Лига историков

Они были в лодке одни, и 15-летняя Эллен испугалась до полусмерти. Она согласилась покататься на лодочке только потому, что прекрасно знала Стивена — молодой человек всегда был добр к ней, всегда был готов прийти на помощь. Но сейчас, когда вокруг были только прибрежные кусты и темные воды реки Шаннон, слуга вел себя странно...

19 июля 1803 года в ирландской деревне Брури графства Лимерик в семье фермера по фамилии Хэнли родилась девочка. Назвали малышку Эллен.

Росла девочка на ферме своего отца, расположенной в невероятно красивом и живописном месте — на равнине в долине реки Мэйг. Спокойная, довольно широкая река разрезала берега, покрытые изумрудной зеленью — настоящая, классическая сельская Ирландия, сумевшая в свое время отбиться от захватчиков-англичан и сохранить независимость.

Отец Эллен выращивал овец, свиней и коз. Шерсть, мясо, молоко и сыр возил на ярмарку в Лимерик — благо, город находился неподалеку. Несмотря на трудности, дороговизну кормов, частый падеж скота, жила семья Хэнли вполне неплохо по меркам Ирландии начала XIX века.

В 1809 году, когда Эллен исполнилось шесть лет, ее мать скончалась от скарлатины. Увы, это стало концом счастливой жизни девочки на ферме в Брури. Отец снова женился, мачеха оказалась женщиной злобной и сварливой, попрекала Эллен куском хлеба и даже била ее. Отец от греха подальше отправил дочь к своему брату, жившему в деревне Балликахейн. Дядя Эллен занимался производством веревочных канатов.

Дядя и его супруга, несмотря на то, что сами были небогаты, приняли девочку как родную дочь. Тем более, что собственных детей у них не было.

Менее чем в одной миле от дома господина Хэнли находился небольшой, но очень живописный замок Балликахейн, принадлежавший англо-ирландскому аристократу Джону Сканлану.

Джон был не слишком знатен, но все же он принадлежал к высшему сословию. Бывший королевский морской пехотинец и заядлый карточный игрок, спустивший в Лондоне почти все свое состояние, Сканлан был довольно образованным и обаятельным.

Оказавшись в, как он говорил, «ирландской глухомани», Джон страдал от скуки. Его тянуло в Лондон, но финансы позволяли ему жить только в Ирландии, да и то довольно скудно.

В 1818 году, катаясь по окрестностям верхом, мистер Сканлан увидал 15-летнюю девушку. Красота Эллен Хэнли — а это была именно она — поразила аристократа. Высокий рост, волнующие изгибы, чистая, бледная кожа, копна светлых волос, столь нетипичных для рыжеволосой Ирландии.

Джон заговорил с Эллен. Девушку внимание «мистера из замка» сильно смутило. О мистере Сканлане говорили все жители округи, а достопочтенные отцы мечтали выдать за него своих дочерей, ведь это был единственный способ войти в высшее сословие.

Эллен поначалу отвечала кратко, стеснялась, но затем разговорилась, начала смеяться над шутками Джона.

На следующий день мистер Сканлан катал Эллен на лодочке по все той же равнинной реке Мэйг. Мужчина и девушка-подросток стали часто встречаться, что стало предметом для сплетен.

Сплетни имели под собой основание: весной 1818 года, через несколько месяцев после первой встречи, Сканлан убедил Эллен вступить с ним в тайный брак. Дядя девушки, желавший, чтобы она вошла в высшее сословие и покинула Ирландию, был не против.

Сканлан увез свою «тайную жену» подальше от ее родственников, в принадлежавшее ему поместье «Глан», расположенное на берегу главной ирландской реки — реки Шаннон.

Джон, не видевший для себя возможности разбогатеть и вернуться в Лондон к своей привычной жизни, решил остепениться в Ирландии рядом с юной красавицей Эллен. Вот только черный человек, живший в душе мистера Сканлана, не позволил ему этого сделать.

В июне 1819 года сестра Джона, не знавшая о его тайной супруге, сообщила брату, что она нашла ему невесту — дочь богатого и знатного дворянина. Брак с этой женщиной мгновенно решил бы все проблемы Сканлана — он снова стал бы богачом, с такими деньгами его ждал Лондон, «веселые дома» и карточный стол.

