Лига историков

Спасибо @serj1226 за донат, отправленный в поддержку моего!

30 ноября 1853 года в ходе Крымской войны русская эскадра под руководством адмирала Нахимова за несколько часов уничтожила турецкий флот в битве в гавани города Синоп на черноморском побережье Турции, чем спровоцировала вступление в войну на стороне Османской империи, Великобритании и Франции, опасавшихся усилению позиций Российской империи на Черном море ( Наполеоновские войны. Священный союз. Крымская война ). Синопская битва считается последним крупным сражением парусников в истории, однако все же его нельзя назвать сражением чисто парусных судо, так как с турецкой стороны в нем участвовали еще и парусно-паровые корабли.

Изобретение первого винтового парохода "Архимед", построенного в 1838 году английским фермером Френсисом Смитом, стало настоящим прорывом в области морского сообщения, так как переход от гребных колёс к гребным винтам кардинально улучшил ходовые качества пароходов. Это, в свою очередь, повлияло и на развитие военно-морского флота. До изобретения винтового двигателя адмиралы скептически смотрели на паровые судна, так как их большие размеры, огромный расход топлива и уязвимые гребные колёса по бортам делали из них обузу для морской эскадры, а поэтому поначалу из боевых кораблей паровыми машинами оснащались только сравнительно слабые в боевом отношении пароходофрегаты, появившиеся в первой половине XIX века. Однако развитие винтового двигателя вскоре наглядно показало, что паровой корабль в бою был куда манёвреннее своего парусного коллеги, а также, почти не теряя скорости, мог идти против ветра, что для парусника было просто невозможно. После окончания Крымской войны все мировые державы моментально упразднили парусный флот и массово перешли на паровые корабли.

Одновременно с развитием парового двигателя развивалось и вооружение кораблей. Были изобретены бомбические орудия, которые метали ядра с пороховым зарядами. Такие снаряды, помимо нанесения повреждений корпусу корабля, также поражали осколками её команду и вызывали сильные пожары на борту. Это, в свою очередь, поставило перед адмиралами вопрос о защите своего флота от обстрела, что, в конечном счете, привело к созданию нового типа корабля - броненосца. Первым броненосным паровым кораблём, пригодным для плавания в открытом море, стал французский броненосец La Gloire (Слава), спущенный на воду в 1859 году. Корпус корабля был сконструирован из деревянных и металлических частей. Металлические киль и шпангоуты имели двойную обшивку, внутренний деревянный слой снаружи был дополнительно обшит стальными панцирными поясом из плит толщиной в 110—119 мм. В 1860 году свой броненосец появился и у англичан. HMS Warrior (Воин) имел цитадельное бронирование - его броня прикрывала только центральную часть корпуса, защищая машины и артиллерийскую батарею. Несмотря на то, что эти два корабля никогда не участвовали в сражениях, они послужили настоящим трамплином в развитии мирового военно-морского флота нового типа, и вскоре по их образцу начали строить военные корабли по всему миру. В России первыми броненосными кораблями были введённая в строй в 1862 году канонерская лодка "Опыт", построенная на отечественных верфях, и заказанная в Англии плавучая батарея "Первенец", поднявшая флаг в 1863 году.

Первое боевое столкновение между бронированными паровыми кораблями произошло во время гражданской войны в США. 8 марта 1862 года в Хэмптон-Роудс (собирательное название портов и якорных стоянок в устье Чесапикского залива, расположенного между штатами Виргиния и Мэриленд) эскадра Конфедератов предприняла попытку прорвать морскую блокаду северян, отрезавшую от международной торговли крупные южные города Норфолк и Ричмонд. Имея в своем распоряжении броненосец "Вирджиния", южане сумели уничтожить два мощных корабля противника и тяжело повредили третий, тем самым неуклонно продвигаясь к победе. Однако в ночь на 9 марта к месту сражения прибыл броненосец северян "Монитор", который сумел оказать сопротивление "Вирджинии". 9 марта броненосцы устроили между собой ожесточённую перестрелку, однако не смогли пробить броню друг друга, так как не имели на своих бортах бронебойных орудий. Видя бесполезность огня, командиры обоих кораблей попытались протаранить друг друга, и после нескольких неудачных попыток "Вирджинии" наконец, удалось врезаться носом в своего противника. Корабли сцепились, и южане уже готовились пойти на абордаж, однако в последний момент "Монитор" выскользнул из-под противника, дав выстрел в упор и едва не проломив каземат (замкнутое бронированное помещение, предназначенное для защиты орудий) "Вирджинии". Перестрелка возобновилась, и на этот раз южанам впервые улыбнулась удача - один из их снарядов угодил в выступающую над палубой боевую рубку "Монитора" и тяжело ранил его капитана Джона Уордена, который после этого, боясь потерять в сражении свой корабль, приказал отступить. Южане не бросились в погоню за своим противником, так как на "Вирджинии" практически закончились боеприпасы, а её корпус расшатался от попаданий снарядов и сильно протекал. Также, не решаясь рисковать единственным крупным кораблем Конфедератов, командир "Вирджинии" приказал начать отступление. Моряки обеих сторон падали с ног от усталости, проведя несколько часов боя в гулких железных кораблях, сотрясающихся каждые несколько минут от артиллерийских попаданий.

