Туземцы

Как вы себе представляете туземцев?
Я их видел воочию. У нас в городке была швейная фабрика, и в конце 80-х туда привезли на работу сотню вьетнамок. С кадрами проблем не было, но видать они пару лет в СССР учились искусству кройки и шитья. Для нас они были какими-то туземками, но потом оказалось, что настоящими туземцами были всё-таки мы.

Те вьетнамки были такие мелкие и прикольные! В Детском мире набрали себе девчоночьи пальто на зиму и пацанячьи шапки-ушанки. Идёт такая в пальто девчачьем, уши у шапки опустила и снизу завязала. Чудо в перьях! Ну чем не туземка?

Но через полгодика эти туземки освоились и расчухали, как можно с граждан СССР баблище рубить. В городке было три или четыре комиссионных магаза. И оказались все они заполненными заморскими товарами из дружественного Вьетнама. Что я помню, так это в большом разнообразии наборы косметики. Тени и румяна разных цветов и оттенков. Каких только вариантов не было. От десятка до сотни оттенков в одном наборе. Одноэтажные, двух- и трёхэжтажные палитры. Это выглядело так привлекательно, что даже я сам офигевал. Разноцветно, красиво и блестяще. Но я думаю, что качество было продуктов нефтепереработки. Ещё были электронные одноразовые часы с несменной батарейкой, влитые в пластиковый браслет. И ещё многое другое, чего я не запомнил. И торговля ширпотребом из Вьетнама начала процветать. Но стоил это ширпотреб совсем ни как ширпотреб, а достаточно неслабых денег.

А надо сказать, что в нашем городишке был всего один отдел торговли ювелирными изделиями: в Универмаге отдел для новобрачных. Там продавали свадебные платья, обручальные кольца и, между тем, некоторые ювелирные изделия из золота. А так как я работал во Вневедомственной охране и как раз обслуживал сигнализацию этого золота в Универмаге, то завотделом Танюха мне как-то и проболталась. Говорит, что эти вьетнамские туземки скупают у них в отделе золото подчистую. Так усиленно скупают, как местные жители сроду не успевали тратить свои заработанные средства за всю историю СССР. И что она даже звонила в администрацию ОРСа и объясняла, что золото уплывает прямым ходом из Советского Союза в эту вьетнамскую святотень. И что, по её мнению, это не очень хороший ход, так как золотой запас страны вроде как убывает. А в ОРСе ей сказали, что у нас равноправие. И мы не можем запретить трудящимся из страны социалистического лагеря вывозить эсэсэровском золото в страну риса и мопедов. И пусть эти чёртовы туземки скупают золото. От нас не убудет.

И сейчас вспомнил я из истории, как европейцы дурили население открытых ими новых земель. Колумб прибыл в Карибский бассейн, а затем к берегам Центральной Америки. И его команда выменивала у местных жителей золото и драгоценные камни, оставляя им в обмен карманные зеркальца и стеклянные бусы. Испанцы в дальнейшем применяли эту же тактику при контакте с народами Южной Америки, включая ацтеков и инков. Для местных жителей эти предметы казались экзотическими и ценными.
И туземцы отдавали золото за настоящее говно!

Так вот мы и были в 80-х такими же туземцами. Граждане самой великой и лучшей в мире страны - СССР. Вьетнамки выкладывали в комиссионки полное барахло, а увозили из СССР золото. Выменивали золото на какое-то говно.

Сейчас почитатели СССР начнут минусить. Ну да, ребята, мож вам за державу и обидно, но я ничего же не придумал. В космосе были первыми, а вот помаду с колготками в достаточном количестве советским женщинам-труженицам как-то не научились делать. Печалька.

Суровый воин, гроза местных крокодилов, бегемотов, обезьянов, кашалотов и даже зелёного попугая. А чтобы ничего не сковывало движения во время охоты, из одежды только листики и бусики :))
Высота: 17 см (с подставкой до макушки)
Материал: шерсть, дерево, акриловая краска.

Продолжаю тематику второй Англо-Бурской войны подборкой переводных с английского языка материалов с южно-африканских военно-исторических ресурсов о положении бурских военнопленных в британских лагерях.

К фото - Самый титулованный российский доброволец на бурской службе, попавший в плен к британцам в Англо-Бурскую войну: Николоз Багратиони-Мухранский ("Нико Бур"), грузинский князь царского рода, отставной офицер Лейб-гвардии Конногренадерского полка, полиглот, интеллектуал и искатель приключений (первый слева) в заключении на острове Св.Елены - как Наполеон.

Здесь речь пойдет только о попавших в плен бойцах вооруженных сил Трансвааля и Оранжевого Свободного государства и приравниваемых к ним по статусу лицах. Однако и бурское гражданское население британские оккупационные власти на завершающем этапе войны в массовом порядке - не менее 100 тыс. чел. - сгоняли в концентрационные лагеря, чтобы лишить партизанские отряды поддержки местного населения. В "гражданских" лагерях из-за огромной скученности, антисанитарии, эпидемий и нередко от голода погибли около 28 тыс. человек (некоторые британские авторы настаивают на меньшей цифре - 18 тыс.); при этом смертность среди детей достигла ужасающих показателей - не менее 24 тыс. Менее известный факт - британские концлагеря для "лояльного бурам" чернокожего населения в районах активных боевых действий, где также умерло ок. 20 тыс. чел. Среди военнопленных буров-бойцов, число которых определяют от 20 до 26 тыс. в 1899-1902 гг., из плена не вернулись около 1,1 тыс.чел. - далеко не самый страшный процент гибели пленных в мировой военной истории.

Источник: Музей Англо-Бурской войны в Блумфонтейне.
Первая значительная партия бурских военнопленных была захвачена британцам в битве при Эландслаагте 21 октября 1899 года. Лагерей не было подготовлено, и по договоренности с военно-морским командованием эти военнопленные, около 200 человек, были временно размещены на сторожевом корабле (бронированном корвете) HMS Penelope в заливе Саймонс (Кейптаун).

Несколько кораблей использовались в качестве плавучих мест содержания военнопленных, пока не были созданы постоянные лагеря в южно-африканских колониях Великобритании - в Гринпойнте, Кейптауне и Белвью, Саймонстауне. Первые пленные были размещены в Бельвью 28 февраля 1900 года. Раненых пленных отправляли в старые артиллерийские казармы гарнизона на мысе в Саймонстауне, которые были преобразованы в импровизированный госпиталь. Первые раненые прибыли туда 2 ноября 1899 года.

