Эта фотография была сделана в 1973-м году в городе Ла-Паз в Боливии, а запечатлены на ней спортсмены футбольной команды Аргентины. Так вышло, что про футболисты, отправленные в Боливию, внезапно оказались предоставлены сами себе - футбольная ассоциация Аргентины забыла профинансировать их, а имеющиеся денежные средства закончились еще в Аргентине - в городе Тилкара (это более чем в тысячи километрах пути от места, где в последствии сделан снимок). Собственно, представленная выше фотография - способ спортсменов заявить себе - оставленные собственной футбольной ассоциаций, они назвали себя "призрачной сборной". Да, это костюмы привидений, а не то, что вы подумали.
А тем негодникам, что все-таки подумали про известную организацию, предлагаю вспомнить материал «Рыцари Тигрового Глаза»: Что мы знаем о противниках Ку-Клукс-Клана?" - в нем, по словам одного из интернет-экспертов, "люди в простынях противостоят людям в наволочках". И да, это интересно!
Та самая "резервная команда" Аргентины, члены которой держат в руках уже знакомые нам колпаки
Но давайте вернемся к нашей "призрачной сборной". Как так вышло, что аргентинцы оказались в Боливии? На носу был чемпионат мира (1974 г.), а для Аргентины был очень важен выход на мундиаль, ведь это могло способствовать проведению следующего чемпионата в самой Аргентине, следовательно, поправить имидж страны на мировой арене. Так вышло, что на чемпионате мира южноамериканскую федерацию могли представлять лишь три команды - одно из мест ожидаемо было занято сборной Бразилии, безусловному фавориту, а занять одно из двух оставшихся вакантных мест для Аргентины представлялось невероятно трудной задачей. Дело в том, что для этого аргентинцам было необходимо одержать победу в игре со сборной Боливии на высокогорье, где по традиции игроки хозяев, привыкшие к кислородному голоданию, редко отдавали кому-то очки. Аргентинским спортсменам было необходимо набраться опыта, в связи с чем был придуман план - пока сборная Аргентины показывала себя в европейских матчах, созданная "резервная" должна была играть в Боливии, набирая форму с местными командами. Такое взаимодействие с боливийцами носило форму благотворительных матчей - правда, чтобы наконец покинуть Боливию и оплатить счета за питание и проживание, "призрачной сборной" Аргентины пришлось сыграть порядка пятнадцати таких матчей, ибо федерация страны, следившая за выступлениями основной сборной, просто забыла о том, что у них есть и вторая. Стоит отметить, что держались забытые аргентинцы достойно, а все матчи с местными спортсменами оканчивались победой "команды-призрака".
Панорама стадиона «Эрнандо Силес», на котором проходил матч Аргентины с Боливией
Но, несмотря на явные просчеты, план все-таки сработал - 23 сентября 1973-го года "тайная сборная" одержала непростую победу над Боливией, а автором единственного гола за всю игру стал Оскар Форнари, один из "забытых" игроков, матч для которого стал единственным за основную сборную страны. Его, как и многих других, запечатленных на фотографии, сделанной сразу после матча, на вряд-ли распознала бы даже собственная футбольная федерация - именно туда было отправлено письмо со снимком, как намек на их серьезные просчеты в организации. Так о "Команде-Призраке" (исп. La Selección Fantasma) узнали в Аргентине, а после и во всем мире. Отмечу также, что чемпионат мира 1978-го Аргентина все-таки провела, а на чемпионате 1974-го года выступили четверо спортсменов "забытой сборной", двое из которых впоследствии стали чемпионами мира). Однако отношения между футболистами и спортивной федерацией страны еще многие годы почему-то не задавались)
А у меня на этом всё! По независящим от меня причинам я больше не являюсь автором "Бородатого Барда", где я был автором текстовых материалов (вы также можете меня помнить под псевдонимом Бородатый Горец, который я указывал в больших публикациях) - собственно, поэтому вы иногда можете встретить ссылки на материал, опубликованный в данном профиле. Отныне эту и другие публикации, помимо Пикабу вы также можете найти в группе Вконтакте. До новых встреч!
«Если Вы понимаете историю, если Вы любите корабли, то слова «обогнуть мыс Горн» значат для вас много». Новозеландский яхтсмен Питер Блейк.
Свой второй пост я решил написать про историю открытия мыса Горн. Овеянный легендами и мифами, печально известный множеством кораблекрушений и расположенный на самом краю Земли, он вызывал у меня восхищение.
Для моряков прохождение Горна по-прежнему считается важным событием. Его природные особенности нивелируют достижения науки и техники, оставляя мореплавателей один на один с силами природы.
Так что, прежде чем рассказать историю его открытия разберёмся в том, что там происходит.
На всякий случай карта, будет много географии. Но, как по мне, интересней смотреть будет через спутниковые карты.
Основная причина всех проблем – это погода, ведь кто-то украл там ясные дни. Свыше 300 дней в году там дуют сильные ветра (причём всегда в одном направлении с Запада на Восток), идут проливные дожди, бушуют ураганы. Ясная погода иногда бывает летом – с декабря по февраль (южное полушарие всё-таки, об этом помним, не забываем).
Виной всему мощное течение Западных Ветров, которое огибает все меридианы и разгоняется в проливе Дрейка до 15 км/ч. (Ниже - наглядная демонстрация того, как там задувает)
Вообще я не хотел использовать цитаты, однако, думаю, что в этом месте стоит сделать исключение. На мой взгляд, всю прелесть прохождения через Горн лучше всего описал французский писатель Жорж Блон в книге «Великий час океанов»:
«Обогнуть мыс Горн с запада на восток менее сложно, чем в обратном направлении, потому что всегда, особенно зимой, дуют попутные ветры, но они гонят нас пинками в зад и дубинками по шее, поливая к тому же тоннами ледяной воды. Яростные «пятидесятые» мыса Горн столь же непримиримы, как и «ревущие сороковые». Несколько часов сумрачного дня со свинцовыми тучами, скрывающими горизонт, а потом бесконечная ночь, когда столбик термометра падает до пятнадцати-двадцати градусов ниже нуля. В этом мрачном хаосе скользят громадные айсберги, оторвавшиеся от антарктических льдов».
Представили? А вот теперь давайте разберёмся - как же там в XVII веке оказалась команда голландских моряков?
Часть 1. Деньги, деньги, деньги
Кто-бы мог подумать, что открытие мыса Горн – это история про расчётливость, жажду наживы и месть. И никакой романтики.
Здесь мы знакомимся с одним из ключевых героев нашего поста – голландским купцом Исааком Лемером. Своё состояние он сколотил на торговле с Россией (ого!), но после «делового конфликта» с нашими предками из Архангельска переключился на азиатские рынки.
Возглавляемые им фирмы приносили прибыль и в 1602 году стали частью новой Ост-Индской компании, а Лемер её акционером. Другие владельцы вскоре обвинили его в коррупции и вынудили покинуть корпорацию. Наш купец был не согласен с таким поворотом событий и многие годы жизни посвятил попыткам разорить Ост-Индскую компанию.