Вот только Джон уже был женат! Светловолосая красавица Эллен стояла на пути мистера Сканлана к богатству.

14 июля 1819 года, за пять дней до своего 16-го дня рождения, Эллен Сканлан внезапно исчезла. Девушку искали чуть ли не по всей Ирландии. Нашли только в сентябре, неподалеку от деревни Маниппоинт, расположенной вниз по течению реки Шаннон.

Девушка была полностью обнажена, к ее ноге грубой лодочной веревкой был привязан средних размеров камень. На лбу Эллен находилось пулевое отверстие — ее застрелили из мушкета.

Обыватели, которые еще недавно злословили в адрес девочки и называли ее блудницей, внезапно возлюбили Эллен. Несчастную стали называть по-ирландски Cailín Bán, что можно перевести и как «светлая девушка», и как «невинная девушка». Вскоре это прозвище — Колин Баун — почти полностью заменило настоящее имя Эллен.

Прибывшие из Дублина следователи определили, что веревка, которую использовал убийца, была точно такой же, как веревка в лодке мистера Джона Сканлана. Конные констебли отправились в усадьбу Джона, чтобы арестовать его, но хозяина в поместье не оказалось. Вместе с ним исчез и слуга по имени Стивен Салливан.

За подозреваемыми началась охота по всей Ирландии. Первым был пойман Сканлан, и во время допроса он признался, что нанял своего слугу Стивена Салливана для убийства Эллен.

Потрясенный убийством 15-летней красавицы ирландский народ требовал жестокого отмщения для ее зловещего супруга. Суд над Сканланом состоялся в Дублине в марте 1820 года. Джон нанял лучшего адвоката — знаменитого Дэниела О’Коннелла.

О’Коннелл всячески исхищрялся, чтобы вытащить из петли своего подзащитного. Адвокат указывал, что убийство совершено находившимся во время суда в бегах Стивеном Салливаном, который вполне мог отказаться выполнять поручение своего господина.

Все усилия О’Коннелла были напрасны: судья приговорил Джона Сканлана к смертной казни. Через неделю после вынесения приговора Джона повезли на повозке в Лимерик. По дороге лошади по какой-то причине встали, и вознице не удалось заставить их двигаться (а, может быть, он не сильно и старался). В результате Сканлану пришлось пешком идти к месту казни под насмешки и улюлюканье толпы.

В августе 1820 года Джон Сканлан был повешен в Лимерике на берегу реки Шаннон — той самой, что приняла тело «тайной жены» мистера Сканлана.

Через год после казни Джона попался и Салливан, в ходе допроса которого следователям открылась страшная картина последнего дня жизни несчастной девочки.

Стивен Салливан — молодой, общительный парень — был дружен с Эллен, она ему полностью доверяла.

После того, как Джон отдал Салливану свое «поручение», Стивену не составило труда убедить Эллен покататься с ним на парусной лодке по реке Шаннон. В лодку молодой человек взял мушкет — «вдруг утка по пути попадется».

Неподалеку от города Килраш в графстве Клэр слуга внезапно набросился на ничего не подозревавшую Эллен, начал срывать с нее платье. Совершив свое черное дело, Салливан застрелил девушку и, привязав к ее ноге камень, сбросил тело в темные воды реки.

Через шесть недель тело Эллен всплыло в Манипоинте…

Суд над Стивеном Салливаном был коротким — защищать убийцу отказались все адвокаты Ирландии. Салливан во всем обвинил своего господина, но это ему не помогло. После вынесения приговора, Стивен был повешен.

Эллен, или, как ее называли все, «Колин Боун» — невинная девушка — была похоронена на кладбище Беррейн, неподалеку от города Килраш в графстве Клэр — примерно в тех местах она и погибла.

Так сложилась судьба девочки, у которой жестоко отняли жизнь в возрасте 15 лет, за пять дней до ее дня рождения. Это очень печальная история, в которой радует лишь то, что правда о злодействе не скрылась в темных водах реки Шаннон, а негодяи понесли заслуженное наказание…

Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".

Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.

Книгу можно купить Здесь.

Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen

Всегда ваш.

Василий Грусть.

Где то в дальней дали, в месте, которое вообразить то нельзя, в Дуате?, Небесный Гончар лепит фигурку человека. А в Черной земле родится точное подобие глиняной фигуры, родится еще один египтянин.

