Лига историков

Разбор предыдущей серии сериала с пересказом сюжета, находится ЗДЕСЬ по ссылке.

Без долгого предисловия, переходим сразу к седьмой серии, которая начинается на барже. Людмила Штрум в компании советских солдат и матросов плывёт по Волге из Казани в Саратов , постоянно проговаривая про себя, хоть бы Толя остался жив А зритель смотрит на все это и думает, да нам нас-рать, жив там Анатолий или нет.

Между Людмилой и молоденьким лейтенантом завязывается знакомство, он даже отдает женщине свой кулеш, посоле чего рассказывает про госпиталь в Саратове, в котором раненые Сталинградцы лежат. Оказывается, лейтенант в том госпитале лежал три месяца после ранения, но так как там врачи хорошие, то они поставили его на ноги, и Анатолия на ноги поставят, несмотря на то что его тушка превратилась в решето.

Тут же в машине, сидит партийный чиновник, который с аппетитом жрет бутерброд с колбасой, на него долго пялится голодный солдат. Зачем этот эпизод в сериале? Может так сценарист хотел показать, что в Советском Союзе колбаса была не для всех и солдат никогда раньше не видел колбасу? Бедный солдат до того оголодал, что не может даже собрать винтовку, ему на помощь приходит Людмила Штрум, вставляя затворную пружину.

И вот Людмила Штрум добирается до Саратова. На автобусной остановке, жена режиссера спрашивает у людей, как доехать до госпиталя, но люди все молчат, как будто в рот воды набрали. Всё-таки Людмила несмотря на неразговорчивых жителей города, добирается до госпиталя.

В Регистратуре, ушастый очкарик, чем то похожий на гоблина, ну очень долго не может найти медицинскую карту, начинает осматривать уже картотеку умерших, Людмила падает в обморок. Хотя непонятно куда Людмила подевалось, пока ушастый стоял у окна Людмила около двери находилась, когда он повернулся, её уже там нет, может ушла, а может действительно упала в обморок.

Само падение мы не видели, звука падающего на пол тела не было, Людмила испарилась вот и все.. Комиссар рассказывает Людмиле, что Анатолий умер, в его теле сидело около тридцати осколков, многие рядом с жизненно важными органами. Анатолий умер во время операции, пока из его тела вытаскивали осколки не выдержало сердце.

А зритель опять думает, да всем, ну вы поняли. Как персонажа, Анатолия толком не раскрыли, он нужен тут был по сути, для любовного романа с Катей, который по сути закончился ничем. Катю нам тоже толком не раскрыли, так что зрителям и на неё было как то наплевать. Да и актриса что Катю играла, настолько "талантливо" сыграла, что даже во время важных диалогов сидела с одинаковым каменным лицом.

Пока военный врач разъяснял обстоятельства смерти сына, с каменным лицом, на котором ноль эмоций, сидела уже Людмила, и что бы скрыть такую замечательную актерскую игру, камера постепенно сдвигалась в сторону военного врача, что бы зритель лицо Людмилы в это время не видел. После разговора с врачом, Людмила навещает палату где лежал Анатолий, и тут её наконец то вроде как прорывает на эмоции.

Потом Людмила разговаривает с хирургом, который делал Толе операцию, тот признается что у него к лейтенанту появилось отцовское чувство, но так получилось что руки хирурга только приблизили его смерть. Далее Людмиле выделяют машину и она отправляется на кладбище, навестить могилу сына . Закадровый голос перечисляет зрителем кто перед матерью Анатолия хоть в чем то оказался виноват.

Медсестра типа чувствовала свою вину в том, что её сын, который младше Анатолия, работал на оборонном заводе в конструкторском бюро. Комиссар был виноват в том, что в день операции он напился пива. Старшина, сопровождающий Людмилу на кладбище, оказался виноват в том, что он уже успел сегодня в каптёрке выпить спирта и боялся что женщина учует запах спиртного. Так же старшина чувствовал пред Людмилой свою вину, из за низкого качества лесоматериала, из которых сколачивали гробы.

Трое могильщиков на кладбище производят очередное захоронение и переживают что старшина не дал им лома, трудно могилы в мерзлой земле одними лопатами копать. Тут появляется старшина и устраивает могильщикам за перекур разнос, Людмила же направляется на могилу сына. Так как в этом серии преобладает серость и тоска предлагаю для разнообразия ознакомится с воспоминаниями Родимцева о Сталинградской битве.