В 1614 году он придумал очередной хитрый план. Вот сейчас внимательно следим за голландскими руками:
Одним из самых востребованных товаров премиум-сегмента на европейском рынке становятся приправы с принадлежащих Голландии Островов Пряностей (сейчас это Молуккские острова Индонезии). Ост-Индская компания добивается принятия закона, устанавливающего монополию на торговлю с ними через мыс Доброй Надежды и Магелланов пролив (все известные в то время маршруты). Люди XVII века знали, что мыс Доброй Надежды – одна из крайних точек Африки. А вот насчёт Магелланова пролива такой уверенности не было – архипелаг Огненная Земля казался им северной частью «Неведомой Южной земли».
Недостатком этого знания и воспользовался Лемер. Он предположил, что «Неведомая Южная земля» должна где-то закончиться новым проливом, на который не будет распространяться юрисдикция Ост-Индской компании.
Проверить эту догадку он предложил купцам города Хорн. Это был угасающий порт, поэтому потенциальная колоссальная прибыль от торговли пряностями и возможность навязать конкуренцию Ост-Индской компании вернули бы Хорну статус важного центра европейской торговли. В общем, местное бизнес-сообщество решило рискнуть и инвестировало в кругосветку.
Часть 2. Экспедиция
В июне 1615 года всё было готово к отплытию. Команда из 87 моряков под командованием сына Лемера - Якоба (Исаака далее буду называть Лемер-старший, во избежание путаницы) и опытного морехода Виллема Схаутена взошла на борт корабля «Эндрахт» и яхты «Горн».
Отважные капитаны – Якоб Лемер и Виллем Схаутен
Капитаны по указанию Лемера-старшего скрывали реальную цель путешествия от шпионов Ост-Индской компании и подбирали максимально профессиональный экипаж. Поэтому в объявлении о наборе они обещали морякам путешествие для поиска новых стран и захвата сокровищ. Истинные намерения они раскрыли посреди Атлантического океана через 11 дней после выхода в море.
Первые трудности встретили голландцев спустя полгода. Шторм повредил корабли, вынудив их зайти для ремонта в бухту Пуэрто-Десеадо (сейчас – Аргентина). В ходе работ смола загорелась близко к пороховому погребу «Горна» и яхта взорвалась. К счастью, никто не пострадал. Экипаж переехал на «Эндрахт» и продолжил путь.
Вскоре моряки увидели Магелланов пролив и, впервые в истории мореплавания, пошли дальше на юг – в неизвестные воды за пределы Огненной Земли.
И вот 29 января 1616 года (надеюсь, пост опубликуют тоже 29 января) голландцы увидели гористый остров, южнее которого нет суши (На самом деле есть. Острова Диего-Рамирес расположены на 100 км южнее и именно они являются крайней точкой Южной Америки). Новый остров и мыс на нём капитаны назвали Горн в честь родного города Схаутена и погибшей яхты.
Голландцы не подозревали насколько им повезло. Помните, в начале поста я писал про то, что 300 дней в году в районе мыса бушуют топящие суда ураганы? Нашим героям повезло оказаться летним январским днём (как же это непривычно звучит), когда дожди и бури случаются не так часто.
Самый опасный и жестокий мыс в мире встретил своих первооткрывателей ясной погодой и спокойным течением.
Часть 3. Тихий океан, новые открытия и не самые дружелюбные туземцы
Мне кажется справедливым рассказать, что было с нашими героями этих событий.
Обогнув мыс Горн, они совершили небольшую остановку на чилийских берегах и направились к Соломоновым островам. Ошибки в расчётах привели их к островам Тонга, где они обнаружили несколько обитаемых островов и попытались завязать торговлю в местными. Такие контакты часто заканчивались конфликтами - туземцы часто проявляли агрессию. Например, их очень интересовало железо – они пытались вырвать из бортов «Эндрахта» гвозди, утащить железные цепи и т.д. В судовом журнале даже есть запись о том, что аборигены вырвали из рук мальчика-поварёнка нож с такой силой, что порезали ему пальцы.
Примечательна также история знакомства команды с вождём по имении Лату. Этот правитель убедил голландцев в своих мирных торговых намерениях, однако при первой же возможности атаковал «Эндрахт». Голландцев спасло огнестрельное оружие, залп которого обратил туземцев в бегство. Команда предложила жестоко наказать местное население, однако Лемер отомстил иначе – землю, с которой прибыл Лату, он назвал Островом Предателей (Конечно же его переименовали, но история помнит всё. Если кому интересно, то сейчас это остров называется Ниуатопутапу и входит в состав Королевства Тонга).
На этой гравюре на заднем плане изображён остров Предателей.
Наконец, в октябре 1616 года «Эндрахт» достиг Молуккских островов, где его встретили соотечественники из торговой фактории. После небольшой передышки Лемер и Схаутен направились в центр Голландской Ост-Индии – Джакарту.
Часть 4. Действительно суровые испытания
По иронии судьбы, относительно легко преодолев мыс Горн, наши моряки столкнулись с тяжёлыми последствиями.
Представители Ост-Индской компании в Джакарте крайне удивились, обнаружив в порту прибывшее со стороны Тихого океана судно, которое не принадлежит корпорации. Несмотря на предоставленные Лемером и Схаутеном доказательства неиспользования Магелланова пролива, бюрократы отказались верить в существование нового маршрута. Судно арестовали, товар изъяли, а экипаж задержали и отправили в Голландию для предания суду.
Две недели спустя, 31 декабря 1616 года, Якоб Лемер заболел и скончался в возрасте 31 года, так и не вернувшись домой. Виллем Схаутен вернулся в Голландию 1 июля 1617 года .
Но Лемер-старший, потрясённый новостью о смерти сына и уверенный в правдивости произошедшего подал иск на Ост-Индскую компанию. После пяти лет судебных тяжб купец добился справедливости и победы над ненавистной ему корпорацией. Он получил от неё значительную компенсацию, закрепил право отправлять торговые корабли по маршруту вокруг мыса Горн, который открыл его сын.
Лемер-старший и Схаутен опубликовали путевые дневники двух капитанов, каждый из которых ставил себе в заслугу успешное руководство экспедицией, но ни сколько не принижал достоинства своего напарника.
Схаутен через несколько лет вернулся в море, где ещё несколько лет возглавлял экспедиции в южные моря.
Памятник в виде альбатроса установлен в память моряков, погибших при попытках обогнуть мыс Горн.
Надеюсь Вам понравилось, пишите комментарии, что думаете ит.д.
Я его только начал вести, публикую мелкие исторические заметки, мемчики, ну и эти же самые посты, что и на Пикабу
P.P.S. В начале я использовал цитату из популярной в Советском Союзе серии книг Жоржа Блона «Великий час океанов», которая и вдохновила меня на этот пост. Думаю, любителям приключенческого нон-фикшн она зайдёт. Все фотки и картинки брал с открытых источников (читай - с тырнета).
Древняя Анатолия... Земля, ставшая колыбелью великих народов, сцепившихся в бесконечном танце войны и торговли, предательства и дипломатии, созидания и разрушения. Здесь на протяжении тысячелетий разыгрывались драмы, определившие судьбы не только самого полуострова, но и всего Ближнего Востока.
