Лига историков

Армейские доспехи позднего Тан, Гуйи (归义). Армия Гуйи - это китайское местное правительство, сосредоточенное вокруг Дуньхуана в регионе Хэси.

Австралийский художественный фильм "Укротитель Морант" (варианты: "Объездчик Морант", "Жестокий Морант"; англ. Breaker Morant; 1980) по одноименной драме Кеннета Росса неплохо знаком отечественным любителям военного кино. Сюжет построен вокруг расстрела по приговору британского военного суда во время второй Англо-Бурской войны известного поэта Австралии Гарри Харборда Моранта, служившего в колониальных войсках. Главный герой в ярком исполнении актера Эдварда Вудварда предстает обаятельным джентльменом и храбрым офицером, этаким благородным рыцарем в хаки, который, узнав о зверском убийстве бурами своего лучшего друга и по совместительству командира, в ослеплении мести приказывает расстрелять нескольких пленных.

За это его и еще двоих австралийцев коварные британцы делают "козлами отпущения империи" (цит.) и после короткого фарса трибунала ставят, вернее, сажают перед расстрельной командой (лейтенантов Моранта и Питера Хэндкока, третьего приговаривают к пожизненному заключению).

Гарри Морант до сих пор почитается в Австралии как национальный герой и один из знаковых поэтов страны. С последним не поспоришь - его стихи, вобравшие как влияние британской поэзии байроновского направления, так и оригинальный колорит Австралии, представляют собой замечательный пример австралийской литературы. Они достаточно сложны для поэтического перевода, поэтому предлагаю заинтересованным ознакомиться с ними в англоязычном оригинале - ЗДЕСЬ.
Однако, как отметил южноафриканский, т.е. менее ангажированный, биограф Гарри Моранта Артур Дейви (Arthur Davey. Breaker Morant and the Bushveldt Carbineers, Second series no 18, Cape Town, 1987): "Восстанавливая жизненный путь знаменитого Гарри Харборда Моранта, известного также под своим прозвищем "Укротитель", трудно поверить, что этот человек был поэтом". Несомненно, жизнь "Укротителя" Моранта была похожа на приключенческий роман. Он сам создавал ее такой, а там где не хватало реальных событий, пускал в ход богатую фантазию. При чем "факты из своей жизни" Гарри Морант сочинял настолько искусно, что историки до сих пор гадают, где правда, а где вымысел. Вот только главный герой этого романа предстает на деле личностью не рыцарственной и не романтической, а скорее довольно отталкивающей.

"МОИ РАННИЕ ГОДЫ".
Спор между правдой и ложью окружает нашего героя с самого рождения, произошедшего, то ли в 1865 г. в Байдфорде, графство Девон, Англия, то ли годом ранее в Бриджуотере, графство Сомерсет, опять же Англия. Так что никакой он не австралиец, а природный англичанин. Достоверно известно, что матерью его была школьная учительница и медсестра Кэтрин Рили, женщина в молодости очень красивая и отличавшаяся смелым свободным поведением, а своего законного мужа, грубого и простоватого смотрителя работного дома Эдварда Мюрранта, прочно державшая под каблуком. Наш герой впоследствии утверждал, что его настоящим отцом являлся адмирал Британского Королевского флота сэр Джордж Дигби Морант, имение которого находилось неподалеку. Историки в основном считают это фантазией. Но перед расстрелом в 1901 г. в Претории Гарри Морант передал свои личные вещи и записи одному из офицеров суда, майору Болтону, наказав: "Проследите, чтобы мои близкие получили их" - и назвал адрес адмирала. Майор, по здравому разумению, счел это неправдой; однако его юная дочь Лили, заочно попавшая под демонические чары расстрелянного поэта, через пару лет явилась к отставному адмиралу с нехитрым наследством покойного. Услышав имя: лейтенант Гарри Морант, почтенный старец вдруг рассвирепел, набросился на бедную барышню с отборной матросской бранью и в тычки выставил ее из дома. Чересчур эмоциональна реакция для постороннего человека, isn't it? Словом, вопрос о том, являлся ли "Укротитель" Морант адмиральским бастардом, не закрыт.
Юный Морант/Мюррант, при рождении получивший имя Эдвин Генри, был обязан своим хорошим знакомством с английской литературой бывшей учительнице-матери. Она добавила к тогдашнему школьному образованию, довольно поверхностному для бедных, неплохое домашнее. Писать стихи Эдвин Генри начал очень рано, и был замечен еще одним богатым соседом - писателем, шотландским аристократом и ветераном колониальных войн Британской империи сэром Джорджем Уайтом-Мелвиллом. Тот взял талантливого подростка под свое покровительство и, как считается, привил ему не только культуру правильного стихосложения, но и джентльменские манеры, навыки верховой езды, игры в крикет и в поло, охотничьей стрельбы в лет. Какие еще "шалости" могло означать в Великобритании конца ХIХ в. подобное "литературное покровительство" неплохо известно на примере злосчастного Оскара Уайльда и юного лорда Альфреда Дугласа, однако достоверных доказательств здесь нет.
Итак, наш герой вступил в годы юности не только с неплохим образованием и болезненными амбициями, но и с убийственной для вычурного и моралистического викторианского общества репутацией бастарда и "бедного воспитанника". В Британии, где якобы существовала умеренная конституционная монархия и на пути человека из народа наверх было меньше официальных "сословных тормозов", их роль с успехом выполняла пресловутая "репутация". Единственным путем оставалась военная служба, но начинать ее простым "томми" без гарантии карьерного роста, зато с тяготами и опасностями солдатской жизни, юному честолюбцу не светило. После того, как провалилась попытка поступить в военно-морской колледж, наш герой решил, что места на родной земле ему не осталось, и пора искать счастья за океаном. Типично английский выбор для того времени - многим молодым людям в Британской империи колонии казались чем-то вроде страны воплощенного счастья Шангри-Ла. Исполненный надежд, наш герой в 1883 г. обчистил на предмет ценностей ящики письменного стола в доме своего покровителя (которому, справедливости ради, уже изрядно надоел) и на вырученные у барыги деньги купил билет на пароход SS Waroonga - до Таунсвилла, Квинсленд, Австралия. В списке пассажиров он в последний раз отметился как Эдвин Генри Мюррант.

