Ненависть к себе обретает зримые, пугающие очертания в самодеструктивных импульсах — в самоповреждениях, в суицидальных порывах, в мазохистских перверсиях. Одновременно с этим, нетерпимость к психической реальности провоцирует яростную атаку на собственные когнитивные функции. Пациент утрачивает возможность пользоваться обычной логикой, его разум отказывается воспринимать трезвые доводы терапевта. Под гнётом интенсивной ненависти может проявиться пугающая комбинация — пронзительная любознательность, ядовитое высокомерие и нарочитая, вызывающая псевдотупость. Фактически, пациент всеми силами пытается разрушить саму возможность коммуникации, дабы стереть, уничтожить любое напоминание о собственной ненависти.

Нетерпимость к объекту, в свою очередь, выливается в интенсивный, панический страх перед аналитиком и в лютую ненависть к нему, ведь он воспринимается исключительно как гонитель и мучитель. Это запускает параноидное развитие переноса, способное зайти столь далеко, что обернётся настоящим трансферентным психозом — то есть, безудержным, бесконтрольным излиянием проективной идентификации. Через эту защиту пациент пытается локализовать свою агрессию в терапевте, прибегая к провокациям, ко всемогущему контролю, к полной нетерпимости относительно любых интерпретаций.

Но существует и иная грань — нетерпимость к терапевту как к объекту хорошему. Она проявляется в те редкие моменты, когда параноидные механизмы ослабевают и специалист видится источником потенциального добра. Это отражается в ненасытной, всепоглощающей жадности пациента, в его ненасытном требовании внимания, времени, комментариев. И в сопутствующем, бессознательном уничтожении всего получаемого: любое слово, любой жест терапевта мгновенно обесцениваются, отметаются как неподходящие, неверные, пустые. Жадность остаётся вечной, неутолённой.

Возникает центральный, корневой вопрос: почему же пациент не в силах вынести осознание чудовищной силы своей ярости? Почему он вынужден отрицать её навязчивый, перманентный, всеобъемлющий характер? Видится, что эта нетерпимость есть не что иное, как выражение глубочайшего, экзистенциального страха утраты объекта любви — как правило, хорошей матери, — находящейся под смертельной угрозой деструктивности пациентской ненависти. Но, будучи не в силах терпеть эту ненависть, пациент немедленно оказывается под дамокловым мечом фантазии о собственном тотальном разрушении. Это — прямое следствие патологических проективных механизмов, превращающих фрустрирующий объект (мать «плохую») в могущественного, беспощадного врага, способного с лёгкостью уничтожить самого пациента. Именно эта фантазийная угроза уничтожения, полного телесного и психического разрушения, и становится главным источником отчаянной борьбы — как с влиянием объекта, так и с осознанием себя во власти ненависти.

Собственная ненависть терапевта, рождённая в горниле контрпереноса как продукт проективной идентификации и всемогущего контроля пациента, его перманентно-провокационного поведения, активного уничтожения любого смысла и всех даров терапевтических отношений, — способна породить в специалисте мощнейшее желание прорваться сквозь безумие, заполонившее сессии. Желание освободиться от удушающей паутины мелких склок, что, кажется, методично уничтожают саму возможность обучения, и просто бежать от этих разрушительных, опустошающих отношений.

Где же грань? В какой мере эта тотальная нетерпимость пациента к своей и чужой реальности, это сопутствующее разрушение коммуникации является защитой от примитивной ненависти, а не её прямым, немедленным выражением? Настоящий автор полагает: то, от чего защищается психика в этих условиях, — это прямое, ничем не смягчённое переживание ненависти как аффекта. Переживание состояний, из него производных: ликующего, садистского удовольствия от разрушения объекта, сладостного удовольствия от отвращения, презрения, немыслимой жестокости и унижения, изливаемых на объект. Если пациент обретает способность сознательно вынести это садистское удовольствие в переносе — это и есть первый, величайший шаг к контейнированию ненависти. В этот миг пациент обычно меньше страшится деструктивных последствий своей агрессии; его потребность проецировать её ослабевает, а значит, бледнеет и его восприятие терапевта как объекта плохого. Возникает смутное, но важнейшее осознание: объект любви и объект ненависти суть одно и то же лицо.