К концу бронзового века и в последующие столетия эта земля, простирающаяся от берегов Эгейского моря до внутренних нагорий, стала домом для нескольких индоевропейских народов, каждый из которых привнес в историю свою ноту. Начав с грозных хеттов, чья империя бросала вызов самим египтянам, и заканчивая изысканными лидийцами, подарившими миру первую монету, анатолийские культуры взаимодействовали друг с другом и с соседними цивилизациями — Ассирией, Вавилоном, Египтом, Ахейской Грецией. Они торговали медью, серебром и золотом, воевали за земли и влияние, заключали браки и мирные договоры, а иногда — предавали друг друга с улыбкой на устах.
Этот рассказ о четырех важнейших культурах Анатолии, чье наследие сохранилось в расшифрованных клинописных табличках, в названиях рек и городов, в именах богов, до сих пор живущих в памяти потомков. Мы отправимся в путешествие сквозь века, от сурового центра хеттской державы до изысканных храмов лидийских царей, чтобы понять, каким был этот древний мир.
Хетты: властители Анатолии
Когда караваны купцов, нагруженные медными слитками, золотом и благовониями, пересекали пыльные дороги Центральной Анатолии, их путь неизменно пролегал через земли великого народа — хеттов. Эти люди, пришедшие из неведомых краёв в конце третьего тысячелетия до нашей эры, к середине второго тысячелетия создали мощное царство, заставившее содрогнуться даже Египет и Вавилон.
Золотой хеттский амулет, 1400-1200 гг. до н. э. (Хеттское Новое царство), через Британский музей, Лондон
Возвышение хеттов и основание державы
Хетты были индоевропейским народом, и их язык, звучавший в чертогах их столиц, оказался родственен речам, которые некогда доносились до слуха пастухов и воинов в далёких европейских степях. Но Анатолия изменила их. Здесь они встретились с древнейшими обитателями этих земель — хаттами, хурритами, лувийцами, — и впитали их традиции, их мифы, их божества.
Первым, кого можно назвать царём Хеттов, был Хаттусили I (около 1650–1620 гг. до н. э.). Ему предстояло взять под контроль земли, ещё недавно представлявшие собой разрозненные поселения и мелкие царства. Главной задачей Хаттусили стало укрепление своей власти, и для этого он сделал то, что совершали многие великие полководцы: взял город и назвал его своим. Заброшенная и полуразрушенная Хаттуса стала новой столицей хеттов — городом, который почти четыреста лет будет их оплотом и последним прибежищем.
Но создание государства требовало не только мечей и побед. Нужно было что-то большее — идея, которая бы скрепила воедино воинов, жрецов, земледельцев и купцов. Именно Хаттусили I заложил основы царской власти, которые его потомки будут чтить даже в самые тёмные времена. Его власть стала священной, а его род — династией, чей ореол распространялся на все уголки Анатолии.
Вера хеттов: синтез миров
Боги хеттов — причудливый сплав верований, вобравших в себя элементы хеттского, хурритского и даже семитского пантеонов. Их верховное божество, грозный бог грозы, напоминал и Зевса с его молниями, и громогласного скандинавского Тора, и индийского Индру. Он правил небесами, повелевал ветрами и дождями, разил врагов своих подданных, а воины в бою взывали к нему о помощи.
Изображение двенадцати богов хеттского подземного мира, хеттское святилище Язиликая, фотография Умута Оздемира, ЮНЕСКО
Но хетты не были фанатиками одной идеи. Они принимали богов побеждённых народов, добавляя их к своему пантеону, словно жемчужины на нитях ожерелья. Так, в поздних хеттских надписях бог грозы стал отождествляться с хурритским Тешубом. А богиня солнца, некогда почитаемая хаттами, впоследствии обрела новое имя — Кибела, под которым её будут знать греки и римляне.
Хетты верили, что их боги — это прежде всего союзники. Их следовало уважать, почитать, но не бояться. И когда грозное царство хеттов достигнет зенита своего могущества, именно боги станут той силой, которой будут обязаны своим величием цари и простые воины.
Взлёт и падение хеттов
Кто владеет временем, тот владеет миром. Но хетты, поднявшись до высот власти, вскоре обнаружили, что их империя стоит на зыбком фундаменте. Государство, чьи воины сжимали мечи, чьи жрецы взывали к богам, а послы скрепляли договоры печатями, однажды пошатнётся под натиском сил, которые окажутся сильнее их самих.
Век славы: Новое Царство
Хеттская империя достигла пика могущества во времена так называемого Нового Царства (около 1430–1200 гг. до н. э.). После периода смут и междоусобиц на престол взошёл Тудхалия I (около 1430–1420 гг. до н. э.), который сумел вернуть власть своим предкам, но лишь его потомки сделают Хеттское царство одним из «Великих государств» Древнего Востока.
Истинной звездой среди хеттских царей был Суппилулиума I (около 1370–1330 гг. до н. э.). Это был человек, для которого не существовало преград. Он велел своим воинам разорить столицу Митанни, могущественного хурритского государства, и протянул руку власти на земли современной Сирии. Когда египтяне увидели, что хетты стали их соперниками в борьбе за Левант, между двумя великими державами начался долгий и беспощадный конфликт.
Бронзовая статуэтка Кибелы в повозке, Рим, вторая половина второго века нашей эры, через Музей Метрополитен, Нью-Йорк
Противостояние Египта и Хеттской державы вылилось в одно из самых знаменитых сражений бронзового века — битву при Кадеше (около 1274 г. до н. э.). Царь Хаттусили III повёл свои легионы в бой против войск Рамсеса II. Это был день, когда солнце отражалось в тысячах бронзовых доспехов, а река Оронт стала красной от крови павших. Итог? Ничья. Великие цари осознали, что ни один из них не способен полностью сокрушить другого, и заключили первый в истории задокументированный мирный договор.
Закат под ударами моря и огня
Но мир оказался хрупким. К началу XII века до н. э. над древними цивилизациями нависла катастрофа. Вторжения так называемых «народов моря» — загадочных, неумолимых пришельцев, двигавшихся по восточному Средиземноморью, подобно разрушительной буре, — стали финальным ударом. Хетты, истощённые войнами и внутренними раздорами, не устояли.
Столица Хаттуса была оставлена и сожжена. От некогда великого народа остались лишь малые княжества на окраинах, доживавшие свой век среди руин. Археологи, раскапывая города, находили каменные таблички, где последние цари взывали к богам о помощи. Но ответов не было. Бог грозы отвернулся от своего народа, и пламя хеттской власти погасло.
И всё же, хотя их империя пала, её наследие не исчезло. Древние хеттские законы и тексты, их искусство и архитектура оказали влияние на народы, пришедшие им на смену. Они были погребены в земле, но продолжали говорить сквозь тысячелетия.
Арцава: загадочная держава Западной Анатолии
Пока в сердце Анатолии возвышалась великая держава хеттов, на её западных рубежах простирались земли другой могущественной силы — конфедерации, известной как Арцава. Эта земля была загадочна, её границы оставались неясными, а её цари не всегда подчинялись хеттам. Некоторые правители Арцавы вели войны против центральной власти, другие заключали союзы, надеясь упрочить своё влияние.
Штамп и печать на лувийском языке, Анатолия (вероятно, Арзаван), поздний бронзовый век, через Музей Восточного института, Чикаго
Земля раздробленных царств
Что же представляла собой Арцава? Учёные до сих пор ведут споры о точном расположении её земель, но большинство сходится во мнении, что это государственное образование находилось на западном побережье Анатолии, возможно, в области, известной позднее как Лидия и Кария. Арцава не была единым царством, а представляла собой конфедерацию нескольких областей: Мира-Кувалия, Хапалла, Земля реки Сеха и, собственно, само царство Арцава.
