Серия «Рябь»

Я подошел к стойке информации, за которой сидела молодая девушка с планшетом:

— Извините, я ищу сотрудницу, Валентину. Пожилая женщина, работает старшим продавцом.

Девушка за стойкой нахмурилась, оторвавшись от экрана:

— У нас нет старших продавцов такого возраста. Возможно, вы ошиблись магазином?

— А в других ваших супермаркетах? В этой сети? — я наклонился к ней, понизив голос.

— Могу проверить базу, но мне нужна фамилия, — она уже потянулась к клавиатуре.

Фамилии Валентины я не знал. Я поблагодарил девушку и ушел ни с чем, чувствуя, как надежда тает, словно снег на ладони. Валентины здесь не было. Или она работала в другом месте. Или вообще не существовала в этой реальности.

Я вернулся в квартиру успешного бизнесмена Сергея Коршунова. Снова просматривал документы, пытаясь понять его жизнь. Он — я? — владел небольшой, но прибыльной строительной компанией. Судя по фотографиям, не был женат, детей не было. Много путешествовал, имел широкий круг знакомых. Машина — новый BMW, ключи от которой я нашел в прихожей на серебряной подставке.

Проверил банковское приложение на телефоне — на счетах суммы, о которых я, оператор станка, мог только мечтать. Миллионы, а не тысячи. Инвестиции, акции, активы.

И с каждой минутой я всё больше сомневался в том, что знаю, кто я на самом деле. Может быть, именно эта реальность была настоящей? Вероятно, я действительно был успешным бизнесменом, а все предыдущие жизни — просто странные видения, вызванные стрессом или болезнью? Галлюцинации богатого человека, страдающего от переутомления?

Но тогда как объяснить сбои? Как объяснить встречу с Валентиной, которая тоже их видела? Как объяснить эти переходы между мирами, такие реальные и детальные?

Вечером реальность снова начала колебаться. На этот раз сбой приходил медленно, постепенно. Сначала лёгкая рябь в воздухе, словно марево над раскаленным асфальтом, затем предметы потеряли чёткость, цвета стали неестественно яркими. Я не сопротивлялся. Просто сидел в кресле, закрыв глаза, ожидая перехода, как пассажир поезда, который знает, что его вот-вот увезут в неизвестном направлении.

Звук снега по лобовому стеклу. Шум двигателя. Запах бензина и старой кожи. Я открыл глаза — я был за рулём автомобиля. Не новенького BMW, а старенькой Лады. Руки сжимали потертый руль, ноги автоматически нажимали на педали. Я ехал по какой-то загородной трассе. За окном были сумерки, заснеженный пейзаж проносился мимо, фары вырывали из темноты силуэты деревьев вдоль дороги.

Растерянно я сбросил скорость, съехал на обочину, снег хрустнул под колесами. Где я? Куда еду? В этой реальности я тоже был не дома, а где-то в пути, посреди зимней дороги.

Я включил внутреннее освещение, осмотрелся. На пассажирском сиденье была потёртая кожаная сумка, набитая вещами. В бардачке — документы на машину (мои), карта с проложенным маршрутом, какие-то чеки с заправок.

Я развернул карту, посмотрел маршрут, следя пальцем по бумаге. Я ехал из своего города в Москву. Зачем? По какому делу? Что-то важное должно было случиться? И вдруг накатила волна узнавания, словно пелена спала с глаз. Эта дорога, машина, снегопад. Судорожно достал телефон — та же дата, тот же год, что и в моей реальности. Но как такое возможно?

Авария. Та самая авария, после которой я был в коме две недели. Которой, возможно, и не пережил в своей «родной» реальности. Она случилась три года назад. На этой трассе. В такую же снежную ночь.

Сердце колотилось как бешеное, во рту пересохло. Я каким-то образом переместился не просто в другую реальность, а в реальности, где авария ещё не произошла. В момент перед аварией, которая изменила всю мою жизнь.

По радио передавали спортивные новости, голос комментатора звучал приглушенно из-за шума двигателя. Те же самые новости, что я слушал тогда, в тот вечер. Диктор сообщал о победе нашей команды, о предстоящем матче. Всё в точности как я помнил, каждая интонация, каждое слово.

Развод с Аней. Он был недавно, за пару месяцев до аварии. Поэтому я и ехал в Москву — хотел сменить обстановку, отвлечься от мыслей о разрушенном браке. Уехать подальше от пустой квартиры, где каждый угол напоминал о ней. Я помнил этот день. Помнил каждую деталь. И знал, что произойдёт дальше.

Через двадцать четыре километра, на повороте, из-за снегопада я не замечу грузовик, выезжающий с второстепенной дороги. Удар будет такой силы, что мою Ладу отбросит в кювет, превратив в груду искореженного металла. Меня доставят в больницу в критическом состоянии. Две недели комы, от которой я, возможно, никогда по-настоящему не просыпался.

Что, если всё, что было потом — завод, монотонная жизнь, сбои реальности, путешествия между мирами — всего лишь сон умирающего мозга? Или, может быть, я действительно умер в той аварии, и все эти миры — просто этапы осознания собственной смерти? Плод воображения угасающего сознания?

А может… может, это шанс изменить всё? Предотвратить аварию, которая запустила весь этот кошмар?

Медленно выехал на трассу, руки дрожали на руле. Теперь я буду особенно внимателен. Особенно на том повороте, через двадцать четыре километра. Не позволю истории повториться. Хотелось развернуть машину, уехать обратно, но мне было нужно убедится, что это именно тот день.

Я ехал медленно, включив дальний свет. Вспоминал все детали того вечера. Снег усиливался, снежинки летели навстречу, гипнотизируя, дворники едва справлялись. Видимость была минимальная, фары с трудом пробивали белую пелену.

Вот и тот поворот. Я сбросил скорость почти до минимума, вглядывался в темноту. Вскоре увидел грузовик, выезжающий со второстепенной дороги. Без габаритных огней, едва различимый в снежной круговерти, огромная темная масса.

В прошлый раз я его не заметил. Врезался на полной скорости. Но не сейчас.

Я резко затормозил, вжался в обочину, колеса заскользили по снегу, машину занесло, но я удержал управление. Грузовик пронесся мимо, обдав меня снежной взвесью, водитель даже не подозревал, что только что был на волосок от столкновения. От аварии, которая изменила бы — уже изменила? — мою жизнь.

Сидел, вцепившись в руль, дрожа всем телом. Пот стекал по спине, несмотря на холод. Я сделал это. Изменил прошлое. Предотвратил аварию. Но что теперь? Что будет с реальностью, сбоями, параллельными мирами?

Я продолжил путь в Москву, каждую секунду ожидая, что мир вокруг снова начнёт дрожать, распадаться. Но ничего не происходило. Реальность была стабильна, дорога тянулась перед фарами, снег падал, радио играло.

В Москве я снял номер в недорогой гостинице, как и планировал три года назад. Комната была маленькой, с простой мебелью, но чистой. Я заснул, измученный дорогой и переживаниями. И впервые за долгое время я спал без сновидений, без страха и ожидания очередного сбоя. Утром я принял решение позвонить Ане.

—Алло? — сонным голосом ответила она.

— Прости...— сказал я, всё ещё не веря, что разговариваю с ней. С прошлой ней. С той, какой она была до всех этих миров и сбоев.

— Всё в порядке? — в ее голосе было больше заботы, чем я ожидал после нашего развода.

— Да, всё… хорошо, — я запнулся, собираясь с мыслями. — Аня, я тут подумал… Может, нам стоит попробовать ещё раз? Я имею в виду, нас. Брак.

Долгое молчание на другом конце. Я слышал только ее дыхание.

— Серёж, ты сам сказал, что нам лучше расстаться, — в её голосе ощущалась дрожь. — Что между нами всё кончено, что я тебя не понимаю и никогда не понимала.

— Я ошибался, — сказал я искренне, чувствуя, как щемит в груди. — Мне нужно было уехать, чтобы понять это. Пожалуйста, давай поговорим, когда я вернусь.

Снова молчание, я почти видел, как она прикусывает губу, размышляя.

