Книжная лига

Всем привет!

Перерыв затянулся по независящим от меня обстоятельствам, но сегодня, наконец, расскажу о новой книге, о которой намеревалась поведать в доп заметках, и она продолжает историю из романа «Самвэл» (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77. «Самвэл» и «Шахнаме»). Там всё крутилось вокруг событий 367-го года, когда попал в плен и там же скончался армянский царь Аршак II (350-367). Сегодня о том, что было дальше.

После Шапур II (ок. 308-380) напал на Армению, и, что характерно, помогали ему в этом и некоторые армяне, например, Меружан Арцруни и его родич Ваган (Ваан) Мамиконян, тёзка армянского марзпана, о котором, надеюсь, я ещё упомяну позже. Оба, кстати, состояли в родстве со знаменитым военачальником Васаком I Мамиконян (ум. 367), плененным вместе с царем, и, соответственно, его сыном Мушегом Мамиконяном (ум. ок 374/378), который сыграл немалую роль в антиперсидском сопротивлении и дальнейших событиях.

Тогда царица Парандзем, жена царя Аршака, заперлась в крепости Артагерс и довольно долго сдерживала натиск персидской армии, но, в конце концов, персы преодолели сопротивление, взяли крепость, а царицу пленили и увезли в Персию, где она вскоре была убита, причем обстоятельства её гибели преподносятся по-разному, но все рассказы об этом, мягко говоря, не симпатичны.

Казалось бы, после этого Армения оказалась обезглавлена и полностью в руках персов, но в дело вступили оскорбленные такими безобразиями (по отношению к ним, конечно же, а не к армянам) византийцы (точнее тогда ещё восточные ромеи) и отправили на родину ранее отправившегося к ним за помощью (вроде как в Рим) царевича Папа, сына Аршака и Парандзем. Да не одного, а со вспомогательными отрядами.

Пап был единственным сыном, рожденным Парандзем от царя, и, похоже, единственным его сыном, рожденным уже в годы царствования, что, вероятно, и сделало его наследником, а его мать приблизило к статусу царицы-консорта (ранее эта роль принадлежала первой жене Аршака, Олимпии, которую его уже тогда вторая жена, Парандзем, патриотка, но при этом та ещё интриганка, траванула и осталась единственной женой двоеженца Аршака. Кстати, слухи об этом злодеянии далеко расползлись, и эта история окончательно испортила отношения правящего дома и христианского духовенства).

При поддержке ромеев и особенно благодаря пламенному патриотизму и гению Мушега Мамиконяна персы потерпели поражение в битве при Багреванде в 371-м году и были изгнаны из страны. Предатели и те, кого ими признали, тогда закончили позорной смертью, в том числе Меружан Арцруни, казненный после решающей битвы Смбатом Багратуни.

Так вот Пап (ок. 371-374) и стал новым армянским царём. Правление его было недолгим, но запоминающимся. Потому что озабоченный делами своей страны, её самостоятельностью, он проводил реформы, да такие, что по тем временам казались, мягко говоря, смелыми и некоторым даже неприятными.

Первым делом он и Мушег, конечно же, возвратили Армении окраинные земли (хотя при этом в некоторых армянских городах так и оставались римские гарнизоны, которые Пап безуспешно пытался оттуда удалить), а потом царь стал думать, как ему увеличить численность своей армии, и нашёл-таки способы, причем в годы его правления войско армян будто бы возросло до 100 тысяч (а в начале его правления оно составляло около 10 тысяч). Сложность тут была ещё и в том, что Армения уже тогда являлась, по сути, феодальной, а центральная власть была не слишком-то сильной, отдельные области управлялись вассалами царя – нахарарами, которые в своих землях хотели быть полноправными хозяевами, и каждый был кто во что горазд, что создавало угрозы не только внешние, но и внутренние, и перед Папом, как и перед его отцом, решавшим этот вопрос радикально, стояла непростая задача устранения этой разрозненности.

Кроме того, в погоне за подниманием страны с колен Пап здорово наехал на церковников, коими тогда руководил католикос Нерсес I Великий (ум. ок 373), внук Григория Просветителя, крестившего Армению – Пап поотбирал у церкви земли и некоторые привилегии, позакрывал монастыри, будто бы, чтобы повысить рождаемость, и даже велел не отправлять кандидатов в католикосы в Кесарию, а рукополагать в сан на родине. Понятное дело, это вызвало конфликт с духовенством, и впутало молодого Папа в очень неприятную историю. Подробнее не буду рассказывать, чтобы не спойлерить.