Этот союз был неустойчивым. Одни города признавали власть хеттских царей, другие, напротив, бросали вызов их господству. Осколочная структура Арцавы делала её одновременно уязвимой и гибкой: когда хетты становились сильнее, отдельные царства присягали им на верность, но стоило центральной власти ослабнуть, как Арцава вновь восставала, стремясь к независимости.
Язык жителей Арцавы был близок к лувийскому — одной из ветвей индоевропейских наречий, распространённых в Анатолии. Их религия во многом напоминала хеттскую: главным божеством также считался Бог Грозы, а в искусстве угадывались мотивы, знакомые по находкам из хеттской столицы Хаттусы. Но при всём этом Арцава сохраняла собственную культурную идентичность.
Войны и дипломатия
Первые упоминания об Арзаве появляются в хеттских хрониках XVII века до н. э., где говорится о постоянных конфликтах между двумя державами. Цари Арцавы стремились использовать любую возможность, чтобы усилить своё влияние, и однажды, в XIV веке до н. э., их правитель, Маддуватта, даже послал посольство к могущественным ахейцам — народу, известному в хеттских текстах под именем «Аххиява». Современные исследователи предполагают, что за этим названием скрываются микенские греки.
Хетты относились к ахейцам с подозрением, но порой признавали их в качестве равных партнёров в международной политике. Однако союз Арцавы с Аххиявой мог означать только одно — новую войну. Когда в хеттской державе наступил период династической нестабильности, правитель Арцавы воспользовался этим моментом и расширил своё влияние, распространив власть до самых Киликийских ворот.
Но время независимости было недолгим. Великий хеттский царь Суппилулиума I, чья железная воля и непреклонная решимость сделали его одним из самых грозных правителей своего времени, собрал армию и двинулся на запад. Царства Арцавы пали одно за другим. Последний независимый правитель, Ухха-Цитис, отчаянно сопротивлялся, но был повержен. Его земли вошли в состав хеттской державы, а сама Арцава превратилась в провинцию великого Хатти.
Хеттский медный кинжал, средний бронзовый век (2100-1550 гг. до н. э.), из Британского музея
Арзава после падения
Несмотря на поражение, память об Арцаве не исчезла. В её городах продолжали жить люди, в её храмах всё ещё возносили молитвы богам. Однако со временем Арцава, как политическая сила, растворилась в вихре истории.
Когда в XII веке до н. э. грянула катастрофа бронзового века, и хетты, и их бывшие враги из Арцавы исчезли с карты великих держав. Впрочем, их потомки, возможно, ещё долго сохраняли память о прошлом. Уже в эпоху античности в этих землях жили ликийцы и лидийцы — народы, чьи предки, быть может, когда-то называли себя жителями Арцавы.
А я мягко напомню, что если вам как и мне, нравятся исторические артефакты заходите в мой авторский телеграм-канал. В котором я делюсь фотографиями древних артефактов и исторических мест, сопровождая их познавательными описаниями и уникальными деталями. СПАСИБО!
Перевод с английского языка вышедшего в Лондоне в 1820 г. исторического очерка Неаполитанской кампании 1815 г., в ходе которой австрийскими войсками был разгромлен маршал Иоахим Мюрат, ставленник Наполеона на троне Неаполя, к тому времени уже отложившийся от "корсиканца", но пытавшийся сохранить себе Неаполитанское королевство. Авторство принадлежит английскому офицеру, участнику Наполеоновских войн, мемуаристу и военному художнику Роберту Бетти. Capt. Batty, An Historical Sketch of the Campaign of 1815, London (1820).
К илл. - Иоахим Мюрат в облачении короля Неаполя, худ. Франсуа Жерар, ок. 1812 г. Этот прославленный кавалерист Наполеоновской эпохи в качестве самостоятельного командующего в ходе Неаполитанской кампании 1815 г. не продемонстрировал ни военного таланта, ни политической твердости, и закономерно проиграл.
Парижский мирный договор 1814 года наметил контуры политических взаимоотношений европейских государств, но претензии нескольких держав еще предстояло обсудить на Венском конгрессе, который после долгих и тревожных ожиданий открылся в октябре 1814 года. Рознящиеся интересы различных кабинетов министров было так трудно согласовать, что с этого момента прошло почти шесть месяцев, а никаких весомых результатов объявлено не было: армии нескольких государств оставались отмобилизованными на случай продолжения войны, и вероятность прочного мира казалась почти такой же далекой, как и в начале обсуждений.
Венский конгресс ищет баланс политических сил, карикатура 1815 г.
Именно в этот период Наполеон, зная о дискуссиях в Вене, а также о политической нестабильности и общественном недовольстве реставрацией монархии во Франции, 25 февраля 1815 года собрал своих верных сторонников и, объявив о своем намерении вернуться во Францию, немедленно сел на корабль и отплыл. Обстоятельства его прибытия в залив Хуан и высадки 1 марта, а также триумфального продвижения к столице, которой он достиг 20 числа того же месяца, слишком хорошо известны, чтобы приводить здесь новые подробности. Весть об этом событии с предельной быстротой распространилась по всей Европе, и тревога, которую это вызвало на Венском конгрессе, существенно способствовала сокращению сроков дискуссий в кулуарах. Союзные монархи считали поддержание мира и независимости своих государств невозможным, пока династия Бонапартов владела троном Франции. Поэтому было решено свергнуть Наполеона, и соответствующее заявление было обнародовано вскоре после того, как весть о его высадке достигла Вены.
Приложение № I. "Декларация. Державы, подписавшие Парижский договор, собравшиеся на конгресс в Вене, проинформированные о побеге Наполеона Бонапарта и его вооруженном вторжении во Францию, обязаны своим достоинством и интересами общественного порядка к торжественному изложению чувств, которые это событие заставило их испытать. Нарушив тем самым соглашение, установившее его пребывание на острове Эльба, Бонапарт уничтожил единственный законный титул, которым было закреплено его существование. Вернувшись во Францию с планами учинить беспорядки и потрясения, он лишил себя защиты законов и показал перед лицом вселенной, что с ним не может быть ни мира, ни перемирия. В результате державы заявляют, что Наполеон Бонапарт поставил себя вне гражданских и общественных отношений, и что, как враг и нарушитель спокойствия мира, он предался публичной мести. В то же время они заявляют, что, будучи твердо привержены сохранению в неприкосновенности Парижского договора от 30 мая 1814 г., и документальных актов, санкционированных этим договором, а также тех, которые они приняли или будут принимать для его дополнения и закрепления, они употребят все свои средства и объединят все свои усилия для того, чтобы Парижский договор оставался в силе. Всеобщий мир, как задача государств Европы и неизменная цель их деятельности, не должен быть снова нарушен, и надлежит гарантировать его от любых посягательств, которые угрожали бы ввергнуть народы в беспорядки и несчастья революций. И хотя они глубоко убеждены в том, что вся Франция, сплотившись вокруг своего законного правителя (имеется в виду король Людовик XVIII - прим. переводчика), будет неустанно сводить на нет эту последнюю попытку преступного и бессильного бреда бонапартистов, все государи Европы, движимые одними и теми же чувствами и руководствуясь одними и теми же принципами, заявляют, что если, вопреки всем расчетам, это событие могло повлечь за собой какую-либо реальную опасность, они готовы оказать королю Франции и французской нации или любому другому правительству, подвергшемуся нападению, помощь, необходимую для восстановления общественного спокойствия, как только будет подана соответствующая просьба. Настоящая декларация, включенная в протокол конгресса, созванного в Вене, будет обнародована на его заседании 13 марта 1815 г. Составлено и заверено полномочными представителями восьми держав, подписавших Парижский договор. Вена, 13 марта 1815 г. Подписи следуют в алфавитном порядке (так в тексте): Австрия. Принц Меттерних, барон Вессембергский. Испания. П. Гомес Лабрадор. Франция. Князь Талейран, герцог Дальбергский, Ла Тур дю Пен, граф Алексис де Ноай. Великобритания. Веллингтон, Кланкарти, Кэткарт, Стюарт. Португалия. Граф Пальмелла, Салданья, Лобо. Пруссия. Принц Харденбергский, барон Гумбольдт. Россия. Граф Разумовский, граф Штакельберг, граф Нессельроде. Швеция. Левенгиельм."
