стократ лучше, чем бессонница, и в тысячу раз лучше, чем смерть от сновидцев, но Камил так скучал по спокойному сну, что на фоне неестественной усталости ему стоило огромных усилий не махнуть на осознанность рукой. А сновидцы не заставили себя долго ждать той ночью…
И они больше не были сдержанны.
-- Вот и настал твой смертный час, выродок! -- пообещал Борислав прежде, чем бросился в атаку. Сновидцы не стали ждать, когда Миробоич выспится – они заметили, что с ним происходило нечто странное.
Борислав и Наталья пытались достать Миробоича, запертого в собственном сне. Камил даже не был способен резко проснуться, чтобы схватиться за кинжал с символами. Он был вынужден уноситься прочь, бежать, улетать. Следовало держаться подальше от случайных дверей, но иногда приходилось сворачивать в неизвестные и настолько тихие дебри, что тишина и спокойствие этих мест вызывали тревогу.
Приходилось убегать, уворачиваясь от обжигающих лучей Ясного Света. Камил и не заметил, как из своих снов вырвался в стабильные пространства. Его наверняка загнали в эту ловушку намеренно.
Камил пытался проснуться, вернуться в своё тело. Он чувствовал толчки Корнелия, и даже чувствовал шубы, укутывающие его, но монахи загоняли его всё дальше и глубже, словно дикого зверя – они не давали ему выхода и загоняли в попутные двери и люки, будто стараясь сбросить некроманта в пучины ада.
У Камила не оставалось выбора: либо травмироваться в лучах Ясного Света, либо же понадеяться на удачу, пытаясь выбрать наиболее безопасные выходы.
-- Ты сдохнешь! – кричал вдогонку Борислав. – Ты не проснёшься! Никогда!
Монахиня Наталья же гналась молча – в её глазах лишь полыхал священный гнев.
И чем дальше Камил забирался, тем страшнее ему становилось. Пространства сгущались, леденели. Бесконечные коридоры скрывали в себе что-то ужасающее, поджидающее за тёмными углами. И вскоре пришлось уноситься не только от церковников, но и от многоглазых кошмаров.
Без Ясного Света любой погибнет в Зазеркалье.
Камила сумели завести в ловушку. Он, впадая в отчаяние, пытался придумать, как же выбраться назад. Бегство могло продолжаться целую вечность, и он был не на своём поле битвы – святые способны забежать куда глубже, чем он. Камил видел, как их Ясный Свет испепелял насекомообразных чудовищ, которым сам он ничего не мог противопоставить.
По его следам неслись абсолютно чуждые обычной фантазии твари. Даже если бы церковники прекратили погоню, то выбраться назад живым он всё равно не сможет; но монахи бежали следом, будто желая насладиться мучительной гибелью еретика.
Крючья цеплялись за душу. Агрессивные существа впивались присосками и жалами – в самое сердце. И оторвать их от себя было невозможно. Паника, ужас, страх охватывали Миробоича волнами. Безнадёга вливалась густой чёрной смолой в его душу, отравляя горем, безрадостностью и тревогой, отнимая жизненные силы…
Если Камил вернётся, то останется на всю жизнь несчастным калекой, потерявшим разум.
Сновидцы выгнали его на поляну с ядовито-зелёной травой. Место казалось безопасным, но Камил подозревал обман. Посреди этой полянки стояли врата, и казалось, будто эти врата вели в самые глубины царства ужаса и мрака…
Однако больше бежать было некуда. Камила обожгли Ясным Светом. Он испытывал душевную боль. Он боялся, что его душу повредят ещё сильнее.
Тогда Камил бросился к этим вратам от безысходности. Он был готов повстречать безумную участь.
Но его остановил странный человек.
Худой, в ярко-оранжевых одеяниях, лысый, со странными рисунками на гладком темени – и это был точно не сновидец Престола. Вряд ли он вообще был христианином.
Этот человек преградил дорогу к вратам. Незнакомец быстро сказал что-то на неизвестном наречии. Он настойчиво предостерегал от дальнейшего пути.
В этот же миг Борислав и Наталья атаковали Камила Ясным Светом в спину...