К концу 1900 года, во время первого вторжения бурских войск в Капскую колонию, пленные, содержавшиеся в Кейптауне и Саймонстауне, из-за угрозы их волнений или побега были снова переведены на борт кораблей. В конце декабря 1900 года около 2 550 человек были помещены на корабль Kildonan Castle, где они содержались в течение шести недель, прежде чем их переправили на два транспорта и несколько других судов, стоявших в заливе Саймонс. ("Маленькие радости" содержания пленных на "тюремных кораблях" (hulk в британской военно-морской терминологии) описал современник - французский литератор Луи Буссенар - по воспоминанием побывавших там французских добровольцев на бурской службе в романе "Капитан Сорви-голова", который по стандартам литературы начала ХХ в. мог вполне быть назван полудокументальным: "Пленных разместили на четырех понтонах, стоявших на якоре в трех милях от берега... Настоящий ад было это судно, необыкновенно метко названное. Войдите - и вам покажется, что вы в больнице, но в больнице, где нет ни сиделок, ни докторов, ни лекарств. Грязная клетка, до отказа набитая людьми. Их тела покрыты ранами, по которым ползают насекомые. Прибавьте к этому невыносимую жару, от которой можно сойти с ума, и питание, отпускаемое лишь в количестве, необходимом для "поддержания жизни". Прелестная формула, изобретенная англичанами. Под ней подразумевается паек, достаточный только для того, чтобы не дать пленнику умереть с голоду. Как это экономно! И другое преимущество: ослабевшие от голода люди не могли бежать. Они мерли, как мухи. "Тем хуже для них! " Похороны были недолгими. Открывали орудийный люк и, недолго думая, бросали тело в залив, воды которого кишели акулами. "Тем лучше для акул", - смеялись англичане").
Лагерь в Ледисмите, колония Наталь, существовал с 20 декабря 1900 года по январь 1902 года. В основном он использовался как перевалочный лагерь, хотя одномоментно в нем находилось до 120 военнопленных. Еще один перевалочный лагерь был также создан в Умбило в Натале. Военнопленные, репатриированные в Южную Африку после прекращения боевых действий в 1902 г., были отправлены по прибытии в Саймонстаун или Умбило. Здесь им выдали одеяла и одежду перед отправкой поездом в конечный пункт назначения.

По мере развертывания боевых действий число военнопленных увеличивалось, и их размещение вызывало серьезные проблемы для британских властей. Это стало особенно актуально после капитуляции генерала П.А.Кронье и примерно 4 000 бюргеров при Паардеберге. Охрана и обеспечение крупных лагерей при ведении войны на обширных территориях приводили лишь к невыносимой нагрузке на и без того перегруженные линии снабжения. Мало того, существовала вполне реальная опасность восстаний в окрестностях лагерей и опасность освобождения пленных. Решение проблемы было найдено британскими властями в отправке пленных за границу.

Первые "заморские" лагеря были открыты на острове Святой Елены. Корабль SS Milwaukee прибыл на остров Святой Елены 11 апреля 1900 года с 514 военнопленными на борту. Это была первая партия из примерно 5 000 пленных, размещенных в двух лагерях на острове, а именно в Бродботтоме и Дедвуде. Шесть партий военнопленных из Южной Африки были высажены на Бермудских островах в период с 28 июня 1901 года по 16 января 1902 года. Лагеря были расположены на островах близ лагуны Грейт-Саунд, а именно:
Бертс (400 человек);
Даррелла (1 100 человек);
Хокинс (1 300 человек);
Хинсон (120 человек);
Морганс (850 человек);
вулкан Такерс (800 человек).
Первая партия пленных прибыла на о.Цейлон 9 августа 1900 года, за ней последовали и другие, пока не высадилось около 5 000 чел. Дияталава был главным лагерем. Гора Лавиния была лагерем для выздоравливающих, а склонных к побегам и непримиримых размещали в Рагаме. В сентябре 1901 года в Уругасманхандии был открыт лагерь для условно-досрочно освобожденных из плена. Хамбантота также был лагерем для условно-досрочно освобожденных.
Лагеря были созданы и в Индии в следующих местах:
Аботтабад;
Ахмеднагар;
Беллари;
Бхим Тал;
Дагшай и Солон;
форт Говиндгарх;
Кейти-Нилгирис;
Сатара;
Шахджаханпур;
Сиалкот;
Трихинополия;
Умбала;
Верхняя Топа.
Молодой ополченец Жубер Рейтц выразил чувство горя и тоски примерно 26 000 военнопленных буров, которые были отправлены в лагеря, форты и места содержания в Натале, на побережье Кейптауна, на острове Св. Елены, Бермудских островах, Цейлоне (Шри-Ланка) и в Индии в годы войны в следующем стихотворении:
Прожектор.
Когда прожектор с канонерки
Мою палатку освещал,
В счастливых снах, столь кратких, редких,
Я дом и Родину видал.
В стране, где я на свет явился,
Где так недолго мир вкушал,
Где за родных, за землю бился,
Лишь мой свободный дух витал.
И каждым утром пробужденье
Готовило один ответ
На это сонное виденье:
"Ты пленный. Здесь свободы нет".
Но словно скудной пайки крохи
Я с тщательностью собирал
О милой горестные вздохи,
Далеких кораблей сигнал,
И образы друзей ушедших -
С рассудком мрачная игра...
Пока прожектор канонерки
Вновь не отправит день в "вчера".
(авториз. перевод М.Кожемякин)

В особом положении находились в плену так называемые "капские мятежники". Это были колонисты, говорившие на языке африкаанс, из британской Капской колонии, которые присоединились к бурским силам из-за кровных и культурных связей. Они приехали, чтобы вступить во вторгшиеся бурские войска, со всей Капской колонии, например, из Крэдока, Граафф-Рейне, Сомерсет-Ист и Мидделбурга.
После захвата в плен британскими войсками их судили за государственную измену. Некоторые из них были казнены через повешение или расстрел, например:
Коммандант Йоханнес Лоттер 12 октября 1901 г.;
Вилли Лоу 23 ноября 1901 г.;
Гидеон Шиперс 18 января 1902 г. (не совсем верно, будущий коммандант Шиперс с юности служил в артиллерии Трансвааля, затем в войсках Оранжевой республики в регулярном звании капитана, он не расценивался британским судом как "изменник", а был расстрелян за убийство нескольких туземцев, шпионивших на англичан, выставление на линию огня британского пленного и т.п. - М.К.).