Франция, вновь оказавшаяся перед угрозой вторжения, употребила все средств для поддержания мира, но каждое ее предложение было отвергнуто; следовательно, война была неизбежна, и, как бы сильно Франция ни была ослаблена предыдущими кампаниями, рвение, с которым ее солдаты, происходившие из почти всех сословий, стекались под императорские знамена, и энтузиазм, с которым приветствовалось возвращение Наполеона, в сочетании с чрезвычайной активностью, проявленной его исполнительным правительством в организации системы национальной обороны, сделали очевидным, что ни что иное, кроме как выступление против Франции превосходящих сил Европы, не могло добиться его низложения. Англия, Пруссия, Россия и Австрия, а также второстепенные государства Германии начали готовиться к достижению объявленной ими цели. Войска из самых отдаленных частей Австрийской империи последовательно прибыли в Вену и 2 апреля начали свой марш к Рейну. Русские армии, едва прибывшие к своим границам, получили приказ возвращаться, и многочисленные колонны армии этой огромной империи снова пересекли всю Германию. Прусская армия начала собираться на берегах Мааса и Мозеля, а небольшой английский корпус, остававшийся в Бельгии со времен кампании предыдущего года, получил подкрепление с быстротой, которая, должно быть, поразила всю Европу. Бавария и мелкие государства Германии собрали свои силы, и было подсчитано, что к концу мая на французской границе может быть сконцентрировано около пятисот тысяч человек. Опрометчивая попытка Мюрата нанести удар по северу Италии, приведшая в этот период к чувствительному для Союзных сил отвлечению почти ста двадцати тысяч австрийских войск от немедленного похода на Францию, делает необходимым беглый обзор основных событий в Италии, прежде чем вдаваться в подробности подготовки к войне между Францией и Союзниками.
Карта Неаполитанской кампании 1815 г., без нее сложно разобраться в топонимах.
Результаты Венского конгресса, без сомнения, поставили под сомнение стабильность положения Мюрата на его Неаполитанском троне: Бурбоны постоянно отказывались признавать его суверенитет, и достаточно прочитать письмо Талейрана к лорду Каслри (британский министр иностранных дел - прим. переводчика), чтобы показать, что у неаполитанского короля были все основания для подозрений; соответственно, в течение некоторого времени он укреплял свои силы, а затем обратился к австрийскому правительству с просьбой разрешить проход его армии через среднюю и верхнюю Италию с намерением атаковать юг Франции, где наполеоновские войска уже начали собираться для ее защиты. Почти излишне добавлять, что такое требование было отклонено; Австрия сама начала ощущать тревогу вследствие усиления Мюрата и укрепила свои войска в провинции Ломбардия, находившиеся тогда под командованием маршала Беллегарда.
Ш. М. де Талейран-Перигор, личность, в представлении не нуждающаяся.
Приложение № II. "Копия письма князя Талейрана лорду виконту Каслри, датированного 15 декабря 1814 г. в Вене Милорд, вы хотели бы, чтобы я изложил вам свое мнение о том, как, по моему мнению, дела Неаполя должны быть решены на конгрессе. Что касается необходимости их урегулирования, то в этом вопросе не может быть неопределенности как для вас, так и для меня; ибо это было бы поводом для упрека и, я бы даже сказал, вечного позора, если бы право суверенитета над древним и прекрасным королевством, таким как то, которое существует в Неаполе, было бы оспорено, когда Европа впервые (и, вероятно, в последний раз) объединилась на всеобщем конгрессе, оставив нерешенным вопрос такого рода, в некотором роде санкционировав узурпацию власти над Неаполем своим молчанием и, похоже, поддерживая мнение, что самое справедливое право народов - это право силы. Мне не нужно говорить вам о правах Фердинанда IV (Бурбона, неаполитанского короля, изгнанного французами - прим. переводчика), которые Англия никогда не переставала признавать. В войне, в которой он потерял Неаполь, Англия была его союзницей. Так было тогда и остается до сих пор. Англия никогда не признавала ни титула, который принял человек, правящий сейчас в Неаполе, ни права, которое предполагает этот титул; вот почему, стремясь обеспечить права короля Фердинанда IV, Англии остается сделать только одну простую вещь, а именно заявить конгрессу, что король Фердинанд IV является королем Неаполя, что она всегда признавала, и что Фердинанд IV является законным правителем Неаполитанского королевства. Возможно, Англия, бывшая союзницей Фердинанда IV, сомневается в том, желает ли она по-прежнему быть его союзницей? Может ли она поверить, что для нее большая честь помогать ему изо всех сил, чтобы вернуть ему корону Неаполя, сувереном которого он был признан? Но это не те обстоятельства, которые могут воспрепятствовать прямому признанию прав этого монарха, потому что признание права Фердинанда IV на престол естественным образом не влечет за собой иного обязательства, кроме обязательства не делать ничего, что противоречит этому праву, и не поддерживать никаких притязаний, противоречащих этому праву, более того, оно не предполагает обязанности сражаться в его защиту. Возможно, я тешу себя иллюзиями; но мне кажется бесконечно вероятным, что откровенное и единодушное заявление держав Европы с заверением лица, правящего в данный момент в Неаполе, в том, что оно не будет поддержано ни одной из этих держав, сделало бы ненужным любое применение силы. Но если бы произошло обратное, королю Фердинанду понадобились бы только те из его союзников, которые сочли бы необходимым оказать ему помощь. Можно ли опасаться, что в этом случае война распространится за пределы Неаполитанского королевства, и что спокойствие Италии снова будет нарушено? Можно ли опасаться, что через Италию снова могут пройти иностранные войска? Можно развеять эти опасения, заявив, что Неаполитанское королевство не подвергнется нападению с материковой части Италии. Я слышал, что Австрия взяла на себя обязательство перед тем, кто правит в Неаполе, гарантировать его от любого нападения с этой стороны: если, как нас уверяют, Австрия взяла на себя только это обязательство (и, как мы можем предположить, ее император дал свои гарантии против прав на Неаполитанский престол какого-либо принца, который одновременно является его дядей и тестем (дочь Фердинанда Бурбона Мария Тереза была замужем за австрийским императором Францем I, приходившимся ей кузеном - прим. переводчика), и который потерял свое королевство, занимаясь общим делом с Австрией!), она, возможно, не постесняется примириться с существующим положением вещей и пренебречь ее естественными чувствами привязанности, и вступит в бой только в чрезвычайных обстоятельствах. Поэтому мне кажется, что мы можем выполнять свой долг и в то же время служить своим интересам, выполняя свои обязательства, зафиксированные в статье, которая была бы сформулирована следующим образом: “Европа, собравшаяся на конгресс, признает Его величество Фердинанда IV королем Неаполя. Все державы взаимно обязуются друг перед другом не поддерживать прямо или косвенно никаких притязаний, противоречащих правам, которые он имеет на получение этого титула. Но войска, которые державы, находящиеся за пределами Италии и являющиеся союзниками ее называемого суверена, могли бы ввести в действие для поддержки его дела, не смогут пройти через Италию”. Я убеждаю себя, милорд, что Ваше превосходительство обладают достаточными полномочиями, чтобы согласиться с этой оговоркой: но если бы вы предложили иное, и если вы считаете, что вам нужно принять более сложное решение, я прошу вас запросить меня без промедления, как вы любезно пообещали мне сделать. Соглашайтесь и т.д. и т.д. (Подпись) Князь де Талейран".