Ненависть пребывает в вечной, неразрывной диалектике с любовью. Она подразумевает интенсивную увлечённость объектом прошлой или грядущей любви, объектом, что временами жизненно необходим. В своей основе, ненависть есть ненависть к объекту фрустрирующему, но одновременно — это и ненависть к объекту любимому, к объекту необходимому, от которого ждут любви и которого неизбежно настигает фрустрация. В своих истоках, ненависть есть прямое следствие неспособности устранить фрустрацию простой яростью; она выходит далеко за её пределы, превращаясь в перманентную потребность уничтожить объект.

Однако ненависть обладает и дифференцирующим, разделяющим аспектом. Если любовь стремится к слиянию, к поглощению, то ненависть яростно пытается дифференцировать «Я» от объекта. Поскольку вынести её невыносимо, и она проецируется вовне, это вносит весомый вклад в разделение «Я» и объекта, противоборствуя импульсу тотального поглощения. Таким удивительным образом, ненависть может способствовать дифференциации, переживанию и обкатыванию личной силы, здоровому самоутверждению и обретению автономии; она способна привлекаться на службу сублимирующим функциям агрессии. Лишь на самых примитивных уровнях ярости — этого первоистока ненависти — её пиковая интенсивность переживается как полное, тотальное слияние с объектом.

Примитивная ненависть, пребывающая на стабильно высоком уровне, создаёт, однако, замкнутый, порочный круг. Она не просто поддерживает, но и патологически усиливает саму себя. Через проективные механизмы, особенно проективную идентификацию, ярость к объекту фрустрирующему приводит к его чудовищному искажению, и теперь любая фрустрация интерпретируется как сознательное, злонамеренное нападение. Это ощущение атаки со стороны прежде любимого и необходимого объекта является краеугольным камнем самого примитивного переживания преданной любви и вступает в мощнейший резонанс со всей цепью преэдипальных и эдипальных стадий развития.

Переживание предательства, в свою очередь, подливает масла в огонь, усиливая ненависть, которая через ту же проективную идентификацию искажает объект ещё сильнее — теперь он видится исключительно жестоким и садистским. Интернализация этих изуродованных объектных отношений увековечивает переживание разъярённого, униженного «Я» и объекта-мучителя. Соответствующие идентификации Эго и Супер-Эго приводят к тотальному искажению всей внутренней мира. Идентификация с агрессивным, торжествующим объектом в этой диадической связи запускает жестокость и презрение при выражении ненависти, когда непереносимая, униженная Я-концепция проецируется на объект, и агрессия против него становится одновременно и агрессией против себя.

Мы возвращаемся к точке, описанной ранее: ненависть разрушает отношения — и внешние, и внутренние; защитный процесс разрушения воспринимающего «Я» ради устранения и боли, и опасной ненависти становится главной силой, организующей защиту пациента. Проективная идентификация может смениться обострением механизмов расщепления, также ведущим к фрагментации аффективного опыта и когнитивных процессов. Меньшая интенсивность расщепления способна сохранить разделённый мир идеализированных и преследующих объектов, идеализированного и плохого «Я» с чередующимися поведенческими паттернами, что клинически выражается в отношениях хаотичных, в действиях деструктивных и самодеструктивных, сменяющихся короткими периодами защитной, отчаянной идеализации.

#ПримитивнаяНенависть

Феномен коэволюции и сложности теории

Некоторые исследователи предполагают, что эти черты коэволюционировали параллельно, влияя друг на друга. И эта концепция убедительна: по мере того, как наши предки овладевали предметами/инструментами всё с большей точностью, их когнитивные потребности, связанные с использованием инструментов и социальной координацией, способствовали развитию мозга. И наоборот, чем больше размер мозг, тем проще осваивать и мелкую моторику, и социальную коммуникацию.

Однако, несмотря на привлекательность этой гипотезы коэволюции, доказательства этого скорее косвенны. Ископаемые останки и археологические находки указывают на корреляцию между этими процессами, но пока не дают однозначного ответа. Сложно утверждать, что коэволюция мозга и рук объясняется одной лишь причинно-следственной связью.

