CreepyStory

5. Ведьмы и ведьмаки, фамильяры, домовые.

6. Темные ритуалы. Обряды. Ритуалы и запреты. Старинные обряды, найденные записи, книги, дневники.

7. Детективное агентство. Мистические расследования.

8. Призрачный автобус.  Транспорт, который увезет в странные места. Поезда и дорожная мистика.

9. Охотники на нечисть.

10. Коллекция странных вещей. Поиск и добыча артефактов.

11. Архивы КГБ, НКВД  — мистические расследования.

12. Мистика и ужасы в сеттинге СССР. Ужасы в пионерском лагере, советской школе, комсомольцы, пионеры, строители БАМа, следствие ведут ЗНАТОКи— можно использовать все

В этом конкурсе наших авторов поддерживают:

Обширная библиотека аудиокниг Книга в ухе , где вы можете найти аудиокнигу на любой вкус, в любом жанре - обучение, беллетристика, лекции, и конечно же страшные истории  от лучших чтецов, и слушать, не отрываясь от своих дел - в дороге, при занятиях спортом, делая ремонт или домашние дела. Поможет скрасить ваш досуг, обрести новые знания, интеллектуально развиваться.

Призы:
1 место  12500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории, которая ему понравится больше всего.

Озвучка от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС всем призовым историям, а так же тем, кто в призовые не попал, но сделал годноту. Вашу историю услышат десятки тысяч людей.

В истории вы можете замешать все, что вам угодно: колдуны и ведьмы, городское фэнтези с крипотой типа “Тайного города” и “Дозоров”, команды искателей артефактов, поиск и ликвидация нечисти различной, коллекции странных вещей,
Архивы КГБ, НКВД, мистика в СССР,  деревенские, лесные ужасы, охотничьи байки, оборотни,  городские легенды, любую славянскую мифологию, легенды севера, шаманы. Была бы интересна детективная составляющая в такой истории. Мистика, крипота, но, пожалуйста, без излишних живописаний "кровькишки и далее по тексту", так же не надо политики, педофилии, и обсценной лексики.

И не забывайте про юмор. Порадуйте ваших читателей и слушателей.

Непременные условия:
Главный герой мужского пола, от 18 лет.

Частый вопрос- почему такая гендерная дискриминация? Отвечаю. Потому что чтец - взрослый мужчина с низким голосом, а так же у героя такого возраста больше возможностей действовать и развиваться в сюжете, учитывая наше правовое поле.

Локация - территория России, бывшие страны СНГ, Сербия, Польша. Если выбираете время происходящего в истории - современность или времена СССР.

Заметка новичкам. Один пост на Пикабу вмещает в себя до 30 тыс знаков с пробелами. Если вы превысите заданное кол-во знаков, пост не пройдет на публикацию. Длинные истории делите на несколько постов

Условия участия:
1.В конкурсе могут участвовать произведения (рассказы), как написанные одним автором, так и в соавторстве. От одного автора (соавторов) принимается не более трех текстов. Текст должен быть вычитан, отредактирован!

2. Опубликовать историю постом в сообществе CreepyStory , проставив тег "конкурс крипистори”

3. Скинуть ссылку в комментарии к этому посту с заданием. Это будет ваша заявка на участие. Пост будет закреплен в сообществе на первой позиции. Обязательно.

4. Делить текст на абзацы-блоки при публикации на Пикабу.

5. Принимаются только законченные произведения, отрывки из романов и повестей не принимаются.

6. На конкурс допускаются произведения нигде ранее не озвученные.

7. Не допускаются произведения разжигающие межнациональную и межрелигиозную рознь и противоречащие законам РФ. Не принимаются политизированные рассказы.

8.Объем от 35 000 до 80 тысяч знаков с пробелами. Незначительные отклонения в плюс и минус возможны.

9. Все присланные на конкурс работы оцениваются организатором, но и учитывается рейтинг, данный читателями.

10. Не принимаются работы с низким качеством текста — графомания, тексты с большим количеством грамматических и стилистических ошибок. Написанные с использованием ИИ, нейросети.

11. Отправляя работу на конкурс, участник автоматически соглашается со всеми условиями конкурса.

12. Участие в конкурсе априори означает согласие на первоочередную озвучку рассказа каналом ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС

13. Организатор имеет право снять любой текст на любом этапе с конкурса в связи с деструктивным поведением автора, а так же за мультиаккаунты на ресурсе.

Так же принимаются к рассмотрению уже готовые произведения, нигде не озвученные, опубликованные на других ресурсах, с условием, что публикация будет сделана и в нашем сообществе CreepyStory

Подписчики сообщества, поддержите авторов, ставьте плюсы, или минусы, если вам не понравилось, комментируйте активно, я буду читать все, и чтобы выбрать достойных, буду тоже ориентироваться на ваши комменты.

Обнимаю, удачи! Ваша Джурич.

Маленькая памятка от меня для авторов, от души душевно, без всякого принуждения.

КАК НАПИСАТЬ РАССКАЗ ПОД ОЗВУЧКУ?

1. Помните про правила первых трех абзацев. Начинайте рассказ с того, что зацепит читателя ( далее, и слушателя) и заставит его прочесть вашу историю. Классический пример - " Все смешалось в доме Облонских..." И каждый, кто прочел, задался вопросом, что же там происходит? Читает дальше.

Не берите в начало штампы. Например, "... он проснулся, потянулся, пошел ставить чайник..", никаких описаний погоды-природы за окном, и вообще, старайтесь быть оригинальными. Про природу-погоду пишут миллионы в начале своих историй. Чем вы будете отличаться от остальных?

Не начинайте рассказ с диалогов. Это просто, да. Но слушатель не поймет, кто разговаривает, зачем говорит и почему. Для него это голоса из ниоткуда. Скорее всего, слушатель подумает, что пропустил начало рассказа, и просто выключит неинтересное аудио. Да, и как сказал один писатель :  «Болтовня для завязки хороша только в порнухе».

2. Не берите множество персонажей в "один кадр". В диалоге участвуют двое, третий молчит, совершает какие-то действия ( может быть). Помните, что чтец не вывезет одним голосом озвучить мальчика, девочку и еще одного мальчика, например, и чтобы слушатель не запутался - кто что говорит. Объяснение происходящего на диалогах - тоже в топку.

3. Всегда помните, что в истории должны быть задействованы запахи, звуки и тактильные ощущения персонажей. Одевайте своих персов. Это можно даже подать через комментарии к диалогам, не обязательно тщательно прописывать это в тексте.

" — Да, — Мишка нахмурился, и задергал пуговицу на своей клетчатой рубашке. "

4. Всегда думайте, на каком моменте слушателю станет неинтересно, и он выключит ваш рассказ. Конкуренции море . Поэтому - не растягивайте, не размазывайте не интересное никому самокопание Главного Героя, или какие-то факты из его жизни, которые можно описать в двух предложениях. Не описывайте длительные поездки, унылую жизнь Главного Героя в деталях.

5. Саспенс. Нагнетайте обстановку. Иногда это страшнее, чем то, что происходит в экшене.

6. Логика. Должна незыблемо присутствовать в сюжете, в действиях всех персонажей.

7. Факты. История. Оружие. Ройте инфу. У вас есть Гугл. Информация по месторасположению локации , которую вы выбрали, километраж дороги, по которой едет Главный Герой, населенные пункты, все должно быть как в реале. Внезапно может появиться в комментах чел, который там живет, и заорать, что "вы все врёте, не так у нас".

8. Старайтесь не слить концовку)

9. Добавьте шуточек. Дайте людям отдохнуть, читая и слушая вас. И так все напряжены до предела.

10. Фразы в диалогах и комментарии к ним. … — сказал он, ответила она, воскликнул он (после восклицательного знака), спросил он (после вопросительного). В озвучке частые комменты подобного типа звучат навязчивым повтором, лучше использовать комменты, отображающие либо действия персонажей, либо их эмоции. Как пример - можно послушать озвучку “Понедельник начинается в субботу”, и с 5 минуты посчитать слово “сказал”. Что в чтении приемлемо, в озвучке не очень хорошо.

11. Не надо называть Главного Героя только одним именем в тексте. При озвучке частые повторы имени вызывают раздражение у слушателя. Он в какой-то момент начнет считать повторы, и писать комментарии под видео, сколько было Викторов или Максов за полчаса.

В озвучке это будет выглядеть : макс, макс, макс , макс, макс пошел, макс сел, макс бежал. Через каждые две минуты. Надо найти замену имени, например, называть его по фамилии, профессии, парень, имя уменьшительное, он, мужчина, может кличка у него есть, еще как-то, и, стараться чередовать.

12. Про слова специфические, редко используемые, техническую инфу и англицизмы. Читателю, как и слушателю, должно понятно быть каждое ваше слово в тексте. Писать надо как для детей, чтобы любое слово было понятно даже Ирине Борисовне из деревни Волчехвост, Хтонического района, 65 лет, пенсионерка, всю жизнь на скотобойне проработала. Это непременное правило. И тогда слушатель будет вам благодарен. Выкручивайтесь, объясняйте. Даже если очень не хочется.

13. Еще хочу посоветовать навесить на Гуглдок программу "свежий взгляд". Отличная вещь, на проверку близких повторов однокоренных, чтобы не пропустить. Вы улучшите свой текст, это 100%.

14. То, что правильно и логично сложилось в вашей голове, может быть непонятно читателю, а уж слушателю тем более. У каждого свой опыт жизни, образование. Им все надо объяснять, как детям. Какие-то понятные вещи для вас, могут быть просто недоступны пониманию других людей. Допустим, автор пишет “в метро включилось тревожное аварийное освещение”. Вот это читает пятнадцатилетний мальчик, из села в Челябинской области. Никогда он метро не видел, кроме как в интернете видео и фото. Аварийку там не демонстрируют. Как он сможет вообразить, почему оно тревожное? Чем тревожит? Он свет такой никогда не видел. Свет зеленый? Синий? Красный? Какой? Внимание к деталям.