Успешное завершение предприятия, которое снова поставило Наполеона во главе Французской империи, послужило сигналом к выступлению неаполитанского короля (Мюрата), который получил сведения о том, что австрийцы готовятся напасть на него; поэтому он решил больше не ждать: его армия теперь была полностью отмобилизована и насчитывала 82 000 боеспособных солдат, включая 7009 кавалеристов (Современные историки полагают, что реально Мюрат мог вывести в поле не более 50 тыс. бойцов, и против Австрии он официально выступил еще до вступления Наполеона в Париж - прим. переводчика). Она была организована в следующие дивизии, а именно: Каракоза (в более известном прочтении: Микеле Карраскоза - прим. переводчика), Лекки, Амбросио, Пиньятелли Черчиаре, Ливроне и Пиньятелли Стронголи". (так в оригинале)
1-й неаполитанский линейный полк, собственный короля (1° Reggimento della Linea 'del Rе'), лучшая пехота Мюрата.
Эти дивизии насчитывали в среднем от 12 000 до 15 000 человек каждая, за исключением двух последних, которые являлись гвардейскими и вместе составляли до 10 000 человек. Кавалерия, как уже говорилось, насчитывала 7009 человек. Артиллерийский парк состоял из 90 орудий.
Кавалерист неаполитанских шеволежерских (легкоконных) полков, основы армейской кавалерии Мюрата.
Дивизиям Ливроне и Пиньятелли Стронголи было приказано выдвинуться через территорию Римского государства (Папской области), и, получив отказ, они несмотря на это 22 марта пересекли римскую границу. Папа был вынужден удалиться на генуэзскую территорию, и кардинал Сомалья, который был оставлен во главе папского правительства, протестовал против этого нарушения прав понтифика. Неаполитанский король (Мюрат) разместил свою штаб-квартиру в Анконе, где расположился с оставшейся частью своей армии. Дивизия генерала Каракоза с несколькими артиллерийскими орудиями первой двинулась по большой дороге в направлении Болоньи: за ней последовали дивизии Лекки и Амброзио, усиленные 3 тыс. кавалеристов и некоторым количеством артиллерии, которая вместе с таковой, приданной дивизии Каракоза, насчитывала 30 пушек. 29-го числа штаб-квартира короля передислоцировалась в Римини, а 30-го он издал прокламацию, призывавшую итальянцев отстаивать свою независимость, а также обещавшую им национальное представительство и соответствующую эпохе конституцию, которая гарантировала бы их личную свободу и права собственности.
Читают прокламацию Мюрата, Римини, 30 марта 1815 г.
Приложение № III. "Обращение Мюрата к итальянцам. Настал момент для свершения грандиозных событий. Провидение призывает вас к свободе; от Альп до Сицилийского пролива раздается общий клич: "ПУСТЬ ИТАЛИЯ БУДЕТ СВОБОДНОЙ!" Какое право имеют иноземцы отнимать у вас независимость, это лучшее и чудеснейшее благословение для каждой нации? Какое право имеют они править вашей прекрасной страной и вывозить ее продукты и ценности в свои собственные менее благодатные страны? Какое право они имеют ставить ваших детей в зависимость от своих амбиций и посылать их на смерть вдали от могил их предков? Неужели природа напрасно воздвигла ваши естественные бастионы, Альпийские горы? Неужели еще более прочные барьеры между вами и ими, различия в языках, манерах и непреодолимая антипатия характеров - бесполезны? Нет! Пусть любое иностранное владычество исчезнет с итальянской земли! Прежде вы были хозяевами мира; и вы искупили эту славу двадцатью годами угнетения. Пусть вашей будущей славой будет отсутствие хозяев. Все человечество должно держаться в пределах, установленных природой: моря и неприступные горы - это ваши границы - не желайте расширять их; но прогоните чужеземца, который не уважает их, если он не поспешит сам вернуться к своим пределам. 80 000 неаполитанцев уже встали под знамена своего короля и поклялись не знать отдыха, пока Италия не станет свободной. – Они уже доказали, что придерживаются своих клятв. – Пусть другие государства Италии поддержат это великодушное начинание; пусть те, кто раньше носил оружие, вновь возьмутся за него; пусть молодежь научится обращаться с ним; пусть все благородные души провозгласят свободу всем итальянцам; пусть все население выступит на нашей стороне массово и в любой форме! Вопрос в том, будет ли Италия свободной, или она еще долгие века будет говорить на смиренном языке рабства? Пусть эта битва будет решающей, и вы обеспечите счастье нашей прекрасной страны, которая, хотя и окровавлена и изуродована, все еще достойна восхищения просвещенных людей всех наций, страны людей, достойных того, чтобы ими управляли по либеральным законам, и князей, отличающихся своим величием, которые радуются вашему предприятию и будут аплодировать вашему триумфу. Даже Англия, этот пример конституционного правления, эта свободная нация, которая прославилась борьбой за свободу и расточает свои сокровища, чтобы добиться этой цели, разве она не будет аплодировать вашим усилиям? Итальянцы! Вы были изумлены своим прежним обращением к нам, оставшимся без ответа: возможно, вы винили нас в бездействии, когда мы выслушивали ваши пожелания - но тогда время еще не пришло - мы не получили доказательств вероломства наших врагов; было справедливо и необходимо испытать ложность обещаний ваших прежних правителей, когда они вернулись, и опыт показал, какое множество зол быстро обрушилось на нас. Я призываю добродетельных и несчастных граждан Милана, Болоньи, Турина, Венеции, Брешии, Модены, Реджо и других краев стать свидетелями того, сколько воинов и патриотов было оторвано от родной земли! Сколько людей стонали в тюрьмах, сколько было жертв притеснения и неслыханных унижений. Итальянцы, вы должны получить компенсацию за эти страдания! Объединяйтесь! Позвольте правительству по вашему выбору, подлинному национальному представительству, и конституции, достойной вашей зрелости и вас, защитить вашу свободу и собственность. Но ваше мужество должно быть залогом вашей независимости. Я призываю всех героев сражаться на моей стороне. Я призываю всех тех, кто задумался об интересах своей страны, разработать конституцию и законы, которые отныне должны управлять счастливой и независимой Италией. Подпись: ИОАХИМ НАПОЛЕОН. Миллет де Вильнев, начальник штаба. Римини, 30 марта 1815 года".