— Хорошо, — наконец ответила она. — Поговорим. Но я ничего не обещаю.

После разговора я долго сидел на кровати, осмысливая произошедшее. Я был в прошлом. В моменте, когда всё ещё можно изменить. Предотвратить не только аварию, но и, возможно, развод. Начать всё заново. Исправить ошибки, которые привели к разрушению нашего брака.

На следующий день я вернулся домой, и мы с Аней действительно поговорили. Долго, искренне. Сидели на кухне, она крутила в руках чашку с давно остывшим чаем. Я сказал ей вещи, которые не мог сказать тогда, три года назад. О том, как важна она для меня. О том, что хочу исправить свои ошибки, что теперь понимаю, насколько был неправ.

Она плакала, слезы оставляли дорожки на щеках, говорила, что тоже хочет попробовать ещё раз. Что никогда по-настоящему не переставала любить меня и все эти месяцы после развода чувствовала пустоту.

Прошел месяц. Мы снова вместе. Просыпаемся в одной постели, завтракаем вместе, обсуждаем планы. Я вернулся на завод, но теперь работа не казалась такой монотонной. Я знал, что могу большее — видел себя инженером, бизнесменом. Я начал учиться, проходить курсы повышения квалификации, просиживал вечера за учебниками.

Сбоев больше не было. Реальность была стабильна. Зима сменилась весной, снег растаял, появились первые почки на деревьях. Иногда я просыпался ночью в холодном поту, думая, что всё это — просто очередная параллельная версия мира. Что вот-вот начнется рябь, и я снова окажусь в другой жизни. Но Аня рядом успокаивающе дышала во сне, и страх отступал.

Но дни шли, а ничего не происходило. Я всё ещё был здесь. Всё ещё в той жизни, которую сам выбрал и изменил. В жизни, где не было аварии, не было комы и странствий между мирами.

Иногда я думал о Валентине. Существует ли она в этой реальности? Пережила ли свой инфаркт? Помнит ли наш разговор? Или для неё всё сложилось иначе? Жива ли она вообще?

Прошло полгода с того дня, когда я заметил первый сбой. Вернее, с того дня, когда я должен был заметить первый сбой. Но ничего не произошло. Ни ряби на экране телефона, ни колебаний реальности. Ничего. Жизнь текла своим чередом, обычная и прекрасная в своей обыденности.

Я получил повышение на заводе — теперь работал в отделе контроля качества. Мы даже начали говорить о ребенке, о будущем, которое раньше казалось невозможным. Жизнь налаживалась, становилась лучше, чем была, более полной и осмысленной.

И лишь со временем я задумался о том, что произошло с теми версиями меня, места которых я занимал в различных реальностях. Мучимый этим вопросом, я решил обратиться к Маркову, известному профессору квантовой физики, чтобы узнать его мнение.

Войдя в его кабинет, заваленный книгами и распечатками формул, я сразу перешел к делу. Я рассказал ему свою необычную историю о том, как после серии переходов каждый раз просыпался в другой реальности, отличающейся от предыдущей, где каждый раз становился другим человеком. После того как закончил свой рассказ, я задал вопрос, который не давал мне покоя:

— Профессор, как вы думаете, что произошло с другими версиями меня, когда я перемещался между реальностями и занимал их место?

Марков поднял взгляд от заметок, внимательно посмотрел на меня и откинулся в кресле.

— Понимаете, ваша ситуация... сложна. Но я попробую объяснить её с квантовой точки зрения. Моя гипотеза, конечно, спекулятивна, но она лучше всего объясняет те странные явления, которые вы описываете.

— Я готов выслушать любую теорию, — сказал я, подаваясь вперед.

— Представьте, что каждая реальность – это что-то вроде трехмерной сети, сотканной из переплетения квантовых полей. И в этой сети есть узловые точки, особые места, которые придают ей устойчивость. Я считаю, что некоторые люди, а возможно, и вы, являетесь такого рода "якорями" для своих реальностей. Ваше сознание обладает более прочной связью с фундаментальной квантовой структурой именно вашего мира.

— Как это работает? — спросил я, пытаясь представить описанную им картину.

— Теперь, что происходит, когда такой "якорь" умирает? В обычных обстоятельствах, сознание просто рассеивается, распадается на составляющие его квантовые элементы. Но если сознание отказывается принять смерть, сопротивляется распаду, происходит разрыв. Связь с первоначальной реальностью обрывается, но энергия сознания остается.

Профессор сделал паузу, словно давая мне время осмыслить сказанное, а затем продолжил:

— И куда же она девается? Куда может направиться сознание, потерявшее "якорь"? Оно ищет ближайшую "гавань", ближайшую подходящую реальность, где существует физическое тело, максимально совместимое с его прежним носителем – то есть, другую версию вас.

— И что происходит с сознанием той версии меня?

— Но вот что происходит, когда вы, как такой "якорь", вселяетесь в тело в другой реальности: вы занимаете место сознания, которое уже было там. И это сознание вытесняется. Его судьба может быть двоякой.

Марков поднялся и подошел к окну, за которым шел дождь.

— Вероятно, оно растворяется в квантовой пене. Представьте себе, что это как выбраться в космос без скафандра. Сознание, оторванное от своего тела и своей реальности, теряет свою структуру и целостность. Оно становится частью квантового хаоса.

— А второй вариант?

— Либо оно, как и вы, отправляется на поиски нового "дома". Это сознание может переместиться в другую, возможно, еще менее подходящую реальность. Оно может фрагментироваться, утерять память и самоосознание. Но оно продолжает существовать – пусть и в искаженной форме.

Профессор повернулся ко мне, его лицо было серьезным.

— Понимаете, в чем суть? Ваше перемещение между реальностями – это не просто смена декораций. Это сложный квантовый процесс, который оказывает глубокое влияние на сознание других людей.

Он замолчал и снова уставился в окно. Я сидел в его кабинете и пытался осмыслить услышанное.

— А можно ли... можно ли как-то узнать, что случилось с теми... другими мной? — спросил я, едва слышно.

Профессор покачал головой, барабаня пальцами по стеклу.

— Боюсь, что нет. Квантовая информация имеет свойство... теряться в некоторых процессах. Это как стереть файл с компьютера. Иногда его можно восстановить, а иногда — нет.

— И ещё один последний вопрос… — я остановился у выхода. — Почему это произошло спустя три года после аварии?

— Инородное сознание встраивается в новую реальность. Какое-то время всё работает нормально, но рано или поздно начинаются сбои, и реальность пытается отторгнуть чужеродный элемент. Более подходящая реальность имеет больше шансов для более долгого пребывания в ней.— Марков пожал плечами. — Впрочем, это всё лишь мои гипотезы и предположения, как я уже говорил ранее.

Я вышел от профессора и брел по мокрым улицам, не замечая дождя. Меня мучила страшная мысль. Что, если устраивая свою жизнь, пытаясь избежать смерти, я, возможно, погубил жизни других людей? Других версий себя, которые тоже имели право на существование?

И самые важные вопросы: Являюсь ли я настоящим «я», или тот, кто вытеснил чьё-то сознание? И если Марков прав, как скоро эта реальность начнёт отторгать меня?...

Аня опустилась на край кровати, матрас слегка прогнулся под ее весом. Она смотрела с беспокойством, прикусив нижнюю губу — жест, который я помнил еще с первых дней нашего знакомства:

— Серёж, мы живём здесь уже второй год. С тех пор, как купили эту квартиру. Ты снова всё забыл?

В комнате стало нечем дышать. Это не моя реальность. Здесь мы с Аней не развелись? Или развелись, но снова сошлись? Я заметил на ее безымянном пальце обручальное кольцо — то самое, которое выбирал когда-то.

— Прости, я… немного дезориентирован, — осторожно произнёс я, сглотнув ком в горле. Пот выступил на висках, и я вытер его тыльной стороной ладони. — Что со мной случилось?

— Ты потерял сознание на работе вчера. Всë это переутомление и скачок давления. Тебе нужен постельный режим на пару дней, — она протянула мне таблетки, подвинув стакан воды ближе. — Вот, прими эти. Они должны помочь.

