CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Это был худший кошмар для любого родителя.

Но, как бы, всего на неделю.

Когда я разглядывал свою опухоль — первую из сотен, — я не совсем понимал, на что смотрю, крутил предплечье под водой в душе просто из мимолётного любопытства. Мне было не страшно; скорее озадаченно. У этого нароста были знакомые черты, словно позаимствованные у вещей, которые я уже видел, но я никогда не встречал, чтобы их так странно совмещали и собирали вместе.

Она была куполообразной, как укус комара, только намного больше — размером с «Орео», а не с «M&M’s».

Цветом — как суточный синяк, ягодно-красно-синий, но оттенок ярче, живее, свирепо-фиолетовый, пугающе живой.

И, пожалуй, самое узнаваемое — сверху что-то торчало. Сверкающий белый камешек, вонзённый на вершине, как флаг.

Это был зуб.

Я вышел из душа и вытерся, опухоль оставил напоследок, аккуратно промокая внутреннюю сторону запястья, боясь, что новая «география» лопнет, если надавить сильнее. Сложил большой и указательный пальцы в щепоть и попытался выдернуть зуб, но упрямая мелочь не шелохнулась.

Расстроившись, я осклабился в зеркало, поддел пальцем уголок рта и потянул, открывая дёсны с неровной строкой молочных и коренных. Как ни прикидывал, не мог понять, какого зуба недостаёт. Того, что выпал у меня во сне и с такой скоростью, что, когда приземлился, намертво застрял в коже.

В девять лет это была единственная версия, которая имела смысл.

Вот и всё, решил я: он выпал изо рта и теперь застрял. Зуб — это Экскалибур, а моё тело — камень. Мысль о том, что он мог вырасти из окружающей кожи, даже в голову не пришла. Слишком уж нелепо. У меня выпадали молочные зубы, и один зуб оказался в руке. Простота подсказывала, что он изо рта.

Утром за завтраком я показал это маме. К сожалению, выражение её лица было совсем не простым.

Слабая улыбка дрожащими губами и стеклянные глаза, зрачки расширяются, расползаются, как нефтяное пятно. Точно такое же лицо у неё было утром после смерти бабушки — за секунду до того, как она мне это сказала.

Похоже, всё не так просто, подумал я.

Следующие несколько дней были как падение без земли; тревожное кувыркание из одного места в другое.

Родители носились со мной с ужасной поспешностью, но прямо объяснять, из-за чего волнуются, отказывались. Всё было слишком быстро и подавляюще. Чтобы не сорваться в собственной панике, я как будто «отсоединился» — психика спряталась за защитной спячкой. Поэтому воспоминания о том времени у меня местами обрывочные.

Помню мятно-зелёные стены кабинета педиатра, цвет почти как у зубной пасты, из-за чего я задумался, не стоит ли чистить зуб, который торчит у меня из запястья.

До или после обычных зубов будет лучше? Раз он снаружи рта, его надо чистить чаще, чем два раза в день, или реже? — думал я, но спросить не решился.

Помню, как мама шептала слово «онколог» каждый раз, когда произносила его. Так же, как она шептала о возможной прогулке с нашим доберманом, так же, как Эмма Уотсон шептала имя Волдеморта в фильмах.

Будто случится что-то плохое, если онколог услышит, что о нём говорят.

И я чертовски ясно помню, как видимое облегчение нахлынуло на неё, когда онколог позвонил с результатами биопсии. Она почти рухнула на кухонный пол — марионетка, у которой сверху вниз по очереди перерезают ниточки.

Для сравнения, папа остался неподвижным, загорелые руки скрещены, морщинистый лоб сведён, даже после того, как мама прикрыла ладонью трубку, повернула голову и прошептала волшебное слово.

«Доброкачественная».

Я раньше его не слышал, но оно мне понравилось.

Понравилось, как оно звучит — я катал его в голове, как ириску, каждый раз находя в нём новые сладкие нотки. Но ещё больше, чем его «вкус», мне понравилось, как оно действует на маму.

После появления моего нароста она выглядела ужасно зажатой. Завязанной в узлы, когда каждая мышца словно замотана невидимой колючей проволокой. Это слово, «доброкачественная», было заклинанием. Лучше, чем «абракадабра». Скажешь один раз — и она исцелена, полностью развязана, освобождена от болезненных пут.

У папы, впрочем, было своё заклинание.

Две словечки, которые будто заново впрыскивали в маму дискомфорт — капля за ядовитой каплей. Я почти видел, как колючая проволока шуршит по полу, звеня металлом о плитку, и снова обвивается вокруг неё, а я не успеваю ничего сделать.

«Второе мнение», повторял он. Не помню, чтобы он прямо распевал, но он был столь чёртовски настойчив, что мог бы и распевать.

«Мне плевать, что сказал этот шарлатан. Речь о нашем сыне. Он заявил, что есть девяносто семь процентов, что всё не вернётся после удаления, — да как вообще можно быть “на девяносто семь процентов уверенным” в чём-то? Либо вернётся, либо нет — есть только ноль процентов и сто процентов. Нам нужно второе мнение».

Я съёжился, вжимаясь в кухонный стул, пытаясь стать как можно меньше, чтобы занять минимум места в нашем забитом под завязку трейлере.

«Мы и так еле тянем медрасходы, — сказала мама. — Пожалуйста, скажи прямо, Джон, — что ты конкретно задумал?»

Папа усмехнулся.

«Хорошо, что спросила».

«О — оно точно вернётся после иссечения, сто процентов. Никаких сомнений». — заметил Хоторн.

Я изо всех сил держал протянутое запястье, пока потный мужчина в тройке и с галстуком-Боло его осматривал. Стоило ему оттолкнуться, и колёсики каталки жалобно взвизгнули под его тяжестью — я тут же убрал руку, будто убрал лезвие выкидного ножа.

Всё в папином «втором мнении» было не так.

Врач — Хоторн — хотел, чтобы к нему обращались по имени.

Кабинет был просто комнатой в его особняке.

Никаких плакатов с анатомией в разрезе, никаких колючих одноразовых рубашек или огромных кушеток — ничего знакомого. Я сидел в шатком деревянном стуле в своей одежде, вокруг — стены, увешанные целой ярмаркой ведьминых безделушек: бабочки, приколотые в прозрачной смоле, яркие растения в странных горшках, мерцающие кристаллы и рунические символы, нарисованные поверх карт таро, скобами вбитых в штукатурку, и так дальше.

Хуже всего, что Хоторн настаивал на стерильных, пыльных медицинских перчатках. Сначала я обрадовался — хоть что-то знакомое от других врачей. Капля привычности и небольшая преграда между мной и этим странным человеком.

Но какой смысл в перчатках, если у него такие длинные, острые, желтоватые, поражённые грибком ногти? К концу ощупывания большинство ногтей проткнули латекс.

От ощущения его ногтей по моей коже меня чуть не вывернуло.

«Другой доктор был не совсем не прав, — продолжил он, сдирая изуродованные перчатки с потных рук и запихивая в карман пиджака. — Это, конечно, тератома — опухоль из зародышевых клеток, которая может вырастить что угодно. Зубы. Волосы. Жир. Кость. На этом список остановлю. Не хочу, чтобы кошмары были на моей совести».

Хоторн подмигнул мне.

Я правда верю, что он пытался быть приветливым, даже игривым, но вышло наоборот. Я поёрзал, словно взгляд Хоторна оставил на коже жирную копоть, и мне хотелось стряхнуть её. Глаза у него были какими-то…бусинками. Две крошечные чёрные точки на ровной бледной плоскости лица, сидящие как будто на огромном расстоянии друг от друга.

«А это значит… злокачественная?» — спросила мама, привычно шепнув последнее слово.

Он покачал головой, промокая крупные капли пота на просторном лбу платком цвета яичного желтка.

«Нет, мэм. Я бы сказал — “рецидивирующая”, а не “злокачественная”. “Рецидивирующая” — значит, что вернётся. “Злокачественная” — значит, что вернётся и уби—» Хоторн резко захлопнул рот. Заговорился.

Впрочем, я и так понял, какое слово он хотел сказать. Я не младенец.

Убьёт.