К сожалению, жизнь царя оборвалась рано и трагически после того, как он дал понять, что не будет плясать под римскую дудку и неудачно намекнул, что и со вчерашними врагами-персами, мог бы найти для этого компромиссы. Сыновья Папа от Зармандухт в 374-м году были всё ещё очень малы, и потому не без помощи императора Валента на трон посадили Вараздата (374-378). Предположительно он был племянником Папа, сыном Аноба, одного из сыновей Аршака II от Олимпиады, что ромеям было бы особенно приятно и удобно, окажись это правдой (потому как есть ещё версия, что сам Вараздат почему-то свою родовую принадлежность не знал, и в том, что он Аршакид, убедил его сам Валент).

Правление у Вараздата вышло недолгим и максимально неловким. При всех своих достоинствах он был послушным орудием в руках западных соседей: из-за его инертности римляне начали обсуждать с персами решение их давней распри максимально хреновым для Армении способом (страну армян они предполагали тупо поделить меж собой), и под влиянием своего римского советника Вараздат даже предательски приказал убить спарапета Мушега Мамиконяна, последнюю надежду армян на независимость. Что же удивляться, что другой Мамиконян, Манвел, устроил потом восстание и добился побега Вараздата к императору Феодосию? Правда, по пути царя поймали и сослали на остров Тулис (где это, достоверно теперь хз, но в ссылке там бывший царь и провёл остаток своих дней).

После такого вот устранения царя армяне вернули трон законному наследнику – Аршаку III (378-389), старшему сыну Папа и Зармандухт, который стал единственным правителем после смерти его брата, Вагаршака. Правление его хоть и было более долгим, чем у предшественников, но хорошего ничего стране не принесло – именно в годы его правления, в 387-м году, Армения-таки была разделена на две части: западная отошла Римской империи, а восточная – Сасанидской Персии.

Это стало первым, но не единственным разделом Армении, и, несомненно, прошло очень болезненно для жителей страны. Аршак вместе с нахарарами-христианами перебрался в Западную Армению (которая, в свою очередь, разделена была ещё на четыре области) и стал последним 100%-ным Аршакидом в ней (да и царем, в принципе, тоже, после его смерти областью управляли просто наместники, не считая недолгого владычества Хосрова).

К слову, в Восточной Армении Шапур, чтобы прекратить отток населения, правителем поставил Хосрова IV (387-392 и потом 414-415), который, вероятно, но не точно, тоже принадлежал к Аршакидам и, возможно, приходился сыном свергнутому Вараздату. Зато он точно был женат на сестре Шапура, но при этом христианин, так что, с одной стороны, поспособствовал возвращению многих бежавших на родину, с другой власть зятя не оспаривал…Ну, точнее не должен был, но что-то пошло не по плану. Хосров самовольно поставил новым католикосом Армении сына Нерсеса Великого – Саака Партева (348-439), из-за чего нарвался на взбучку от своих покровителей-персов и, не сумев дать отпор, оказался заточен в крепости «Ануш-берде» («Замок Забвения»), а на его место новый шахиншах Бахрам IV (ок. 389-400) посадил его (вроде) брата Врамшапуха (389/400-414).

Тот оказался более успешен – установил наконец мир, продвинул христианство даже в отдаленные языческие области и при нем создал армянский алфавит Месроп Маштоц, учитель знаменитого историка Мовсеса Хоренаци и военачальника Вардана Мамиконяна. Однако в 414-м году Врамшапух умер и, видимо, за неимением лучших кандидатур вернули на место Хосрова, который, впрочем, радовался этому всего около года. Под предлогом того, что сын у почившего царя ещё возрастом слишком мал, новый шахиншах Йездигерд I (ок. 400-420) поставил правителем Армении своего сына Шапура (415-420). Историю его я уже упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 82. «Семь красавиц» и «Шахнаме»), повествуя о приходе к власти знаменитого Бахрама Гура (ок. 421-440). Шапур эти свои новые владения явно (и взаимно) недолюбливал, и потому, едва услыхал весть о смерти отца, ринулся в Ктесифон занимать папкин трон, но не успел…и вообще его там убили недовольные и им, и отцом его, и всем их родом.