Я посмотрел на лекарства. Белые круглые пилюли лежали на ладони Ани. Тот же препарат от давления, с которого всё началось. Пальцы задрожали, когда я отвел ее руку.

— Не хочу пока, — я отодвинул стакан, капля воды скатилась по стеклу на полированную поверхность тумбочки. — Аня… мы с тобой не разводились?

Она замерла, удивлённо приподнимая брови, морщинка пролегла между ними:

— О чём ты говоришь? Конечно нет.

— А авария три года назад? Была авария? — я подался вперед, вглядываясь в ее лицо.

— Серёж, ты начинаешь меня пугать, — она машинально поправила выбившуюся прядь волос. — Не было никакой аварии. Ты упал в обморок на работе, только и всего.

Я кивнул, делая вид, что просто путаюсь. Но внутри росла паника, острая и удушающая. Я в параллельной реальности. В мире, где мы с Аней всё ещё вместе. Где, возможно, не было ни аварии, ни комы. Через окно был виден заснеженный двор, деревья, покрытые белой пеленой. Начало февраля — та же пора, что и в моем мире.

— Извини, приснилось что-то… — я выдавил улыбку, чувствуя как напрягаются мышцы лица. — Очень реалистичный кошмар.

Она успокоилась, погладила меня по руке, ее пальцы были теплыми и знакомыми:

— Тебе нужно отдохнуть. Я отпросилась с работы, побуду с тобой сегодня.

День прошел в странном оцепенении. Я действовал осторожно, стараясь не выдать своё незнание этой реальности. Собирал информацию по крупицам из разговоров с Аней, осматривая квартиру, когда она не видела — прикрывался походами в туалет, изучал содержимое шкафов, выдвигал ящики.

Здесь я работал на том же заводе. Но мы с Аней не только не развелись — мы, казалось, счастливы. На полках были фотографии с отпусков, которых я не помнил. Мы были на море, в горах, в каких-то европейских городах — на фоне Эйфелевой башни мы обнимались, улыбаясь в камеру. В спальне стояла детская кроватка из светлого дерева — Аня была на пятом месяце беременности, я заметил, как она поглаживает живот, когда думает, что я не вижу. У меня скоро должен был быть сын. В моей реальности мы так и не решились завести детей…

Я нашел свой телефон — такой же, как мой, но с другими фотографиями, контактами, историей сообщений. Тайком просматривал их, пока Аня готовила обед на кухне, звон посуды доносился до спальни. Я пытался реконструировать свою жизнь здесь. Переписки с друзьями, коллегами, родственниками. Всё почти так же, но всё же иначе. Словно кто-то взял мою жизнь и слегка подкрутил настройки, сделав ее… лучше?

Вечером мы смотрели телевизор, сидя на мягком диване в гостиной. За окном кружился легкий снег, оседая на карнизах. Те же новости, что я помнил, те же проблемы в стране и мире. Но ведущий был другой — женщина с каштановыми волосами вместо седовласого мужчины. И заставка программы слегка отличалась — другие цвета, другой шрифт.

— Ты какой-то задумчивый сегодня, — заметила Аня, прижимаясь ко мне. От нее пахло ванилью и чем-то домашним. — О чём думаешь?

— О нас, — ответил честно, обнимая ее за плечи. Ткань халата была мягкой под моими пальцами. — О том, как мне повезло.

Она улыбнулась, мелкие морщинки собрались в уголках глаз, и поцеловала меня в щёку. И в этот момент я почувствовал лёгкое колебание реальности. Почти незаметное, но я уже знал эти признаки слишком хорошо. Воздух словно загустел, цвета стали ярче, звуки приглушились. Сбой начинался.

Мир вокруг застыл. Аня замерла с полуулыбкой, рука на моем плече не двигалась. Экран телевизора превратился в неподвижную картинку. А затем всё начало дрожать и размываться.

— Нет, — прошептал я, голос звучал глухо, будто через вату. — Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас.

Но реальность уже распадалась. Последнее, что я увидел — застывшее лицо Ани, которая никогда не узнает, что я был не её мужем. Не тем, кого она знала. Комната завертелась, как в калейдоскопе, цвета смешались, и наступила темнота.

В этот раз я пришел в себя на скамейке в городском парке. Резкий порыв ледяного ветра ударил в лицо, заставив судорожно вздохнуть. Мороз немедленно обжег легкие. Снег скрипел под ногами редких прохожих, воздух был кристально чистым, с каждым выдохом изо рта вырывалось белое облачко пара. Февральский холод пронизывал даже сквозь куртку. Я не сразу понял, что куртка на мне — не моя. Тёмно-синяя, с капюшоном и меховой оторочкой, она выглядела новой и дорогой. Руки были в перчатках из мягкой кожи, которых я никогда не покупал.

Достал телефон из кармана — пальцы были неловкими от холода. Модель новее моей, с треснувшим защитным стеклом, через которое паутиной расходились мелкие трещинки. Разблокировав экран отпечатком пальца (значит, в этой реальности мои отпечатки были те же), увидел дату — то же число, тот же год. Но время — раннее утро, около семи.

Я снова был в другом мире. И уже не дома, а где-то в городе. Вокруг простирался заснеженный парк, деревья стояли, укрытые снежными шапками, скамейки были припорошены свежим снегом. Почему я оказался здесь, на морозе? Что делал здесь этот я?

Пролистал контакты, подняв воротник куртки, чтобы защититься от ветра. Анин номер был, но не отмечен никак особенно — просто «Анна» без сердечек или других значков. Мы не были вместе? Осторожно набрал сообщение замерзшими пальцами: «Доброе утро. Как дела?»

Ответ пришел через несколько минут, я все это время сидел, втянув голову в плечи, наблюдая за дворником, который расчищал дорожки от снега, метла шуршала по асфальту: «Нормально. А ты чего в такую рань и по какому поводу?»

Судя по тону, мы общались, но не близко. Бывшие, сохранившие приличные отношения? Друзья? Коллеги? Короткий, сдержанный ответ без обычных для влюбленных эмоций.

Я решил действовать по обстановке. Встав со скамейки, я отряхнул снег с брюк. В бумажнике обнаружил водительские права с моей фотографией и адресом — улица та же, что и в моём мире, но дом другой. И фамилия моя… тоже другая?

Карпов. Сергей Карпов. В моей реальности я был Сергей Коршунов.

От этого открытия стало не по себе, холод пробрал сильнее, чем от мороза. Значит, различия между мирами могли быть куда глубже, чем я думал. Не просто разные жизненные обстоятельства, а разные личности?

Добрался до указанного в правах адреса, втиснувшись в переполненный автобус. Люди стояли плотно, от их одежды пахло мокрой шерстью и зимой. Пятиэтажка на окраине, серая и неприметная, с обледенелыми ступенями перед подъездом. У подъезда притормозил, поскользнувшись на наледи — не знал, на каком этаже моя квартира, не знал номера. В кармане нашел ключи с брелоком, на котором было выбито «Кв. 17».

В квартире было пыльно и пусто, словно я давно здесь не появлялся. Батареи едва теплились, изо рта вырывался пар. Однокомнатная, тесная, с минимумом мебели. Старый диван с протертой обивкой, колченогий стол, шкаф с облупившейся краской. На столе — стопка счетов, квитанций, покрытых тонким слоем пыли. На холодильнике магнитом была прикреплена фотография — я с какой-то светловолосой женщиной, не Аней. Оба улыбались, стоя на фоне офисного здания. Женщина держала меня под руку, ее волосы трепал ветер.

Кто она? Моя девушка в этой реальности? Жена? Я вгляделся в ее лицо — миловидное, с ямочками на щеках.

Включил ноутбук, стоящий на столе, смахнув с клавиатуры пыль. В истории браузера — сайты по ремонту автомобилей, несколько форумов, социальные сети. В документах — папка «Работа» с какими-то чертежами, схемами, техническими характеристиками.

