Почему Дональд Трамп устроил разнос Сирилу Рамафосе в Овальном кабинете? Неужели из-за позиции США по защите белого населения в ЮАР? На мой взгляд, вся эта риторика о притеснении буров — не более чем дымовая завеса, за которой скрываются реальные мотивы американского лидера в диалоге с президентом Южно-Африканской Республики.

Может, судьба белых южноафриканцев действительно небезразлична Трампу — особенно учитывая, что его соратник Илон Маск родился и вырос в Претории. Но гораздо важнее для него — растущие связи ЮАР с Россией и Китаем, участие в БРИКС и усиливающееся влияние Претории как в Африке, так и в глобальной политике.

Соединённые Штаты годами закрывали глаза на апартеид, пока ЮАР оставалась послушным союзником. Сегодня — иная ситуация. Если бы Рамафоса демонстрировал покорность интересам Вашингтона, тема прав белого населения вообще бы не всплыла.

Трампу явно не по душе, что Претория превращается в самостоятельный центр силы. Ещё сильнее его раздражает, что ЮАР не спешит согласовывать содержание предстоящего саммита G20 с американской повесткой.

Проблемы с правами белого населения в ЮАР действительно существуют. Но США используют эту тему не из гуманизма — а как инструмент давления. Пока Рамафоса держится уверенно: он парировал попытки поставить себя в зависимую позицию и не повторил судьбу Зеленского, оказавшегося марионеткой в Белом доме. Попытка выволочки в духе «по-зеленскому» провалилась.

Иван Мезюхо

Начало: ЗДЕСЬ.

Снабжение вооруженных сил бурских республик артиллерийскими боеприпасами, складывалось, как и в случае с патронами, из двух основных компонентов: довоенные запасы и налаженное на месте производство. "До начала войны удалось создать и значительные запасы боеприпасов — по 1138 снарядов на каждое артиллерийское орудие крупного калибра и 3124 — мелкого калибра" (А.И. Дороговоз. Англо-Бурская война 1899-1900 гг. М., 2004).

Боеприпасы закупались партиями, привязанными к поставкам орудий, для моделей Круппа - в Германии, для Шнайдера-Крезо во Франции. Современники свидетельствуют, что боеприпасы были достаточно "неровного" качества. "Большинство бурских снарядов, по обыкновению, не взрывались", - такую убийственную характеристику оставил в начальный период войны молодой Уинстон Черчилль в одной из своих корреспонденций для The Morning Post. В "лучших" журналистских традициях сэр Уинстон несколько сгущает краски, однако проблемы со взрывателями к снарядам для знаменитых 155-мм шнайдеровских "Лонг Томов" действительно имели место. Устранением дефектов занимались в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании в Претории, ставшей главным цехом технического обслуживания артиллерии, под руководством инженера Отто (или Олафа?) Уггла, выходца из Скандинавии, считавшегося основным специалистом Трансвааля по артиллерийским вооружениям. Отладить взрыватели удалось только в мае 1900 г., буквально накануне падения Трансваальской столицы и за несколько месяцев до того, как "Лонг Томы" стало невозможно использовать из-за исчерпавшихся запасов снарядов (два орудия были взорваны осенью 1900 г., еще два - в апреле 1901). Выходит, значительную часть своей истории "главный калибр" буров работал не в полную силу.
Собственное изготовление снарядов было развернуто в Трансваале также на базе железнодорожных мастерских. Сохранить его в тайне не удалось, в Европу просочились подробные сведения о цикле производства. 28 января/ 9 февраля 1900 г. русский военный агент (атташе) Генерального штаба подполковник Е.К. Миллер рапортовал в Санкт-Петербург: Южно-Африканское железнодорожное общество оказывает неоценимые услуги правительству Республики... Мастерские общества снабжают буров подковами. Эти же мастерские делают стальные снаряды, исправляют орудия, строят лафеты, повозки и чинят разную другую материальную часть.
Фабрикация снарядов производится следующим образом: тело снарядов - в мастерских Южно-Африканского железнодорожного общества, трубки - на одном заводе в Претории, снаряжение - на динамитной фабрике. Последняя вообще оказывает большие услуги правительству; она изготовляет бездымный порох и, по слухам, делает патроны для ружья Маузера". Слухи оказались верными, и вскоре достигли ушей британцев, что закономерно породило диверсионную активность их агентуры против бурских военных производств.
Уровень обслуживания артиллерийской техники, которого удалось достичь благодаря усилиям инженера О. Уггла, иллюстрируют заметки другого русского военного агента - подполковника Ромейко-Гурко из ставки буров, также в январе 1900 г.: "Снаряды тоже выделываются на месте, и действием их войска довольны. Но выделывать орудия на месте здесь не могут. Им, однако, удалось совершенно исправить 15,1/2-сантиметровое орудие Крезо, испорченное англичанами во время удачной вылазки из Ледисмита, и даже сделать новый поршневой затвор. Исполнено это было в железнодорожных мастерских". Добавим, что, исправляя вторую бурскую пушку, исковерканную англичанами под Ледисмитом, 120-мм гаубицу Круппа, железнодорожные умельцы в Претории все-таки изготовили одно-единственное орудие, вместо третьей, потерянной безвозвратно. "Для замены орудия в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании под руководством норвежского инженера Уггла изготовили копию гаубицы, которая на испытаниях показала те же баллистические характеристики, что и оригинал" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

В тех же мастерских незадолго до захвата Претории англичанами сработали и импровизированные артиллерийские бронепоезда буров, позволившие еще некоторое время перемещать два "Лонг Тома" на бронированных платформах вместе с отступавшими ополченцами и использовать их в боях.
После сдачи Претории персонал и оборудование артиллерийских мастерских эвакуировались в город Бабертон, остававшийся незахваченным британскими войсками, и на некоторое время возобновили работу там. В сентябре 1900 г. они отремонтировали один из "Лонг Томов", но производство боеприпасов наладить уже не могли. А потом пришла кавалерия лорда Робертса, и существование импровизированной военной промышленности Трансвааля прекратилось.

ока арсеналы Трансвааля и Оранжевой находились под контролем, а железнодорожные мастерские "фабриковали" боеприпасы, зловещий "снарядный голод" был практически не знаком бурским артиллеристам. После первого неудачного опыта в сражении при Эландслаагте 21 октября 1899 г. они больше не пытались вести контрбатарейную борьбу (это отнюдь не значило, что не стреляли по более слабым или "подставившимся" британским орудиям) и, вместо пресловутого "урагана картечи", предпочитали угощать "джентльменов" прицельными выстрелами по четко выверенным целям. Классический пример такой организации огня и его эффективности наблюдал на позициях под Ледисмитом подполковник Ромейко-Гурко: "...С раннего утра трансваальцы открывают огонь из своих тяжелых орудий и производят подряд от пяти до десяти выстрелов, на которые англичане немедленно отвечают; затем назначаются люди для наблюдения за неприятелем, а огонь возобновляется лишь в случае появления какой-нибудь хорошей цели. Сами англичане за последнее время никогда огня не открывают, а лишь отвечают; их огонь почти никакого вреда осаждающим не причиняет, чего, по-видимому, нельзя сказать про огонь трансваальцев, если верить их словам, а в особенности если судить по тому, насколько безжизненными кажутся город Ледисмит и его лагерь, которые очень хорошо видны с горы Булувана в сильную подзорную трубу. Напротив, госпитальный лагерь англичан... кишит народом".
Расход снарядов, таким образом, был весьма экономным. Случаи, когда бурским орудиям/орудию приходилось замолкать посреди сражения, расстреляв весь боезапас, носили единичный характер.
Ситуация в корне изменилась с началом партизанской стадии сопротивления буров, когда их артиллерии пришлось полагаться только на возимые с собой, либо спрятанные в тайных местах боеприпасы. И тем не менее бурским коммандо еще долгое время удавалось применять несколько орудий, в основном 75-мм крупповских полевых пушек, и, конечно же, большое количество своих любимых 37-мм скорострелок Максима. Последние продемонстрировали самую высокую выживаемость в партизанской войне - они были легки, мобильны, и, главное, к ним было легко доставать боеприпасы: британцам "Пом-помы" тоже нравились. В 1902 г., в последние месяцы войны, не менее 8-9 максимовских скорострелок еще продолжали поддерживать отчаянных "искателей горечи" огнем, своими раскатистыми очередями вселяя в них тщетную надежду...

_______________________________________________________________Михаил Кожемякин.

Вторая Англо-Бурская война 1899-1902 г. продемонстрировала феноменальную способность двух небольших государственных образований в Южной Африке долгое время оказывать успешного сопротивление величайшей колониальной империи своего времени. В течение более чем 2,5 лет интенсивных боевых действий бурские республики - Южно-Африканская Республика (Трансвааль) и Оранжевое Свободное государство - выдерживали бремя военных расходов и снабжения своих вооруженных сил почти исключительно за счет собственных ресурсов.

