Конни и не пытался отмыться, он просто делал, что говорили старшие, успешные. В рамках разумного, конечно. Ведь, когда ты живешь в квартале Грязи, самое худое – не уметь постоять за себя. Будучи слабым, Малышу приходилось драться как мог и чем мог. Чаще его избивали, но толику уважения, благодаря тому, что не сдавался до последнего, он заслужил.
Потом мать умерла и началась та самая полоса «удачи». Сначала соседи подделали бумаги, забрали дом и выставили парня на улицу. Затем он чуть не обморозил ноги, когда в городе ударили крепкие морозы. Его спас Худж, король подземных трущоб, дав Малышу уголок в Подземье. «Спаситель» не слыл благодетелем: за жилье нужно было платить. А работы в Подземье было две: убивать или воровать. Первого Конни не хотел, а со вторым не очень получалось. Так он и попал в тюрьму.
Время Запустения породило много банд. А когда львиную долю и без того оскудневшего войска вывели из Дрофта и окрестностей, чтобы забрать на войну, головорезы осмелели настолько, что смогли проникать в города, не привлекая к себе внимания и не встречая сопротивления. Территорию Худжа они не трогали, а вот в районах побогаче бесчинствовали.
В один из таких заходов был штурм тюрьмы. Перед Малышом стоял выбор: присоединиться к своим спасителям, как и большинство заключенных, или дальше гнить в тюрьме. Он решил, что тюрьмы с него достаточно. И теперь Конни – уже месяц как прихлебатель, низшее, никчемное звено банды, которая по численности уже превышала четыре квадры Корпуса Порядка, а это – около ста человек.
В животе урчало, но Конни знал: еды не будет, пока не будет закончена работа. Таковы новые порядки, с которыми он за месяц худо-бедно обвыкся. Яму называли «мертвецкой», потому что в ней нужно было закопать трупы четырех солдат-беглецов, на свою голову встретивших разведчиков банды в лесу. Солдаты клялись, что являются простыми дезертирами, и никому не расскажут о том, кого и где они встретили. Но Крам Крысолов, главарь банды, еще ни разу не оставил в живых того, кто хоть немного показался ему подозрительным. Крам в принципе не доверял никому, даже ферзям и пешкам, не говоря уже о прихлебателях.
Перед смертью солдаты несли какую-то околесицу про войну: враг невидим и не истребляем, может поднимать мертвых и вести их в атаку. В эту чушь никто не поверил. Да, конечно, мужиков из числа крестьян и ремесленников куда-то забрали, иногда банда натыкалась на абсолютно пустые деревни, где местные будто бросив нажитое, покинули селение. Но мертвецы, бродившие по земле – это каждый считал полнейшей чушью.
Бросить трупы в лесу – означало навести на след если не Корпус Порядка, то такого же зверя, как Крам или даже покрупнее. Дотж, пешка-распорядитель, определил двух «добровольцев» из числа прихлебателей: Малыша, потому как новенький, и Сопатого – потому как Дотж так захотел.
Копать первым пошел Сопатый.
Когда Конни пришел сменить своего напарника, то увидел, что тот все время только делал вид, что копал. Голый по пояс, весь в поту, он опирался на лопату, в зубах торчал стебель сок-травы, а на ногах были сапоги одного из убитых солдат. Шрамы, лысина и черные зубы Сопатого напомнили Конни о Мусорщике, чудовище, которым в детстве пугали детей. По словам местных, Мусорщик питался не только падалью и мусором, но и не брезговал перекусить уснувшими на грязных улицах родного Дрофта пьяницами и бездомными. Мать даже пугала маленького Конни соседским мальчишкой, который пошел играть в «Монетку» на соседнюю улицу, да так оттуда и не вернулся. Возможно, она преувеличивала, и парень просто решил все бросить и уйти работать в Подземье, но Конни действительно его больше не встречал.
