Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

История девочки, у которой внутри была пустота, а она ее ощущала как лютый голод

Лену в школе никто не звал по имени, только «жируха», «жиробасина» и «свинья». Когда она, раскрасневшись, бежала по лестнице, одноклассник тыкал пальцем: «Смотрите, свинья красная несется!» — остальные в голос смеялись. Травля — это ведь смешно.

Иногда Лена просилась выйти с урока, пряталась за углом школы и позволяла себе разрыдаться. Громко, размазывая слезы по щекам. Чтобы потом снова зайти в школу, сделать вид, что все в порядке, и попробовать учиться.

Ленина мама Диана в школьные годы тоже была полной, и ее тоже обижали одноклассники. Она помнила, каково это, когда сидишь на первой парте, а одноклассник, сидящий позади, сует тебе жвачку в волосы и шепчет «жи-ро-ба-си-на» так, чтобы ты слышала, а учитель не слышал. Хотя если и услышит, вряд ли вступится. Учителям в школе редко хватает авторитета, чтобы прекратить травлю. Мама говорила Лене: «Меня тоже в классе обижали, я же выжила!»

Если бы рядом с ними тогда была психолог Елена Михайлова, то объяснила бы Диане, что эти слова — не поддержка. Эти слова матери значат: «Я тебе не помогу, терпи!»

«МЕНЯ ТОЖЕ В КЛАССЕ ОБИЖАЛИ, Я ЖЕ ВЫЖИЛА!» — ЭТО ЗНАЧИТ, ЗА ПОМОЩЬЮ ОБРАЩАТЬСЯ НЕ НАДО, ТЕРПИ

Когда на рынке выбирали одежду, Диана ворчала: «Это тебе не подойдет, у тебя ноги толстые!», «А здесь, посмотри, как некрасиво живот обтянуло!» Потом они приходили домой, и мама критиковала Лену за объемы порций: «Ну сколько можно жрать? Когда ты уже наешься?!»

Таким странным образом она пыталась помочь дочери похудеть. Ленина мама решила, что это можно сделать через стыд и ограничения. И ошиблась.

На крики про большие порции Лена реагировала злостью и местью: закрывалась в комнате и ела чипсы, чтобы доказать себе, что может не слушаться маму. Ела все больше и все больше обижалась, злилась, ненавидела. Снова и снова оставалась с этими чувствами наедине, потому что рядом не было никого, кто бы выслушал, не осудил. Мама кричала, чтобы Лена перестала есть, Лена сжималась от злости и продолжала набирать вес.

Психолог Елена Михайлова могла бы объяснить Диане, что именно так устроена булимия. Если у подростка внутри психологическая пустота, она ощущается как лютый голод. Но психолога не было рядом.

Диана попробовала иначе помочь дочери. Пришла к Лениному учителю физкультуры и рассказала, как сама подростком не могла лазать по канату. И как учительница выдвинула ультиматум: «Пока не залезешь, весь класс будет сидеть и смотреть, как ты на этом канате болтаешься». Диана попросила Лениного учителя физкультуры: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы с моей дочерью такого не произошло!» Учитель услышал и никогда не заставлял Лену делать непосильные упражнения. Это немного облегчило Лене жизнь. Но ни Диана, ни учитель не умели рассказать девочке про этот свой сговор. Не знали, как сообщить Лене, что думают о ней. И Лене казалось, будто всем наплевать.

А в сентябре, в начале одиннадцатого класса, Лена попала в больницу, в гинекологическое отделение. Попасть туда в шестнадцать лет девочке, которая еще не занималась сексом, очень страшно. Страшно даже просто сесть в гинекологическое кресло. Лена не понимала, почему так волнуется мама, и эта неизвестность усиливала стресс. Через несколько лет мама ей сказала, что врачи подозревали рак яичников. Все обошлось, но из-за гормональных таблеток Лена за две недели набрала 15 килограмм. Когда пришло время идти в школу, Лена померила все блузки, платья и брюки — все было мало, не застегивалось, не налезало.