Некоторые приговоры были заменены пожизненным заключением на острове Хокинс, Бермудских островах и острове Святой Елены. На Бермудских островах "капские мятежники" работали в каменоломнях (этому эпизоду посвящен южно-африканский фильм Modder en Bloed, 2016). В январе 1903 года на Бермудских островах заседала Королевская комиссия, и их пожизненное заключение было сокращено.
Повстанцы вернулись в Южную Африку на борту корабля SS Sunda в 1903 году, чтобы дождаться своей окончательной участи. Они содержались в Токайской цитадели до тех пор, пока 22 марта 1903 года Парламентом Капской колонии не была объявлена всеобщая амнистия.

Источник: Южно-Африканское Военно-Историческое общество, Военно-Исторический журнал, Т. 11 No 3/4 - октябрь 1999 (Die Suid-Afrikaanse Krygshistoriese Vereniging, Military History Journal. Vol 11 No 3/4 - October 1999).
А.Я.Натан (A.J.Nathan). Бурские военнопленные на острове Святой Елены.
Во время Южноафриканской войны 1899–1902 годов британцы взяли в плен до 20 000 человек, в результате чего лагеря для военнопленных в Южной Африке были переполнены. Те лагеря, которые располагались в Капской колонии, также стали особенно уязвимыми для атак противника. Эти трудности повлияли на решение отправить пленных на Бермудские острова, в Индию, на Цейлон (современная Шри-Ланка) и на остров Святой Елены.
Бурский генерал Пьет Кронье был среди первого контингента из 514 человек, прибывшего на остров Святой Елены на борту войскового транспорта Milwaukee в сопровождении крейсера HMS Niobe. 27 февраля 1900 года Кронье сдался лорду Робертсу после сражения при Паардеберге. Иллюстрируя его прибытие на остров Святой Елены, журнал Punch изобразил бурского генерала, приветствующего призрак Наполеона словами: «Тот же враг, сир! Тот же результат!»

Перед прибытием пленных губернатор острова Святой Елены Р.А.Стерндейл опубликовал следующую прокламацию: «...Его Превосходительство выражает надежду, что население будет относиться к военнопленным с той учтивостью и вниманием, которые следует распространять на всех людей, храбро сражавшихся за то, что они считали делом своей страны, и поможет в предотвращении любой неподобающей демонстрации, которую могут предпринять отдельные лица».
Сначала ожидая резкости, грубости и недоброжелательности со стороны жителей, пленные поняли из прокламации, что вместо этого они могут рассчитывать на вежливость и уважение. Ни насмешек, ни грубых замечаний не было слышно из толпы островитян, собравшихся, чтобы увидеть, как они направляются в приготовленный для них лагерь Дедвуд.

Генерала Кронье и его жену, которой лорд Робертс разрешил сопровождать ее мужа, разместили в поместье «Кент-коттедж», а не в лагере, но они находились под сильной военной охраной, которая менялась каждый день. Сообщается, что генерал Кронье настаивал на том, чтобы его званию оказывали должное уважение и чтобы ему была предоставлена конная охрана. Поскольку на острове не было кавалерии, губернатор Стерндейл, который всегда делал все возможное, чтобы облегчить участь пленных, приказал нескольким солдатам из контингента добровольцев острова Святой Елены получить уроки верховой езды. Поскольку никто из них никогда раньше не ездил верхом и даже не сидел на лошади, неудивительно, что несколько занятий не превратили их в опытных кавалеристов. Как только они смогли сидеть в седле, не теряя равновесия во время рыси или галопа, отряд был отправлен в «Кент-коттедж», чтобы охранять и сопровождать генерала Кронье всякий раз, когда он отправлялся на прогулку верхом. Сразу после прибытия конной охраны генерал Кронье решил осмотреть лагерь бурских военнопленных на равнине Дедвуд, расположенный примерно в 10 км на холмистой местности. Он галопом ехал впереди, а эскорт следовал за ним. По прибытии в лагерь охранники спешились, пока генерал проводил осмотр.
Когда генерал Кронье был готов вернуться в «Кент-коттедж», он снова сел на лошадь и был готов пуститься в обратный путь, но возникла неловкая ситуация. Ни один из охранников не смог сесть на лошадь, держа в руках винтовку. Вдобавок к их унижению, сотни буров, большинство из которых были опытными наездниками, осыпали их насмешками и издевательскими советами. Комическая ситуация получила дальнейшее развитие, когда генерал Кронье пришел на помощь своим конвоирам, приказав некоторым пленным подержать винтовки охранников, пока другие помогали им взгромоздиться в седла. Под сердечные аплодисменты генерал покинул лагерь в сопровождении своей конной охраны.

Среди заключенных лагеря Дедвуд было несколько мастеров. 10 мая 1900 года в течение пяти дней проходила выставка, на которой были представлены модели тележек, резных шкатулок, трубок, тростей и т.д., изготовленные с использованием подручных инструментов (столовые ножи в качестве пил, зонтичная проволока в качестве лобзиков, каменные молотки и т д.).
Учитывая изоляцию острова Святой Елены, окруженного тысячами квадратных километров океана, побег был практически невозможен. Тем не менее, 2 февраля 1901 года четверо заключенных, в том числе коммандант Сарел Элофф, внук президента Пауля Крюгера, предприняли решительную попытку уплыть из гавани Сэнди-Бэй. Собрав необходимое количество провизии, четверо мужчин захватили рыбацкую лодку, чтобы спастись морем. Однако рыбаки сняли весла и, несмотря на завязавшуюся борьбу, сумели их удержать. Беглецы забрались в лодку и вырвали доски обшивки, намереваясь использовать их как весла. Обнаружив, что они бесполезны, пленные вернулись на берег и тщетно пытались подкупить рыбаков, предложив им хорошую сумму в обмен на лодку и весла. Тем временем был отправлен гонец, чтобы сообщить о происшествии, и вскоре после рассвета из лагеря Дедвуд прибыла охрана, чтобы арестовать беглецов.
Еще одну попытку побега предприняли двое французов из числа военнопленных. Купаясь на пляже залива Руперта, они попытались доплыть до стоящего на якоре корабля. Попытка была замечена охраной, на них были направлены винтовки, и им было сделано предупреждение, после чего один повернулся и поплыл обратно в залив Руперта, в то время как другой доплыл до пристани в Джеймстауне только для того, чтобы его сопроводили обратно в лагерь.