Что же произошло дальше – он не понял. Лучи Ясного Света не причинили вреда. Он упал в яркую траву, а за спиной послышался лязг. Попавших в шипастую клетку-ловушку церковников выдернуло из Зазеркалья и унесло куда-то далеко-далеко…
Странный человек, сумевший остановить сразу двух монахов Святого Престола лёгким движением руки, ласково улыбнулся Камилу. Кажется, незнакомец не был врагом – он помог стряхнуть паразитов, плотно облепивших Камила, осторожно посветив на них Ясным Светом.
Это, определённо, был монах. Только не было ясно, каким богам он поклонялся. Камил принялся благодарить человека и задавать многочисленные вопросы, но так и не получил никаких объяснений – они говорили на разных языках.
Молчаливый монах несколько минут оценивал Камила взглядом, вдруг посерьёзнев, но потом, будто очнувшись, позвал его за собой.
Стоило ли доверять этому монаху в странных оранжевых одеяниях? Вдруг это был охотник на всех путешествующих по миру сновидений? Но Камил отправился по пятам за спасителем – только тот был способен вывести его из глубинного сна в обход местных обитателей.
Они шли долго, витиеватыми путями, проходя в многочисленные двери. И вышли, в конце концов, к подножию зелёной и скалистой горы. Водопад струился по камням, свежий ветерок приносил ароматы из густого леса, а неявная тропинка привела к древнему храму, покрытому вьющимися, как змеи, растениями. На высокой лестнице к этому храму сидели, скрестив ноги, десятки, если не сотня, таких же лысых монахов в оранжевых и бордовых одеяниях. На самом верху сияло золотистое нечто, озаряя всё пространство блеском.
-- Готам, -- сказал монах, показывая на ярко сияющий свет. – Готам.
-- Готам? Тебе известен старец Готам? – удивился Миробоич.
Золотистые фрактальные узоры переплетались друг с другом, а гортанные звуки, издаваемые сотней монахов, погружали в странное душевное состояние. Но Камил нигде не увидел знакомого старца, которого видел в последний раз в Башнях Знания. Монах же показывал пальцем на свет.
-- Где Готам? – спросил Камил. Он не мог разглядеть ничего из-за необычайно яркого света. Казалось, что там ничего и не было вовсе – только огромное пустое пространство, залитое алмазным сиянием.
Неужели монах привёл его в царство мёртвых?!
-- Ади-Будда, -- объяснил монах, снова указав на сияние, но тут же осознал, что Камил его не понимает. Поэтому монах изобразил жестами всё, что пытался сказать. Кажется, он показывал на загробный мир. На рай или даже на Бога – именно этим являлся свет, к которому все эти монахи и тянулись, словно мотыльки.
-- Неужели добрый Бог существует? – удивился Миробоич. Монах вежливо улыбнулся и кивнул, но вряд ли он понял слова гостя.
-- А как же Изнанка? – спросил Миробоич. – Как же Зазеркалье? Ведь души умерших после смерти попадают в ад?
Монах ничего не ответил. Его больше заинтересовали чёрные узоры, которыми был опутан Камил – алмазный свет проявлял эти линии, невидимые при обычном свете. То были не твари Зазеркалья – это было то, что могли назвать душой.
-- Дуккха, -- сказал он, заставляя приглядеться к черноте, и Камил прищурился, разглядывая её, и тогда каждый узор распался на ещё более мелкие узоры, а те, в свою очередь, на ещё более ничтожные – страданием не являющиеся сами по себе, но становящиеся им, если сплетались вместе, и если глядеть на них слепыми глазами, не видя совокупностей. У форм на самом деле не было форм, а лишь детали, которые тоже, в свою очередь, напоминали матрёшки; и это знание можно было как-то использовать, но Камил не понял как именно.
Монах же указал на середину, откуда была одновременно видна и форма и детали, изобразил рыболовный крючок, снимаемый с сердца, и смело отбросил его в реку с переменчивым течением. Затем монах, будто посчитав, что вполне доступно всё объяснил гостю, присоединился к остальным и уселся рядом с ними, на самой нижней ступени подъёма к далёкому сиянию, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Он пропел:
Магический голос слился с пеньем сотен монахов-сновидцев. И голос этот очищал душу Миробоича от зла, от ненависти, гнева и от всякого страдания. Камилу сделалось по-настоящему легко, впервые за многие месяцы. Сделалось потрясающе…
«Наланда!», осенило Миробоича.