Едва появляется маленький человек, ему дают имя - рен. Это личное имя, имя с которым человек проживет всю свою жизнь. Мы и сейчас достаточно трепетно относимся к своим именам, во всяком случае большинство. Ведь нам не нравится когда наше имя неправильно произносят или забывают. Для египтянина все было сложнее. Имя не только идентифицировало человека, но и носило сакральный характер.

Согласно мемфисской теологии Птах создал все сущее называя имя каждой вещи. Без имени не может существовать человек, без имени он не может попасть в мир иной и там продлить свое существование. Человек есть, пока помнят его имя. Именно поэтому египтяне так заботились о том, чтобы их имена остались в вечности. Уничтожить имя - уничтожить человека в его вечном существовании. Нанести вред живущему можно было написав его имя на подошве обуви попирая его и истирая при ходьбе. Пока хоть один человек помнит имя покойного, он жив и разорение его гробницы преступление.

Кроме того большинство имен египтян были теофорны. Мернептах — «Возлюбленный Птахом», Аменемхет — «Амон во главе», Аменхерхепешеф — «Амон над десницей его». Боги в имени покровительствовали его владельцу. Женские имена были красочны: Нефертари — «Самая прекрасная», Ноджемет — «Сладостная», Небеттауи — «Владычица Обеих земель», или же Нефрура — «Красоты Солнца».

Хотя в надписях личные имена фараонов стали массово употреблятся только в эпоху IV династии, сегодня мы их знаем как раз по именам личным. В надписях личному имени предшествовали иероглифы утки и солнца - 𓅬𓇳 . Это означало "Сын Ра".

Здесь изображение самого Цезаря и возможно богини Венеры-Прародительницы (по семейной легенде род Юлиев восходит к Венере) выполненный из сардоникса. Это произведение родом из Испании, датируется 50ми г. до н.э. и выставлено в Национальном музее древностей в Лейдене, Нидерланды.

Ч.1 Ч.2

Планы и силы сторон

План эфиопского военного совета с самого начала предполагал ведение партизанской войны. Нападая мелкими группами и истощая силы врага маневрами, предполагалось обрушить на него всю мощь, когда он ослабнет.

Итальянцы рассчитывали расколоть Эфиопию на враждующие феодальные области, свергнуть Менелика и на месте страны создать несколько зависимых княжеств. Всерьез как противника эфиопов не рассматривали и генералы спорили, в основном, какую долю территории им удастся захватить.

Эфиопская армия состояла из пехоты, кавалерии и артиллерии. Пехотинцы были вооружены огнестрельным оружием от кремневых мушкетов, до новейших винтовок Ремингтона, Гра и Веттерли. Часть воинов была вооружена только холодным оружием.

Также они были снаряжены саблями нескольких видов. Самой оригинальной был шотель. Клинок серпообразный, длиной 90-120 см., с обоюдоострой заточкой, по одной из версий, прямой потомок древнеегипетского хопеша. Шотелем было удобно рубить из-за щита. Эфиопы крайне умело обращались с саблями и наносили ими страшные удары. Щиты были полметра в диаметре, обтянутые кожей носорога или бегемота.

Кавалерия была вооружена ружьями и метательными копьями.

Артиллерия была небольшой, в 44 пушки, большей частью орудия Гочкиса 37 мм, остальные собраны с бору по сосенке, включая несколько дульнозарядных первой половины 19 века.

Тактика эфиопов была достаточно проста, для управления войском командирам приходилось возглавлять атаку. При этом эфиопы были достаточно хорошими стрелками и замечательны в рукопашном бою.

Только часть итальянских колониальных войск состояла, собственно, из итальянцев. Более половины были стрелки-аскери, нанятые из эфиопов. Часть итальянской пехоты состояла из берсальеров - элитных стрелков.

Вся пехота была вооружена швейцарскими винтовками Веттерли, классическими магазинками под унитарный патрон, которые относительно недавно были приняты европейскими армиями на вооружение.

С кавалерией у итальянцев были проблемы, европейские лошади крайне плохо приспосабливались к африканским условиям.