Я не на заводе работал? Открыл социальные сети, искал информацию о себе, щелкая замерзшими пальцами по клавишам. И вот оно: «Сергей Карпов, инженер-проектировщик в 'АвтоТехПроект'». Фотография с корпоратива, я в деловом костюме, с бокалом в руке, воротник рубашки немного помят. Рядом была та же светловолосая женщина, в элегантном черном платье, подчеркивающем фигуру. Подпись: «С любимой коллегой Светой».

Так. Я здесь был инженер, не оператор станка. У меня была другая фамилия, другая работа, возможно, другие отношения. И, кажется, я должен был быть на этой работе прямо сейчас. На часах было уже почти девять, за окном полностью рассвело, солнце отражалось от снега, делая его ослепительно белым.

Пропустил работу, целый день провел, изучая эту версию себя. Сидел в кафе с ноутбуком, просматривая всё, что можно было найти о Сергее Карпове. Вокруг люди пили кофе, разговаривали, снег таял на их шапках и пальто. Фотографии, записи, переписки. Старался восстановить биографию, понять, кто я здесь.

Оказалось, я родился в другом городе. Мои родители — не те люди, которых я помнил. Учился в техническом университете, а не в колледже. Никогда не был женат. Со Светой встречался около года, но жили раздельно. На фотографиях мы были то в кино, то в ресторане, то на природе — она неизменно с широкой улыбкой, я сдержаннее, но выглядел довольным.

Аня… Аня здесь тоже была врач, но мы знакомы поверхностно. Она лечила мою мать (которая была жива в этой реальности, в отличие от моей) после инсульта. С тех пор иногда общались — несколько фотографий в соцсетях, пара совместных встреч с общими знакомыми.

Головокружительное чувство — узнавать о жизни, которую прожил кто-то другой, кто выглядел как я, носил моё имя (хоть и с другой фамилией), но по сути — совершенно другой человек. Я вглядывался в свое лицо на фотографиях, пытаясь уловить разницу, но нет — те же глаза, тот же нос и морщинки в уголках глаз.

Вечером позвонила Света. Спрашивала, почему я не пришел на работу, не отвечал на сообщения. Обещал зайти домой и сразу на работу, когда утром вместе выходили из еë квартиры. Голос был взволнованный, заботливый, с легкой хрипотцой.

— Прости... стал плохо чувствовать себя утром, — я импровизировал, глядя на падающий за окном снег. — Голова раскалывалась, решил отлежаться.

— Ты к врачу сходил? — в ее голосе слышалась искренняя тревога.

— Нет, само прошло. Завтра буду на работе, — я выглянул в окно — на улице уже стемнело, в свете фонарей кружились снежинки.

Она предложила приехать, приготовить ужин, побыть со мной. Я отказался, ссылаясь на усталость и желание выспаться. Не был готов встречаться с женщиной, которую, по сути, и не знал. Хотя ее голос, теплый и заботливый, вызывал странное чувство тоски.

Ночь провел в пустой квартире, прислушиваясь к каждому звуку, ожидая нового сбоя. Батареи тихо гудели, за окном иногда проезжали машины, их фары на мгновение освещали потолок. Но реальность держалась. Я застрял здесь? Надолго? Навсегда?

И что будет с настоящим Сергеем Карповым, когда (если) я вернусь в свой мир? Вернется ли он сюда? Или он сейчас блуждает по другим реальностям, как и я? Я представил, как он просыпается в моем теле, в моей квартире, и не понимает, что происходит. Шевельнулось чувство вины — я забрал чью-то жизнь.

Второй день в этой реальности. Решился пойти на работу Сергея Карпова. За ночь выпал свежий снег, укрывший город пушистым одеялом. Компания располагалась в современном офисном здании в центре — стеклянная многоэтажка, сверкающая на солнце — ничего общего с моим заводом на окраине, серым и закопченным. Охранник на входе приветливо кивнул, не требуя пропуск — значит, знал меня в лицо.

В офисе легко нашел своё рабочее место — на двери кабинета была табличка с моим именем. Просторное помещение с большими окнами, сквозь которые открывался вид на заснеженный город. Делил его с двумя коллегами, один из которых — Света. Светлые волосы собраны в высокий хвост, строгий костюм подчеркивал стройную фигуру. Она улыбнулась, когда я вошел, глаза засветились, подошла, поцеловала в щёку. От нее пахло цветочными духами.

— Выглядишь лучше, чем я ожидала, — сказала она, окидывая меня оценивающим взглядом. — Кофе будешь?

День прошел в нервном напряжении. Я пытался понять, чем именно занимался Карпов, какие у него проекты, обязанности. К счастью, на рабочем компьютере всё было систематизировано, и я мог разобраться хотя бы в общих чертах. Схемы, чертежи, технические спецификации — всё, что нужно для проектирования автомобильных деталей.

Коллеги относились дружелюбно, но я замечал странные взгляды. Кто-то хлопнул меня по плечу, проходя мимо, женщина из соседнего отдела задержалась у моего стола дольше, чем требовалось для передачи документов. Видимо, вел себя не совсем как обычно, не отвечал на шутки, которые должен был понимать. Света несколько раз спрашивала, всё ли со мной в порядке, наклоняясь ко мне и понижая голос.

В обед мы пошли в кафе неподалёку, снег хрустел под ногами, воздух был морозным и свежим. Кафе встретило нас теплом и запахом свежей выпечки. Она рассказывала о каком-то совместном проекте, о планах на выходные, о своей сестре, которая скоро должна приехать в гости. Я кивал, стараясь не выдать своего незнания всех этих деталей, размешивая сахар в кофе.

Внезапно, посреди её рассказа, я увидел знакомое лицо. За столиком у окна сидел Михалыч. Мой Михалыч с завода. Его лысина блестела в свете ламп, он сосредоточенно резал бифштекс. Но он меня не узнал — его взгляд скользнул по мне без тени узнавания, вернувшись к тарелке.

— Серёж? — Света тронула меня за руку. — Ты побледнел. Что случилось?

— Ничего, — ответил автоматически, отводя взгляд от Михалыча. — Просто… показалось, что знаю того человека.

— Которого? — она повернулась, осматривая кафе.

— Неважно. Показалось, — я отпил кофе, горячий и крепкий, он немного привел меня в чувство.

К вечеру я начал привыкать к новой роли. Отвечал на электронные письма, обсуждал какие-то технические детали с коллегами, кивал, когда они говорили о проектах, которые я не помнил. Сергей Карпов, оказывается, был хороший специалист, уважаемый в коллективе — я это понял по тому, как к нему обращались, советовались.

После работы Света предложила поехать к ней. Уже стемнело, фонари отбрасывали желтые круги на снег, мороз крепчал. Я снова отказался, ссылаясь на недомогание. Она явно была разочарована, плечи опустились, но не настаивала.

— Позвони, если станет хуже, — сказала она на прощание, поправляя шарф. — Я беспокоюсь о тебе.

Вернулся в пустую квартиру Карпова. Пытался привыкнуть к мысли, что, возможно, застрял здесь надолго. Или навсегда? Придётся ли мне стать Сергеем Карповым, проектировщиком, бойфрендом Светы? Занять его место, его жизнь?

А что будет с моей жизнью? С моим настоящим «я»?

Заснул с этими мыслями, свернувшись под одеялом. И проснулся от знакомого ощущения — реальность снова начала дрожать. Предметы в комнате стали нечеткими, звуки приглушились, воздух загустел.

В этот раз я снова пришел в себя на улице, под снегопадом. Крупные хлопья оседали на лице, тая от тепла кожи. Промокший, замёрзший, я стоял на остановке, которую не сразу узнал — другая часть города, редко здесь бывал. Ноги по щиколотку утопали в снегу, мороз пробирал до костей.

Телефон в кармане был снова мой, привычный. Реальность снова сместилась, и я переместился вместе с ней, как лист, гонимый ветром.

Открыл контакты — номер Ани был на месте. Но когда позвонил, слушая гудки в трубке, незнакомый мужской голос ответил, что я ошибся номером.

Меня внезапно бросило в жар. В этой реальности даже номер Ани не тот? Или она сменила его? Или… ее вообще не существовало?