В 1901 году в Южной Африке произошла вспышка бубонной чумы. Все корабли, прибывающие на остров Святой Елены из Кейптауна, находились тогда под строгими карантинными правилами. Ни одному пассажиру, кроме тех, кто направлялся на остров и сразу помещался в карантин, не было разрешено сойти на берег, не было выгружено ни одного груза, не принимались почтовые посылки, что привело к серьезным потерям в торговле.
Несмотря на огромные шансы провала, двое пленных не смогли устоять перед соблазном очередной попытки побега. Переплыв от пристани в Джеймстауне к мореходной яхте Phoebe, они подняли паруса и сумели ускользнуть незамеченными. Лодку не заметили до следующего утра, но затем она была обнаружена с сигнальной станции на Лестничном холме. За беглецами был отправлен паровой катер Beagle. Привлеченный к суду, один из пленных заявил, что у него не было намерения украсть лодку, он просто хотел сбежать с острова! Его оштрафовали на 5 фунтов стерлингов, которые заплатили его сокамерники, и отправили обратно в лагерь.
Лагерь буров на Дедвуд-Плейн был окружен тремя отдельными заборами из колючей проволоки и охранялся снаружи патрулирующими солдатами. В целом проблем не было, но, как и в большинстве сообществ, где мужчины содержатся в замкнутом пространстве, неизбежно появились конфликты. Обычно пленные улаживали свои разногласия между собой, но иногда о таких случаях сообщали британскому коменданту, и тогда главарей противоборствующих группировок на какое-то время заключали в Хай-Нолл, большой форт, одиноко стоявший на вершине холма.
Время от времени возникали серьезные проблемы между пленными и охраной. Например, в одну субботнюю ночь в начале 1901 года часовой застрелил пленного. После этого в Военном суде выяснилось, что в течение некоторого времени пленные забрасывали часовых камнями, палками, консервными банками и другими метательными снарядами, и что при этом один из них попал в лицо стрелявшему.

Устав делить палатки, некоторые заключенные накопили немного денег и построили утлые хижины из спаянных между собой банок с парафином, обшитые деревом или тканью. Коммандантам было разрешено жить за пределами лагеря в сравнительной свободе, с небольшими ограничениями на их передвижения.

В 1902 году в лагере произошла серьезная вспышка кишечной лихорадки, причина которой остается неясной по сей день. Поскольку неполадок с водоснабжением не было обнаружено, был сделан вывод, что болезнь была занесена на остров последней группой прибывших пленных. Было привлечено несколько военных сестер милосердия, организована дополнительная медицинская помощь, и лихорадка, вызвавшая множество смертей, постепенно пошла на убыль.
Со временем многие заключенные представили британскому коменданту петицию, подписанную своими именами, в которой заявили, что выступают за мирное завершение конфликта с Великобританией. Это вызвало такую ожесточенность среди тех, кто был верен делу буров, что власти были вынуждены сформировать еще один лагерь, который назывался Лагерем мира или №2. Позже генерал Кронье сам отправился в резиденцию губернатора и принес присягу на верность. Его охрана осталась с ним и дальше по его просьбе, так как многие пленные были на него обижены. Наконец, 22 августа 1902 года он покинул остров Святой Елены и направился в Кейптаун вместе с 994 другими пленными на транспорте Tagus.
Многие инциденты отображали в целом благожелательные взаимоотношения, существовавшие между пленными, местным населением и военнослужащими. Типичным примером этого было следующее обращение, направленное немецкими добровольцами-военнопленными губернатору перед отъездом с острова:
«Ваше Превосходительство! Узнав, что мир провозглашен и военнопленные скоро покинут остров, хотим выразить нашу сердечную благодарность за доброту и внимание, проявленное к военнопленным. Доброта, проявленная всеми жителями острова, за немногими исключениями, — это факт, который мы будем долго помнить и лелеять, как яркую искру, просиявшую в мрачные дни плена на острове Святой Елены».
Тем не менее, лишения и тяготы плена, в особенности спартанские условия проживания в легких палатках в любую погоду, постоянный недостаток питания, особенно белковой и витаминизированной свежей пищи, и серьезные упущения при организации медицинского обслуживания не оставили, пожалуй, ни одного узника лагерей для военнопленных на Святой Елене не ослабленным болезнями и недоеданием на момент освобождения и повлекли целый ряд смертей. Бурское кладбище находится в лесистой и самой живописной части острова, но на чрезвычайно крутой возвышенности. В 1913 году правительство Британского Союза прислало два гранитных памятника, которые были установлены у подножия склона, на котором находились могилы.

На них написаны имена всех погибших, включая их возраст, который колебался от шестнадцати до шестидесяти одного года.
_________________________________________________Перевод с англ. яз.

БРИТАНСКИЕ КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРЯ И РЕПРЕССИИ ДЛЯ ТУЗЕМЦЕВ.
Значительная часть чернокожего населения Трансвааля и Оранжевой республики в ходе войны сохранила лояльность бурам, и жестоко поплатилась за это. Английские репрессии против туземцев, вопреки громогласным заявлениям имперских пропагандистов о "равенстве британских законов для всех", носили столь же неизбирательный характер, как и расстрелы бурскими ополченцами "кафров-лазутчиков".
Жестоко пострадали народ тсвана, воины которого сражались на стороне буров при осаде Мафекинга, и народ тсонга, "попавший под раздачу" за близкое родство с ним. По сведениям британских очевидцев, "пять, шесть или даже семь сотен мужчин" были расстреляны без выяснения, воевали они за буров, или нет. Руководивший расправой британский военный разведчик капитан Альфред Тейлор получил следующую характеристику из уст своего сослуживца лейтенанта Джорджа Виттона: "Что касается местных племен, у него были развязаны руки, и он имел абсолютную власть над жизнью и смертью; они знали и боялись его от Замбези до Спелонкена, и называли его Булала, что означает убивать, умерщвлять".

"Кафра"-слугу, сохранившего верность своим бурским хозяевам, также ждала пуля из "Ли-Метфорда" или револьвера. Британские авторы обращаются с цифрами убитых войсками империи туземцев так же небрежно, как их предки в "хаки" обращались с черными жизнями. Погибших среди "лояльного бурам" негритянского населения они определяют приблизительно: около 20 тыс. человек. Большая часть этих малоизвестных жертв Англо-Бурской войны были выморены "офицерами и джентльменами" в концентрационных лагерях, которые стыдливо именовались "лагерями беженцев".
Свидетельствует современная южноафриканская историография: "В Трансваале и Оранжевом Свободном государстве британская кампания «выжженной земли» уничтожила средства к существованию многих тысяч чернокожих. В 1901 году были созданы отдельные концентрационные лагеря для чернокожих для размещения тех, кто был изгнан с земли. Большинство из заключенных были выходцами с бурских ферм, где они проживали в качестве наемных работников, арендаторов или издольщиков.
Целые поселки и даже миссионерские станции были превращены в концентрационные лагеря. К концу войны в 66 лагерях по всей территории Южной Африки проживало около 115 000 чернокожих. Расходы на содержание лагерей для белых заключенных были намного выше, чем расходы на лагеря для черных, где узникам приходилось строить себе хижины из подручных материалов и пытаться выращивать овощи для своего пропитания на крайне ограниченном пространстве. Менее трети чернокожих заключенных были обеспечены пайками. В этих лагерях людей фактически морили голодом. Поэтому у большинства чернокожих мужчин не было другого выбора, кроме как пойти на самую тяжелую и грязную работу в интересах Британской армии, чтобы выжить. К апрелю 1902 года в Британской армии работало более 13 000 беженцев из концентрационных лагерей. В результате лагеря были заполнены в основном женщинами, детьми, стариками и немощными.