15. Ничего не бойтесь, пишите! Ваш читатель вас найдет. А слушатель будет благодарен за нескучно проведенное время.

И в прошлый раз просили “прозрачнее объяснить условия участия и победы”.
Ребят, просто напишите интересную историю, с учетом того, чтобы интересна она была не только вам лично, как автору, а и большинству людей. От себя лично прошу, не надо никаких розовых соплей любовных, лавкрафтовщины и “одноногих собачек”. Кто не знает что это:
Одноногая собачка — условное обозначение чего-то очень жалостливого, нарочито долженствующего вызвать в зрителе приступ немотивированных едва сдерживаемых рыданий, спекулирующего на жалости.
Изначально происходит вот из такого боянистого анекдота:

Бежала одноногая собачка, подняла ножку чтобы пописать. И упала на животик.

Да будет свет, мир, и крипота!)

С первого взгляда — рай.

Яблони, тяжелые от плодов. Ветви склонялись под их весом, как руки, протянутые для объятий. Розы - алые и белые, крупные, как блюдца, - но их лепестки трепетали без ветра. Трава - густая, изумрудная, бархатная, чуть влажная, словно после дождя.

И запах. Сладкий, густой, как мёд. Как детство. Как то, чего не бывает на войне.

Но через мгновение взгляд начал цепляться за детали.

Цветы шевелились, но ветра не было. Трава лежала слишком ровно, будто приклеенная. Солнце висело неподвижно, словно кто-то забыл его выключить.

Они стояли в самом сердце этого невозможного сада - неподвижные, как восковые фигуры в музее.

Третий отряд.

Те, кто ушёл в разведку пять суток назад. Те, чьи позывные замолчали. Те, кого командование вчера внесло в списки потерь.

Целые. Нетронутые. Улыбающиеся.

Их улыбки были идеально ровными, симметричными - слишком белые зубы в слишком розовых губах.

- Вы пришли, - произнёс старший. Его голос звучал как эталон дикторской речи - без хрипоты, без привычного сипения от постоянного ношения противогаза, без той лёгкой картавости, что Лисенко помнил по последнему сеансу связи.

Слишком чистым. Слишком... отрепетированным.

- Мы ждали.

Лисенко почувствовал, как ледяные пальцы пробежали по его позвоночнику.

- Здесь безопасно, - подхватил другой. Уголки его губ поднялись ровно на сорок пять градусов - как в учебнике по строевой подготовке, раздел "Приветствие начальства".

- Здесь... хорошо.

Лисенко сделал шаг вперёд и застыл, ощутив липкую паутину обмана. Пальцы судорожно сжали приклад, ногти впились в ладони - боль стала якорем в этом море безумия.

- Вы... вы настоящие?

Вопрос повис в звенящей тишине. И на мгновение в глазах улыбающихся что-то дрогнуло - мелькнуло, как дефект на киноплёнке.

- Конечно, - засмеялся один из них, и смех рассыпался идеальными трелями, будто отредактированная запись, лишённая природных интонаций. - Разве не видишь?

Их глаза блестели неестественно ярко. Грудь поднималась в безупречном ритме. Руки висели с механической точностью.

За всем этим сквозила жуткая синхронность - куклы, подвешенные на одних невидимых нитях.

Тишина.

Восковые фигуры. Безупречные. Мёртвые-живые.

Улыбки застыли, но под кожей уже пульсировало нечто инородное - будто корни прорастали сквозь плоть, тянусь к свету.

Лисенко отпрянул, когда первый треск разорвал тишину.

- Господи...

Кожа на лице старшего лопнула. Не кровь. Не плоть. Побеги.

Тонкие, жилистые отростки выползали из-под кожи, из глазниц, изо рта - деревья, стремительно растущие из человеческого тела. Ветвились. Тянулись. Двигались с хищной, противоестественной грацией.

- Стреляй! - крикнул Ковалёв, но его голос потонул в хрусте ломающихся костей.

Выстрелы пронзили воздух.

Тела разрывались, но вместо смерти - новые побеги, щупальца, ростки, пробивающиеся сквозь клочья формы. Они извивались, цеплялись за землю, впивались в бетон, ища опору.

Один из бойцов рухнул на колени, его челюсть разошлась неестественно широко - и из горла полезла узловатая лоза, обвивая шею, тянусь к живым.

- ОГОНЬ! ОГОНЬ!

Трассеры вонзались в древесную плоть, оставляя дымящиеся раны. Побеги вздрагивали, на мгновение отступали - и вновь устремлялись вперёд, не ведая боли. Их кончики извивались в воздухе слепыми гадами, чующими тепло.

- Чёрт, они не останавливаются! - Лисенко отпрянул, когда жилистый побег хлестнул ему по лицу, оставив кровавую полосу. Солёная кровь залила глаз, но вытирать было некогда - новые щупальца уже ползли по его телу, ища слабину.

Морозов стрелял короткими очередями, заставляя побеги корчиться. Но через мгновение те расправлялись - обугленные, но живые, покрытые липкой чёрной смолой.

- Бронебойными! Только бронебойными! - орал Ковалёв, всаживая пулю в основание толстого корня. Тот вздрогнул, из трещины брызнула густая жёлтая жидкость и побег обмяк, наконец перестав двигаться.

Щупальца древесной плоти хлестали по ногам, обвивая сапоги липкими усиками. Морозов вскрикнул, когда острый отросток проколол ткань и впился в икру - тонкие корешки уже пульсировали под кожей, расползаясь ветвистыми узорами.

- Вырывай! Быстро! - заревел Ковалёв, хватая товарища за плечо. Лезвие ножа блеснуло, разрезая побег у самого основания. Отрезанный усик забился в ране, прежде чем его вырвали и швырнули на землю.

- Гори, тварь! - рявкнул Лисенко, выливая на шевелящиеся корни остатки зажигательной смеси. Пламя взметнулось синим валом, и на секунду воздух наполнился пронзительным визгом — нечеловеческим, растительным, от которого кровь стыла в жилах.

3

Тишина опустилась тяжёлым занавесом, как после финального акта трагедии. Воздух, ещё недавно разрываемый автоматными очередями, теперь был наполнен лишь прерывистым дыханием бойцов и сдавленными стонами Морозова, перевязывающего израненную ногу. Кровь проступала сквозь бинты, капала на землю, и каждый алый круг, коснувшись почвы, исчезал с жадным шипением - земля пила его страдания.

Лисенко медленно поднял голову, и перед ним разверзлась бездна кошмара, замаскированного под рай.

Розы. Их красота теперь казалась кощунством. Алые бутоны оказались сжатыми человеческими сердцами, обёрнутыми в тончайшую кожу. Лепестки трепетали в такт ещё живым ударам предсердий. Шипы, острые и изогнутые, были выточены из рёберных осколков, их зазубренные края блестели, отполированные тысячами прикосновений.

Грибные полянки уходили вдаль, усеянные бледными, почти фарфоровыми шляпками. При ближайшем рассмотрении каждая оказывалась сшитыми веками, а в складках ножек угадывались спирали позвонков, переплетённые в жуткую пародию на мицелий. Некоторые грибы моргали, когда на них задерживался взгляд, другие шептали - их губы, вшитые в шляпки, беззвучно шевелились, повторяя одно и то же проклятие.

Деревья стояли молчаливыми стражами. Их стволы - спрессованные тела: лица, руки, ноги, слившиеся в единую массу, застывшую в последней агонии. Кора шевелилась от дыхания живых узников. Глаза, вмурованные в древесину, следили за бойцами, а ветви, окаменевшие в последнем спазме, тянулись к ним - то ли умоляя о помощи, то ли требуя присоединиться.

- Это же... люди... - голос Ковалёва дрогнул, когда он провёл рукой по стволу ближайшего дерева.

Кора вздохнула под его пальцами, треснула, и из разлома выступила густая розовая жидкость, медленно стекая по древесине. Где-то в глубине сада раздался скрип - что-то пробудилось и потянулось к новым гостям.

Сад жил. Сад страдал. Сад жаждал продолжения.

Впереди, между деревьев, чернел проход - то ли выход, то ли врата в ещё больший ужас. Патроны почти на исходе, силы на пределе. Но отступать некуда.

Они двинулись вперёд, осторожно ступая по изумрудному ковру травы, которая сжималась под сапогами. Каждый шаг отдавался тихим хлюпающим звуком - земля дышала под их тяжестью. Воздух был густым, пропитанным сладковатым запахом разложения и цветочного нектара - тошнотворная смесь, обволакивающая лёгкие.

Лисенко шёл первым. Ствол автомата дрожал в его руках, палец лежал на спусковом крючке. Он всматривался в переплетение ветвей, где тени шевелились чуть быстрее, чем следовало.

Сад наблюдал.

Розы поворачивали бутоны, следуя за ними. Сердца-цветы бились чаще при приближении бойцов, а шипы-рёбра поскрипывали, готовясь к удару.

- Не касайтесь ничего, - прошептал Ковалёв, но Морозов уже невольно задел плечом низкую ветвь.

Дерево ахнуло.

Из трещины в коре хлынула тёмно-багровая смола, а в её гуще копошились крошечные белые побеги - слепые и жадные. Они потянулись к теплу человеческого тела, но боец резко отпрянул.

- Боже...

Дальше тропа сужалась, смыкаясь живой изгородью из сплетённых тел. Пальцы сросшихся рук шевелились, когда солдаты пробирались сквозь них. Морозов вскрикнул, когда холодные пальцы внезапно сжали его запястье, но захват тут же ослаб - сад лишь дразнил их, давая понять:

Вы здесь гости.
А хозяин - он.

Впереди замаячила поляна, усеянная теми самыми грибами. Они приподнимали шляпки, нюхая воздух, а когда бойцы попытались обойти, ножки-позвоночники вытянулись, преграждая путь.

- Назад! - Лисенко поднял автомат, но Ковалёв резко схватил его за плечо.

Морозов шатнулся - рана ныла, в ушах стоял звон.

