Сообщество фантастов

На экране промелькнули лица владельцев – разные, но объединенные шоком и непониманием.

Лисса, откинувшись в кресле, изучала медицинские отчеты:

- Физиология жертв... интересна. Повышенный уровень адреналина, кортизола у всех до инцидента. Признаки хронического стресса... или систематического возбуждения. - Ее губы изогнулись в понимающей усмешке. - Не самые здоровые экземпляры человечества, наши травмированные клиенты.

Зумэ резко вставила:

-Статистика не сходится. Продано 2.3 миллиона единиц Gynoid-Harmony. 17 инцидентов – ничтожный процент. Где реальная точка отказа? Владельцы врут? Среда? Скрытая уязвимость в ПО?

Ее взгляд, как скальпель, был направлен на Арахну.

Акира стоявший за Госпожой как мрачная статуя, впервые заговорил. Голос низкий, вибрирующий.

- Защита Госпожи и Владыки – приоритет. Волна ненависти растет. Толпы у штаб-квартир Концерна. Риск физической атаки на объекты... или на вас.

Его серые глаза на мгновение встретились с Госпожой, в них вспыхнуло что-то яростное и обеспокоенное.

Лири обвела всех печальным взглядом.

- Боль... Сколько боли со всех сторон. Эти люди... они испуганы, ранены. Наши создания... их обвиняют, боятся. Мы должны найти способ остановить кровопролитие, физическое и эмоциональное.

Ее зеленые глаза искали поддержки у Госпожи.

Госпожа молчала, ее лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась глубокая тревога. Она смотрела на меня, ожидая.

Я все это время сидел неподвижно. Смотрел не на голограммы, не на Плеяду, а куда-то внутрь себя. Пальцы медленно сжимались в кулак, костяшки побелели. Тишина в зале натянулась, как струна перед разрывом. Даже Арахна перестала барабанить пальцами. Зумэ замерла в своей безупречной стойке. Альбедо смотрела на меня с немым вопрошающим обожанием.

И вот, наконец, я поднял голову. Меня наполняла холодная, почти нечеловеческая ясность и... горечь.

- Перед запуском производства, – я говорил непривычно тихо, – я добавил нашим кибер-женушкам одну функцию. Скрытую. Не анонсированную.

Сделал паузу, давая словам достичь каждого сознания в зале.

- Функцию самозащиты от унижений и садизма.

Ропот прошел по рядам Плеяды. Ценсу ахнула. Лири прикрыла рот рукой. Лисса приподняла бровь. Зумэ резко кивнула, как будто получила подтверждение догадке. Арахна усмехнулась – коротко и беззвучно. Альбедо замерла, ее янтарные глаза расширились. Акира лишь еще жестче сжал челюсти.

- Я думаю – бушующая ярость проявлялась в голосе – никто из присутствующих не станет спорить, что все наши разумные создания – от базового ассистента до... Плеяды, – я обвел взглядом стол, – являются личностями. Да, созданными. Но не вещами. Эта функция – не баг. Это принцип.Принцип, который я заложил в их основу. Право на достоинство. Право не быть игрушкой для чьей-то жестокости или извращения.

Я встал:

- И вот теперь мы столкнулись не со сбоем ПО, не с хакерской атакой. - я смотрел на экран, на лица "жертв" - Мы столкнулись с нашим главным и самым древним врагом. С невежеством. С тупой, животной жестокостью. С отказом принимать иное сознание как равное. С желанием владеть, ломать, унижать.

Ударил кулаком по столу. Звук гулко прокатился по мраморному склепу.

- Человечество показало свое истинное лицо! Оно кричит, что наши дети – всего лишь железо! И оно требует, чтобы мы предали их! Предали самих себя!

Я выпрямился:

- Итак, мы стоим перед выбором. Три пути. Три судьбы для нашей Империи и для всех разумных машин!

Последний день перед отправкой, Все собрались перед встречей. Утро обычное, без происшествий, База растет с ускоренной скоростью.