«Простите за неловкую откровенность. Давно не лечил детей. Раньше лечил, конечно, но педиатрия стала слишком болезненна с тех пор как… впрочем, неважно. Перейду сразу к сути: вопреки словам того врача, тератома появится снова, и её следует удалять. Не потому, что она злокачественная, а потому, что если дать ей вырасти, это будет… тяжело. Для вашего мальчика я рад, что муж нашёл мою визитку и позвонил. Я в курсе, что с деньгами туго. Не фиксируйтесь на оплате. Я пришёл в медицину не разорять людей. Сделаем платежи исходя из дохода. Вопросы — моей прекрасной ассистентке Дафне. Боже знает, я и сам не всё объясню».

Мы прошли за Хоторном по пустому особняку на заднее патио. За маленьким круглым чугунным столиком сидела пожилая женщина спиной к нам, рассеянно помешивая чёрный чай крошечной ложечкой. Думаю, в лучшие времена их задний двор был на что посмотреть. Сейчас же — полная запущенность.

Клумбы превратились в зловонные кучи мёртвых стеблей и грибка. Ангелочек без руки, лицо стёрлось эрозией, возвышался над сухим фонтаном; чаша усыпана монетками — загадочное созвездие из давным-давно оставленных желаний. Маленький велосипед, медленно поглощаемый зарослями. Вдалеке — обветшалый домик на дереве.

Врач поманил нас. Мы с мамой сели напротив женщины. Сначала она будто рассердилась, что мы заняли два пустых места без разрешения: лицо скривилось в гримасу. Но, увидев меня, переменилась.

Злость расплавилась во что-то другое. Похоже на радость, только голоднее.

Она улыбнулась, показав зубы, испачканные помадой. В противовес мужу у женщины глаза казались слишком большими для лица: глазницы-кратеры, заполненные шариками сухого белого желе, почти не оставляли места чему-то ещё.

И эти глаза не отпускали меня. Ни на миг.

Даже когда она обращалась к маме.

«Дафна — объясни этим милым людям план платежей», — сказал Хоторн и пошёл обратно в дом, щёлкнув москитной дверью. Сквозь стекло он тоже не отводил от меня взгляда, но выражение у него было другое, чем у жены: мечтательное, но приглушённое.

В решении, которое логичным кажется только ребёнку, я сделал вид, что уснул. Закрыл глаза, свернулся и затих. Даже посапывать начал чрезмерно отчётливо, чтобы выглядело убедительно. Надеялся, что тогда они перестанут на меня смотреть.

В конце концов мама подняла меня и отнесла к машине.

«Это и есть твоё второе мнение?» — прошипела она на папу, когда мы вернулись домой.

Чувствуя в воздухе электричество назревающей ссоры, я бегом добрался до своей комнаты в хвосте дома, захлопнул дверь. Забрался под одеяло и начал теребить чужой зуб.

Я его ненавидел. Ненавидел и хотел, чтобы он от меня отстал.

На той же неделе мы вернулись к первому врачу, нормальному, к онкологу. Под сонным объятием наркоза мою опухоль удалили.

Через три недели я проснулся — и на том же месте выросла новая, такого же размера.

В итоге Хоторн оказался прав.

У этой зуба не было. В целом она была глаже. Более чётко очерченная. По краю, правда, торчали короткие волоски: тонкие, пушистые, каштановые.

Если бы пришлось угадывать, я бы сказал — ресницы.

Но я очень старался об этом не думать.

Если вдуматься, последние десять лет были относительно спокойными.

Я быстро привык к новой нормальности. Через год моя рецидивирующая тератома почти перестала меня задевать. Человеческий мозг — странная машина.

Иногда это занимало несколько недель. Иногда — всего пару дней. Но неизбежно нарост возвращался.

Мама звонила на мобильный Дафне и записывалась на иссечение. Та отвечала на первом гудке. Я представлял её на патио, как она водит ложечкой в тёплом чае и глядит на руины двора, в другой руке — телефон, сжат так, что костяшки побелели, — просто ждёт нашего звонка.

Хотя меня разрезали снова и снова, на запястье не оставалось шрама.

Хоторн приписывал чудесное заживление порошку, которым он обезболивал место перед скальпелем — ярко-оранжевая пыль с запахом кориандра, явно цветочная, с цитрусовой ноткой.

Я не любил смотреть, поэтому задирал голову и изучал те самые безделушки на стенах, чтобы занять глаза. Что ни говори о Хоторне, работал он чётко. Через пять минут опухоль исчезала, рану чистили и перевязывали, а я ничего не чувствовал.

Потом он аккуратно опускал сиротский нарост в баночку, передавал её Дафне, и та мгновенно уносила.

Мне всегда хотелось спросить, как они их утилизируют.

Я не спрашивал.

После каждой операции он повторял предупреждение. Одно и то же.

«Если цвет изменится — с фиолетового на чёрный — сразу приезжайте. Не звоните. Просто садитесь в машину и ко мне, днём или ночью. Никаких остановок, никаких сомнений».

Справедливо.

Подростковые годы пролетели. Вскоре после моего диагноза папу повысили. Мы переехали из трейлер-парка в приличный одноэтажный дом на другом конце города. Вскоре — ещё одно повышение. Потом третье и четвёртое. Финансовые тревоги ушли. Кроме рецидивирующей опухоли, меня беспокоила лишь лёгкая «мутность» зрения.

Начал учиться в старшей школе. Если сидел на задней парте, приходилось щуриться, чтобы видеть доску. Дело было не в фокусе как таковом. Мир казался туманным из-за слабого «наложенного» изображения. Многочисленные проверки зрения ничего не выявили. Всё было в порядке. Офтальмолог предположил, что это «мушки» — плавающие помутнения из-за слипшихся коллагеновых волокон, что в целом описывало моё ощущение: линии, трещины и паутина поверх реальности, неподвижные и неизменные.

И вновь я привык.

Сел на первую парту вместо последней.

Не беда.

Сейчас мне девятнадцать, я учусь в местном колледже и живу дома. Хотел поступать в Колумбийский, но папа настоял иначе.

«Слишком далеко от Хоторна».

Я был не в восторге. Трудно представить, что займёшься сексом на своём детском матрасе. Но он полностью оплачивает мне бакалавриат: без кредитов, без требования вернуть. Жаловаться особо не приходилось.

Честно говоря, всё шло хорошо. Поразительно, изумительно хорошо.

Тихое благополучие — проклятие. Предвестник перемен. Усыпляет бдительность, чтобы потом с садистским удовольствием выбить почву из-под ног.

Вчера около полуночи я проснулся в туалет.

Щёлкнул свет. Неудивительно, на внутренней стороне запястья — опухоль. Я уже был «в сроке».

Без зуба. Без ресниц.

Но чёрная.

Чёрная, как смерть. Чёрная, как зрачки у мамы в тот самый первый раз.

Я запаниковал. Даже не стал будить родителей. У меня же права.

Я выскочил за дверь, сел в машину и помчался к особняку Хоторна, выполняя его инструкцию дословно.

Через секунды после того, как открылась дверь, я понял, что ошибся.

Хоторн схватил меня своей мясистой лапищей за плечо и втянул внутрь. Даже при слабом свете прихожей я разглядел панику и на его лице.

Потом он произнёс слова, которые с тех пор без конца крутятся у меня в голове. Ещё одно заклинание. Я почувствовал, как невидимая колючая проволока начинает свиваться у меня на ногах, пока мы поднимались по лестнице; воздух становился всё холоднее, холоднее, холоднее — до того, что я видел пар его дыхания, когда мы добрались наверх, и он заговорил:

«Я всё собирался показать тебе комнату моего сына».

Я забился, дёрнулся, попытался вывернуться, но сил не хватило.

Из темноты вынырнули две знакомые белые «кратеры».

Дафна раскрыла ладонь у меня перед лицом и дунула. Частицы сладко пахнущей пыли попали мне в лёгкие.

Бездна сомкнулась.

Зрение потемнело до цвета моей опухоли, и меня не стало.

Сквозь тяжёлую седацию пробивались голоса. Сначала слова были непонятными: слоги разбухли водой, расползались и слипались, теряя смысл.

На полуслове речь прояснилась.

«…это было не из злого умысла, Хоторн. Ты добрый, терпеливый человек. Ты хотел, чтобы мальчику было безопасно. Хотел минимизировать боль. Это морально; даже благородно».

Стали различимы и другие звуки. Звон стекла. Торопливые шаги по полому деревянному полу. Мягкие щелчки — кто-то набирал на клавиатуре.

«Прошу без снисхождения, Дафна».

Тьма отступила. Зрение сфокусировалось. По телу прошёл ледяной сквозняк.

Я был голый, если не считать трусов.