– Зачем ты снял сапоги? С мертвеца нельзя ничего снимать, жди беды! Чему нас вера учит? Мертвый – мёртв со своим скарбом. А если ты заберешь у него что-то, тот вернется и заберет все с процентами, – озлобленно процедил Конни. С «Заповедями мертвецов» его познакомили в свое время бродячие паломники. Будучи совсем ребенком, Конни так и не понял, куда те шли, но истории о воскресших мертвецах запомнил надолго. Много позже, уже живя в Подземье, он не нарушал этого завета. Умирали в Подземье много, а охочих до мертвецкого добра было еще больше.
Разговаривать с напарником не было никакого желания, а пытаться понять логику надругавшегося над мертвым не было смысла.
В это время Сопатый вытащил лопату, проглотил сок-траву и присел на землю, проведя рукой по мокрой от пота лысине.
– Чего тебе надо? Когда я снимал с него ботинки, он был еще жив. А вот потом я его добил, – Сопатый, казалось, смаковал каждое слово, рассказывая о добивании солдата, так и не добравшегося домой.
Оказалось, что яма была выкопана меньше чем по колено. Её в принципе сложно было назвать ямой – если пойдет дождь, то наберется совсем небольшая лужа.
– Бычий пузырь, ты что тут делал все время? Должен был больше выкопать! Если до вечера не управимся, нас самих бросят сюда и прикопают вместе с трупами. Ты этого хочешь?
– Все мы вышли из земли – все мы туда и уйдем, что тут еще сказать. Ну а если у тебя в одном месте очень туго от страха, то тогда постарайся копать вдвое быстрее, щенок!
– Я-то, может, и щенок, пока что, но в прихлебателях надолго не задержусь. А ты напомни, сколько тебе лет? Ничего кроме поживы с мертвеца до конца твоей никчемной жизни тебе не светит, сдохнешь, даже могилу рыть никто не станет, – взбесившийся Конни со всей силы пнул по куче земли в «яме». Случайно один Комок грязи попал Сопатому прямо в раскрывшийся рот.
Издав от неожиданности булькающий звук, Сопатый закашлялся, а потом бросился на обидчика. Оба сцепились и стали кататься в грязи, стараясь не упускать ни единой возможности достать друг друга кулаками, лбом или зубами.
– Эй, девчонки, чем вы тут занимаетесь? – смачный плевок угодил прямо на грязную лысину Сопатого. Плевал Видрин Медведь, один из ферзей Крама, – ну-ка за работу, щучьи потроха!
– Зря ты плюешься, я-то все помню. Подойдешь еще! – Сопатый уже не обращал внимания на Конни и обратился к ферзю.
– Поосторожнее, девонька, еще пара слов, и ты станешь первым, кого в этой яме закопают. Радуйся, что настроение у меня хорошее. Повезло, можно сказать.
Сопатый оскалился, но промолчал, а его обидчик пошел дальше по своим делам. Конни часто слышал, как тот говорил: «Расходные люди для того и нужны, чтобы пускать их в расход, не более того».
Видрин не зря был Крамовским ферзем. Бородатый, в два раза выше Конни и не менее крупный в плечах, он слыл лучшим бойцом «Волков». Ходили слухи, что в юности ферзь был прихлебателем в другой банде, и, чтобы заслужить повышение, с голыми руками вышел на бой против канты-медведя, крупнейшего хищника Кантиорры. Медведя удалось победить, но не задаром: на память остались три рубца от медвежьих когтей. Они располагались по левой половине лица от подбородка до лба. Каким чудом уцелел глаз – осталось загадкой. С тех пор Видрина стали называть Медведем.
А потом он познакомился с Крамом и стал вместе с ним промышлять разбоем. Оба предпочитали работать не в грязных, как они выражались, «чумных» городах, а на свободной земле – вольными разбойниками.
Постепенно к ним стал стекаться разного качества народ – убийцы, дезертиры, воры – словом, те, кого в городах ждала одна только плаха. Так Крам начал выстраивать иерархию внутри банды, со своими ферзями и прихлебателями, получив прозвище Крысолов. Ведь кто, как не Крам, способен определить «крысу» в человеке.
