Снабжение

Перевод статьи Николаса К. Джонсона (Nicholas K. Johnson) "World War I, Part 1: The French Army and Wine".

Первая мировая война часто ассоциировалась в массовой культуре с опьянением. Алкоголесодержащие коктейли, такие как "French 75", названный так из-за калибра распространенного артиллерийского орудия, были популярны в период между мировыми войнами. Во время «подъема духа 1914 года» — всплеска народного энтузиазма в связи с началом войны — европейские интеллектуалы сравнивали военную истерию с всеобщим опьянением. Нашим героем в этой статье является "пуалю" (poilu, т.е. "лохматый", прозвище французских окопников Первой мировой из-за их привычки носить косматые бороды), типичный французский солдат, и его пристрастие к вину.

Вино в изобилии имелось на французских позициях, и образы пьянства и выпивки повсеместно встречается во французских изображениях войны. Сегодня это является частью французского национального мифа. Представители нынешней французской винодельческой промышленности утверждают, что опыт войны превратил солдат из разных регионов Франции (особенно из регионов с высоким потреблением пива) в усердных потребителей вина. Вино якобы способствовало "национальному единству" Франции. Виноделы утверждают, что общность фронтового быта в окопах, включая винопитие, вытеснило региональные различия вкусов. Когда я посетил французские памятные места времен Первой мировой войны, к примеру, Верден, я был поражен тем, как часто присутствовали там изображения "пуалю" и вина.

Начало войны совпало во Франции с запретом абсента. Долгое время являвшийся мишенью для критики морализаторами и обществом (и предметом бесчисленных изображений в искусстве), абсент был наконец запрещен 16 августа 1914 года. В своей книге на эту тему Дорис Ланье отмечает, что многие любители крепчайшего напитка обходили запрет, и, в частности, солдаты продолжали употреблять абсент на протяжении всей войны. Тем не менее, французское правительство оправдывало запрет, утверждая, что абсент способствует распространению алкоголизма, который ослабляет население Франции. Терминология, использовавшаяся в то время как правительственными чиновниками, так и французской прессой, похожа на язык американских сторонников сухого закона; абсент и алкоголизм также характеризовались как факторы, способствующие физическому ослаблению и вырождению французского населения. Озабоченность по поводу социальной деградации была частью волны беспокойства, прокатившейся по всей Европе в тот период. "Социальные недуги", так называемый декаданс и расовое смешение, часто упоминались как способствующие ослаблению западной цивилизации. Хотя эти пропагандистские клише использовались для оправдания запрета абсента в 1914 году, в более поздних исторических работах утверждается, что запрет стал частью усилий по продвижению тогдашней французской винодельческой промышленности. Проблема алкоголя как социального недуга вернется во Францию в межвоенный период, хотя и не в такой степени, как в Соединенных Штатах.
Когда Франция вступила в войну в 1914 году, войскам выдавали только воду и кофе, но уже в сентябре 1914 года армия начала выдавать ежедневный алкогольный паек, а именно вино. Как правило, "пуалю" выдавали ½ литра "пинара" (pinard, дешевое вино, производившееся из излишков урожая винограда разных сортов) в день, но это количество могло колебаться в зависимости от логистической ситуации. Солдатам также иногда выдавали пиво, сидр или коньяк вместо "пинара", но он оставался наиболее распространенным алкогольным напитком, потребляемым на фронте. В особых случаях полагались и другие напитки, такие как вино с пряностями или игристое вино. (В произведении Габриэля Шевалье "Страх. Роман о Первой мировой войне" о его пребывании на фронте упоминается, что бутылка игристого вина выдавалась на четверых в День взятия Бастилии). "Пинар" иногда смешивали с коньяком; в некоторых документах упоминается, что его смешивали с эфиром. Вино, коньяк и другие алкогольные напитки более высокого качества также были широко доступны в тылу, особенно в кафе и публичных домах, обслуживавших солдат. Британские и американские военные мемуаристы описывают покупку и употребление большого количества vin blanc (белого вина) как обычное дело во время отпуска.

К илл. - "Ода Пинару" сочинения Макса Леклерка была маршевой песней, воспевающей достоинства (и недостатки) "пинара". В этой песне вино описывается как "не имеющее вкуса, за исключением тех случаев, когда пахнет бензином и навозом". В песне также высмеивается "нечистота и нечестивость" вина, но в конечном итоге, автор возносит ему хвалу, поскольку оно является единственным "пойлом", доступным скромному солдату.

Для фронта поставки "пинара" являлись важнейшей частью тылового обеспечения. Франция импортировала вино в огромных количествах, а также развернула пропагандистскую кампанию, чтобы побудить гражданское население сдавать вино для военных нужд.

Алкоголь занимает видное место во французской военной литературе и поэзии. Апокалиптический роман Анри Барбюса "В огне", опубликованный во время войны, изображает повсеместное распространение вина на фронте. По словам Барбюса, солдаты не гнушаются напиваться за счет из чужого винного пайка. Гражданские лица наживаются на отпускных солдатах, незаконно продавая вино по ценам, превышающим установленные военными властями. Солдатские казармы пахнут "трубочным табаком, вином и дрянным кофе". Точно так же, как более поздняя военная литература изображает солдат, тоскующих по домашним кулинарным изыскам, Барбюс мечтает о винах из соответствующих регионов. Сам Барбюс отчасти защищает пайковый алкоголь, утверждая, что "этот яд" не повлиял на боевую работу его роты (очевидно, проблема была достаточно серьезной, чтобы упомянуть о ней особо). Кроме того, французским военным часто выдавали коньяк непосредственно перед атакой. Это "жидкое мужество" не всегда давало желаемый эффект, как отметил Габриэль Шевалье в описании наступления, в котором он участвовал в районе Шмен-де-Дам:
"Мы пьем коньячную жижу, которая имеет тошнотворный привкус крови и обжигает желудок, как кислота. Мерзкий наркоз, чтобы отключить наш мозг и помочь перенести пытку ожидания пытки нашего тела, вспарываемого заживо зазубренными стальными скальпелями осколков".
Для поэта-сюрреалиста и солдата Гийома Аполлинера алкоголь был одновременно стратегически полезным предметом и мрачным символом. В стихотворении «В Италию» Аполлинер упомянул о способности "пинара" объединить французов и итальянцев против немцев. В одном из своих самых известных стихотворений о войне "Виноградарь из Шампани" Аполлинер изображает своих собратьев "пуалю" в виде бутылок из-под шампанского, наполненных кровью. В стихотворении выводится трагический образ виноградаря:

Виноградарь в своем винограднике пел, склонясь
над лозой.
Виноградарь без рта в глубине горизонта,
Виноградарь который был сам бутылкой живой.
Виноградарь который доподлинно знает, что такое
война,
Виноградарь, житель Шампани, а ныне артиллерист.