"МИЛАЯ, Я СПЕР СВИНЬЮ, МЕНЯ ПРЕСЛЕДУЮТ".
В Австралии путь нашего героя оказался отнюдь не усыпан лепестками роз. Несколько месяцев он мыкался по крупным городам, тщетно разыскивая "достойную джентльмена" вакансию, пока не протратил остатки вырученных за краденное добро покровителя денег и не дошел до совершенной нищеты. И тут его внезапно выручил талант, который молодой поэт и честолюбец до этого не рассматривал как профессию. Приобретенное на игре в поло и парфорсных охотах на лис умение прекрасно держаться в седле и знание лошадей помогли Моранту устроиться жокеем в цирк. Там он очень быстро приобрел известность хорошего наездника, а это был весьма востребованный в Австралии ресурс.
Особенности природы и колонизации Австралии в XIX в. создали на границах между узкой "цивилизованной каймой" побережья континента и огромными пространствами дикого живописного буша в его центральной части общественно-экономическую систему, очень напоминавшую североамериканский Дикий Запад. Сообщество фермеров, скотоводов-пастухов и авантюристов всех мастей точно так же перегоняло огромные стада своего и чужого скота, ковырялось в негостеприимной жесткой земле, балансировало на грани закона и преступления, играло и пьянствовало, жило и умирало вдали от громоздких викторианских приличий. Были при этом "фронтире" и "индейцы" - австралийские аборигены, хоть и не столь воинственные, как какие-нибудь команчи или апачи, вполне умели постоять за себя. Только, в отличие от легкомысленных американских ковбоев, всадники буша предпочитали длинноствольное оружие.

"Подвижный в подвижной среде", Гарри Харборд Морант, как стал называться среди "людей буша" наш герой, вскоре почувствовал себя там как рыба в воде. К исходу 1884 г. он успел зарекомендовать себя лихим наездником-пастухом, продать в Квинсленде чужих лошадей, поработать репортером в местной газете в Хьюэндене, устроиться бухгалтером на крупную скотоводческую станцию в Эсмаральде и сбежать оттуда, прихватив изрядную сумму. Гарри Морант с одинаковой легкостью примерял на себя образы и рубахи-парня из народа, и изысканного денди (когда водились деньги). Всюду его сопровождали интрижки с женщинами разных цветов кожи и сословий, невыплаченные долги и неоплаченные счета, скандалы и пьяные драки, кражи скота и прочего движимого имущества. Австралия того времени, словно для пущего сходства с Диким Западом, представляла собою ряд самоуправляющихся территорий, каждая из которых была связана с Британской короной собственными колониальными отношениями. Ловкому Гарри Моранту достаточно было перебраться из Квинсленда в Новый Южный Уэльс, а оттуда - в Южную Австралию, чтобы "рука закона" оказалась бессильна. Можно было пускаться во все тяжкие снова.

И тут на пути нашего героя попалась Женщина; не просто очередная мимолетная любовница, а действительно сильная страсть. Огневолосая ирландка Дейзи Мэй О'Дуайер, гувернантка из городка Фаннинг-Даунс, была девушкой не только красивой и хорошо образованной, но также волевой и целеустремленной; впоследствии она зарекомендовала себя как известный в Австралии ученый-антрополог. К тому же старше ветренного искателя богатства и приключений на 4 года. Под ее благотворным влиянием Гарри Морант, возможно, сумел бы, что называется, остепениться.
Приписав себе лишний год для британского совершеннолетия (21 год), Гарри Морант повел свою возлюбленную Дейзи Мэй под венец... И тут после церемонии бракосочетания с ужасом обнаружил, что накануне спустил все деньги на буйный "мальчишник", и ему нечем расплатиться за свадьбу. От стыда юный Гарри не нашел ничего лучше, чем взгромоздиться на лошадь, как был, во фраке и белых перчатках, и ускакать куда глаза глядят. Молодая жена осталась расплачиваться с пастором и объясняться с гостями.
Прошло несколько времени, как писали в неспешных романах викторианской эпохи, и Гарри Морант предстал на пороге безутешной Дейзи Мэй в самом затрапезном виде. Накануне он украл у аборигенов-пастухов седло и свиноматку с поросятами, и теперь рассерженные "черные" висели у него на хвосте. Как вспоминала впоследствии сама несостоявшаяся "миссис Морант", Гарри обратился к ней за помощью на ужасном сленге "людей буша": "Милая, я спер свинью, меня преследуют!" ("Lace,'ve borrowed a swine n'm chased". Bob Reece. Daisy Bates: grand dame of the desert. Canberra: National Library of Australia, 2007). Для гордячки Дейзи Мэй это оказалось слишком, и она прогнала нашего героя прочь. Формально их брак так и не был расторгнут.

Аборигены поймали Гарри Моранта, навешали ему крепких тумаков и передали в руки полиции. От тюрьмы его спасло только то, что он был белым, а обвиняли его "черные". Несмотря на то, что Британская империя на словах декларировала дееспособный правовой статус туземцев, фактически расизм процветал на всех уровнях.
Последующие годы до 1899 (начала второй Англо-Бурской войны) Гарри Морант провел, путешествуя по Австралии между необозримыми просторами пустыни и светскими гостиными, пробавляясь то опасным ремеслом всадника буша, то долгами у приятелей из "хорошего общества". В те годы он в совершенстве овладел искусством объездчика молодых лошадей под седло. Его манера была крайне жестокой, основанной на силовом подавлении строптивости животного и принуждении его к подчинению болью и страхом. Возможно, именно с этим аспектом связано расхожее прозвище Гарри Моранта - Breaker, дословно: "Тот, кто ломает". В верховой езде действительно очень много значит демонстрация для лошади силы и воли всадника, поэтому такой метод милосердным с точки зрения зоозащитников отнюдь не назовешь, но фактически он существует и действует.
В то же время смазливый и галантный Гарри Морант продолжал оставаться любимцем женщин, и дешевых "жриц любви" из пограничных борделей, и барышень из общества. По его собственным утверждениям, он дважды был помолвлен (спорно: имелся не расторгнутый прежний брак) и однажды женился по аборигенскому обряду на дочери главы туземного клана, которая скончалась, родив ему сына. Впоследствии, когда имя нашего героя обласкала лучами посмертная слава, несколько полукровок претендовали на роль "сыновей лейтенанта Моранта", но никто не смог ничего доказать.
Несмотря на то, что образ "Укротителя" Моранта поэтическим не назовешь, стихи были органической частью его разгульной и безответственной жизни. Современники вспоминали, что он сочинял их с большой легкостью, часто не успевал записывать и забывал. Поэт Гарри Морант работал в жанре "баллад о буше", в Австралии того времени было такое направление. Со многими его представителями наш герой был знаком, переписывался и соперничал в своеобразном литературном "родео", а с одним из известнейших поэтов буша - Уильямом Генри Огилви, добродушным шотландцем, даже был дружен. В балладах Моранта воспеваются девственные красоты буша и прелести его подружек, конные приключения и удалые друзья, свобода и мужество - настоящие "пацанские" ('m sorry) стихи. Австралийская пресса охотно публиковала их, особенно газета с красноречивым названием The Bullet (Пуля). Чопорная публика из литературных салонов даже искала общества Гарри Моранта - ведь он воплощал все то, чего в "воспитанном обществе" было не найти.