– Слышь, Малыш, твоя очередь. Копай-копай, – с этими словами и Сопатый пошел по своим делам.
Конни хотел что-то крикнуть ему вдогонку, но вместо острого словца просто взялся за лопату и стал копать. Он уже пожалел, что вообще связался с Сопатым, непредсказуемым и злопамятным, однако единственное, что теперь оставалось – это пообещать себе почаще держать язык за зубами. Если Сопатому придет в голову прирезать его ночью – никто не обратит на это внимания.
Выполнять всю грязную работу и при этом быть в розыске – не такую участь хотел себе Конни, и не то ему обещали, когда тот был в тюрьме. Но куда податься – тоже не знал. Домой возвращаться рано: начальник тюрьмы Дрофта наверняка изучил поименный список беглецов, а Худж первым узнает о возвращении Конни и потребует штраф за проваленное дело.
Сбежать бы? Хорошая идея, но один из освобожденных в первую ночь попытался это сделать: как итог, его повесили и закопали. На самом деле уйти от Крама можно только двумя способами. Можно было получить разрешение от Крама, но тот не любил ни с кем расставаться: считал, что, чем больше он отпустит людей, тем больше будет рассказано его секретов. Второй способ был проще – смерть.
Вечером Конни изрядно надрался. С разнообразием выпивки всегда были проблемы, поэтому приходилось довольствоваться настойкой старого Уриса. За вкус ее прозвали «тараканьим пойлом», но опьяняла она моментально. Большего от нее и не требовалось.
– Ну что ж, ты, малец, так напился? Зря тут развалился, случись что ночью – лошади раздавили бы, – послышался незнакомый голос.
Конни куда-то повели. Он не понимал, где находится. Было очень темно, и сначала ему показалось, что он в Подземье.
– Я ни..куда ниеее пойду! – Малыш икнул. – Скажите Худжу, что с меня довольно! Выплачу долги и уйду из чертова Дрофта!
– Ну тут тебе повезло, из Дрофта ты и правда ушел. Правда, в остальном можно только посочувствовать.
– Урис. Это мое пойло сделало тебя таким. А раз я виноват – я и в ответе.
– Ты же прихлебатель, да? Зачем помогаешь? К чему показывать слабость?
– Ты тоже из Дрофта. Своим нужно держаться вместе. Я полжизни просидел в тюрьме и, скорее всего, после штурма там же и остался бы, но у меня появились неотложные дела. Гляжу, парень ты неплохой. Одно скажу: нам тут совсем не место. Ложись здесь. Завтра поговорим.
– Ублюдки, просыпаемся! После обеда выдвигаемся, полтора дня пути! – Голос принадлежал Оральщику, второму ферзю Крама. Оглашать поручения Крама было одной из его обязанностей. За это он и получил свое прозвище.
Конни открыл глаза в телеге с каким-то тряпьем, совсем не помня, как там оказался. Его мутило, желудок бунтовал и норовил вывернуться наизнанку.
Оплеуха от конюшего, к которому был приставлен в помощники Конни, вернула его на место: «Чего разлегся, хрен медвежий, иди лошадей пои!».
На водопое уже шуршало несколько прихлебателей. Один из бывалых вовсю выпячивал грудь и размахивал толстой веткой, пытался командовать молодняком, но его никто не слушал, все и так знали свое дело. В банде нужно было слушать только главаря и ферзей, в противном случае уважения не добиться.
Там же Малыш заприметил старика Уриса.
– Ну что, парень, очухался? Выглядишь неважно. На вот: пара глотков и станешь как новый. – старик протянул маленький бурдюк.
Конни откупорил его. В нос ударил резкий запах хвои. Выпил.
– Спасибо, неплохо, – Конни рыгнул. – Куда лучше «тараканьего пойла».