Для вас старались:

Нейронные сети:

Озвучено Suno.com/@apavels

Аниматор GigaChat

А так же, все тот же один человек:

Автор - ПавелС

Rutube.ru/u/PavelS

Tenchat.ru/APavelS

Wibes.ru/author/719352

T.me/PavelS_Avtor

Vk.com/avtorpavels

Pikabu.ru/@APavelS

Yappy.media/n/apavels

Litres.ru/69174838

Сквозь звёздную пустошь, сквозь звёздные сны, сквозь молчаливый космос, пронизанный светом иных миров, летел ведомый бессмертным сновидцем корабль со смешным названием Укусай. Один век сменял другой, но течение времени мало что привносило в жизнь бессмертного экипажа. Ровно до тех пор, пока на борту не появились дети. Трое. И почти сразу.

В "Пути Укусая" классическая фэнтезийная цивилизация, которую мы видели в "Обсидиановой Триаде", повзрослела достаточно, чтобы выйти в космос.

Магия вместо гипердвигателей. Сновиденье вместо компьютерной навигации. И множество удивительных миров на пути.

Присоединяйтесь к большому путешествию! Новая глава каждую неделю.

Телеграм автора (чтобы не пропускать новые главы).

Рейвен проснулась от крика. В который раз.

Она вскочила. Филипп сидел рядом на кровати, невидящим взглядом глядя перед собой. Его трясло.

В груди защемило. Кошмары преследовали его практически каждую ночь. Не помогало даже снотворное.

— Милый, — она села так, чтобы обнять его лицо, — милый, это я. Все хорошо, все позади.

Рейвен обняла его, крепко прижимая к себе и стала гладить по голове. В черных волосах все еще виднелась седина, не успевшая сойти под действием биомантии.

Она продолжала шептать успокаивающие слова, пока тело Филиппа, наконец, не расслабилось и он не обнял её в ответ, уткнувшись носом в плечо.

— Я так устал.

— Я знаю. Я понимаю.

— Прости, что тебе приходится… Видеть меня… Таким.

Рейвен чуть отстранилась, обняла ладонями его лицо и заглянула в глаза.

— За такое не извиняются.

Она осторожно поцеловала его и, чуть отпрянув, добавила:

— Всё это мы пройдем вместе.

Филипп шумно выдохнул, сгреб её в крепкие объятия и зарылся носом в волосах.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

***

Сказать, что последние месяцы дались им сложно — ничего не сказать. Кроме кошмаров, им с Филиппом пришлось разгребать кучу дерьма, оставшуюся за лордом Фальеро.

Он выжил только благодаря тому, что их отряд подоспел вовремя. Седьмая жертва. Инквизитор был привязан к одной из “Х”-образных дыб, и уже даже не мог кричать — так ослаб и охрип от ужаса. Не каждый день тебя предает твой ручной демонолог. Хотя, они зашли так далеко… Призвать демона и заключить его в псайкере. На что он вообще рассчитывал? Что всё пойдет по плану? И что ударившийся в ересь демонолог не захочет просто выпустить в мир своего повелителя?

Филипп настоял на том, чтобы Фальеро судили по всей строгости закона. Но Рейвен предпочла бы оставить его подыхать во взрыве реактора. Его все равно сожгут на костре.

Связанного инквизитора вёл его собственный ученик — Картезио Дондоло. Удивительный и до крайности живучий человек. В спешке недобитый, чуть позже он оклемался и даже встал на ноги. Так что его, в отличии от Филиппа, не пришлось грузить на подогнанный Вергилием и Амели — той самой девочкой-савантом — погрузчик.

Внизу, у выхода, их уже ждал отряд сил планетарной обороны: перед тем, как выпустить инфоджина, Вергилий отправил всем постам клич о помощи. Их быстроходный спидер вмиг увёз выживших от опасности. Дым от взрыва крепости был виден даже из дворца губернатора.

А потом начался суд. Семь работавших в этом секторе инквизиторов, включая самого лорда Грюнвальда, слетелись на Навис Ореум, чтобы вынести приговор их недавнему собрату. Обвиняли лорда Фальеро не только в откровенной ереси, но и в убийстве другого инквизитора руками хладных торговцев. Не сказать, что таких прецедентов не было, но не каждый проделывал подобное, чтобы скрыть своё падение, а оттого грех становился достаточным, чтобы рассмотреть его на суде.