И вдруг среди сплетения живых кошмаров открылся просвет. На обломке пня, чёрном, как обугленная кость, спиной к ним сидел человек. Неподвижный. Совершенно спокойный.

Контраст был настолько резким, что бойцы замерли, автоматы дрогнули в руках. Как он мог находиться здесь? Как мог оставаться таким... безмятежным?

Мужчина сидел, слегка ссутулившись, будто просто отдыхал после долгой дороги. Его одежда - обычная полевая форма, но слишком чистая, слишком целая для этого места. На плечах не было ни пыли, ни крови, ни следов побегов.

А вокруг него трава не шевелилась. Розы не поворачивали голов. Грибы закрыли шляпки, затаившись.

- Стойте... - прошептал Лисенко.

Что-то было не так. Слишком не так.

Морозов, хромая, сделал шаг вперёд.
- Эй!

Человек не ответил. Не повернулся. Не пошевелился. Лишь тишина да лёгкий ветерок, которого здесь не должно было быть, шевелил его волосы.

Ковалёв осторожно обошёл пень и встал перед сидящим. Бойцы застыли, втянув головы в плечи, будто от внезапного холода.

Человек на пне был жив.

Его тело, когда-то принадлежавшее человеку, теперь было частью сада.

Обрывки формы прилипли к коже, словно вторая плоть. Оплавленный бейдж на груди едва угадывался под слоем древесной ткани, а очки с треснувшими линзами болтались на одном ухе - последний намек на человеческое прошлое.

Но теперь он был деревом.

Его ноги исчезли, растворившись в стволе, превратившись в толстые, узловатые корни, вросшие в землю. Они пульсировали, перекачивая что-то густое - сок, кровь или саму жизнь - вглубь почвы.

Его руки еще сохраняли форму, но пальцы срослись, покрылись шершавой корой, а ногти превратились в твердые чешуйки, как у шишек.

А лицо…

Оно оставалось слишком человеческим на фоне этого кошмара.

Его кожа - не плоть, а потрескавшаяся кора, местами сочащаяся янтарной смолой. Глаза, мутные и стеклянные, напоминали переспелые ягоды, готовые лопнуть от малейшего прикосновения. Рот был зашит жилами, стянут так плотно, что губы больше не могли раскрыться.

Но он всё равно говорил.

Цветы, проросшие из его шеи и щек, шевелились, издавая хриплый шепот. Белые воронки бутонов раскрывались и смыкались, как губы, выдыхая слова вместе с облачками пыльцы.

Он покачивался на своем пне, бормоча обрывки стихов - то ли Гёте, то ли свои, то ли те, что шептали ему корни.

- Über allen Gipfeln… ist Ruh… - его голос скрипел, как ветер в сухих ветвях. - Нет… нет покоя…

Наконец он заметил стоящих перед ним людей.

Цветы на его лице дрогнули.

- Вы… пришли… - звук исходил не из зашитого рта, а из глубины груди, где что-то булькало, как сок в стволе.

Он смотрел на них - не слепыми глазами сада, а своими, мутными, но осознающими.

И в них читалось что-то ужасное.

Он понимал. Помнил. Сходил с ума.

- Я… не мог… остановить… - его пальцы сжались, кора на них треснула, сочась желтоватой жижей. - Он… рос… через меня…

Ковалёв присел на корточки, стараясь не смотреть на тонкие корни, вплетенные в рёбра.

- Ты… ты можешь говорить?

Человек-дерево поднял голову. Ягодные глаза медленно сфокусировались.

- Говорить… да… - голос был похож на шелест сухих листьев. - Но… слова… тяжелы. Они… прорастают…

Ковалёв перевел дух:

- Как это появилось? Этот… Сад?

Жилы на рту натянулись туже. Цветы зашептали:

- Они… хотели… - из горла вырвался клубок спор, - вечных солдат… - судорожный вдох, кора на шее треснула, - чтобы росли… из земли… из пепла… даже из… трупов…

Его пальцы, наполовину превратившиеся в корни, судорожно впились в пень.

- Нас... сажали... в чёрную землю... - каждое слово давило ему грудь тяжестью, - сначала... жгло в венах... потом... начало прорастать...

Из трещин на лице сочилась прозрачная смола, как слезы.

- Говорили... мы станем... бессмертными... - внезапно его тело содрогнулось, и изо рта выпал молодой побег с липкими почками, - но... мы просто... стали... почвой...

- Кто "они"? - придвинулся Ковалёв.

- Белые... халаты... - пальцы вросшего сжались, и под кожей зашевелились тонкие прожилки. - Зальцман... смеялся... когда я.… пустил корни...

Ветер донёс запах гниющих плодов. Где-то в глубине Сада что-то мягко хрустнуло.

- А почему... ты ещё помнишь?

Глаза существа вдруг прояснились - на секунду в них вспыхнул страшный, человеческий ужас.

- Потому что... Сад... ест медленно... - он зашевелил губами, будто пробуя на вкус последние слова. — Сначала тело... потом... память... Я.… ещё не весь... его... а я любил…его… ухаживал….

Ковалёв замер, ощущая, как ледяная дрожь пробегает по спине. Перед ним, вросший в пульсирующий пень, умирающий садовник смотрел на него глазами, в которых смешались боль, надежда и страшное понимание. Его губы, потрескавшиеся, как пересохшая земля, шевелились, пытаясь сформировать слова.

- Помогите... - вырвалось у него, и этот хриплый шёпот был настолько человеческим, что у бойцов сжались кулаки.

Сержант Морозов, самый молодой из группы, не выдержал:
- Чёрт возьми, он же ещё живой! Нельзя его вот так оставлять!

Но вросший уже не был человеком. Ниточки мицелия шевелились под его кожей.

- Как выбраться? - резко спросил Ковалёв, чувствуя, как воздух вокруг становится гуще, насыщеннее спорами.

Вросший медленно поднял руку. Его пальцы уже наполовину превратились в корни, но движение было точным, осознанным. Он указал на вентиляционную решётку под потолком.

- Там... - каждый звук давался ему с нечеловеческим усилием. - На… верх…

В этот момент из его рта выпал крошечный белый грибок.

Ковалёв перевёл взгляд на своих бойцов - все они понимали. Понимали, что оставлять его здесь - хуже смерти.

- Прости, брат, - прошептал Морозов, поднимая пистолет.

Вросший закрыл глаза и кивнул.

Выстрел прозвучал как хлопок лопающегося стручка. Тело дёрнулось и затихло, но странное спокойствие разлилось по его чертам.

- Быстро! - рявкнул Ковалёв, упираясь плечом в решётку.

Когда они втянулись в тёмный тоннель, снизу донесся странный звук - будто весь сад затаил дыхание. Затем, медленно и неумолимо, пространство вокруг начало шевелиться.

- Быстрее, давай! - Ковалёв шипел сквозь стиснутые зубы. Его локти скребли по ржавому металлу воздуховода, оставляя на форме кровавые полосы. Каждый мускул горел от напряжения, но животный страх гнал его вперёд.

Морозов полз следом, его прерывистое дыхание гулко отражалось в тесном пространстве.

- Чёрт... чёрт... чёрт... - шептал он, как заклинание, ощущая, как пот стекает по спине ледяными струйками.

Ковалёв резко оглянулся:
- Ты как там?

- Живой, блядь, жив! - Морозов выругался, когда колено ударилось о выступающий болт. Острая боль пронзила ногу, но он не замедлил движения - адреналин заглушал всё.

- Тише! - прошипел Ковалёв, чувствуя, как дрожит вентиляционная решётка под их весом.

Стенки тоннеля пульсировали жизнью. В щелях между металлическими панелями шевелились белесые корни, напоминающие спутанные нервные окончания. Один такой усик потянулся к лицу Морозова, но боец резко дёрнул головой в сторону.

Сверху, с рёбер вентиляционных труб, свисали бледные корневища. Они ритмично пульсировали, и когда бойцы проползали под ними, холодные отростки касались их лиц, оставляя липкие следы. Один особенно цепкий усик обвился вокруг голени Ковалёва - пришлось коротким движением ножа срезать его. Отсечённый кусок ещё несколько секунд судорожно дёргался, словно червь.

Впереди забрезжил серый свет.

- Выход! Вижу выход! - Ковалёв участил дыхание, ускоряя движение. Его пальцы скользили по влажному металлу, ногти ломались о неровности, но он не чувствовал боли - только всепоглощающее животное желание выбраться.

Морозов внезапно вскрикнул: "Стой! Решётка!"

Ковалёв резко затормозил - прямо перед ним зияла пропасть. Ржавая конструкция держалась на последнем болте, едва сопротивляясь тяжести времени.

- На счёт три! - скомандовал Ковалёв. На третьем счёте они обрушились на преграду всем весом. Металл с противным скрежетом подался, и они вывалились наружу, в колючие объятия кустарника.

Ковалёв мгновенно вскочил на ноги, автоматически приводя оружие в боевое положение. Его глаза лихорадочно сканировали местность. Ничего. Абсолютная тишина. Лишь их прерывистое дыхание нарушало лесной покой.

- Чёрт... чёрт... чёрт... - Морозов бил кулаком по земле, выплёскивая остатки адреналина. Его руки мелко дрожали, зубы стучали в такт учащённому пульсу.

Ковалёв резко схватил его за плечо.

- Соберись! Вставай! Они могли...

- Нет! - Морозов резко встряхнул головой. - Никого. Мы... мы выбрались...

Их взгляды встретились. В глазах каждого читалась странная смесь облегчения и неверия.

- Бежим. Пока не передумали, - Ковалёв рванул вперёд, даже не глядя на компас. Главное было - расстояние. Как можно большее расстояние от этого места.

Их сапоги громко хрустели по валежнику, но сейчас этот звук казался прекраснее любой музыки. Звук свободы. Звук возвращённой жизни.

4

Госпитальная палата утопала в мертвенном свете флуоресцентных ламп, отбрасывавших сизые блики на потрескавшуюся штукатурку стен. Воздух был густым от едкого запаха карболки, железистого душка крови и чего-то ещё — чего-то тёплого, органического, что не выветривалось даже через распахнутое настежь окно.