А то сериал вроде бы как о должен рассказывать о Сталинградской битве, но пока кроме дома капитана Грекова, в этом плане ничего такого не было. Да и дом этот немцы уже ко всем чертям разбомбили всех советских солдат в нем поубивав.

Людмила же долго так бродит по кладбищу, пока не находит могилу сына, у которой долго так сидит с каменным лицом, после чего зачем то накрывает могилу своим платком. Закадровый голос начинает заунывно зачитывать закадровый текс, Людмила ложится головой на могилу сына, её начинает хорошенько так присыпать снежком.

Прямо с кладбища, зрителей переносят к профессору Штруму, который с постной физиономией сидит за столом. Ну видимо водка закончилась, никто не наливает, в гости не приглашает водочку пить, вот он грустный такой и сидит. Затем коллега профессора сообщает очень важную для зрителей новость, из Москвы пришел приказ о переезде конструкторского бюро в столицу нашей Родины.

Все бурно хлопают в ладоши, правда водки опять никто не предлагает, так что огорченный профессор отрывается от коллектива и идет обратно в кабинет. Маковецкий в этом сериале пока совершенно не радует, он практически весь сериал ходит с одинаковым выражением лица, как бы говорит, да мне нас-рать, зрителям на него кстати тоже.

Одна баба, так же с весьма с заунывным лицом, жалуется профессору на то, что она не попала в список людей что должны возвращаться в Москву. Профессор говорит, что женщина в Москву все-таки едет через три недели, согласно второму списку. Женщина опять недовольна, она же хотела что бы её отправили в Москву в первую очередь, а тут такой облом.

По словам женщины получается, что из списка на реэвакуацию, были вычеркнуты люди с еврейской фамилией из за расовой такой дискриминации, в списках были оставлены только видные ученые из евреев. На это профессор говорит, что это все чушь, женщина обижается и с постным выражением на морде лица, выходит из кабинета.

Профессор вечером сидит дома с семейством, попивает чай, из поездки возвращается Людмила Штрум. Профессор предлагает жене поесть с дороги, хочет ей картошку жареную ей положить, но оттого что он очень неуклюжий у него все валится из рук и он разбивает тарелку. Жена командует профессору сидеть, пока он всю посуду в доме не переколотил.

Профессор послушно садится на табурет, Людмила убирая осколки тарелки, рассказывает про путешествие, а так же про гигантское кладбище на котором захоронен её сын. А машины мёртвых все привозят и привозят кладбище все больше растет. Ага, так привозят, что нам показали только одну машину, которая уже с тремя могильщики на борту уезжала с кладбища.

Нас же переносят в Сталинград к майору Брезкину. Что будет с человеком если он искупается в кипятке? Ну наверное в этом случае человек получит обширные ожоги кожного покрова. Что случилось с Царем в сказке о Коньке Горбунке, после купания в кипятке? Он сварился заживо. Что стало с майором Березкиным после купания в кипятке? Он живой и здоровый и излечился от воспаления легких.

Майор находится в своем блиндаже, раздаётся взрыв снаряда, блиндаж в труху, майора только слегка землей присыпало и слегка так придавило бревном. С майором на связь выходит капитан Кравцов, который докладывает, что он командует мертвым батальоном. Майор говорит что раз Кравцов жив, пускай он собой и командует, да еще пускай он держится там.

Майор оставляет комиссара за старшего и идет навестить Кравцова. Оказалось, что Кравцов в окопе не один, солдаты отражают немецкую атаку, а у ушастого капитана просто случилась истерика. Кравцов выбегает из окопа, орет что сейчас возьмут и наваляют немцам от души, после чего кричит ура и поднимает солдат батальона в самоубийственную атаку.

Короче, до немцев так никто не добежал, а майор возвращается к себе в раскуроченный блиндаж. Ну а мы с вами давайте еще раз ознакомимся с воспоминаниями Родимцева.

Кстати и Родимцев и Чуйков часто были на передовой. По воспоминаниям Родимцева, он не единожды самолично посещал легендарный дом Павлова. Тут же в сериале Родимцева не видать вообще, как будто его не существует, Чуйков же все время сидит у себя в блиндаже. И вот только майор вернулся в блиндаж, его вызывает Чуйков.