"С ГОЛЛАНДЦАМИ СРАЖАТЬСЯ".
"Дожив без цели, без трудов" (цит) до 35 годов, Гарри Харборд Морант, наездник и мошенник, поэт и жулик, осознал, что песок в его часах быстро утекает. Ни богатства, ни уважаемого положения у него нет, а есть многочисленные долги и претензии закона. Военная служба, от которой на заре туманной юности он высокомерно отшатнулся, представлялась последним шансом. Военному герою простятся прежние грехи, откроют двери в "хороших домах"; а если подвиги не сложатся - человеку с литературной фантазией их недолго придумать.

Когда в Британская империя стала набирать для трудно и кроваво идущей второй Англо-Бурской войны (1899-1902) австралийские воинские части, Гарри Морант 13 января 1900 г. завербовался во второй контингент Южно-Австралийских Конных Стрелков (South Australian Mounted Rifles). Австралийские добровольцы при поступлении на военную службу подписывали достаточно сложную присягу, согласно которой они "де юре" имели двойное подчинение - колонии и короне, а "де факто" - только короне. Как умному человеку, нашему герою должно было стать предельно ясно: ни на какой особый статус, кроме знаменитых широкополых шляп, австралийским частям рассчитывать не приходилось. В т.ч. и в отношении подсудности военным судам, а британские трибуналы были суровы.
Как местная знаменитость, младший капрал Гарри Морант получил короткий всплеск оваций за свой патриотический поступок, и даже якобы был принят в резиденции губернатора Южной Австралии лорда Теннисона. В стихотворении того периода "поэт-солдат" на потребу восхищенной публике воспел храбрецов, отправляющихся "за моря с голландцами сражаться" (overseas to fight the Dutch), не дав себе труда разобраться, что представляли из себя их будущие враги - буры. Однако долго гулять в новенькой форме по Аделаиде, собирая улыбки дам, ему не дали. Война и империя алчно требовали свежего пушечного мяса, и уже 26 января нашего героя ждал заблеванный трюм войскового транспорта и малоприятное морское путешествие в кампании таких же бедолаг в хаки до Южной Африки.

Назвать Гарри Харборда Моранта недостаточно смелым или решительным человеком осмелился бы мало кто из современников; однако погибать от бурских пуль в первых рядах в его планы никак не входило. Едва освоившись в своем подразделении, проворный и обаятельный новобранец умело подольстился к начальству и был назначен на уютную должность военного курьера при корреспонденте лондонской газеты Daily Telegraph Беннете Берли. Для солидности на его рукав "капнули" сержантские нашивки. Впрочем, сопровождать своего подопечного в опасных фронтовых командировках новоиспеченный сержант Морант не спешил. Он воспользовался багажом и документами добряка-корреспондента, который был только рад отвязаться такой ценой от военного "куратора", и с комфортом проживал в отеле Mount Nelson в Кейптауне, сам выдавал себя за военного журналиста и весело проводил время в обществе британских сестер милосердия. В конечном итоге наш герой наделал долгов у собутыльников-офицеров и сбежал оттуда, оставив в гостинице неоплаченный счет с обязательством погашения "своим отцом, адмиралом сэром Джорджем Морантом".

Пришлось возвращаться в часть. Гарри Морант принимал участие в наступлении британской Летучей колонны полковника Лоу на Блумфонтейн и в нескольких сражениях доставлял донесения под огнем противника. Затем ему удалось выхлопотать себе перевод в штаб Кавалерийской дивизии генерала Френча, где его ждало королевское производство в чин второго лейтенанта. Это означало не только стремительное продвижение по службе, но и переход из австралийского контингента собственно в Британскую армию. Гарри Морант наконец мог почувствовать себя джентльменом без всяких условностей, а личное очарование и поэтический талант обеспечили ему теплый прием в офицерских кругах. Особенно сдружился он с 28-летним капитаном 13-го гусарского полка Перси Фредериком Хантом, "настоящим английским джентльменом" не семи пядей во лбу, который полностью попал под влияние своего старшего по возрасту и несомненно куда более хитроумного товарища.

При содействии капитана Ханта Гарри Моранту удалось получить в конце 1900 г. шестимесячный отпуск в Англию, якобы чтобы "уладить вопросы с семьей" - С какой? Мать умерла в 1899 г., предполагаемый папаша-адмирал не хотел признавать своего бастарда. Ловкий "свежий" офицер и джентльмен использовал пребывание в метрополии, чтобы наделать новых долгов, прикрываясь своей формой и статусом, и вдоволь поупражнять умение покорять дам. Неурегулированный статус супружества с Дейзи Мэй О'Дуайер в Австралии нимало его не заботил. "И забыл о тайном браке, всюду ласки расточая" (цит.) За время отпуска Гарри Морант успел заключить помолвку с девушкой из благородной семьи, родной сестрой невесты своего боевого товарища капитана Ханта. Вопреки мнению некоторых биографов, сам капитан Хант не отгулял отпуск вместе со своим лукавым другом, а остался подставлять немудрую башку бурским снайперам в Южной Африке.

"ПЛЕННЫХ НЕ БРАТЬ".
К тому моменту, как отдохнувший Гарри Морант весной 1901 г. вернулся из отпуска, ситуация на театре второй Англо-Бурской войны существенно изменилась. Бурские республики потерпели от британцев ряд серьезных поражений, потеряли большую часть территории и лишились возможности продолжать фронтовое сопротивление. На смену их армиям-ополчениям пришли мобильные средние и малые отряды партизан "биттер эйндеров" - в переводе с африкаанс: "искателей горечи", отчаянных храбрецов, не желавших отдавать захватчикам красную землю родного вельда.
К борьбе с таким неприятелем регулярные силы Британской империи оказались готовы слабо. Чтобы противостоять конным партиям буров, прекрасно знавшим местность и владевшим тактикой "бей-беги", британцы катастрофически нуждались в аналогичной кавалерии. Английский военный историк Майкл Барторп, автор хрестоматийной монографии "Англо-Бурские войны. 1815-1902" пишет: "Когда прибыли конные подкрепления, которые запрашивал Китчинер (британский командующий в 1900-1902 гг.), вместе с 26 000 регулярной кавалерии и конной пехоты (MI, Mounted Infantry), которые уже действовали на театре войны, у него образовались конные силы в 80 000 чел., треть всей его армии. Многие имели слабую военную подготовку и недостаточные навыки верховой езды, однако Китченер сразу бросил их в бой, что повлекло за собой огромную убыль в лошадях и сделало их легкой добычей для опытных и боеспособных (бурских) коммандос". В подобных условиях британское командование формировало конно-стрелковые подразделения из всех, кто худо-бедно умел держаться в седле, даже из морских пехотинцев. Австралийцы, лихие наездники родного буша, становились крайне ценными кадрами. Гарри Харборда Моранта ждало сразу две вакансии "полного" лейтенанта. После долгих раздумий он отказался от места в Южно-Африканской Полиции (South African Constabulary) и 1 апреля (sic) принял предложенное все тем же незаменимым другом капитаном Хантом королевское производство в лейтенанты новосозданного конно-стрелкового подразделения Бушвельдских Карабинеров (Bushveldt Carbineers).