Этим воспользовались армяне, пытаясь восстановить независимость, возникшие хаос и анархия длились около трех лет, прежде чем Бахрам дальновидно сделал их новым царем сына Врамшапуха – Арташеса IV (422-428). Печаль тут в том, что он стал последним Аршакидом на армянском престоле и надолго прервал преемственность царской власти, потому как уже спустя шесть лет выбесил армянскую знать, был свергнут Бахрамом, но на его место шахиншах поставил не нового царя, а наместника-марзпана. Марзпанство в Армении просуществовало практически до самого конца существования Сасанидской Персии – с 428 по 642-й годы. За это время всего семь марзпанов были армянами, а остальные – персами. Вот такой вот итог у того, о чем рассказывается и в сегодняшнем романе:

«Царь Пап» С.Е. Зорьяна

Время действия: IV век н.э., ок. 371-374.

Место действия: Армения и Римская империя (территории современных Армении и Турции).

Интересное из истории создания:

Стефан Егиаевич Зорьян (1889/1890-1967) – армянский писатель и с 1965-го года академик АН Армении. Родился он в крестьянской семье в селе Караклис (ныне г. Ванадзор), и настоящая его фамилия была Аракелян.

Учился он в русскоязычной школе, а в 1906-м году переехал в Тифлис (ныне Тбилиси), где работал поначалу корректором, а потом переводчиком в редакции сначала армянской газеты «Посланник» («Surhandak»/«Սուրհանդակ»), а потом, когда в 1912-м году её прекратили издавать, в редакции газеты «Культура» («Mshaki»/ «Մշակի»), которая издавалась до 1921-го года. Впрочем, молодой писатель ещё в 1919-м году оттуда ушёл, пожил какое-то время на малой родине и уехал уже в Ереван. С 1922 по 1925 год работал в Наркомпросе СССР, в 1929 году был избран членом ЦК, оставаясь в его составе до 1937 года, а в 1953 и 1957 году даже избирался в состав Верховного совета СССР. С 1950 по 1954 год был секретарём Союза писателей Армянской ССР.

К слову, писать Зорьян начал вроде как ещё с 17 лет, а печататься с 1909-го года (рассказ «Голодные» в журнале «Лума») – вероятно, место работы этому поспособствовало. Первым сборником рассказов стал «Хмурые люди» 1918-го года, а первым романом, судя по всему, «Белый город» 1930-го года, причем после 1918-го года многие работы писателя были посвящены социальным преобразованиям, тому, как социализм изменил жизнь его современников и соотечественников.

Примечательно, что роман «Царь Пап» С. Зорьян писал в годы Великой Отечественной войны, в 1941-1943-х годах, а издан он был, похоже, уже в 1944-м, и это не могло на сам текст не повлиять, поскольку центральная тема этого произведения – борьба с захватчиками, причем как явными, так и пока неявными. Кстати, интересное дополнение – Зорьян не только на эти темы писал, но и «Войну и мир» Л.Н. Толстого переводил на армянский язык.

Роман-предысторию «Царя Папа» – «Армянская крепость» автор создал лишь в 1959-м году. Прочитать его я не успеваю, но рекомендую всё-таки ознакомиться и с ним, причем именно с него и начинать. На русский язык «Царь Пап» был переведен ещё в 1946-м году, а его приквел – в 1984-м. Кстати, благодаря донату я сумела ухватить бумажную версию книги как раз 1984-го года, где есть оба этих романа.

О чём:

Главные герои в этой истории и собственно молодой царь Пап, и его спарапет Мушег Мамиконян, и спарапетский телохранитель Раат, который появляется уже в первой главе под видом слепого гусана (музыканта), который с товарищем-стариком идет в занятый персами Двин, столицу царства. У их вылазки (или скорее пролазки?) несколько целей – во-первых, разведать обстановку, во-вторых, предупредить жителей о том, что царь Пап и преданные ему люди уже вернулись в страну и начинают освободительную борьбу, и, если свезет, очень скоро придут и под стены столицы, поэтому её жителям нужно быть готовыми к этому.

Помимо этого, сам Раат имел ещё одну причину прийти в Двин – там он когда-то жил и там же жила его невеста – Назени, с которой он жаждал увидеться. Однако в тот раз ему даже не удалось приблизиться к её дому, а в толпе её, естественно, он не увидел (да и толпы-то не было, потому что все опасались лишний раз выйти из дома, пока вокруг шарятся персы), а, когда персидские войска стали терпеть поражения на поле боя, персидский гарнизон спешно покинул город и вскоре туда пришёл царь Пап со своими друзьями, Мушегом и комесом Теренцием, посланным его императором Валентом «помочь» армянам. Но и тогда Раат невесту не нашёл – её дом был заперт, а соседи могли передать лишь слухи о том, куда девушка и её мать после гибели отца семейства ушли.