– Это мой можжевеловый отвар. Он хорошо лечит «утренние болезни». Полегчало?
– Да, лучше. А ты, дедуля, получается знаток и по «вечернему пойлу» и по лечению от него? Кто ты вообще такой?
– Забыл уже? – улыбнулся Урис. – Из тюрьмы Дрофта, как и ты. Один из старожилов. В молодости много дел наворотил. За столько лет тюрьма стала моим домом, и, если бы не одна беда, я бы ни за что не связался с головорезами.
– Ты вроде старый, зачем им вообще нужен?
– Я в тюрьме помощником лекаря был. Мне доверяли, меня уважали. Банде тоже нужны костоправы.
– Так, а что за дело у тебя сейчас?
– Семья у меня в одной из деревень, которая ближе к границе с Авгуром. Дети, внуки. Раз в несколько месяцев мне приходили письма от местного священника, где он рассказывал, как у них дела. А с тех пор, как поползли слухи о войне – никаких новостей. Мне нужно как можно быстрее попасть туда.
– Думаешь, что сможешь в одиночку спасти семью?
– Мне хотя бы узнать, что с ними. Сам старый уже, а внуков не видел ни разу… В общем, когда был штурм, я подумал, что это неплохая возможность.
– Ты же знаешь, что от Крама не сбежать?
– Сбежать отсюда в любом случае проще, чем из тюрьмы. Нужно только дождаться подходящего момента и умело воспользоваться шансом.
– Мне тоже тут не по нраву. Давно хочу посмотреть, как могут люди жить по-другому.
– Тогда, парень, нам с тобой по пути.
Уже неделю лошади неторопливо месили дорожную грязь вместе с пешими людьми. Мелкий непрекращающийся дождик сильно раздражал, но стихия, неподвластная ни графу, ни разбойнику, стояла на своем.
Через пару часов после рассвета Конни увидел деревню. Как бельмо на глазу, она стояла посреди черных полей, которые уже дали урожай своим владельцам и были готовы к зиме.
Банда остановилась в лесу на краю поля. Место идеально подходило для временного расположения: среди разросшихся деревьев разглядеть людей и уж тем более посчитать их количество будет намного сложнее. Деревня же была видна как на ладони.
– Располагаемся здесь, дальше пойдет десяток Зуба! – Оральщик проехался вдоль растянувшейся колонны.
Зуб с дюжиной головорезов направился в деревню. Нескольких топорщиков и прихлебателей поставили в дозор по краям рощи.
– А почему мы все туда не поехали? – Конни обратился к Лему, тот примкнул к Краму больше года назад.
– Первый раз на деле? У нас всегда первым едет Зуб. Этот умеет разговаривать так, что мы каждый раз обходимся малой кровью. Может, он изначально так запугивает местных, что все начинают обделываться, а может наоборот, стелет, что хочется пойти с ним под венец. Из Зуба вышел бы неплохой градоначальник. Но, малой, мы всегда находимся там, где находимся. А пока ждем сигнал.
– Что за сигнал? – Конни старался увидеть вдалеке что-то кроме очертаний деревни, но тщетно.
– У нас сигналы трех видов: белый дым – входим, как короли, черный – готовимся давать деру, а если дым красный, то быть крови.
– А если дыма нет совсем?
– Тогда Зуб либо подох, либо в отключке.
– Ждем. Мне и самому уже не терпится переночевать под крышей.
– Сегодня кровать не помешала бы…
– Ты забыл, где твое место? Самое лучшее, что светит прихлебателям, так это конюшня или сарай со свиньями. Я бы на твоем месте засунул свою наивную мечту поглубже. Истинная правда: нет мечты – нет разочарований.
Парень хотел было возразить, что для каждого важно иметь мечту, но не успел – из деревни повалил белый дым.
В деревне Конни бросился в глаза старик, повешенный на дереве: высунутый язык, стеклянные глаза, связанные руки за спиной. От увиденного стало не по себе.