Начало войны

Итальянцы открыли боевые действия против Эфиопии еще с конца 1894 года. Они напали на провинцию Тигри (Тыграй) и сумели ее достаточно быстро захватить. Решающей была битва при Коатите (13 января 1895), где встретились 12 тысяч эфиопов, из них только 5 тысяч были вооружены огнестрелом, и 4000 итальянских солдат (в основном, чернокожие наемники). Битва закончилась поражением эфиопов, которые понесли в 15 раз большие потери убитыми. В итальянцев эта битва вселила огромный оптимизм, и они ожидали таких же легких побед и в остальной Эфиопии.

Возглавлял итальянский экспедиционный корпус генерал Оресто Баратьери, герой объединительных войн в Италии. Впрочем, к 1895 году Баратьери изрядно сдал.

Менелик не помогал своему тигрийскому вассалу отчасти из-за недостатка сил, отчасти по политическим причинам. Тигрийцы считали сына предыдущего императора Теодроса законным наследником, а Менелика узурпатором (во многом, так оно и было). Менелик решил ослабить Тигри руками своего же врага и вызвать массовое недовольство народа, находящегося на оккупированной территории.

Весной-летом 1895 года в войне был застой. Итальянцы не предпринимали активных действий из-за начавшегося сезона дождей, Менелик, воспользовавшись этим, неспешно собирал армию.

Императором Эфиопии был введен чрезвычайный военный налог, кроме того, правительство призывало население к сдаче пожертвований. И таких пожертвований было достаточно, за короткий срок удалось собрать крупную сумму.

За короткий срок за границей было закуплено 130-180 тысяч ружей. В армию хлынул огромный поток добровольцев. В войске Менелика, правда, не сразу, было собрано около 110 тысяч человек (по другим оценкам, от 80 до 120 тысяч).

17 сентября 1895 император обратился к народу с речью, в которой были такие слова:

"Внемлите мне, и пусть глухота постигнет врагов нашей веры и родины нашей...государя вашего...девы Марии! Милостью божьей я царствовал по сие время, но я не стану горевать о своей кончине, если близок мой конец, ибо смерть - общий удел наш. Из-за моря к нам пришли враги, они нарушили неприкосновенность наших границ и стремятся уничтожить нашу веру и наше отечество. Я все переносил и долго вел переговоры, чтобы пощадить нашу страну...но враг неустанно идет вперед, он действует наподобие крота, грозит нашей земле... уповая на Триединое Божество, я собираюсь выступить в защиту страны и дать отпор врагу."

Надо сказать, на один патриотизм император не надеялся. Незадолго перед возобновлением войны до правительства дошли слухи, что в одной провинции происходят большие брожения, провоцируемые итальянскими агентами. Менелик вызвал вождей племен провинции на, якобы, военный совет. Когда они прибыли, император велел их арестовать и расстрелять. В других землях страны сигнал считали, и больше к таким мерам прибегать не пришлось

Тем временем, в октябре 1895, итальянцы выдвинулись вглубь страны. Они догоняли остатки армии тигрийского наместника и должны были занять ряд стратегических пунктов. Цели были определены верно, но средства у итальянцев подкачали. Против 110-тысячной армии у них было всего 6 тысяч. На что надеялись итальянцы? На то, что вассалы Менелика взбунтуются против него (и так бывало у его предшественников). Ну, и на превосходство белого человека, конечно же. Но итальянская разведка в Эфиопии была поставлена очень плохо, и не смогла выявить, что Менелик держал своих наместников железной хваткой. К тому же, вторжение врага наоборот сплотило очень разнородный народ Эфиопии.

Поначалу дела итальянцев шли неплохо, в начале октября они нанесли поражение отступающим тигрийцам при Дебро-Айла. Их оптимизм еще больше усилился.

Битва при Дебра-Айла, местность внушает

В октябре-ноябре обе стороны очень медленно маневрируют относительно друг друга. Армия Менелика двигалась не более 4-5 часов в день. Кстати сказать, императора сопровождала его жена, Таиту, с придворными дамами.

Битва при Амба-Алаге

В авангарде итальянской армии двигался отряд майора Тозелли. Он насчитывал 2500 человек и к 3 декабря занял ущелье Амба-Алага. Майор должен был затормозить продвижение эфиопской армии, даже ценой больших потерь. Тозелли укрепился на казавшейся неприступной горе с плоской вершиной, на которую умудрился занести четыре орудия. Однако майор не учел, что путь к отступлению с горы лежит по единственной узкой тропинке.