Алкоголь был ключевой частью французского военного быта; он было частью повседневной жизни в окопах. Алкоголь постоянно присутствовал в изображениях "пуалю" в массовой культуре как во время войны, так и после нее. Это стало частью французского национального мифа о войне посредством пропагандистских образов, а позже и благодаря благовидных заявлений о том, что война превратила вино в национальный напиток Франции. В то же время, "военный алкоголизм" способствовал восприятию того, что война усугубила социальные проблемы. Война физически уничтожила большую часть винодельческого ландшафта страны, в том числе многие районы в регионе Шампань. В конечном счете, как показывает "Ода Пинару" Макса Леклерка, вино не являлось ни источником национальной гордости, ни угрозой цивилизации. Это было просто одно из немногих удовольствий, доступных "пуалю", которое помогало им легче пережить постоянные лишения и опасности на фронте.

Вторая часть настоящей серии статей будет посвящена Британской армии, алкоголю в ее пайке и изменениям в табачной культуре, проистекающим из окопного опыта.
_____________________________________________________Перевод с англ.яз.

Вторая Англо-Бурская война 1899-1902 г. продемонстрировала феноменальную способность двух небольших государственных образований в Южной Африке долгое время оказывать успешного сопротивление величайшей колониальной империи своего времени. В течение более чем 2,5 лет интенсивных боевых действий бурские республики - Южно-Африканская Республика (Трансвааль) и Оранжевое Свободное государство - выдерживали бремя военных расходов и снабжения своих вооруженных сил почти исключительно за счет собственных ресурсов.

О финансовой либо военной поддержке Трансвааля и Оранжевой республики со стороны враждебных Великобритании держав в 1899-1902 г. речи не шло. Некоторая гуманитарная поддержка от общественных организаций (в основном в организации медицинской помощи) и небольшие поставки материалов "двойного назначения" через сухопутную границу из португальских колоний, равно как и прибытие на театр войны нескольких тысяч иностранных добровольцев, решающей роли не сыграли.

ВОЙНА ПИТАЕТСЯ ЗОЛОТОМ (Тит Ливий).
Британской империи вторая Англо-Бурская война обошлась по меньшей мере в 211 млн фунтов стерлингов (подсчеты расходов разнятся вплоть до 250 млн), хотя изначально планировалось, что затраты на Южноафриканскую компанию уложатся в 10 млн.

Расходы бурских республик на войну к весне 1901 г., когда основные их центры были захвачены англичанами и финансирование прекратилось, составили около 87 млн фунтов. Цифра вполне сопоставимая с британской. Каков же был военный бюджет Трансвааля и Оранжевой, каковы источники его пополнения, и из чего складывались их основные расходы на оборону? Источником благосостояния более экономически развитого и многолюдного Трансвааля являлись его богатые золотоносные поля, которые начали интенсивно разрабатываться с 1880-х г. (т.н. Витватерсрандская золотая лихорадка). Нарочито примитивная и демократичная бюрократия бурской республики, минимизировавшая коррупцию, оказалась здесь кстати и позволила взять добычу "презренного металла" под жесткий контроль. В результате тучная курица золотодобычи несла для Трансваальской казны золотые же яйца.
Российский военный агент (военный атташе) в Брюсселе и Гааге Евгений Карлович Миллер, компетентный и в трансваальских делах, 28 января/9 февраля 1899 г. докладывал в Санкт-Петербург: "Правительство Южно-Африканской Республики эксплуатирует за свой счет 9 золотых приисков; за ноябрь было добыто золота на сумму 216 ООО фунтов стерлингов. Монетный двор работает усиленно; в сентябре было выбито золотой монеты на 60 ООО фунтов стерлингов".

Непосредственно из Трансвааля информацию об объемах золотодобычи сообщал корреспондент петербургской газеты "Новое время" Алексей Ефимович Едрихин (псевдоним: Вандам), поручик запаса, в 1899 г. завершивший обучение в Николаевской академии Генерального штаба: "В стране начиная с 1887 по 1896 г. добыто 660 ООО фунтов золота, ценностью в 406 250 рублей. Добыча производилась в следующей постепенности: в 1887 г. - на 840 тысяч рублей; в 1888 г. - на 7 570 тысяч; в 1889 - на 13 452 тысячи; в 1890 г. - на 18 111 тысяч; в 1891 г. - на 26 554 тысячи; в 1892 г. - на 44 741 тысячу; в 1893 г. - на 53 816 тысяч; в 1894г.- на 73 860 тысяч; в 1895г.- на 81 475 тысяч и в 1896г.- на 86 миллионов рублей... Теперь возьмем другой расчет: в 1896 г. при 3 000 машин, дробивших камень, было добыто 150 000 фунтов золота, а уже перед войной, кроме вновь заказанных, было в работе более 7000 машин. При таких условиях самая минимальная добыча золота ежегодно [составляла] 300 000 рублей [фунтов?]" ("Письма о Трансваале", "Новое время" №8690, 8/21 мая 1900 г.). На рубеже XIX-XX вв. соотношение рубля к фунту стерлингов составляло примерно 9,5 руб. за 1 фунт.

Словом, Трансваалю было чем заплатить за банкет войну. При этом военные расходы бурского государства складывались по весьма выгодной для него модели: оно не чувствовало себя стесненным при закупках оружия и боевых материалов, а содержание вооруженных сил обходилось ему достаточно дешево. "Предаваясь самообману, британская пресса изображала правительство Крюгера сборищем провинциальных идиотов, в то время как под руководством коммандант-генерала Питера Жубера Трансвааль закупал последние образцы европейского вооружения", - сообщает российский военный историк Олег Тодер, посвятивший артиллерийскому вооружению второй Англо-Бурской войны основательное исследование. "Понимая неизбежность войны с Англией, правительство президента Крюгера постоянно увеличивало государственные расходы на вооружение. Так, в 1897 году военные расходы составили гигантскую для бюджета Трансвааля сумму — 1 793 279 фунтов стерлингов при общих доходах государства в 4 480 217 фунтов" (И.Г. Дроговоз. Англо-бурская война 1899–1902 гг.). Основная статья расходов - закупки артиллерийского и стрелкового вооружения а также боеприпасов в странах Европы. Средства связи и транспорта, саперный инвентарь, медицинское оборудование и т.п. вообще не стоили военному бюджету ни шиллинга, т.к. проходили по сметам гражданских ведомств.
Первым практику военных закупок за рубежом ввело менее состоятельное Оранжевое Свободное государство, в 1864 г. заказавшее два 6-фунтовых орудия Витворта в Великобритании - тогда они еще дружили... Затем подобные расходы обеих республик были неравномерно распределены на почти четыре десятилетия с начала 1860-х до первого военного 1899 г., и Трансвааль очень быстро и уверенно захватил лидерство. Каждую конкретную трату в обязательном порядке рассматривал республиканский Фолксраад, т.е. законодательное собрание, парламент. Нередко крестьянская прижимистость буров принимала гротескные формы. Например в 1893 г. бывший австрийский артиллерист чешского происхождения на Трансваальской службе Адолф Зборил особенно настаивал перед Фолксраадом, что "не следует впредь больше заказывать орудия без лафетов, потому что никакой экономии от этого не будет".
Затратной и бесполезной затеей оказалось строительство "правильных" крепостей. "На... высотах (окружавших Преторию) возвели мощные фортификационные сооружения, - пишет Олег Тодер. - Три форта (Schanskop, Wonderboompoort и Klapperkop) строились германской фирмой "Krupp" и вооружались германской артиллерией. Четвертый (Daspoortrand) возводился французской "Schneider & Co" и был вооружен французскими пушками. Стоимость каждого из фортов составляла около 50 000 фунтов". С 1900 г. они десятилетиями служили британским войскам в Южной Африке военной тюрьмой, штабными помещениями, казармами, складами... Некоторые из этих сооружений тщательно сохраняются по сей день, привлекая досужих туристов. Но ни один форт не сделал по англичанам ни единого выстрела, они не сыграли ровно никакой роли в обороне Трансвааля.
В окрестностях Йоханнесбурга также были возведены два укрепления, больше для устрашения мятежного небурского населения "золотого города" (там располагалась тюрьма); в этом была хоть малая польза.
Но, несмотря на все издержки, накануне войны бурским республикам хватало денежных средств на создание достаточных для ведения войны запасов оружия - этому ниже будет посвящен отдельный раздел.