На сходном месте банду встречал Зуб:
– Крам, ты погляди какое отличное место! Для зимовки подходит. Местные жители сплошь старичье, женщины и дети. Они, как только нас увидели, мигом по домам попрятались. Вышел тут один, старостой представился, ну я с ним и поговорил.
– И где он? Я сам хочу с ним поговорить.
– Ты как раз мимо него проехал, на дереве висит. Не хотел по-хорошему разговаривать. Зато теперь – ему облегчение, остальным наука! Теперь ты тут староста, Крам!
– Похвально, Зуб! Слушай меня, воины! Можем отдыхать. Местных не трогаем до смерти, а то в следующем году кормить некому будет
Пока все в предвкушении хорошего отдыха разбредались по чужим домам, Малыш стоял истуканом. Из головы не выходил мертвец. Он напомнил одного соседского старика из Грязи. Когда Конни был совсем ребенком, а отец в очередной раз буянил, сосед пригласил переночевать их с матерью к себе. Все-таки, и в Грязи жили неплохие люди.
Конни было приказано вместе с остальными прихлебателями наставить лавок и столов для вечернего пиршества на сходном месте. Разбойники, чувствуя вседозволенность, припугивали местных жителей.
– Эй, красотка, не хочешь сегодня со мной того, звезды посчитать на небе? Я такой звездочет, ты будешь просто в восторге! – предложил Сопатый одной местной женщине. Напуганная, она молчала. Из-за нее выглядывал такой же напуганный ребенок лет пяти.
Старый Урис во время одного из перерывов подошел к Конни и сказал:
– Знаешь, парень, за этим домом надо присмотреть, не понравилось мне то, как Сопатый смотрел на женщину. Да и пить я тебе не советую сегодня. Такое дело, некоторые могут начать сводить счеты по пьяни. Если у тебя есть враги, то сегодня – самое время, когда они захотят тебя убить.
– Врагов вроде бы нет… – ответил Малыш, но на какое-то время замолчал, думая, точно ли у него нет врагов. Закралась мысль: «А как же вездесущий Сопатый? Он злопамятный, вдруг решит всадить нож в спину?»
– А что насчет того, чтобы сбежать?
– Крам не глупец, пьянка-пьянкой, а дозорных оставлено втрое больше обычного. Ведь местные тоже могут сбежать, а если все все разбегутся, то и работать будет некому.
– Ну прихлебатели же не разбегутся.
– Они тоже могут. Так что сегодня смотрим и наблюдаем. Будет шанс – уйдем. В противном случае останемся дальше ждать подходящий момент.
– Я уже не знаю, что мне делать в первую очередь: присматривать за домом этой бедной женщины, следить, чтобы не убили или попробовать все-таки сбежать. – Малыш уже начал закипать – Старик слишком многого хотел.
– Ну ты что, в тюрьме совсем малость пожил? Там каждый день нужно быть в особом состоянии духа и ума, чтобы и не сдохнуть, и не сойти с ума от страха или напряжения.
– А я думаю, что должно быть то, что в первую очередь нужно сделать. Вот женщина, про которую ты говорил. Зачем нам ей надо помогать? Если сбежим, все равно за ней больше никто не присмотрит. Какой смысл?
– Как тебе сказать… Человеческое нутро так устроено, что начинаешь понимать, как надо – а как не надо только тогда, когда уже поздно. Я всю свою жизнь делал не так. Я знаю, что ты меня не станешь слушать, я сам бы на твоем месте не стал слушать, но, если варится в твоем котелке хоть немного каши, подумай хорошенько, каким путем мы все идем.
– Старик, да думал я, думал, – Конни не скрывал возмущения. – Только не знаю я ничего. Ну вот кому-то помогу, куда-то уйду. А что я в другом месте делать буду? Я же не умею ничего. Опять начну воровать.
– Если ничего не умеешь – научись. Есть возможность помочь – помогай. Если решишь, что я не прав – живи, как хочешь. А если примешь мои советы, тогда ночью встретимся около этого дома. И держи ухо востро. Особенно близ Сопатого.