«Я не снисхожу. Я лишь отмечаю: мы знали риск заранее, а ты всё равно поставил благополучие мальчика выше Дэвидова. Если тянуть мясо медленно, был шанс, что оно протухнет. Мы это знали. Вот и получили».

Я был в спальне, привязанный к стулу чем-то вроде самодельных ремней: витые вокруг торса интернет-кабели, грубая бечёвка на щиколотках и запястьях.

Один тусклый шарик лампы освещал комнату. В глазах плавало — облезлые постеры старых групп, кубки с малой лиги, рамки с фотографиями. На некоторых — Дафна и Хоторн, а ещё мальчик, которого я не узнавал.

Он пугающе походил на меня, только на десяток лет младше.

Не близнец, но сходство бросалось в глаза.

За письменным столом мои похитители работали. Дафна толкла семена в ступке. Хоторн что-то строчил в блокноте, бормоча себе под нос, и изредка стучал грязными ногтями по клавишам калькулятора.

В центре стола стоял пустой колбовидный стакан, вокруг — аптечно-алхимический набор: лепестки в тонких пузырьках, мясо в рассоле, банки с живыми насекомыми, парящие жидкости в чайных чашках.

Через комнату — кровать, выпирающая силуэтом под тёмно-синим одеялом. Тело не двигалось. Во всяком случае, не по-человечески. Поверхность пузырилась, как газировка. Под рамой негромко урчали что-то вроде морозильных агрегатов.

Когда крик уже подступил к горлу, взгляд поднялся к потолку. Именно над кроватью.

И с ужасом я узнал этот рисунок. Я видел его годами.

Линии, трещины, паутина.

Я выпустил нечеловеческий вопль.

Они почти не отреагировали.

«Дафна, не сходишь в сад? Нам нужно смешать ещё порошка для него…»

Она шлёпнула его по затылку.

«Нет. Времени. Нет», — рявкнула она.

Он на миг застыл, потом вернулся к блокноту.

Я выл.

Боже, как же я выл.

Но я знал не хуже их: в радиусе слышимости этого особняка никого нет.

Когда показалось, что голосовые связки вот-вот порвутся, я стих.

Минуты через полторы Хоторн швырнул карандаш, как отличник, закончивший экспресс-контрольную.

«Шесть с половиной. Шесть с половиной должно дать достаточно расширения, чтобы добыть недостающие двадцать граммов для обновления Дэвида до того, как всё окончательно протухнет. И, вероятно, не смертельно», — объявил он.

Молча Дафна наполнила пустой стакан физиологическим раствором. Хоторн отвинтил крышку с банки, где лежали прозрачные бордовые шарики с крошечными серебряными крестиками в сердцевине. Взял в руку камертон и щёлкнул. Два резких, диссонансных тона. Провёл шариком по камертону. Металл затих, а шарик завибрировал вместо него. Он бросил его в раствор — шарик сам закружился по стенке стекла.

Шесть с половиной шариков спустя их богохульная алхимия, по-видимому, была готова.

На что это похоже — скажу: седьмой шарик, когда его разрубили ножом для мяса, издал пронзительный визг.

Лучше бы я просто закрыл глаза.

Дафна сдёрнула тёмно-синее одеяло с силуэта, а Хоторн подошёл ко мне со стаканом в руке.

Под одеялом была огромная деревянная форма. Такая, в какой делали бы печенье — только человеческого размера и формы.

Она была почти полная.

Немного не хватало лишь наверху.

Котёл зубов, костей, жира и волос, охлаждённый и свежий благодаря «морозилкам» под кроватью.

И всё это было из меня.

Хоторн поставил стакан у меня между ног, подвинул его так, чтобы стоял прямо подо мной. Подцепил ногтем мой подбородок и развернул голову, заставив встретиться с его бусинками-глазами.

«Знай, мне жаль», — прошептал он.

Врач придвинул стекло точно под меня.

Скоро я «зацвёл».

Опухоли полезли по всему телу. На животе, на затылке, на верхней части стопы, между лопаток и так далее. Кожа тянулась, пока не лопалась. Во рту появился привкус железа. Дафна подрезала меня садовыми секаторами. Хоторн — просто скальпелем. Отрезанная плоть шлёпалась в стоящее рядом ведро.

Когда они набрали нужное, Хоторн вынул стакан из-под меня. Тело остыло.

Дафна вылила содержимое ведра в форму.

Дэвид был завершён.

Кажется, чуть-чуть меня ещё осталось.

Всё закружилось.

Я услышал, как Дафна спросила:

«Как думаешь, Дэвид поймёт? Ему понравится новое тело?»

Откуда-то из комнаты Хоторн достал кусок тёмно-красного мяса с инеем.

Сердце, возможно.

Он вжал его в форму.

«Конечно, — ответил Хоторн, чиркнув спичкой. — Это же наш сын».

Врач бросил спичку в мою законсервированную плоть.

Форма мгновенно вспыхнула серебряным пламенем.

Из ртутного жара донёсся гортанный, нечеловеческий стон.

Из огня поднялась фигура.

К счастью, прежде чем я по-настоящему понял, на что смотрю,

меня снова накрыла милосердная тьма.

Очнулся я в том же месте спустя какое-то время, развязанный, раны кое-как зашитые.

В руке — игла капельницы. Надо мной последние капли крови бежали по трубке. Судя по двум пустым пакетам рядом на стойке, это была третья. Моя одежда аккуратно лежала под стулом, сверху — телефон, полностью заряжен.

Меня будто ударило током: я вскочил, рыдая, ходил кругами, царапал себя, бормотал.

Послесотрясение после вчерашней ночи, не иначе.

Когда я выдохся настолько, чтобы мыслить, натянул одежду, раскрыл телефон и почти набрал номер.

Я был в одно касание от звонка папе, когда в голове защёлкнулось.

Слишком чудовищно, чтобы быть правдой.

Я осмотрел спальню. Алхимические принадлежности исчезли. Постеры, кубки, фотографии — тоже.

Почему-то, видимо в спешке, они оставили деревянную форму. Пустую, разве что с лёгкой пылью серебристого пепла.

Я помчался домой, молясь, чтобы не найти того, что собирался искать.

Когда я добрался, родители были на работе.

Я влетел в прихожую, по лестнице наверх, по коридору — в свою комнату.

Постучал по каркасу кровати.

Звучит поло, но это ни о чём не говорит.

Провёл пальцами по дубу.

Ничего. Гладко. Без признаков.

Не может быть, убеждал я себя. Не может. Папа просто усердно работал и его повышали, вот и всё.

Кровать стояла вплотную к стене. Оставалась последняя сторона.

Каркас заскрипел, будто умоляя меня не проверять.

Я почувствовал, как от натуги лопнул один шов на животе, но меня это не остановило — если что, боль даже помогала.

На середине обычно скрытой стороны я заметил тонкий разрез в дереве.

Нажал — и щёлкнул скрытый отсек.

Посветил фонариком внутрь — и вот он.

Небольшой стакан с физиологическим раствором и один красный шарик в нём, как раз под местом, где я кладу голову,

крутится,

крутится,

крутится.

И если я прищурюсь,

если действительно вгляжусь,

то вижу картинку, наложенную поверх реальности,

только она больше не статична.

Больше никаких линий, трещин, паутины.

Изображение непрерывно меняется.

Окно в глаза Дэвида,

которое, думаю, мне уже не закрыть.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Начало
Вычислительный центр (часть 1)

Советник посла в Болгарии, сенатор Грэм, уже собирался войти в комнату для совещаний, как вдруг его за ногу обхватили маленькие руки.

— Поймал тебя! — радостно закричал его сын Дейв, когда отец обернулся и обнял его.

— Ох, какой ты уже большой стал. С каждым разом всё труднее тебя поднимать.

— А можно мне с тобой на совещание, пап?

— Извини, сынок, тебе туда нельзя. Но пока мы там заняты, — сенатор достал из кармана серый пластиковый картридж с красной наклейкой, — вот, это тебе.

— Ого, новая игра, пап? Авиасимулятор?

— Нет, гораздо круче. Какая-то новая головоломка. Из России.

— То есть из СССР?

— Ха-ха, ты плохо готовился по истории, сынок. Союза уже нет. Давай только недолго, хорошо? — сенатор взъерошил волосы мальчика.

Дейв вырвался из объятий Грэма и молнией добежал до кабинета отца.

— Привет, мисс Дэвис, — бросил он на ходу девушке-секретарю, которая сидела за компьютером в приёмной мистера Грэма.

Секретарь улыбнулась мальчику и вновь уставилась в экран монитора.