К фото - Артиллерия Оранжевого свободного государства. Щеголеватые расчеты в шлемах-"пикельхаубах" германского образца выглядят настоящими пруссаками. Немецкообразную форму одежды ввел в республике начальник артиллерии Фридрих Альбрехт, бывший унтер-офицер прусской службы.

На своих маленьких армия правительства Трансвааля и Оранжевой не экономили. Например, в Претории для артиллеристов в 1895-98 гг. был выстроен трехэтажный благоустроенный казарменный комплекс на улице Потгитера, который казался этим простым парням, выходцам с бедных ферм и из шахтерских трущоб, настоящим дворцом.

СУРОВЫ И ХМУРЫ С ВИНТОВКАМИ БУРЫ (Цит.: А.Ахматова).
Современники называли буров народом, вооруженным протестантскими догматами XVII в. и современными винтовками. Характеристика яркая скорее для высокомерного отношения "цивилизованной" Европы к бурам, чем для них самих; но по поводу сильного стрелкового вооружения бурских войск все верно. В период, предшествовавший Англо-Бурской войне 1899-1902 гг., Трансваалем и Оранжевым Свободным государством была проделана большая работа по перевооружению своих потенциальных вооруженных сил в соответствии с требованиями военного искусства того времени. В основу был положен милиционный принцип комплектования бурского ополчения: каждый правомочный бюргер нес "неактивную" воинскую обязанность практически всю взрослую жизнь, а государство должно было обеспечить его на случай мобилизации оружием и патронами. Списочное число военнообязанных на 1 января 1899 г. составляло 29 279 чел. в Трансваале и 17 381 чел. в Оранжевой (реально мужчин призывного возраста было много больше, но желающих "откосить" среди буров хватало). Следовательно, нужно было хранить в арсеналах примерно 45-50 тыс. винтовок. С легкой руки, вернее, с бойкого пера Луи Буссенара пошла традиция представлять бурского ополченца вооруженным магазинной винтовкой системы Маузера. Запасы Маузеров в бурских республиках сильно преувеличивали сведения британских военных. "У буров имеется до 100 000 ружей Маузер", - транслировал английские данные в Санкт-Петербург 28 сентября/10 октября 1899 г. русский военный агент в Лондоне Генерального штаба полковник Николай Сергеевич Ермолов.

На самом деле наиболее многочисленной винтовкой в двух южноафриканских республиках на момент начала войны были неновые Мартини-Генри Mark I-IV, состоявшие на вооружении Британской армии с 1871 г. Таковых Трансваалем и Оранжевой было официально приобретено 34 тыс. Дополнительно много тысяч "мартинок" попали к бурам из соседних британских владений за последние десятилетия XIX в. разными путями - от розничных закупок (в доме каждого бюргера хранилось личное нарезное оружие) до трофеев первой Англо-Бурской войны 1880-81 гг.

Однако 5-зарядный дальнобойный Маузер германского производства был, что называется, харизматичнее, чем однозарядная винтовка Мартини-Генри. В историографии бытует мнение, что правительства Трансвааля и Оранжевого Свободного государства озаботились обновлением мобилизационных запасов стрелкового оружия после т.н. рейда Джеймсона 1895 г. - авантюрного и слабо подготовленного вторжения британских "прокси-сил" в расчете на антибурское выступление иностранных рабочих на золотых приисках. У буров этот "комариный укус" считался просто эпизодом. Перевооружение южноафриканских республик логичнее увязывать именно с бурным размахом золотодобычи, создававшим повышенные риски со стороны завистливого и прожорливого соседа - Британской империи. Архаично выглядевшие в немодных цилиндрах длиннобородые политические руководители Трансвааля и Оранжевой становились практичными современными людьми, как только речь шла о новых технических достижениях. У немецкой оружейной компании Ludwig Loewe & Co было заказано, по разным данным, от 70 до 55 тыс. винтовок Маузер модели 1895 г., прославившейся таким образом как "бурская модель" (некоторые произведенные экземпляры несли маркировку O.V.S. по аббревиатуре Oranje Vrij Staat). Однако реально доставлены были около 37 тыс. стволов (немецкий производитель увидел более выгодные контракты в Латинской Америке и перенаправил поток), из которых в распоряжении правительственных арсеналов осталась лишь часть. По программе вооружения военнообязанных современными винтовками любой бюргер мог приобрести Маузер в личную собственность всего за 3 фунта. С началом войны против Великобритании, будучи призван под знамена и помня, что государство должно ему винтовку, предприимчивый селяк приходил с пустыми руками, а новенький Маузер оставлял в своем краале (ферме), чтобы семья в его отсутствие не оказалась безоружной перед разбойничьими шайками туземцев. Русский военный агент в бурских войсках Ромейко-Гурко в январе 1900 г. доносил по этому поводу, что ополченцы вооружаются, в зависимости от наличия на складах, винтовками трех моделей: Маузера, Генри-Мартини и Гра-Кропачека. При чем "обыкновенно люди берут то ружье, к которому привыкли у себя дома". Дополняли запасы бурских арсеналов 7 000 винтовок Guedes Mod.1885 португальского производства и отдельные раритеты от фирмы Steyr типа норвежских Крэг-Йоргенсенов обр. 1894 г. Попадали в руки бюргеров также трофейные британские винтовки систем Ли-Энфилд (лучше) и Ли-Метфорд (хуже). (Подробнее: Paul Scarlata. 6 Rifles Used by the Afrikaners During the Second Boer War). Лишь со временем боевая эффективность Маузеров создала им легенду, и в войсках буров они стали "перевешивать" другие модели винтовок; и "свои, кровные" из дома позабирали, оставив взамен казенные однозарядки. На партизанском этапе войны Маузер использовал почти каждый бурский боец. Впрочем, некоторые авторы утверждают, что в завершающий период партизанской борьбы все больше сражающихся буров стали переходить на трофейные английские винтовки, т.к. к ним было легче достать боеприпасы.