– Ты уж определись, что больше хочешь – помочь незнакомой женщине или добраться до дома живым. Я определился, хочу живым уйти отсюда.
– А тот ли это будет путь?
Конни ничего не ответил и пошел прочь от назойливого старика.
Ближе к полуночи пьянка разгорелась подобно пожару засушливым летом. Проклинающими свою жизнь остались только те, кому не повезло заступить в охрану периметра деревни. Таких оказалось около тридцати человек.
Конни заметил, что Урис так и не пришел поесть.
«Неужели он весь день у того дома провел? Нужно пойти проверить, в одиночку ничего не сможет сделать. Зачем Урис вообще влез в эту историю? Он же к семье хотел…» – с этими мыслями Малыш взял ломоть хлеба с чесноком и собрался идти к дому, где днем поругался со стариком.
Свернув на улицу, он столкнулся с Битом, одним из отправленных в дозор. Разбойник был напуган и нес какую-то околесицу:
– Тревога! Ступай по улице и предупреждай всех! Повешенный утром воскрес! Он убил Нарна, мы с ним были дозоре были.
– Ты что, напился? Какие мертвые? Они же… – Малыш ахнул, навстречу ему шли два человека, у обоих правый глаз светился зеленым, а на месте второго зияла дыра.
Одного из них они видел мертвым днем. Второй был Нарном, убитым по словам дозорного.
Мир Конни перевернулся с ног на голову: «Мертвые? Как такое возможно? Может, повешенный все-таки выжил и мстит?»
Ничто не могло объяснить события, произошедшие дальше.
Бит замахнулся топором на повешенного. Тот невероятно быстро нырнул под противника уклоняясь немного вправо, выбрасывая вперед левую руку. Бит повалился на спину, в груди зияла дыра, проделанная кулаком. Подошел Нарн, наклонился к убитому, вырвал левый глаз Бита и открыл свой рот: из него вылетело что-то темное, похожее на муху, и залетело прямиком в пустую глазницу мертвеца. После этого правый глаз Бита открылся и загорелся зеленым. Мертвец поднялся, а затем вместе с Нарном и повешенным стариком направился в сторону Конни. Малыш бросился наутек.
«Куда бежать? Искать Уриса? Нет, надо в сторону пирушки, там много человек. Может отобьемся».
Навстречу кто-то бежал. Парень узнал Видрина, В руках у него был меч.
– Ты живой? Посмотри на меня! Мне нужно знать, что у тебя с глазами. Быстрее! – крикнул ферзь.
Конни повернул голову, дождался утвердительного кивка.
– На вот, возьми! – Видрин протянул Конни большой охотничий нож. – Нам удалось пару таких убить. Просто заколоть не получится. Верный способ – отсечь голову. В противном случае они моментально тебя убьют. Найдешь оружие побольше – дерись им.
– Что все-таки происходит?
– Если б я знал. Отходим! Нужно найти выживших.
– Чего хотите, мерзкие твари? Вы вообще можете разговаривать? Что вы сделали с нашими людьми?
– Зовут… – дополнил Нарн.
– Улей! – закончил повешенный утром старик.
– И нас много! – Нарн пошел первым в сторону выживших.
Видрин отрубил ему голову и сразу бросил обмякшее тело под ноги остальным. Только что поднявшиеся мертвецы запутались ногами в трупе и упали. В это время ферзь бросился к Биту, занося меч над головой. Бит попытался уклониться, но получил ударом ноги по колену. Маневр с мечом оказался отвлечением внимания.
Конни представил, какую боль должен почувствовать человек от такого удара, но мертвец лишь упал – с неработающей ногой ходить, а тем более драться, не очень удобно. Видрин махом отрубил ему голову.
– Ну что, урод! Вот я и лишил тебя двух солдат!