Потом был выпускной. Красивых платьев Лениного размера не нашлось. С купленным некрасивым платьем она ехала в автобусе и беззвучно плакала. Поговорить опять было не с кем.

Потом Лена поступила в медицинский институт. И на первом курсе поставила себе цель — похудеть. Сидела на диетах, голодала, бегала по стадиону, отжималась и подтягивалась до изнеможения. Похудела. Но это не сделало ее жизнь лучше. На тренировки Лена загоняла себя ненавистью: «Вставай, жирная свинья! Посмотри на себя, какая ты толстая! — говорила она себе. — Побегала? Нет, не молодец. Тебе еще много работать, чтобы ты прилично выглядела!» Так, на ненависти и злости Лена прожила полгода, а на первой сессии снова от стресса и переедания набрала вес.

Но вот однажды Ленина мама увидела по телевизору передачу с участием психотерапевта и предложила Лене сходить на прием. Сами по себе эти мамины слова были поддержкой. Впервые смысл маминых слов был: «Я очень хочу тебе помочь. Но не могу. Зато знаю, кто может». На первом сеансе психотерапевт спросил: «Что случилось?» — «Я очень люблю пожрать!» — просто ответила Лена. «Да кто ж не любит!» — засмеялся он. Через полгода терапии Лена обнаружила, что ест все, что хочет, не думает о еде, и что она… похудела.

Сейчас Лене 23 года. Она все так же учится в медицинском, а еще — на психотерапевта. Она не стала худой, зато поняла: вес и фигура не играют никакой роли ни в дружбе, ни в любви. Лене повезло. Она смогла пережить травлю в школе и неуклюжие мамины попытки помочь. Примириться с собой Лене помогли не диеты и не занятия спортом, а психолог.

«Проблемы с пищевым поведением возникают, когда еда начинает выполнять не функцию восстановления энергии, а какую-то другую, — говорит психотерапевт, клинический психолог, специалист фонда психологической помощи подросткам Елена Михайлова. — Например, функцию утешения, снижения стресса или становится способом сказать «нет», отстоять личные границы, ощутить контроль над своей жизнью.

Расстройства пищевого поведения, анорексия и булимия возникают всегда из-за дефицита в эмоциональной сфере. Анорексия, отказ от еды, ограничительное поведение — часто выполняют функцию восстановления контроля над жизнью. Если, к примеру, родители подростка разводятся, то ребенок ничего не может сделать, не понимает, от чего зависят события его жизни, и тогда отказ от еды — это способ восстановить управление хоть чем-то. Иногда в этом случае родители обращают внимание на ребенка, и он получает вторичную выгоду: отказ от еды становится способом контролировать ситуацию, влиять на свою жизнь.

Булимия возникает тогда, когда подросток (и взрослый) не может распознать своих потребностей. Если подростка в этот момент остановить и спросить: «Что ты чувствуешь?» — он скажет: «Не знаю». И думает, что хочет пирог или гамбургер, а на самом деле, может быть, хочет, чтобы его обняли и пожалели. Здесь задача психолога — после того как восполнена потребность ребенка в безопасности и принятии — развивать у подростка чувствительность к себе и своим потребностям. А задача родителей: дать понять ребенку, что его чувства (любые!) приемлемы, допустимы, разрешены, и что с ними можно жить. Что каким бы ребенок ни был, его не бросят, что родители всегда и во всем будут за него.

Вот этого Лене и не хватало, эту потребность она восполняла едой. Когда началась эта травля в школе, даже мама не умела быть человеком, который безусловно на Лениной стороне.