Чернокожие в концентрационных лагерях не получали достаточного питания и должной медицинской помощи, что привело к гибели многих людей. Работающие были вынуждены платить за еду. Источники воды часто были загрязнены, а условия, в которых содержались заключенные, были ужасающими, что привело к тысячам смертей от дизентерии, брюшного тифа и диареи.
Число погибших в конце войны в концентрационных лагерях для черных составило 14 154 человека, но считается, что фактическое число было значительно выше. Большинство смертей имели место среди детей.
После войны лагеря для черных оставались под военным контролем даже после того, как лагеря для белых были переданы под гражданский контроль" (Role of Black people in the South African War. sahistory.org.za. SA History Online. 31 March 2011).
Таковы были в суровой действительности "благодеяния британской цивилизации" для туземцев в Южной Африке.
_____________________________________________________Михаил Кожемякин.

Начало: ЗДЕСЬ.

Когда успешное контрнаступление войск лорда Робертса и генерала Буллера весной 1900 г. опрокинуло силы бурских республик в беспорядочное отступление, многие ополченцы разбежались по своим фермам и, разумеется, увезли с собой фургоны с добром и прислужников-"кафров". Вопреки распространенному мнению, среди тех, кто решился продолжать борьбу с английскими захватчиками в партизанских отрядах, сельские бюргеры составляли меньшинство; следовательно, немного осталось и "кафров".

Знаменитый партизанский командир генерал Христиан Де Вет из Оранжевой республики в своих мемуарах (Девет Христиан Рудольф "Воспоминания бурского генерала. Борьба буров с Англиею", СПб.: Изд. А.Ф. Маркса, 1903) поведал, что распорядился оставить при обозах только тех чернокожих "нестроевых", которые выросли в бурских домах. То есть в условиях массового перехода туземцев на британскую сторону буры продолжали доверять этому наиболее интегрированному в их общество негритянскому элементу. Дальнейшие события войны показали, что по крайней мере в ряде случаев это доверие было полностью оправдано. Драматический рассказ содержится в деле по обвинению британским военным судом известного поэта из Австралии, уголовника и садиста лейтенанта Гарри Харборда Моранта (был расстрелян) и его подельников в военных преступлениях против местного населения. Речь идет о капитане военной разведки Альфреде Тейлоре (отделался символическим взысканием): "После расстрела раненого бура Ф. Виссера верные кафры отказались раскрыть местонахождение своих бурских хозяев. Предположительно, они сами ухаживали за ними в буше. Один кафр под прицелом капитана Тейлора, вместо того, чтобы сообщить местонахождение раненого бура, коротко ответил: "Кона", что было прямым отказом. Капитан Тейлор застрелил его из своего револьвера" (Arthur Davey, Breaker Morant and the Bushveldt Carbineers, Second Series No. 18. Van Riebeeck Society, Cape Town, 1987).
Южноафриканский историк Андр Весселс, занимавшийся участием туземцев в войне 1899-1902 г., утверждает, что к концу войны немногие остававшиеся в рядах последних бурских партизан чернокожие слуги "фактически стали равноправными бойцами-всадниками, наравне с другими участвовавшими в боях и получавшими равную долю скудного пайка и военной добычи" (Andr Wessels. The Anglo-Boer War 1889-1902: White Man's War, Black Man's War, Traumatic War. Sun Press, 2010).

Единственный случай, когда бурское командование прибегло к целенаправленному призыву на службу туземных воинов в качестве строевых, пока боевая удача была на стороне Трансвааля и Оранжевой, относится к осаде Мафекинга. Тогда печально знаменитый бурский генерал Пьет Кронье (сдался британцам со своей армией при Паардеберге 28 февр. 1900 г.) обратился к старейшинам народа тсвана с просьбой прислать в его распоряжение отряд разведчиков, и получил согласие. Вероятно, речь идет именно о легкой пехоте для патрулирования района боевых действий: насколько известно, буры практически не прибегали к услугам негров-шпионов, о подобном упоминает только русский доброволец Евгений Августус, и то со слов какого-то немецкого авантюриста. Ни о численности, ни о боевом применении воинов-тсвана на бурской службе пока не удалось найти достоверных данных, однако, скорее всего, они все-таки дошли до передовой и воевали. Иначе почему в 1900-1902 г. британцы обрушили на народ тсвана жестокие репрессии с формулировкой: "за лояльность бурам"? Об этом и об участии туземцев во второй Англо-Бурской войне на стороне англичан будет рассказано далее.

НА СТОРОНЕ БРИТАНЦЕВ.
Одним из важных британских пропагандистских тезисов второй Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. было утверждение о якобы защите прав туземного населения от произвола бурских республик.
Знаменитый литератор Артур Конан-Дойл, не только современник, но и участник этих событий (военный медик), в своей "Великой Бурской войне", первой фундаментальной истории боевых действий в Южной Африке, выразил официальную позицию по "черному вопросу" на первых же страницах. "Имперское правительство всегда придерживалось благородно гуманных взглядов на права аборигенов и считало своим долгом отстаивать закон, - писал он. - Мы полагаем (и справедливо), что британская Фемида должна быть если не абсолютно слепой, то по крайней мере не различать цвета кожи... Британское правительство в Южной Африке всегда играло непопулярную роль друга и защитника чернокожих...".
Проще говоря, британские колонизаторы, чтобы воспользоваться чернокожим населением Южной Африки в своих интересах, активно задвигали ему сказочку о том, что "бедным неграм под сенью Британской короны жить станет лучше, жить станет веселее".

Насколько этот тезис имел отношение к реальности - вопрос спорный, английская и южноафриканская историография придерживаются его по сей день. "Большинство политически сознательных групп чернокожих... в Южной Африке считали, что поражение буров будет означать, что им будет предоставлено больше политических, образовательных и коммерческих возможностей, - заявляют сторонники этой точки зрения. - Они надеялись, что франшиза Кейптауна (иносказательно - вольготный правовой статус британских владений) распространится на всю Южную Африку" (Role of Black people in the South African War. sahistory.org.za. SA History Online. 31 March 2011). Несмотря на некоторые "технические" преимущества, британский колониальный режим не оставлял туземцам иного выхода, как выживать внутри него и по его правилам. "Шаг влево - шаг вправо" уже рассматривались англичанами как нелояльность, в худшем случае - как мятеж; Британская империя показала на примере индийских сипаев, как она расправляется с мятежниками.