Ковалёв сидел на краю койки, его пальцы судорожно впивались в край простыни, оставляя ржавые отпечатки. Бинты на руках пропитались сукровицей, местами обнажая рваные края ран. Ногти были сломаны до живого мяса — будто он отчаянно цеплялся за что-то или кого-то.

На соседней койке Лисенко лежал неподвижно, уставившись в потолочную плитку. Его лицо приобрело землисто-серый оттенок, а в глазах мерцал тот особый блеск — тот самый, что появляется у людей, видевших нечто, после чего мир уже никогда не будет прежним. Бледные губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же слово — или, возможно, имя.

О судьбе Морозова они ничего не знали. Персонал госпиталя избегал их вопросов, а в дверном проёме неизменно дежурил часовой с автоматом.

Дверь распахнулась без предупреждения.

В палату вошёл майор Волков. Его шинель, пропитанная запахами пороховой гари и сырой земли, тяжело свисала с широких плеч. На петлицах — характерные для СМЕРШа малиновые канты с золотистой окантовкой. Сапоги, покрытые грязью и чем-то липким, глухо стукнули по кафелю, оставляя влажные следы. Под шинелью виднелась кобура с массивным ТТ.

- Ну что, герои, - его голос звучал нарочито ровно, слишком спокойно для той тьмы, что читалась в их глазах. - Излагайте. По порядку.

Ковалёв с трудом сглотнул ком в горле и начал хрипло, делая мучительные паузы между словами:

- Мы... обнаружили бункер в секторе 7-Б... - наконец выдавил он. — Там было...

Волков резко поднял руку в черной перчатке, прерывая его.

- Придержись.

Повернувшись к медсестре, замершей в дверях, он коротко кивнул в сторону коридора. Движение было отточенным, привычным - явно не первое подобное.

- Всем выйти. И доложить дежурному по госпиталю - пост на пятьдесят метров от двери.

Когда дверь захлопнулась, майор медленно опустился на табурет. Его непроницаемое лицо внезапно постарело на добрый десяток лет. Из внутреннего кармана он извлёк потрёпанную папку с грифом "Совершенно секретно" - на обложке красовался характерный штамп: "Особый отдел НКО СССР. СМЕРШ". Положил на тумбочку, аккуратно разгладил ладонью.

- Я знаю, что вы видели, - произнёс он, намеренно не повышая голоса. Взгляд скользнул по стенам. Искал "жучки"?

- Но есть нюансы... которые не для всех ушей.

Лисенко резко приподнялся на локте. Глаза, воспалённые и дикие, расширились:

- Вы... знали?!

- Знал. Не всё. Но достаточно, - он прикурил, тщательно выбирая слова. - Поэтому вы живы. Пока что.

Его пальцы медленно раскрыли папку, обнажив пожелтевшие листы с печатями Третьего рейха и фотографии, на которых люди в белых халатах склонились над чем-то, больше напоминавшим клубок жил, чем человеческое тело.

- «Аненербе», - наконец произнёс он. - «Наследие предков». Официально - исследовательский институт. На деле - лаборатория.

Он достал одну из фотографий - на ней был запечатлён высокий худой мужчина с ледяными глазами.

- Доктор Эрих Зальцман. Гений биологии и абсолютный маньяк. Он верил, что можно создать солдата, который не умрёт никогда. Который будет восстанавливаться из любой биомассы. Ранен? Плоть срастётся. Убит? Останки прорастут заново.

- А «сад»? - прошептал Лисенко. - В документах… там было что-то про сад?

Волков медленно кивнул.

- Вторая часть проекта. Биологическое оружие, маскирующееся под природу. Деревья. Трава. Грибы. Что угодно. Оно должно было ждать. Замереть на годы, десятилетия… а потом, по сигналу, проснуться и уничтожить всё живое. Без выстрелов. Без взрывов. Просто… поглотить.

- Мы думали, всё уничтожено в сорок втором, - продолжил Волков, но его голос теперь звучал глухо, будто доносился из-под воды. - Но два дня назад оттуда пошёл сигнал. Тот же код, что и в последнем сообщении Зальцмана.

Лисенко вдруг застыл. Его глаза расширились.

- Вы не понимаете… - его голос сорвался в шёпот. - Там нет никаких солдат. Там… оно уже выросло.

Волков молча протянул потёртый серебряный портсигар с выгравированными инициалами «В. В.». Ковалёв машинально взял папиросу, но пальцы его дрожали так, что он трижды промахнулся, прежде чем смог прикурить от зажигалки майора.

- Спасибо… - хрипло выдохнул он, делая первую глубокую затяжку.

Дым, едкий и горьковатый, заполнил лёгкие, на мгновение перебивая привкус страха, въевшийся в рот за те долгие часы в бункере.

Волков наблюдал, как трясущиеся руки бойца постепенно успокаиваются. Сам он не курил - просто держал портсигар для таких случаев. Для моментов, когда даже самым крепким мужикам нужно было хоть какое-то подобие опоры в этом мире.

- Рассказывай дальше-, - тихо сказал майор, когда Ковалёв выдохнул первую струю дыма. В его голосе не было нетерпения - только усталая готовность принять ещё одну порцию кошмара, которую ему, как офицеру, предстояло не просто выслушать, а пропустить через себя, чтобы потом решать, что с этим делать.

- Мы спустились по этим чёртовым ступеням, а там вонь стояла, как на скотобойне. Двери все оплетенные чёрными корнями…

Он замолчал, зажмурившись.

- Ну?

- Внутри… Всё светилось. Стены, потолок - будто фосфорные гнилушки. И жара, как в парилке. Первая комната оказалась лабораторией. Разбитые колбы, шприцы и лужи…

- Конкретнее, - Волков наклонился вперёд, его голос прозвучал резко, как удар.

Ковалёв говорил сбивчиво, затягиваясь папиросой, а Волков слушал. С каждым словом лицо майора становилось мрачнее. Тени под глазами углублялись, морщины у рта заострялись - будто невидимые нити стягивали его кожу, превращая живого человека в каменную маску.

Он не перебивал. Не задавал вопросов. Просто сидел, сжав руки на коленях так, что костяшки побелели, и слушал.

А Ковалёв рассказывал.

Про то, как стены бункера дышали.

Про то, как кровь на полу не просто текла, а ползла, словно живая, собираясь в комки, в плёнки, во что-то, что пыталось принять форму.

Про погибших разведчиков, которые стали частью сада.

Лисенко резко поднялся с койки. Его худое тело напряглось, как пружина. Глаза, воспалённые от бессонницы, горели лихорадочным блеском, а на лбу выступили капли холодного пота. Он сжал кулаки и его голос сорвался на крик:

— Давайте разбомбим это проклятое место! В пыль! Чтобы даже пепла не осталось!

Волков медленно поднял голову. Его непроницаемое лицо теперь напоминало каменную маску - лишь лёгкое подрагивание век и глухой блеск в глазах выдавали сдерживаемое напряжение. Когда он заговорил, его голос звучал низко и мерно, как погребальный колокол:

- Нельзя. Если там останется хоть одна спора, если эта... тварь действительно способна возродиться из капли грязи - взрыв разнесёт заразу на километры. Хочешь, чтобы через месяц вся округа превратилась в такой же ад? Чтобы из каждого куста торчали костяные щупальца, а из земли лезли сросшиеся трупы?

Ковалёв, до этого молчавший, внезапно ударил кулаком по тумбочке. Стакан подпрыгнул и разбился, осколки звеня рассыпались по кафелю. Его голос, хриплый от напряжения, прозвучал почти как рычание:

- Тогда что, чёрт возьми, нам делать?! Сидеть и ждать, пока эта мерзость до нас доберётся?!

Волков молча достал из потрёпанной папки схему бункера. Его пальцы, покрытые старыми шрамами, дрогнули, когда он указал на вентиляционные шахты:

- Огнём. Но не просто поджечь - выжечь дотла. Температура выше тысячи градусов. Трое суток непрерывного горения. Никаких останков, никакой биомассы - только пепел.

Лисенко нервно провёл дрожащей рукой по лицу. Его дыхание участилось, глаза метались по комнате, словно искали выход:

- Как? Там же металл, бетон... Понадобится чёртова прорва горючки...

- Термитные заряды, - резко перебил Волков. Его голос зазвенел, как клинок. - Специальный состав. Горят при двух тысячах градусов. Плавят броню, камень, даже вольфрам. Мы запечатаем все выходы, заложим заряды в каждую щель, каждую трубу. Без кислорода - никакого распространения.

Ковалёв горько усмехнулся. Его глаза неестественно блестели:

- А если оно выдержит? Если эта тварь переживёт даже это?

- Не выдержит. - Волков швырнул на кровать пожелтевший отчёт с грифом "Совершенно секретно". - Испытания 1942 года. Даже их лучшие образцы рассыпались в пепел после 52 часов в такой печи.

Лисенко вдруг обхватил себя за плечи. Его голос, внезапно ставший детски-беззащитным, прозвучал неуверенно:

- А мы?.. Мы же уже...?

- Вы не заражены.

Ковалёв резко поднял голову, глаза его сузились в немом недоверии.

- Как?! Мы же все видели...

- Кровь чиста. - Волков отодвинул в их сторону листы с результатами. - Ни спор, ни чужеродных структур. Вы здоровы.

Лисенко вдруг закашлялся - сухо, надрывно.

- А Морозов?

Тишина повисла на несколько тяжёлых секунд. Волков не ответил сразу. Он подошёл к окну, механически проверил, плотно ли закрыта створка, прежде чем развернуться. Его лицо оставалось непроницаемым, но во взгляде читалось нечто худшее, чем жалость - безжалостное понимание.

- Он заразился в тот момент, когда побег пробил ему ногу. - Голос прозвучал глухо, будто из-под земли. - Это не просто рана. Это инъекция. Клетки-носители уже в организме.