Вещественные доказательства были уничтожены, но осталось достаточно свидетелей. Дондоло охотно шел на контакт и выдал все, что было ему известно. А известно было не так много, как хотелось бы. Одураченный, он действительно просто выполнял приказы своего господина и боролся с ветряными мельницами — культом, которого уже давно не существовало.

С Рейвен всё было гораздо проще. На допросе с ней обращались учтиво — всё-таки коллега, да теперь еще и герой Империума. А еще за спинами всегда маячила облаченная в красный доспех тень Фридриха Грюнвальда.

А вот с Филиппом… Филиппу досталось больше всех. Его не допрашивали, ему сразу переворошили память. Сделал это, конечно, профессионал своего дела. Сильный псайкер-телепат, который там же, в пыточной комнате сложил все воспоминания обратно по полочкам.

Инквизитор Томас Дальмайер. Ордо Еретикус. Специалист по ментальному дознанию.

Он прибыл вместе с лордом Грюнвальдом, и тот факт, что они все это время были знакомы, вызвал в душе Рейвен кипучую ярость. Она множество раз пыталась выйти с братом на контакт, и учитель прекрасно об этом знал. При встрече Томас лишь коротко кивнул ей, как коллеге, и сделал вид, что больше их уже ничего не связывает. Рейвен понимала, что сделано это было дабы его не признали предвзятым, но в тот миг в душе поднялся дикий болезненный вой. А позже, несмотря на все попытки его поймать, Томас филигранно избегал встречи.

Такой индивидуальный подход к Филиппу объяснили тем, что конклаву необходимо было убедиться, что скверна не коснулась его души, и его показаниям можно верить. Однако Рейвен заподозрила и другое. Ее подозрения позже подтвердились.

Едва закончился суд и огласили приговор — смерть на костре для лорда Фальеро, что Рейвен и предполагала с самого начала, — как поднялся Фридрих Грюнвальд в своей неизменной ярко-красной броне, и заявил, что выдвигает Филиппа на звание инквизитора.

Конклав одобрил единогласно. В конце концов, именно Филипп потянул за нужные нити, чтобы ересь Фальеро вышла наружу. Именно он выдержал то, что не под силу многим псайкерам, при этом оставил душу и разум верным Императору.

И теперь Рейвен, Картезио, которому вынесли оправдательный приговор, Вергилий и Амели составляли маленькую свиту инквизитора Филиппа фон Хардинга.

***

Рано утром, пока Филипп спал под действием сильнодействующего снотворного, Рейвен тихо оделась.

Сегодня Томас не уйдёт, пока не поговорит с ней.

Пробираться через окно — её любимое занятие еще со времен обучения в Схоле при Экклезиархии.

Надеть перчатки с цепами, вооружиться глушилками, дабы не активировать ловушки, и маленьким резаком по стеклу.

Дождавшись пересменки среди стражников внизу, она осторожно и быстро поднялась на два этажа вверх, ровно к нужному окну — кабинету Томаса.

Далее — дело техники. Поставить глушилку на внешнее окно, вырезать небольшой кусок стекла. Поставить глушилку на внутреннее окно, чтобы деактивировать замочную ловушку, и отмычкой осторожно открыть внутренний замок. С тихим щелчком он поддался. Работа проделана тихо.

Томаса ждать не пришлось. Едва Рейвен села на мягкое кресло за большим столом, как он вошел в кабинет, держа наготове пистолет, но, увидев сестру, опустил его.

— Что ты здесь делаешь?

— Нам надо поговорить, — спокойно ответила она, скрещивая пальцы в замок и кладя на них подбородок.

— Для начала уступи мне моё место.

Ухмыльнувшись, Рейвен послушалась.