О финансовой либо военной поддержке Трансвааля и Оранжевой республики со стороны враждебных Великобритании держав в 1899-1902 г. речи не шло. Некоторая гуманитарная поддержка от общественных организаций (в основном в организации медицинской помощи) и небольшие поставки материалов "двойного назначения" через сухопутную границу из португальских колоний, равно как и прибытие на театр войны нескольких тысяч иностранных добровольцев, решающей роли не сыграли.

ВОЙНА ПИТАЕТСЯ ЗОЛОТОМ (Тит Ливий).
Британской империи вторая Англо-Бурская война обошлась по меньшей мере в 211 млн фунтов стерлингов (подсчеты расходов разнятся вплоть до 250 млн), хотя изначально планировалось, что затраты на Южноафриканскую компанию уложатся в 10 млн.

Расходы бурских республик на войну к весне 1901 г., когда основные их центры были захвачены англичанами и финансирование прекратилось, составили около 87 млн фунтов. Цифра вполне сопоставимая с британской. Каков же был военный бюджет Трансвааля и Оранжевой, каковы источники его пополнения, и из чего складывались их основные расходы на оборону? Источником благосостояния более экономически развитого и многолюдного Трансвааля являлись его богатые золотоносные поля, которые начали интенсивно разрабатываться с 1880-х г. (т.н. Витватерсрандская золотая лихорадка). Нарочито примитивная и демократичная бюрократия бурской республики, минимизировавшая коррупцию, оказалась здесь кстати и позволила взять добычу "презренного металла" под жесткий контроль. В результате тучная курица золотодобычи несла для Трансваальской казны золотые же яйца.
Российский военный агент (военный атташе) в Брюсселе и Гааге Евгений Карлович Миллер, компетентный и в трансваальских делах, 28 января/9 февраля 1899 г. докладывал в Санкт-Петербург: "Правительство Южно-Африканской Республики эксплуатирует за свой счет 9 золотых приисков; за ноябрь было добыто золота на сумму 216 ООО фунтов стерлингов. Монетный двор работает усиленно; в сентябре было выбито золотой монеты на 60 ООО фунтов стерлингов".

Непосредственно из Трансвааля информацию об объемах золотодобычи сообщал корреспондент петербургской газеты "Новое время" Алексей Ефимович Едрихин (псевдоним: Вандам), поручик запаса, в 1899 г. завершивший обучение в Николаевской академии Генерального штаба: "В стране начиная с 1887 по 1896 г. добыто 660 ООО фунтов золота, ценностью в 406 250 рублей. Добыча производилась в следующей постепенности: в 1887 г. - на 840 тысяч рублей; в 1888 г. - на 7 570 тысяч; в 1889 - на 13 452 тысячи; в 1890 г. - на 18 111 тысяч; в 1891 г. - на 26 554 тысячи; в 1892 г. - на 44 741 тысячу; в 1893 г. - на 53 816 тысяч; в 1894г.- на 73 860 тысяч; в 1895г.- на 81 475 тысяч и в 1896г.- на 86 миллионов рублей... Теперь возьмем другой расчет: в 1896 г. при 3 000 машин, дробивших камень, было добыто 150 000 фунтов золота, а уже перед войной, кроме вновь заказанных, было в работе более 7000 машин. При таких условиях самая минимальная добыча золота ежегодно [составляла] 300 000 рублей [фунтов?]" ("Письма о Трансваале", "Новое время" №8690, 8/21 мая 1900 г.). На рубеже XIX-XX вв. соотношение рубля к фунту стерлингов составляло примерно 9,5 руб. за 1 фунт.

Словом, Трансваалю было чем заплатить за банкет войну. При этом военные расходы бурского государства складывались по весьма выгодной для него модели: оно не чувствовало себя стесненным при закупках оружия и боевых материалов, а содержание вооруженных сил обходилось ему достаточно дешево. "Предаваясь самообману, британская пресса изображала правительство Крюгера сборищем провинциальных идиотов, в то время как под руководством коммандант-генерала Питера Жубера Трансвааль закупал последние образцы европейского вооружения", - сообщает российский военный историк Олег Тодер, посвятивший артиллерийскому вооружению второй Англо-Бурской войны основательное исследование. "Понимая неизбежность войны с Англией, правительство президента Крюгера постоянно увеличивало государственные расходы на вооружение. Так, в 1897 году военные расходы составили гигантскую для бюджета Трансвааля сумму — 1 793 279 фунтов стерлингов при общих доходах государства в 4 480 217 фунтов" (И.Г. Дроговоз. Англо-бурская война 1899–1902 гг.). Основная статья расходов - закупки артиллерийского и стрелкового вооружения а также боеприпасов в странах Европы. Средства связи и транспорта, саперный инвентарь, медицинское оборудование и т.п. вообще не стоили военному бюджету ни шиллинга, т.к. проходили по сметам гражданских ведомств.
Первым практику военных закупок за рубежом ввело менее состоятельное Оранжевое Свободное государство, в 1864 г. заказавшее два 6-фунтовых орудия Витворта в Великобритании - тогда они еще дружили... Затем подобные расходы обеих республик были неравномерно распределены на почти четыре десятилетия с начала 1860-х до первого военного 1899 г., и Трансвааль очень быстро и уверенно захватил лидерство. Каждую конкретную трату в обязательном порядке рассматривал республиканский Фолксраад, т.е. законодательное собрание, парламент. Нередко крестьянская прижимистость буров принимала гротескные формы. Например в 1893 г. бывший австрийский артиллерист чешского происхождения на Трансваальской службе Адолф Зборил особенно настаивал перед Фолксраадом, что "не следует впредь больше заказывать орудия без лафетов, потому что никакой экономии от этого не будет".
Затратной и бесполезной затеей оказалось строительство "правильных" крепостей. "На... высотах (окружавших Преторию) возвели мощные фортификационные сооружения, - пишет Олег Тодер. - Три форта (Schanskop, Wonderboompoort и Klapperkop) строились германской фирмой "Krupp" и вооружались германской артиллерией. Четвертый (Daspoortrand) возводился французской "Schneider & Co" и был вооружен французскими пушками. Стоимость каждого из фортов составляла около 50 000 фунтов". С 1900 г. они десятилетиями служили британским войскам в Южной Африке военной тюрьмой, штабными помещениями, казармами, складами... Некоторые из этих сооружений тщательно сохраняются по сей день, привлекая досужих туристов. Но ни один форт не сделал по англичанам ни единого выстрела, они не сыграли ровно никакой роли в обороне Трансвааля.
В окрестностях Йоханнесбурга также были возведены два укрепления, больше для устрашения мятежного небурского населения "золотого города" (там располагалась тюрьма); в этом была хоть малая польза.
Но, несмотря на все издержки, накануне войны бурским республикам хватало денежных средств на создание достаточных для ведения войны запасов оружия - этому ниже будет посвящен отдельный раздел.

К фото - Артиллерия Оранжевого свободного государства. Щеголеватые расчеты в шлемах-"пикельхаубах" германского образца выглядят настоящими пруссаками. Немецкообразную форму одежды ввел в республике начальник артиллерии Фридрих Альбрехт, бывший унтер-офицер прусской службы.

На своих маленьких армия правительства Трансвааля и Оранжевой не экономили. Например, в Претории для артиллеристов в 1895-98 гг. был выстроен трехэтажный благоустроенный казарменный комплекс на улице Потгитера, который казался этим простым парням, выходцам с бедных ферм и из шахтерских трущоб, настоящим дворцом.

СУРОВЫ И ХМУРЫ С ВИНТОВКАМИ БУРЫ (Цит.: А.Ахматова).
Современники называли буров народом, вооруженным протестантскими догматами XVII в. и современными винтовками. Характеристика яркая скорее для высокомерного отношения "цивилизованной" Европы к бурам, чем для них самих; но по поводу сильного стрелкового вооружения бурских войск все верно. В период, предшествовавший Англо-Бурской войне 1899-1902 гг., Трансваалем и Оранжевым Свободным государством была проделана большая работа по перевооружению своих потенциальных вооруженных сил в соответствии с требованиями военного искусства того времени. В основу был положен милиционный принцип комплектования бурского ополчения: каждый правомочный бюргер нес "неактивную" воинскую обязанность практически всю взрослую жизнь, а государство должно было обеспечить его на случай мобилизации оружием и патронами. Списочное число военнообязанных на 1 января 1899 г. составляло 29 279 чел. в Трансваале и 17 381 чел. в Оранжевой (реально мужчин призывного возраста было много больше, но желающих "откосить" среди буров хватало). Следовательно, нужно было хранить в арсеналах примерно 45-50 тыс. винтовок. С легкой руки, вернее, с бойкого пера Луи Буссенара пошла традиция представлять бурского ополченца вооруженным магазинной винтовкой системы Маузера. Запасы Маузеров в бурских республиках сильно преувеличивали сведения британских военных. "У буров имеется до 100 000 ружей Маузер", - транслировал английские данные в Санкт-Петербург 28 сентября/10 октября 1899 г. русский военный агент в Лондоне Генерального штаба полковник Николай Сергеевич Ермолов.