Чуйков сообщает майору что командир бригады ранен, начальник штаба и комиссар убиты, поэтому генерал приказывает майору принять командование над бригадой, заодно спрашивает про дом номер шесть. Майор рассказывает, что разведка к дому ходила, дома больше нет, живых из гарнизона дома никого не осталось.

А ведь гарнизон дома Павлова дожил до советского контрнаступления в Сталинграде, даже принимал в нем участие. Более того, многие солдаты маленького гарнизона дожили до конца войны. Например в можно найти воспоминания Ивана Филипповича Афанасьева под названием "Дом солдатской славы", написанные после окончания войны.

А тут в сериале из гарнизона капитана Грекова не осталось никого в живых. Чуйков же приказывает майору держаться, после принятия командования над бригадой доложить сколько в наличии имеется народу. Заходит комиссар, докладывает что уже семь немецких атак отбили, немцы же заняли дом номер шесть. Хотя в реальности немцы так и не смогли дом Павлова захватить.

Майор делится новостью с комиссаром, что его назначили бригадой командовать, в то время как комиссар командует лишь полком. А где остальные красные командиры, в том числе и политруки? Куда пьяный политрук подевался, который какое то время командовал батальоном?

Тут же майор оставляет комиссара командовать полком, сам же с ординарцем, прихватив еще двух советских бойцов, отправляется принимать командование над бригадой. Идет майор с сопровождением, по ровному, хорошо обстреливаемому противником месту не пригибаясь, туи позади Березкина разрывается снаряд и он уже на земле лежит. Вот так и не принял майор командование над бригадой.

И вот майор с множественными осколочными ранениями ,уже находится в госпитале, где его готовят к операции. Нас же переносят к профессору Штруму, который находится в поезде, едет со своим семейством в Москву. Так как водка в кадре больше пока не появляется, то профессор на этот раз довольствуется чайком. Напившись чаю, профессор с женой отправляется в соседний вагон навестить Соколова. Жена Соколова лежит на верхней полке, сам он комфортно устроился внизу.

Соколов угощает профессора воблой. Анна Михалкова хочет положить рыбу на газету с портретом товарища Сталина, что очень пугает Соколова, он просит на стол тряпку постелить. Соколов разделывает рыбу, Михалкова приносит чай. Хотя от того как компания чокается, можно предположить что в стаканах находится не чай. Ну и так же по тому как Штрум пялится на Анну Михалкову, становится понятно какого именно Соколова профессор хотел навестить. На молчаливых посиделках в вагоне серия заканчивается.

Продолжение следует.....

Большая просьба к читателям канала, пожалуйста ведите себя поактивнее, ставьте лайки, пишите комментарии, тогда моет быть у статей на канале будет побольше охват, что в принципе далеко не факт. Кто на канал еще не подписан, то не забывайте подписаться.

В старину была поговорка: «щи да каша – пища наша». Однако, говоря о каше, следует учитывать, что этим словом могли называть самые разные блюда, при условии, что основная их часть – крупа. Каша могла быть и обычная, какую и сейчас едят на завтрак, и десертная (вроде белёвской или гурьевской), и полноценное второе блюдо, в которое могли добавлять сало или мясо. По способу приготовления каши делились на кашицы (более жидкие), размазни (вязкие) и крутые (рассыпчатые). Варили их на воде, молоке, бульоне. При этом в старину каши чаще распаривали несколько часов в печи. По мере распространения кухонных плит каши стали просто варить.