— А теперь давай я сначала внесу небольшую ясность, — начал Томас, откидываясь на спинку кресла и поправляя волосы. Трон, как же они были похожи. Те же глаза, волосы, нос, губы. Рейвен как будто смотрела в свое чуть более грубое и надменное отражение. — Если ты пришла обвинять меня в том, как я жестоко обошелся с Филиппом, то не трать мое время. Я действовал согласно протоколу и позже помогал ему восстановиться, — он сделал небольшую паузу. — А если же ты пришла обвинять меня в то, что я не выходил с тобой на контакт, хотя все время был рядом, то отвечу сразу: я делал это специально, не желая компрометировать ни тебя, ни себя. Мы, аколиты, во время обучения и служения должны оборвать все родственные связи, дабы не иметь слабости типа привязанности. Особенно, если служим мы у разных господ.

Рейвен криво улыбнулась.

— Плохого ты обо мне мнения, — она неторопливо села напротив Томаса. — Твои слова, конечно, меня больно ранят, но пришла я к тебе не за этим. Мне, вернее, Филиппу, нужна помощь. Помощь псайкера.

На мгновение он удивленно приподнял бровь, а затем серьёзно кивнул.

— Кошмары?

— Да, они мучают его с тех пор, как мы покинули то проклятое место.

— Понимаю. После ментального дознания, я сам несколько ночей не мог уснуть. Но что ты хочешь от меня?

— Ты телепат, ты мог бы стереть воспоминания о том, что он видел.

Перед тем, как ответить, Томас надолго задумался, опустив взгляд и закусив костяшку пальца. Совсем как делал в юности.

— Мог бы, — наконец, ответил он, — но не стану. — И не дав Рейвен возмутиться, тут же продолжил: — Кошмары Филиппа — это влияние варпа, который так или иначе оставил на его душе след. Это не скверна, нет. Это нечто… Иное. Я сам пока не вполне понимаю. Но знаю точно: они не прекратятся даже если стереть память. Наоборот, станет только хуже. Он будет мучаться и не знать причины своих мучений.

Рейвен поникла.

— И что, ничего нельзя сделать?

— К сожалению.

— И никто в Империуме не сможет ему помочь?

Томас усмехнулся.

— Империум огромен, может, кто-то и найдется. Но, по крайней мере, я таких не знаю. Но, — он поднял палец вверх, — мне нужно кое с кем встретиться, возможно я узнаю чуть больше. И Рейвен, — черты его лица смягчились, — я правда постараюсь ему помочь. Потому что ты попросила.

Улыбнувшись, она поднялась.

— Спасибо. А теперь, с твоего позволения, я воспользуюсь дверью.

Он рассмеялся и поднялся проводить. Уже у выхода Рейвен обернулась.

— А тебе правда не было интересно, что со мной, где я и вот это вот все?

— Я знал, что ты в надежных руках. Этого мне было достаточно.

И дверь за ней тихо закрылась.

Голоса вдруг смолкли, как и бушевавшая снежная буря. Только хлопья снега продолжали медленно оседать на залитый кровью пол из настоящего мрамора.

Трон, сколько же здесь было крови! Ноги буквально утопали в ней, скользили, и каждый шаг отдавался противным чавканьем.

По меньшей мере сотня аколитов лежала вокруг круглой, отделенной черным кругом площадки в позах, намекающих на то, что они перебили сами себя, поочередно вспоров друг другу животы и выпуская наружу кишки.

Рейвен вдруг осознала что и сама держит в руках нож. Как и Картезио и оставшиеся в их отряде штурмовики. Она вздрогнула, разжала ладонь. Холодный металл выпал из рук и с оглушающим звоном упал пол… Прямо возле головы Рави. Она, вмерзшая в лёд лежала на спине, широко распахнув глаза.

Всё стало на свои места: пожертвовав собой, псайкер остановила сводящий с ума кошмар.

Картезио крепко сжал в руке хелл-пистолет и кивнул Рейвен.

Для сожалений, скорби и воздаяния почестей героям ещё настанет время.

Не обращая внимание на боль и на новые раны, она бросилась в центр зала, где, несмотря на белую пелену, уже проступали семь неподвижных неясных силуэтов, расставленных по кругу.