На самом деле наиболее многочисленной винтовкой в двух южноафриканских республиках на момент начала войны были неновые Мартини-Генри Mark I-IV, состоявшие на вооружении Британской армии с 1871 г. Таковых Трансваалем и Оранжевой было официально приобретено 34 тыс. Дополнительно много тысяч "мартинок" попали к бурам из соседних британских владений за последние десятилетия XIX в. разными путями - от розничных закупок (в доме каждого бюргера хранилось личное нарезное оружие) до трофеев первой Англо-Бурской войны 1880-81 гг.

Однако 5-зарядный дальнобойный Маузер германского производства был, что называется, харизматичнее, чем однозарядная винтовка Мартини-Генри. В историографии бытует мнение, что правительства Трансвааля и Оранжевого Свободного государства озаботились обновлением мобилизационных запасов стрелкового оружия после т.н. рейда Джеймсона 1895 г. - авантюрного и слабо подготовленного вторжения британских "прокси-сил" в расчете на антибурское выступление иностранных рабочих на золотых приисках. У буров этот "комариный укус" считался просто эпизодом. Перевооружение южноафриканских республик логичнее увязывать именно с бурным размахом золотодобычи, создававшим повышенные риски со стороны завистливого и прожорливого соседа - Британской империи. Архаично выглядевшие в немодных цилиндрах длиннобородые политические руководители Трансвааля и Оранжевой становились практичными современными людьми, как только речь шла о новых технических достижениях. У немецкой оружейной компании Ludwig Loewe & Co было заказано, по разным данным, от 70 до 55 тыс. винтовок Маузер модели 1895 г., прославившейся таким образом как "бурская модель" (некоторые произведенные экземпляры несли маркировку O.V.S. по аббревиатуре Oranje Vrij Staat). Однако реально доставлены были около 37 тыс. стволов (немецкий производитель увидел более выгодные контракты в Латинской Америке и перенаправил поток), из которых в распоряжении правительственных арсеналов осталась лишь часть. По программе вооружения военнообязанных современными винтовками любой бюргер мог приобрести Маузер в личную собственность всего за 3 фунта. С началом войны против Великобритании, будучи призван под знамена и помня, что государство должно ему винтовку, предприимчивый селяк приходил с пустыми руками, а новенький Маузер оставлял в своем краале (ферме), чтобы семья в его отсутствие не оказалась безоружной перед разбойничьими шайками туземцев. Русский военный агент в бурских войсках Ромейко-Гурко в январе 1900 г. доносил по этому поводу, что ополченцы вооружаются, в зависимости от наличия на складах, винтовками трех моделей: Маузера, Генри-Мартини и Гра-Кропачека. При чем "обыкновенно люди берут то ружье, к которому привыкли у себя дома". Дополняли запасы бурских арсеналов 7 000 винтовок Guedes Mod.1885 португальского производства и отдельные раритеты от фирмы Steyr типа норвежских Крэг-Йоргенсенов обр. 1894 г. Попадали в руки бюргеров также трофейные британские винтовки систем Ли-Энфилд (лучше) и Ли-Метфорд (хуже). (Подробнее: Paul Scarlata. 6 Rifles Used by the Afrikaners During the Second Boer War). Лишь со временем боевая эффективность Маузеров создала им легенду, и в войсках буров они стали "перевешивать" другие модели винтовок; и "свои, кровные" из дома позабирали, оставив взамен казенные однозарядки. На партизанском этапе войны Маузер использовал почти каждый бурский боец. Впрочем, некоторые авторы утверждают, что в завершающий период партизанской борьбы все больше сражающихся буров стали переходить на трофейные английские винтовки, т.к. к ним было легче достать боеприпасы.

Вопреки распространенному мнению, штыки в бурских хранилищах имелись ко всем моделям, за исключениям новых Маузеров. Но ополченцы не видели в них необходимости и обыкновенно не брали: они больше доверяли своим охотничьим ножам. Винтовками Мартини-Генри со штыками была вооружена только пешая полиция Трансвааля при несении караульной службы. Артиллеристы обеих республик использовали штыки на винтовках для часовых и построений в качестве почетного караула.

С запасами винтовочных патронов в бурских республиках дело обстояло неоднозначно. Известно, что с партией новейших Маузеров Трансвааль и Оранжевая заказали, по разным данным, от 40 до 50 млн патронов к ним. Однако в первом же донесении из Претории (18/30 янв. 1900 г.) русский военный агент подполковник Ромейко Гурко сообщал: "Патронов имеется... от шести до семи миллионов к каждой из трех систем (Маузер, Мартини-Генри и Гра)". То есть большая часть боезапаса к наиболее действенной системе бурского стрелкового оружия в самом начале войны была либо уже истрачена (в это верится слабо, см. ниже бурский стиль ведения огня), либо ранее разошлась с розничной продажи вместе с винтовками. Проблему представляли также патроны к устаревшим британским Генри-Мартини, снаряженные дымным порохом, выдававшим расположение стрелков. Неудивительно, что в первых крупных сражениях при Талана-Хилл, Эландслаагте и реке Моддер британская артиллерия быстро "нащупывала" бурские позиции.
В мирное время южноафриканские республики не производили боеприпасов промышленным методом. Однако война внесла свои коррективы, и предприимчивые бюргеры поставили на военную службу наиболее подходящие мощности горно-добывающей отрасли. "Ныне выделываются патроны, а равно бездымный порох на месте, для чего были приспособлены фабрики динамита, употреблявшегося в копях и золотых приисках" (первое донесение подполковника Ромейко-Гурко из Трансвааля). Производственные мощности можно ориентировочно представить на примере не самой крупной динамитной фабрики в Йоханнесбурге, каковая была взорвана в результате диверсии английской агентуры в апреле 1900 г. На тот момент в цехах находилось 600 фунтов (272 кг.) пороха, а для снаряжения одного патрона к винтовке Маузер нужно 5 гр.; т.е. недополученная фронтом партия могла насчитывать более 54 тыс. патронов.

Запасы боеприпасов Трансвааля были складированы в трех государственных арсеналах в Претории и Йоханнесбурге. В Оранжевом Свободном государстве основным местом хранения был арсенал Блумфонтейна. При хорошо налаженной системе железнодорожного сообщения в республиках и территориальной привязке основных боевых действий к питавшим их артериям железных дорог, снабжение бурских войск патронами было почти бесперебойным. Так продолжалось вплоть до основных успехов британского контрнаступления летом 1900 г. Даже после этого бурские ополченцы редко испытывали столь знакомый бойцам всех остальных армий ХХ в. недостаток патронов, и дело не столько в запасах и снабжении, сколько в оригинальном национальном боевом стиле. Бур всегда отдавал предпочтение снайперской меткости огня, а не частоте выстрелов. Действительно, атакующих британцев большие потери от редких выстрелов могли остановить не хуже ураганного огня (когда отчаявшиеся "томми" наваливались "на штыки", не жалея себя, частота стрельбы роли не играла). Талантливый русский военный инженер капитан Михаил Антонович фон Зигерн-Корн, находившийся в Трансваале в 11-месячном отпуске "для ознакомления с применением полевого военно-инженерного дела в войне буров с Англией", вспоминал об интересном случае: "Мне однажды случилось ехать с одним знакомым буром... на позицию. В его патронташе было всего 3 обоймы с 15 патронами... Я был крайне удивлен, почему он не пополнил патронташа. Я сам только что вдел раздачу патронов в комиссариате. Я его и спросил, что это значит? И вот что он мне ответил: «Когда я 8 месяцев тому назад поехал на войну, то у меня тогда был полный патронташ. За это время я уложил по крайней мере 40 хаки (так буры называли английских солдат). Дай мне Бог, подстрелить еще 15". Даже на исходе партизанской борьбы против британских захватчиков последние бурские партизаны спокойно вступали в перестрелки с врагом, имея считанные патроны. Мотивацией была не только героическая самоотверженность этих непримиримых "биттер эйндеров" (Bittereinder, "искатель горечи" на африкаанс), но и расчет перехватить инициативу благодаря меткости.