Вызвал такси, стуча зубами от холода. Поехал домой. То есть, туда, где должен был быть мой дом. Подъехали к знакомой панельной девятиэтажке, серой и неприметной в свете фонарей. Я расплатился и вышел под снег, который усилился, превращаясь в метель.

В подъезде всё было как обычно — те же обшарпанные стены, тот же запах сырости и готовящегося ужина. Поднялся на свой этаж, подошел к двери. Ключи подошли — уже хорошо. Внутри квартира выглядела почти как моя. Почти, но не совсем.

Не было фотографии родителей, которая всегда стояла на комоде. Диван стоял у другой стены, покрытый другим пледом. В шкафу была одежда, которую я не помнил — другие рубашки и брюки. Но вещи явно были мои — подходили по размеру и стилю, который я мог бы выбрать.

В телефонной книге не было ни Ани, ни Михалыча, ни Валерича. Будто я никогда с ними не общался. В списке контактов было много незнакомых имён, каждое вызывало вопрос — кто этот человек?

Открыл социальные сети — аккаунт был мой, но друзей меньше, и они были другие. Лица, которых я не узнавал, имена, которые ничего не говорили. Нашел профиль Ани — не в друзьях. Судя по информации, она работала в другой больнице, не в той, где работала в моей реальности. На фотографиях она выглядела счастливой, с каким-то мужчиной, которого я не знал — высоким брюнетом с аккуратной бородкой.

Мы не были знакомы? Никогда не встречались? Не были женаты? У меня закружилась голова, пришлось сесть, опираясь на спинку стула.

Вдруг заметил уведомление — завтра у меня смена в супермаркете «Глобус». Я работал в супермаркете? Не на заводе? Не в офисе? Что за абсурд?

Просмотрел фотографии на телефоне. Я был с какими-то людьми в форме супермаркета — синие рубашки с логотипом, бейджи. Значит, действительно работал там.

В почте нашел расписание смен на месяц вперёд. Завтра действительно была моя смена, с восьми утра, когда большинство людей еще только просыпаются.

Голова шла кругом. В этой реальности я даже не был тем, кем был в двух предыдущих. Не инженер Карпов, не оператор станка Коршунов. Кассир в супермаркете? Или кто? Я заглянул в шкаф — там действительно висела синяя рубашка с логотипом «Глобус».

Ночью снова не мог заснуть. Лежал, уставившись в потолок, пытаясь осознать происходящее. За окном метель усилилась, ветер выл, швыряя снег в стекла. Реальности, в которые я попадал, всё сильнее отличались от моей. Всё больше расходились с тем, что я знал и помнил. Как круги на воде, расходящиеся все дальше от точки падения камня.

И люди переставали меня узнавать. Словно я стирался из их жизней, становился призраком, блуждающим между мирами, невидимым для тех, кого знал.

Утром, преодолевая апатию, всё же поехал в супермаркет. Метель утихла, оставив после себя сугробы и обледенелые тротуары. Вдруг остановка показалась смутно знакомой. Сердце пропустило удар, когда я понял — это та самая остановка, возле того самого супермаркета, где я видел женщину во время сбоя. Ту, что тоже двигалась, когда все остальные замерли.

Зашел внутрь, стряхивая снег с плеч. «Глобус» — большой сетевой супермаркет, яркие вывески, длинные ряды полок, заполненных товарами. Яркое освещение резало глаза после сумрачного утра. На входе охранник кивнул мне — узнал. Значит, я здесь работал не первый день.

В подсобке нашел расписание, приколотое к доске объявлений. Пробежал глазами список имен. Я был — старший кассир. Сегодня в моей смене было шесть человек, все имена незнакомые, как иностранные слова.

День тянулся медленно. Я старался выполнять обязанности, которых не знал, в месте, где никогда не работал, с людьми, которых никогда не встречал. Научился пробивать товары, вежливо разговаривать с покупателями, отвечать на простые вопросы. Несколько раз ловил на себе странные взгляды коллег, их перешептывания за спиной. Видимо, снова вел себя не так, как должен. Возможно, я был общительнее, разговорчивее? Или, наоборот, более замкнутым?

Во время обеденного перерыва сидел в комнате отдыха, разогревая в микроволновке обед, найденный в холодильнике подсобки, когда вошла она — та самая женщина из сбоя. Седые волосы были собраны в аккуратный пучок, морщинистое лицо с проницательными глазами выглядело усталым, но спокойным. На бейдже было имя — «Валентина, старший продавец».

Она села напротив, достала контейнер с обедом. Наши взгляды встретились, и я увидел в её глазах то же узнавание, что должно было быть и в моих.

— Это вы, — тихо сказала она, склонившись над столом. — Вас я видела тогда, во время… остановки.

У меня перехватило дыхание, ложка застыла на полпути ко рту:

— Вы помните?

— Конечно, — она опустила голос до шёпота, оглянувшись на дверь. — Я думала, мне показалось. Или что я схожу с ума.

— Не показалось, — я покачал головой, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее. — И вы не сумасшедшая.

Мы вышли на улицу, чтобы поговорить без лишних ушей. Холодный воздух обжигал лицо, но мы не замечали этого. Валентина рассказала, что заметила первый «сбой» около месяца назад. Сначала думала, что это было связано с её возрастом, с усталостью. Но потом сбои стали сильнее, заметнее, как помехи в старом телевизоре.

— А потом я увидела вас, — сказала она, стряхивая снег с волос. — В замершем мире вы двигались. Как и я.

— Что с вами случилось до того, как начались сбои? — спросил я, глядя ей прямо в глаза. — Что-нибудь необычное? Может быть… медицинские проблемы?

Она посмотрела удивлённо, брови поползли вверх:

— Откуда вы знаете? У меня был инфаркт полгода назад. Сердце остановилось на несколько минут. Врачи сказали, что я чудом выжила.

Всё сходилось. Клиническая смерть. Как и у меня — авария, кома. Мы оба побывали за гранью.

— Думаю, дело в этом, — сказал я ей, наш пар от дыхания смешивался в морозном воздухе. — Мы оба были на грани смерти. Возможно, даже пересекли эту грань. И теперь… застряли между мирами.

— Между мирами? — она нахмурилась, морщины на лбу стали глубже.

Я рассказал ей свою теорию о параллельных реальностях. О том, что, возможно, мы умерли в своих «родных» мирах, но наше сознание каким-то образом перенеслось в другие версии реальности. И теперь нас бросает из одного мира в другой, как щепки в бурном море.

— И что нам делать? — спросила она после долгого молчания, снег падал на ее седые волосы, но не таял.

— Не знаю. Но, может быть, вместе мы сможем найти способ… стабилизироваться? Остаться в одной реальности? — я сам не верил в свои слова, но нужно было за что-то цепляться.

Мы обменялись номерами телефонов.

— В следующий раз сразу звоните мне, как только очнётесь в новой реальности, — сказал ей, чувствуя впервые за долгое время что-то похожее на надежду. — Возможно, если мы будем рядом во время сбоя, то попадём в одну и ту же версию мира.

Она кивнула, сжимая мою руку своей — морщинистой, но сильной, с выступающими венами:

— Держитесь, Сергей. Мы справимся.

Вечером, вернувшись в квартиру, я позвонил Валентине, чтобы убедиться, что у нас есть связь. Она ответила сразу, голос был спокойный, как у человека, привыкшего к трудностям.

Я заснул с чувством, что теперь я не один. Что есть кто-то ещё, кто понимал, через что я проходил. И что самое важное — я не сумасшедший и не выдумал всё это.

Ночью меня разбудило знакомое ощущение надвигающегося сбоя. Реальность вокруг начала дрожать, размываться, как отражение в воде, когда бросаешь камень. Я схватил телефон, попытался позвонить Валентине, пальцы дрожали, попадая мимо кнопок, но не успел — мир уже распадался, краски текли, звуки искажались.