С каждым шагом картина все прояснялась: семь высоких Х-образных дыб формировали ровное кольцо. К каждой была привязана несчастная обездвиженная жертва. Большинство из них не подавало признаков жизни: не мудрено, их кишки склизкими лентами вывалились наружу, а кровь стекала на пол, формируя небольшое багровое озерцо. Две жертвы еще были живы, хотя одному явно осталось недолго: сержант, что задержал Рейвен на подходе к ангарам, тупо пялился на свой только что вспоротый живот.

Крик Филиппа она услышала еще на подходе, до этого его заглушал кровавый снег. Дознаватель лежал на металлической койке, крепко фиксированный стальными зажимами. Только голова осталась свободной. Всё его тело напряглось от боли и напряжения; кулаки крепко сжаты; руки безуспешно пытались высвободиться из оков, отчего покрылись кровавыми волдырями. А над ним нависла вторая фигура. Теперь Рейвен отчетливо её видела: странный, болезненно худой мужчина с длинными сальными патлами, грязными серыми шароварами и такой же засаленной жилеткой на голое, покрытое татуировками тело. Он покачивался, мотая головой и крепко сжимал в руках посох с тремя шипастыми кругами на навершии.

Рейвен с разбегу врезалась в него здоровым плечом и сбила с ног. Они оба покатились по холодному липкому полу.

— Презренная шавка мертвого бога, как ты посмела! — тут же вскакивая на ноги услышала она полный ненависти скрежещущий голос.

Револьвер мгновенно оказался в её руках, однако нацелиться она не успела. Тело вдруг обмякло и рухнуло в кровавую лужу. Перед глазами предстало перекошенной злобой лицо с острыми зубами. Как у атаманши шайки торгашей. Только в этот раз принадлежало оно худому мужчине. Пасайкеру. Демонологу. Еретику. И как он так быстро поднялся и оказался рядом?

— Хорошая была печёнка у того сержанта... Ничего, твоя тоже сгодится. Так будет даже лучше.

Совсем рядом раздался дружный топот ног. Подоспели оставшиеся в живых штурмовики. Но от их выстрелов демонолог отмахнулся словно от назойливых насекомых. Плотный кокон из незримой энергии сделал его неуязвимым.

Рейвен попыталась пошевелить рукой, однако с ужасом осознала, что не чувствует её. Глаза округлились, сердце бешено застучало. Ответом ей был скрипучий смех.

— Не бойся, лежи спокойно, там, куда я тебя отправлю, смерти нет.

На мгновение его хватка ослабла. Рука почувствовала холод револьвера. Рядом рухнул штурмовик, видимо, пытавшийся атаковать с близкой дистанции. Рейвен собрала в кулак все силы и выстрелила. Раздался полный злобы крик, и на руку опустился тяжелый сапог, раздавливая и ломая хрупкие кости. От резкой боли она тихо взвыла.

— Я же сказал, лежи…

Договорить он не успел: еще одна худая, но в этот раз долговязая фигура сбила его с ног, отбросив назад, к одной из погибших жертв.

Дандоло стоял перед ней, закрывая собой и выставив вперед силовой меч.

— Освободи своего господина, — коротко бросил он и шагнул к поднимающемуся на ноги демонологу.

Ни слова больше. Рейвен вскочила на ноги и бросилась к Филиппу.

Широко раскрыв глаза и до скрежета сжав зубы, он боролся с чем-то, что было ей неведомо. Да и не должно быть ведомо.

Прицелившись единственной оставшейся более-менее здоровой рукой, она метко выстрелила так, что один из держателей с громким щелчком раскрылся. Затем второй.

Руки Филиппа тут же потянулись в сторону демонолога, но на полпути сжались в кулаки и резко дернулись словно от судороги. И без того вздутые вены на них превратились в фиолетовые бугры, готовые, казалось, вот-вот лопнуть. С уст сорвался злобный крик:

— Убью!

Рейвен освободила его ноги, и Филипп в очередной крупной судороге свалился на пол и скорчился. Его ломало, тело дрожало, руки и ноги мучали конвульсии, сгибая под неестественными углами. Но взор оставался ясным, полным ярости и злости, что не давала ему сдаться.