Бой на Хэмптонском рейде привлек пристальное внимание всего мира, для которого стало очевидным окончательное бессилие деревянных кораблей против броненосцев, в результате чего темпы строительства последних в ведущих морских державах многократно увеличились. Была также продемонстрирована слабая приспособленность обычной корабельной артиллерии того времени к пробиванию брони, что привело к быстрому росту мощности корабельной артиллерии, а также к разработке иных способов уничтожения кораблей - таранов, торпед и мин. С развитием технологий броненосцы активно совершенствовались, а очередным прорывом в области военного кораблестроения стало создание класса кораблей Дредноут ("Неустрашимый"), получившего такое название по имени первого корабля этого класса, построенного в Англии 1906 году. Дредноуты обходились без нагромождения второстепенных орудий небольшого калибра, отдавая предпочтение принципу "только большие пушки", а их броневая защита была сконцентрирована вокруг орудийных башен, артиллерийских погребов и турбинных двигателей. Появление "Дредноута" породило поток аналогичных и улучшенных кораблей этого типа и заставило все передовые военные флоты - французский, итальянский, австрийский, русский, американский, японский, немецкий - последовать примеру Великобритании. Пытались не отставать от нового вектора развития и страны, не имевшие возможности строить мощные корабли. Так, Турция заказала дредноуты в Британии, а в Латинской Америке разразилась гонка морских вооружений между Аргентиной, Бразилией и Чили, которые делили заказы между американскими и британскими верфями. На пороге начала Первой мировой войны передовыми кораблями класса дредноут были английские линкоры типа "Куин Элизабет". Эта серия кораблей превосходила своих предшественников по огневой мощи и скорости, а также на них впервые было введено нефтяное отопление котлов.

Военный флот с энтузиазмом воспринял такую новинку, созданную наукой, как беспроволочный телеграф. С его помощью командиры кораблей не только обменивались сообщениями, но и по направлению радиосигнала могли определять позиции вражеских судов, нарушавших радиомолчание. Однако морская радиотелеграфия в 1914 году имела один серьезный недостаток - она могла передавать только азбуку Морзе, в результате чего для передачи сообщения требовалось записать послание, закодировать его, передать на другой корабль, декодировать его на борту принявшего сигнал судна, записать расшифровку и передать ее на мостик. Такая процедура занимала обычно 10-25 минут, что делало телеграф практически бесполезным в качестве средства тактических команд в режиме боя, в котором ситуация менялась в течение нескольких минут. Поэтому отдача команд в сражениях по-прежнему осуществлялась при помощи флагов.

Тем не менее, стратегические приказы отдавались все же через телеграф, и, разумеется, противники активно перехватывали сообщения друг друга в попытке их расшифровать. 26 августа 1914 года немецкий крейсер "Магдебург" сел на мель в русских территориальных водах, и его сигнальные книги с действующим ключом были восстановлены и пересланы в Англию. В октябре этого же года торговый шифр, захваченный с немецкого парохода, также был получен в Лондоне. Позже в том же месяце третья шифровальная книга, использовавшаяся немецкими адмиралами в море и выброшенная за борт старшим офицером группы немецких миноносцев, недавно потопленных в небольшом сражении у берегов Голландии, случайно попала в сети британской рыбачьей лодки и также была передана в Адмиралтейство. Эти три документа раскрывали английским криптологам важные секреты немецкой морской сигнализации, позволяя им читать вражеские передачи зачастую даже в "реальном времени", то есть с той же быстротой, с которой они декодировались предполагаемыми получателями. Германский морской штаб быстро обнаружил, что перемещения их судов становятся известны неприятелю, но этот успех английской разведки они приписали не расшифровке сообщений, а шпионажу. Подозрения немцев вызвали голландские рыболовные суда, промышлявшие в районе Доггер-Банки в центральной части Северного моря. Немцы считали их британскими, несущими ложные флаги и по радио передававшими результаты наблюдений в Адмиралтейство.

Благодаря перехвату радиосообщений 24 января 1915 года опрометчивая вылазка германских линейных крейсеров завершилась боем у Доггер-банки и гибелью немецкого броненосного крейсера "Блюхер". За пять месяцев до этого, в августе 1914 года, британцы провели вылазку крейсерских сил, которая привела к сражению в Гельголандской бухте и гибели трёх германских лёгких крейсеров, находившихся в море без прикрытия тяжёлых кораблей. После этих неудач кайзер Германской империи Вильгельм II издал указ, запрещавший выход в море крупных кораблей без его личной санкции, в результате чего следующие 18 месяцев немецкий флот в основном держался поблизости от своих внутренних баз и обдумывал свою стратегию, не вступая в крупные сражения с противником.