Это наверняка были сновидцы Наланды – мифического университета за двумя океанами на другом конце Земли, о котором писал ещё великий Аша Друдж, странствовавший далеко за океан на Восток, в светлые земли, которых нет на картах. Монахи оберегали этот мир от всех, кто нёс в Зазеркалье зло, и от всего вырывающегося из опасных глубин королевства падали. Они уничтожали чудовищ своим пеньем и поддерживали золотистое сияние Бога, растворяя мировую печаль. И свет, вырывающийся из их душ, рассеивал даже сильнейших демонов…
-- Неужели, после смерти нас не ждёт ад?! – спрашивал Камил.
Но монахи продолжали свою песнь, не обращая на него никакого внимания – всё их внимание было направлено на переливающийся блеск.
Камил провёл в этом свете, кажется, целую вечность, и он успел увидеть, как самые старые из монахов, сидящие на самых верхних ступенях, сами становились сиянием, растворяясь в раю или в Боге, или в чём-то, называемом Ади-Буддой. Не то же ли самое случилось и с Готамом после сожжения на костре? Ведь концентрация Готама была настолько сильна, что он не замечал, как тело обугливалось в языках яростного пламени.
Но если Господь существовал, то этому ли Господу молились церковники, пририсовывая ему человеческий облик на сводах неприлично богатых храмов? И почему тогда большинство уносилось в Зазеркалье и Изнанку, если существовал рай? Тогда почему Господь сотворил этот мир, с какой целью? И почему он, как писалось в Библии, не изгнал дьявола, каким наверняка являлись боги Изнанки? И не является ли этот свет – очередной красивой иллюзией-ловушкой, расставленной коварными и лживыми сущностями Изнанки?
На все эти вопросы не было ответов – монахи не могли или же не хотели ничего объяснять. Быть может, их объяснением была странная песнь и поза, в которой они сидели часами. Возможно и даже это – лишь маска для чего-то куда более глубокого, что происходило в их душах.
Камил проснулся резко – его выкинуло с огромной скоростью откуда-то издалека.
Он очутился не на прохладных водопадах у древнего монастыря, а в пропитанном трупными запахами шатре посреди суровой зимы.
Казалось, что он, наконец, выспался по-настоящему.
Но тут же его охватила досада – ведь он не запомнил потайной дороги к алмазному блеску, чтобы вернуться туда вновь!
-- Я думал, что ты уже не проснёшься, -- сказал Корнелий.
Камил с восхищением рассказал обо всём, что происходило с ним во снах. Он проспал почти двое суток, и первую половину от этого времени он брыкался в беспокойстве, а вторую – счастливо улыбался. Камил не мог поверить, что монахи не забрали его с собой. Он хотел вернуться назад. Ведь едва он проснулся – на него свалились дурные осознания всего, что случилось недавно, а так же и новые дурные известия.
-- Двое из баронов не проснулись, -- оповестил Корнелий. – Как и один сотник и несколько десятников. Многие рассказывали, какие кошмары на них наслали сновидцы. Оставшиеся в живых теперь боятся спать. И всё больше они спрашивают о перемирии.
Камил хотел было сказать, что перемирия ни за что не будет, но он остановил эту мысль. Ему не понравился контраст между предыдущим спокойствием алмазного свечения и нынешней жгучей злобой. Но всё же злоба понемногу распалялась на душе, снова, как распалялись почти угасшие угольки, заброшенные в стог сена.
-- Нужно что-то придумать, -- сказал Корнелий. – Сновидцы могут убивать людей на расстоянии. И всё бы ничего, но убитые превращаются в Одержимых, отчего мы несём дополнительные потери, пытаясь их убить. Пришлось усилить караулы. Бароны ко мне приходили «поговорить», чтобы я воспользовался своей дружбой с тобой в их интересах – и договорился о каком-никаком перемирии.
-- Мне кажется, что дело постепенно приближается к мятежу.
-- Думаешь, бароны отважатся на мятеж?
-- Увы, они будут верны тебе лишь до тех пор, пока будут думать, что не смогут обойтись без тебя, -- сказал Корнелий. – Твои армии мертвецов -- преимущество. В окружении такого большого числа врагов лорды Царства не удержат власти. Им нужен такой, как ты. А твоя задача – донести эту мысль даже до самых тупых. Обилие внешних врагов укрепляет государство. Но это обилие не должно сопровождаться военными поражениями, что сейчас и происходит. Дела постепенно принимают скверный оборот.
-- Юлий Кайсарь тоже терпел неудачи! Непобедимых полководцев не существовало. Враги победили даже всемогущего Македонского.