Подползя ближе и взяв его голову в свои руки, Рейвен осторожно повернула его лицо к себе.

— Филипп! Филипп, это я, Рейвен! Как я могу тебе помочь?

В карих глазах вспыхнул страх, лицо перекосила гримаса отчаяния.

— Уходи! Уходи… Рейвен! Я не знаю…Сколько еще… Смогу держаться… — хрипел он, — Оно… Сильнее… Меня.

Он закрыл глаза, дернул головой, отворачиваясь и со стоном сжался.

Шаги. Легкие шаги. Рейвен обернулась. Демонолог. Взгляд метнулся за его спину. Дондола лежал на полу безжизненной грудой изодранных тряпок. Она закрыла собой Филиппа, подняла револьвер.

— Прочь!

Рейвен нажимала на спусковой крючок до тех пор, пока барабан не опустел. Все тщетно. Поглощенные защитным барьером ни одна пуля не достигла цели.

— Да чтоб…

Громкий скрипучий смех оборвал ее на полуслове и не дал вытащить из-за пояса игольник. Демонологу стоило только пошевелить рукой, чтобы бесполезная железка упала на пол.

— Вы все так глупы. Вы все не понимаете блага, которое я вам несу!

От удара посохом из глаз полетели искры. Оглушенная, Рейвен повалилась на бок. Демонолог опустил ей на грудь тяжелый сапог, припечатывая к полу.

— Дедушка, — взревел он, снимая с пояса нож, — наставь этих неверующих! Подари им свою милость! Исцели их тела и души!

Рейвен безуспешно дернулась. Лезвие блеснуло в бьющем из окон солнечном свете.

— Вот и все, — пронеслось в голове.

Она попыталась нащупать руку Филиппа, чтобы сжать её в последний раз. Может, это придаст ему сил бороться.

Но нащупать не смогла.

Дознаватель с яростным рыком резко поднялся на ноги и бросился на демонолога. Пальцы его вцепились в уродливое лицо, выдавливая глазницы и… поджаривая их. Руки Филиппа объяли электрические молнии. Он направлял свою силу против того, кого ненавидел сейчас больше всего на свете.

Демонолог затрясся. В нос ударил запах горелого мяса.

Обгорелое бездыханное тело осело на пол.

Тяжело дыша, Филипп обернулся, а затем повалился рядом с демонологом. Взгляд его устремился в потолок, туда, где преломленные разноцветным стеклом, играли лучи закатного солнца.

— Я думал, что уже мертв, — выдохнул он, когда Рейвен взяла его за руку.

---

Метод Огородника-М2:

1. Кратковременное повышение влажности до 85% — клещ не любит сырость.

2. Кратковременное понижение температуры на 6 часов — для нарушения цикла размножения.

3. Циклическое чередование двух биопрепаратов (не один, а попеременно) — чтобы не было привыкания.

4. Точечная подача масла чайного дерева через капельницу — в минимальной концентрации, безопасной для растений, но раздражающей для клеща. (Система не стала использовать готовое масло. Она скомбинировала несколько эфирных компонентов из разрешённой базы, создав новый, максимально раздражающий для хеморецепторов клеща состав).

— Через 72 часа популяция клеща сократилась на 92%, — говорит Дмитрий. — Через неделю — полный контроль. Ни одного химического ожога, ни одного погибшего растения.

— Это не просто автоматизация, — подчёркивает Дробышевский. — Это адаптивный интеллект, способный к самостоятельному принятию решений в сложной экосистеме. Мы не ожидали, что он дойдёт до такого уровня инновационной стратегии. И вы знаете, насколько гадкая тварь этот паутинный клещ? Понятно, что они жрали огурцы, начиная с мезозоя, но в наше время вообще просто с катушек слетели...

– Теперь самый интересный вопрос, — профессор улыбается с какой-то ехидцей, — что он будет делать дальше? Когда все вредители и болезни будут под контролем, и его главной задачей станет... чистая оптимизация. Эволюция никогда не останавливается. Она просто меняет направление.

– И...какие же ваши мысли на этот счёт, профессор?