– Это – ничто по сравнению со всей мощью Улья! – за спиной мертвеца уже стояло больше десятка таких же, как он существ. Это были крестьяне – старики, женщины, дети – еще утром Конни видел их напуганными, но живыми. У всех отсутствовал левый глаз, а правый светился зеленым. У кого-то была оторвана рука, у кого-то из дыры в животе вылезли кишки и волочились вслед за телом. Но все без разбора злобно смотрели на живых.
Со стороны сходного места, откуда прибежал Видрин, показалась толпа. Судя по неестественным позам, они были уже не членами банды Крама.
– А что ты хочешь, Улей? – Спросил Малыш. Он подумал, что, если узнать, что хочет враг, то, возможно, появится шанс договориться.
– Чтобы меня становилось больше. Больше пустых оболочек – больше Улья. Отдайте нам свои оболочки.
Надежды на переговоры больше не было.
– Я просто так не дамся. Тем более вы не получите мое тело. Малец, я беру на себя крестьян, они раньше воскресли, значит и тараканы внутри их голов лучше управляются с телами. А ты спину страхуй. Разбойники хоть и грозные на вид, но пока что неуклюжие. По крайней мере я на это надеюсь, – скомандовал Видрин.
– Но я не убиваю людей. Я в тюрьме-то за воровство оказался.
– А где ты тут людей, кроме нас, увидел? Подумай хорошенько: или мы или они.
Конни, трясясь от страха, выставил перед собой нож. Мертвецы подступали.
Огненная стрела пролетела над головой и вонзилась прямо в череп женщины-крестьянки. Зеленый глаз лопнул, тело, охваченное огнем начало заваливаться, задев двух идущих рядом детей. Те также быстро поддались огню.
Вторая огненная стрела пролетела в противоположном направлении, воткнувшись в Лема, точнее в тело, когда-то бывшее Лемом. Как назло, рядом с ним никого не оказалось, и произвести такой же эффект, как с бывшими жителями деревни, не удалось.
– Вид, все, конечно, знают, как ты канту-медведя победил, но сейчас лезь к нам на крышу!
Конни посмотрел вправо на высокий и крепкий дом. Там находились Крам, Оральщик и еще трое головорезов, имен которых Малыш не помнил.
– Крам, жив, черт побери! А почему стрелял всего два раза? Пожалел стрел?
– Рад бы и еще одну запустить, но нужно экономить. У нас есть идея получше. Шевелитесь.
Скинули веревку. Первым полез Видрин. Когда Конни начал забираться по веревке вверх, кто-то с крыши ему сказал:
– Куда собрался? Нам на крыше места мало. А для тебя другая работенка найдется. Выиграй для нас время.
При свете луны блеснул нож, резавший веревку. Конни не успел сгруппироваться и упал на землю, больно ударившись спиной о что-то твердое.
– Извини, малой, но ты показал себя плохим бойцом. Для нас ты дополнительный груз. – это уже говорил Видрин. – Радуйся, что я вообще дал тебе свое оружие.
С крыши на землю и в толпу зеленоглазых упало и разбилось несколько бутылок. По запаху стало понятно, что это – «тараканье пойло». Увидев, как поджигается стрела на луке, Конни сообразил, что скоро будет большой пожар и, сжимая зубы от боли в спине, юркнул в кусты возле дома, а оттуда в пустой коровник.
В нос ударил запах жареного мяса. В приоткрытой двери коровника парень увидел, как занялся большой пожар. Мертвецов горело много, некоторые стояли, не издав ни звука, пока не сгорали дотла. Но повешенный старик, а с ним еще добрый десяток тварей успели обойти огонь стороной. В это время с крыши стали доноситься крики. Судя по всему, кого-то из лишних бандитов сбросили с крыши, чтобы тот отвлек чье-то внимание на себя, ведь Конни эту задачу не выполнил, предпочтя побороться за свою жизнь.