Вопреки распространенному мнению, штыки в бурских хранилищах имелись ко всем моделям, за исключениям новых Маузеров. Но ополченцы не видели в них необходимости и обыкновенно не брали: они больше доверяли своим охотничьим ножам. Винтовками Мартини-Генри со штыками была вооружена только пешая полиция Трансвааля при несении караульной службы. Артиллеристы обеих республик использовали штыки на винтовках для часовых и построений в качестве почетного караула.

С запасами винтовочных патронов в бурских республиках дело обстояло неоднозначно. Известно, что с партией новейших Маузеров Трансвааль и Оранжевая заказали, по разным данным, от 40 до 50 млн патронов к ним. Однако в первом же донесении из Претории (18/30 янв. 1900 г.) русский военный агент подполковник Ромейко Гурко сообщал: "Патронов имеется... от шести до семи миллионов к каждой из трех систем (Маузер, Мартини-Генри и Гра)". То есть большая часть боезапаса к наиболее действенной системе бурского стрелкового оружия в самом начале войны была либо уже истрачена (в это верится слабо, см. ниже бурский стиль ведения огня), либо ранее разошлась с розничной продажи вместе с винтовками. Проблему представляли также патроны к устаревшим британским Генри-Мартини, снаряженные дымным порохом, выдававшим расположение стрелков. Неудивительно, что в первых крупных сражениях при Талана-Хилл, Эландслаагте и реке Моддер британская артиллерия быстро "нащупывала" бурские позиции.
В мирное время южноафриканские республики не производили боеприпасов промышленным методом. Однако война внесла свои коррективы, и предприимчивые бюргеры поставили на военную службу наиболее подходящие мощности горно-добывающей отрасли. "Ныне выделываются патроны, а равно бездымный порох на месте, для чего были приспособлены фабрики динамита, употреблявшегося в копях и золотых приисках" (первое донесение подполковника Ромейко-Гурко из Трансвааля). Производственные мощности можно ориентировочно представить на примере не самой крупной динамитной фабрики в Йоханнесбурге, каковая была взорвана в результате диверсии английской агентуры в апреле 1900 г. На тот момент в цехах находилось 600 фунтов (272 кг.) пороха, а для снаряжения одного патрона к винтовке Маузер нужно 5 гр.; т.е. недополученная фронтом партия могла насчитывать более 54 тыс. патронов.

Запасы боеприпасов Трансвааля были складированы в трех государственных арсеналах в Претории и Йоханнесбурге. В Оранжевом Свободном государстве основным местом хранения был арсенал Блумфонтейна. При хорошо налаженной системе железнодорожного сообщения в республиках и территориальной привязке основных боевых действий к питавшим их артериям железных дорог, снабжение бурских войск патронами было почти бесперебойным. Так продолжалось вплоть до основных успехов британского контрнаступления летом 1900 г. Даже после этого бурские ополченцы редко испытывали столь знакомый бойцам всех остальных армий ХХ в. недостаток патронов, и дело не столько в запасах и снабжении, сколько в оригинальном национальном боевом стиле. Бур всегда отдавал предпочтение снайперской меткости огня, а не частоте выстрелов. Действительно, атакующих британцев большие потери от редких выстрелов могли остановить не хуже ураганного огня (когда отчаявшиеся "томми" наваливались "на штыки", не жалея себя, частота стрельбы роли не играла). Талантливый русский военный инженер капитан Михаил Антонович фон Зигерн-Корн, находившийся в Трансваале в 11-месячном отпуске "для ознакомления с применением полевого военно-инженерного дела в войне буров с Англией", вспоминал об интересном случае: "Мне однажды случилось ехать с одним знакомым буром... на позицию. В его патронташе было всего 3 обоймы с 15 патронами... Я был крайне удивлен, почему он не пополнил патронташа. Я сам только что вдел раздачу патронов в комиссариате. Я его и спросил, что это значит? И вот что он мне ответил: «Когда я 8 месяцев тому назад поехал на войну, то у меня тогда был полный патронташ. За это время я уложил по крайней мере 40 хаки (так буры называли английских солдат). Дай мне Бог, подстрелить еще 15". Даже на исходе партизанской борьбы против британских захватчиков последние бурские партизаны спокойно вступали в перестрелки с врагом, имея считанные патроны. Мотивацией была не только героическая самоотверженность этих непримиримых "биттер эйндеров" (Bittereinder, "искатель горечи" на африкаанс), но и расчет перехватить инициативу благодаря меткости.

Вывод: во второй Англо-Бурской войне ополчения Трансвааля и Оранжевой республики были обеспечены стрелковым оружием, в т.ч. самым современным, если не в избытке, то в достаточном количестве. Запасы патронов пополнялись успешно налаженным на месте производством и расходовались крайне рачительно. Однако знаменитая максима Вольтера, о том, что "Бог помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет" (изм.) в данном случае не сработала. Большинство побед англичан выглядели именно как вытеснение бурских стрелков с одной позиции за другой массами решительно атакующей пехоты. А после поражений недостаточно дисциплинированные войска буров легко деморализовались и имели обыкновение предпринимать "глубокие отступления" и частично разбегаться по домам.

АРТИЛЛЕРИЯ И АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ БОЕПРИПАСЫ.
Обеспечение бурских войск артиллерией по статистическим показателям не дотягивало до "принципа Мольтке", негласно установившегося после Франко-Прусской войны: в полевом сражении не менее 2 орудий на пехотный батальон. Историки второй Англо-Бурской войны единогласно исчисляют орудийный парк Государственной артиллерии Южно-Африканской Республики (Трансвааля) и Артиллерии Оранжевого Свободного государства в одну сотню орудий на примерно 30 тысяч полевых войск.

К фото - Один из хрестоматийных образов Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. - 155-мм орудие Шнайдер (Крезо) буров. Большая часть расчета облачена в полевую форму Государственной артиллерии Трансвааля, а боец у затвора носит парадный мундир обр. 1896 г. со снятыми "гусарскими" шнурками.

Тем не менее, бурское командование отлично усвоило дух, а не букву заветов Мольтке, и взаимодействие артиллерии с полевыми частями было налажено очень хорошо, а всем самостоятельным тактическим единицам по-возможности придавались артиллерийские подразделения. Большую роль небольшой бурской артиллерии в боевых действиях признавали и друзья, и враги. "Государственная артиллерия обеих республик, в основном подготовленная по германскому образцу и немецкими офицерами, располагала 100 пушками, в основном современными 75-мм полевыми орудиями Крезо и Круппа... и 155-мм Крезо", - сообщает британский военный историк Mайкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987).
Известно, что в Трансваальской артиллерии имелись Корпус крепостной артиллерии (расформирован в 1899, когда орудия потребовались "на земле"), 4 номерных конных батареи (последняя сформирована полностью из 37-мм скорострелок Максима, еще две смешанные - орудия плюс скорострелки), рота телеграфистов (вкл. гелиографистов), военно-медицинская и военно-музыкальная команды. Артиллерия Оранжевого Свободного государства располагала двумя конными и, возможно, одной пешей батареей, опять-таки оркестром и эскадроном карабинеров, развернутым с началом войны из резервистов - единственной регулярной кавалерией буров.