Преимуществом же положения чернокожих в Трансваале и Оранжевой республике была возможность изолированного сосуществования с бурским обществом: как хочешь, так и живи, пока бурам не мешаешь. Это можно назвать примитивной формой апартеида, а можно - фактической самостоятельностью туземных племен и общин.
Логичнее выглядит иная причина достаточно широкой поддержки туземцами англичан против буров. "Бедность чернокожих была основным стимулом для призыва в британскую армию", - пишет южноафриканский историк Андр Весселс (Andr Wessels. The Anglo-Boer War 1889-1902: White Man's War, Black Man's War, Traumatic War. Sun Press, 2010), занимавшийся участием туземцев в войне 1899-1902 г. Точнее не скажешь. Стоит напомнить, что буры, как правило, не пытались материально заинтересовать своих чернокожих "нестроевых" и вспомогательных рабочих. Британцы же предлагали им за услуги реальную оплату. Именно английский серебряный шиллинг отнял у буров большинство их черных помощников, в основном он же привел на британскую службу в 1899-1902 гг. десятки тысяч туземцев.

Помощник русского военного агента (атташе) при бурских силах капитан Михаил Антонович фон Зигерн Корн в своем подробном рапорте о роли "кафров" в войне так описывает комплекс обстоятельств, способствовавших массовому переходу туземцев от буров к англичанам: "Англичане скоро поняли, что в лице кафров они могут иметь весьма полезных союзников. Достаточно им было сделать несколько платонических обещаний, как среди чернокожих с невероятной быстротой распространился слух, что англичане, победив и изгнав буров, даруют
всем кафрам полную свободу, возвратят им их землю, дадут им права гражданства, право самоуправления и т.п., а пока что всякого кафра принимают к себе на службу и платят хорошее жалованье.
Слухи эти имели, без сомнения, свое основание. Все санитарные и обозные войска англичан комплектовались почти исключительно кафрами. Всякий английский офицер имел прислуги по несколько человек кафров. Все явившиеся к англичанам кафры принимались на службу без отказа и получали по 2-3 ф.ст. жалованья в месяц.
Все мужское черное население охотно бежало от своих хозяев к новым благодетелям.
Само собой понятно, что и те немногие кафры, которые почему-либо остались, были всецело на стороне англичан и помогали им шпионством, доносами, служили проводниками, грабили бурские фермы, оставшиеся на руках одних женщин, и т.п.".
Вознаграждение, выплачивавшееся неграм за различные работы в британских войсках, нестроевую или строевую службу, было достаточно значительным. Для сравнения: рядовой "томми" в регулярных войсках Британской империи в начале войны получал в месяц около 2 фунтов. В то же время и в оплате англичанами услуг "кафров" существовали градации. Указанные 2-3 фунта - это верхний порог, так сказать "черная элита": нестроевые чины в войсках или бойцы туземных вспомогательных формирований действующей армии, к тому же из их жалования высчитывалось за питание. Рабочие на фортификационных или иных военных работах имели меньше: 30-50 шиллингов (1 фунт равен 20 шиллингам) в месяц при трехмесячном контракте, а вычеты за питание и содержание могли достигать половины жалования. Слуга у офицера-джентльмена оплачивался им самим по договоренности; возможны были варианты и хороших денег, и "за харчи" плюс стеком по черным плечам. Ситуационное вознаграждение в зависимости от выполнявшихся заданий получали от офицера-нанимателя и чернокожие шпионы, курьеры, лазутчики и диверсанты. Наиболее дурную славу заслужил в этом отношении капитан военной разведки Альфред Тейлор, прозванный народом тсвана "Булала Тейлор", что переводится примерно как "Убивающий Тейлор": он платил своим туземным осведомителям тем, что не расстреливал их самих и их семьи.

Согласно оценкам историков, на стороне англичан в войне 1899-1902 г. участвовало около 100 тыс. туземцев.
Наиболее распространенное их применение - рабочие на фортификационном строительстве и железной дороге, возчики, грузчики, нестроевые, слуги и т.п. - известно лучше всего, и всегда подвергалось среди буров сомнению: "а не есть ли это скрытые черные воинские люди?". Известный партизанский командир и автор первых изданных в России бурских мемуаров генерал Христиан Де Вет (Девет Христиан Рудольф "Воспоминания бурского генерала. Борьба буров с Англиею", СПб.: Изд. А.Ф. Маркса, 1903) неоднократно описывал, как его всадники, захватив на очередном британском объекте ораву чернокожих вспомогательных рабочих, придирчиво обыскивали их на предмет оружия и боеприпасов, не веря, что "кафры не стреляли". Бурские ополченцы были правы и не правы в своих подозрениях одновременно: эти не стреляли, стреляли другие.
Вооруженные чернокожие "ауксиларии" Британской армии в Бурской войне - полезная находка и предмет замалчивания со стороны империи. Командовавший английскими войсками на завершающем этапе боевых действий в Южной Африке лорд Горацио Герберт Китченер, заслуживший репутацию безжалостного карателя, "неохотно признал" после войны, что вооружил 10 053 негров для участия в боевых действиях против буров. "Его лордство" мог бы назвать более приблизительную цифру, тогда его грубая ложь выглядела бы не такой вопиющей. Легкой пехоты, фронтовых разведчиков и диверсантов из числа местных племен, получивших винтовки от британцев, было гораздо больше, скорее всего - в разы.

В самом начале войны, осенью 1899 г., британская разведка сделала ставку на вторжение рейдовых отрядов туземцев с территории соседних британских владений в отдаленные районы Трансвааля, где сеть дорог была развита слабо, краали (фермы) буров стояли далеко друг от друга и, как казалось захватчикам, были плохо защищены. Угроза семьям и имуществу бурских ополченцев должна была вызвать их массовый отток с фронта. Уже существовал фундамент для данной операции: на севере и особенно северо-западе Трансвааля давно пошаливали шайки удальцов из местных вольных племен, промышлявшие грабежом бурских хозяйств и угоном скота. Чернокожие рейдеры с удовольствием сменили свои устаревшие ружья на "Ли-Метфорды" и приняли инструкции "слуг белой королевы Виктории, над землями которой никогда не заходит солнце". Но английские разведчики не учли, что система пограничной безопасности Трансвааля на дальних границах основывалась в первую голову не на ополчениях местных бюргеров, а на заставах Туземной полиции ZARP, укомплектованной чернокожими констеблями на бурской службе, которые с началом войны никуда не двинулись ("война белого человека", как-никак). С вторжениями рейдеров они справлялись примерно в той же степени, что и в довоенные годы: не с каждым, но в целом ситуацию держали под контролем. Самый удачный "наскок" отряда чернокожих воинов из британского Бечуаналенда в декабре 1899 г. близ Дердепорта стоил бурам 32 жизней и был отражен местными силами после вмешательства отважного трансвальского полицейского капитана Сарела Элоффа.