Не очень активно шла и подводная война, так как после инцидента с американским пассажирским лайнером "Лузитания" и последовавшим за этим дипломатическим скандалом, едва не втянувшим США в Первую мировую войну, немцы стали очень острожно ввести себя на море. 7 мая 1915 года немецкая субмарина U-20 в Кельтском море в 19 км от берегов Ирландии, торпедировала "Лузитанию", идущую по маршруту Нью-Йорк - Лондон, ввиду того, что германское военное командование расценило лайнер как вспомогательный крейсер, перевозящий на своем борту боеприпасы. Официальный представитель правительства Германии в США Бернхард Дернбург в последующих разбирательствах заявил, что Германия в соответствии с Гаагскими конвенциями и декларациями о законах и обычаях войны, имела право на уничтожение судна вне зависимости от присутствия на его борту гражданских лиц, так как акватория Кельтского моря с 18 февраля официально объявлена военной зоной. После этой трагедии, унесшей жизни 1197 человек, в Великобритании и США развернулась пропагандистская кампания о варварстве немецких подводников. Командиры немецких подлодок были объявлены нелюдями, что дало следующий виток в нарастании жестокости и насилия в войне на море. Уже 19 августа 1915 года экипаж английского судна-ловушки "Баралонг", идущего под нейтральным американским флагом, атаковал немецкую субмарину U-27 и хладнокровно расстрелял тех, кто пытался выбраться из тонущей подводной лодки. В конце концов, чтобы разрядить обстановку, кайзер Вильгельм II 9 сентября 1915 года заявил, что впредь немецкие атаки будут производиться на однозначно британские военные корабли, а грузовые суда, согласно морскому призовому праву, будут не уничтожаться, а захватываться. Это обязательство на время отсрочило вступление США в войну.

Германия с началом Первой мировой войны оказалась в морской блокаде, организованной британским флотом, которая лишила немцев возможности вести торговлю за пределами Европы. Корабли британцев перекрыли для противника Ла-Манш, а также Северное море на протяжении 249 км между Шетландскими островами (Шотландия) и Норвегией. Из-за морской блокады импорт и экспорт в Германской империи сократился более чем на половину, что привело к нехватке продовольствия и ресурсов в стране, в результате чего за годы войны от последствий блокады в Германии погибло около 700 тысяч человек. Германский флот неоднократно выходил в море в период с 1914 по 1916 год, чтобы ослабить британскую блокаду и восстановить доступ к жизненно важным импортным товарам. Кульминацией этих попыток стало Ютландское сражение, считающееся крупнейшим морским сражением в истории по общему водоизмещению и огневой мощи кораблей, участвовавших в нём.

Весной 1916 года немецкие корабли сделали шесть вылазок в район Северного моря, придерживаясь тактики молниеносных атак против целей, находящихся достаточно недалеко от германских баз, чтобы было возможным отступить, прежде чем тяжелые корабли британского военного флота смогут вмешаться. В середине мая адмирал немецкого Флота открытого моря Рейнхард Шеер разработал план новой вылазки, согласно которому его корабли должны были совершить набег на Сандерленд и тем самым выманить часть сил британского флота в море, где бы их уже поджидали немецкие дредноуты. Также было решено использовать в этой операции дирижабли, которые должны была уберечь немцев от неожиданного появления основных сил британцев, однако из-за сильного ветра их применение оказалось невозможным. Из-за изменившихся погодных условий был переделан и общий план операции, который теперь состоял в выходе немецкого флота к проливу Скагеррак, расположенному между норвежским побережьем Скандинавского полуострова и полуостровом Ютландия, соединяющий Северное море с Балтийским морем для нарушения коммерческого судоходства.

Немцы приняли меры для снижения вероятности раскрытия своей операции. Соблюдалось радиомолчание, а радиосигнал с флагманского линкора "Фридрих дер Гроссе" сначала передавался на радиостанцию в Вильгельмсхафене и уже оттуда на корабли флота. Таким образом, создавалось впечатление, что германские дредноуты стоят в базе. Тем не менее, британская разведка сумела перехватить и расшифровать часть немецких сообщений об истинных перемещениях из флота.

Утром 31 мая свыше 250 британских и немецких боевых кораблей вышли навстречу друг другу, чтобы совершенно неожиданно для немцев встретиться лицом к лицу возле Ютландского побережья Дании. Помимо множества легких крейсеров, миноносцев и субмарин, которые составляли большую часть каждой из сторон, в эскадрах противников находились и крупные корабли: с британской стороны 28 дредноутов и 9 линейных крейсеров, с немецкой - 16 дредноутов и 5 линейных крейсеров. В распоряжении британцев были и 4 новейших быстроходных линкора класса "Куин Элизабет". Около 14:00 разведывательные группы противников обнаружили друг друга, после чего британский лёгкий крейсер открыл огонь по замеченному немецкому эсминцу. За этим в бой вступили линейные крейсеры сторон. Из-за плохой связи у британцев германским кораблям удалось нанести им более серьезные повреждения. Кроме того, попадания пришлись на корабли с ослабленной броневой защитой и с системой предварительной подготовки боеприпаса. Из-за попаданий на кораблях начались пожары в подбашенных отделениях, где находилось слишком много зарядов, готовых к подъему в орудийные башни. Численное преимущество британцев стремительно исчезало. Появление четырех британских быстроходных линкоров поддержки возобновило перевес в их пользу, однако выжившие линейные крейсера обнаружили, что оказались лицом к лицу с основной группой немецких дредноутов. Когда они повернули назад навстречу своему основному флоту, начался "бег на север". В течение этой фазы огонь 15-дюймовых орудий быстрых линкоров нанес тяжелые повреждения немецкому линейному крейсеру "Зейдлиц", тем самым нарушив строй эскадры Шеера, в результате чего около шести часов вечера немецкие дредноуты неожиданно оказались под огнем британских кораблей, после чего Шеер поспешно приказал начать отступление и исчез в наступающей темноте туманного вечера, спускавшегося над Северным морем.