В коровнике оказалась вторая дверь – в противоположной от входа стороне – через нее обычно выбрасывали навоз и залежавшееся сено. Через нее Малышу удалось выбраться незамеченным. Стараясь идти в тени, он направился к дому, где должен был находиться старик Урис.
Конни узнал улицу и дом. На этом месте он должен был встретиться с Урисом.
– Это я, Конни! Есть кто живой?
– Ты все-таки пришел, парень! Как же я этому рад! – послышался голос Уриса из темноты дома.
– Тут есть кто-то еще нормальный? Что с той женщиной с ребенком? Сопатый приходил?
– Вот ты не хотел слушать старика, а зря! Расстались, значит, мы с тобой, и, когда стемнело я притаился недалеко в кустах и стал ждать. Смотрю, Сопатый возвращается, а ему навстречу, на порог, выходит женщина, ребенок за ней следом, руку держит за спиной. Только глаза у них странные, один глаз зеленым светится, а второй закрыт. Ну подлец улыбается, что-то ей говорит, а потом ребенок нож из-за спины достает и прямо Сопатому в живот. Тот корчится от боли, умирает. В это время женщина вырываем ему глаз и что-то такое делает, я так и не понял, что это было. Но после Сопатый встал, и они уже втроем куда-то ушли.
– Говоришь, женщина с ребенком уже из дома вышли зеленоглазыми. Странно, как такое могло произойти? Вся та чертовщина началась с повешенного старосты.
– Я заметил одну странность днем, но не придал этому значения. Ближе к вечеру, но еще по свету, в доме послышался детский крик и чуть позже рыдания женщины. Рой странных, то ли черных, то ли зеленых мух залетел через печную трубу в доме. Заглянул аккуратно в окно, но там было все хорошо. Ребенок и женщина что-то делали, стоя спиной к окну, поэтому лица я не рассмотрел.
– Скорее всего через этих мух и происходит воскрешение. Я уже несколько раз такое видел. Человек умирает, лишается глаза, а после туда залетает какое-то насекомое, и несчастный уже восстает. Чертовщина. Но как умерли женщина и ребенок?
– Я думаю, что женщина, не выдержав ужаса предстоящей ночи с бандитами, решила покончить с собой, захватив и ребенка.
– Одной мухе сложно повредить человеческий глаз. Но если это рой, то тогда…
– Можешь не продолжать. И так воротит от происходящего. Я думал, что тюрьме плохо, потом думал, что в банде, а теперь уже и не знаю, что может быть хуже сегодняшней ночи. Ладно, старик, нам пора уносить отсюда ноги.
– Почему это? Как же твое дело? Дом? Родные?
– Да все, накрылась моя цель. – в голосе Уриса стала чувствоваться горечь. – После того, как понял, что женщине с ребенком уже не помочь, я хотел тебя найти, но по пути встретил Оральщика. Он думал, что я – оживший мертвец, и пырнул меня ножом. Я не умер, глаза, как видишь, оба целы и не светятся, но моя смерть – вопрос пары часов.
По спине Конни побежали мурашки, а после словно ведро холодной воды вылилось на тело. Ноги стали ватные.
– Как же так, старик? А как же твой путь? Ты все время про него говорил.
– Я только под конец жизни осознал его. И не жалею, что он заканчивается так. Может быть я – всего лишь раскаленный уголек в кузне мира. А те, на кого я смог повлиять – металл, из которого выкуют отличное оружие. Возможно, Конни, ты и есть тот самый металл. Обдумай это хорошенько. А про путь повторять не буду, если умный – на развилке повернешь правильно. Все, теперь тебе пора идти. Постарайся живым выбраться из этой заварушки. А я, пока могу двигаться, попробую устроить большой пожар. Прощай, Конни! – старик крепко сжал руку собеседника.
– Прощай, старик! – хрипло произнес Малыш и направился к выходу.
Он поклялся, что доберется до деревни близ Авгура, найдет родственников Уриса и расскажет им, что тот, хоть и совершал ошибки, но все равно любил свою семью.