Вывод: во второй Англо-Бурской войне ополчения Трансвааля и Оранжевой республики были обеспечены стрелковым оружием, в т.ч. самым современным, если не в избытке, то в достаточном количестве. Запасы патронов пополнялись успешно налаженным на месте производством и расходовались крайне рачительно. Однако знаменитая максима Вольтера, о том, что "Бог помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет" (изм.) в данном случае не сработала. Большинство побед англичан выглядели именно как вытеснение бурских стрелков с одной позиции за другой массами решительно атакующей пехоты. А после поражений недостаточно дисциплинированные войска буров легко деморализовались и имели обыкновение предпринимать "глубокие отступления" и частично разбегаться по домам.

АРТИЛЛЕРИЯ И АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ БОЕПРИПАСЫ.
Обеспечение бурских войск артиллерией по статистическим показателям не дотягивало до "принципа Мольтке", негласно установившегося после Франко-Прусской войны: в полевом сражении не менее 2 орудий на пехотный батальон. Историки второй Англо-Бурской войны единогласно исчисляют орудийный парк Государственной артиллерии Южно-Африканской Республики (Трансвааля) и Артиллерии Оранжевого Свободного государства в одну сотню орудий на примерно 30 тысяч полевых войск.

К фото - Один из хрестоматийных образов Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. - 155-мм орудие Шнайдер (Крезо) буров. Большая часть расчета облачена в полевую форму Государственной артиллерии Трансвааля, а боец у затвора носит парадный мундир обр. 1896 г. со снятыми "гусарскими" шнурками.

Тем не менее, бурское командование отлично усвоило дух, а не букву заветов Мольтке, и взаимодействие артиллерии с полевыми частями было налажено очень хорошо, а всем самостоятельным тактическим единицам по-возможности придавались артиллерийские подразделения. Большую роль небольшой бурской артиллерии в боевых действиях признавали и друзья, и враги. "Государственная артиллерия обеих республик, в основном подготовленная по германскому образцу и немецкими офицерами, располагала 100 пушками, в основном современными 75-мм полевыми орудиями Крезо и Круппа... и 155-мм Крезо", - сообщает британский военный историк Mайкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987).
Известно, что в Трансваальской артиллерии имелись Корпус крепостной артиллерии (расформирован в 1899, когда орудия потребовались "на земле"), 4 номерных конных батареи (последняя сформирована полностью из 37-мм скорострелок Максима, еще две смешанные - орудия плюс скорострелки), рота телеграфистов (вкл. гелиографистов), военно-медицинская и военно-музыкальная команды. Артиллерия Оранжевого Свободного государства располагала двумя конными и, возможно, одной пешей батареей, опять-таки оркестром и эскадроном карабинеров, развернутым с началом войны из резервистов - единственной регулярной кавалерией буров.

Интересную информацию об обеспечении артиллерии бурских республик материальной частью приводят русские очевидцы, побывавшие в Южной Африке в период второй Англо-Бурской войны в качестве добровольцев, военных наблюдателей, корреспондентов - нередко всё в одном лице. Российский военный агент (атташе) в войсках буров Генерального штаба подполковник В.А. Ромейко-Гурко доносил в Санкт-Петербург 18/30 января 1900 г.: "Артиллерия немногочисленна (всего около ста орудий). Орудия различных систем". Более подробный отчет по бурской артиллерии представил 4/17 марта 1900 г. из бурского лагеря под Гленко штабс-капитан А.С. Потапов, работавший под прикрытием должности административного секретаря отряда Русского Красного Креста, человек авантюрного склада, не брезговавший шпионажем, но от того более осведомленный. Он собрал сведения о системах орудий и количестве стволов Трансваальской артиллерии в таблицу:

"Артиллерия Оранжевой Республики, говорят, состоит из 14 орудий завода Krupp 75 mm калибра", - дополняет штабс-капитан.
Его сведения оказались относительно достоверны, но требуют некоторых пояснений.
- "Creusot Long Tom" - смешение модели орудия и его прозвища среди бурских артиллеристов "в одном флаконе". Речь идет о 155-мм орудиях Шнайдер (Крезо), самом мощном в бурской артиллерии, громовые звуки стрельбы которого ласкали слух всякого бюргера. Они были заказаны в 1897 г. во Франции и в том же году ввезены в Трансвааль через территорию португальской колонии (ныне Мозамбик). В мае 1900 г. два из них были установлены на железнодорожных платформах задействованы при создании импровизированных бурских бронепоездов. "Торец платформы защитили 1-дюймовой стальной пластиной и мешками, наполненными песком... Орудие цеплялось к составу, включающему вагоны для расчета, боеприпасов и других необходимых запасов, образуя настоящий артиллерийский поезд" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

- "Creusot" полевая длинная" - 75-мм орудия, также полученные из Франции в 1897 г.; их изначально планировалось установить а крепостях вокруг Претории в качестве "противоштурмового калибра" (всего в каждом из четырех укреплений предполагали иметь по 3 тяжелых и 2 легких пушки). Но форты оказались бесполезны, а орудия навоевались в поле.

- "Krupp Howitzer" - 120-мм гаубицы Круппа, были закуплены в Германии в 1896 г. также для крепостной артиллерии, далее см. выше.
- "Krupp длинная" - 75-мм новые орудия Круппа, полученные из Германии в 1895-96 гг., практически одновременно с поступлением их на вооружение в кайзеровской армии. Есть сведения, что у трансваальцев их было не 10, как указано в таблице, а 8.
- 37-мм пушки Круппа были закуплены Трансваалем двумя партиями в 1891 и 1893 гг. в качестве горных орудий, их имелось на вооружении 4, а не 2, как сказано в таблице.
- Maxims - 37-мм скорострельные орудия Максима, знаменитые "Пом-помы". Любимое артиллерийское орудие бурских бойцов - скорострельное, легкое в транспортировке, умевшее нагнать страху на неприятеля и не отстать на бешеном аллюре запряжки от конного партизанского отряда; его называли в Южной Африке с пафосом: Doodsklok - "колокол смерти" (африкаанс). По их численности в Трансвальской артиллерии данные разнятся: и 18, и 22, и 25. Приобретены были четырьмя или пятью партиями, первая - в 1896 г., последняя, самая большая (10 стволов), - буквально перед началом боевых действий.

- Maxims Nauser - имеются в виду 75-мм орудия Максим-Норденфельт, которых у буров было на самом деле только 3 или 4 - трофеи, взятые при разгроме рейда британских "прокси" д-ра Джеймсона 2 января 1896 г. и импорт от 1897 г.
- Артиллерия Оранжевой республики действительно располагала 14 75-мм орудиями Круппа обр. 1874 г. Кроме того, в ее действующий состав входили 1 (одна) 37-мм легкая пушка Круппа и 5 не новых трехдюймовок Армстронга, купленных в британских колониях (тогда еще "дружественных") с 1881 по 1887 гг.

К фото - Это 75-мм орудие Круппа из состава артиллерии Оранжевой республики было захвачено Австралийскими конными стрелками 6 ноября 1900 г. и проделало длинный путь, чтобы в 1906 г. занять место в городе Перт (Австралия) как часть мемориала, посвященного местным уроженцам, павшим в Южной Африке на службе британскому колониализму.

Помимо "активного" состава артиллерии, обе бурских республики, особенно более бедная Оранжевая, тщательно сохраняли не менее полутора-двух десятков стволов устаревшей артиллерии и отдельные орудия, либо малые партии, закупленные в Европе в качестве экспериментальных экземпляров. Некоторые из них годились только для декорации невоевавших укреплений, но другие приняли активное и зачастую небезуспешное участие в войне с англичанами. Бурские комманданты, отлично представлявшие выгоду боевого применения артиллерии, с удовольствием создавали в своих отрядах "любительские" расчеты, вооруженных всякими пушками, какие удавалось достать. По многообразной мозаике "сверхштатной" бурской артиллерии богатый материал собрал российский военный историк Олег Тодер: http://samlib.ru/t/toder_o_j/abwarp02.shtml.

Заметное место в обеспечении бурских вооруженных сил артиллерией сыграли взятые у британцев трофеи, которые, если позволяли обстоятельства, охотно вводились в бой против своих прежних хозяев. Самые крупные "сдачи" британской Королевской Артиллерией материальной части противнику состоялись 15 декабря 1899 г. в сражении при Коленсо, где бурами генерала Луиса Боты было взято 11 английских 15-фунтовых полевых орудий, 31 марта 1900 г. у Саннас-Пост, где коммандо генерала Кристиана Де Вета захватило 7 конных 12-фунтовок, и под самый конец войны 7 марта 1902 г., когда партизаны генерала Де Ла Рея взяли еще 4 15-фунтовки. Всего же добычей бурских ополченцев за время войны стали 26 15-фунтовых и 11 12-фунтовых орудий англичан, 7 37-мм "Пом-помов" Максима, 3 военно-морских 7-фунтовки, а также несколько более редких моделей. Применение захваченной английской артиллерии (за исключением популярных у обеих сторон "Пом-помов") было ограничено наличием трофейного боезапаса. Взятые вместе с орудием снаряды, как правило, были немногочисленны и быстро расходовались. Не раз бурам удавалось брать английские транспорты с большим количеством боеприпасов, однако к трофейным орудиям их еще предстояло везти, что создавало дополнительные логистические и транспортные проблемы; чем позднее по ходу войны - тем более неразрешимыми они становились.