В конце 19 века один из корреспондентов Этнографического бюро Тенишева описывает меню крестьянина Калужской губернии так: «Ежедневная пища крестьян: щи, похлёбка, каша, хлеб, лапша, молоко, творог, яйца. Горячее варится со свинины. Постная пища в Петровский пост: квас с луком, щи с грибами, варёный или жареный на конопляном масле картофель, каша на конопляном же масле, щи чередуются с картофельным супом (похлёбкой) и по праздникам – с лапшой. Кроме лука с квасам такая пища появляется на столе и в Великий пост. В праздничные дни, особенно в великие дни, на столе появляется лучшая пища: лапша молочная или с курёнком, жаркое из курицы или баранины… Далее следует пшенная, обязательно молочная каша. В большие праздники всегда пекутся пшеничные пироги… Завтрак крестьянина вообще, без различия его состояния, состоит из чая, творога с молоком и хлебом, в постные же дни – варёный картофель (с огурцами и луком летом). Употребляется иногда ветчина и яйца. Обед состоит из щей или картофельного супа, сваренных с ветчиной в скоромные дни, и с грибами – в постные, молочной каши: пшенной или гречневой; в постные дни каша употребляется с конопляным и, очень немногими, подсолнечным маслом». В регионах, где активно выращивали лён, в ход шло льняное масло. Подсолнечное стоило достаточно дорого. Сходное описание меню и у другого корреспондента из Калужской губернии: «Обед состоит из чёрного хлеба, соли, щей или картофельной, а иногда (постом) гороховой похлёбки, а в заключение – ячневой или гречневой каши, или же молока с творогом». Как видим, самыми популярными местными кашами были ячневая, гречневая и пшенная. В других регионах они тоже были фаворитами.  Также в ходу была полба. Манная и рисовая каши стали по-настоящему популярны только в 20 веке, особенно благодаря советскому общепиту (помните детсадовскую манную кашу с комочками, ужас нашего детства?)

Каша входила и в стандартное солдатское меню. Из воспоминаний генерала Игнатьева: ««Принимая эскадрон, я тут же в канцелярии узнал, что все довольствие людей (150 ч.) я должен покупать сам на „приварочные“ деньги. „Щи да каша — пища наша“, — гласила старая военная поговорка. И действительно, в царской армии обед из этих двух блюд приготовлялся везде образцово. Одно мне не нравилось: щи хлебали деревянными ложками из одной чашки шесть человек. Но мой проект завести индивидуальные тарелки провалился, так как взводные упорствовали в мнении, что каша в общих чашках горячее и вкуснее. Хуже всего дело обстояло с ужином, на который по казенной раскладке отпускались только крупа и сало. Из них приготовлялась так называемая кашица, к которой большинство солдат в кавалергардском полку даже не притрагивались. В уланском полку, правда, ее с голоду ели, но кто мог, предпочитал купить на свои деньги ситного к чаю. Как-то я пожаловался на бедность нашей раскладки на ужин старому ротмистру из соседнего конно-гренадерского полка. И тогда он открыл мне свой секрет:

— Оставляйте от обеда немного мяса, а если сможете сэкономить на цене сена, то прикупите из фуражных лишних фунтов пять, заведите противень — да и поджарьте на нем нарубленное мясо с луком; кашицу варите отдельно, а потом и всыпайте в нее поджаренное мясо.

Так я и поступил. Вскоре, на зависть другим эскадронам, уланы 3-го стали получать вкусный ужин».

В работе Е. Варба «Наемные сельхозрабочие» приводилось типовое, обычное меню батраков: за завтрак — черный хлеб с водой, на обед — каша и черный хлеб, на полдник — черный хлеб с водой, на ужин — жидкая кашица и черный хлеб. На 40 человек сельхозрабочих хозяева-хуторяне отпускали один фунт масла (409 г), по 10 г на человека в день (обычно его добавляли в обеденную кашу). Не лучше питались и промышленные рабочие в городах. По данным профессора Ф. Ф. Эрисмана, единственный источник получения белка для рабочих — это черный хлеб и гречневая каша (75%). По данным на начало первой мировой войны (1911—1914 гг.), питание рабочих еще более ухудшилось. Фабричный инспектор С. Гвоздоев подсчитал, что на фабриках Петербурга рабочие могут тратить на еду лишь от 5 до 7 коп. в день, и что кроме хлеба и каши им достается не более 50, а то и 45 г мяса в день. Главными предметами питания являлись капуста и картошка, а также крупы (перловая и гречневая) и ржаной хлеб.

Перловую и ячневую каши варят из ячменных зерен (на перловку идут цельные, на ячку - дроблёные). Перловая – от английского слова «pearl», что означает «жемчужина». Кашу из ячневой муки также называли балихой. Балиху обычно варили на воде, но добавляли масло или сало. При этом ячневая каша была популярнее перловой. Пшенная каша – из просо –  была распространённым блюдом.