К ущелью двигался авангард армии Менелика под командованием раса Маконена, одного из лучших его полководцев. Маконен отправил Тозелли письмо с предложением о сдаче. Майор ответил несколько презрительным отказом.

4 декабря эфиопы встали лагерем под горой. Их на тот момент было 45 тысяч. Тозелли прекрасно видел силу врага и был обеспокоен, но не отступил. Он отправил гонца за подкреплением, но было поздно - его легко перехватили, так как отряд Тозелли был уже взят в кольцо.

7 декабря начался штурм позиций итальянцев. Он продолжался шесть часов подряд, часто переходя в рукопашную. Итальянцы мужественно сопротивлялись, но вынуждены были отступить. Тут-то и проявилась главная ошибка итальянского майора. Отступать приходилось по узкой скальной тропинке, над пропастью почти полкилометра глубиной.

Над тропинкой нависали скалы, на которые командующие эфиопов отправили стрелков. С расстояния менее сотни метров они начали буквально расстреливать бегущих итальянцев. Это была бойня. Из 2500 человек смогло вырваться не более 200. Майор Тозелли погиб, как и 31 из 34 его офицеров.

На выручку Тозелли был все-таки отправлен отряд под командованием генерала Аримонди. Не дойдя до ущелья, он встал лагерем и стал поджидать отступающих (беспрепятственно, как ожидалось) людей Тозелли. Действительно, к позициям вышли несколько десятков измученных и окровавленных людей. “Где батальон Тозелли?”, спросил Аримонди у одного из выживших лейтенантов. “Его больше нет” - коротко ответил тот.

Эфиопская конница, преследовавшая остатки отряда Тозелли, натолкнулась на итальянскую армию, завязался бой. Но с наступлением темноты Аримонди отступил.

Один из эфиопских командиров отправил Менелику отчет об итогах сражения с такими словами: “Кто умер, тот умер, остальные попали в плен. Погибших похоронили по-христиански”.

В Эфиопии победа имела огромное психологическое значение. Итальянцев оказалось можно бить. На оккупированной территории начались крестьянские восстания, в армию Менелика хлынули новые добровольцы. В Италии же наступило уныние, однако в Африку отправили 11 тысячный отряд и много военного снаряжения. У командующего экспедиционными войсками, генерала Баратьери, теперь было до 25 тысяч человек.

Осада Мекеле

Продвигающуюся эфиопскую армию итальянцы планировали затормозить у крепости Мекеле. Защищать ее должен был гарнизон в 1500 человек. Почему и на этот раз итальянцы оставили такие малые силы, сложно сказать.

Правда, крепость внушала. Находясь на вершине горы, она была окружена кольцом грамотно выстроенных укреплений, мин и волчьих ям. Из крепости вел подземный ход, который подходил к источнику воды, который, увы, был вне стен. В самой крепости был запас воды, которого бы хватило гарнизону не более, чем на 10 дней. Сама крепость находилась в узле дорог, занимая очень важное положение.

Отступивший в крепость Ариманди, 8 декабря держал совет, удерживать ли крепость, или взорвать ее и отступить. Майор Галлиано горячо выступал за удержание крепости. Ариманди с основными силами отступил, оставив, по правилу об инициативе и инициаторах, Галлиано с отрядом.

19 декабря к крепости прибыл авангард эфиопской армии во главе с Маконеном. Он отправил Галлиано послание:

«Во имя моего императора я прошу покинуть вас эту землю, иначе я буду вынужден начать войну. Мне больно от того, что приходится проливать кровь христиан. Пожалуйста, уйди и забери своих солдат. Твой друг, Маконен». Галлиано отказался.

К 6 января под крепость прибыли основные силы Менелика с ним самим. Началась осада. 8 января осаждающие взяли под контроль источник воды. 7-18 января было предпринято несколько неудачных штурмов, сопровождавшихся большими потерями.

С 14 января Галлиано стал выдавать людям по полстакана воды в день. Еще раньше итальянцы выгнали из форта гражданских и вьючных животных. Несколько женщин (видимо, ППЖ), не выдержали жажды и покончили с собой, бросившись со стен.

Наконец, 19 января итальянцы выбросили белый флаг. Менелик отнесся к отряду Галлиано с потрясающим великодушием - им было разрешено совершенно свободно уйти и присоединиться к своим, по некоторым сведениям, даже с оружием.