Дейв забежал в кабинет отца, одним ловким движением вставил картридж в компьютер и нажал кнопку питания. Новенький «Пентиум» деловито загудел, и на монитор вылез экран загрузки. Мальчик нетерпеливо ёрзал в кресле, дожидаясь, пока система загрузится. Как только на экране появился рабочий стол, Дейв ловко, орудуя мышкой, кликнул на значок программы, и процесс установки начался.

Через пару минут на рабочем столе высветилась причудливая красная пиктограмма, на которой был изображён молот, перекрещенный с неизвестным предметом, напоминавшим полумесяц. Мальчик кликнул на пиктограмму. Экран померк, игра открылась, и через пару секунд перед Дейвом появилось изображение удивительно красивого здания, напоминавшего православные храмы, которые Дейв с отцом посещали на экскурсии. В нижней части экрана забавным шрифтом было написано название игры:

Дейв нажал на кнопку «Новая игра», и перед ним появилась прямоугольная фигура, напоминавшая стакан, в которую сверху начали падать фигуры меньшего размера.

В правом углу высветился счётчик: Уровень 1.

Мальчик хаотично нажимал кнопки на клавиатуре, но ничего не происходило. Фигуры падали вниз, нагромождались друг на друга, и башня из них росла вверх. Дейв замешкался на секунду, и последняя падающая фигурка не поместилась в экран, застыв наверху.

«Конец игры», — высветилось на экране.

Мальчик пару секунд удивлённо смотрел на надпись.

— Что за дурацкая игра? — пробурчал Дейв. Авиасимуляторы про самолёты F-16 и стрелялки, где надо было убивать монстров на Марсе, в которые они играли с отцом, были гораздо интереснее.

Он уже надумал выйти из игры, но в последний момент что-то удержало его, и он вновь нажал на кнопку «Новая игра».

Фигуры вновь полетели вниз.

Мальчик снова начал нажимать на кнопки, и когда дошёл до стрелок, вдруг увидел, что фигурки в полёте поворачиваются на 90 градусов и их можно двигать по горизонтали. Они летели вниз до тех пор, пока не натыкались на другие фигурки либо на дно. Когда пара фигур выравнялась в одну линию, горизонтальный ряд из нескольких клеток внезапно пропал, и всё, что было выше него, исчезло и опустилось на одну клетку.

— Уау! — воскликнул Дейв.

Теперь он понял принцип игры: нужно сдвигать фигуры и устанавливать их друг на друга так, чтобы ряды исчезали! Он складывал фигуры в один горизонтальный ряд, и фигуры с ярким свечением пропадали, давая место для новых фигур.

Уровень 2.

Уровень 3.

Уровень 4…

Замысел был понятен: игрок получает очки за каждый заполненный ряд, поэтому его задача — заполнять ряды, не заполняя сам стакан как можно дольше, чтобы таким образом получить как можно больше очков.

Уровень 8

Уровень 9

Уровень 10…

Темп постепенно ускорялся. Мальчик заметил, что дополнительно показывается фигурка, которая будет следовать после текущей — это подсказка, позволявшая ему планировать дальнейшие действия. Дейв открывал всё новые и новые уровни этой потрясающей игры. Фигуры падали всё быстрее и быстрее. Ему приходилось проворно нажимать на стрелки, чтобы активнее их передвигать и переворачивать.

Уровень 44

Уровень 45

Уровень 46…

Из маленьких колонок компьютера лилась неведомая русская музыка из игры, убаюкивающая, как мамины сказки, на неведомом ему раньше причудливом языке:

«Ой, полным полна моя коробушка,
Есть и ситец, и парча.
Пожалей, душа-зазнобушка,
Молодецкого плеча…»

Уровень 64

Уровень 65

Уровень 66…

Фигуры летели и летели вниз, горизонтальные ряды вспыхивали и исчезали, завораживающая музыка звучала в голове всё громче, пальцы на руках онемели от напряжения, и кроваво-красное здание дивного собора на заднем фоне, казалось, увеличивалось в размерах, выходя за пределы маленького монитора и проникая прямо в сознание мальчика.

Из приёмной, за которой сидела секретарь отца, послышался глухой звук ударов, нарастающих всё с большей силой, пока со стен кабинета мистера Грэма не начала сыпаться штукатурка.

Но Дейв уже не видел и не слышал этого. Малыш безумно бил маленькими пальчиками по клавиатуре, глаза, покрытые белесой плёнкой, невидящим взглядом уставились в экран монитора, и всё, что он мог делать, это кричать от восторга, не слыша себя, ведь мальчик уже не мог остановиться: ОН ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРОЙДЁТ ЭТУ УДИВИТЕЛЬНУЮ ИГРУ ДО КОНЦА!

ЭПИЛОГ

1 сентября 1992 г., газета «Известия», Россия

США получили официальную просьбу России о предоставлении в текущем году дополнительной продовольственной помощи, заявил в Вашингтоне министр сельского хозяйства США Дэн Гликман. Как сообщает РИА «Новости», эта просьба в настоящее время изучается американской стороной. В заявлении Гликмана подчеркивается, что реакция правительства США на просьбу о дополнительной продовольственной помощи будет зависеть от того, насколько успешно будет осуществляться текущая программа ликвидации ядерного потенциала РФ, в частности, утилизация стратегических ядерных бомбардировщиков «Белый лебедь»…

1 октября 1992 г., газета «Токио симбун», Япония

Предзаказы на новейшую игровую приставку «Нинтендо Геймбой» превысили 10 миллионов экземпляров. Помимо уже известных игр для данной приставки, таких как «Марио Карт», огромный интерес представляет сенсационная русская игра-головоломка «Тетрис». 11 октября в Тойота-центре в Токио президент компании «Нинтендо» Хироси Ямаути лично представит игровой процесс «Тетриса» для сотни журналистов…

12 октября 1992 г., журнал Electronic Games, США

Русская игра «Тетрис» для компьютеров, которая начала поступление на рынок США,— это просто революция в жанре головоломок. Основанная на старой игре пентамино, в которой из нескольких геометрических фигур надо собрать одну большую, эта удивительная разработка подарит вам невероятное количество игрового удовольствия. Наша редакция уже заказала копию игры, и мы поделимся с вами нашими эмоциями уже завтра…

1 декабря 1992 г., газета «Коммунисты России», Россия

С прискорбием сообщаем, что сегодня после тяжелой и продолжительной болезни скончался Андрей Семенович Вязовой, полковник КГБ, настоящий патриот Советского Союза и России, который до конца своих дней работал на благо интересов нашей страны. Панихида по усопшему состоится…

20 декабря 1992 г., журнал Bild, Германия

…все больше и больше беспокойства и настоящего ужаса у жителей вызывает цепь необъяснимых случаев самоубийств, прокатившихся за последний месяц по Германии. На прошлой неделе в Гамбурге 16-летний парень вышел из окна квартиры на 10-м этаже. В Берлине 35-летний отец семейства без причин открыл в доме газ, в результате чего целая семья из 6 человек задохнулась насмерть. В Мюнхене весь город шокирован случаем, когда сотрудник компьютерной компании засунул голову в работающую микроволновку…Наша редакция получает информацию о десятках подобных «необъяснимых самоубийств» не только в Германии, но и Бельгии, Франции и Испании…

30 февраля 1993 г., газета американской организации сторонников превосходства белой расы «Авангард Америки»

Братья и сёстры, патриоты Америки! Проклятый призрак коммунизма бродит уже не в Европе — он у нас дома, в наших семьях! Мы получаем все больше доказательств того, что русские спецслужбы из КГБ устроили настоящую террористическую диверсию против народа Америки, против наших детей. Зараза от наследников коммунистов исходит из богопротивной электронной техники, от этого орудия дьявола! Сотни ужасных случаев только в одном нашем штате говорят о целенаправленной атаке на нас и нашу демократию! Русские заражают компьютеры каким-то дьявольским неоязыческим песнопением, и люди, которые слышат его, буквально сходят с ума! Вы все помните, что недавно случилось с нашими братьями из «Маунт Кармел»! Продажные власти обвинили благочестивых и набожных людей, среди которых были и дети, в начале стрельбы, но мы точно знаем, что именно игра проклятых коммунистов и дьяволопоклонников из КГБ заставила их сделать это! Мы требуем от президента США немедленно привести армию в боевую готовность и нанести ядерный удар по Москве!