Я пришел в себя в промозглой подворотне. Снег с дождем хлестал в лицо, мокрые хлопья налипали на одежду, тут же тая. Я промок до нитки, замерзшие пальцы почти не сгибались. Телефон в кармане был снова другой, незнакомый. Проверил контакты — Валентины не было.

Я снова был один. В новой реальности. И не знал, где искать единственного человека, который мог бы понять, единственную нить, связывающую меня с предыдущим миром.

Выбравшись из подворотни, я обнаружил, что нахожусь в знакомом районе. Ветер швырял в лицо мокрый снег, прохожие спешили укрыться, съежившись под зонтами. До моего дома — или того места, где он должен был быть — было около пятнадцати минут пешком.

Я брёл под снегом с дождем, пытаясь осмыслить очередную потерю. Валентина сейчас в какой-то другой реальности? Искала меня так же, как я её? Или её выбросило в её «родной» мир, стабилизировало? Может быть, для нее это все закончилось, а я продолжал блуждать?

Дома, перед которыми я проходил, выглядели знакомо, но что-то было не так. Я присмотрелся внимательнее — они словно новее, чем должны были быть. Свежая краска, отремонтированные фасады, новые крыши. Даже асфальт на тротуарах был ровнее, чем я помнил, без привычных выбоин и трещин.

Я добрался до своего дома и остановился в замешательстве. Здание то же, но выглядело иначе — свежевыкрашенное, с новыми пластиковыми окнами вместо старых деревянных, с ухоженным входом. У подъезда — ухоженные клумбы вместо вытоптанного газона, даже под снегом было видно очертания бордюров.

В этой реальности за домом явно лучше следили. Или… он просто был новее? Я не мог понять, что именно меня смущало, но ощущение неправильности не покидало.

Поднялся на свой этаж. Дверь квартиры выглядела знакомо, но ключи из кармана не подошли. Замок не поддавался, как бы я ни поворачивал ключ. Конечно, не подошли. Это была не моя квартира в этой реальности.

Я спустился вниз, вышел под снег с дождем. Куда теперь? Где я живу в этом мире? И кто я здесь? Одежда промокла насквозь, от холода зубы стучали.

В кармане куртки нашел бумажник, кожаный, с золотым тиснением. В нём были карточки, наличные, водительские права. Моя фотография, моё имя. Адрес… в другом районе города, престижном, где я бывал редко.

Я взял такси, поехал по указанному адресу. В машине было тепло, и я немного отогрелся, глядя на заснеженный город за окном. Это оказалась многоэтажка в новом микрорайоне, которого, насколько я помнил, ещё не было в моей реальности. Современное здание со стеклянным фасадом, охраняемой парковкой и швейцаром у входа.

В квартире всё было незнакомо. Просторная, хорошо обставленная, с дизайнерской мебелью и дорогими аксессуарами. Фотографии на стенах — я с какими-то людьми, которых не узнавал, на фоне экзотических мест, на яхтах, в ресторанах. На столе — ноутбук последней модели, рядом папки с документами в кожаных обложках.

Я проверил их — какие-то бизнес-планы, отчёты, контракты с многозначными суммами. На многих моя подпись, уверенная, размашистая. Неужели я здесь… бизнесмен? Предприниматель? Человек, о котором я когда-то мечтал, но которым так и не стал?

В ванной я посмотрел на своё отражение. То же лицо, но словно моложе, свежее, без той усталости, которую я привык видеть. Волосы аккуратно подстрижены, кожа ухоженная, даже осанка была другой — более уверенной. Я выглядел… успешным.

Телефон зазвонил, заставив вздрогнуть. Номер был незнакомый, но я ответил, проведя пальцем по экрану.

— Серёж, ты где пропадаешь? — мужской голос, немного раздражённый, с нотками нетерпения. — Мы час ждём тебя в ресторане.

— Извини, я… задержался, — ответил осторожно, лихорадочно соображая. — Скоро буду.

— Давай быстрее. Клиенты нервничают, — в голосе слышалось напряжение, в фоне — приглушенные голоса, звон бокалов.

Он сбросил звонок. Я стоял с телефоном в руке, не зная, что делать. Какие клиенты? Какой ресторан? Я даже не знал, как зовут моего собеседника.

В списке недавних сообщений я нашел адрес — ресторан «Метрополь» в центре города. Самый дорогой ресторан, насколько я помнил, с французской кухней и головокружительными ценами.

Я решил не ехать. Не был готов изображать из себя успешного бизнесмена перед незнакомыми людьми, делать вид, что знаю их, помню контракты, о которых они говорят. Вместо этого я продолжил исследовать квартиру, пытаясь понять, кто я в этой реальности. Открывал шкафы, выдвигал ящики, изучал содержимое полок. Дорогие костюмы висели рядами, обувь стояла на специальных полках.

В кабинете я нашел визитки, сложенные в серебряную визитницу. «Сергей Коршунов, генеральный директор ООО 'ТехноСтрой'». Рядом была папка с фотографиями строительных объектов — жилые комплексы, офисные здания, инфраструктурные проекты. Я владелец строительной компании? Я, который всю жизнь работал оператором станка, нажимая одни и те же кнопки?

Голова шла кругом. С каждой новой реальностью я всё меньше узнавал себя, всë меньше понимал, кто я на самом деле. Словно смотрел в зеркало, которое каждый раз показывало другое лицо.

Телефон снова зазвонил. Тот же номер. Я не ответил, смотрел как экран светится, потом гаснет. Через минуту пришло сообщение: «Серёг, ты в порядке? Все разъехались. Перезвони, как сможешь».

На проходной охранник Петрович, как обычно, бубнил что-то о погоде, но внезапно замолчал на полуслове и уставился в одну точку. Секунды три, не больше. Потом моргнул и продолжил, словно ничего не произошло. Я решил, что ему просто нездоровится.

В цеху было привычно шумно. Станки грохотали, начальник смены Валерич раздавал указания с обычным раздражением в голосе. Я приступил к работе, пытаясь не думать о странностях последних дней.

Около полудня это случилось снова. Мой станок, работающий с безупречной точностью японского механизма, вдруг сбился с ритма. Едва заметно, буквально на долю секунды, но я почувствовал это кончиками пальцев. Деталь, которую он обрабатывал, получила едва заметную неровность. Брак.

— Что за чёрт? — пробормотал я, останавливая агрегат.

— Проблемы, Серёга? — спросил проходивший мимо Михалыч, старший наладчик.

— Станок дал сбой, — я показал ему бракованную деталь.

Он внимательно осмотрел её, затем пожал плечами:

— Чудится тебе. Всё в норме.

— Вот здесь, смотри, — я провёл пальцем по почти незаметной неровности.

Михалыч прищурился:

— Ничего не вижу. У тебя просто глаз замылился. Иди покури, передохни.

Я последовал его совету, хотя бросил курить три года назад. Просто стоял на улице, вдыхая морозный воздух и наблюдая, как изо рта вырывается пар. И тогда заметил это снова — на мгновение пар словно застыл в воздухе, а потом рывком продолжил движение, как в глючном видео с пропущенными кадрами.

Вечером я позвонил Ане. Несмотря на развод, мы сохранили относительно нормальные отношения. Она работала в городской клинической больнице неврологом, и я надеялся, что она подскажет, не схожу ли я с ума.

— Ты пьёшь? — первое, что она спросила после моего сбивчивого рассказа.

— Нет. Ты же знаешь, я завязал.

— Знаю. Поэтому и спрашиваю. Серёж, то, что ты описываешь, похоже на микроэпизоды деперсонализации. Или на начальные проявления эпилепсии. Когда ты последний раз проходил медосмотр?

— Полгода назад. Всё было в порядке.

— Приходи завтра, я запишу тебя к себе без очереди. Сделаем ЭЭГ.

Я поблагодарил её и лёг спать, надеясь, что завтра всё прояснится. Но среди ночи проснулся от странного ощущения. В комнате было темно, только уличный фонарь отбрасывал желтоватый свет через щель между шторами. И этот свет… колебался. Едва заметно дрожал, как будто что-то пыталось нарушить его постоянство.