Плохие новости ждали и молодого царя – он вскоре узнал, что его мать оказалась в плену (позже дошли вести и о её гибели) и оказался этим известием крайне подавлен и, возможно, именно поэтому рвался в бой даже тогда, когда окружение ему настоятельно советовало этого не делать.

После победы Мушег, озабоченный самоуправством молодого и неопытного царя, всё-таки вынужден был отправиться в области, чьи владетели-нахарары поддерживали персов или даже просто отказались помочь соотечественникам. Пап оказался предоставлен, наконец, самому себе, и спарапета по возвращении ждал большой сюрприз…

Отрывки:

На самом деле интересных отрывков было несколько, но, если я хочу избежать лютейших спойлеров (а я хочу!), то стоит оставить из всей кучи только два первых.

«…На другой день подъехали к женскому монастырю, окруженному высокими зубчатыми стенами. Вокруг монастыря простиралось широкое поле, на нем работало множество женщин, одетых В черные длинные одинаковые платья, одинаково подпоясанные — так, что на груди и подоле получалось много складок. Когда монахини шагали, длинные концы их поясов развевались, повторяя каждое движение. Некоторые женщины поверх платьев накинули на себя подризники, распахнутые спереди; у всех были черные головные повязки, завязанные узломпод подбородком, закрывавшие лоб и уши.

Присмотревшись, Пап увидел, что почти все работавшие в поле — юные девушки, среди них встречались и девочки лет девяти — двенадцати. Вид этих маленьких монашек, одетых во все черное, был особенно жалким. Почему юных дев оторвали от дома, от родителей и подруг и привели в это безлюдное место?.. Когда Пап направил коня к воротам в зубчатой стене, чтобы узнать, как называется монастырь, путь ему загородила пожилая монахиня в черном с маслеными, как оливы, темными глазами. Она встала перед ним всем своим огромным телом.

— Что желает господин сепух? — поинтересовалась она холодно, давая понять, что вход в ворота запрещен.

— Можно посмотреть обитель? — спросил Пап.

— Это женский монастырь, господин сепух, мужчины не имею т права входить сюда, — ответила старая монахиня жестким мужским голосом. — Это можно лишь с разрешения нашей благочестивой настоятельницы. Изволь мне назвать твое имя и род, я сообщу настоятельнице, может быть, она разрешит.

— Раз запрещено, значит, и не будем просить... — отказался Пап, подумав, что открывать здесь свое имя не следует, а называть чужое имя и род неудобно. Но он не удержался от вопроса : — Однако почему вы собрали в этой обители так много юных девушек? Пусть бы они играли со своими подружками или вышли замуж...

Старая монахиня, которая, видимо, была помощницей настоятельницы, сначала побледнела, потом вдруг вспыхнула, кровь бросилась ей в лицо, и, сверкая глазами, напоминающими оливы, она отчеканила:

— Умерь свои слова, господин сепух, и не вмешивайся в порядки, установленные господом. Удались, пока не поздно, чтобы твои богопротивные слова не прослышал кто-нибудь и не сообщил католикосу Нерсесу...

Пап сразу же почувствовал острозубую пантеру, притаившуюся под внешней кротостью и черным одеянием этой старой монахини. Опасаясь, как бы она не подняла шум и не стала допытываться, кто он, царь повернул коня и сказал Бату и Иеремии:

— Пойдем, она угрожает нам Нерсесом...

Это приключение развеселило друзей.

— Как думаешь, если бы мы сказали, что ты царь, впустили бы ? —заинтересовался Иеремия.

— Во-первых, не поверили бы, во-вторых, могли бы схватить и послать к Нерсесу, - пошутил Бат.

— И он наказал бы меня своими нравоучениями, — засмеялся Пап.

Так, перебрасываясь шутками, они ехали довольно долго…».

И второй:

«…В этот поздний вечер, на третий день после возвращения католикоса из Двина, когда лекарь Саак, сидя на ковре и раскрыв перед собой пергаментные греческие и ассирийские лечебники, при свете лампады и свечей растирал какое-то лекарство, к нему быстро вошел испуганный отец Фавстос и сказал, учащенно дыша:

— Поспеши, отец Саак, блаженный опять занемог. Поспеши...