На этом Ютландское сражение могло завершиться, но Шеер решил повернуть назад для того, чтобы прийти на помощь поврежденному легкому крейсеру "Висбаден", который отстал от основной группы, и дредноуты противников вновь сошлись в бою. В момент столкновения британская эскадра развернулась в ряд, а немцы двигались колонной - такая относительная позиция, известная под названием "Т", была весьма выгодна для британцев. Они могли использовать большее число своих орудий, чем корабли германского флота, шедшие один за другим и поэтому представлявшие собой легкую цель. Десять минут артиллерийской перестрелки, за которые немцы получили в общей сложности 27 попаданий крупнокалиберных снарядов, а британцы только два, убедили Шеера вновь повернуть прочь в темноту, сгущавшуюся на востоке, и вывести из сражения дорогие дредноуты, оставив свои линейные крейсера и легкие корабли прикрывать отступление главных сил. Исходившая от них угроза торпедной атаки заставила британцев также повернуть прочь. Пока британская эскадра осуществляла поворот, Шеер успел удалиться от противника на расстояние в 20 км. Многие германские корабли, включая эскадру уязвимых додредноутов (класс судов, предшествующий дредноутам), остались, чтобы прикрыть отступление Шеера. Они провели серию сражений с британцами, в результате которых обе стороны понесли ощутимые потери. Утром 1 июня Шеер привел свой флот домой. Потери немцев в Ютландском сражении составили: один линейный крейсер, один додредноут, четыре легких крейсера и пять миноносцев. Британцы потеряли три линейных крейсера, четыре броненосных крейсера и восемь миноносцев. В сражении погибло 6094 британских и 2551 немецких моряков.

Столь значительная разница в потерях позволила кайзеру Вильгельму II объявить о победе немецкого флота в Ютландском сражении. Однако в реальности дело обстояло иначе. Хотя немецкий флот и потерял меньше судов, чем его британский коллега, его уцелевшие корабли пострадали гораздо сильнее, в результате чего соотношение тяжелых сил противников изменилось не в пользу немцев. В подобных обстоятельствах немецкие корабли более не могли бросить вызов британцам и в своих новых вылазках не осмеливались выходить за пределы внутренних вод. А самое главное, морская блокада Германии так и не была снята, что означало неминуемое ухудшение экономического положение Германской империи, что, в конечном счете, послужило одной из причин поражения немцев в Первой мировой войне.

Продолжение следует.

От автора:

Продолжаю цикл статей про знаковые личности, изменившие ход истории. Сегодня история ещё про одного сербского патриота опрокинувшего "европейский котёл" в начале XX века.

Он не был ни королём, ни генералом. Не произносил пламенных речей и не писал манифестов. Но именно его руки, грубые от оружия и пороха, завязали узел, который взорвал Европу. Войислав Танкосич. Человек-легенда. Человек-загадка. Человек, чьё имя до сих пор звучит как выстрел в тишине музейных залов.

Утро в Златиборе: как рождаются бунтари

1880 год. Златибор. Сербское село, затерянное в горах. Здесь воздух пахнет смолой и свободой. Тут то и родился герой этого рассказа. Время шло, мальчик рос. Бегал по лесу с деревянной саблей, представляя себя воеводой Марко — мифическим богатырём, который защищал Сербию от турок. Отец, сельский учитель, учит его не только грамоте, но и ненависти к поработителям:

— «Австрия — это паук, — говорит он, тыча пальцем в карту. — А мы — муха в её паутине».

Войя сжимает кулаки. Ему было шесть лет, но он уже знал: паутину жгут огнём.

Академия, где учили ненавидеть

1896 год. Белградская военная академия. Юноши в мундирах маршируют под крики инструкторов. Танкосич — самый младший курсант. Его дразнят за рост, но замолкают, когда видят глаза — холодные, как дуло револьвера. Здесь он впервые слышит имя Драгутин Димитриевич (Апис). Позже они станут побратимами, но пока Войя лишь шепчет в темноте казармы:

— «Когда-нибудь и я изменю историю».

„Чёрная рука“: братство, где клялись кровью

1911 год. Подвал в Белграде. На стене — карта Балкан, исколотая кинжалами. В центре — Танкосич. Он не лидер, но душа организации. Его методы пугают даже Аписа:

— «Зачем пытать шпиона? — спрашивает Драгутин. — Просто пристрели».