Я сел на кровати и включил настольную лампу. Свет вспыхнул, но на мгновение показался более ярким, чем должен был быть, а затем стал нормальным. Сердце застучало быстрее. Я уставился на свои руки — они выглядели как обычно. Потом перевёл взгляд на часы — 3:03.

Секундная стрелка двигалась рывками. Тик-тик-тик… замирание… и снова тик-тик-тик. Я никогда не замечал этого раньше.

Утром на ЭЭГ ничего не обнаружили. Аня осмотрела меня и, как я и ожидал, не нашла никаких отклонений.

— Переутомление, Серёж. Классический случай. Тебе нужен отпуск.

— У меня галлюцинации от переутомления?

— Не галлюцинации, а, скорее, искажение восприятия. Мозг устаёт и начинает неправильно интерпретировать сигналы. Тебе нужно отдохнуть.

Я кивнул, хотя и не был убеждён. По дороге домой купил бутылку коньяка — впервые за долгое время. Решил, что если это просто стресс, то немного алкоголя должно помочь расслабиться.

Вечером, сидя в кресле перед телевизором с рюмкой коньяка, я почувствовал, как напряжение последних дней начинает отступать. Новости сменились каким-то ток-шоу, а я наполнил вторую рюмку. И в тот момент это случилось снова.

Изображение на экране замерло на долю секунды, звук продолжался, но картинка застыла, а потом дёрнулась вперёд, как будто наверстывая упущенное время. Я моргнул. Может, дело в телевизоре? Старый Самсунг, ему лет десять, не меньше.

Но тут же заметил, что и свет в люстре на мгновение стал ярче, а потом снова нормальным. И одновременно с этим пол под ногами словно дрогнул — едва заметно, как при очень слабом землетрясении.

Я вскочил на ноги, расплескав коньяк. Сердце колотилось как бешеное. Что, чёрт возьми, происходит?

Схватил телефон, открыл браузер. «Землетрясение», «сбои электричества», «помехи в работе электроники» — что угодно, лишь бы найти рациональное объяснение.

Ничего. Ни сообщений о землетрясениях, ни о перебоях с электричеством. Я проверил местные группы в соцсетях — никто ничего странного не замечал. Никто, кроме меня.

Следующая неделя превратилась в кошмар. Эти… колебания… становились всё заметнее и происходили всё чаще. Я видел, как предметы на мгновение теряют чёткость контуров, словно размываясь, а потом снова становятся нормальными. Слышал, как звуки иногда растягиваются или сжимаются. Чувствовал, как время словно спотыкается, делая маленькие запинки в своём ходе. Никто больше этого не замечал. Или делал вид, что не замечает.

На работе я стал делать ошибки. Валерич уже дважды выговаривал мне за брак. Михалыч смотрел с беспокойством. А я не мог объяснить, что дело не во мне — дело в самой реальности, которая словно дала трещину.

Я перестал спать по ночам. Лежал с открытыми глазами, наблюдая, как тени на потолке иногда замирают на долю секунды, нарушая законы физики. Слушал, как тиканье часов иногда сбивается с ритма, а потом снова его находит.

Вчера я заметил ещё кое-что. Когда происходил очередной «сбой» — так я стал называть эти моменты — люди вокруг меня на мгновение застывали. Совсем ненадолго, может быть, на полсекунды. Но они определённо переставали двигаться, а потом снова продолжали, как ни в чём не бывало. Как будто только я оставался… в движении? Вне сбоя?

Я попытался поговорить об этом с коллегами за обедом, описав это как теоретическую возможность, как сюжет фантастического фильма.

— Представьте, что наш мир — это компьютерная программа, и иногда она даёт сбои, — начал я.

— Как в «Матрице»? — хмыкнул Костик, молодой наладчик.

— Что-то вроде того. Но не так глобально. Просто маленькие ошибки в работе системы. Микрозависания реальности.

— Серёга, ты бы меньше фантастики читал, — покачал головой Михалыч. — А то скоро и инопланетян начнёшь видеть.

Они посмеялись и перевели разговор на футбол. А я смотрел на них и думал — что, если я действительно схожу с ума? Что, если всё это — плод моего воображения? Но почему тогда эти сбои становятся всё сильнее и заметнее?

Сегодня я решил провести эксперимент. Если эти сбои реальны, то должен быть способ их зафиксировать. Я установил на телефон приложение для высокоскоростной съёмки и направил камеру на кухонные часы. Запустил запись и стал ждать. Через двадцать три минуты это случилось — знакомое ощущение ряби в воздухе, и секундная стрелка на мгновение замерла, а потом дёрнулась вперёд.

Дрожащими руками я остановил запись и стал просматривать видео, кадр за кадром. И вот оно — на 17 минуте 42 секунде стрелка действительно остановилась на два кадра, а потом переместилась сразу на три деления вперёд. Это было не в моей голове. Это было реально.

Я скопировал видео на компьютер и стал анализировать его более тщательно. И обнаружил ещё кое-что странное. В момент «сбоя» световые блики на поверхности часов не просто замирали, они искажались, словно что-то нарушало саму структуру пространства.

Это открытие должно было напугать меня ещё больше, но вместо этого я почувствовал странное облегчение. Я не сумасшедший. Что-то действительно происходит с миром вокруг меня.

Или, может быть, со мной и миром одновременно?

Прошло ещё три дня. Сбои участились до нескольких раз в час. Теперь я постоянно записывал всё вокруг на камеру телефона, накапливая доказательства. Доказательства чего? Я сам не знал. Но это давало мне ощущение контроля над ситуацией.

Вчера я снова был у Ани. Она настояла на МРТ головного мозга.

— У тебя нездоровый блеск в глазах, Серёж, — сказала она. — Ты будто одержим этими… сбоями.

— Потому что они реальны, — я показал ей видео на телефоне. — Смотри, вот здесь стрелка часов…

Она прервала меня:

— Я вижу обычное видео с часами. Никаких остановок, никаких искажений.

— Как это возможно? Вот, прямо здесь… — я перемотал видео на нужный момент, но… сбоя больше не было. Стрелка двигалась равномерно, без остановок и рывков. — Не понимаю. Я видел это. Клянусь, я видел!

Аня положила руку мне на плечо:

— Серёжа, мне кажется, тебе нужно поговорить с психиатром.

Я вырвался и ушёл, не дожидаясь результатов МРТ. Они всё равно ничего не покажут. Проблема не в моём мозге. Проблема в самой реальности.

Или в том, как я её воспринимаю?

Сегодня утром я проснулся с ясным пониманием, что должен сделать. Мне нужно найти источник этих сбоев. Если это происходит с реальностью, должна быть причина. Если это происходит со мной — тоже должна быть причина.

Я вспомнил, когда заметил первый сбой — ровно три недели назад. Что изменилось в моей жизни тогда? Я перебирал события тех дней в голове, пытаясь найти зацепку.

И вдруг понял. Таблетки. Новые таблетки от давления, которые мне прописал врач на последнем медосмотре. Я начал принимать их именно тогда, когда появились первые сбои.

Я бросился к аптечке, достал пузырёк. Обычный препарат, из распространённых. Но что, если у меня индивидуальная реакция? Что, если он как-то влияет на моё восприятие реальности?

Решение пришло мгновенно — я перестану их принимать. Если сбои прекратятся, значит, дело в таблетках. Если нет — буду искать дальше.

Прошло два дня без лекарств. Сбои не только не исчезли, они стали сильнее. Теперь реальность словно дрожала вокруг меня, как изображение на старом телевизоре с плохой антенной. Иногда эти колебания длились по несколько секунд, заставляя меня задыхаться от страха.

Вчера, когда я шёл по улице, весь мир вокруг меня вдруг замер. Полностью. Люди, машины, даже падающие снежинки — всё застыло в неподвижности. И только я мог двигаться. Это продолжалось секунд пять, не больше, но мне хватило, чтобы осознать жуткую правду.

Я не часть этого мира. Или этот мир не настоящий.

Сегодня на работе случился серьёзный сбой. Мой станок внезапно изменил скорость вращения — прямо посреди операции. Металлическая заготовка сорвалась с креплений и пролетела в сантиметре от моей головы. Если бы я не отшатнулся в последний момент, она бы размозжила мне череп.