Текст: Виктория Микиша

Взято из журнала "Такие Дела"

На каждые сто тысяч аргентинцев приходится двести практикующих психологов — это самый высокий показатель в мире. Виноваты криминал, Гитлер и национальный характер

Окрестности площади Гуэмес в Буэнос-Айресе местные жители называют «районом Фрейда»: множество докторов, профессоров и кандидатов наук открыли здесь свои частные психологические консультации. На двери — медная табличка с именем и регалиями, внутри — задернутые шторы, приглушенный свет, мягкие кресла и непременная кушетка. Среднестатистический аргентинец не только любит футбол и мясо, о чем сообщает каждый путеводитель, — но и не реже раза в неделю ходит на терапию, где старательно копается в себе под бдительным присмотром специалиста. По статистике, на родине Лионеля Месси на каждые сто тысяч жителей приходится двести практикующих психологов. Это самый высокий показатель в мире.

«В Аргентине признают, что человек, страдающий эмоционально, нуждается в профессиональной помощи ровно так же, как и тот, у кого болят колени или другие части тела», — объясняет один из самых известных в стране психологов Габриэль Ролон, автор бестcеллера «Диванные истории». Привычка посещать терапию — это не модный тренд последнего времени, как во многих других странах. Для жителей больших аргентинских городов это сложившаяся не одно десятилетие назад национальная особенность. Переехав четыре года назад из Москвы в Буэнос-Айрес, я об этом и не подозревала.

Тогда среди моих родственников, друзей и знакомых в России к профессиональной психологической помощи прибегали единицы. Речь в таких случаях шла о чем-то крайне серьезном: попытке суицида, диагностированной шизофрении или посттравматическом синдроме. Несколько знакомых барышень проходили курсы вроде «Поднимем самооценку за 10 сеансов» и «Психологические приемы для покорения мужчин». Все остальные проблемы эмоционального спектра предполагалось решать дружескими пьянками, шопингом, просмотром сериалов и спонтанным отпуском.

В Буэнос-Айресе сначала два молодых человека из Tinder, а потом преподаватель испанского и хозяин съемной квартиры невзначай рассказали мне, что годами посещают психолога. Я слегка напряглась.

Площадь Гуэмес в Буэнос-Айресе, окрестности которой называют «районом Фрейда»

Фото: из личного архива

О ТЕРАПИИ ОНИ ГОВОРИЛИ ТАК, СЛОВНО ЭТО ПОХОД НА ФИТНЕС ИЛИ К СТОМАТОЛОГУ

Трудности на работе, безответная влюбленность, неожиданно нагрянувший кризис среднего возраста — на все один ответ. «Английский что-то никак выучить не могу. Терпения не хватает. Оплачу курсы, схожу на одно занятие и бросаю. Нужно снова записаться к психологу. Должно помочь», — поделилась за чашкой кофе одна мимолетная аргентинская знакомая. На мою саркастическую улыбку она удивленно вздернула бровь.

Лопоухая диагностика

Если заглянуть лет на 150 назад в историю Аргентины, становится понятно, что почву психологам подготовили криминологи. Когда в конце 1870-х началась массовая иммиграция из Европы, корабли день за днем извергали из своих недр разноязыкую толпу, в которой было немало безбашенных авантюристов, сбежавших от правосудия преступников и вообще далеко не самых лучших представителей человечества. На рубеже веков раздел криминальных новостей в газетах был чуть ли не самым объемным и читаемым. Грабители банков, сутенеры, насильники, серийные убийцы.

Среди последних самое пристальное внимание публики привлек 16-летний Каэтано Сантос Годино, сын иммигрантов из Италии по кличке «Ушастый коротышка». Его арестовали в 1912 году и признали виновным в убийстве четверых детей, семи покушениях на убийство и в поджогах нескольких зданий. Выяснилось, что родители многократно сдавали Каэтано в полицию и отправляли в колонию для несовершеннолетних, откуда он возвращался еще более ожесточенным. Первый раз Сантос Годино попытался убить соседскую девочку, когда ему едва исполнилось семь. Наконец несовершеннолетнего преступника приговорили к пожизненному заключению и отправили в самую отдаленную тюрьму на юге страны. А публика, газеты и научное сообщество — в лице совсем недавно основанного Национального института криминологии — пытались найти ответ на главный вопрос: почему Ушастый коротышка одержим жаждой крови? Чем объясняется его жестокость, проявившаяся в столь юные годы?