Выбор лейтенанта и поэта с солидным стажем уголовника предельно ясен: полиция комплектовалась жесткими дисциплинированными офицерами, а в Карабинерах, одном из многочисленных импровизированных подразделений для карательных операций против бурского населения и мелких партизанских групп, дисциплина была чисто символической. Зато там предоставлялись возможности для веселой жизни. В основном Карабинеры занимались воплощением в жизнь тактики "выжженной земли" лорда Китченера: жгли бурские фермы и угоняли жителей в концентрационные лагеря, чтобы лишить партизан поддержки местного населения. Конфискованные скот, ценности, а зачастую и "живой товар" предоставлялась легкая возможность присвоить себе и продать, командование смотрело на это сквозь пальцы.

Карабинеры, всего ок. 320 солдат и офицеров, были укомплектованы примерно на 40% из австралийских военнослужащих, также насчитывалось около полусотни бурских ренегатов, пошедших на службу к британцам, чтобы защитить от репрессий свои семьи и имущество, остальные были набраны из различных британских и колониальных частей. Командовал формально майор-ирландец Роберт У. Ленеган, однако фактически эскадроны и взводы, разбросанные по укрепленным заставам и постам ("фортам") в районе Питерсбурга, Трансвааль, подчинялись только своим командирам. Офицеров вообще было непропорционально много. Молодой Уинстон Черчилль, участник той войны, в своих мемуарах прекрасно объяснил, что привлекало в подобные формирования молодых джентльменов: "Начался веселый поход, длившийся вместе с остановками около полутора месяцев. (...) Чудесный воздух и климат Южной Африки, великолепный ландшафт, жизнь, полная непрестанного движения и разнообразных случайностей... Каждый день мы видели новые места, каждый вечер мы устраивали бивуак возле какого-нибудь нового ручья. Питались мы овцами, которых гнали с собой, и курами, которых отлавливали в покинутых селениях. Под откидным дощатым дном моей кибитки лежал двухфутовый слой консервов и бутылок со стимулирующими напитками — наилучших из тех, какими мог снабдить меня Лондон. Мы не нуждались ни в чем, и дни напролет я только и делал, что в юношеской беспечности своей рыскал в поисках приключений, подвигов и примеров для подражания" (У. Черчилль. Мои ранние годы. 1878-1904).
Когда Бушвельдские Карабинеры встречались в бою с бурским партизанами, действовал принцип "пленных не брать". Этот приказ приписывается лично лорду Китченеру, хотя сам командующий впоследствии его отрицал, и документальных доказательств не найдено. Несмотря на то, что в то время уже действовала Гаагская конвенция 1899 г. о законах и обычаях сухопутной войны, предписывавшая гуманное обращение с военнопленными, приказ: "Пленных не брать" не был воспринят большинством британских офицеров как военное преступление. В гарнизоне "форта Эдвард", где стоял эскадрон ближайшего друга нашего героя капитана Ханта, эта мрачная директива была без возражений доведена подчиненным самим Хантом. По словам южноафриканского историка Артура Дэйви, «Ханту было всего 28 лет... Его пребывание на посту командующего офицера регулярной армии было недолгим, и можно предположить, что его знания военного права были поверхностны".

На такой службе лейтенант Морант с его прошлым искусного наездника и угонщика скота оказался даже более успешен, чем его друг-командир регулярный капитан Хант. Наш герой быстро зарекомендовал себя полезным для начальства, заработал уважение среди товарищей-офицеров и авторитет среди подчиненных. А для солдат, не проявлявших к нему должного почтения, у Моранта всегда были наготове методы, опробованные на строптивых жеребцах: связывание в скрюченном положении с удавкой на шее и прочный стек. Его подручным во всех темных делишках стал другой австралиец с криминальным прошлым - лейтенант ветеринарной и транспортной службы Питер Хэндкок. Вот некоторые из повседневных "художеств" поэта и карателя лейтенанта Моранта, зафиксированные обвинением военного суда:
- 2 июля 1901 г. взвод лейтенанта Моранта расстрелял на ферме в поселении Вальдезия шестерых вернувшихся к мирной жизни буров - мужчин и подростков - ради кражи их денег и скота; сам Морант утверждал, что приказ об убийстве отдал капитан военной разведки Тейлор, но добро-то он прикарманил по собственной инициативе.
- Месяцем позднее Морант выселил оттуда же в концентрационный лагерь четыре семьи партизан, их дома были сожжены, скот и имущество украдены, а женщин, стариков и детей карабинеры 11 часов гнали по жаре без воды и привала, в результате скончались грудной ребенок и пожилая женщина (снова валил "командную ответственность" на военного разведчика Тейлора).
- При формировании конвоев снабжения летом 1901 г. Морант и Хэндкок помещали в открытые повозки насильно удерживаемых бурских женщин, чтобы предотвратить обстрелы партизанами (Морант ссылался на приказ мертвого к тому времени капитана Ханта).
- 5 сентября 1901 г. сдаваться в "форт Эдвард" прибыл обоз бурских женщин и детей, ранее сопровождавших партизан. Приказ стрелять по ним был отдан лейтенантом Христианом Ханнемом, бурским ренегатом, якобы из личной мести, но Гарри Морант с удовольствием принял участие в "увлекательной охоте", на которой были убиты два мальчика 5-ти и 13-ти лет и ранены несколько женщин и 9-летняя девочка.
- В тот же день Морант и Хэндкок украли из обоза британских регулярных войск посылки для солдат Кавалерийской дивизии и бочонок алкоголя, а также угнали 7 упряжных лошадей.

______________________________________________________________М.Кожемякин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Спасибо @user4503917 за донат,отправленный в поддержку моего блога!

К началу Второй мировой войны уже полтора века не утихало соперничество колониальных держав за господство в североафриканском регионе. Несмотря на то, что Северная Африка практически не располагала никакими природными ресурсами, она имела большое стратегическое значение, так как через нее проходили морские и сухопутные пути в Индию. В 1935 году Италия провела успешную кампанию по оккупации Эфиопии, в результате которой захватила под свой контроль морской путь в Индию, чем сильно встревожила Великобританию, ведь теперь итальянцы в любой момент могли перекрыть англичанам проход к их колонии. Вполне логично, что с началом Второй мировой войны театр военных действий открылся и на африканском континенте.