Почему Менелик так поступил? Сам он заявил, что позволил итальянцам уйти, «чтобы доказать свою христианскую веру», заявив, что его ссора была с итальянским правительством премьер-министра Франческо Криспи, которое пыталось завоевать его страну, а не с обычными итальянскими солдатами, призванными против их желание сражаться на войне.

В итальянской прессе эфиопы изображались кровожадными дикарями, совершающими военные преступления. Менелик, прекрасно знавший содержание итальянской пропаганды, мог таким образом вести пропагандистскую войну. Также это могло быть жестом доброй воли в сторону итальянского командования, к которому император несколько раз обращался с предложениями мира.

Русский журналист Елец написал об этой войне книгу по горячим следам. Он опирался на дневники русского советника императора, Леонтьева, и заявил, что итальянцы банально выкупили гарнизон за два миллиона эфиопских талеров. Менелик рассудил, что от одного батальона враги не слишком усилятся,а два миллиона есть два миллиона, в войне пригодятся.

Решающая битва

Весь февраль обе стороны были в пассивном ожидании. Никто не решался наступать. Ситуация была чем-то похожа на стояние на Угре. Итальянцы не рисковали навязать бой эфиопам, так как их было в несколько раз больше. Главнокомандующий Баратьери отвел свою армию к городу Адуа и укрепился там, надеясь, что эфиопы будут атаковать его там, где ему будет удобно. Оптимизм генерала подпитывался данными разведки, которая докладывала о том, что большая часть эфиопов разбрелась по стране для реквизиций продовольствия, что лагерь Менелика раздирают противоречия между феодалами, а сам император опасно заболел. Однако все это оказалось умелой дезинформацией эфиопов.

Менелик совершил умелый маневр и вывел армию на еще не разоренные войной земли, одновременно угрожая коммуникациям Баратьери. Время работало на императора. У итальянцев заканчивалось продовольствие, у них в тылах разгорелась партизанская война, усиливаемая специальными отрядами Менелика, засылаемыми в тыл. Из Рима на генерала давили, требуя действий, того же требовали и солдаты. 29 февраля итальянская армия двинулась на Адуа, рассчитывая навязать эфиопам решающее сражение.

У итальянцев было около 18-20 тысяч человек при 60 орудиях, у эфиопов 80 тысяч и 40 орудий.

Менелик точно угадал, куда двинется итальянская армия. Он выбрал самое удобное место на поле будущего сражения. А местность была крайне неудобной. Природа возле Адуа была сильно гористой и изрезанной. Она очень плохо подходила для артиллерийского обстрела.

Утром 1 марта 1896 года состоялось сражение при Адуа.

План Баратьери был прост. Тремя колоннами он собирался занять ряд возвышенностей и перевалов на пути эфиопов и заставить их либо отойти (и разрушить авторитет Менелика), либо атаковать сильно укрепленные позиции. Хороший план, надежный, как швейцарская винтовка Веттерли, которыми были вооружены итальянцы.

Однако что-то сразу пошло не так. Неверно составленные планы местности, или ошибки офицеров, привели к тому, что все три колонны оторвались друг от друга, потерялись на местности и разорвали координацию друг с другом.

Колонна генерала Альбертоне вырвалась далеко вперед, создав брешь в обороне. Она подверглась первому удару эфиопов. Те грамотно сосредоточив артиллерийский и ружейный огонь, достаточно быстро уничтожили этот отряд. Альбертоне попал в плен.

Генерал Дабормида, спеша на помощь товарищу, в буквальном смысле свернул не туда и попал в окружение к расу Маконену. Дабормида сражался дольше всех итальянцев,но его отряд был почти полностью уничтожен, сам генерал погиб, сражаясь до последнего.

Колонна, находящаяся в центре, была под командованием генерала Аримонди, в ней находился и сам главнокомандующий. Отряду пришлось с самого начала уйти в глухую оборону. Против колонны действовал сам император Менелик, лично ходивший в атаку. Кстати, и императрица не осталась в стороне, она командовала своей личной артиллерийской батареей.

В один момент казалось, что итальянцы, пошедшие в контратаку, сумеют заставить эфиопов отойти. Но как раз в этот момент император сумел увлечь в атаку своих людей. Меткая пуля поразила генерала Аримонди. Эфиопы сумели навязать итальянцам рукопашную, пустив в ход свои страшные мечи-шотели.