Манка, которую получали из молотой пшеницы, была относительной редкостью и стоила дорого. Гурьевская каша тем более считалась дорогим блюдом. Она получила название в честь графа Д. А. Гурьева, министра финансов и члена Государственного совета Российской империи, известного гурмана. По самой распространённой версии она была изобретена Захаром Аксёновичем Кузьминым, крепостным поваром отставного майора Оренбургского драгунского полка болховского предводителя дворянства помещика Петра Денисовича Юрасовского. Гость пришёл в восторг от каши и выкупил повара вместе с его семьёй за огромные деньги. Об этом писал в журнале «Исторический вестник» за 1900 год в статье «Историческая справка о гурьевской каше» археолог князь А. Л. Голицын. По другой версии рецепт каши придумал сам Гурьев в честь победы над Наполеоном. Из книги М. И. Пыляева «Стародавнее житьё»: «В гастрономических летописях Александровской эпохи у нас занимает почетное место министр финансов граф Д.А. Гурьев; прежде своей финансовой деятельности он долго путешествовал за границей и там усовершенствовался в гастрономических тонкостях. Его имя носит манная каша, изготовляемая на сливочных пенках, вместе с грецкими орехами, персиками, ананасами и другими фруктами; также под его именем известны еще паштеты и котлеты. В свое время его дом считался первым, где можно было бы хорошо поесть». Со временем гурьевская каша стала широко известна, а рецепт упростился, но принцип сохранился: манную кашу в глубокую посуду укладывают слоями, которые разделяются заранее подготовленными молочными пенками, вареньем, орехами и сухофруктами. Эта каша не раз упоминается в русской литературе, например, у Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, В. А. Гиляровского и В. А. Каверина.

Белёвская каша (названа в честь города Белёва в Тульской области) – сладкая овсяная каша с добавлением пряностей. Вариаций её много, но принцип схож – овсянку варят на воде, затем добавляют молоко или сливки, доводят до кипения и варят  ещё некоторое время на медленном огне, незадолго до готовности добавляют сахар, мёд и пряности на свой вкус (корица, бадьян, кориандр, гвоздика, лимонная цедра).

Рис на большей части территории России стал известен только в середине 18 века. Тогда его называли сарацинским или сорочинским зерном. В «Мертвых душах» уже используется привычное слово «рис»: «Индюк ростом в теленка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печёнками и невесть чем, что все ложилось комом в желудке». Рисовая каша в качестве полноценного блюда стала популярна в конце 19 века на волне распространения вегетарианства.

Некоторые каши в наши дни забыты. Например, вараховица или зелёная каша –  из недозрелой ржи в молочно-восковой спелости зерна. Это было сезонное блюдо. Чёрная каша готовилась из разваренной и распаренной в печке ржаной крупы. (В современных источниках иногда чёрной называют просто гречневую кашу, так как она якобы самая тёмная).  Логаза – каша из ячменной крупы с добавлением гороха и сала. Варили её на бульоне. Были рецепты с растительным маслом, медом или сахаром.

Пуховая каша – каша воздушной консистенции из гречневой мелкой сечки, перетёртой с сырыми яйцами. О ней писал, например, Александр Сергеевич Пушкин и фрейлина императрицы Александры Федоровны  Александра Осиповна Россет. Рецепт из книги В. В. Похлёбкина: 2 стакана ядрицы, 2 яйца, 4,5 стакана молока, 3 ст. ложки сливочного масла, 2 стакана сливок. Крупу перетереть со взбитыми яйцами, рассыпать на противне и высушить в нагретой предварительно духовке, но с выключенным огнем. Затем залить молоком, заправить маслом и варить, как кашу гречневую молочную (см. выше). Когда будет готова, посолить по вкусу, дать остыть, затем протереть через дуршлаг и есть со сливками.

Юражная каша — традиционная каша из гречневой крупы и юраги (юрга, пахта, сыворотка), остающейся после сбивания сливочного масла из сметаны или сливок. Это блюдо традиционно томили несколько часов в печи.

Сименуха – гречневая каша с луком, яйцами и грибами, томилась в печи или запекалась в духовке.

Кутья (коливо, сочиво) –  сладкая каша, которая присутствует в традиционных обрядах, особенно на поминках. Её готовят из цельных зёрен (обычно пшеницы, ячменя, реже риса) с добавлением мёда, иногда сухофруктов.

В советские времена помимо востребованных ранее круп — гречневой, перловой и пшенной — стали популярны рис, манка, толокно и овсяные хлопья (для взрослых). В то же время совершенно исчезли из обихода в советское время ржаная (зелёная и чёрная) каша и полба.