— «Мёртвые не боятся, — отвечает Войса. — А живые... они всё расскажут».

Именно он набирает в ряды «Чёрной руки» юных идеалистов. Среди них — хрупкий Гаврило Принцип. Танкосич учит его стрелять, маскироваться, прятать бомбы под одеждой:

— «Пуля - это слово, — говорит он. — Твоё слово должно быть услышано».

Сараево: выстрел, который он не совершал

28 июня 1914 года. Танкосич стоит в толпе, наблюдая, как эрцгерцог Франц Фердинанд проезжает по улицам Сараево. Его рука лежит на рукояти браунинга, но стреляет Принцип. Позже Войя скажет:

— «Я лишь дал ему инструмент. Но музыку он написал сам».

Австро-Венгрия объявляет Сербии войну. Танкосич, вместо страха, смеётся:

— «Наконец-то они нас заметили!»

Четник: война как поэзия жестокости

1914–1915 годы. Горы Сербии. Отряд Танкосича — 300 человек в рваных мундирах. Они нападают ночью, режут телефонные провода, взрывают мосты. Австрийцы зовут его «Тенью» и обещают 20 тысяч крон за голову. Но Войя неуловим. Его тактика проста:

— «Бей и исчезай. Пусть думают, что нас тысяча».

Солдаты обожают его. Когда его ранели в ногу, они несли его на носилках через весь фронт, крича:

— «Войся с нами!»

Последний бой: смерть под чужим небом

Ноябрь 1915-го. Гора Каймакчалан. Австрийская пуля настигает Танкосича во время отступления. Он умирает медленно, истекая кровью на глазах у солдат. Его последние слова:

— «Не хороните меня здесь. Я хочу смотреть на Белград».

Но тело остаётся в чужих землях. Австрийцы, проведя эксгумацию, устраивают цирк: фотографируют труп, публикуют снимки в газетах, таких как «Neue Freie Presse» и «Pester Lloyd». С подписью «Конец сербского дьявола».

Лишь через годы, прах возвращают на родину.

Бессмертие

Сегодня его именем названа улица в Белграде — узкая, как окоп, уходящая в гору. Местные называют её «Тропой Войи». Здесь нет памятников, только треснутая табличка с надписью:

ВОЈИСЛАВ ТАНКОСИЋ

ЧЕТНИК. ВОЕВОДА. ИСКРА ВОЙНЫ.

Историки спорят: герой он или палач? Но в 1990-х, когда Югославия горела, сербские бойцы рисовали на стенах Призрена: «Войя, веди нас!». Они верили, что его призрак всё ещё бродит по Балканам — неупокоенный, как сама история.

P.S. В 2003 году на кладбище Белграда нашли странный предмет: ржавые ножницы для проволоки. Кто-то положил их к подножию могилы Танкосича. Может, это знак: война, которую он начал, ещё не закончилась.

...А вы как думаете: что важнее — помнить о войне или учиться у неё? Может ответ — в тихом шепоте истории, который доносится с улиц, названных именами тех, кто её творил?

Больше интересных исторических статей на моём дзен-канале. Подписывайтесь, если интересна история и Первая мировая война.

Читайте на канале: „Железный пёс“: как бультерьер Тироль стал талисманом английской пехоты при защите Бельгии

Ещё одна майянская расписная чаша для питья 7-8 века из Гватемалы. На этот раз её сюжет о богах. Главный герой (фото 1) — стареющий майянский бог дождя Чак 🌧 (Cháak). В левой руке — сникерс церемониальный топор, а правую бог положил на храм, который, предположительно, сам и расколол. Справа от трещины (фото 3) можно рассмотреть «виноградную гроздь» — это означает, что здание сделано из камня.

Голова Чака похожа на какого-то осьминога — это такой головной убор из водной растительности. Вместо ушей у него уже знакомые нам морские раковины — Spondylus. Посмотрите на его живот. Торс бога дряблый, видны складки кожи — так майя изображали пожилых людей. Словно на чоппере, он восседает на завитке дыма, который сам же и извергает. И хотя Чак может показаться самым крупным персонажем в этой сцене, действие сосредоточено на двух фигурах перед разрушающимся храмом.

Слева (фото 2) — юный бог кукурузы 🌽. Его можно узнать по вытянутой голове (в форме початка) с развевающимися волосами и иероглифам на руках. Он ещё как бы танцует. Справа от него (фото 3) сидит несчастный пленник с чёрной краской на лице и связанными за спиной руками. Текст слева от пленника может определять его как ночную версию того же бога кукурузы, но это неточно. Слева от здания различима тёмная мифологическая змея (фото 4), из пасти которой торчит ещё одно престарелое божество (потому что в морщинах).

Направление взглядов персонажей раскрывает последовательность событий (фото 5). Старый бог, вылезающий из змеи, смотрит в спину Чака, бога дождя, разрушающего здание. Бог кукурузы и пленник смотрят в небо, ожидая первых дождей. Ломая крышу здания, Чак, возможно, возвращает бога кукурузы к жизни. По всей сцене разбросаны сгруппированные в группы по два или три круги и капли — вероятно, капли дождя, падающие в результате ритуальных действий Чака.