Итальянцы запаниковали и побежали. Это была катастрофа.

Эфиопы заявили о потерях врагов в 11 тысяч убитых и почти 4 тысячи пленных. Итальянцы оценивали свои потери скромнее - 6 тысяч и 3 тысячи. Но, в любом случае, армия Баратьери была полностью разбита. Потери эфиопской стороны оценивают в 4-6 тысяч убитых.

К пленным итальянцам Менелик отнесся очень гуманно, они ожидали конца войны во вполне комфортных условиях. А вот итальянским наемникам-эфиопам крайне не повезло. Их считали предателями. Войско Менелика призывало его истребить аскери до последнего. Но он "смилостивился", им отрезали правую кисть и левую ступню. Естественно, многие из них умерли, тем более, эфиопы не оказывали наказанным никакой помощи.

***

Есть такой штамп, что итальянская армия в новейшее время показывала себя не с лучшей стороны, и это, якобы, и сыграло ключевую роль в этой войне. Однако современники отмечают храбрость и стойкость итальянцев. Их командование допустило ряд серьезных ошибок, но было далеко не худшим, генерал Баратьери был героем объединительных итальянских войн.

Со стороны эфиопов, в первую очередь, был численный перевес. Однако, в африканских колониальных войнах перевес туземцев над европейцами мог достигать нескольких десятков раз, но европейцы побеждали. Превосходящее оружие и, самое главное, наголову превосходящая военная организация, делали свое дело.

Однако эфиопам удалось вооружить большую часть своей армии огнестрелом. Их армия по организации и выучке уступала итальянской, но, благодаря древней государственности, серьезно превосходила многие африканские народы. Сыграл роль и личный талант военачальника императора Менелика.

И, безусловно, важнейшим фактором победы был самоотверженный героизм эфиопских солдат, которые продолжали яростно атаковать врага, несмотря на большие потери.

Российские военные советники, в первую очередь Н. Леонтьев, определенно сыграли роль в формировании новой эфиопской армии. По некоторым сведениям, русские добровольцы, в том числе казаки, численностью до нескольких сотен, принимали участие в битве при Адуа. Но что-то подробнее, увы, сказать нечего. Вообще, Эфиопия еще долго притягивала умы русской образованной публики. Туда ездил поэт Николай Гумилев.

В Эфиопии победа вызвала всеобщее ликование, авторитет Менелика взлетел до небес. В Италии же известие о поражении вызвало мощные демонстрации и беспорядки под антиколониальными лозунгами. Студенты и рабочие кричали: «Вива Менелик!», «Смерть депутатам!» и «Прочь руки от Африки!» Правительство премьер-министра Криспи ушло в отставку.

26 октября 1896 г. в Аддис-Абебе был подписан мирный договор, согласно которому Италия была вынуждена признать, полную независимость Эфиопии. Они даже выплатили Эфиопии контрибуцию, чем превратились в общеевропейское посмешище. На фоне тогдашнего расизма платить что-то чернокожим было позорно.

В нынешней Эфиопии 1 марта - национальный праздник.

Император Менелик прожил еще долгую жизнь. В ближайшие годы после Адуа он решил ковать железо, пока горячо, и предпринял ряд завоеваний на юге и западе. С итальянцами он предпочитал жить в мире.

Однако с итальянцами было еще все не кончено. В 1935 году фашистский вождь Муссолини вторгнется в страну и завоюет ее, используя, в том числе, химическое оружие. Эфиопия будет под итальянской властью в 1937-1941, на ее территории развернется широкое партизанское движение и она освободится при помощи британцев.

Последним императором Эфиопии стал Хайле Селассие (1930-1974). Он вел противоречивую политику, а конец правления был и вовсе неудачным. Император был свергнут в 1974 революцией и загадочно умер в следующем году, а в Эфиопии укрепился прокоммунистический режим. Однако последний император приобрел неожиданную известность. В ямайской религии растафарианстве культ Хайле Селассие (до воцарения рас Тафари) имеет огромное значение.

Елец Ю. Император Менелик и его война с Италией

Цыпкин Г. В. История Эфиопии в Новое и Новейшее время

https://knife.media/ethiopian-war/