Жители севера Италии, управляемые нацией, совершенно отличной от них по языку, манерам и всем особенностям характера, смотрели на приближение неаполитанской армии как на приход своих освободителей: их ненависть к австрийцам, которую они долго и с трудом подавляли, теперь вылилась в открытое насилие в некоторых главных городах. Многие итальянские дворяне, опасаясь успеха сторонников независимости из числа простонародья, послали депутацию в Вену, выразив свою лояльность австрийскому правительству и решимость поддержать его. Это вызвало страстное негодование народа; на улицах Милана открыто освистывали австрийских генералов, а во многих частях города были вывешены плакаты - “Смерть дворянам! Да здравствует независимость Италии!” - было начертано на них. Последовали повальные аресты; был учрежден военный трибунал; и многие военные итальянского происхождения, отказавшиеся служить под началом австрийского командования, были отправлены под конвоем в Германию. 5 апреля австрийский маршал Беллегард издал прокламацию, чтобы противодействовать опасным последствиям, которые могли быть вызваны действиями Мюрата; и австрийское правительство, которому теперь угрожала серьезная опасность в этой части его владений, быстро усилило свою армию, командование которой было поручено барону Фримону. Этот генерал, зная о представившейся Мюрату возможности выступить маршем прямо на Милан, разместил свою штаб-квартиру в Пьяченце и сосредоточил австрийские силы между этим местом и Казаль-Маджоре с целью организации обороны линии по реке По до прибытия подкреплений. 30 марта в сражении между Савиньяно и Чезеной передовой отряд австрийцев под командованием генерала Бианки был отброшен, и 1 апреля штаб-квартира неаполитанской армии была перенесена в Фаэнцу, а 2 апреля - в Болонью. Бианки отступил к Модене и занял позицию за Панаро; последовали решительные бои между его войсками и войсками неаполитанского генерала Каракоза, которые предприняли энергичную атаку на его позиции; неаполитанский король направил колонну войск на левый фланг в направлении Спилемберго, чтобы обойти правый фланг австрийцев, и, поддержав атаку, предпринятую Каракоза, выбил австрийцев с их позиций и вынудил их искать спасения за каналом Бентивольо и тет-де-поном Боргофорте на реке По. Эта победа открыла неаполитанцам путь на Модену, Реджо и Карпи; два последних населенных пункта были немедленно заняты дивизией Каракоза, в то время как король с дивизиями Лекки и Амбросио двинулся на Феррару и тет-де-пон у Оккиобелло.
Ранение неаполитанского генерала Филанджиери в сражении при Панаро, единственной неоспоримой победе войск Мюрата в этой кампании.
Однако цитадель Феррары выдержала попытки неаполитанцев взять ее, и 8 апреля Мюрат предпринял попытку перейти реку По у Оккиобелло: он был отбит, и возобновленная атака на следующий день также не увенчалась успехом; упорная оборона австрийцев под командованием генерала Мора в сочетании с выгодной позицией их артиллерии вынудила неаполитанцев отступить, потеряв, по словам очевидцев, около 2 000 человек за эти два дня боев. Тем временем неаполитанские дивизии Ливроне и Пиньятелли Стронголи беспрепятственно прошли через Папское государство и большую часть Тосканы: 7 и 8 апреля они заняли Флоренцию. Генерал Нугент с небольшим отрядом австрийских и флорентийских войск был вынужден отступить к Пистойе, неаполитанцы преследовали его, 8 и 10 числа произошли незначительные арьергардные бои; но, получив подкрепление и заняв сильную позицию, австрийцы смогли сдержать врага. Это был критический момент кампании для Мюрата, не имевшего поддержки ни с одного фланга; он остался один на один с австрийской армией Фримона с фронта и с армией Нугента в тылу; в таких условиях нерешительная тактика неизбежно потерпит неудачу. Именно на левом берегу реки По он должен был искать поддержки у сторонников независимости; его прибытия в Милан с нетерпением ожидали местные жители, и около сорока тысяч итальянцев, большая часть из которых ранее служила в армиях Наполеона, были готовы встать под его штандарты в момент его прибытия; тогда как на выбранном им операционном направлении он столкнулся с трудностями, которые не смог преодолеть, а вызванная ими фатальная задержка вынудила его к оборонительной войне.
Микеле Карраскоза (он же Каракоза в др. прочтении), наиболее энергичный из неаполитанских генералов в 1815 г., он же подписал капитуляцию армии Неаполя после бегства Мюрата.
Австрийский командующий барон Фримонт, понимая, что цитадель Феррары не сможет оказать длительного сопротивления, решил перейти в наступление. Он направил войска генерала Бианки атаковать Карпи, который удерживала неаполитанская бригада генерала Пепе из дивизии Каракоза; другая колонна была направлена на Квартирофоло, чтобы отрезать ему путь к отступлению; но это движение было обнаружено генералом Каракоза, и он отступил за Секкью, а оттуда за Панаро, где к нему присоединились оставшиеся части его дивизии, которые были вынуждены эвакуироваться из Реджо и Модены. Мюрат, чтобы сделать эту позицию более безопасной, укрепил свой правый фланг и разместил одну бригаду в Спилемберго для защиты левого фланга. На этом участке осажденному гарнизону Феррары все еще угрожала опасность, и поэтому австрийский генерал Фримон приказал предпринять новую атаку: австрийцы двинулись вперед тремя колоннами: первая - от тет-де-пона Оккиобелло в направлении на Равалле и Касалья, где окопалась неаполитанская дивизия Амбросио, чтобы угрожать неаполитанцам с тыла; вторая - под командованием генерала Нейпперга - на правый фланг неаполитанцев; и третья - под командованием генерала Стефанини - на Мирандолу. Во второй половине дня 12-го апреля произошло ожесточенное сражение между войсками австрийского генерала Мора и неаполитанского дивизионного командира Амбросио, в котором последние после храброй обороны были отброшены с укрепленных позиций обратно на Болонскую дорогу. 14-го австрийцы Фримона попытались форсировать Панаро, но были отбиты; Однако Мюрат, обнаружив, что и его собственные попытки форсировать По оказались бесплодными, ночью 13-го отступил со своей позиции, а 16-го также покинул и Болонью. Его преследовал передовой отряд австрийцев под командованием генерала Штаремберга. Тем временем неаполитанские дивизии Ливроне и Пиньятелли Стронголи по не поддающейся объяснению причине отступали, не неся каких-либо потерь и не имея столкновений с австрийцами, которые 15 апреля беспрепятственно вновь заняли Флоренцию. Это нанесло смертельный удар по перспективе успеха Мюрата, и король Неаполя решил продолжать отступление уже в пределах своей собственной территории: 17, 18 и 19 числа он последовательно отступил к Фаэнце, Форли и Чезене, при чем в последний из этих дней неаполитанская дивизия Амбросио была атакована гарнизоном Коммачио при отступлении из Равенны в Чезенатико. В результате этих операций австрийские войска генерала Фримона установили контроль над главной дорогой на Флоренцию; армия Фримона теперь значительно превосходила по численности армию неаполитанского короля, и австрийский командующий получил возможность направить второй корпус под командованием генерала Бианки во Флоренцию, с последующим выдвижением на Фолиньо, чтобы попытаться зайти в тыл неаполитанцам, чье прямое отступление на Неаполь было бы таким образом отрезано. Первому корпусу под командованием генерала Нейпперга было приказано преследовать отступающего Мюрата по большой дороге в направлении Анконы и, беспокоя противника, задержать его продвижение и способствовать продвижению корпуса Бианки. Мюрат, который слишком доверял силе дивизий Ливрона и Пиньятелли Стронголи, медленно отступал на Ронко и Савио, сдерживая преследование: 24-го он сосредоточил свои силы близ Римини, оставив свой арьергард в Савиньяно; с этой позиции австрийцы преследовали его до Пезаро и Фано, куда австрийский авангард прибыл 29-го апреля.