13 сентября 1940 года итальянская армия вторглась в Египет, который формально хоть и считался независимым государством, фактически находился под властью Великобритании. Итальянцы имели просто огромное превосходство в численности войск - 216 тысяч против всего лишь 36-тысячного британского контингента. Казалось бы, при таком соотношение итальянская армия должна была легко овладеть Египтом, но нет - пройдя вглубь страны на 80 километров, итальянское наступление остановилось ввиду плохого обеспечения войск, испытывавших нехватку воды и транспорта. В результате британцы укрепились на подготовленных позициях у города Мерса-Матрух, а итальянцы у Сиди-Баррани, тем самым образовав между собой нейтральную зону шириной 130 км. Последующие три месяца противники просидели в бездействии, пока 9 декабря британская армия не перешла в контратаку, заставшую итальянцев врасплох. Охваченные паникой итальянские войска не сумели организовать должного сопротивления и вскоре были выбиты из Египта на свои базы в Ливии. Но и там они не обрели покоя, ведь британская армия двинулась за ними и в последующих сражениях практически разгромила отступающего противника, поставив Италию перед перспективой полного вытеснения из Северной Африки. На счастье Муссолини, 12 февраля английское наступление было остановлено, так как из-за начавшегося кризиса на Балканах, который впоследствии привел к немецкой оккупации Югославии и Греции, британское правительство не могло направить в Африку дополнительные войска для развития успеха.

В свою очередь, Гитлер, увидев, как его незадачливый союзник в очередной раз опозорился, направил в помощь итальянской армии две танковых дивизии под командованием генерала Роммеля, которые, отбросив английские войска, стабилизировали ситуацию на фронте. 27 мая 1942 года Роммель возобновил свое наступление в пустыне и, нанеся быстрый удар по противнику, погнал англичан к египетской границе, а уже 22 июня его войска сами вступили на территорию Египта. Впрочем, уже 1 июля итало-немецкие дивизии были остановлены 8-й английской армией близ города Эль-Аламейн. В течение следующих нескольких месяцев Роммель неоднократно предпринимал попытки прорвать оборону противника, однако к успеху они не привели.

23 октября 1942 британские войска под командованием генерала Монтгомери перешли в контратаку. Роммель предпринимал отчаянные усилия по переброске своих потрепанных дивизий, чтобы отбивать атаки англичан на различных участка, но у него не было ни людских резервов, ни танков, ни запасов топлива. Английская авиация впервые полностью господствовала в воздухе и безжалостно молотила немецкие войска, танковые части и остававшиеся склады снабжения. 2 ноября британцы прорвали германо-итальянскую оборону в районе Эль-Аламейна и вынудили фашистов начать отступление. В тот же вечер Роммель радировал в ставку Гитлера, что он не в состоянии более держаться и намерен отойти, пока еще есть такая возможность. Он уже начал отход, когда на следующий день по радио поступило послание от фюрера: "Я и немецкий народ внимательно следим за героическими оборонительными боями в Египте, с верой уповая на силу вашего руководства и храбрость германо–итальянских войск под вашим командованием. В той ситуации, в какой вы теперь находитесь, не может быть иного выхода, кроме как твердо удерживать занятые рубежи, не отступать ни на шаг, бросать в бой каждое орудие каждого солдата. Вы не можете показать своим войскам иного пути, кроме того, который ведет к победе либо к смерти". Этот истеричный приказ обрекал итало-германские армии на быстрое уничтожение, и Роммель как никто другой это понимал. Наплевав на слова Гитлера, под угрозой смертной казни за невыполнение приказа, он решил спасти свою армию от полного разгрома и 4 ноября приказал начать отступление на рубеж Фука. Однако к тому времени ситуация для его войска была уже настолько катастрофичной, что уйти от преследования сумели лишь остатки танковых и моторизованных частей. Пехотинцы же, в основном итальянцы, остались, чтобы сдаться в плен. 5 ноября поступило короткое сообщение от фюрера: "Согласен на отвод вашей армии на позиции Фука". Это запоздалый приказ уже не имел никакого смысла, так как эту позицию недавно захватили танки Монтгомери. За 15 дней Роммелю с остатками своей африканской армии пришлось отступить более чем на 1000 километров за Бенгази.

8 ноября 1942 года на африканском континенте открылся новый фронт. В этот день на побережье французских колоний Марокко и Алжира высадились англо-американские войска под командованием генерала Эйзенхауэра. Эти территории находились под контролем режима Виши (марионеточный режим во Франции под контролем нацистов), и находящийся там французский гарнизон предпринял попытку оказать сопротивление прибывшим войскам, однако она была быстро подавлена, и французы быстро капитулировали. Пытаясь спасти ситуацию, Гитлер приказал начать переброску войск в Тунис, чтобы захватить его до того, как туда придет армия Эйзенхауэра. Также он отдал приказ захватить французский флот, стоящий в порту в Тулоне, несмотря на то, что по условиям перемирия с Францией Германия обязывалась не покушаться на французские корабли. Утром 27 ноября немецкие войска атаковали тулонскую военно-морскую базу, однако встретили ожесточённое сопротивление французских моряков, которые удерживали оборону до тех пор, пока по приказу адмирала де Лаборде экипажи кораблей не потопили весь свой флот. Таким образом, державы оси лишились французских боевых кораблей, в которых они остро нуждались на Средиземном море.

Тунис же немцам все же удалось захватить, а для его удержания по настоянию фюрера туда было переброшено почти 250 тысяч немецких и итальянских солдат. Однако все они вскоре попали в окружение и в результате 13 мая 1943 года капитулировали. Северная Африка была потеряна для Гитлера и Муссолини навсегда, а у стран-союзниц теперь в руках находился плацдарм для подготовки вторжения в Италию.