Замысел британской разведки создать "черными силами" на севере Трансвааля "смертельную язву" обернулся на деле обычной чесоткой. Бурские ополченцы и без участия черных диверсантов массами дезертировали на свои фермы; но, к неприятному изумлению британского командования, остававшихся у Трансвааля и Оранжевой очень ограниченных сил регуляров, более сознательных городских ополченцев, жадной до приключений молодежи и иностранных волонтеров хватало, чтобы держать инициативу на фронте вплоть до февраля-марта 1900 г.
В отличие от провалившихся рейдеров, в начальный период войны успешно действовал другой вооруженный туземный отряд. При осаде бурами города Мафекинг в британской Капской колонии, его вынужденный комендант полковник Роберт Баден-Пауэлл, человек живого и неординарного ума (впоследствии основателю скаутского движения), прибег к помощи чернокожих горожан. Это были люди, долгое время жившие вместе с англичанами, некоторые из них работали в домах "белых хозяев", многие служили в полиции, и давняя привычка к конформизму с колонизаторами сделал их лояльными. Из 109 британских туземных полицейских из племени баролонг и примерно 200 черных ополченцев Мафекинга полковник Баден-Пауэлл сформировал полноценное боевое подразделение. Оно получило полуироническое прозвище: Black Watch, "Черная стража", по названию одного из прославленных шотландских полков. "Черная стража" Мафекинга доказала свою боеспособность 12 мая 1900 г., когда ее упорная оборона сдержала штурмовую атаку буров под командой уже упоминавшегося "бича черных рейдеров" комманданта Сарела Элоффа и помогла гарнизону перегруппировать силы для победы. Большинство потерь защитников Мафекинга в тот день составили негры.

На примере "Черной стражи" Мафекинга британское командование получило образец успешного боевого применения туземцев в качестве боевой легкой пехоты. 7 сентября 1900 г. помощник русского военного агента (атташе) при британских войсках капитан Николай Михайлович Иолшин в секретном донесении в Петербург предупреждал: "Англичанам не придется кафров... насильственно брать в ряды, а только разрешить им поступление в войска, и они массой нахлынут в английские ряды, т.к. они буров очень не любят за их бывшее жестокое с ними обращение и очень любят солдатскую службу и гордятся ею, как это видно по тем кафрам, которые занимают нестроевые должности в английской армии".
Вторая волна набора черных "ауксилариев" относится уже к более позднему периоду 1900 г., когда британцам удалось переломить ход войны в свою пользу и захватить центры бурских республик, но перед ними замаячил новый грозный вызов: успешная и мобильная партизанская борьба буров.
Чтобы лишить бурских партизан их главного козыря - стремительного перемещения конными отрядами по просторам родного вельта - британское командование к концу 1900 г. начало кампанию по строительству на угрожаемой территории сети укрепленных постов - так называемых блокгаузов, расстояние между которыми просматривалось и простреливалось. Примерно 8 000 таких крепостей, выросших на девственных просторах Южной Африки буквально за несколько месяцев, охраняли 50 гарнизонных батальонов. Для патрулирования пространства между опорными пунктами британцы использовали собственные мобильные войска: кавалерию, а так в ней чувствовался серьезный недостаток - гораздо более эффективную легкую пехоту, набранную среди туземных племен. Историк Англо-Бурских войн Майкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987) сообщает, что в обороне системы блокгаузов было задействовано 16 тыс. чернокожих бойцов. Они представляли собой подразделения смешанного типа: основанные на воинских и мужских братствах конкретных племен, но наскоро прошедшие подготовку по британской солдатской программе и обычно имевшие двойное командование - местный военный вождь плюс британский младший командир. "Союзная" туземная легкая пехота Британской армии, согласно воспоминаниям современников, хорошо справлялась со своей главной задачей: обнаруживать и выслеживать передвижения бурских партизан. А вот погибать в "войне белого человека" она не любила, в случае успеха буров легко рассеивалась, чтобы потом так же легко собраться; большего от нее и не требовалось.

Отразив первоначальный натиск бурских партизан, империя нанесла ответный удар. Лорд Китченер с бульдожьим упрямством принялся методично "выгрызать" ресурсы, которые могли обеспечить неприятелю снабжение. 90 летучих колонн британских войск продвигались вглубь южноафриканского вельта, разрушали бурские краали, конфисковывали скот, повозки и запасы продовольствия, а население угоняли в адскую тесноту голодных концентрационных лагерей. Состав всех колонн был смешанным - британские регулярные части и/или подразделения, выставленные субъектами Британской империи (австралийцы, новозеландцы, канадцы и др.), в боевой связке с разведчиками, проводниками и патрулями из туземной легкой пехоты. Численность последних достигала 20 тыс. человек. Разумеется, часть из них были выделены из системы обороны блокгаузов, однако в стационарных гарнизонах продолжало оставаться достаточное количество чернокожих бойцов. Точных данных найти не удалось, но напрашивается вывод, что под наступление британских колонн на завершающем этапе войны прошел третий массовый "призыв под ружье" черных "ауксилариев", и размеры его определяются десятком тысяч человек как минимум.