Согласно принятой на рубеже ХIX-ХХ вв. практике, к артиллерийскому вооружению причислялся и такой новаторский вид оружия, как пулеметы (в то время в русскоязычной литературе было более распространено название: "скорострелки"). Периодически встречающееся в литературе определение вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой как "самой архаичной армии нового времени" подходит только к окладистым бородам и потертым шляпам бурских ополченцам, но никак не к обеспечению их новейшими образцами военной техники. В то время, как генеральные штабы ряда старых военных держав еще присматривались к "трескучей" новинке, бурские артиллеристы вовсю осваивали пулеметы на полигонах. Считается, что в 1890 г. Трансвааль стал первым официальным заказчиком пулемета Максим, однако образец, полученный годом позднее, вплоть до 1894-5 гг. оставался единственным на вооружении. Потом были приобретены еще 6 пулеметов, 2 - Трансваалем и 4 - Оранжевым Свободным государством, все под патрон к преобладавшей тогда на вооружении буров винтовке Мартини-Генри. Еще 11 пулеметов Трансвааль получил в качестве трофеев после подавления выступления пробританских "гибридных" сил (рейд Джеймсона). Большинство этих скорострелок работали с лафета, напоминавшего артиллерийский и оснащенного бронещитком.
В 1896 г. в Трансвааль прибыли также 12 "сверхлегких" пулеметов Максим, на удобной раскладной треноге, и 100 000 патронов к ним.

________________________________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Продолжаю тематику второй Англо-Бурской войны подборкой переводных с английского языка материалов с южно-африканских военно-исторических ресурсов о положении бурских военнопленных в британских лагерях.

К фото - Самый титулованный российский доброволец на бурской службе, попавший в плен к британцам в Англо-Бурскую войну: Николоз Багратиони-Мухранский ("Нико Бур"), грузинский князь царского рода, отставной офицер Лейб-гвардии Конногренадерского полка, полиглот, интеллектуал и искатель приключений (первый слева) в заключении на острове Св.Елены - как Наполеон.

Здесь речь пойдет только о попавших в плен бойцах вооруженных сил Трансвааля и Оранжевого Свободного государства и приравниваемых к ним по статусу лицах. Однако и бурское гражданское население британские оккупационные власти на завершающем этапе войны в массовом порядке - не менее 100 тыс. чел. - сгоняли в концентрационные лагеря, чтобы лишить партизанские отряды поддержки местного населения. В "гражданских" лагерях из-за огромной скученности, антисанитарии, эпидемий и нередко от голода погибли около 28 тыс. человек (некоторые британские авторы настаивают на меньшей цифре - 18 тыс.); при этом смертность среди детей достигла ужасающих показателей - не менее 24 тыс. Менее известный факт - британские концлагеря для "лояльного бурам" чернокожего населения в районах активных боевых действий, где также умерло ок. 20 тыс. чел. Среди военнопленных буров-бойцов, число которых определяют от 20 до 26 тыс. в 1899-1902 гг., из плена не вернулись около 1,1 тыс.чел. - далеко не самый страшный процент гибели пленных в мировой военной истории.

Источник: Музей Англо-Бурской войны в Блумфонтейне.
Первая значительная партия бурских военнопленных была захвачена британцам в битве при Эландслаагте 21 октября 1899 года. Лагерей не было подготовлено, и по договоренности с военно-морским командованием эти военнопленные, около 200 человек, были временно размещены на сторожевом корабле (бронированном корвете) HMS Penelope в заливе Саймонс (Кейптаун).

Несколько кораблей использовались в качестве плавучих мест содержания военнопленных, пока не были созданы постоянные лагеря в южно-африканских колониях Великобритании - в Гринпойнте, Кейптауне и Белвью, Саймонстауне. Первые пленные были размещены в Бельвью 28 февраля 1900 года. Раненых пленных отправляли в старые артиллерийские казармы гарнизона на мысе в Саймонстауне, которые были преобразованы в импровизированный госпиталь. Первые раненые прибыли туда 2 ноября 1899 года.

К концу 1900 года, во время первого вторжения бурских войск в Капскую колонию, пленные, содержавшиеся в Кейптауне и Саймонстауне, из-за угрозы их волнений или побега были снова переведены на борт кораблей. В конце декабря 1900 года около 2 550 человек были помещены на корабль Kildonan Castle, где они содержались в течение шести недель, прежде чем их переправили на два транспорта и несколько других судов, стоявших в заливе Саймонс. ("Маленькие радости" содержания пленных на "тюремных кораблях" (hulk в британской военно-морской терминологии) описал современник - французский литератор Луи Буссенар - по воспоминанием побывавших там французских добровольцев на бурской службе в романе "Капитан Сорви-голова", который по стандартам литературы начала ХХ в. мог вполне быть назван полудокументальным: "Пленных разместили на четырех понтонах, стоявших на якоре в трех милях от берега... Настоящий ад было это судно, необыкновенно метко названное. Войдите - и вам покажется, что вы в больнице, но в больнице, где нет ни сиделок, ни докторов, ни лекарств. Грязная клетка, до отказа набитая людьми. Их тела покрыты ранами, по которым ползают насекомые. Прибавьте к этому невыносимую жару, от которой можно сойти с ума, и питание, отпускаемое лишь в количестве, необходимом для "поддержания жизни". Прелестная формула, изобретенная англичанами. Под ней подразумевается паек, достаточный только для того, чтобы не дать пленнику умереть с голоду. Как это экономно! И другое преимущество: ослабевшие от голода люди не могли бежать. Они мерли, как мухи. "Тем хуже для них! " Похороны были недолгими. Открывали орудийный люк и, недолго думая, бросали тело в залив, воды которого кишели акулами. "Тем лучше для акул", - смеялись англичане").
Лагерь в Ледисмите, колония Наталь, существовал с 20 декабря 1900 года по январь 1902 года. В основном он использовался как перевалочный лагерь, хотя одномоментно в нем находилось до 120 военнопленных. Еще один перевалочный лагерь был также создан в Умбило в Натале. Военнопленные, репатриированные в Южную Африку после прекращения боевых действий в 1902 г., были отправлены по прибытии в Саймонстаун или Умбило. Здесь им выдали одеяла и одежду перед отправкой поездом в конечный пункт назначения.

По мере развертывания боевых действий число военнопленных увеличивалось, и их размещение вызывало серьезные проблемы для британских властей. Это стало особенно актуально после капитуляции генерала П.А.Кронье и примерно 4 000 бюргеров при Паардеберге. Охрана и обеспечение крупных лагерей при ведении войны на обширных территориях приводили лишь к невыносимой нагрузке на и без того перегруженные линии снабжения. Мало того, существовала вполне реальная опасность восстаний в окрестностях лагерей и опасность освобождения пленных. Решение проблемы было найдено британскими властями в отправке пленных за границу.

Первые "заморские" лагеря были открыты на острове Святой Елены. Корабль SS Milwaukee прибыл на остров Святой Елены 11 апреля 1900 года с 514 военнопленными на борту. Это была первая партия из примерно 5 000 пленных, размещенных в двух лагерях на острове, а именно в Бродботтоме и Дедвуде. Шесть партий военнопленных из Южной Африки были высажены на Бермудских островах в период с 28 июня 1901 года по 16 января 1902 года. Лагеря были расположены на островах близ лагуны Грейт-Саунд, а именно:
Бертс (400 человек);
Даррелла (1 100 человек);
Хокинс (1 300 человек);
Хинсон (120 человек);
Морганс (850 человек);
вулкан Такерс (800 человек).
Первая партия пленных прибыла на о.Цейлон 9 августа 1900 года, за ней последовали и другие, пока не высадилось около 5 000 чел. Дияталава был главным лагерем. Гора Лавиния была лагерем для выздоравливающих, а склонных к побегам и непримиримых размещали в Рагаме. В сентябре 1901 года в Уругасманхандии был открыт лагерь для условно-досрочно освобожденных из плена. Хамбантота также был лагерем для условно-досрочно освобожденных.
Лагеря были созданы и в Индии в следующих местах:
Аботтабад;
Ахмеднагар;
Беллари;
Бхим Тал;
Дагшай и Солон;
форт Говиндгарх;
Кейти-Нилгирис;
Сатара;
Шахджаханпур;
Сиалкот;
Трихинополия;
Умбала;
Верхняя Топа.
Молодой ополченец Жубер Рейтц выразил чувство горя и тоски примерно 26 000 военнопленных буров, которые были отправлены в лагеря, форты и места содержания в Натале, на побережье Кейптауна, на острове Св. Елены, Бермудских островах, Цейлоне (Шри-Ланка) и в Индии в годы войны в следующем стихотворении:
Прожектор.
Когда прожектор с канонерки
Мою палатку освещал,
В счастливых снах, столь кратких, редких,
Я дом и Родину видал.
В стране, где я на свет явился,
Где так недолго мир вкушал,
Где за родных, за землю бился,
Лишь мой свободный дух витал.
И каждым утром пробужденье
Готовило один ответ
На это сонное виденье:
"Ты пленный. Здесь свободы нет".
Но словно скудной пайки крохи
Я с тщательностью собирал
О милой горестные вздохи,
Далеких кораблей сигнал,
И образы друзей ушедших -
С рассудком мрачная игра...
Пока прожектор канонерки
Вновь не отправит день в "вчера".
(авториз. перевод М.Кожемякин)