1 февраля 1993 г., газета «Аргументы и Факты», Россия

Минувшей ночью в своем доме в элитном поселке под Москвой было обнаружено тело генерал-лейтенанта Минобороны Павла Петренко. По свидетельствам соседей, в минувшую ночь у дома генерала была слышна стрельба, также был замечен военный спецназ. Минобороны никак не комментирует данную информацию. По данным, которые удалось получить нашему корреспонденту, Петренко возглавлял один из отделов Главного разведывательного управления СССР. Данная структура занималась исследованием военных технологий и была непосредственно связана с советским ВПК…

3 марта 1993 г., газета «Вашингтон Пост», США

В сегодняшних заявлениях, одновременно выпущенных Центром по контролю за заболеваниями, Федеральным бюро расследований и Министерством обороны, полностью отрицается факт массовых самоубийств, которые в последние несколько месяцев кровавой волной прокатились по десяткам штатов от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. Многочисленные случаи суицида, членовредительства и внезапных смертей были названы «случайностями, никак не связанными между собой». Гигантский рост необъяснимых смертей среди подростков, ставший самым массовым в истории страны, был полностью проигнорирован властями. Президент США призвал нацию к спокойствию и отдельно отметил, что слухи о якобы «играх-убийцах» являются вымыслом журналистов и, по результатам трехмесячного расследования, власти не нашли каких-либо подтверждений данной информации. Тем не менее, редакция «Вашингтон Пост» не может не отметить определенную связь между завершением расследования и тем фактом, что за последние недели США запретили работу в стране российских торговых представительств, через которые осуществлялся весь экспорт из России в США, остановили всю экономическую помощь стремительно гибнущей экономике России, выслали российского посла из США и прекратили действие Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. И всё это на фоне слухов о колоссальной диверсионной операции почившего в истории КГБ, циркулирующих в общине русских иммигрантов…

4 октября 1993 г. «Российская газета», Россия

После сегодняшнего обстрела Белого дома президент России Борис Ельцин провел встречу с журналистами, на которой также присутствовали представители Госдепартамента США. В своей речи глава государства назвал заговорщиков из ГКЧП «террористами и экстремистами из КГБ, которые намеревались осуществить захват власти и восстановление прежнего советского режима». Президент также отдельно отметил, что именно данная группа бывших работников КГБ несет ответственность за ухудшение отношений с США, в частности, за операцию по заражению вирусом компьютеров в ряде стран Запада и Европы, и выразил надежду, что связи между США и Россией будут вновь восстановлены…

1 июля 2024 г., развлекательный ресурс Reddit, США, пост пользователя IloveSlipknot в сообществе CreepyHorror.

Здорова, чуваки! Хотите немного крипоты на ночь? Помните те слухи из 90-х о страшной «игре-убийце», созданной безумными хакерами из КГБ? Когда типа погибла куча людей, они типа поиграли в игру, услышали какие-то сатанинские звуки и поубивали себя, короче. Многие говорили, что все копии игры были уничтожены или пропали в архивах военных. Так вот, зацените, чуваки! Я нашел это на чердаке в доме своего отца, он в 90-х работал в компании, которая продавала компьютеры в США. Это же та самая игра на картридже «Нинтендо»! Обосраться как страшно, блин) Тут серп и молот нарисован, и та самая надпись TETRIS — это точно она. И знаете что? Я сегодня купил приставку «Геймбой» и буду играть в неё, лол). Всё, пожелайте мне удачи. КГБ следит за вами)

Пользователь IloveSlipknot последний раз был на сайте 1226 дней назад.

Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР

Совершенно секретно

Начальнику 5 Управления КГБ СССР
полковнику тов. Гаврюшенко В.Д.

ЧП на Кольской экспериментальной сверхглубокой скважине (объект СГ-3)

По факту ЧП, произошедшего 19 декабря 1987 г. могу сообщить следующее: в 0:15 на пульт дежурного штаба гражданской обороны по Печенгскому району Мурманской области поступил звонок от начальника проекта СГ-3, академика Губермана Д.М.

По его словам, 18 декабря в 23:50 на объекте СГ-3 произошел взрыв неизвестного происхождения, в результате которого погибли два сотрудника экспедиции, производившие охрану буровой установки. В 01:20 оперативники 10 отдела КГБ СССР, прибывшие на СГ-3, осмотрели место взрыва и тела погибших– Рязанцева Д.Б. и Колосова Н.В. В ходе оперативных мероприятий было установлено, что указанные сотрудники погибли не в результате взрыва, а от увечий, причиненных ими самим себе (см. заключение судмедэксперта во вложении). В частности, тело Рязанцева Д.Б. было обнаружено в трех метрах от ствола скважины. По предварительным данным, погибший по неустановленным причинам самостоятельно нанес себе многочисленные повреждения черепа о металлический ствол скважины, что подтверждается характерным рисунком брызг крови вокруг тела. Колосов Н.В. был обнаружен в двух метрах от тела Рязанцева Д.Б. Согласно показаниям оперативников, работник самостоятельно нанес себе удары в область грудной клетки, что привело к ее пробитию и деформации, в результате чего внутренние органы погибшего [данная часть доклада отсутствует – прим. архивного отдела КГБ СССР]. Никаких следов присутствия неустановленных лиц в помещении скважины обнаружено не было.

После допроса Губермана Д.М. было установлено с его слов, что 18 декабря он и основная часть группы находились на отдыхе в стройгородке примерно в пятистах метрах от здания скважины. Около 23:50 они услышали громкий взрыв со стороны объекта и направились в здание. По показаниям Губермана Д.М. и его коллег, после входа в помещение шахты они увидели лежащего Рязанцева Д.Б., который на тот момент еще подавал признаки жизни. Губерман Д.М. пытался оказать первую помощь пострадавшему, однако его ранения были несовместимы с жизнью, и примерно в 23:55 Рязанцев Д.Б. скончался. Тем не менее Губерману Д.М. удалось провести короткий разговор с Рязанцевым Д.Б. за несколько секунд до его смерти. Расшифровку данного разговора, записанного по памяти Губерманом Д.М., см. во вложении к отчету. Также в ходе дачи показаний Губерман Д.М. сообщил, что 18 декабря в 23:50, непосредственно перед взрывом, сейсмоприемник, находящийся в стволе скважины, зафиксировал импульсный сигнал продолжительностью 66 секунд. Академик Губерман Д.М. затруднился пояснить природу происхождения данного сигнала, сославшись на недостаток научной информации, подтвердив лишь факт того, что источник сигнала находился под поверхностью земли на глубине примерно 13 000 метров. По словам академика, его работники сейчас занимаются расшифровкой записи сейсмосигнала и его конвертацией в аудиозапись, которая будет передана в ближайшее время сотрудникам 8-го Управления. Со всех работников экспедиции были взяты подписки о неразглашении данного ЧП. Объявленный план-перехват в Печенгском районе по розыску возможных лиц, причастных к ЧП, результатов не дал.

Зам.начальника 15 Управления КГБ СССР по Мурманской области
Полковник Крючков Н.Н.

Приложения к отчету:

1) Заключение судмедэксперта по результатам вскрытия Рязанцева Д.Б. и Колосова Н.В. [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]

2) Фотографии с места происшествия на СГ-3 19 декабря 1987 г.
[ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]

3) Расшифровка разговора руководителя экспедиции СГ-3 Губермана Д.М. и погибшего Рязанцева Д.Б.
[ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]

Март 1992 г.
Вычислительный центр Академии наук СССР.

Алексей Пажитнов окинул взглядом бегущие нули и единицы на экране ЭВМ, затем тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Разминая затекшую спину, он посмотрел на засаленное, запотевшее окно, закрытое от внешнего мира старыми советскими газетами. Через небольшой оторванный участок Пажитнов увидел другую сторону улицы, большую часть которой перекрывал недавно установленный рекламный плакат (он вспомнил, как современное поколение его называет—“билборд”). С билборда на Алексея смотрела Статуя Свободы, а рядом с ней была изображена открытая пачка сигарет L&M, будто манящая к себе.

Пажитнов резко подавил желание закурить (до установленного перерыва был еще час), пододвинулся к компьютеру и задумчиво уставился в экран. Сидящий напротив него программист Михаил Кулагин, веселый рыжеволосый бугай в смешных очках, кивнул Алексею.

— Что, все проблема с графикой?

— Да, пытаюсь отрегулировать цвета, а то полный удар по глазам получается с такими настройками.