Каша имела и символическое значение, фигурировала во многих традициях и обрядах. Различные виды каш готовились по важным поводам, от свадеб до похорон. Интересные обряды с кашей встречались на свадьбах и часто были связаны с целомудрием невесты (или наоборот, отсутствием оного). Например, в Полесье каша в случае девственности невесты варилась сладкой, а если невеста была не девственна — несладкой или даже солёной. На территории Полесья встречался ритуал выкупа каши, специально приготовляемой на второй день свадьбы в доме жениха. Ритуал проводился исключительно если невеста была целомудренна.  Варилась густая каша в горшке, затем ей «торговали». Гости клали на неё деньги, после чего жених (иногда другой участник обряда) разбивал горшок так, что каша оставалась целой, и ее несли матери невесты или угощали по ложке всех присутствующих. «Целая каша» — символ честной невесты, ср. песню, сопровождающую этот обряд: «Ой, честь наша / и хвала наша, / што целая каша. / А за эту кашу / взяли девку нашу» (зафиксировано в Картушино Стародубского р-на Брянской обл.). Похожий ритуал с кашей совершался в Полесье в обряде крестин. Бабка-повитуха варила на молоке очень крутую кашу и добавляла в неё мёд, сахар, масло. В конце праздничного обеда выносили кашу в горшке, и за неё начинался торг. Чаще всего самыми щедрыми были крёстные. Купивший кашу разбивал горшок. Если каша оставалась целой, не разваливалась, то это было добрым знаком. В южных регионах Беларуси по количеству черепков определялось, сколько ещё детей родится в семье. Каждый гость получал на черепке свою долю каши. Наполненные кашей черепки бросали в замужних бездетных женщин с пожеланием им самим на следующий год угощать «бабиной кашей». Свою долю каши гости несли домой и кормили собственных детей. Часть собранных «за кашу» денег брала бабка-повитуха себе, остальное отдавала роженице. С небольшими вариациями этот обряд встречался и на территории современной Украины, и в южных регионах России. 26 декабря / 8 января – в народе «Бабьи каши» – праздник повивальных бабок и рожениц. Женщины, родившие детей за последний год, и повивальные бабки собирались в церкви и служили молебен перед иконой «Блаженное Чрево», называемой в народе «Чрева-Рождения». После молебна роженицы приглашали повитух к себе в гости, одаривали деньгами и угощали специально приготовленной в этот день кашей. Это ритуальное угощение, изготавливаемое повсеместно у русских, и дало название празднику «Бабьи каши»: «В праздник каш всяк с ложкой ходит – полный черпак семью не разгонит».

Еще немного о дореволюционном меню в моих предыдущих постах:

О сладкоежках до революции

О дореволюционных пирогах

Чайно-кофейное противостояние

Какой хлеб ели до революции

Какое мясо россияне ели до революции

Немного о дореволюционной колбасе

Из жизни дореволюционного официанта

Что пили до революции. Немного о безалкогольных напитках

Что пили до революции (алкогольные напитки)

Молоко, сметана, масло и не только

О дореволюционных сладостях

Что за фрукт

Овощи по-дореволюционному

"Второй хлеб" в Российской империи (о картошке)

Про дореволюционных рыбов

Немного о дореволюционных макаронах

Как готовили в Российской империи. Продолжение вкусной темы

Где откушать в царской России? Немного о дореволюционном общепите

Как в России хранили еду до появления холодильников

Кушать подано. Об обеденных перерывах, дореволюционных застольях и блюдах по чинам

Все рассказы о дореволюционном быте можно прочитать в моей книге тут

Служение культу длилось 30 лет. На это время весталка давала обет целомудрия. Если жрицу уличали в утрате девственности, это считалось страшным знамением для Рима. Наказанием была смерть. Римляне не решались проливать кровь жриц самой Весты, поэтому девушек закапывали живьём. Их опускали в вырытую заранее яму с небольшим запасом еды и воды, после чего замуровывали.

Жизнь после жречества

Весталкам необязательно было умирать девственницами. По истечении 30 лет женщина могла покинуть храм и выйти замуж. Некоторые так и поступали. Это в средневековье женщина в 35 уже считалась старухой, в Риме же вполне можно было завести семью и после 40.

Но привилегии, власть, влияние и богатства были столь велики, что большинство весталок оставались в храме даже после истечения 30 лет.

И не только поэтому. Жрицы хранили не просто огонь, а само дыхание Рима. Пока весталка стояла на страже, римляне верили: они под божественным куполом.

источник