В особом положении находились в плену так называемые "капские мятежники". Это были колонисты, говорившие на языке африкаанс, из британской Капской колонии, которые присоединились к бурским силам из-за кровных и культурных связей. Они приехали, чтобы вступить во вторгшиеся бурские войска, со всей Капской колонии, например, из Крэдока, Граафф-Рейне, Сомерсет-Ист и Мидделбурга.
После захвата в плен британскими войсками их судили за государственную измену. Некоторые из них были казнены через повешение или расстрел, например:
Коммандант Йоханнес Лоттер 12 октября 1901 г.;
Вилли Лоу 23 ноября 1901 г.;
Гидеон Шиперс 18 января 1902 г. (не совсем верно, будущий коммандант Шиперс с юности служил в артиллерии Трансвааля, затем в войсках Оранжевой республики в регулярном звании капитана, он не расценивался британским судом как "изменник", а был расстрелян за убийство нескольких туземцев, шпионивших на англичан, выставление на линию огня британского пленного и т.п. - М.К.).

Некоторые приговоры были заменены пожизненным заключением на острове Хокинс, Бермудских островах и острове Святой Елены. На Бермудских островах "капские мятежники" работали в каменоломнях (этому эпизоду посвящен южно-африканский фильм Modder en Bloed, 2016). В январе 1903 года на Бермудских островах заседала Королевская комиссия, и их пожизненное заключение было сокращено.
Повстанцы вернулись в Южную Африку на борту корабля SS Sunda в 1903 году, чтобы дождаться своей окончательной участи. Они содержались в Токайской цитадели до тех пор, пока 22 марта 1903 года Парламентом Капской колонии не была объявлена всеобщая амнистия.

Источник: Южно-Африканское Военно-Историческое общество, Военно-Исторический журнал, Т. 11 No 3/4 - октябрь 1999 (Die Suid-Afrikaanse Krygshistoriese Vereniging, Military History Journal. Vol 11 No 3/4 - October 1999).
А.Я.Натан (A.J.Nathan). Бурские военнопленные на острове Святой Елены.
Во время Южноафриканской войны 1899–1902 годов британцы взяли в плен до 20 000 человек, в результате чего лагеря для военнопленных в Южной Африке были переполнены. Те лагеря, которые располагались в Капской колонии, также стали особенно уязвимыми для атак противника. Эти трудности повлияли на решение отправить пленных на Бермудские острова, в Индию, на Цейлон (современная Шри-Ланка) и на остров Святой Елены.
Бурский генерал Пьет Кронье был среди первого контингента из 514 человек, прибывшего на остров Святой Елены на борту войскового транспорта Milwaukee в сопровождении крейсера HMS Niobe. 27 февраля 1900 года Кронье сдался лорду Робертсу после сражения при Паардеберге. Иллюстрируя его прибытие на остров Святой Елены, журнал Punch изобразил бурского генерала, приветствующего призрак Наполеона словами: «Тот же враг, сир! Тот же результат!»

Перед прибытием пленных губернатор острова Святой Елены Р.А.Стерндейл опубликовал следующую прокламацию: «...Его Превосходительство выражает надежду, что население будет относиться к военнопленным с той учтивостью и вниманием, которые следует распространять на всех людей, храбро сражавшихся за то, что они считали делом своей страны, и поможет в предотвращении любой неподобающей демонстрации, которую могут предпринять отдельные лица».
Сначала ожидая резкости, грубости и недоброжелательности со стороны жителей, пленные поняли из прокламации, что вместо этого они могут рассчитывать на вежливость и уважение. Ни насмешек, ни грубых замечаний не было слышно из толпы островитян, собравшихся, чтобы увидеть, как они направляются в приготовленный для них лагерь Дедвуд.

Генерала Кронье и его жену, которой лорд Робертс разрешил сопровождать ее мужа, разместили в поместье «Кент-коттедж», а не в лагере, но они находились под сильной военной охраной, которая менялась каждый день. Сообщается, что генерал Кронье настаивал на том, чтобы его званию оказывали должное уважение и чтобы ему была предоставлена конная охрана. Поскольку на острове не было кавалерии, губернатор Стерндейл, который всегда делал все возможное, чтобы облегчить участь пленных, приказал нескольким солдатам из контингента добровольцев острова Святой Елены получить уроки верховой езды. Поскольку никто из них никогда раньше не ездил верхом и даже не сидел на лошади, неудивительно, что несколько занятий не превратили их в опытных кавалеристов. Как только они смогли сидеть в седле, не теряя равновесия во время рыси или галопа, отряд был отправлен в «Кент-коттедж», чтобы охранять и сопровождать генерала Кронье всякий раз, когда он отправлялся на прогулку верхом. Сразу после прибытия конной охраны генерал Кронье решил осмотреть лагерь бурских военнопленных на равнине Дедвуд, расположенный примерно в 10 км на холмистой местности. Он галопом ехал впереди, а эскорт следовал за ним. По прибытии в лагерь охранники спешились, пока генерал проводил осмотр.
Когда генерал Кронье был готов вернуться в «Кент-коттедж», он снова сел на лошадь и был готов пуститься в обратный путь, но возникла неловкая ситуация. Ни один из охранников не смог сесть на лошадь, держа в руках винтовку. Вдобавок к их унижению, сотни буров, большинство из которых были опытными наездниками, осыпали их насмешками и издевательскими советами. Комическая ситуация получила дальнейшее развитие, когда генерал Кронье пришел на помощь своим конвоирам, приказав некоторым пленным подержать винтовки охранников, пока другие помогали им взгромоздиться в седла. Под сердечные аплодисменты генерал покинул лагерь в сопровождении своей конной охраны.

Среди заключенных лагеря Дедвуд было несколько мастеров. 10 мая 1900 года в течение пяти дней проходила выставка, на которой были представлены модели тележек, резных шкатулок, трубок, тростей и т.д., изготовленные с использованием подручных инструментов (столовые ножи в качестве пил, зонтичная проволока в качестве лобзиков, каменные молотки и т д.).
Учитывая изоляцию острова Святой Елены, окруженного тысячами квадратных километров океана, побег был практически невозможен. Тем не менее, 2 февраля 1901 года четверо заключенных, в том числе коммандант Сарел Элофф, внук президента Пауля Крюгера, предприняли решительную попытку уплыть из гавани Сэнди-Бэй. Собрав необходимое количество провизии, четверо мужчин захватили рыбацкую лодку, чтобы спастись морем. Однако рыбаки сняли весла и, несмотря на завязавшуюся борьбу, сумели их удержать. Беглецы забрались в лодку и вырвали доски обшивки, намереваясь использовать их как весла. Обнаружив, что они бесполезны, пленные вернулись на берег и тщетно пытались подкупить рыбаков, предложив им хорошую сумму в обмен на лодку и весла. Тем временем был отправлен гонец, чтобы сообщить о происшествии, и вскоре после рассвета из лагеря Дедвуд прибыла охрана, чтобы арестовать беглецов.
Еще одну попытку побега предприняли двое французов из числа военнопленных. Купаясь на пляже залива Руперта, они попытались доплыть до стоящего на якоре корабля. Попытка была замечена охраной, на них были направлены винтовки, и им было сделано предупреждение, после чего один повернулся и поплыл обратно в залив Руперта, в то время как другой доплыл до пристани в Джеймстауне только для того, чтобы его сопроводили обратно в лагерь.