— Опять, наверно, сердечный приступ, — сказал отец Саак и, надев на домашнюю одежду широкую рясу и крепко заперев дверь кельи, затрусил в патриаршие покои, где Нерсес действительно полулежал в своей спальне, как всегда в таких случаях, в мягком и глубоком кресле.. Седая борода его была всклокочена, сухая костлявая рука лежала на груди. Отец Саак поспешил, но с уважением подошел к нему. Нерсес сказал угасшим голосом:

— Сердце, отец Саак... Опять сердце... Чувствую, напрасно любое лекарство и лечение... Ибо сердце мое устало... Уже не способно служить телу моему...

Сказав это, он костлявой тонкой рукой отвел шелковую рясу и другие одеяния под ней и указал на сердце, то есть на то место, где кожа будто приросла к костям худого тела и где синели вены. Отец Саак, подойдя, две секунды подержал руку на этом месте, потом нащупал пульс больного и, склонив голову, в молчании долго внимал ему. Озабоченно посмотрев на отца Фавстоса, лекарь покачал головой и предложил Нерсесу успокаивающее лекарство. Патриарх отказался.

— Достаточно мне жить, отец Саак, — Голос его был еле слышен. — Я уже стар... Лекарства напрасны.

Несмотря на поздний вечер, весть о болезни католикоса быстро облетела братию , почти все вышли из келий на мощеный двор собора. Старшие епископы поднялись в патриаршие покой и столпились в залах, соседних со спальней католикоса, ожидая новых известий о болезни святейшего. Архимандриты, иноки и дьяконы, разбившись на группы, вели негромкую беседу, обменивались догадками о болезни католикоса.

Вот уже три дня они нетерпеливо ждали сообщений о результате поездки патриарха в Двин. Сумел ли католикос как нужно наставить царя или, может быть, царь пренебрег его назиданиями — никто не знал, потому что Нерсес, вернувшись из Двина, не обронил ни одного слова даже сопровождавшим его епископам. Все с большим интересом ждали результата этого свидания, однако вместо этого сегодня услышали весть о тяжелой болезни святейшего.

Толпившиеся во дворе монахи так и набрасывались с тревожными вопросами на каждого, кто выходил из патриарших покоев. Безрадостные ответы немедленно передавались из уст и уста. Неизвестно, как и откуда в толпе, собравшейся во дворе, вдруг родилось и побежало тяжелое слово, которое шепотом монахи передавали от одной группы к другой.

— Отравление... патриарх отравлен...

— Кто же? Царь?..

— Тсс, тихо...

— Если это правда, нужно ли молчать? — послышался чей-то голос в темноте.

— Тсс, осторожно... Узнаем. Как знать, что правда, что неправда... — предостерег другой.

И опять голоса стихли, перешли в шепот, который, однако, шелестел во всех концах двора, в тени деревьев, под стенами церкви, у патриарших покоев. Что говорила братия, трудно было узнать. Все были обеспокоены, напряженно ждали.

— Отец Саак... Отец лекарь, — вдруг пронеслось во дворе.

Из патриарших покоев действительно вышел отец Саак, печальный, возможно из-за того, что блаженный отказался от предложенного им средства, или просто потому, что состояние святейшего было тяжелым. Толпа архимандритов и иноков надвинулась на него со всех сторон.

— Верно, отец Саак, что блаженный отравлен? — спросил кто-то.

— Царем, — добавил кто-то в темноте.

— Тсс, — пригрозил чей-то голос. — Послушаем отца Саака.

— А почему не спросить, если говорят, что отравлен? — повторил первый толос. — Не дали ли святейшему чего-нибудь смертельного? А, отец Саак?

Лекарь удивленно посмотрел на толпу:

— Откуда эта мысль, глупейшая и ненужная! Он не отравлен... Сердце у него старое и очень слабое...

— Говори правду, отец Саак, правду, — заговорил новый голос. — Ты же всегда был правдолюбцем.

Подошли новые священнослужители и плотнее окружили отца Саака.

— О смотрел я святейшего по своему разумению, святые отцы. И повторяю , нашел, что сердце у него больное. Я давно предупреждал блаженного, чтобы не садился ни в колесницу, ни на коня. Ибо сердце у него очень больное...