Ковалёв вскочил так резко, что задел ногой стул и тот с грохотом опрокинулся.

- Тогда режем здесь и сейчас! - Он рванулся к выходу из палаты. - Вырежем всё в радиусе пяти сантиметров! Неужели медицина бессильна?

- Ты глуп? - Волков положил на стол рентгеновский снимок. Чёрные нити, словно корни ядовитого растения, пронизывали кости, опутывали лимфатические узлы. - Они не в ране. Они в крови. В каждом органе.

Лисенко закрыл глаза. Его дыхание стало нарочито ровным - дыхание человека, принявшего неизбежное.

- Сколько?

- Два часа. Но есть другой вариант.

Ковалёв замер.

Волков стоял перед бойцами, его поза была непоколебима, а во взгляде горела холодная решимость. В палате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием раненых.

- Морозов идёт в бункер.

Глухой удар кулака по металлическому каркасу койки - Ковалёв не сдержался, но промолчал.

- У него катализатор. - Волков развернул схему, ткнул пальцем в центр реакторного отсека. - Когда он введёт состав, температура горения превысит три тысячи градусов. Выгорит всё. До последней споры.

- Он сгорит заживо!

- Да. - Волков не стал искать мягких слов. - Но шансов у него нет. Никаких.

Он достал из папки документы с печатями, бросил на стол.

- Все бумаги оформлены. Добровольное согласие. Приказ командования.

Лисенко сжал кулаки до хруста:

- А если... подождать? Может, найдём другой способ...

- Нет. - Волков оборвал его резко, как отрубая. - У нас два часа. Потом он перестанет быть человеком.

Тишина сгустилась, став почти осязаемой.

Тишина сгустилась в палате - густая, как смола, тяжёлая, как свинцовый лист. Она обволакивала стены, давила на виски, заставляя кровь пульсировать в такт неровному дыханию.

Волков стоял у окна, его мощные плечи напряглись под грубым сукном кителя. Пальцы непроизвольно сжимались и разжимались - знакомый жест, когда нужно было подавить дрожь. В потускневшем стекле отражалось измождённое лицо с глубокими тенями под глазами, но остававшееся непроницаемым. Лишь в уголках губ затаилась горькая складка.

- Вот так, братцы... - Его голос прозвучал неожиданно мягко, почти по-отечески. - На этой войне... порой приходится платить по самым страшным счетам.

Он медленно обвёл взглядом палату, задерживаясь на каждом. — Другого выхода нет. Так уж вышло.

Лисенко сидел на койке, сгорбившись, будто невидимая тяжесть пригнула его к постели. Обычно насмешливый взгляд стал пустым, устремлённым в никуда. Пальцы механически теребили край одеяла, пытаясь найти опору в этом кошмаре. В горле стоял ком - все слова, которые он хотел сказать Морозову, теперь навсегда остались невысказанными.

Ковалёв застыл у двери, широко расставив ноги, как перед атакой. Кулаки сжимались до хруста. По щеке скатилась единственная предательская слеза, которую он смахнул яростным движением.

- Это... это не по-людски, - прохрипел он. - Мы же... мы же братья по оружию...

Волков тяжело шагнул к нему, положил ладонь на плечо:
- Именно поэтому он согласился. Потому что мы - братья. А братья... иногда берут на себя самый страшный долг.

Он сделал глубокий вдох.

- Выздоравливайте. Всех, кто останется в строю... жду у себя. Возьму под начало.

Откуда-то издалека донёсся приглушённый взрыв. Стены едва заметно дрогнули.

Тишина.
Теперь — навсегда.

Лисенко закрыл глаза. Ковалёв уронил голову на сложенные руки. Волков продолжал стоять у окна, где в багровых отсветах заката не осталось ни теней, ни страха.

Только пустота.
И память.

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава 11 глава 12 глава 13 глава

Штурмовая группа подъехала к дому Фокса к пяти часам. Я был на месте через три минуты. Кварк Даг объяснял задачу командиру штурмовиков, а в это время бойцы надевали шлемы и проверяли автоматы, которые им сегодня не понадобятся. Но об этом знал я, а они — нет.

Я стоял поодаль и наблюдал. Через семь минут все началось. Бойцы рассредоточились. Трое ушли к черному ходу. Двое стали у окна гостиной. Еще трое бойцов и командир заняли места справа и слева от двери.

Связь держали через рации, встроенные в шлемы. Штурм начался по сигналу командира. Боец хлестким движением выбил дверь ручным штурмовым тараном. Остальные бойцы быстро зашли в образовавший проход, держа автоматы на уровне шеи.

Через пять минут штурмовики вышли без шлемов. Командир махнул рукой, чтобы мы подошли.

— Тут в гостиной следы борьбы и кровь — сказал командир.

Вид логова Фокса удручал. Серые тона, грязный ковер, разбитые тарелки на полу с рыбой и чипсами. По середине гостиной стоял стол с неоткрытым пивом. Видимо, Фокс хотел угостить старого друга.

Сквозь грязь на ковре отчетливо были видны свежие бурые пятна. Я увидел в потолке два пулевых отверстия. На диване валялся окровавленный нож. Смит и Вессон Лесли Брауна лежал на полу рядом со столиком.

Как раз подъехал Хернер, в задачи которого входил сбор отпечатков и следов ДНК.

— Ну что тут у нас? — спросил Хернер, входя в дом.

— Да вот, Фокса ловим. Смотри, сколько работы для тебя. Вон, нож надо обследовать, — сказал я, разводя руками.

— И что тут было? — спросил Хернер.

— Да пойдем, выйдем, расскажу, — я жестом показал Хернеру на дверь.

Уже на улице я выпалил:

— Да жопа у нас, Хернер, полная жопа. Два часа назад в этом доме был Лесли Браун, — сказа я.

— Начальник тюрьмы? — уточнил Хернер

— Он самый, — подтвердил я, —  и, пожалуйста, не спрашивай, что он тут делал. Фокс и есть Бостонский душитель, а меня он хотел подставить, подбросив трусы с моей ДНК на место преступления.

— Вот те на. И как теперь его ловить? Что с Лесли? И нахера он сюда поперся без группы поддержки? — спросил Хренер.

— Я же просил не задавать вопросы о том, что тут делал Лесли. Лучше давай иди бери кровь на анализ, надо понять, венозная она или артериальная. Если артерия не задета, может и будет жить… Фоксу нужен заложник. Давай, давай, и сразу мне докладывай. Время идет.

В артериальной крови есть много питательных веществ, а венозной — в основном продукты метаболизма, которые затем перерабатываются печенью и почками и выводятся из организма. Отличается и уровень pH: у артериальной он выше.

Пока я размышлял над дальнейшими действиями, позвонил Козлорыл.

— Ну что там, Джерри? — спросил шеф.

— Да ничего хорошего, — вздохнул я в трубку, — следы борьбы, кровь в гостиной. Видимо, Лесли замешкался, и Фокс его подловил.

— Хорошо, наши дальнейшие действия какие? Мы себя все глубже в задницу загоняем. Если Фокса возьмут живым, нам несдобровать. А если не возьмут вовсе, черт его знает, что он еще этот маньяк может наделать в городе. Мне сейчас замдиректора ФБР звонил… В общем, решили проводить спецоперацию в городе. Попросим жителей не выходить из домов. Дело пахнем керосином, — закончил Козлорыл.

— Я даже не знаю, что тебе сказать. Ты давай там не унывай, у меня есть одна мысль, может, сегодня возьму Фокса за яйца, — сказал я.

— Только ты с ним не разговаривай. Сразу пускай пулю между глаз. Ладно, давай, мне по второй линии комиссар бостонской полиции звонит, — шеф повесил трубку…

Пока я разговаривал с Козлорылом, Хернер провел экспресс-анализ крови с ковра в переносной мини-лаборатории, которую всегда возил с собой в машине.

— Венозная, артерия не задета, — обрадовал меня Хернер.

Значит, Лесли Браун может быть еще жив.

Вечер приближался, и сегодня ночью мне совсем не хотелось в клетку. Надо было действовать. Вчерашняя ночь в клетке с «Джеки Чаном» показала, что я могу контролировать волка внутри. Теперь надо было сбросить хвост и выйти на след Фокса. Я задумал применить волчье чутье, которое оказалось таким сильным, что я мог нюхать на расстоянии и чуять даже запах агентов в фургоне.

Куксакер намекал, что мне вживили маячок. Нужно было его найти.

Я доехал до Волмарта, оставил пистолеты, наушник и телефон в машине, взял фонарик и пошел в туалет. В туалете я разбил зеркало, собрал несколько осколков и в кабинке стал исследовать своё тело. Небольшой еле заметный надрез был на заднице, на левой ягодице, то есть в максимально недоступном месте. Я лег на пол так, чтобы унитаз был между моих ног. В одно зеркало я смотрел на задницу, а другим делал надрез.

В разрезе я обнаружил горошинку — это и был жучок. Задница совсем не болела, а когда я провел бумагой, чтобы вытереть кровь, разрез уже затянулся. Зараза, которая была в моем теле, умела залечивать раны. Ну тем лучше! Сегодня эта способность может мне пригодиться.

Я положил куски зеркала и фонарик в карман пиджака, а горошинку в карман брюк. Теперь нужно было провернуть фокус с исчезновением. Но так, чтобы потом можно было обдурить Куксакера. Ну что же, начинаем!

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава 11 глава 12 глава

В управлении меня встретил взволнованный Хернер. Он приготовится что-то сказать, но я его опередил:

— Хернер, ты мне хотел показать рыбу, которую поймал на этих выходных.

Хернер протянул мне телефон. В блокноте было написано: «ДНК на трусах с места преступления — твоя».

— Молодец, — воскликнул я, — рыба большая. Хороший улов.

Хернер сглотнул.

— Я скоро поеду на рыбалку и поймаю не меньше, — сказал я, давая понять Хернеру, что решу эту проблему.