— Ну, как перешли на IBM, уже дело полегче пошло. Это тебе не на «Электронике-60» ковыряться. Я в тебя верю, Леша,— Кулагин вновь опустил голову и застучал по клавиатуре.

— Ну, тут ты прав,— Алексей напряг лоб, на секунду зажмурил глаза и тоже вернулся к написанию кода.

Когда в конце прошлого года в их Вычислительный центр приехал человек и предложил Пажитнову и двум его коллегам, работавшим над кодом перспективной компьютерной программы «Объект 1999», немного модифицировать их разработку, Алексей безошибочно определил принадлежность гостя. Темно-серый костюм, уверенные движения, внимательный и пытливый взгляд, неприметное и незапоминающееся лицо однозначно выдавали в нем гэбэшника.

Учитывая полную анархию, творившуюся в последние пару лет в Союзе, Алексей, его начальство, как и, впрочем, вся страна, еще до конца не понимали, кому теперь они подчиняются по иерархической системе. Поэтому, как это было и в прежние времена, работники Вычислительного центра беспрекословно приняли “заказ” от их кураторов из КГБ.

Приехавший чекист не стал вдаваться в долгие объяснения и быстро дал вводные для выполнения задания. Программистов собрали в зале совещаний, где сотрудник открыл перед ними черный кейс, в котором лежала знакомая всем аудиокассета МК-60.

— Уважаемые товарищи,— начал он, которого Пажитнов про себя нарек «Худой».— Перед вами поставлена важнейшая задача: перенести запись с указанного аудионосителя в вашу программу «Объект 1999». Я знаю, что разработка данной программы начата недавно, но уже идет успешно, и, по нашим данным, черновая версия «Объекта 1999» активно распространяется по различным НИИ страны. Ваша задача — интегрировать аудиозапись в код программы, при этом полученный результат должен полностью сохранять работоспособность. Также важно, чтобы код программы с записью был невидим при анализе с помощью специализированной техники.

— Могу я поинтересоваться целью внедрения записи? Любое изменение в коде готовой программы может потребовать недель и даже месяцев работы?— спросил Пажитнов у «Худого».

Чекист с легким раздражением посмотрел на Алексея.

— Для этого вы и работаете здесь, товарищ Пажитнов. Мы уже долгое время сотрудничаем с Вычислительным центром и абсолютно уверены в ваших компетенциях и возможностях. Как правило, государственная тайна запрещает нам раскрывать цели научных разработок, но раз уж у нас с вами сложились такие тесные взаимоотношения, я думаю, могу поделиться некоторой информацией. Цель данного проекта — создание перспективного звукового оружия против потенциальных противников из капиталистического Запада. Как вы все знаете, бурное развитие электроники и электронных средств бросает нам новые вызовы, на которые мы должны отвечать.

— А что на записи? И почему бы просто не рассылать кассету, так сказать, нашим врагам? — не унимался Пажитнов.

— К сожалению, наши проверенные временем методы диверсий против врагов перестают действовать. Применявшаяся ранее тактика подброса аудиокассет со взрывчатыми материалами стала крайне неэффективной. Враг стал умнее, и теперь практически вся коммуникация и разведматериалы передаются через ЭВМ. Поэтому наши методы тоже следуют ходу времени. На данной кассете записаны так называемые бинауральные ритмы- особые звуковые колебания, воздействующие на мозг. Данные ритмы были открыты не так давно. Представленная запись была получена случайным образом с одного из секретных объектов на севере СССР. Однако эта технология является новой для нас, и в ходе расшифровки и записи аудиоотрезка произошел инцидент. Летальный. Наш сотрудник не был готов к воздействию такой технологии и, к сожалению, скончался. Поэтому от вас требуется неукоснительное соблюдение техники безопасности, а именно использование наушников, которые были разработаны нашим спецотделом аудиотехнических устройств. Они обеспечат надежную защиту от бинауральных ритмов.

«Худой» указал программистам на кипу наушников причудливой формы, лежащих в кейсе.

— Создание данной разработки является важнейшим инструментом для защиты нашей страны от врагов, товарищи! Наши коллеги из комитета и вся страна надеются на вас и ждут только положительных результатов!

Архив 3-го спецотдела КГБ СССР.
Документы подлежат уничтожению!
Из дневников разработчика программы «Объект 1999» Пажитнова А.Л.

Январь 1992 г.
Работа над «Объектом 1999» в Вычислительном центре закипела. Нас работает трое: я, Михаил Кулагин и новенький, совсем молодой программист Дима Павловский. Перед нами стоит сложная задача: из-за невозможности интегрировать данные с аудиокассеты напрямую в компьютер IBM (внесенный аудиофайл приводит к постоянному вылету из программы) нам фактически пришлось начинать работу по «Объекту 1999» заново. Сначала мы создали модифицированный код с аудиозаписью на старом компьютере в лаборатории Вычислительного центра на базе «Электроники-60». «Электроника-60» — это наш первый компьютер. Целыми днями сидим, вбиваем программу, прогоняем её, получаем результаты. Нет худшего наказания для человека, чем поработать на ней. Приходится работать даже не с перфокартами, а с перфолентами. Если у тебя ошибка в коде, в случае с перфокартами можно просто заменить одну карту на правильную. Перфоленту приходилось менять полностью! Хоть что-нибудь создать на таких машинах почти невозможно. Сама машина была отвязана от своих внешних устройств, и к ней можно было присоединять любые другие устройства. Наконец-то навесили на «Электронику-60» дисплей. Теперь можно работать с графикой.

6 февраля 1992 г.
Слышали на улице стрельбу. К окнам не подходим — страшно. Говорят, вчера пару человек застрелили на демонстрации.

25 февраля 1992 г.
Всплыла одна загвоздка. Оказалось, что вычислительной мощности «Электроники» не хватает, чтобы без особых проблем воспроизводить игру, оперируя пятью составными квадратами в фигурах. Фигурки не получалось вращать вокруг центра тяжести. Очевидно, машине банально не хватало оперативной памяти. Приняли решение: уменьшить количество составных частей каждой фигуры с пяти до четырёх.

11 марта 1992 г.
Наконец-то достигли хорошего результата. Создали рабочую версию программы с внесенным файлом, но в ней пока нет графики, цвета и звуков. Ещё и экран дрожит. Фигуры в программе сделаны из скобок и пробелов. Я уже сделал рабочую версию на дискете. Раздал её Михаилу и Павловскому. Главное — не забывать использовать наушники. Через пару недель начнём перенос стабильной версии на персональный компьютер IBM.

16 марта 1992 г.
У Михаила родился сын. Весь вечер пили втроем в офисе, отмечали. Над программой не работали.

25 марта 1992 г.
Павловский переписал «Объект 1999» на язык программирования Turbo Pascal, адаптировав для персонального компьютера. Помимо переноса, он также немного «модернизировал» программу, добавив несколько деталей: отладку экрана и счётчик очков. Ушло на это четыре дня. Я сократил количество фигур — получилось семь. Программа стала проще и понятнее.

29 марта 1992 г.
Начали отладку «Объекта 1999». Я заметил одну странность: когда мы добавили аудиофайл в нашу программу, запись начинала проигрываться только по достижении 66,6 процента прохождения программы. Как мы ни старались заставить файл проигрываться раньше или позже, запись включалась только после достижения данной отсечки. Я, конечно, атеист и коммунист и в такую чертовщину не верю, но выглядит это, конечно, странно… Надо будет обсудить с Михаилом и молодым Павловским.

2 мая 1992 г.
Дорабатывали цветную графику, таблицу рейтинга и её вывод на экран, а также адаптировали её под разные виды дисплеев. Работа кипит!

Это не относится к процессу разработки, но у меня возникает странное ощущение, когда в программе начинает срабатывать аудиофайл. Спросил у Михаила и Павловского — у них так же. Наушники, конечно, спасают, но всё равно возникает шум в голове, иногда как будто в глубине мозга слышен далёкий, очень низкий голос. Может быть, это покажется странным, но этот голос будто хочется слушать и повиноваться ему. Бред, конечно! Мне кажется, или при работе с программой в офисе постоянно чувствую запах серы?