Текст в верхней части сосуда говорит о «поднятии питьевой чаши» в акте посвящения. Владелец сосуда назван «нападающим», что, возможно, отсылает к Чаку с топором. Возможно, это относится к «нападению» на землю во время сева кукурузы.

Вот так и сходятся в этой мифической сцене добро и зло, рост и упадок, блеск молодости и увядание старости, отражая связь между дождём и кукурузой.

Брат и сестра. 1949 год.

6 декабря 1917 года канадский город Галифакс, крупный порт на атлантическом побережье, стал эпицентром одной из самых разрушительных техногенных катастроф в истории. Взрыв французского грузового судна «Монблан», перевозившего тонны взрывчатых веществ, унёс жизни тысяч людей, стёр с лица земли целые кварталы и навсегда изменил судьбу города. Эта трагедия, часто затмеваемая событиями Первой мировой войны и по этому малоизвестна.

Роковое столкновение

Норвежское судно «Имо» выполняло рейс из Нидерландов в Нью-Йорк, где должно было забрать грузы для помощи гражданскому населению Бельгии, пострадавшему от Первой мировой войны. В нейтральный порт Галифакс судно прибыло 3 декабря для проверки.

25 ноября в Нью-йоркском порту судно "Монблан" приняло груз взрывчатых и легковоспламеняющихся веществ: пикриновой кислоты — 2300 тонн; тротила — 200 тонн; пироксилина — 10 тонн; бензола в бочках — 35 тонн.

Промежуточным пунктом на маршруте был Галифакс, где во внутренней гавани формировались конвои для перехода через Атлантику. До войны суда с опасными грузами не допускались в порт, но под нажимом немецких подводных лодок этот запрет был снят. «Монблан» прибыл на внешний рейд Галифакса вечером 5 декабря и не успел войти в порт до постановки противолодочных сетей. Опытный лоцман прибыл на борт «Монблана» вечером 5 декабря и затребовал специальных мер предосторожности (например, корабль сопровождения), но они не были предприняты.

В проливе, соединяющем Бедфорд-Бэйсин с рейдом, было установлено правостороннее движение и ограничение скорости 5 узлов (9,3 км/ч). На следующее утро около 7 часов «Монблан» начал заходить в порт вторым по очереди. В это же время из порта начал выходить «Имо», который, стремясь нагнать потерянное время, значительно превысил допустимую скорость. В это время американский торговый пароход «SS Clara» входил в залив по неправильной (западной) стороне пролива, и лоцманы решили разойтись правыми бортами. После этого «Имо» был вынужден взять ещё левее.

Лоцман "Монблана" был поглощён наблюдением за паромами и другими мелкими судами и заметил «Имо» на расстоянии ¾ мили (1,2 км). Он дал короткий свисток, указывая таким образом, что имеет преимущество, но «Имо» ответил двойным свистком, сигнализируя, что не намерен изменять курс. Монблан застопорил машины, уклонился вправо и снова дал короткий свисток, полагая, что «Имо» сделает такой же манёвр, но тот снова ответил двойным. На ближайших кораблях матросы собрались посмотреть на возможное столкновение. Оба судна застопорили машины, но по инерции медленно шли друг на друга, и капитан «Монблана», понимая опасность детонации груза при ударе, взял ещё круче вправо. Оба судна расположились почти параллельно друг другу и в последний момент столкновения удалось избежать. В следующее мгновение «Имо» дал тройной свисток, обозначая намерение дать задний ход, и поперечная тяга правого винта вкупе с низкой осадкой порожнего судна привели к тому, что нос «Имо» в 8:45 врезался в правый борт «Монблана» у трюма № 1.

Повреждения не были значительными, но бензол из повреждённых бочек вытек в трюм и стал испаряться. Капитан «Имо» тут же дал машине задний ход, «Имо» высвободился из пробоины и ушёл. При расцеплении судов трение металла о металл вызвало сноп искр, от которых вспыхнул растёкшийся бензол и начался пожар, быстро распространившийся от уровня ватерлинии вверх по борту. Густой чёрный дым и страх перед немедленным взрывом заставили капитана отдать приказ покинуть судно. Тем временем жители Галифакса из окон и с улицы наблюдали за пожаром. Слабые крики команды «Монблана» о том, что их судно может взорваться, тонули в шуме и общей суматохе. Дрейфуя, «Монблан» навалился на пирс №6. Буксир «Стелла Марис», оставив свой караван, немедленно стал тушить пожар, но капитан судна вскоре понял, что одним стволом ему не справиться, и отошёл. Когда чуть позже к "Монблану" подошли еще несколько судов, капитаны решили завести на транспорт канат и оттащить судно от пирса, чтобы огонь не перекинулся на сушу.