Как бы нараспев заныли голоса недоверия, потом стал расти глухой ропот, и вдруг всплеснулся звонкий взволнованный голос:

— Ты не прав, отец лекарь!.. Не к лицу это... Мы уже знаем, патриарха отравили...

— Отравлен!.. О травление! — побежало недоброе слово в этой толпе, сплошь одетой в черное. И опять в этом общем ропоте зазвенел тот же голос:

— Вот, святые отцы! Тот, кто отнял у церкви ее доходы, лишает нас и нашего патриарха! — Это кричал высокий иерей, его борода в темноте слилась с черной рясой, но блестящие глаза, словно метали молнии…».

Вот так вот и рождаются информационные вбросы)

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Я должна сказать, что в целом эта книга понравилась мне гораздо больше, чем откровенно сомнительный «Самвэл» Раффи. На первый взгляд у этих книг немало общего, но есть всё-таки и ощутимые различия, которые, на мой взгляд, играют в пользу «Царя Папа».

Язык изложения схожий с языком других армянских авторов (того же Раффи), и мне всё же кажется, что сходство в изложении текстов армянских авторов завязано на особенностях собственно армянского языка, это и делает тексты в определенной степени узнаваемыми, похожими друг на друга по своему слогу и ритму, но не вполне похожими на тексты русскоязычных авторов. В принципе, это неплохая фишка.

Что касается остального, то здесь тоже очень сильны патриотические мотивы, хватает агрессивного заряда, схожие темы и опорные точки, но в некоторых вещах акценты смещены, причем чуть ли не на прямо противоположное. Если в «Самвэле» одна из тем была завязана на спасении христианства и христиан от огнепоклонников, то тут Зорьян начинает вроде с того же, а потом разворачивает всё по меньшей мере на 90 градусов и рассказывает уже о перегибах и откровенных злодеяниях христианских церковников, а потом о том, как на это реагировал молодой и горячий царь, и во что это вылилось. Это не антихристианская книга, но вот этот момент, с одной стороны, роднит её с раннесоветской литературой, громившей церковь да религию и там, и сям, и в то же время, он не слишком характерен для армянской литературы в целом, где христианству придается огромное значение, и оно рассматривается неразрывно связанным с армянами и их страной.

Ещё не могу не отметить, что Зорьяну удалось, пожалуй, создать действительно харизматичного персонажа в лице Папа. Хотя местами он меня подбешивал, в целом его начинаниями проникаешься, его личность вызывает симпатию, а логика и поступки, направленные на укрепление его родины и благополучие народа – уважение. Хотя он позволял себе неоднозначные высказывания, в целом он производит впечатление человека не фанатичного, милосердного, прямолинейного и справедливого, чего, пожалуй, не было в том же Самвэле. Даже наивная вера Папа в людей, которая в другом случае могла бы меня раздражать, здесь вызывает скорее сочувствие и даже какое-то умиление, вот, мол, какой прекрасный человек.

Другой герой, Раат, не столько интересен сам по себе, сколько любопытна история его поисков возлюбленной. Поначалу я зевала с этого избитого тропа, но автору удалось сделать удивительное – настойчивое повторение этих поисков, переживаний Раата, его сомнений, создало у меня давящее и гнетущее ощущение, заставив уже саму задаваться вопросами о том, что случилось с Назени и с нетерпением ожидать момента, когда она всё-таки найдется. Короче…Заставил же переживать за героев, а! Я сама удивилась, что такой топорный прием сработал да ещё так точно.

Наконец, я должна предупредить, что, не считая первой главы, начало у книги капец какое растянутое и нудное, я еле его осилила. Вообще изложение Зорьяна, особенно в начале, кажется очень затянутым, причем растянутым искусственно, с обилием лишних слов и деталей, как будто густую тягучую кашу черпаешь ложкой и жуешь. Но чем дальше, тем меньше это бросается в глаза. Совсем тяжко на части про освободительную войну, полегче на истории правления Папа и я прям читала, затаив дыхание в конце, особенно историю с поездкой по приглашению Валента в Тарс.

Короче первые главы нужно просто пережить, а дальше это вполне достойная и любопытная книга, по-своему приятно написанная. Я позже обязательно прочитаю «Армянскую крепость» (благо она в том же издании) и, может, когда-нибудь даже о ней расскажу. Хотя вряд ли. У Зорьяна есть и другие исторические романы, и, если я их найду и сочту полезным рассказать и о них, то непременно это сделаю. Пока среди армянских авторов он вызывает у меня наибольший интерес.