Интересную информацию об обеспечении артиллерии бурских республик материальной частью приводят русские очевидцы, побывавшие в Южной Африке в период второй Англо-Бурской войны в качестве добровольцев, военных наблюдателей, корреспондентов - нередко всё в одном лице. Российский военный агент (атташе) в войсках буров Генерального штаба подполковник В.А. Ромейко-Гурко доносил в Санкт-Петербург 18/30 января 1900 г.: "Артиллерия немногочисленна (всего около ста орудий). Орудия различных систем". Более подробный отчет по бурской артиллерии представил 4/17 марта 1900 г. из бурского лагеря под Гленко штабс-капитан А.С. Потапов, работавший под прикрытием должности административного секретаря отряда Русского Красного Креста, человек авантюрного склада, не брезговавший шпионажем, но от того более осведомленный. Он собрал сведения о системах орудий и количестве стволов Трансваальской артиллерии в таблицу:

"Артиллерия Оранжевой Республики, говорят, состоит из 14 орудий завода Krupp 75 mm калибра", - дополняет штабс-капитан.
Его сведения оказались относительно достоверны, но требуют некоторых пояснений.
- "Creusot Long Tom" - смешение модели орудия и его прозвища среди бурских артиллеристов "в одном флаконе". Речь идет о 155-мм орудиях Шнайдер (Крезо), самом мощном в бурской артиллерии, громовые звуки стрельбы которого ласкали слух всякого бюргера. Они были заказаны в 1897 г. во Франции и в том же году ввезены в Трансвааль через территорию португальской колонии (ныне Мозамбик). В мае 1900 г. два из них были установлены на железнодорожных платформах задействованы при создании импровизированных бурских бронепоездов. "Торец платформы защитили 1-дюймовой стальной пластиной и мешками, наполненными песком... Орудие цеплялось к составу, включающему вагоны для расчета, боеприпасов и других необходимых запасов, образуя настоящий артиллерийский поезд" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

- "Creusot" полевая длинная" - 75-мм орудия, также полученные из Франции в 1897 г.; их изначально планировалось установить а крепостях вокруг Претории в качестве "противоштурмового калибра" (всего в каждом из четырех укреплений предполагали иметь по 3 тяжелых и 2 легких пушки). Но форты оказались бесполезны, а орудия навоевались в поле.

- "Krupp Howitzer" - 120-мм гаубицы Круппа, были закуплены в Германии в 1896 г. также для крепостной артиллерии, далее см. выше.
- "Krupp длинная" - 75-мм новые орудия Круппа, полученные из Германии в 1895-96 гг., практически одновременно с поступлением их на вооружение в кайзеровской армии. Есть сведения, что у трансваальцев их было не 10, как указано в таблице, а 8.
- 37-мм пушки Круппа были закуплены Трансваалем двумя партиями в 1891 и 1893 гг. в качестве горных орудий, их имелось на вооружении 4, а не 2, как сказано в таблице.
- Maxims - 37-мм скорострельные орудия Максима, знаменитые "Пом-помы". Любимое артиллерийское орудие бурских бойцов - скорострельное, легкое в транспортировке, умевшее нагнать страху на неприятеля и не отстать на бешеном аллюре запряжки от конного партизанского отряда; его называли в Южной Африке с пафосом: Doodsklok - "колокол смерти" (африкаанс). По их численности в Трансвальской артиллерии данные разнятся: и 18, и 22, и 25. Приобретены были четырьмя или пятью партиями, первая - в 1896 г., последняя, самая большая (10 стволов), - буквально перед началом боевых действий.

- Maxims Nauser - имеются в виду 75-мм орудия Максим-Норденфельт, которых у буров было на самом деле только 3 или 4 - трофеи, взятые при разгроме рейда британских "прокси" д-ра Джеймсона 2 января 1896 г. и импорт от 1897 г.
- Артиллерия Оранжевой республики действительно располагала 14 75-мм орудиями Круппа обр. 1874 г. Кроме того, в ее действующий состав входили 1 (одна) 37-мм легкая пушка Круппа и 5 не новых трехдюймовок Армстронга, купленных в британских колониях (тогда еще "дружественных") с 1881 по 1887 гг.

К фото - Это 75-мм орудие Круппа из состава артиллерии Оранжевой республики было захвачено Австралийскими конными стрелками 6 ноября 1900 г. и проделало длинный путь, чтобы в 1906 г. занять место в городе Перт (Австралия) как часть мемориала, посвященного местным уроженцам, павшим в Южной Африке на службе британскому колониализму.

Помимо "активного" состава артиллерии, обе бурских республики, особенно более бедная Оранжевая, тщательно сохраняли не менее полутора-двух десятков стволов устаревшей артиллерии и отдельные орудия, либо малые партии, закупленные в Европе в качестве экспериментальных экземпляров. Некоторые из них годились только для декорации невоевавших укреплений, но другие приняли активное и зачастую небезуспешное участие в войне с англичанами. Бурские комманданты, отлично представлявшие выгоду боевого применения артиллерии, с удовольствием создавали в своих отрядах "любительские" расчеты, вооруженных всякими пушками, какие удавалось достать. По многообразной мозаике "сверхштатной" бурской артиллерии богатый материал собрал российский военный историк Олег Тодер: http://samlib.ru/t/toder_o_j/abwarp02.shtml.

Заметное место в обеспечении бурских вооруженных сил артиллерией сыграли взятые у британцев трофеи, которые, если позволяли обстоятельства, охотно вводились в бой против своих прежних хозяев. Самые крупные "сдачи" британской Королевской Артиллерией материальной части противнику состоялись 15 декабря 1899 г. в сражении при Коленсо, где бурами генерала Луиса Боты было взято 11 английских 15-фунтовых полевых орудий, 31 марта 1900 г. у Саннас-Пост, где коммандо генерала Кристиана Де Вета захватило 7 конных 12-фунтовок, и под самый конец войны 7 марта 1902 г., когда партизаны генерала Де Ла Рея взяли еще 4 15-фунтовки. Всего же добычей бурских ополченцев за время войны стали 26 15-фунтовых и 11 12-фунтовых орудий англичан, 7 37-мм "Пом-помов" Максима, 3 военно-морских 7-фунтовки, а также несколько более редких моделей. Применение захваченной английской артиллерии (за исключением популярных у обеих сторон "Пом-помов") было ограничено наличием трофейного боезапаса. Взятые вместе с орудием снаряды, как правило, были немногочисленны и быстро расходовались. Не раз бурам удавалось брать английские транспорты с большим количеством боеприпасов, однако к трофейным орудиям их еще предстояло везти, что создавало дополнительные логистические и транспортные проблемы; чем позднее по ходу войны - тем более неразрешимыми они становились.