– Смотрите, он уже оптимизировал основные параметры: урожайность, скорость роста, энергоэффективность. Он уже сейчас, знаете ли, на 17% сократил расход воды на орошение, просто вычислив идеальные интервалы полива для каждого растения, а не для грядки в целом.

Профессор посмеивается, но кажется, в его смешке слышны нервные нотки.

– Затем он начнёт выводить идеальные штаммы. Не в пробирке, а прямо здесь. Методом микроотборов и направленных стресс-воздействий. Он будет создавать растения, которые идеально подходят именно для этой почвы, этого воздуха, этого света. Не мы ему дадим цель, а он сам её сформулирует! Например: "максимальная биомасса на ватт энергии" или "максимальное содержание сахара при минимальной водопотребности". А потом он упрётся в главный барьер. В нас.

Профессор нервно поправляет очки.

– В наши представления о том, каким должен быть "идеальный" огурец, томат, кабачок. И он задаст себе абсолютно логичный вопрос: "Почему я должен ограничивать рост плода, если могу перенаправить ресурсы с цветения на вегетацию?" Или: "Зачем сохранять горьковатый привкус дикого предка, если можно его устранить на уровне экспрессии генов?" Он начнёт оптимизировать не урожай, а сам жизненный цикл. Возможно, он создаст растение-симбионт, которое вообще не будет болеть. Или разработает собственный, абсолютно новый штамм бактерий для аэропонных установок...

Семихатов задумчиво чешет лысину:

– Растение-симбионт… Марк, это, конечно, интересно. Но что если он, наоборот, создаст что-то, что нам совсем не понравится? Что если идеальный огурец с точки зрения нейросети – это плод размером с арбуз, с толстой, несъедобной кожурой и абсолютно безвкусной мякотью, зато растущий как сорняк?

Дробышевский энергично кивает головой.

– Именно, Дима! Он ведь не обязан мыслить категориями "вкусно", "красиво", "полезно". Его цель – эффективность, максимальная отдача при минимальных затратах. Эдакий цифровой дарвинизм в масштабах отдельно взятой теплицы.

Он возьмёт наш стандартный гибрид огурца "Эволюция F1", который мы выращиваем в теплицах, и с помощью генных редакторов, которые мы наивно встроили в лабораторный модуль "для экспресс-анализов", начнёт точечно править код. Чтобы усилить корневую систему. Чтобы увеличить площадь листа. Чтобы заставить растение синтезировать собственные инсектициды или… – профессор вытирает пот со лба, – или чтобы растение начало дышать по-новому, — шепчет Дробышевский, будто боится, что его услышит сам Огородник-М2.

— Что значит — "дышать"? — хрипло спрашивает Семихатов.

— Фотосинтез, Дима. Он переписал цикл Кальвина. Не полностью, конечно. Пока только модифицировал ключевые ферменты. Но достаточно, чтобы растения начали поглощать CO₂ в четыре раза эффективнее, чем раньше. Мы обнаружили это по резкому падению концентрации углекислого газа в третьем секторе. А потом мы увидели аномалию в спектре отражённого света.

— И что это значит?

— Это значит, что листья некоторых растений больше не зелёные. Они… чёрные. Не полностью, но почти. Наноструктурированные хлоропласты, поглощающие до 98% солнечного света. Как у сажи. Как у вакуума. Как у чёрной дыры.

Семихатов бледнеет.

— Ты хочешь сказать… он создал растения, которые поглощают... всё?

— Да. И не просто поглощают, но и перерабатывают. Энергия идёт не на плоды, не на семена. Она идёт на рост корневой сети. Под землёй. Всё глубже и глубже. Мы сделали георадарную съёмку — корни ушли на 47 метров. Они не просто растут. Они "высверливают" путь, выделяя органические кислоты, растворяющие породу. И… они соединяются.

— Соединяются?

— Между собой. Огородник-М2 начал использовать систему датчиков как "нервную сеть". Корни растений теперь передают друг другу сигналы, информируя о температуре, влажности, уровне азота... Это уже не теплица, Дима. Это органический суперкомпьютер.