Европейская публицистика времен второй Англо-Бурской войны, симпатии которой были на стороне бурских республик, живописала зверства черных наемников Британской империи над беззащитными женщинами и детьми. Многие конкретные эпизоды выглядят явно надуманными, однако предельная жестокость вооруженных чернокожих подручных англичан не вызывает сомнения. Английская журналистка Эмили Хобхаус, бывшая свидетельницей этих событий, писала: "Вооруженные люди (туземцы) с ассегаями и винтовками опустошили фермы на большой территории и теперь владеют значительными стадами, которые они награбили. Для одиноких бурских женщин они представляли такую угрозу, что многие мужья сдались после оккупации Питерсбурга, чтобы вернуться к семьям и избавить их от расправы. Когда, наконец, семьи буров воссоединились, их вероломно захватили и доставили в расположение войск (английских) целые черные отряды, экипированные и поддерживаемые британцами". Война между буром и "кафром" много поколений шла без пощады и жалости...
Помимо черной легкой пехоты в действующей армии, британской колониальной администрацией были созданы формирования из туземцев, проживавших на подконтрольных англичанам территориях, для защиты от возможных вторжений бурских партизан. В Бечуаналенде отрядами территориальной обороны руководили военные вожди Кгатлы и Кгаме Нгвато, получившие от англичан 200 и 100 винтовок, а также 6 000 и 3 000 патронов соответственно. В Натале местная полиция, набранная из воинственного племени зулусов, была вооружена новыми "Ли-Энфилдами"; часть ее переформировали в Натальскую Зулусскую Конницу (Natal Zulu Horse) под командой капитана Ланселота Дака для патрулирования границы. В Гершеле (Капская колония) была укомплектована вооруженная огнестрельным оружием полиция из 200 чернокожих констеблей для охраны рубежей с Оранжевой республикой.

Однако наиболее долговременное - практически на протяжении всей войны, очень активное и довольно успешное применение на британской службе получили чернокожие шпионы, лазутчики и курьеры для передачи секретных донесений. Практика сосуществования буров и "кафров" на одних территориях облегчала выполнение секретных заданий: как бы ни складывалась "война белых людей", туземцы преспокойно ходили мимо по своим делам в великом множестве. О том, насколько эффективной была при этом деятельность "агентов под прикрытием" и как сильно досаждала бурам, говорит то, что вскоре они стали видеть шпиона в любом праздно шатающемся негре.
"Бегство чернокожих к англичанам... имело влияние на характер военных действий, - не без основания утверждал другой русский наблюдатель, капитан фон Зигерн-Корн. - Не говоря уже о том, что, получив в лице кафров превосходных лазутчиков и проводников, англичане были лучше осведомлены о расположении
неприятеля и вообще почувствовали себя увереннее, с другой стороны, все действия буров были значительно затруднены".

А русский доброволец на бурской службе подпоручик Евгений Августус оставил яркие описания случаев характерной "шпиономании" в этой связи, как почти комичного, так и трагического:
"Дорогой нам встретился кафр, закутанный в пестрое байковое одеяло, с медными браслетами на руках и ногах; немец наш счел долгом слезть с коня, остановить и обыскать кафра.
«Зачем вы это делаете, - спросил я его, - разве англичане пользуются кафрами как лазутчиками?»
«Ох, и как еще! - ответил он. - Буллер и Вайт (два британских командующих) прекрасно сносятся друг с другом, несмотря на бдительность наших брандвахт, посредством этих черномазых дьяволов, жадных к английскому золоту. Впрочем, и мы их услугами подчас пользуемся»."
"К палаткам подъехала группа всадников; задние волокли за собой связанного веревкой кафра. Ехавший впереди высокий бур с седой бородой ловко соскочил с коня и, подойдя к генералу, стал что-то такое ему рассказывать, размахивая руками и указывая на кафра.
- Они поймали кафра, лазутчика из Ледисмита, - объяснил Кок (бурский генерал) и, в свою очередь, стал спрашивать негра.
Тот только испуганно вращал белыми зрачками. Из-под лоскутьев его одежды выглядывало обнаженное бронзовое тело, мускулистое, жилистое. Лицо его, со следами кровоподтеков и синяков, побурело от страха и стало грязно-желтым, как кожа его ладоней. Он, точно в лихорадке, стучал зубами и на все расспросы отвечал какими-то непонятными гортанными звуками: «Baas! Baas!» (Господин! Господин!).
- Да скажешь ли ты наконец, alla Krachta (бурск. - черт побери), были у тебя какие-нибудь бумаги или нет? - проревел фельдкорнет и ткнул несчастного ногой в живот. Тот толыю закряхтел, и белки его забегали пуще прежнего.
- Обыскали вы его как следует? - вмешался Кок. - При нем ничего не было?
- Накрыли мы его в краале, где он, видно, хотел провести ночь; уж тормошили, тормошили мы этого дьявола, да ничего при нем не было, кроме этой палки. Да ясно, что он лазутчик, чего уж тут, ни одного бюргера по имени назвать не сумел.
- Сознайся, goddam! (англ. - черт подери!) - напустился он снова на кафра и для пущей убедительности хватил его палкой по голове. Палка разлетелась вдребезги, и из нее вывалилась свернутая в трубку бумажка.
Все подскочили к ней, развернули ее, и Кок с торжествующей улыбкой показал нам отчетливо вычерченный в горизонталях с приложением масштаба план укрепленных бурами End-Hill и Langer-Hill; на плане значились все отдельные орудия буров и расположение искусственных препятствий из колючей проволоки.
- Уж это не в первый раз, - говорил нам Кок, - что в наши руки попадаются лазутчики-кафры, доставляющие англичанам самые точные сведения о нашем расположении. Эти молодцы устраивают чуть ли не почтовое сообщение между Буллером и Вайтом. Расстрелять его! - обратился он к бурам...
А злополучный кафр стоял, широко раскрыв глаза, точно загипнотизированный направленной на него блестевшей на солнце мушкой. Видно было, как у него тряслись колени, судорожно шевелились пальцы, лицо его из бурого стало почти белым: «Baas! Baas!». Раздался сухой треск выстрела, бур озабоченно завозился с затвором винтовки, выталкивая гильзу, лошади только на мгновение повели ушами и затем продолжали пощипывать зеленую травку; а всего в нескольких шагах от нас пластом лежал сраженный пулей прямо в бровь кафр и рыл босыми ногами землю. На затылке его вместо курчавых волос алело громадное пятно крови и мозга. Нам всем стало как-то неловко" (Е. Августус. Воспоминания участника Англо-Бурской войны).
С пойманными шпионами, как видно из этого опуса, буры не церемонились. Остается только гадать, сколько невиновных людей они отправили на тот свет по одному подозрению. Однако очевидно: на одного расстрелянного черного лазутчика или якобы лазутчика приходились десятки и сотни прошедших. Остановить это явление, принявшее размах катастрофы, бурские комманданты и генералы не смогли.
Туземные союзники и наемники британцев вне всякого сомнения внесли очень важный вклад в победу англичан во второй Англо-Бурской войне. При этом большую роль в боевых действиях начиная с 1900 г. играла многочисленная и боеспособная черная легкая пехота. Британская империя признала ее заслуги в собственном стиле: "После войны чернокожим, служившим разведчиками или бойцами, было отказано в медалях за участие в кампании, на которые они имели право" (Role of Black people in the South African War. sahistory.org.za. SA History Online. 31 March 2011).

____________________________________________________________________Михаил Кожемякин.