Настроения дружинников и вправду были довольно-таки безрадостными и пораженческими. Живые вряд ли полезут на стены после ужаса, какой им удалось пережить, к тому же каждую ночь сновидцы утягивали за собой всё новых бойцов, а тех, что не утягивали – пугали так, что рассказы о кошмарах пугали остальное войско.
Камил пытался отбить атаки сновидцев, но их удары отследить было невозможно, поэтому пришлось ограничиться общими советами, как достичь осознанного сновидения. Меры эти, как и ожидалось, не принесли результата – мастерство сновидчества требовало многие месяцы и годы практики.
Воодушевляющее пенье Трубадура помогало, но ненадолго.
Время, как оказалось, играет против обеих сторон. И у кого его больше? Не решиться ли на очередной штурм крепости? Хартвиг наверняка только того и добивается.
Прямой штурм мертвецами – это не лучшее их применение. Лучше всего – это подкоп, как в Раскриснице. Тогда преимущества мертвецов будут использованы максимально. Но тут помешают сновидцы. А если просто переть на стены, как в предыдущий раз, при этом держась вдалеке – а симбионты только и ждут, чтобы некромант поднялся на стены вслед за своими трупами – то мертвецы будут биться слепо, и любой организованный отряд, умеющий биться в построениях, одолеет мёртвых. Даже могучего Сухмана Дихмантьевича одолели…
Куда более надёжный выход – длительная осада.
Голод ослабит и деморализует гарнизон. Вот только и дружины Камила будут деморализованы, если всё продолжится в том же духе.
Даже в лучшем случае требовалось время, которого у Камила нет, ибо Царство ещё едва зародилось, оно ещё слабо, и раздираемо междоусобицей. И враги не дремлют. Угрюмый Зак должен привести войска варягов, но когда? Варяги покинули Белую Метель неделю назад, ещё через неделю они подойдут лишь к Перевалу и лишь ещё через неделю прибудут к крепости, если не увязнут в снегопадах – а снег уже сыпался на землю крупными хлопьями.
Из Престола не успеют прислать подкрепления – Камил был уверен, что Хартвиг не продержатся до их прибытия, вот только ещё и самому следовало выдержать эту осаду.
Рыцари могли сожрать всех своих лошадей. Они могли так же брать снег и растапливать его – как раз начались сезонные снегопады. Этого мало, но достаточно, чтобы продержаться ещё мясяц-другой. И всё же, терять это время, когда Камил мог бы заняться усилением Царства?...
Дружинники и мертвецы валили окрестные леса, рубили дрова и стаскивали к лагерю. Постепенно складывалась высокая гора. Однако подкатывать дровяную гору Камил решил на самый крайний случай, если дела в его войске будут усугубляться быстрее, чем в стане врага – всё-таки перевес в числе был недостаточно надёжен, чтобы быть полностью уверенным в победе.
-- Стычка будет кровавой, а победа может оказаться Пирровой, -- сказал Корнелий. Поэтому Камил предпочёл бы пойти в атаку при помощи горы после того, как противник будет измотан осадой.
Савохич после первого штурма ещё сильнее оброс Плесенью. Его голос исказится, сделавшись ещё чудовищнее. Плесень брала свою плату, хоть Савохич и смеялся, заверяя, что становится всё ближе к Грибному Богу, всё ближе к Истине.
Камил спасался от морозов за кружкой горячего вина. Он лечил обморожения бойцов и размышлял над осадой, а так же частенько вспоминал тот самый древний храм с блаженным свечением, называемым Ади-Буддой. Каждую ночь он надеялся попасть туда. Но не осмеливался спускаться в опасные глубины Зазеркалья. Он не знал тропы к Наланде.
В один из таких дней, полных напряжённых размышлений, в шатёр Миробоича вбежали культисты Плесени.
Они сообщили, что птицы, кружащие над замком, заметили подозрительные передвижения во внутреннем дворе. Хартвиг фон Нойманн явно к чему-то готовился…
Огромное спасибо спонсорам выхода главок! Ваша поддержка очень ценна для меня!
Максим 10.000р "Спасибо за ваше творчество, дочитал Темнейшего, первый том. Восторг, давно я не увлекался художественным контентом так глубоко. Отправил небольшое спасибо на карту, указанную в конце произведения. Действительно, глубоко, интересно, завораживающе"