10 июля американо-британские войска высадились на берегах Сицилии, которую вскоре без труда захватили, не встретив никакого сопротивление итальянских солдат, сдававшихся в плен при первой возможности. Это событие привело Гитлера в ярость, и 19 июля он вызвал к себе в ставку Муссолини. На встрече фюрер в ходе многочасового монолога пытался внушить дуче, что он должен поднять боевой дух своих войск и заставить их стоять насмерть против наступающего противника. Однако к этому времени боевой дух самого Муссолини уже был на нуле, и все время переговоров с Гитлером он провел в молчании. Когда же дуче вернулся в Рим, он узнал, что его правлению пришел конец. Зять Муссолини и по совместительству его ближайший соратник Галеаццо Чиано вместе двумя другими чиновниками фашистской Италии, Дино Гранди и Джузеппе Ботаи, организовали заговор против Муссолини. Заговорщики потребовали созыва большего фашистского совета, на котором они обвинили дуче в катастрофическом положении Италии, и потребовали восстановления конституционной монархии с демократически избираемым парламентом, а также немедленной передачи управления армией королю Эмануилу III. Совет утвердил данную резолюцию. Муссолини попытался удержать власть и вечером 25 июля явился в резиденцию Эмануила III, чтобы убедить короля, что принятая советом резолюцию не имеет никакой силы, однако монарх прервал его и сказал, что страна разбита, а новым премьер-министром станет маршал Бадольо. Ошеломлённый Муссолини ответил: "Значит, всё кончено? Но что будет со мной, с моими родными? ". Эмануил заверил дуче, что лично позаботится о безопасности его и его семьи, и сопроводил его к двери, где Муссолини встретили карабинеры. Полицейские в карете скорой помощи доставили свергнутого диктатора в полицейский участок, а оттуда перевезли в казармы карабинеров. В конце концов, Муссолини перевезли на горнолыжный курорт на плато Кампо-Императоре в Гран-Сассо, чтобы его сторонники не смогли его освободить.

Новости о свержении Муссолини повергли нацистскую верхушку Германии в шок. Помимо очевидной угрозы потерять союзника во Второй мировой войне, они опасались, что падение дуче может спровоцировать переворот и в самой Германии. Правда, Гитлер не считал такой сценарий возможным и успокаивал своих соратников словами, что "германский народ не будет считать кризис в Риме возможным прецедентом". Однако сидеть и просто наблюдать, как свергают его самого верного сторонника, тем более к которому он испытывал искренне тёплые чувства, фюрер также не собирался. Гитлер приказал своим генералам немедленно подготовить операцию по восстановлению Муссолини на посту премьер-министра: "Завтра, — вещал фюрер, — я отдам приказ 3-й мотопехотной дивизии двинуться частью сил на Рим и немедленно арестовать правительство короля и всю его компанию. Затем через два-три дня мы устроим еще один переворот, который вернет власть в руки Муссолини". На совещание Гитлеру был задан вопрос, как поступить с Ватиканом, на что фюрер ответил: "Я пойду прямо в Ватикан. Вы думаете, меня смутит Ватикан? Мы захватим его сразу же. Там находится весь дипломатический корпус. Этот сброд. Мы вышвырнем оттуда это стадо свиней. Позднее можно будет принести извинения..."

Новый итальянский премьер-министр Бадольо также не сидел сложа руки и активно пытался вытащить Италию из войны. В конце августа он направил в Лиссабон своих посланников, которые должны были передать английским и американским дипломатам договор о капитуляции Италии. Осознавая, что выход из войны спровоцирует Германию на ввод войск в Италию, Бадольо просил о высадке 15 дивизий союзников южнее Рима, на что главнокомандующий войск союзников в Европе Уолтер Смит ответил - "Будь у меня такое число дивизий, я бы не нуждался бы в перемирии и обошёлся бы без него". В результате итальянцы получили от союзников лишь обещание высадить в Риме парашютную дивизию. В два ночи 3 сентября стороны подписали договор о капитуляции Италии во Второй мировой войне.

Когда эти новости дошли до Гитлера, он отдал приказ своим генералам приступить к оккупации Италии. Вечером 8 сентября германские войска пересекли итальянскую границу, что стало полной неожиданностью для итальянских солдат, которым не было объявлено, что их страна вышла из союза с Германией. В итоге итальянцы не оказали вторгнувшимся силам вермахта никакого сопротивления. Не пришел на помощь и обещанный американский десант, так как он высадился в районе Неаполя и физически не мог быстро добраться до места вторжения. В результате уже 9 сентября немцы захватили Милан, Турин, Венецию и двинулись на Рим, который в тот же день покинуло все правительство во главе с премьер-министром Бадольо. 10 сентября немцы оккупировали столицу Италии.

После этого события Гитлер отдал приказ начать операцию "Дуб", целью которой являлось освобождение Муссолини, заключенного высоко в горах. 12 сентября десять тяжёлых немецких планеров со штурмовой группой на борту приземлились на склоне горы недалеко от отеля, в котором содержался дуче. Оттуда немецкий десант направился в сам отель и, не встретив сопротивления со стороны итальянской охраны, без труда освободил Муссолини. Потерявшего от радости голову фашистского главаря, который ранее поклялся себе, что скорее покончит с собой, чем попадет в руки союзников и будет выставлен на Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке, втиснули в самолет и доставили в Рим. Там с ним встретился Гитлер, который, впрочем, испытал большое разочарование от беседы со своим освобожденным соратником, так как дуче не проявил особого желания восстанавливать фашистский режим на оккупированной немцами территории Италии. Более того, Муссолини примирился со своим зятем Чиано, который прямо участвовал в его свержении. Тем не менее, 23 сентября подталкиваемый фюрером Муссолини провозгласил новую Итальянскую социальную республику, которая, по сути, стала марионеточным государством в руках Гитлера.

После этого Муссолини в Рим больше не возвращался, поселившись вместе со своей любовницей Кларой Петаччи на севере Италии на берегу озера Гарда, где его надежно охранял специальный отряд СС. В начале 1944 года дуче под нажимом Гитлера согласился на расстрел своего зятя Чиано, которого нацисты обвинили в измене и казнили 11 января в тюрьме Вероны. В целом, кампания по оккупации Италии прошла для фюрера крайне успешно. Немецкие войска захватили всю северную и большую часть центральной Италии, в результате чего Германия получила в своё распоряжение итальянскую тяжёлую промышленность. Однако это был последний крупный успех фюрера во Второй мировой войне. К лету 1944 года немецкие войска были вытеснены сначала с территории СССР, а затем и с территории оккупированных ими европейских стран.

Продолжение следует.

В этом посте я поведаю про области, которые отличаются или отличались в прошлом продуктивным соседством друг с другом. Продуктивность эта, как правило, выражалась во всевозможных видах военного, культурного и экономического обмена, а обусловлена была климатическими и географическими факторами.

Последствия связи между разными регионами мира можно проследить вплоть до наших дней. Важно сказать, что речь пойдёт именно о тесных контактах, которые являлись исторически очень устойчивыми.

То есть, примеры из разряда "империя Хань - древний Рим" здесь отсутствуют, так как у них всё было опосредованно и поверхностно, к тому же, важно не взаимодействие отдельных государств, а культурных пространств в целом. Что ж, начнём.