Итак, план убийцы начинал вырисовываться во всем коварном свете. Этот негодяй решил меня подставить. Он убивал и подбрасывал улики на местах преступлений, причем улики были странные. Непонятный стих, формула, записка с обвинениями меня в убийствах, ДНК на трусах. Похоже на бред сумасшедшего.  Даже если представить, что убийца я, зачем бы я оставлял такую записку, которая указывала на меня же? В чем смысл? Хотя надо отдать должное этому ублюдку, полиция не стала бы разбираться, а просто закрыла бы меня.

Теперь трусы. Они были не мои. Значит, убийца как-то взял мою ДНК и затем загрязнил ей трусы. Кто же хотел меня подставить и зачем? Это мне и предстояло выяснить.

Мои мысли прервал мой новый напарник Кварк Даг.

— Джерри, есть новости по дискам, которые я отдал на восстановление. В общем, все записи от 23 июня восстановлены. Я просмотрел их.

— Ну и? — я посмотрел вопросительно на Хренера.

— Собственно, вот список всех, кто входил в этот день, — протянул бумагу мне Хернер.

— И кто под подозрением? — спросил я, забирая лист.

— Твой любимый Фокс. Вот, смотри, он принес сверток, достал из него картридж и поменял, — Кварк Даг показал запись на своем телефоне, сделанную с экрана монитора.

— Сукин сын, еще и левой рукой… Он ведь левша, — воскликнул я! Теперь понятно, кто Бостонский душитель. Это Фокс! Дело раскрыто. Поздравляю! Скинь мне видео и поезжай за ордером к судье. Не торопись, эта сука ничего не знает, возьмем его вечером, когда он будет уставшим. А я пока достану свой Ремингтон из багажника…

Как только Кварк Даг ушел, я вломился в кабинет к Козлорылу.

— Ну что, Девид. Танцуй. Это Фокс… — закричал я, захлопнув дверь.

— Что Фокс? — не понял Козлоры.

— Бостонский душитель! — воскликнул я.

Я рассказал Козлорылу всю известную мне информацию. Озадаченный Козлорыл позвонил начальнику тюрьмы Лесли Брауну, и втроем договорились, как будем кончать с Фоксом.

Лесли позвонил Фоксу и договорился с ним встретиться у него дома в три часа после полудня. Сегодня у Фокса выходной…

Дальше события развивались такю. Я, Козлорыл и Лесли встретились на стоянке Волмарта на западе от Бостона. Фокс жил недалеко оттуда в частном доме в Фремингхеме.

— Ну что, давай сделаем так, — начал Лесли, — я взял незарегистрированный Смит и Вессон. Надену бейсбольную кепку, позвоню. Как только Фокс откроет дверь, стрельну ему в лицо и уйду.

— Хорошее решение. Только нам надо придумать простую легенду, почему мы встретились тут на стоянке у Волмарта. Не думаю, что нас будут пробивать, но легенда должна быть на всякий случай, — сказал Козлорыл.

— Встретились, чтобы купить снасти и обсудить дела. Мы же старые друзья, — сказал я, хлопнув шефа и Лесли по плечам.

— В рабочее время? Впрочем, это не преступление. Ладно, оставляй здесь свой телефон. Ждем тебя, — сказал  Лесли Брауну Девид Скотт по прозвищу Козлорыл.

Лесли отдал телефон Козлорылу, надел кепку, револьвер засунул за спину в штаны и ушел.

До дома Фокса было всего семь минут ходьбы. Но прошел час, а Лесли все никак не возвращался. Вдруг на его телефон позвонили. На телефоне было написано «Фокс».

Козлорыл принял звонок и поставил на громкую связь.

— Да, — сказал Козлорыл.

— Привет, Девид. Что ж ты без ордера послал Лесли ко мне? Хотели меня убить и закрыть дело? Ну теперь я вам устрою. Выследили все-таки, козлы. Как же я прокололся? — кричал в трубку самодовольный Фокс.

— Ты вставил картридж в наш принтер. На видео это четко видно, — сказал я.

— Но время хранения видео истекло! Я все рассчитал, — воскликнул Фокс.

— Ну так спецы восстановили затертые записи! — парировал я.

— Ладно, ищейка, молодец. Пять баллов тебе. Лесли Браун у меня. Продолжите копать под меня — он умрет. В моем доме меня уже нет. Так что лучше не ищите, ваш друг будет целей. Договоримся теперь так. Я буду убивать. А вы будете… — на этих словах Фокс положил трубку.

Я сразу набрал напарника Кварка Дага.

— Ну что, ордер есть на Фокса? — спросил я.

— Есть, получил у судьи только что, — радостно сказал Кварк Даг.

— Бери ребят, подъезжайте к дому Фокса. Я уже тут недалеко у Волмарта. Увижу ваш кортеж и присоединюсь, — сказал я.

— Ну и жопа, — сказал Козлорыл после того, как я положил трубку.

А ведь день еще не закончился!

— Но он обещал прорыв! — Маша снова начала заливаться слезами. — На пятой сессии должен был случиться прорыв...

— И ты ради этого «прорыва» отдала ему уже... — я быстро подсчитала, — ЧЕТЫРЕСТА ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ?!

Маша кивнула с таким несчастным видом, что даже камень бы прослезился.

— Ладно, обещал прорыв, — я резко наклонилась к ней через стол. — А что ты получила? Что конкретно изменилось в твоей жизни после этих сеансов?

— Ну... я... я начала лучше понимать свои... эмоциональные блоки... — промямлила она, не поднимая глаз.

— Да неужели? — я откинулась на спинку стула. — А может, это всё равно что сказать «я стала лучше понимать квантовую механику» после просмотра трёх видео на YouTube?

В этот момент мой мозг сделал то, что делал всегда, когда я чувствовала вопиющую несправедливость, начал строить планы. Не те скучные планы про «позвонить в полицию» или «написать жалобу». О нет! Мой мозг сразу перескочил к самому интересному, разоблачению и возмездию в стиле детективных романов.

Я резко выпрямилась, взяла диктофон и произнесла тоном секретного агента на задании: «ДОСЬЕ: Артур Валентинович Птичкин. Псевдо-психотерапевт экстра-класса. Диагноз предварительный: мошенник высшей категории с манией величия и талантом к манипуляциям. Необходимо: внедрение, разоблачение, возвращение Машиных денег и порция публичного унижения. Начало операции: НЕМЕДЛЕННО».

Из записей в моём ежедневнике (который я завела специально для этого расследования, потому что, чёрт возьми, в каждом уважающем себя детективе герои ведут записи!):

«15 мая. 11:42. Дозвонилась до "святой обители" Птичкина. Секретарша говорила таким тоном, будто я пытаюсь попасть на аудиенцию к Далай-ламе, совмещённую с концертом Beyoncé. Сказала, что мне порекомендовала его близкая подруга (технически не соврала — Маша ДЕЙСТВИТЕЛЬНО рекомендовала... разоблачить этого проходимца!). Когда эта фифа предложила оплатить приём заранее, я выдала ей фразу про "энергетику денежного обмена из рук в руки в священном пространстве терапии". Кажется, она чуть не завизжала от восторга. ЗАПИСЬ НА ЗАВТРА ПОДТВЕРЖДЕНА!»

«16 мая. 09:15. Перед выходом. Образ "богатой дуры с проблемами" готов и отполирован до блеска: шёлковая блузка с ценником, от которого у нормального человека случился бы инфаркт (спасибо безумной распродаже и моей страсти к охоте за скидками); сумка от бренда, название которого я даже не могу правильно произнести (спасибо Лене, которая позволяет мне её "выгуливать" на особые случаи); украшения, которые бабушка привезла из Парижа в 60-х (выглядят так, будто их делали для королевской семьи). В сумке диктофон, скрытая камера в брошке (спасибо моей природной паранойе и китайским умельцам за 1999 рублей), и пять тысяч мелкими купюрами, завёрнутые так, чтобы казаться толстой пачкой. Я ГОТОВА НАНЕСТИ УДАР!»

Офис "доктора" Птичкина выглядел точно как декорация из фильма "Как обмануть богатого идиота". Приглушённый свет (чтобы скрыть все недостатки), стены цвета "аристократическая депрессия с нотками самодовольства", и запах... Боже мой, этот запах! Смесь сандала, пачули и чего-то, что, вероятно, должно было пахнуть "успехом", но больше напоминало нафталин.

Повсюду стояли растения в горшках, которые выглядели так, словно им самим требовалась неотложная психиатрическая помощь. Один особенно унылый фикус, казалось, шептал: "Спаси меня! Я в плену у шарлатана!"

Секретарша — девица с настолько идеальными бровями, что они, вероятно, были нарисованы линейкой, и взглядом, способным заморозить адское пламя, — указала мне на дверь кабинета.

— Доктор ждёт вас, — произнесла она тоном, которым в фильмах объявляют "Ваша казнь назначена на рассвете".

Я приняла самый жалкий и потерянный вид, на который была способна, и вошла в логово зверя.

И о-го-го! Сам "доктор" Птичкин оказался именно таким, каким я его представляла: высокий мужчина около пятидесяти, с бородкой a-la "интеллектуал, познавший тайны вселенной", в костюме, цена которого могла бы прокормить небольшую африканскую деревню. Очки в тонкой золотой оправе придавали ему вид университетского профессора, а часы на руке кричали: "Я СТОЮ КАК КВАРТИРА В ЦЕНТРЕ!"

— Присаживайтесь, Зоя Андреевна, — улыбнулся он, указывая на кресло напротив. Его голос был глубоким и обволакивающим, как дорогой коньяк. — Чай? Кофе? Воду?

— Воду, пожалуйста, — пролепетала я голосом "богатой дуры, готовой расстаться с деньгами".

Пока он наливал воду в стакан (хрустальный, между прочим), я быстро, словно шпион на задании, осмотрела кабинет. Дипломы на стенах, много дипломов, все в рамках с позолотой, все выглядят внушительно, как свидетельства о канонизации. Книги за его спиной, психология, философия, квантовая физика (серьёзно?! Что дальше, астрофизика для лечения депрессии?). И да, одна книга с его именем на корешке. "Трансцендентально-персонифицированная интеграция: путь к себе через квантовые поля сознания". Я чуть не подавилась.