Новое исследование, опубликованное в журнале Communications Biology, проливает свет на то, как ловкость и интеллект человека могли коэволюционировать одновременно. Исследователи проанализировали 94 вида приматов, как современных, так и вымерших, используя байесовский филогенетический сравнительный подход. Этот метод сочетает эволюционную историю со статистическим моделированием для проверки взаимосвязи между физическими характеристиками и поведением.

Большой палец и большой мозг

Ученые обнаружили устойчивую связь: виды с относительно длинными большими пальцами, которые способствуют точному хвату, как правило обладали более крупным мозгом. Это говорит о том, что ловкость рук и эволюция мозга связаны на протяжении всей генеалогической линии приматов, от лемуров до человека.

Примечательно, что корреляция сохранялась даже исключить человека из базы данных, что указывает на то, что эта закономерность не уникальна для нашего вида.

Мы всегда знали, что наш большой мозг и ловкие пальцы отличают нас от других животных, но теперь мы видим, что они не отдельный атрибут эволюции. По мере того, как наши предки осваивали взаимодействие с предметами, их мозгу приходилось адаптироваться к этим новым навыкам. Эти способности оттачивались на протяжении миллионов лет эволюции мозга.

Джоанна Бейкер, ведущий автор исследования.

Объяснение эволюционного механизма, размера мозга и мелкой моторики

Значительные части неокортекса и мозжечка приматов отвечают за зрительно-двигательный контроль. Они координируют всё то, что мы видим, с тем, как мы двигаемся. Скоординированный рост этих областей мозга во многом объясняет различия в размерах мозга у разных видов приматов. Учитывая роль этих же областей в мелкой моторике и ориентации в пространстве, предполагалось, что эти области играют ключевую роль в коэволюции ловкости рук и размера мозга.

Исследователи исследовали взаимосвязь между этими двумя областями мозга (неокортексом и мозжечком) и длиной большого пальца. Используя модели, проверяющие одновременное воздействие обеих областей, они обнаружили значимую положительную связь между длиной большого пальца, длиной обоих пальцев и неокортексом.

Но вот с мозжечком подобной связи не наблюдалось. Примечательно, что эти результаты оставались неизменными даже при независимом анализе каждой области мозга, что подтверждает уникальную связь неокортекса с ловкостью рук.

Эта закономерность, вероятно, отражает специализированные роли двигательной и теменной коры в сенсомоторной интеграции, особенно в задачах, требующих точных манипуляций.

Наши результаты подчеркивают роль манипулятивных способностей в эволюции мозга и показывают, как нейронные и телесные адаптации взаимосвязаны в эволюции приматов.

Из материалов исследования.

Что в итоге? Возможно развитие технологий и методы печати по физической клавиатуре – один из биомаркеров высокого интеллекта. Как и игра на музыкальных инструментах, хирургия, покраска моделек из Вахи (да-да, приплетаю). Поэтому, если вы уже владеете искусством мелкой моторики – развивайте его. Если нет, эта статья – еще один довод в пользу того, что это стоит сделать.

Больше материалов, традиционно в сообществе Neural Hack. Подписывайтесь, чтобы не пропускать свежие статьи!

Впервые менее половины демократов выразили положительное отношение к этой форме общественного устройства. Институт проводит подобные опросы с 2010 года. За этот период поддержка капитализма упала на 7%, в то время как уровень поддержки социализма остается стабильным на уровне около 35–39%.

Наиболее заметное снижение энтузиазма к капитализму наблюдается среди демократов. Только 42% из них положительно оценили эту систему. Республиканцы, напротив, демонстрируют стабильную поддержку рыночной системы. Независимые избиратели в целом следуют тренду, задаваемому демократами, хотя большинство из них (51%) все еще положительно относятся к капитализму.

Интересно, что доля демократов, положительно относящихся к социализму, выросла с 50% в 2010 году до 66% в 2025 году. Среди независимых избирателей поддержка социалистических идей выше, чем у республиканцев — более трети против 14%.

Опрос также показал, что малый бизнес пользуется почти единодушной поддержкой американцев (95%), но корпорации продолжают терять рейтинг. Сейчас их деятельность одобряют 37% респондентов, в то время как 62% относятся к ним отрицательно.