Согласно принятой на рубеже ХIX-ХХ вв. практике, к артиллерийскому вооружению причислялся и такой новаторский вид оружия, как пулеметы (в то время в русскоязычной литературе было более распространено название: "скорострелки"). Периодически встречающееся в литературе определение вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой как "самой архаичной армии нового времени" подходит только к окладистым бородам и потертым шляпам бурских ополченцам, но никак не к обеспечению их новейшими образцами военной техники. В то время, как генеральные штабы ряда старых военных держав еще присматривались к "трескучей" новинке, бурские артиллеристы вовсю осваивали пулеметы на полигонах. Считается, что в 1890 г. Трансвааль стал первым официальным заказчиком пулемета Максим, однако образец, полученный годом позднее, вплоть до 1894-5 гг. оставался единственным на вооружении. Потом были приобретены еще 6 пулеметов, 2 - Трансваалем и 4 - Оранжевым Свободным государством, все под патрон к преобладавшей тогда на вооружении буров винтовке Мартини-Генри. Еще 11 пулеметов Трансвааль получил в качестве трофеев после подавления выступления пробританских "гибридных" сил (рейд Джеймсона). Большинство этих скорострелок работали с лафета, напоминавшего артиллерийский и оснащенного бронещитком.
В 1896 г. в Трансвааль прибыли также 12 "сверхлегких" пулеметов Максим, на удобной раскладной треноге, и 100 000 патронов к ним.

________________________________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Начало: часть1.

Коренной перелом в организации военного питания во Французской армии наступил только в 1915 г. Символами долгожданных изменений стали покатившиеся по прифронтовым дорогам полевые кухни и введение нескольких фиксированных ежедневных рационов (vivres du jour), различавшихся в зависимости от местонахождения части и решаемых ею боевых задач.

В феврале 1915 г. на фронте появились первые передвижные полевые кухни (во французской военной терминологии - cuisines roulantes, «катящиеся кухни»), первоначально смонтированные на базе двухосных армейских фургонов. Впоследствии было сконструировано несколько специальных моделей полевых кухонь, в основном так называемых «поездов», состоявших из транспортной двуколки (наподобие артиллерийского передка) для перевозки запасов провизии и топлива, к которой цеплялась собственно одноосная повозка-кухня. Последняя была оснащена объемистым железным ящиком-жаровней и набором съемных котлов общим объемом около 400 литров. Некоторые модели оснащались еще дополнительным 82-литровым кофейным котлом. Конструкция позволяла готовить еду даже на ходу. В качестве топлива могли использоваться дрова или уголь. Экипаж подобной «боевой колесницы» состоял из пяти-шести солдат и командира-капрала, в качестве прозвища для которого остроумные «пуалю» возродили старинный придворный титул «офицера кухни» (officier de la cuisine).
Все полевые кухни Французской армии были на конной тяге, хотя во время наступления 1918 г. на Западном и Салоникском фронтах предпринимались попытки цеплять их к грузовым автомобилям. К осени второго года войны французским тыловикам удалось в достаточной мере «насытить» этим нововведением действующие войска. Одна кухня приходилась, как правило, на роту или на батарею.
Несмотря на постоянные насмешки (ироничные, а зачастую и злые) бородатых окопных волков, служба французских военных поваров была делом не только крайне ответственным, но и сопряженным с большим риском. Совершая постоянные рейсы по простреливаемой германской артиллерией прифронтовой полосе – от складов продовольствия к передовой и обратно - они должны были постоянно маневрировать и умело маскироваться, чтобы не попасть под удар и выполнить свою благородную и неблагодарную задачу: сварить суп и кофе боевым товарищам в траншеях. Немецкие артиллеристы и летчики получали служебные поощрения за уничтожение полевой кухни – командование неприятеля, наоборот, адекватно оценивало вклад скромных «офицеров кухни» в боевые действия. Потери среди персонала полевых кухонь достигали 20-30%.

Однако приблизиться к позициям настолько, чтобы каждый пехотинец получил свою порцию горячей пищи прямо из дымящегося котла, полевым кухням удавалось не часто. И тогда в дело вступали очередные легендарные персонажи французского солдатского фольклора Первой мировой – находчивые «супники» (hommes-soupe), подносчики провизии. В каждой роте, как правило, для этой цели существовала специальная команда, либо назначавшаяся в виде наряда, либо постоянная, созданная из бойцов, у которых лучше всего получалось благополучно доставить пищу из полевой кухни на передовую. Нагрузившись всевозможными емкостями – котлами, бидонами, флягами, мешками и т.п. – «супники» должны были проделать путь от нескольких сот метров до 3-4 км туда и обратно, часто под обстрелом неприятеля. Чаще всего это происходило утром, на рассвете боевого дня, потому, что полевым кухням удобнее было выдвигаться к переднему краю под покровом темноты. Многочисленные фронтовые фотографии и рисунки запечатлели образы французских пехотинцев, навьюченных запасами провизии, осторожно передвигающихся по ходам сообщения или по простреливаемому открытому пространству. Бросается в глаза специфическая манера доставки хлеба и сыров – нанизанными на длинные палки. Вспоминает солдат 151-го линейного пехотного полка Симон Гасту: «Около десяти часов, наконец, появлялись подносчики провианта… Они приносили суп, порции мяса и хлеба. Легко представить себе, что представляли из себя все эти яства – почти всегда холодные, потому, что бедным парням приходилось нести их три-четыре километра». Когда еда наконец прибывала в траншеи, согласно негласной традиции сначала принимал пищу личный состав, затем – капралы и сержанты и только после этого – офицеры.

Артиллеристам, связистам, саперам, военным медикам и и тому подобным частям боевого обеспечения удавалось питаться регулярнее и в более комфортабельных условиях. Для них в прифронтовой полосе были развернуты удобные солдатские и офицерские столовые. Одна из них воспета известным французским поэтом-авангардистом Гийомом Аполлинером ("в миру" - В. Вонж-Костровицким, выходцем из Польши), служившим ездовым и конным разведчиком в 38-м артиллерийском полку (38e régiment d'artillerie) и трагически погибшим в 1918 г. от испанского гриппа, осложненного последствиями тяжелого ранения…

Милый друг я пишу вам в армейской столовой.
Воет ветер, а небо иссиня-лилово
И враждебно. Ни строчки от вас целый год…