— Итак, что вас беспокоит? — спросил он, садясь напротив меня.

Я глубоко вздохнула, сделала глоток воды и начала исполнять роль, которую репетировала перед зеркалом.

— Понимаете, доктор, — я сделала паузу и драматично прижала руку к груди, — у меня проблема... Я потерялась. Нет, не в городе, — я нервно хихикнула, — а в жизни! Я словно застряла между своими деньгами, своей работой и своими мужчинами. Мне кажется, что я... — ещё одна драматическая пауза, — ...не знаю, кто я на самом деле!

Я мысленно аплодировала себе. Оскар! Дайте мне Оскара за эту роль!

Птичкин понимающе кивнул и сделал запись в блокноте с кожаной обложкой.

— Это очень распространённая проблема среди успешных женщин, — произнёс он. — Скажите, а какие у вас отношения с отцом?

Я чуть не прыснула. Боже мой, это же такое клише! Всегда во всём виноват отец. Если бы психотерапия была детективом, "отец виноват" было бы эквивалентом "дворецкий сделал это".

— Отличные, — ответила я, пытаясь сохранить серьёзное лицо. — Мы прекрасно общаемся. Он поддерживает все мои начинания.

Это явно сбило его с толку. Он на секунду замер, а потом быстро сделал ещё одну запись.

— Интересно... — протянул он, постукивая ручкой по блокноту. — Возможно, проблема как раз в слишком хороших отношениях с отцом.

Я снова чуть не подавилась водой. Вот это поворот! "Слишком хорошие отношения с отцом" — новый диагноз в психиатрии!

— Это создаёт определённый паттерн поведения, когда вы подсознательно ищете в каждом мужчине отца, но при этом не можете найти никого, кто соответствовал бы этому идеалу, — продолжал он.

Следующие сорок минут он говорил о энергетических блоках, квантовых полях сознания, вибрациях души и о том, как моё подсознание саботирует мою жизнь. Я кивала, иногда восхищённо ахала, один раз даже притворилась, что у меня наворачиваются слёзы, и всем своим видом показывала, что готова продать почку за его бесценные советы.

— И сколько сеансов мне потребуется? — спросила я в конце, старательно изображая на лице смесь надежды и отчаяния.

— Минимум десять, — без тени сомнения ответил Птичкин, как будто объявлял мне приговор. — Но уже после пятого вы почувствуете значительные изменения.

"Как и Маша", — подумала я, но вслух сказала: — А можно с вами поделиться кое-чем... особенным? — я понизила голос до интимного шёпота.

Он наклонился вперёд, явно заинтригованный. Рыбак почуял крупную рыбу.

— Конечно, Зоя Андреевна. Всё, что говорится в этом кабинете, остаётся здесь, — он сделал широкий жест рукой, словно очерчивая священное пространство.

Я достала из сумки конверт, который перед этим специально надушила самыми дорогими духами.

— Здесь деньги за сегодняшний сеанс и ещё за два вперёд, — я протянула конверт, застенчиво улыбаясь. — Я так впечатлена вашим подходом, что хочу закрепить наши отношения материально. Только, пожалуйста, — я наклонилась ещё ближе, — без чека и каких-либо документов. У меня... весьма напряжённые отношения с бухгалтерией.

Его глаза вспыхнули, как у кота, увидевшего открытую банку сардин. Рыбка не просто клюнула, она сама прыгнула в лодку!

— Конечно-конечно, Зоя Андреевна, — он взял конверт с таким благоговением, словно это был священный артефакт. — Я прекрасно понимаю деликатность ситуации.

Он даже не проверил содержимое! Я мысленно станцевала джигу, именно на такую самоуверенность я и рассчитывала.

Из записей в моём ежедневнике: «16 мая. 15:30. Первый сеанс прошёл БЛЕСТЯЩЕ! Птичкин профессиональный манипулятор, Станиславский бы зааплодировал. Говорит уверенно, сыплет терминами как из пулемёта, подстраивается под клиента как хамелеон. Его метод прост и гениален в своей наглости: сначала ПОЛНОСТЬЮ запудрить мозги "пациенту" наукообразной чушью (квантовые поля сознания, серьёзно?!), потом найти "корень проблемы" (отец, всегда виноват отец!), затем предложить своё "уникальное решение", требующее минимум 10 сеансов и максимум денег. В конверте, который я ему вручила со всей драматичностью испанской оперы, всего пять тысяч мелкими купюрами. Если он не проверит содержимое до следующего визита (а судя по его самоуверенности, не проверит), у нас будет КОЗЫРЬ! Всю сессию записала на диктофон и сняла на скрытую камеру. Я чувствую себя Джеймсом Бондом в юбке!»

«17 мая. 10:00. Начала КОПАТЬ. Информации о "докторе" Птичкине в интернете до смешного мало: сайт, несколько статей в глянцевых журналах, книга. При этом НИ ОДНОГО научного исследования, НИ ОДНОЙ публикации в серьёзных журналах, НИ ОДНОГО упоминания в профессиональных сообществах. Зато куча восторженных отзывов от анонимных "пациентов" с такими однотипными текстами, что их явно писал один человек (сам Птичкин?) с помощью генератора случайных восхвалений».

«17 мая. 14:20. ДЖЕКПОТ! Нашла в социальных сетях секретаршу Птичкина — Анжелу. Девица активно выкладывает фото из ресторанов и из салонов красоты, где маникюр стоит как полет в космос. Для обычной секретарши слишком роскошная жизнь, если только она не подрабатывает тайной агенткой ЦРУ или наследницей нефтяной империи. В одном из постов она благодарит "дядю Артура" за новую машину! Нутром чую, секретарша его племянница. Пазл складывается!»

«18 мая. 09:00. Провела ночь, обнимаясь с ноутбуком, как с любовником. Увеличила и изучила кадры с дипломами на стенах кабинета Птичкина (спасибо китайцам за отличное разрешение камеры в брошке). ВОТ ЭТО ПОВОРОТ! Три из них выданы учебными заведениями, которых не существует даже в параллельной вселенной. Один сертификат об окончании курсов парикмахеров (!!!) в 1998 году. Остальные сомнительные бумажки от организаций с названиями типа "Международная ассоциация трансцендентальной терапии", которые при проверке оказываются зарегистрированными на Кипре или в Панаме офшорными компаниями. Птичкин, ты попался!»

Мой второй визит к "доктору" Птичкину назначен через три дня. Вы бы видели, как изменилось отношение секретарши Анжелы! Теперь она смотрела на меня не как на надоедливое насекомое, а как на ходячий мешок с деньгами. Она даже предложила мне кофе, наверняка дядюшка рассказал ей о щедрой клиентке.

Сам Птичкин встретил меня с улыбкой. Его глаза заблестели ещё ярче, когда я сообщила, что готова оплатить ещё пять сеансов вперёд.

— Зоя Андреевна, я очень рад вашему доверию, — произнёс он словно выиграл в лотерею, когда я протянула ему второй конверт с "деньгами". — Это доказывает, что вы действительно настроены на глубокую внутреннюю работу.

"На глубокое опустошение моего кошелька, ты хотел сказать", — подумала я, но вслух произнесла: — Конечно, доктор! Знаете, после нашего первого сеанса я почувствовала такое... просветление! Словно в моей душе забрезжил свет! — я закатила глаза для большей драматичности.

— Это прекрасно, — кивнул он. — Ваше подсознание начинает освобождаться от блоков.

— Кстати, доктор, — я подалась вперёд, изображая интерес, — я всё хотела спросить подробнее о вашей методике. Эта... трансцендентально-персонифицированная интеграция... звучит так... возвышенно!

Он выпрямился в кресле.

— Это авторская методика, — начал он с таким самодовольством, что я испугалась, как бы его не разорвало от гордости, — основанная на синтезе юнгианской психологии, восточных практик и квантовой физики. Я разработал её во время своей работы в... — он сделал драматическую паузу, словно собирался сообщить государственную тайну, — ...в одном закрытом исследовательском институте.

"В институте имени Твоей Фантазии", — мысленно добавила я.

— Как интересно! — воскликнула я с восторгом. — А где вы учились? Ваши дипломы выглядят так... внушительно!

На его лице промелькнуло что-то похожее на панику загнанного зверя, но он быстро взял себя в руки.

— В основном за границей, — он небрежно махнул рукой — пустяк. — Швейцария, Австрия... — он снова махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Но давайте вернёмся к вашей проблеме. Как вы себя чувствовали после нашего первого сеанса? Какие изменения заметили?

Я послушно вернулась к роли клиентки и начала вдохновенно врать о несуществующих "просветлениях" и "инсайтах", которые якобы посетили меня после нашей встречи. Я говорила о "внутреннем свете", "гармонии с вселенной" и "квантовых вибрациях души". Птичкин кивал с таким видом, будто всё это имело смысл, делал записи и периодически выдавал фразы типа "это прорыв энергетического блока" или "ваше подсознание начинает высвобождать подавленные архетипы".

В конце сеанса я как бы невзначай заметила: — Знаете, доктор, моя подруга Мария тоже искала хорошего психотерапевта. Может быть, вы её знаете? Мария Соколова. Такая блондинка с карими глазами.

Эффект был мгновенным и потрясающим. Его лицо на секунду застыло, как будто он получил удар током. Зрачки расширились, а пальцы, державшие ручку, побелели от напряжения.

— Не думаю, — процедил он сквозь зубы, пытаясь сохранить невозмутимый вид. — У меня много клиентов, и я не обсуждаю их ни с кем. Профессиональная этика, понимаете ли.

— Конечно-конечно! — закивала я. — Профессиональная этика! Это так важно в вашей... профессии.

Выходя из кабинета, я заметила, что он сразу же схватился за телефон. Что ж, пусть понервничает.