В 1901 году в Южной Африке произошла вспышка бубонной чумы. Все корабли, прибывающие на остров Святой Елены из Кейптауна, находились тогда под строгими карантинными правилами. Ни одному пассажиру, кроме тех, кто направлялся на остров и сразу помещался в карантин, не было разрешено сойти на берег, не было выгружено ни одного груза, не принимались почтовые посылки, что привело к серьезным потерям в торговле.
Несмотря на огромные шансы провала, двое пленных не смогли устоять перед соблазном очередной попытки побега. Переплыв от пристани в Джеймстауне к мореходной яхте Phoebe, они подняли паруса и сумели ускользнуть незамеченными. Лодку не заметили до следующего утра, но затем она была обнаружена с сигнальной станции на Лестничном холме. За беглецами был отправлен паровой катер Beagle. Привлеченный к суду, один из пленных заявил, что у него не было намерения украсть лодку, он просто хотел сбежать с острова! Его оштрафовали на 5 фунтов стерлингов, которые заплатили его сокамерники, и отправили обратно в лагерь.
Лагерь буров на Дедвуд-Плейн был окружен тремя отдельными заборами из колючей проволоки и охранялся снаружи патрулирующими солдатами. В целом проблем не было, но, как и в большинстве сообществ, где мужчины содержатся в замкнутом пространстве, неизбежно появились конфликты. Обычно пленные улаживали свои разногласия между собой, но иногда о таких случаях сообщали британскому коменданту, и тогда главарей противоборствующих группировок на какое-то время заключали в Хай-Нолл, большой форт, одиноко стоявший на вершине холма.
Время от времени возникали серьезные проблемы между пленными и охраной. Например, в одну субботнюю ночь в начале 1901 года часовой застрелил пленного. После этого в Военном суде выяснилось, что в течение некоторого времени пленные забрасывали часовых камнями, палками, консервными банками и другими метательными снарядами, и что при этом один из них попал в лицо стрелявшему.

Устав делить палатки, некоторые заключенные накопили немного денег и построили утлые хижины из спаянных между собой банок с парафином, обшитые деревом или тканью. Коммандантам было разрешено жить за пределами лагеря в сравнительной свободе, с небольшими ограничениями на их передвижения.

В 1902 году в лагере произошла серьезная вспышка кишечной лихорадки, причина которой остается неясной по сей день. Поскольку неполадок с водоснабжением не было обнаружено, был сделан вывод, что болезнь была занесена на остров последней группой прибывших пленных. Было привлечено несколько военных сестер милосердия, организована дополнительная медицинская помощь, и лихорадка, вызвавшая множество смертей, постепенно пошла на убыль.
Со временем многие заключенные представили британскому коменданту петицию, подписанную своими именами, в которой заявили, что выступают за мирное завершение конфликта с Великобританией. Это вызвало такую ожесточенность среди тех, кто был верен делу буров, что власти были вынуждены сформировать еще один лагерь, который назывался Лагерем мира или №2. Позже генерал Кронье сам отправился в резиденцию губернатора и принес присягу на верность. Его охрана осталась с ним и дальше по его просьбе, так как многие пленные были на него обижены. Наконец, 22 августа 1902 года он покинул остров Святой Елены и направился в Кейптаун вместе с 994 другими пленными на транспорте Tagus.
Многие инциденты отображали в целом благожелательные взаимоотношения, существовавшие между пленными, местным населением и военнослужащими. Типичным примером этого было следующее обращение, направленное немецкими добровольцами-военнопленными губернатору перед отъездом с острова:
«Ваше Превосходительство! Узнав, что мир провозглашен и военнопленные скоро покинут остров, хотим выразить нашу сердечную благодарность за доброту и внимание, проявленное к военнопленным. Доброта, проявленная всеми жителями острова, за немногими исключениями, — это факт, который мы будем долго помнить и лелеять, как яркую искру, просиявшую в мрачные дни плена на острове Святой Елены».
Тем не менее, лишения и тяготы плена, в особенности спартанские условия проживания в легких палатках в любую погоду, постоянный недостаток питания, особенно белковой и витаминизированной свежей пищи, и серьезные упущения при организации медицинского обслуживания не оставили, пожалуй, ни одного узника лагерей для военнопленных на Святой Елене не ослабленным болезнями и недоеданием на момент освобождения и повлекли целый ряд смертей. Бурское кладбище находится в лесистой и самой живописной части острова, но на чрезвычайно крутой возвышенности. В 1913 году правительство Британского Союза прислало два гранитных памятника, которые были установлены у подножия склона, на котором находились могилы.

На них написаны имена всех погибших, включая их возраст, который колебался от шестнадцати до шестидесяти одного года.
_________________________________________________Перевод с англ. яз.

БРИТАНСКИЕ КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРЯ И РЕПРЕССИИ ДЛЯ ТУЗЕМЦЕВ.
Значительная часть чернокожего населения Трансвааля и Оранжевой республики в ходе войны сохранила лояльность бурам, и жестоко поплатилась за это. Английские репрессии против туземцев, вопреки громогласным заявлениям имперских пропагандистов о "равенстве британских законов для всех", носили столь же неизбирательный характер, как и расстрелы бурскими ополченцами "кафров-лазутчиков".
Жестоко пострадали народ тсвана, воины которого сражались на стороне буров при осаде Мафекинга, и народ тсонга, "попавший под раздачу" за близкое родство с ним. По сведениям британских очевидцев, "пять, шесть или даже семь сотен мужчин" были расстреляны без выяснения, воевали они за буров, или нет. Руководивший расправой британский военный разведчик капитан Альфред Тейлор получил следующую характеристику из уст своего сослуживца лейтенанта Джорджа Виттона: "Что касается местных племен, у него были развязаны руки, и он имел абсолютную власть над жизнью и смертью; они знали и боялись его от Замбези до Спелонкена, и называли его Булала, что означает убивать, умерщвлять".

"Кафра"-слугу, сохранившего верность своим бурским хозяевам, также ждала пуля из "Ли-Метфорда" или револьвера. Британские авторы обращаются с цифрами убитых войсками империи туземцев так же небрежно, как их предки в "хаки" обращались с черными жизнями. Погибших среди "лояльного бурам" негритянского населения они определяют приблизительно: около 20 тыс. человек. Большая часть этих малоизвестных жертв Англо-Бурской войны были выморены "офицерами и джентльменами" в концентрационных лагерях, которые стыдливо именовались "лагерями беженцев".
Свидетельствует современная южноафриканская историография: "В Трансваале и Оранжевом Свободном государстве британская кампания «выжженной земли» уничтожила средства к существованию многих тысяч чернокожих. В 1901 году были созданы отдельные концентрационные лагеря для чернокожих для размещения тех, кто был изгнан с земли. Большинство из заключенных были выходцами с бурских ферм, где они проживали в качестве наемных работников, арендаторов или издольщиков.
Целые поселки и даже миссионерские станции были превращены в концентрационные лагеря. К концу войны в 66 лагерях по всей территории Южной Африки проживало около 115 000 чернокожих. Расходы на содержание лагерей для белых заключенных были намного выше, чем расходы на лагеря для черных, где узникам приходилось строить себе хижины из подручных материалов и пытаться выращивать овощи для своего пропитания на крайне ограниченном пространстве. Менее трети чернокожих заключенных были обеспечены пайками. В этих лагерях людей фактически морили голодом. Поэтому у большинства чернокожих мужчин не было другого выбора, кроме как пойти на самую тяжелую и грязную работу в интересах Британской армии, чтобы выжить. К апрелю 1902 года в Британской армии работало более 13 000 беженцев из концентрационных лагерей. В результате лагеря были заполнены в основном женщинами, детьми, стариками и немощными.

Чернокожие в концентрационных лагерях не получали достаточного питания и должной медицинской помощи, что привело к гибели многих людей. Работающие были вынуждены платить за еду. Источники воды часто были загрязнены, а условия, в которых содержались заключенные, были ужасающими, что привело к тысячам смертей от дизентерии, брюшного тифа и диареи.
Число погибших в конце войны в концентрационных лагерях для черных составило 14 154 человека, но считается, что фактическое число было значительно выше. Большинство смертей имели место среди детей.
После войны лагеря для черных оставались под военным контролем даже после того, как лагеря для белых были переданы под гражданский контроль" (Role of Black people in the South African War. sahistory.org.za. SA History Online. 31 March 2011).
Таковы были в суровой действительности "благодеяния британской цивилизации" для туземцев в Южной Африке.
_____________________________________________________Михаил Кожемякин.

Предыдущее: Питание бурских войск во второй Англо-Бурской войне 1899-1902.

Вещевое довольствие бурских вооруженных сил нагляднее всего рассматривать на примере иностранных добровольцев. Ополченцы Трансвааля и Оранжевой республики шли в бой в собственной одежде и, как правило, со своим снаряжением. Конечно, как прижимистые генетические селяки, они не упускали возможности прихватить ворох белья или пару обуви из "комиссариатских запасов", однако меньше нуждались в этом элементе снабжения. Иностранцы же на бурской службе, в основном люди небогатые, всецело полагались на государственные выдачи. О вещевом довольствии в бурских войсках сохранился очень разнообразный спектр воспоминаний - от хвалебных до ругательных.