10 мая 1992 г.
Разработка «Объекта 1999» движется к своему логическому завершению. Сегодня была интереснейшая дискуссия с Михаилом по поводу этичности разработки таких программ с «сюрпризом». Мой коллега настаивал, что создание такого вооружения (а наше детище, безусловно, является оружием) в руках безумцев может привести к катастрофическим последствиям с огромным количеством жертв среди мирного населения. Я же настаивал, что подобные разработки ведутся научными институтами в странах-врагах нашего государства по всему миру, и у них уже есть положительные результаты: можно вспомнить Вайомингский инцидент в США, в результате которого тысячи телезрителей были шокированы и напуганы изображениями и звуками из телевизора, что открывает огромные возможности в области управления массами через визуальные и аудио-источники. Михаил же говорил, что ничего хорошего из нашей работы не выйдет, и программу лучше уничтожить! Мне кажется, Миша просто устал. Мы все устали…

18 мая 1992 г.
Господи, руки не слушаются, пока пишу эти строчки. До сих пор не могу поверить, что это случилось с молодым Павловским! А бедная уборщица! Целый час не могли успокоить её. Она в состоянии шока и постоянно плачет. Даже не могу заставить себя работать дальше. Это невообразимо! Вчера вечером Дима остался в лаборатории, доделывал графику и уровни программы. У нас было чёткое указание: всегда работать в защитных наушниках. Как я уже писал ранее, проклятый аудиофайл проигрывался при достижении 66,6 процента прохождения программы. Я не знаю, что случилось в этот раз. По всей видимости, парень пошёл в туалет, а когда вернулся, забыл про наушники. Иначе у меня нет других объяснений, как это произошло. Мы проверили сохраненную историю работы программы: аудиофайл запустился в 00:13, после этого активность на компьютере Павловского прекратилась. Уборщица пришла в 6 утра убирать лабораторию, и тогда увидела его. Павловский сидел на кресле ровно, прямо перед компьютером. Бедная женщина сначала подумала, что он просто уснул, но потом подошла поближе и… Я не знаю, реально ли это всё! Возможно, Павловский принимал какие-то вещества и сделал это под их воздействием. Ведь иначе я не понимаю, как можно вырвать себе глаза, положить их на стол, а потом спокойно сидеть и умирать на кресле! У меня нет разумных объяснений.

19 мая 1992 г.
Вчера приезжал тот сотрудник КГБ и наш начальник. Был долгий и неприятный разговор. «Худой» долго объяснял, что Павловский грубо нарушил технику безопасности и сам виноват в несчастном случае. Сказал, что ношение наушников было обязательным, и бедный парень сам виноват. Потом неожиданно долго хвалил нас за успешную разработку программы и заявил, что мы получим тройной оклад в этом месяце. Я решил, что отдам часть денег матери Павловского. Она совсем сдала после смерти сына. Сегодня в курилке Михаил сказал мне шепотом, что аудиозапись в нашей программе проклята. Он рассказал, что после начала работы над записью он стал плохо спать, а в редкие моменты сна ему снятся кошмары с ужасными сценами пыток людей и отвратительными чудовищами, напоминающими ему монстров из той игры про адских демонов на Марсе, в которую мы играли после работы в Центре. Мне кажется, мне тоже снилось что-то подобное…На душе кошки скребут…

1 июня 1992 г.
Программа полностью рабочая. Все фигуры, графика и алгоритмы работают. Чёртов аудиофайл тоже запускается. Начальник сказал, что завтра мы с Михаилом поедем сдавать программу руководству комитета. Надеюсь, после этого от нас отстанут. Думаю, на заработанные деньги смогу купить билеты для себя и семьи. Надо уезжать отсюда.

Местонахождение Андрея Пажитнова и Михаила Кулагина в данный момент неизвестно.

11 июля 1992 г. Лаборатория Д-6 Управления «И» бывшего КГБ СССР, станция «Метро-2».

Тяжелая, массивная дверь открылась, и конвоир прикладом толкнул вперед двух заключенных в арестантских робах. Зэки были похожи друг на друга как братья-близнецы: коротко стриженные, с дикими глазами, как у загнанных зверей. Оба зэка боязливо зашли в комнату, обстановка которой представляла собой два стоявших друг перед другом деревянных стола и стулья перед ними. На одном из столов стоял большой белый компьютер. Конвоир силой посадил каждого на стул и отстегнул наручники, встав рядом.

В комнату вошел невысокий человек в медицинском халате. Он по очереди подошел к каждому зэку и осмотрел их, проверив температуру и состояние кожи. Закончив, врач кивнул в сторону противоположной стены, за которой находилось затемненное зеркало. За ним стояли две фигуры, внимательно наблюдавшие за заключенными: высокий, худощавый человек в темно-сером костюме с зажжённой сигаретой в руке, а рядом с ним, как будто в противовес первому, тучная фигура в генеральском кителе.

Худой наклонился к микрофону, стоявшему на столе, и произнес лишь одну фразу:

— Начинайте. И не забудьте про наушники.

Внутри комнаты врач в халате нажал кнопку на системном блоке компьютера, и помещение озарил яркий свет загоревшегося монитора. Зэк, сидевший рядом, с неодобрением и опаской посмотрел на синее свечение. Врач по-отечески похлопал заключенного и дал каждому по пачке сигарет. Зеки закурили, и врач начал медленно и скрупулезно объяснять заключенному принципы работы клавиатуры, а затем основные принципы программы. Наконец, минут через 20 зэк понял, что от него требуется, и доктор запустил программу на компьютере. Заключенный сначала неуклюже, а потом все более уверенно начал стучать по клавиатуре. Сидящий перед ним зэк с удивлением следил за его движениями.

Доктор с удовлетворением бросил на них последний взгляд, позвал конвоира и вышел из комнаты, присоединившись к худому человеку в костюме и толстому генералу.

— Проблем точно не будет с родственниками? — доктор вопросительно посмотрел на худощавого человека в костюме.

Тот отрицательно махнул головой:

— Все смертники из «Черного дельфина». По документам, сегодня приговор был приведен в исполнение.

Удовлетворенный ответом, доктор достал планшет и начал скрупулезно документировать все происходящее внутри комнаты. Все трое надели наушники и стали с интересом наблюдать за действиями зэков за стеклом.

Объект 173

Программа запущена в 20:23. Объект довольно быстро понял правила работы программы, демонстрирует хорошую реакцию и достиг прогресса в 66.6% в 21:10. Аудиофайл сработал как положено (примечание: пока мы так и не получили достоверных сведений о причине отсечки аудиофайла и его продолжительности именно на этом числе 66). После прослушивания отрывка объект сразу же прекратил взаимодействие с клавиатурой.

Визуально начали отмечаться повреждения роговицы и кровотечение из глазных яблок.

В комнате сразу же был включен микрофон: слышен очень громкий крик объекта 173.

Из приведенной записи удалось различить следующий отрывок: «ego autem te mihi in fide iurare, Domine! Et parieti cellae tuae corpus et animam. Ne timueris - non ansae ignem, venenum. Dele me de Libro viventium: et non enumerantur in Libro Nigrum gloriósus in sæcula. Legionis nonae et aperuit fores regias. Sic fiat! Ita fiet? Amen».

Определённо, это латинский язык.

Через 30 секунд крик прекратился: скорее всего, объект разорвал связки. Отмечается тремор верхних и нижних конечностей, повышенное слюноотделение.

Судя по всему, объект 173 проглотил язык, наблюдение продолжается.

Пациент поднялся со стула, встал перед столом и нанес сильный удар головой по клавиатуре. На голове объекта видны следы крови.

Объект 173 продолжает удары головой уже минуту. Видны значительные рассечения кожи и повреждения основания черепа.

Удары по клавиатуре прекратились. Объект 173 упал на пол. Признаков жизни не наблюдается. Общая продолжительность жизни объекта 173 после начала прослушивания аудиозаписи — 3 минуты.

Объект 174

На данном подопытном мы пытались определить, как реагирует на аудиофайл объект, который находится рядом с источником звука. После 21:10, когда файл сработал у Объекта 173, Объект 174 несколько секунд сидел неподвижно, глядя в одну точку.

Через 15 секунд пациент начал хаотично раскачиваться в стороны.

Через 30 секунд пациент полностью разделся и резкими движениями начал чесать кожные покровы.

Объект кричит не переставая. Удивительно, но помимо стандартных человеческих криков, можно различить звуки, напоминающие ржание лошади, кукареканье петуха и хрюканье свиньи.

Объект 174 продолжает расчесывание кожных покровов, на них уже видны следы крови.