Столкновение кораблей и пожар не могли не привлечь внимания жителей города. На набережных и причалах стали собираться толпы зевак, с интересом наблюдавшие за пожаром. Когда моряки добрались до берега некоторые из них попытались предупредить людей об опасности, но большинство бросилось бежать без оглядки. Бессвязные вопли ошалевших от ужаса французских моряков поняли единицы. Одним из них был железнодорожный диспетчер Винс Коулман, который бросился бежать подальше от набережной. Мы никогда не узнаем о чем именно думал Коулман, пока бежал. Но мы знаем, что он сделал. Он бросился на станцию (а она располагалась прямо рядом с портом) и передал телеграмму ближайшему приближающемуся поезду: "К ПИРСУ №6 ПЛЫВАЕТ ГОРЯЩИЙ КОРАБЛЬ С БОЕПРИПАСАМИ. ДО СВИДАНЬЯ". телеграмма Коулмана спасла жизни 700 пассажирам поезда. Но не ему.

Катастрофа: Ад за 20 минут

Спустя 20 минут после столкновения в 9:04:35 корабль Монблан взорвался. По оценкам экспертов, мощность взрыва составила 3 килотонны в тротиловом эквиваленте. Корабль Монблан превратился в облако раскаленных металлических осколков, которые дождем пролились на Галифакс и пригороды. Над местом взрыва на 1,6 км. вверх поднялся гигантский огненный шар. По словам немногих выживших очевидцев (из тысяч людей на набережных чудом выжили единицы), в момент взрыва под кораблем испарилась вся вода и стало видно морское дно. Взрывная волна стерла с лица земли все строения и убила почти все живое на 2 квадратных километрах вокруг. Взрыв мнгновенно вызвал цунами и на город обрушились 18-метровые волны. Волны выкинули на берег выжившее судно "Имо". Невероятная температура взрыва в холодном зимнем воздухе привела к образованию десятков маленьких торнадо.

Сила взрыва была такова, что в радиусе 16 км. не осталось ни одного целого стекла. Взрыв ощущался в 350 км. от города. Полутонный кусок якоря "Мон Блана" был найден за 4 км. от Галифакса, а одна из стоявших на нем пушек - в 5,5 км. у озера Альборо.

"Когда волна спала я увидел что осталось от города. Это было чудовищное зрелище. Тела людей были разбросаны по улицам. Безголовые, разорванные трупы свисали с крыш и из окон зданий, с телеграфных проводов", - вспоминает единственный выживший пожарный с пожарного судна "Патриция".

Всего более 1600 человек погибли непосредственно во время взрыва, около 9000 были ранены (и 300 скончались от ран). Несколько сот человек, смотревших на пожар из окон, были ослеплены осколками. В радиусе 2,6 км здания были либо полностью разрушены, либо серьёзно повреждены. Многие люди сгорели заживо, так как от разрушенных печей начались массовые пожары, бушевавшие несколько дней. Многие раненые замёрзли под обломками, так как на следующий день похолодало и начался буран. Каменные фабричные здания близ шестого пирса, как, например, сахарный завод «Acadia Sugar Refinery», обратились в груды строительного мусора, под которыми погибло большинство рабочих. На хлопчатобумажной фабрике «Nova Scotia» в полутора километрах от эпицентра обрушились железобетонные перекрытия и начался пожар. Здание Королевского морского колледжа было сильно повреждено. На станции Ричмонд и её грузовом дворе погибли 55 железнодорожников и пострадало более 500 вагонов.

Спасательная операция

Первыми спасением пострадавших занялись их выжившие соседи и коллеги, к которым вскоре присоединились полицейские, пожарные, военные и люди с любыми транспортными средствами. Автомобили, грузовики и повозки были мобилизованы на вывоз раненых.Больницы города были наводнены пострадавшими и скоро переполнились. Недавно созданный военный госпиталь «Camp Hill» принял 6 декабря приблизительно 1400 человек.

Местные пожарные начали тушить «Монблан» ещё до того как произошёл взрыв, и другие команды продолжили прибывать после него на спасательных поездах. Первой на пирс № 6 прибыла команда станции № 2 Вест-стрит на первой в Канаде пожарной машине «Patricia». В момент взрыва они раскатывали рукава, потому что огонь уже перекинулся на пирс, и 9 пожарных погибли.

Британские крейсеры HMS Highflyer, HMS Knight Templar, HMS Calgarian, а также вооружённое торговое судно HMS Changuinola первыми отправили на берег организованные спасательные команды и медиков, а также начали принимать раненых на борт. Куттер береговой охраны США также высадил на берег спасательную команду. В открытом море взрыв миновали крейсер флота США USS Tacoma и вооружённое торговое судно USS Von Steuben (бывшее SS Kronprinz Wilhelm). Крейсер Tacoma так сильно качнуло ударной волной, что на нём пробили боевую тревогу. Заметив столб дыма, Tacoma изменил курс и прибыл в Галифакс в 14 часов, Von Steuben — на полчаса позднее. Американский пароход Old Colony в доке Галифакса не пострадал от взрыва и был переоборудован под лазарет, укомплектованный медицинским персоналом с британских и американских боевых кораблей, находившихся в порту.