Начнем с позитива, как выразились бы сейчас. Побывавший в Трансваале в начале войны русский инженер Владимир Рубанов, технической точности которого нет оснований не доверять, сообщает: "Хлопоты по снаряжению не представляли никаких затруднений, благодаря очень простой и практической организации дела. Все операции, нужные для волонтеров, совершались в помещении парламента. Это здание, очень простой
конструкции, все разделено на комнаты с номерами, что представляло большое удобство. Волонтерам указывали определенный номер, куда им следовало направиться. Здесь их не спрашивали, зачем они пришли, а прямо делали дело и направляли затем в другой номер, где также не задавали никаких вопросов, продолжая свое дело, и так далее. Волонтеры получали бесплатно решительно все, начиная с рубашки и кончая лошадью, которую каждый выбирал по своему усмотрению". Подпоручик Евгений Августус детализирует этот "набор добровольца": "(Каждый) получил по непроницаемому плащу, одеялу, паре переметных холщовых сум, баклаге для воды, 120 патронов и проч. Оставалось получить паспорт на проезд по железной дороге, запастись табаком, трубкой и отправиться в путь-дороженьку".

Эта оптимистичная запись относится к периоду триумфа бурского оружия, вероятно, в начале 1900 г. Но уже в марте месяце, после успешного контрнаступления британских войск и деблокады Ледисмита, тот же Е.Августус приводит диаметрально противоположную картину полной неразберихи со снабжением: "В палатке Бота я застал господина Зандберга, изображающего собой адъютанта, начальника штаба и личного секретаря генерала. На прекрасном французском языке он мне сообщил следующие новости: что Крюгередорпский отряд еще не в сборе, что комендантом его вместо умершего от ран Ван-Вейка назначен фельдкорнет Остгаузен и что мне, для получения всего необходимого, следует обратиться к нему. Пошел я к Остгаузену, но тот заявил, что у него нет ни лошадей, ни платья". В подобном же ключе выразился болгарский поручик Антон Бузуков, для участия в Англо-Бурской войне отвлекшийся от национально-освободительной борьбы в Македонии: "У нас даже гайдуки (полуреволюционеры-полубандиты) в Македонии признают своих воевод и соблюдают известную воинскую дисциплину, а у буров этого и в помине нет. Вы у них теперь, после разгрома, ни лошадей, ни платья не добудете".

Подрядчиками Трансваальского правительства по вещевому снабжению войск выступали еврейские коммерсанты из Претории и Йоханнесбурга, в большинстве - выходцы из Российской империи. Современники утверждают, что "гешефты" при этом делались баснословные. "Русские евреи, с успехом подвизавшиеся в роли поставщиков правительства, встретили нас не менее любезно, - вспоминал подпоручик Евгений Августус. - Палатки, кухонные принадлежности, шанцевый инструмент, платье, белье, сапоги, седла, баклаги - все мы получали исключительно из рук этих расторопных комиссионеров, с которыми у бурского правительства было заключено условие на поставку платья и предметов снаряжения. В начале кампании казна им уплачивала банковскими билетами или звонкой монетой, а когда запас денег истощился, они благоразумно отказались от получения по счетам облигаций Южно-Африканского банка или акций голландской железной дороги Претория-Лоренцо-Маркез взамен денег, и уплата производилась уже золотом в слитках. Благодаря щедрости правительства симпатии евреев были всецело, до последнего момента, конечно, на стороне буров". Впрочем, если верить русскому инженеру Владимиру Рубанову, подвизавшемуся в Претории, качество поставок было заведомо низким: "Поставщиками буров являются евреи, переполняющие Преторию, в руках которых сосредоточена почти вся торговля, и эксплуатация достигла громадных размеров. За обыкновенное седло, например, которое к тому же нередко через несколько дней оказывалось никуда не годным, правительство платило по 50 рублей. Большинство евреев - англоманы и ненавидят буров, не предоставляющих им прав гражданства". Что ж, буржуазия всегда на стороне сильнейшего и собственных барышей. Однако что касается еврейской молодежи, призванной в бурские войска, дралась она наравне со всеми, и бойцы-евреи были в числе последних бурских партизан, не прекращавших сопротивления до 1902 г.
В то же время многочисленны свидетельства и о злоупотреблениях иностранных добровольцев при получении снабжения от бурских республик. Например, русская женщина-доброволец Мария З. (Ольга Попова) и сестра милосердия Русско-голландского подвижного госпиталя Софья Изъединова, обе авторы интересных воспоминаний о войне в Южной Африке, с возмущением благовоспитанных дам рубежа XIX-XX вв. клеймят позором иностранцев на бурской службе, которые умудрялись по нескольку раз получать и проматывать довольствие, так и не выехав на фронт. Печально знаменитый Французский легион (состоявший не только из французов) полковника де Вильбуа-Марейля и здесь держал первенство. Граф Жорж де Вильбуа-Марейль, погибший 5 апреля 1900 г. в сражении при Босхофе, храбро, но бестолково, этим до некоторой степени очистил свое имя от изобилия некрасивых историй, связанных с его отрядом.

Правительство само обеспечивало войска палатками. 700 таковых было поставлено из португальских владений уже после начала войны и, не исключено, что безвозмездно. Португалия, связанная с Великобританией историческими союзническими отношениями, тем не менее, в ходе Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. не раз демонстрировала бурским республикам свое расположение. Португальские армейские палатки из некрашеной парусины стали отличительной чертой лагерей ополчения Трансвааля и Оранжевой республики и, похоже, единственной материальной помощью, полученной бурами во время боевых действий от иностранной державы (не от общественных организаций и жертвователей, а по официальной поставке).
Организованный пошив форменной одежды в военное время ограничился серыми "новошивными" кителями для артиллеристов взамен слишком приметной довоенной полевой формы - очень светлого цвета "хаки", почти белой, с щегольским синим прибором. Защитное обмундирование некоторых командиров и ополченцев изготавливалось ими за свой счет.

Разумеется, качество вещевого довольствия ополченцев, как и любого другого, находилось в прямой зависимости от успехов английских войск. Партизанские отряды на завершающем этапе войны не получали ничего и совершенно обносились. Сообщает генерал Де Вет: "Вопрос об одежде был гораздо важнее. Мы были принуждены делать кожаные заплаты на брюках и даже на куртках. Для обработки кожи служили старики и люди болезненные, которые при приближении врага прятались куда-нибудь, а после его ухода снова брались за дело; но вскоре англичане стали забирать кожи и шкуры; они резали их на куски и выбрасывали, думая, что это принудит нас ходить босиком или без одежды. Но так как это невозможно, то бюргеры начали практиковать способ переодевания, который называли «вытряхиванием» (uitschudden). Они, несмотря на запрещение, раздевали военнопленных, «вытряхивая их» из их одежд. Англичане сперва уничтожали одежды по всем домам и сжигали их, а теперь стали резать на куски и выбрасывать шкуры. Бюргеры, в свою очередь, не выдержали и взамен платили раздеванием пленных".

***
Скромное вещевое довольствие буры в компенсировали давней привычкой к походному комфорту, выработавшейся благодаря охоте этого народа к перемене мест (Великий Трек, полукочевое скотоводство и т.п.). До тех пор, пока англичане не погнали их в отступление, ополченцы и иностранные добровольцы размещались в своих лагерях со своеобразным воинским уютом. Вот как описывает "суровые фронтовые будни" в бурском стане штабс-капитан Александр Шульженко: "Наш лагерь очень богат, чего вы только не найдете в наших палатках: и кровати, и стулья, и столы, и качалки, даже мраморные умывальники есть, а кухонной утвари так прямо не оберешься, и все это мы взяли с окрестных ферм. Громадными котлами и теми не побрезговали и теперь кипятим в них воду для теплых ванн. Здесь мы толька днем, а по ночам уходим на позицию".
Куда там до этого не только британскому "томми", кутающемуся в подбитое ветром одеяло, но и офицеру-джентльмену, сидящему на своем складном толчке! Не удивительно, что привыкшие к удобством бюргеры, выгнанные из своих благоустроенных лагерей, стали массами разбегаться из армии; а "томми" в самых скверных бытовых условиях службу тащили.

Наиболее стойкими из бурских бойцов оказались немногочисленные регулярные военные, часто демонстрировавшие просто запредельную верность присяге; более образованные, чем фермеры, горожане, лучше понимавшие, чем грозят британская оккупация и падение республик; и неукоренившаяся молодежь, которой нечего было терять. Этих человеческих ресурсов хватило на довольно интенсивную партизанскую борьбу разрозненными соединениями и отрядами, но не было достаточно для победы.
_______________________________________________Михаил Кожемякин.