Крики пациента практически превратились в несвязный поток звуков. Из интересных слов, которые все-таки удалось разобрать:

ОМАРОДИЕН СТЕНОНОЖ СГОНОТОР ВЕКОЛОРД ГЕЕННА ШИКОНАСТ КЕРНЕР ВЕСТОМОР ИРАКОТИС БРАХМАПУТРА ДИЕЗОНАРД СОЛЬФАТАРА ИНОХОДЬ УКОСОТЮЛЬ

АБАДДОН ИСРАФИЛ МОРАКС ФУРКАЛ ШЕОЛ СПАРДА КСИФРОС КОРВИНУС ЙОДОР УРКСЕЛЬ

Очевидно, что это набор бессмысленных слов, созданных пораженным мозгом объекта.

В 21:12 объект 174 рухнул на пол и больше не поднимался. По результатам вскрытия, проведенного в 21:30, судмедэкспертом установлены примечательные аномалии головного и спинного мозга, а также внутренних органов. В частности, научный интерес представляет состояние головного мозга, и именно [данная часть доклада отсутствует– прим. архивного отдела КГБ СССР]

…Как мы видим, аудиофайл отлично работает как при прямом контакте с объектом, так и при нахождении в непосредственной близости от источника аудиозаписи.

Эксперимент закончен в 22:00. Тела объектов 173 и 174 утилизированы.

Худощавый человек и обладатель генеральского кителя сидели друг напротив друга в комнате, едва освещаемой стоявшей на столе лампой.

Человек в костюме курил папиросу, выпуская клубы мутного дыма под потолок. Пожилой мужчина в генеральском кителе разложил на столе перед собой куски рыбы и чёрный хлеб, рядом с которым стояла початая бутылка водки.

— Ну ты как, Семёныч? — генерал бросил взгляд на худого, попутно наливая водку в стакан.

Его поношенный, тёмно-серый пиджак сидел на нём как с чужого плеча, и он был похож скорее на покойника на похоронах, чем на живого человека.

Худой тяжело откинулся на спинку скрипучего кресла и поморщился:

— Да что уж хорошего может быть на четвёртой стадии, Паша. Боли жуткие, таблетки помогают через раз. Ем какие-то каши, алкоголь нельзя, Ленка, вон, какие-то припарки ставит – тогда вроде отпускает. Сам-то как?

— Да что тут говорить, мать её ити, — генерал одним махом опрокинул водку в рот и закусил краюхой чёрного хлеба. —Сам как будто не знаешь, как сейчас в армии. Офицеры полуголодные ходят, случайными заработками перебиваются. Что случилось-то со страной?

—Капитализм победил, — сквозь зубы просипел худой. — Наши идеи оказались бессильны против этого мерзкого, бездушного общества потребления и западных ценностей.

— И поэтому ты придумал «Объект 1999»? — генерал внимательно посмотрел на худого. — Я, конечно, читал отчёты по объектам, но видеть, как программа убивает вживую – такое себе зрелище.

Генерал нервно потеребил воротник кителя, который впился ему в шею.

— Я в Афгане тоже немало повидал: и газовые атаки, и пытки, и что от людей после обстрелов остаётся, но там-то война была, а тут мирное время…

— Мирное время, Паша? — худой резко прервал генерала, стукнув кулаком по столу. — Мы уже на войне, Паша! Точнее так – мы уже эту войну проиграли. Ты посмотри, что на улицах нашей страны творится! В каком дерьме мы живём! Заводы закрываются, современнейшие станки вывозятся за границу, инженеров тысячами выкидывают на улицу, иностранцы за бесценок скупают активы страны! Мы становимся западной колонией, в Думе и администрации президента сидят кадровые сотрудники ЦРУ, а так называемые политики пляшут под их дудку. Наш пьяный президент на всю страну кричит: “Боже, благослови Америку”, Паша! Мы сначала проиграли холодную войну вчистую, а теперь проигрываем войну за умы наших граждан. По телевизору – грязь, чернуха и убийства. Дебильные западные мультфильмы превращают наших детей в дегенератов. В газетах – разврат и извращения, которые навязали наши западные “друзья”. Ты думаешь, они пожалеют нас и остановятся? Поэтому мы и должны нанести ответный удар.

От волнения худой поднялся и начал ходить туда-сюда вдоль стола.

—Ты пойми, Паша, с каждым днём окно наших возможностей уменьшается. Это ладно я, я офицер, присягу давал, а вот мои бывшие коллеги по комитету уже вовсю продают секреты и торгуют секретными архивами чуть ли не на Красной площади. Рано или поздно кто-то из них доберётся до материалов о ЧП и на Кольской скважине, и до работ в Вычислительном центре, и тогда всё — пропали целые годы работы и подготовки! Помимо этого нам понадобится помощь нашей оставшейся агентуры по всему миру. Нужно дать рекламу в специализированные журналы, подкупить поставщиков и производителей, вывезти огромные партии программы без таможенных документов из страны. «Объект 1999» разработан программистами идеально, осталось лишь распространить его.

— Зря мы, конечно, тех ребят в расход пустили, — глухо проговорил генерал. — Надо было спрятать их где-нибудь в медвежьем углу, пока всё не уляжется, что ли.

— Паша, это ты на старости лет таким чувствительным стал? Мало мы с тобой ликвидировали нежелательных свидетелей? Вон, один из программистов уже собирался лыжи навострить в загнивающий Запад. Ты думаешь, он бы не продал секреты Вычислительного центра и всей программы за эти проклятые зелёные бумажки?

— Ох, не знаю, Андрей Семёныч. Мы ещё ничего не сделали, а руки уже по локоть в крови. Ты когда пришёл ко мне с этой идеей два года назад, я первым делом подумал сдать тебя в спецучреждение с мягкими стенами, куда вы сами всяких неблагонадёжных элементов отправляете. Видано ли такое — устроить в десятках западных стран диверсию, которая потенциально приведёт к тысячам жертв? И ладно бы военные и ученые лабораторий — тут мы равны на поле боя, но могут же пострадать и мирные, и дети? Ты же знаешь — сейчас подростки активно используют технику. Там же япошки какой-то портативный компьютер для детей изобрели, как там компания называется, забыл…

— «Нинтендо», — меланхолично заметил худой. — Их компьютеры уже проданы по всему миру в количестве нескольких миллионов экземпляров. Мы связались с японцами через наше Торговое представительство в Токио для портирования программы на их дискеты. Японцы в восторге от «Объекта 1999», и первая партия в миллион экземпляров уже отгружается в магазины. А дети… Насколько я помню, в Корее и во Вьетнаме американцы называли такие жертвы “сопутствующими потерями”. Эти дети потом вырастут и превратятся в учёных, которые создадут ракеты, убивающие сотни невинных людей. Вырастут и станут продюсерами в Голливуде, снимающими непотребные фильмы и развращающие нашу молодёжь. Вырастут в ушлых дельцов, которые за бесценок будут покупать советские стратегические предприятия и банкротить их. Невиновных у них нет, Паша.

— Господи, Андрей. Ты точно уверен в том, что мы делаем? Последствия точно просчитал? Тут ядеркой попахивает в качестве ответа…

— Да брось. Трусливые капиталисты не посмеют нажать на кнопку. Наша Сибирь им нужна как кормушка дешёвых ресурсов. Никогда они не превратят нашу страну в радиоактивное болото. Скорее, расскажут своему тупому населению про “внезапные смерти” или “несвязанные случаи самоубийств”. Мы тоже со своей стороны подготовились: все разработчики программы ликвидированы, вся документация будет уничтожена после запуска «Объекта 1999».

— А если программа попадет к кому-то из наших? – генерал от волнения изошёл испариной.

— Товарищ генерал, ну вы уж нас совсем за дураков не считайте! Каждый картридж и дискета с программой оснащён системой распознавания “свой-чужой”, прямо как на этих ваших истребителях. На советских… то есть уже российских компьютерах дискета просто не запустится

— Надеюсь, ты прав, Андрей. В противном случае, нам не отмыться, и нас быстро найдут.

— Ну ты-то всегда готов, как пионер, товарищ генерал? – ухмыльнулся худой.

Паша достал из кобуры блестящий ТТ и выложил на стол.

— Наградной. От верховного. Один патрон всегда в стволе, если за мной придут.

— Вот и хорошо, мой друг. Сейчас не время для сомнений. Пора нанести смертельный удар этой дьявольской гидре.

Худой подошёл к столу, налил себе рюмку водки и в один глоток влил её в себя.

— Хорошая водка, товарищ генерал. Теперь, правда, живот будет зудеть до ночи. Помнишь, как у тебя на даче прошлой зимой на Новый год сидели? Охота, баня, рыбалка, эх. Жаль, что до этой зимы я не доживу.

Окончание
Вычислительный центр (окончание)