Южная Европа и Северная Африка

Они как будто хотят поцеловаться - это можно заметить, посмотрев на Гибралтар и проливчик между Сицилией и Тунисом. Вот так смешно бывает двигаются материки. В западном Средиземноморье воды между Европой и Африкой местами крайне мало, так что люди могли без проблем перемещаться то туда, то сюда.

Заметить подобную тенденцию можно, если взглянуть на историю начиная с Античности. Поскольку берега обоих районов обладают средиземноморским климатом, в них примерно параллельно, опираясь на опыт культур Балкан и Востока, возникла развитая государственность.

Одновременно с римлянами на Апеннинах свою державу строили карфагеняне на землях нынешних Туниса и Алжира. Затем страны будут воевать за острова Сицилия и Сардиния, а позднее - за полный разгром одного из оппонентов.

В течение классического периода Италия и Пиренейский полуостров с одной стороны и Северная Африка с другой окажутся частями единого пространства не только политически, но и культурно, и хозяйственно.

Прибрежные части там и там говорили в основном на латыни, в них строились римские виллы, храмы и бани, а торговля хлебом расцвела. В ту эпоху север Африки производил очень много злаковых, снабжая ими юг Европы. С последнего, в свою очередь, обратно поставлялись товары сложного производства, предметы роскоши и тому подобное.

В V веке эта связь оборвалась ввиду развала западно-римской структуры, однако не столь много времени прошло до её восстановления. В VIII столетии коренное население пустыни Сахара - берберы, вступив в ряды армии исламского Халифата, пересекли Гибралтар и заглянули в Иберию, чем изменили её кардинально. Полуостров стал Кордовским эмиратом, и теперь он был больше связан с текущим Марокко, чем с европейскими соседями.

Кроме того, мусульмане в IX столетии вторглись на Сицилию и захватили её.

Через эти события часть ближневосточных науки и культуры смогла проникнуть в Европу, что стало одной из предпосылок к началу Возрождения.

Спустя века стрелочка, как это иногда бывает, повернулась. Католические королевства в XV веке полностью вытеснили исламских правителей и их подданных из Южной Европы, а затем приступили к экспансии на их ранее тыловые земли. Ещё в 1400-х Испания с Португалией оккупировали ряд портов Марокко, но дальше дело не пошло.

А вот в XIX и первой половине XX столетий европейцы плотно взялись за противоположный берег моря. В конце 1850-х Мадрид начал войну с Марокканским султанатом, что запустило цепочку конфликтов, приведшую к полной колонизации последнего в 1912 году (правда, в основном Францией, Испания получила мало).

Тогда же Италия завоевала Ливию, несмотря на партизанскую войну от тамошних кочевников.

В наши дни отголоски тех времён, кога Северная Африка и Южная Европа были по сути одним целым (полностью или частично), выражаются не только в архитектурном следе, исторических записях и генетике населения, но и в конкретных локациях - так, и ныне Испания владеет портами Сеута и Мелилья. Марокко, однако, претендует на них как на некогда захваченные соседями точки.

Балканы и Ближний Восток

Теперь взглянем на нечто похожее с прошлым пунктом, но восточнее. Самый бурный полуостров Старого Света действительно совсем не иллюзорно связан с регионом Плодородного полумесяца.

Началось всё с острова Крит, что лежит не очень далеко от берегов Египта и Сирии.

Перенимание его жителями культурных кодов первых ближневосточных цивилизаций выступает прецедентом серьёзного контакта между указанными районами. В дальнейшем контактов этих получится много и они пойдут на расширение, вследствие чего на юге Балкан возникнет Микенская культура.

Можно сказать, что классическая Греция имела гораздо больше общего с соседями справа, чем с остальной Европой. Эллины воевали с Персидской империей, с ней же торговали, а в конце концов - разбили оную в ходе кампании Александра Македонского, что запустило высшую ступень срастания юга Балкан и Передней Азии - эллинистический мир.

Тут снова пришла пора поворачивать стрелочки - в VII веке эллинской доминации на столь крупной территории пришёл капут из-за арабской экспансии.

Ислам с тех пор оставался проклятием для греков - им вечно вооружалась какая-нибудь сатана с востока, чтобы добраться до Константинополя. Меж тем хитрые магометане вполне перенимали опыт более древних культур, что можно понять, к примеру, если сравнить мечети с православными храмами.

Но вернемся к грязной политике. Византия веками отражала атаки супостатов, но в итоге не выдержала и пала под двумя волнами мусульманского вторжения - от турок-сельджуков и османов.

Сперва они приступили к деэллинизации Анатолии, что успешно проделали с подавляющим числом областей полуострова с XI по XIII века. А в XIV столетии эти товарищи проникли на ту сторону Эгейского моря. Сто лет спустя они уже правили большей частью греческих и славянских районов на Балканах.

Только в тот момент ближневосточное государство в полной мере "отыгралось" за Македонскую империю, проникнув глубоко в Европу. Турецкое господство оставило глубокий след в облике балканского региона, так как оно изменило его этнорелигиозный состав. С тех пор такие народы, как албанцы и босняки, являются в основном мусульманами.

Противостояние с Османской империей в 1800-х годах стало главным лейтмотивом для греческого, сербского и прочих национальных движений полуострова. Кончилось это всё дело весьма неприятно - греко-турецкой войной 1920-1923 и депортацией христианской демографии Малой Азии - на Балканы, а мусульманской - с них в обратном направлении.

После того момента можно говорить о прерывании масштабной связи Балкан с Ближним Востоком. Однако, она всё ещё имеет остатки в виде некоторых мусульманских регионов, крупной турецкой общины в Болгарии и, разумеется, горы межнациональных обид.

Скандинавия и Британские острова

Северное море, конечно, велико, но оно не стало препятствием для викингов, когда те открыли себе удобные способы обогащения. Как выяснили скандинавы, луга равнинной восточной Англии для жизни куда приятнее родных фьордов. Да и пограбить там можно нормально и легко, прибыл на пляж - и развлекайся, будто турист.

А меж тем местные совсем слабы - единой страны у них нет, равно как и флота, чтобы препятствовать атакам мобильных плавающих групп. Поэтому набеги через Северное море стали для островитян обычным явлением с конца VIII века.

Но не ими едиными - часть сезонно работавших в Британии решила, что там можно и поселиться. Так, в частности, посчитали многие датчане. В IX столетии они массово заселили северо-восток Англии, после чего там появилась область датского права (Данелаг), ставшая филиалом Скандинавии на приличном куске Альбиона.

Даже после включения области в состав Английского королевства обособленные нормы в том краю остались и действовали все Средние Века. Помимо такого прикола, гости из Ютландии повлияли на английский язык - именно из датского в нём заимствовано сочетание букв "th" (brother, health и тп). Так что если вам не нравит(л)ся сей прекрасный звук при изучении английского наречия - то смело вините в его появлении викингов.