Первой версией причины взрыва была бомба, сброшенная с немецкого самолёта. Расквартированные в городе войска и артиллерия были немедленно приведены в боевую готовность, но уже час спустя, когда истинные причины стали известны, переключились на спасательную операцию.

В оружейных складах Веллингтонских казарм потушили начавшийся было пожар, но пар, выходивший из вентиляционных труб, был виден издалека, и разошлись слухи о неизбежном втором взрыве. Военные стали очищать окрестности казарм. Многие люди бежали из своих домов, и эти беспорядки мешали спасательной операции в течение ещё двух часов, пока к полудню слухи о втором взрыве не были опровергнуты. Тем не менее, спасатели не поддавались панике, и флотские команды продолжали работу в порту.

Выжившие в самом центре бедствия работники железной дороги вытаскивали людей из-под обломков. Ночной поезд из Сент-Джона незначительно пострадал от взрыва и продолжил путь к Ричмонду, пока не был остановлен завалами на пути. Пассажиры и солдаты занялись раскапыванием завалов и помощью раненым. Погрузив пострадавших, поезд в 13:30 отбыл в Труро. Около полудня видные горожане под руководством лейтенант-губернатора Новой Шотландии Мак-Каллума Гранта (MacCallum Grant) образовали спасательную комиссию. Комиссия назначила ответственных за: организацию медицинской помощи в Галифаксе и Дартмуте, транспорт, питание, расселение лишившихся крова горожан, покрытие медицинских расходов и оплату похорон. Комиссия действовала до 1976 года, принимая участие в восстановлении зданий и обеспечении пострадавших пенсиями.

Спасательные поезда направились в Галифакс со всего атлантического побережья Канады и с северо-востока США. Первый поезд отбыл из Труро уже в 10 часов, к полудню доставил в Галифакс врачей, медикаменты и продукты и в 15 часов вернулся в Труро с ранеными и беженцами. Железнодорожный путь дальше Рокингэма (на западном краю Бедфорд-Бэйсин) был повреждён, и спасатели с поездов были вынуждены добираться до раненых по заваленным улицам, пока военные не начали разгребать обломки. К вечеру прибыли уже 12 поездов из Труро, Кентвилла, Амхерста, Стеллартона, Пикту и Сидни, а также из Саквилла, Монктона и Сент-Джона (Нью-Брансуик).

На следующий день спасательная операция осложнилась метелью, которая покрыла Галифакс слоем снега в 40 см. Поезда остановились, телеграфные линии, наскоро отремонтированные после взрыва, снова оборвались. Спасатели были вынуждены остановить поиски пострадавших под завалами, зато метель помогла потушить вспыхнувшие в городе пожары.

Последствия

По официальной информации, погибло 1963 человека (по данным 2002 года, были опознаны 1950 человек), пропало без вести около 2 тысяч человек. В трёх городских школах из 500 учеников выжило 11. Район Ричмонд, находящийся в северной части города, практически полностью был стёрт с лица земли. Всего в городе было полностью разрушено 1630 зданий, 12 тысяч было сильно повреждено. Общий материальный ущерб от катастрофы составил 35 миллионов канадских долларов. 18 июля 2013 года в возрасте 98 лет умерла Мэри Анастэйша Мёрфи — последняя из переживших взрыв жителей Галифакса, ей тогда было 2 года.

Пароход «Имо» в 1918 году сняли с мели, отремонтировали и переименовали в «Гивернорен». В 1921 году он во время рейса в Антарктику наскочил на скалы и затонул.

Многие в Галифаксе сперва подумали, что взрыв был результатом немецкой диверсии. Газета «Halifax Herald» некоторое время поддерживала эту версию, сообщая о том, что немцы высмеивали жертв. Сразу же после взрыва все немцы в Галифаксе были арестованы. Пока рулевой с «Имо» норвежец Йон Йохансен (John Johansen) находился в больнице с серьёзными травмами, военная полиция получила сообщение о его подозрительном поведении, и Йохансен был арестован как немецкий шпион после того, как у него было обнаружено письмо, якобы на немецком языке, но в конце концов оказалось, что письмо написано по-норвежски. По мере выяснения истинных причин взрыва эти подозрения рассеивались, хотя и не исчезли до конца.

Спустя некоторое время после трагедии начались судебные разбирательства. Обе стороны обвиняли друг друга. Суды длились на протяжении нескольких лет. В конце концов было принято решение о том, что обе стороны в одинаковой степени виновны в том, что произошло. Поэтому ни одна из них не должна компенсировать убытки или нести какую-либо ответственность.

Получается, что в гибели тысяч человек виновные назначены не были. Такое решение суда вызывает по крайней мере недоумение.Впрочем, на ход дела могла повлиять политика. Мир так устал от Первой мировой войны, что хотел поскорее забыть то, что связано с ней. Возможно, поэтому и было принято такое решение. Но это лишь догадки.

Спасибо всем прочитавшим, подписывайтесь будет интересно.

Оригинал:
https://litresp.ru/chitat/ru/С/skryagin-lev-nikolaevich/300-katastrof-kotorie-potryasli-mir/20