Валерич орал так, что было слышно на весь цех. Обвинил меня в халатности, в нарушении техники безопасности. Пригрозил увольнением. Я пытался объяснить, что станок сам изменил скорость, но, разумеется, мне никто не поверил.

— Ты чуть не угробил себя, Серёга, — тихо сказал мне Михалыч, когда начальник ушёл. — Тебе нужно взять отпуск. Или больничный. Что-то с тобой не так в последнее время.

Я кивнул, делая вид, что согласен. Но внутри меня зрело понимание — мне нужно докопаться до истины, пока эти сбои не убили меня. Или кого-то ещё.

Вечером я решился на отчаянный шаг. Нашёл в интернете телефон профессора из местного университета, специалиста по квантовой физике. Представился журналистом, готовящим материал о современных теориях строения вселенной, и попросил о встрече.

К моему удивлению, он согласился. Мы встретились в университетском кафе на следующий день.

Профессор Корнев оказался сухощавым мужчиной лет шестидесяти с внимательными глазами за толстыми стёклами очков. Он терпеливо выслушал мои «теоретические» вопросы о возможности существования параллельных реальностей и их взаимодействия.

— Видите ли, — сказал он, помешивая чай, — современная физика допускает существование множественных вселенных. Мультиверсум, если хотите. Но вопрос их взаимодействия остаётся открытым.

— А возможно ли, чтобы человек каким-то образом оказался… между такими реальностями? Или начал воспринимать сбои в работе своей реальности?

Профессор внимательно посмотрел на меня:

— Вы точно журналист?

Я замялся:

— Если честно, нет. Я просто… у меня есть личный интерес к этой теме.

Он вздохнул:

— Я так и думал. Послушайте, я не знаю, что именно вас беспокоит, но то, о чём вы говорите, больше относится к области научной фантастики, чем науки.

— А что, если я скажу, что наблюдаю такие сбои? Что реальность вокруг меня иногда… глючит?

Профессор отодвинул чашку:

— Тогда я бы посоветовал вам обратиться к неврологу или психиатру. Человеческий мозг — удивительный инструмент, но он подвержен сбоям куда чаще, чем реальность.

Я понял, что и здесь не найду ответов. Поблагодарил профессора и ушёл, чувствуя себя ещё более потерянным.

Сегодня произошло нечто, перевернувшее моё понимание происходящего. Я зашёл в супермаркет за продуктами. Стоял у полки с крупами, когда начался очередной сбой. Мир замер, как обычно. Но в этот раз я заметил движение краем глаза.

Я обернулся и увидел пожилую женщину в другом проходе. Она двигалась. Медленно, с трудом, но двигалась, в то время как все остальные застыли статуями.

Наши взгляды встретились, и я увидел в её глазах то же потрясение, которое, должно быть, было в моих. Она видела меня. Она тоже не замерла во время сбоя.

Я двинулся к ней, но в этот момент реальность снова пришла в движение. Люди вокруг продолжили ходить, разговаривать, выбирать товары. А женщина исчезла. Я обыскал весь магазин, но её нигде не было.

Это открытие перевернуло всё с ног на голову. Я не один. Есть и другие, кто видит эти сбои. Кто остаётся «в движении», когда мир замирает. Но где их искать? Как с ними связаться?

Прошла ещё неделя. Сбои стали настолько частыми, что нормальная жизнь стала невозможной. Я взял отпуск за свой счёт — Валерич был только рад избавиться от проблемного работника. Аня звонила несколько раз, но я не брал трубку. Что я мог ей сказать?

Я почти не выходил из квартиры, пытаясь разобраться в происходящем. Стены увешаны записями, схемами, распечатками статей о квантовой физике, параллельных мирах, расстройствах восприятия. Я искал закономерности в появлении сбоев, пытался предсказать их, понять их природу.

И сегодня, кажется, я нашёл ответ. Или, по крайней мере, его часть.

Всё началось, когда я заметил, что во время особенно сильного сбоя мой старый будильник показывал не то время, что обычно. Стрелки словно перескочили на час назад. Когда реальность «выровнялась», часы вернулись к правильному времени.

Это заставило меня задуматься. Что, если эти сбои — не просто искажения реальности? Что, если это… переходы между параллельными версиями нашего мира? Миры, почти идентичные нашему, с минимальными различиями. Настолько близкие, что переход между ними создаёт лишь мгновенное искажение, рябь на поверхности реальности.

И если так, то почему только я (и, возможно, та женщина из супермаркета) замечаем эти переходы? Почему остаёмся «в движении», когда остальные замирают?

Ответ пришёл неожиданно, когда я просматривал свою медицинскую карту. Три года назад у меня была серьёзная автомобильная авария. Я чудом выжил, пробыв в коме две недели. Врачи говорили, что это было настоящее возвращение с того света.

Что, если я действительно умер в той аварии? В своём «родном» мире? А моё сознание каким-то образом перенеслось в параллельную реальность, где я выжил? И теперь, когда эти реальности начали… схлопываться? Смешиваться? — я оказался на границе между ними. Не полностью принадлежащий ни одной из них.

Это объясняло бы, почему я вижу эти сбои. Почему чувствую их. Я словно застрял между мирами, и теперь меня бросает из одной версии реальности в другую.

Сегодня ночью случилось то, чего я боялся больше всего. Сильнейший сбой, длившийся почти минуту. Мир вокруг не просто замер — он начал распадаться. Я видел, как стены моей квартиры словно растворяются, показывая за собой пустоту. Не темноту, а именно пустоту — отсутствие всего.

Когда реальность восстановилась, я обнаружил, что некоторые вещи в квартире изменились. Шкаф стоял на два сантиметра левее. Чашка, которую я разбил неделю назад, снова была целой. А фотография моих родителей на столе исчезла — вместо неё стояла фотография незнакомых людей.

Я в чужом мире. В чужой реальности. И она тоже нестабильна.

Телефон зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Номер Ани. Я решился ответить.

— Серёж, ты где пропадаешь? — её голос звучал обеспокоенно. — Я звонила на завод, они сказали, ты в отпуске.

— Аня, послушай… — я запнулся, не зная, как объяснить. — Ты помнишь аварию, в которую я попал три года назад?

— Какую аварию? — в её голосе искреннее недоумение.

Мне стало не по себе.

— Авария на трассе. Я был в коме две недели. Ты приходила ко мне в больницу каждый день.

Долгое молчание на другом конце.

— Серёж, не было никакой аварии. Ты никогда не попадал в кому. О чём ты говоришь?

Я закрыл глаза. Значит, в этой версии реальности аварии не было. Или была, но с другим исходом? Или с другим человеком?

— Прости, Ань. Я… мне приснился очень реалистичный сон. Всё в порядке.

— Ты уверен? Голос у тебя странный.

— Да, просто устал. Много работал последнее время.

Мы поговорили ещё немного о пустяках, и я повесил трубку. Сел на пол, прислонившись спиной к стене, которая ещё недавно растворялась в пустоте.

Я не знаю, сколько ещё продлятся эти переходы между реальностями. Не знаю, остановятся ли они когда-нибудь. Возможно, однажды я перейду в мир настолько отличающийся от моего «родного», что не смогу в нём существовать. Или застряну между мирами навсегда.

Единственное, что я знаю наверняка — реальность более хрупкая и непостоянная, чем мы привыкли думать. Она может дрожать, как поверхность воды от брошенного камня. Может рваться, как старая ткань. Может перетекать из одной формы в другую.

И самое страшное — мы можем этого не замечать. Жить в мире, который постоянно меняется, и считать его неизменным. До тех пор, пока не окажемся на границе, в месте, где видны швы реальности.

Я чувствую, что снова начинается сбой. Стены комнаты дрожат, предметы теряют чёткость. Куда меня забросит на этот раз? В какую версию мира?

И буду ли я в ней всё ещё собой?

Рябь усиливается. Я вижу, как растворяется реальность вокруг меня. И в этот раз я не уверен, что она восстановится.