Однако, хватит об Англии. На сопредельную Ирландию походы скандинавов тоже повлияли аж с двух перспектив:

1) Северные бородачи массово похищали ирландцев и продавали их в рабство, как правило - арабам. Тогда это был то что надо бизнес.

2)Они же основали все современные крупнейшие города острова, включая столицу - Дублин, и два крупнейших поселения опричь неё - Корк и Лимерик. Хотя такого серьёзного оседания, как в Британии, не было, всё-таки некоторая часть резидентов проживала в них, занимаясь той же работорговлей и просто обменом с местными.

Иными словами, последствия соприкосновения со Скандинавией на Британских островах весьма интересны. Они, возможно, не столь обширны, но примечательный след определённо оставили.

Восточная Европа и Великая степь

Тем не менее, я буду говорить о разделении в таком смысле - восточнославянский оседлый регион и кочевой тюркоязычный.

Они являлись соседними ещё с ранних Средних Веков. Например, Хазарский каганат держал некоторую часть славянских племён в качестве данников.

После него будут такие крупные скотоводческие субстраты, как печенеги и половцы, отношения которых с Русью варьировались от конфликтов и грабежа вплоть до заключения политических браков в среде семей русских князей и тюркских ханов.

В целом, по границам лесной и степной зон тогда по сути проходила и граница двух миров - хорошо знакомых друг другу, но при этом в корне различных. Тенденции, кои я опишу ниже, в какой-то степени проявлялись уже тогда.

Но значительно усилились после появления Золотой Орды. Это уже было серьёзное образование, способное на гораздо большее, чем разрозненные половцы-печенеги. Оно сделало русские княжества своими вассалами, чем взяло их в прямую сферу влияния.

Если мы обратимся к последующей истории Московского княжества, то увидим, что оно, конечно, стремилось к избавлению от власти Орды, однако в этом процессе нередко впитывало в себя что-то от неё. Так, московские князья взяли у татар ямскую почтовую службу, по их примеру стали чаще применять кавалерию, и так далее.

То же можно сказать про восточнославянские районы вообще. Для периода XV - XVII столетий характерно активное смешение русской и татарской культур в ряде аспектов. В первую очередь это связано с появлением казаков - колонизаторов степи, которые, отправляясь на ранее "дикие" (то есть кочевые) земли, частично уподоблялись их обитателям - в образе жизни, вооружении, тактике боя, словарном запасе, элементах одежды. Данные введения давали им возможность лучше осваивать новые места.

Казачество - это лишь один из примеров контактов славян с кочевниками. Второй связан с завоеванием Москвой осколков Золотой Орды. Подчинение последних привело к тому, что в составе России оказались огромные степные пространства с идеальными условиями для колонизации.

В 1500-х-1600-х годах уже не только казаки, но и обычные русские крестьяне активно селились в бывших татарских краях. Это неизбежно приводило к ассимиляции и культурному обмену. Аналогично некоторый участок осваивался резидентами из Малороссии (Украины, какие там ещё есть синонимы),что означало тот же исход.

В итоге в современных русском и украинском языках имеется множество тюркизмов. Почти все они - заимствованы из татарского. Вот лишь малая часть - сарай, майдан, бугай, диван, очаг, кавун, башка, тюрьма, карман.

Кроме культурно-лингвистического влияния, степь подарила России несколько крайне видных дворянских родов и ещё больше менее голубокровных. Начиная с Ивана III русские правители не видели никакой проблемы в принятии знатных татар к себе на службу.

Условие было одно - крещение в Православие. После падения Казанского, Астраханского и Сибирского ханств для многих представителей их элиты такое переобувание превратилось в возможность сохранить влияние.

Таким вот способом среди российского дворянства появились всякие Аксаковы, Тургеневы, Юсуповы и тому подобные.

В общем и целом, переоценить влияние на восточных славян степных кочевников вообще и татар в частности сложно. Оно выражается с нескольких сторон и местами образовало вещи, крепко вошедшие в русскую культуру. Не говоря уже о том, что татары всё ещё в значимом числе живут в современной РФ и определяют её специфику как государства с комплексной историей формирования.

Хотя Великая степь в виде региона с уникальным укладом по сути исчезла в западной своей половине, её наследие по-прежнему не умерло и продолжает существовать, пусть и в симбиозе с другим культурным пластом.

Битва на реке Вягре(Вагре) или Перемышльская битва — сражение, состоявшееся в 1099 году между дружиной дорогобужского князя Давыда Игоревича и половецким войском под предводительством хана Боняка, с одной стороны, и войсками венгерского короля Коломана, с другой, на реке, которая в летописи названа «Вягром» (укр. Вігор, польск. Wiar). Сражение закончилось страшным поражением венгров и гибелью венгерского войска.
Предыстория
После ослепления Василька Теребовльского Давыдом Игоревичем Волынским Святополк Изяславич Киевский завладел Владимиром, решил присоединить к своим владениям и юго-западные русские земли , где княжили Ростиславичи, но был разбит ими в битве на Рожном поле. Святополк отправил своего сына Ярослава за помощью против Володаря Ростиславича Перемышльского к венгерскому королю Коломану I, который решил воспользоваться ситуацией для усиления своих позиций в Карпатской Руси. Володарь занял оборону в Перемышле, а Давыд привёл на помощь войска половецкого хана Боняка.
Ход битвы
Венгры, численно превосходившие противника, построились для битвы в узкой горной долине. Боняк разделил своих немногочисленных воинов на два отряда. Дружина Давыда из ста человек оставалась стоять на поле боя, в то время как полсотни половецких всадников под предводительством хана Алтунопы были посланы Боняком вперед, чтобы затем ложным отступлением заманить венгров в ловушку. Обстреляв венгров, половцы Алтунопы повернули назад, увлекая тех за собой. Когда венгры подошли к месту засады, Боняк неожиданно ударил им в тыл и обратил деморализованного противника в бегство. Затем воины Алтунопы и Боняка сбили венгров в кучу на краю скалистого обрыва, где окруженные из-за тесноты сталкивали друг друга в пропасть. Ещё больше венгров погибло при преследовании, много их утонуло и в Вягре и в Сане.
Последствия
Ростиславичи отстояли свои владения в Прикарпатье. Давыд Игоревич воспользовался разгромом противника, захватив Владимир и Луцк, но ненадолго. Волынь всё-таки вновь стала киевской волостью, а Давыд получил Дорогобуж.

Больше всего меня поразило соотношение сил перед сражением и потерь после.Это просто песдец

Источники
https://runivers.ru/conflicts/conflict/c1/usobitsa_volodarya...

вики