Со второго года войны во Французской армии были введены три вида пайков – обычный, усиленный и сухой. Обычный рацион выдавался всем частям, как находящимся на передовой, так и дислоцированным в тылу. Усиленный получали только войска, задействованные в боевых операциях или совершающие форсированные марши. Сухим же пайком бойцы обеспечивались, если обстановка не позволяла быстро развернуть полевые кухни, а также в качестве неприкосновенного запаса – каждый солдат, выступающий на передовую, получал два сухих пайка.
Обычный ежедневный паек французского солдата состоял из 750 граммов хлеба (или 650 граммов сухарей-галет), 400 граммов свежего мяса (или 300 граммов мясных консервов, или 210 граммов солонины или копченого мяса), 30 граммов жира или сала (полагались только «в комплекте» со свежим мясом), 50 граммов сухого концентрата для супа (выдавались только с консервированным мясом), 60 граммов риса или сушеных овощей (обычно фасоли, гороха, чечевицы, «сублимата» картофеля или свеклы), 24 граммов соли, 34 граммов сахара, 24 граммов кофе, ½ литра вина (или 1 литра пива или сидра), 15 граммов табака (входил в продуктовый паек). Усиленный паек предусматривал выдачу на 50 граммов больше свежего мяса, на 40 граммов больше риса или овощей, на 16 граммов больше сахара, на 12 граммов больше кофе и на 5 граммов больше табака. Сухой паек включал в себя в от 200 до 500 граммов галет, 300 граммов мясных консервов (две стандартных банки), 160 граммов риса или сушеных овощей, не менее 50 граммов супа-концентрата (обыкновенно куриного с макаронами или говяжьего с овощами или рисом – два брикета по 25 граммов, но могло выдаваться и больше), 48 граммов соли, 80 граммов сахара (расфасованного на две порции в бумажных или холщовых пакетиках), 36 граммов кофе (в двух спрессованных «таблетках», завернутых в фольгу и упакованных в металлическую коробочку, снабженную предостерегающей надписью: «не использовать без приказа»), 125 граммов шоколада (две плитки также в железной коробочке с аналогичной надписью) и 1/16 литра рома или водки (в виде «поллитрухи», выдававшейся сержанту на все отделение). Несмотря на то, что даже непосвященному человеку французский солдатский паек Первой мировой представляется более-менее достаточным, чтобы поддержать силы молодого мужчины, переносящего тяжелые физические нагрузки, сразу бросается в глаза отсутствие в нем источника витаминов, столь необходимых организму, ослабленному долгим нахождением в сырых и холодных траншеях. В отличие от Британской армии с ее пресловутой порцией сока лайма, гурманы-французы явно не продумали этот вопрос.
Отдельного упоминания заслуживают основные «фигуранты» этого военно-гастрономического списка.
Итак, хлеб, который, как известно, «всему голова» и для французского крестьянина, одетого в солдатскую шинель грязно-голубого цвета. Он выпекался в дивизионных хлебопекарнях, учрежденных еще в XIX в. и способных выпускать свыше 1,1 тыс. кг хлеба в день. Буханки, примерно по 1 кг каждая, пеклись из пшеничной или кукурузной муки в привычной каждому французу круглой форме с хрустящей корочкой. На каждую буханку методом штамповки честно наносилась дата изготовления, что давало солдатам законное основание жаловаться на подвоз несвежего хлеба, изредка – недельной давности. Качество хлеба, как правило, нареканий не вызывало, в отличие от остальных продуктов. Вместо свежего хлеба могли выдаваться армейские сухари-галеты, выпеченные в форме 50-граммовых квадратиков с неаппетитными дырочками, которые окопные острословы привыкли связывать с деятельностью прожорливых личинок на армейских складах. На фронте была также популярна карикатура, на которой огромную галету с одной стороны гложет исхудавший доходяга-«пуалю», а с другой – здоровенная упитанная крыса, ростом практически с несчастного солдатика. В сухой паек входило десять или двенадцать таких хлебцев, заботливо упакованных в холщовый мешочек с завязочками. В конце 1917 г. для предохранения галет и других продуктов от сырости стали использовать прямоугольные железные пеналы размерами 23,5х13,1х6,6 см.
Мясо во французском фронтовом сленге получило целый ряд прозвищ: bidoche («брюхо»), barbaque («хрящ») и почему-то autobus («автобус»). Помимо отечественных ресурсов, для снабжения Французской армии мясными продуктами в годы войны широко практиковались закупки в США, Латинской Америке, Северной Африке, Австралии, Канаде и Китае. С 1915 г. в рационе французского солдата преобладала свинина, потеснившая традиционные говядину и баранину. Известны случаи, когда свинина поставлялась нерадивыми интендантами даже в колониальные части, где служили солдаты мусульманского вероисповедания. Злополучным алжирским стрелкам или спаги приходилось обменивать ее у соседей-французов или местного населения на халяльные продукты. Военнослужащим-иудеям также предоставлялось самим следить за соблюдением кашрута. Впрочем, нередкими гостями в армейских котелках бывали конина и даже крольчатина. Свежее мясо или солонину, быстро портившиеся, особенно в летний период, часто заменяли мясными консервами. Огромные партии последних производились на Мадагаскаре и выдавались солдатам в металлических банках со ставшей притчей во языцех надписью: «Boeuf Bouilli - Madagascar». Полагая, что на этом знойном острове обитает много диких обезьян (хотя на самом деле, в его рощах резвятся лемуры, а не мартышки), окопные шутники придумали для мадагаскарской тушенки прозвище: singe, т.е. «обезьянятина». Чтобы консервы было удобнее разогревать в полевых условиях, с 1915 г. в армейский индивидуальный столовый прибор добавили сковородку со съемной ручкой, в походе она вкладывалась внутрь котелка. Вместо мяса могла выдаваться рыба. Наиболее мрачной славой пользовались соленая треска и сельдь, у которых, «рассол не мог замаскировать привкус гнили, и, кроме того, солдат потом мучила жажда». А вот консервированные сардины или макрель, наоборот, считались в траншеях деликатесом и были любимы.
Серьезной проблемой в снабжении Французской армии всегда оставалась питьевая вода, хотя официально она и не входила в паек. «Начальство никогда так не заботилось о снабжении нас продовольствием, как о снабжении боеприпасами, - вспоминал позднее один из фронтовиков. – Иначе оно не поставляло бы нам пересоленное мясо и соленую селедку в то время, как мы почти погибали от жажды». Чтобы наполнить солдатские фляги чистой и свежей водой, военные инженеры проводили на передовую трубопроводы, в которые вода подавалась с помощью военно-морских насосов. Однако германская артиллерия часто разрушала их. Основным источником все равно оставались грязные местные водоемы, а средством борьбы с инфекцией – кипячение и фильтрация. Многие «пуалю» на позициях вообще избегали воды для питья из гигиенических соображений. Всеми правдами и неправдами они покупали у местных крестьян и у интендантов дополнительное вино, вплоть до нескольких литров в день. Неудивительно, что почти в любой французской роте в каждый конкретный момент несколько бойцов «не вязали лыка», и самые суровые дисциплинарные меры не могли изменить этого положения.