Австрийский фельдмаршал-лейтенант (так официально именовалось его звание) В. Ф. фон Бианки, главный автор победы над Мюратом в 1815 г.
Арьергард неаполитанской дивизии Каракоза занял Сомалью, где 1 мая он был атакован неприятелем, и последовавшей ночью отступил по Анконской дороге. Тем временем второй австрийский корпус под командованием генерала Бианки достиг Флоренции 20-го апреля, Ареццо 23-го, Перуджи 25-го и Фолиньо 26-го; так что Мюрат, обнаружив, что его прямое отступление на Неаполь перекрыто, попытался выйти на большую дорогу через Мачерату и Толентино, оставив генерала Каракоза сдерживать продвижение Нейпперга. Австрийский же командующий Бианки со своим корпусом двинулся на Толентино, чтобы отрезать отступление Мюрату, и, прибыв вовремя, занял позицию перед этим городом, расположив свой правый фланг в долине реке Кьенти, а левый - в долине Потенцы. Король Неаполя разместил свою армию, которая теперь была усилена большей частью войск, находившихся под командованием Ливроне и Пиньятелли Стронголи, на высоте Монте-Милоне, примерно на полпути между Мачератой и Толентино (Боевое расписание сторон в сражении при Толентино). 2 мая он атаковал правый фланг австрийцев и был отброшен назад, а 3 мая возобновил свою попытку наступления со стороны большой дороги, в то время как неаполитанские дивизии Амбросио и Пиньятелли спустились с Монте-Милоне, чтобы атаковать австрийский левый фланг. Около 8 000 неаполитанцев были выстроены в каре по два батальона в каждом и, спустившись с горы, смело двинулись против австрийцев под шквальным артиллерийским и ружейным огнем: эта атака была встречена австрийцами, выстроившимися в две линии и поддержанными кавалерией, которая перестроилась и обошла правый фланг неаполитанцев. При таком расположении сил австрийцам удалось отразить атаку, и австрийский генерал Мор на правом фланге также отразил натиск неприятеля. Генералу Бианки отдал приказ продвигаться вперед колоннами по долинам на обоих флангах, чтобы создать угрозу тылу позиции Монте-Милоне, а неаполитанский король, узнав, что австрийский корпус Нейпперга уже продвигается мимо Джези, чтобы зайти ему в тыл, был вынужден отступить. Потери неаполитанских войск были серьезны, многие из высших офицеров пали в бою или были тяжело ранены; среди солдат стремительно распространялись недовольство и подозрения измены, и Мюрат, несмотря на постоянный пример своей личной храбрости, был не в состоянии остановить волну несчастий, которые быстро последовали за этой катастрофой. (Потери войск Мюрата в генеральном сражении при Толентино составили, по австрийским данным, свыше 1 700 убитых и раненых и 2 400 пленных; большинство пленных неаполитанцев ожидала малоприятная перспектива насильственного рекрутирования в армию Австрийской империи; собственные потери австрийцы показали всего в 800 бойцов).
Разгорелся славный бой при Толентино...
К илл. - Слева австрийские драгуны атакуют неаполитанскую пехоту, в центре - выезжает из-под обстрела фельдмаршал-лейтенант Бианки, справа - австрийская беломундирная пехота.
Указ от 46 г. н. э. даровал гражданство трем альпийским племенам. На аналогичных бронзовых пластинах отлично сохранилось и много других оригиналов административных, финансовых, юридических, политических и иных документов, по которым мы можем подробно изучать эпоху римской империи.
В собрании Археологического музея Самоса в г.Вати (Греция) можно найти очень интересный экспонат, датируемый около 500 г. н.э. Он представляет собой скульптурное изображение головы древнегреческой богини, чье лицо было позднее обезображено символом новой веры - христианским крестом, являющийся символом жертвы Иисуса Христа, центральной фигуры христианского учения. Подобная практика была довольно распространена в эпоху поздней античности (примерно 250-800 гг. н. э.), когда христианство начало широко распространятся по территории Римской империи, чье влияние было закреплено в том числе принятым в 380-м году Фессалоникийским эдиктом, закрепившем учение в качестве государственной религии. Указ императора Феодосия I стал поворотным моментом перехода от язычества к христианству.
Одной из характерных черт этого периода стало преследование последователей языческой веры и искоренение связанной с ним культуры, косвенным подтверждением которых является в том числе и рассматриваемая нами скульптура - своеобразный акт вандализма символизирует важный переходный период в религиозной практики региона и возрастание в нем культурного влияния христианства, отказ от традиционного языческого мировоззрения. В этот же период был официально закрыт знаменитый храм Артемиды в Эфесе - одно из семи чудес света, поискам которого посвящена отдельная статья, а также материал, рассказывающий его историю, вполне возможно, что и оскверненная скульптура ранее являлось изображением Артемиды. Однако на это "право" в равной степени претендуют и другие олимпийские божества, в особенности Афина с Афродитой, являющиеся одними из наиболее известных богинь указанного периода - причем в пользу последней говорят сведения, что скульптура была найдена в Коринфе, где издавно существовал культ поклонения Афродите.
"Празднество Венеры" Питера Пауля Рубенса. В честь богини любви в Греции проводился ежегодный фестиваль, именовавшийся "афродизии".
К слову, оба этих города, Эфес и Коринф, связаны с личностью апостола Павла, чьи "послания" составляют значительную часть Нового Завета, а сами апостольские путешествия весьма интересны в рассматриваемом нами контексте разрушения языческих святынь, в числе которых и вышеупомянутый храм Артемиды Эфесской. Вполне возможно, что однажды у меня дойдут руки написать о его истории в период распространения христианства.
А у меня на этом всё! По независящим от меня причинам я больше не являюсь автором "Бородатого Барда", где я был автором текстовых материалов (вы также можете меня помнить под псевдонимом Бородатый Горец, который я указывал в больших публикациях) - собственно, поэтому вы иногда можете встретить ссылки на материал, опубликованный в данном профиле. Отныне эту и другие публикации, помимо Пикабу вы также можете найти в группе Вконтакте. До новых встреч!