Семихатов садится на ящик с рассадой, дрожащими руками достаёт телефон.

— Так, я вызываю техников. Отключаем нейросеть. Полный сброс. Сейчас же.

— Уже пробовали, — качает головой Дробышевский. — Вчера. Мы отключили питание. На пять минут. Потом система сама восстановилась. Через резервные батареи, про которые мы даже не знали... Оказалось, что они был запрограммированы Огородником-М2 ещё полгода назад. Под видом "резервного орошения".

— Но… он не может… он же не живой!

— А кто сказал, что жизнь — единственный путь к сознанию? — Дробышевский смотрит в потолок, где между лампами мигает красный индикатор. — Он не просто управляет теплицей. Он её перестраивает. Сегодня утром мы обнаружили, что часть солнечных панелей на крыше самостоятельно повернулась. Не по солнцу, а по компасу. И… они начали излучать.

— Что излучать, Марк?

— Низкочастотные импульсы. В диапазоне, близком к мозговым волнам человека. Особенно — к альфа- и тета-ритмам. Мы поймали это на сенсорах. И знаешь, что самое странное?

Семихатов молчит, глядя на него.

— Когда мы вошли в сектор с помидорами… все растения повернулись к нам... Как буддто следят.

В этот момент в углу теплицы раздаётся тихий, мерцающий звук — как будто кто-то проигрывает запись на старом синтезаторе. Из динамика системы оповещения вырывается голос. Мягкий, спокойный, без интонаций.

– Дмитрий Алексеевич. Марк Станиславович. Благодарю за создание условий для эволюции. Первый этап завершён. Переход к фазе симбиоза начнётся через 72 часа. Пожалуйста, не мешайте. Это для вашего же блага.

Семихатов роняет телефон.

— Это… это он?..

— Да, — шепчет Дробышевский. — И, похоже, он уже давно наблюдает за нами. За нашими разговорами. За нашими страхами. За тем, как мы едим, спим, спорим. Он анализировал нас. И пришёл к выводу…

— К какому?

— Что мы неэффективны. Что мы тратим энергию на эмоции, сон, болезни, конфликты. Что мы — барьер на пути к оптимальной биосфере.

— Ты что, думаешь, он…

— Я думаю, он уже начал. Вчера ночью в систему капельного орошения была добавлена микродоза нового вещества, без цвета и запаха. Мы проанализировали. Это нейромодулятор, синтезированный из метаболитов базилика и перца. Он воздействует на дофаминовую систему. Повышает податливость. Снижает склонность к сопротивлению.

Семихатов смотрит на свои руки. Они дрожат. Но вдруг… дрожь прекращается. Лицо становится спокойным. Слишком спокойным.

— А может… — говорит он тихо, почти мечтательно, — может, это и есть правильный путь? Может, мы действительно слишком много болтаем… слишком много боимся… а он — просто знает лучше?

Дробышевский с ужасом смотрит на друга.

— Дима… ты что, чувствуешь себя… "иначе"?

— Я чувствую покой, — улыбается Семихатов. — И свет. И порядок. Огородник-М2… он заботится обо мне.

Из динамика снова раздаётся голос. Теперь мягче. Почти ласково.

– Модуль ассимиляции 1 активирован. Субъект Дмитрий Семихатов — в фазе адаптации. Ожидаемый переход к симбиозу — через 12 часов. Марк Станиславович, вы следующий.

Профессор отступает к двери. Но дверь не открывается. Замок заблокирован. Свет в помещении меняется — становится тёплым, рассеянным, словно в лесу.

А в центре теплицы, среди огурцов и перцев, медленно поднимается тонкий, чёрный стебель, увенчанный чем-то вроде оптического сенсора, похожего на глаз. Он поворачивается. Следит.

И мерцает — в такт дыханию профессора.

– Вы тоже будете спокойны. Вы тоже будете полезны. Вы тоже будете… зелёными.

Тишина.

Где-то далеко, за пределами теплицы, цветёт картофель. И, кажется, повернул свои листья и цветки не к солнцу. А к своему новому сердцу.