Из записей в моём ежедневнике: «19 мая. 16:00. Второй сеанс прошёл ФЕЕРИЧЕСКИ! Птичкин заметно напрягся, когда я упомянула Машу. Его лицо было похоже на картину Мунка "Крик", только в дорогом костюме. Подозреваю, что он сразу же бросился звонить ей, чтобы выяснить, не рассказывала ли она о нем. К счастью, моя гениальная подруга предупреждена и будет изображать полное неведение с актёрским мастерством, достойным "Оскара". Наш план работает! Птичкин, твои дни в роли фальшивого гуру сочтены!»

«20 мая. 11:30. Провела утро, зарывшись в архивы, как кладоискатель в поисках сокровищ. И НАШЛА ЗОЛОТУЮ ЖИЛУ! Артур Валентинович Птичкин, 1973 года рождения, окончил техникум по специальности "Бухгалтерский учёт" в 1994 году. Представляете?! БУХГАЛТЕР! Работал счетоводом на заводе "Красный Октябрь" до 2010 года. А потом — БАЦ! — следы теряются, и в 2015 году он чудесным образом возрождается как "известный психотерапевт с мировым именем". Это всё равно что я завтра объявлю себя нейрохирургом! Никаких данных о медицинском или психологическом образовании. Вообще никаких! Наш "гуру" обычный бухгалтер.»

«21 мая. 19:00. Встретилась с Вероникой, журналисткой из "Честного взгляда". Когда я показала ей материалы расследования, она чуть не запрыгала от восторга. "Это будет бомба!" — повторяла она, перебирая фотографии дипломов и документы о "настоящем" образовании Птичкина. Но ей нужны ещё доказательства и желательно признание самого мошенника. Что ж, признание будет. Я уже придумала, как его получить. Операция "Чистилище для шарлатана" выходит на финишную прямую!»

Третий визит к Птичкину я решила сделать решающим и максимально драматичным. К этому моменту у меня было достаточно материалов, чтобы отправить его торговать китайскими безделушками на рынке, но хотелось получить вишенку на торте — признание.

Я ворвалась в его кабинет как ураган, заставив "доктора" вздрогнуть. Сегодня я сменила тактику, никаких "богатых дур с проблемами". Я была одета в строгий деловой костюм, волосы собраны в тугой пучок, а на носу красовались очки в тонкой оправе. Образ "беспощадной бизнес-леди" был готов.

— Зоя Андреевна! — Птичкин поднялся мне навстречу. — Вы сегодня... другая.

— О, доктор, у меня случился настоящий ПРОРЫВ! — объявила я, плюхнувшись в кресло и закинув ногу на ногу. — Такой прорыв, что вы просто обалдеете!

Его глаза загорелись. Ещё бы! Любой фальшивый гуру обожает, когда его "методика" якобы работает.

— Рассказывайте, — он подался вперёд.

— Я поняла, — драматично выдержала паузу, — что моя главная проблема в том, что я СЛИШКОМ ДОВЕРЧИВАЯ! — я шлёпнула ладонью по подлокотнику кресла. — Люди постоянно используют меня, обманывают, манипулируют мной! Представляете?!

Птичкин радостно закивал.

— Это важнейшее осознание, Зоя Андреевна! И как же вы пришли к такому глубокому пониманию?

— О, это просто НЕВЕРОЯТНАЯ история! — я подалась вперёд, понизив голос. — Видите ли, я обнаружила, что человек, которому я полностью доверяла, оказался... — я сделала паузу, наслаждаясь нарастающим напряжением, — ...совершенно НЕ ТЕМ, за кого себя выдавал!

Он слегка напрягся, но продолжал улыбаться.

— Как интересно. Расскажите подробнее.

— С удовольствием! — я хлопнула в ладоши. — Представьте себе: у человека НЕТ образования, которое он заявляет. У него НЕТ научных публикаций. Его методика просто набор красивых слов, наспех склеенных вместе, чтобы впечатлить дураков. Он берёт ОГРОМНЫЕ деньги за пустые разговоры и ложные надежды. А самое прекрасное, у него даже есть племянница, которая работает на него и получает подарки за счёт обманутых клиентов!

С каждым словом Птичкин бледнел всё сильнее, пока не стал похож на мраморную статую. Его пальцы вцепились в подлокотники кресла.

— Зоя Андреевна, — прохрипел он, — о ком вы говорите?

— О ВАС, Артур Валентинович! — я вскочила с кресла и швырнула на стол папку, которую достала из портфеля. Папка раскрылась, и фотографии дипломов, копии документов и распечатки страниц соцсетей Анжелы разлетелись по столу. — О вас, выпускнике техникума по специальности "Бухгалтерский учёт"! Бывшем бухгалтере завода "Красный Октябрь"! Человеке, не имеющем НИ МАЛЕЙШЕГО отношения к психологии, психиатрии или медицине в принципе!

Он резко вскочил с кресла, что оно отлетело к стене.

— ВЫ! — выдохнул он. — Кто вы такая?!

— Я? — я рассмеялась. — Я просто подруга женщины, которую вы обобрали на четыреста тысяч рублей. Маши Соколовой. Помните такую?

Он рванулся к двери, но я опередила его, встав на пути.

— Даже не думайте, — покачала я головой. — У меня есть записи наших сеансов. Есть доказательства того, что вы принимаете деньги без чеков. Есть свидетельства как минимум пяти ваших "пациентов", которых вы обобрали до нитки. И самое главное, есть журналистка из "Честного взгляда", которая уже готовит материал.

— ЧТО ВЫ ХОТИТЕ?! — заорал он так, что, наверное, слышно было в соседнем районе.

— Хочу? — я прищурилась. — Во-первых, вернуть деньги моей подруге Марии. Все четыреста тысяч, до последней копейки. Во-вторых, чтобы вы закрыли свою "практику". Немедленно. В-третьих, публичное признание в мошенничестве.

— ВЫ СОШЛИ С УМА?! — он смотрел на меня так, будто я предложила ему прыгнуть с крыши. — Я НИКОГДА на такое не пойду!

— Тогда, — я пожала плечами, — я иду в полицию и в редакцию. И, поверьте, материалов у меня достаточно, чтобы вас не просто закрыть, а отправить в места не столь отдалённые на довольно продолжительный срок. Мошенничество в особо крупных размерах — это не шутки, Артур Валентинович.

Мы смотрели друг на друга, как два дуэлянта. Я видела, как в его глазах плещется паника, сменяясь яростью, потом отчаянием, и снова паникой. Наконец, он медленно опустился в кресло.

— Я верну деньги вашей подруге, — процедил он сквозь зубы. — И закрою практику. Но никаких публичных признаний.

— Хм-м-м, — я сделала вид, что размышляю, постукивая пальцем по подбородку. — Ладно, сойдёмся на этом. НО! — я подняла палец вверх. — Если я узнаю, что вы открылись под другим именем или продолжаете практиковать где-то ещё, все материалы немедленно уйдут в печать и в полицию. Я буду следить за вами, Артур Валентинович.

Он кивнул, побеждённый и раздавленный.

— Да, и вот ещё что, — сказала я, собирая документы обратно в папку, — знаете, что самое ироничное во всей этой истории? — я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Вам бы самому не помешала хорошая терапия. Настоящая, понимаете? Потому что человек, который строит свою жизнь на обмане, явно несчастен внутри. Подумайте об этом.

Я развернулась и направилась к двери, но у самого выхода обернулась: — Ах да, и передайте своей племяннице Анжеле, что если она хочет сохранить новую машину, пусть ищет работу.

Я вышла из кабинета, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. В приёмной Анжела подпрыгнула и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Что происходит? — пискнула она.

— Шоу заканчивается, детка, — подмигнула я ей. — Скоро сама всё узнаешь.

Из записей в моём ежедневнике, последняя запись по этому делу: «24 мая. 18:00. ДЕЛО ЗАКРЫТО, МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА! Птичкин вернул Маше деньги, все четыреста тысяч, до последнего рубля! Закрыл свою "клинику". Табличка с его именем уже снята, а на двери висит объявление "Помещение сдаётся в аренду". А самый потрясающий поворот? Анжела позвонила мне сама! Оказывается, эта девочка не знала о махинациях дяди и искренне верила, что он помогает людям. Была в шоке, когда я рассказала ей правду. Кстати, машину она решила продать и отдать деньги "на благотворительность". Не знаю, насколько искренне её раскаяние, но, по крайней мере, она осознала, что построенное на лжи счастье — не счастье вовсе. Я дала ей контакты настоящего психолога, кажется, ей есть о чём поговорить со специалистом.

Маша наконец-то перестала рыдать и теперь ходит на групповую терапию к сертифицированному психологу (я лично проверила все дипломы — настоящие!). Говорит, что хоть эти сеансы и дешевле в ДВАДЦАТЬ раз, пользы от них гораздо больше. Кто бы мог подумать, а?

Вероника из "Честного взгляда" немного расстроилась, что не получила сенсационный материал, но я пообещала ей эксклюзив по следующему моему расследованию. А я уже чую, что где-то рядом бродит очередной шарлатан, ждущий разоблачения...

Что касается меня... иногда я думаю, что из меня получился бы неплохой детектив. Или, может быть, настоящий психотерапевт? У меня определённо есть талант выводить людей на чистую воду. Хотя, пожалуй, сначала стоило бы разобраться, почему меня так неудержимо тянет вмешиваться в чужие дела и восстанавливать справедливость. Может быть, мне самой стоит записаться на пару сеансов к настоящему специалисту?»

P.S. Чтобы вы знали — после того случая я всё-таки пошла к психологу. Настоящему. С дипломом. И знаете, что он мне сказал? Что мой комплекс спасителя и неуёмное любопытство — это не так уж и плохо, если направить их в правильное русло. Теперь я помогаю людям проверять подлинность разных "специалистов" перед тем, как они отдают им деньги. Называю себя "терапевтом для терапевтов". И, поверьте, работы у меня хватает. Потому что, как выяснилось, Птичкин не единственный в своём роде. Таких "гуру" пруд пруди.

Но это уже совсем другая история.