Кофе. По мере того, как этот «колониальный напиток» становился во Франции дефицитом, солдатские кружки все чаще наполняла унылая цикориевая или ячменная бурда. В армии ее презрительно называли: jus, т.е. «сок». В последние годы войны в сухой паек вместо кофе входили растворимые таблетки из цикория. Фронтовики сравнивали их по вкусу и запаху с «сушеным козлиным дерьмом».
Табак, как известно, является излюбленным солдатским утешением с тех пор, как это бодрящее ароматное зелье вошло в обиход в нашей цивилизации и до сего дня. Табачный рацион французских солдат в интендантской документации именовался «tobac de cantine» (столовый табак) или зашифровывался как «Gros Q» («большой Q»). Он выдавался в виде спрессованных брикетов по 40 граммов (несколько раз в неделю) или по 100 граммов (еженедельно), завернутых в вощеную бумагу. Сигареты бойцы могли приобретать за свой счет, однако в окопных условиях более удобными зарекомендовали себя короткие крестьянские трубки, с которыми большинство «пуалю» не расставались и в бою, и в часы отдыха. Спички, по логике вещей, скорее всего также входили в рацион, однако найти тому документальных подтверждений пока не удалось.
Важным дополнением к солдатскому пайку во Французской армии были продуктовые посылки из дома, а также от различных благотворительных и патриотических организаций. В них на фронт попадали сыры, сгущенное молоко, джем, сладости, хороший алкоголь и натуральный кофе, свежие фрукты, печенье и т.д. На свое более чем скромное жалованье солдаты могли покупать провизию в передвижных лавках, солдатских буфетах и магазинах, созданных квартирмейстерской службой Французской армии, или у местного населения. Кстати, крестьяне, хорошо понимавшие, что парни в голубых шинелях защищают их от «проклятых бошей», часто отказывались брать с солдат деньги за еду и вино, что было зафиксировано большинством французских военных мемуаристов и даже скептически настроенным Анри Барбюсом. Офицеры, получавшие такой же паек, как и их подчиненные, однако имевшие более солидное жалование, могли разнообразить свое меню различными деликатесами, приобретенными за свой счет, хотя это вызывало неприязнь и даже ожесточение рядовых.
Вышеизложенные продовольственные ресурсы не оставляли французским военным поварам особого пространства для кулинарной фантазии. Основой военного питания во Франции в годы Первой мировой войны неизбежно были суп и кофе. Дальнейшее зависело от индивидуального мастерства, трудолюбия и фантазии каждого «расчета» полевой кухни. Наверное поэтому оценки качества еды в различных источниках так существенно разнятся. Предоставим первое слово брызжущему желчью и ехидному Анри Барбюсу: «Основная пища каждого дня, которую следовало называть «супом», состояла из мяса либо со свалявшимися в упругий комок макаронами, либо с рисом, либо с фасолью, более или менее проваренной, либо с картофелем, более или менее очищенным, плававшими в коричневой жиже, покрытой пятнами застывшего жира. Не было никакой надежды получить ни свежие овощи, ни витамины». Совершенно иную картину рисует в письме к сестре с фронта в феврале 1916 г. капрал 151-го линейного пехотного полка Кристиан Бордешьен: «За неделю у нас два раза был гороховый суп со свиной солониной, два раза – сладкий рисовый молочный суп, однажды – говяжий суп с рисом, однажды – зеленая фасоль и однажды – рагу из овощей. Все это вполне съедобно и даже вкусно, но мы привычно поругиваем поваров, чтобы они не расслаблялись». Фронтовая газета «Les Boyaux du 95e», издававшаяся военнослужащими 95-го линейного пехотного полка, так описывала «разблюдовку яств» французского фронтового пехотинца между ежедневными приемами пищи: «Рано утром – кофе с ромом и хлеб; в 10 часов – суп с говядиной (часто консервированной); и, наконец, вечером – снова суп, овощи, кофе, вино, мясо (обычно жареное). Все блюда - переваренные или пережаренные (со стороны поваров были возражения)».
Качество французского военного питания на разных этапах Первой мировой войны значительно различалось. В 1914 – начале 1915 г. оно явно не соответствовало современным стандартам, однако недостатки в его организации тыловые службы Французской армии пытались компенсировать разнообразием и количеством. 1915 г. стал годом «коренного перелома», когда наиболее остро стоявшие проблемы были успешно решены и французские интенданты наконец «догнали» своих иностранных коллег. Масштабные ревизии провиантского довольствования войск, проведенные в 1917 г., как признавали сами фронтовики, помогли существенно улучшить питание войск. Несмотря на то, что в разгар боевых операций (например, под Верденом) французским солдатам, бывало, приходилось выдерживать по два дня на одном усиленном пайке, а потом еще несколько дней – на неприкосновенном запасе и нескольких литрах воды, общее состояние дел с военным питанием во Франции в 1914-18 г. можно назвать вполне удовлетворительным. Составить конкуренцию французскому пайку в это время могли только рационы вооруженных сил Великобритании и США, и то с определенной натяжкой. Что же касается солдат, сражавшихся под знаменами как остальных союзников Франции, так и ее противников, то они могли только мечтать о таком питании, которое вызывало у гурмана-француза насмешки и ворчание.

_____________________________________________________Михаил Кожемякин.

Л И Т Е Р А Т У Р А:
1. Leonard V. Smith. The Embattled Self: French Soldiers' Testimony of the Great War. Ithaca, New York, 2007.
2. Ian Sumner. They Shall Not Pass: The French Army on the Western Front 1914-1918. South Yorkshire. 2012.
3. Handbook of the French Army, 1914. Nashville, 2002.
4. Stephane Audoin-Rouzeau, Annette Becker, Leonard V. Smith, William Beik. France and the Great War. London, 2003.
5. Anthony Clayton. Paths of Glory: The French Army 1914-1918. London, 2003.
6. Alistsair Horne. Price of Glory: Verdun 1916. New York, 1993.
7. Ian Sumner, Gerry Embleton. The French Army 1914-1918. Osprey Publishing: Oxford, 1999.
8. Ian Sumner. French Poilu 1914-18 (Warrior Series). Osprey Publishing: London, 2009.
9. Jean-Pierre Guуno, ed. Paroles de Poilus: Lettres et Carnets du Front. Paris, 1998.
10. Jean-Pierre Turbergue. Les Journaux Tranchées 1914-1918. Paris, 1999.
11. Jacques Meyer. La Vie Quotidienne des Soldats Pendant la Grande Guerre. Paris, 1966.
12. Patrice Bouchery, Franсois Vauvillier. 1916: Le Poilu. Armes Militaria, November 1988.
13. А.М.Зайончковский. Первая мировая война. СПб., 2002.
14. История Первой мировой войны 1914—1918 гг. Под ред. И.И.Ростунова. В 2-х томах. М., 1975.
15. Мировая война в цифрах. М., Военгиз, 1934.
16. Б.Ц.Урланис. История военных потерь. СПб./М., 1998.
17. Р.Пуанкаре. На службе Франции 1914-1915: воспоминания и мемуары. М.,2002.
18. Ю.Н.Головин. Русские войска во Франции и на Салоникском фронте. Париж, 1933.
19. Д.У.Лисовенко. Их хотели лишить Родины. М., 1960.
20. А.Барбюс. Огонь; Ясность: романы. М., 1980.

И Н Т Е Р Н Е Т – Р Е С У Р С Ы:
http://www.151ril.com/
http://www.chtimiste.com/
http://17thdivision.tripod.com/rationsoftheageofempire/index.html
http://forum.manor.ru/viewtopic.php?f=708&t=40716#p672743

После месячного отсутствия к нам наконец пробилось судно с коммерцией и различными грузами. В портпункт, на разгрузку судна сразу двинулась техника (машины, снегоходы) от владельцев магазинов и частников. Кто-то затем помчится на Вывенку, в Хаилино, в Пенжинский район. Наполовину опустевшие магазины заполняются товаром. Кому-то таким способом приходит техника, запчасти, оборудование, вещи.

Такая наша логистика.

https://vk.com/wall-3776184_9027

Может и в Пахачи чего привезут вездеходом, но цены будут минимум на сотку выше. Я бы яиц купил.