Никакие признаки этой способности не проявлялись ни в оценках IQ, ни в математических тестах, ни в школьных оценках. По любым общепринятым академическим меркам эти работники не обладали высоким интеллектом. И все же, когда высокообразованные белые воротнички с той же фабрики время от времени комплектовали заказы, они не могли даже приблизиться к результатам опытного комплектовщика с низким IQ»

Из книги Дэвида Шенка «Все мы гении» (The Genius in All of Us: Insights Into Genetics, Talent, and IQ).

Представьте себе, что вам нужна новая печень. Сегодня это означает долгие годы в листе ожидания, надежду на трагический случай с кем-то другим и пожизненный прием препаратов, чтобы не было отторжения. Есть другой путь: не ждать донора, а сделать новый орган специально для вас. И уже достаточно давно различные исследовательские коллективы и биотех стартапы пытаются печатать органы на 3D-принтере. К сожалению, успеха на этом направлении пока мало. Набив шишек в 3D-печати, ученые пошли по более умному пути. Они подумали: а зачем изобретать велосипед, если природа уже миллионы лет идеально выращивает сложнейшие биологические конструкции — органы — у себя в утробе? Наверное вы видели такое в фильме «Остров», где выращивают клонов для производства органов. Однако, растить человека с сознанием мыслями и чувствами для такой цели было бы очень жестоко и не этично. Чтобы избежать моральных дилемм, предлагается еще на стадии эмбриона отключать у клона гены, которые запускают рост нервной системы. Нет нервной системы, нет мозга и соответственно нет сознания.

Такой вариант кажется лишь сценарием для научно-фантастического фильма. Однако наука успела шагнуть далеко вперед. Нашему знакомому Алексею Стрыгину, который недавно ездил на ARDD довелось пообщаться с человеком, который занимается исследованиями в этом направлении. Речь идет пока о предварительных результатах, но им уже получилось вырастить мешок органов мыши. Они взяли эмбрион мыши и с помощью редактирования генов «выключили» те гены, которые отвечают за развитие головного и спинного мозга. Что получается? Эмбрион продолжает расти, у него формируется сердце, печень, почки, сосудистая система… но не формируется ни центральная нервная система, ни сам мозг, ни даже зачатки конечностей. Получается именно тот самый «мешок с органами» — живая, растущая биомасса размером с палец, внутри которой бьется сердце и работают другие органы, но которая при этом не является разумным существом. Это не животное в этическом понимании, а скорее биологический инкубатор.

Почему это прорыв?

Потому что это первый реальный, осязаемый шаг к тому, о чем так громко говорят политики. Пока одни рассуждают о светлом будущем, другие уже держат его в руках. Главное преимущество перед 3D-биопринтингом — природа делает это сама, дешево и гениально сложно. Напечатать работающий, полноценный орган с сосудистой сетью оказалось невероятно трудной задачей. А природа делает это на раз-два. Нужно лишь слегка направить ее в нужное русло.

Что это значит для нас с вами?

Представьте себе мир, в котором:

Нет листов ожидания. Нужна почка? Не вопрос, к следующему месяцу вам её вырастят.

Нет отторжения. Орган выращивается из ваших же клеток (в перспективе), а значит, иммунитет не будет с ним бороться.

Качество жизни 100+. Изношенное сердце, больная печень, хрупкие кости — все это можно будет менять, как запчасти в автомобиле.

Доступность. Самая светлая перспектива — эта технология может стать массовой. Если удастся наладить процесс выращивания органов в искусственных матках (над этим тоже активно работают), то «мешки с органами» могут превратиться из эксклюзивной технологии для миллиардеров в рутинную медицинскую процедуру для всех.

Конечно, до этого еще далеко. Ученым предстоит проверить, функциональны ли эти органы на самом деле, приживутся ли они, и как масштабировать технологию до человеческих размеров. Впереди — этические дебаты и технологические барьеры.

Но сам факт того, что кто-то уже сегодня держит в руках прототип будущего, вселяет огромный оптимизм. Получается, что пока большие политики только начинают свои гонки за бессмертие, тихие ученые на своих скромных конференциях уже прошли первый круг. И у них на финише есть тот самый «мешок», который может изменить всё.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=8_WXEq0YZJo