«Психология и кино, начиная с Зигмунда Фрейда» — выставка в культурном центре «Реколета» в Буэнос-Айресе. Фото: из личного архива

ЧТО ПРОИСХОДИТ В ЕГО ГОЛОВЕ?

В то время во всем мире большой популярностью пользовалась теория итальянского врача-психиатра Чезаре Ломброзо. Он считал, что тяга к преступлениям объясняется неправильной физиологией: например, нетипичной формой черепа или ушных раковин. Предрасположенность эта врожденная, и тюремное наказание не в силах ее искоренить. Вдохновившись выводами Ломброзо, аргентинские врачи подрезали Сантосу Године его большие оттопыренные уши. Эффект от пластической операции, естественно, был нулевым. Понаблюдав за поведением преступника, эксперты пришли к выводу, что Сантос Годино «идиот или потомственный дегенерат, инстинктивный извращенец, чрезвычайно опасный для всех, кто его окружает». Как будто в подтверждение слов врачей Ушастый коротышка даже в тюрьме умудрился продолжать в том же духе: он заживо сжег кошку, которую приютили заключенные, за что был жестоко избит сокамерниками.

После этого аргентинская публика полностью разочаровалась в идеях Ломброзо и переключила свое внимание на его коллегу — Зигмунда Фрейда. В 1922 году работы австрийца впервые перевели на испанский, и с тех пор в Аргентину зачастили с лекциями его последователи.

Цвет нации

Не слишком осведомленным о Латинской Америке европейцам и сейчас кажется, что континент населяют сплошь жизнерадостные загорелые люди. Вечное солнце, теплое море, тропические коктейли, танцы до упаду — и веселье буквально в крови. Так вот, ничего из вышеперечисленного аргентинский национальный характер не описывает. Ему свойственна меланхоличность, предрасположенность к самокопанию, страстность, мечтательность и необъяснимая вера в чудо вроде выигрыша в лотерею. В начале прошлого века в комплекте с этим шла эмигрантская ностальгия по покинутой родине, чаще всего Испании или Италии. Так что аргентинская почва оказалась для идей Зигмунда Фрейда максимально благодатной, и сеансы психоанализа быстро набирали популярность.

Тем временем в Европе пришел к власти Гитлер. Аргентинские психиатры и психологи, ездившие в Германию и Австрию учиться, стали возвращаться на родину. За ними, спасаясь от преследований, потянулись коллеги еврейского происхождения. В самый разгар Мировой войны, в декабре 1942 года, в мирном летнем Буэнос-Айресе была основана Психоаналитическая ассоциация Аргентины, собравшая под своим крылом выдающихся специалистов и ученых и существующая до сих пор. Пятнадцать лет спустя — в 1957 году — ее участники стали преподавателями первых аргентинских студентов, которые начали учиться по новой университетской специальности — «психология».

Пришедшие к власти военные быстро поняли, что факультеты социологии, психологии и юриспруденции — опасные рассадники свободомыслия и левых идей. Во время самой кровавой военной диктатуры в истории Аргентины (1976—1983 годы) многие студенты и преподаватели этих факультетов оказались среди 30 тысяч похищенных и убитых без суда и следствия. Выбор был такой: либо ты занимаешься полезной для власти «прикладной» психологией и всячески демонстрируешь лояльность, либо уже сегодня ночью за тобой приедут вооруженные люди в штатском. В конце 1980-х, в первые годы демократии, уцелевших после этих «чисток» психологов стали воспринимать в Аргентине как правозащитников.

Об этом новом статусе специалистов по психологии в аргентинском обществе рассказывает основанный на реальных событиях фильм «Выйти из берегов», премьера которого состоялась в 2010 году. Это история троих молодых психологов. В 1989 году они приходят волонтерами в закрытую от внешнего мира психиатрическую больницу, начинают вести для ее пациентов литературный кружок и издавать журнал. По ходу занятий молодые люди узнают о жестокости, которой каждый день подвергаются бесправные пациенты больницы, об изнасилованиях, принудительных уколах и даже о незаконном трафике органов. В какой-то момент волонтеры пугаются и перестают ходить в больницу, но до этого успевают несколько раз побывать на радио и даже устроить прием с участием своих подопечных и прессы. Молодые специалисты, которых симпатия к пациентам превращает в правозащитников, противопоставлены в фильме психиатрам старой закалки, считающим, что хронических больных легче всего накачать лекарствами и разложить по койкам, чтобы не путались под ногами. Фильм заканчивается благодарностью психологам, которые начали открыто говорить о правах душевнобольных в стране.

Беатрис и мое чувство вины

Сегодня психологические консультации в Аргентине — это целая вселенная. Рынок психологов огромен: детские, подростковые, спортивные, специализирующиеся на суицидальных наклонностях, работающие с семейными парами. Есть даже те, кто в компании с психиатрами и экзорцистами помогает предположительно одержимым дьяволом. Терапия доступна аргентинцам с любым доходом. Молодые специалисты часто работают бесплатно в рамках благотворительных программ, психологи с опытом берут примерно 20 долларов за 45-минутный или часовой прием, а «звезды» профессии — от ста долларов и выше. Самые популярные факультеты в национальных университетах — психологии и юриспруденции.

НА СВОЙ ПЕРВЫЙ СЕАНС ТЕРАПИИ ТРИ ГОДА НАЗАД Я ПРИШЛА РАДИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

Была настроена крайне скептически и просто хотела своими глазами увидеть, что происходит за закрытыми шторами и похоже ли это на то, что мы привыкли видеть в кино. За рекомендацией я обратилась к своей аргентинской свекрови. «Беатрис спасла мой брак», — сказала она и дала контакты знакомого психолога, к которой вместе с мужем ходила несколько лет подряд.

Примерно через неделю я очутилась в мягком бирюзовом кресле напротив Беатрис — психолога с тридцатилетним стажем. Она смотрела на меня спокойно и заинтересованно, спросила имя, возраст. Я коротко изложила историю моего переезда в Буэнос-Айрес, после чего Беатрис произнесла: «Говори! Говори обо всем, что тебя волнует и тревожит». Мои попытки объяснить, что я здесь только ради работы, ничего личного, она мягко отклонила. Тогда я заговорила о сложных отношениях с семьей — первом, что пришло в голову. Беатрис ни разу не перебила мой длинный монолог, а после того, как я закончила, очень спокойно спросила: «Как ты живешь с таким чудовищным чувством вины? Пойми, от него не эмигрируешь. Если решишь, что тебе это нужно, позвони мне и приходи через неделю в это же время. Chao!» Мы попрощались. Под дверью психолога уже ждал следующий пациент.

С тех пор мы с Беатрис видимся не реже раза в неделю. Не могу сказать, что она сотворила чудо, но порядка в моей голове теперь намного больше. Я стала меньше плакать, срываться на окружающих и ненавидеть себя. В Аргентине очень важно быть «буэна онда» — то есть приятным и легким в общении человеком, который не заливает окружающих нескончаемым потоком жалоб и проблем. Снижать уровень личной токсичности намного эффективнее под присмотром специалиста — эту точку зрения я полностью разделяю. Да, порой аргентинцы чувствуют себя без психологов беспомощными, «подсаживаются» на терапию, чем некоторые ушлые хозяева консультаций откровенно пользуются. Однако у этой национальной особенности есть один потрясающий побочный эффект: еженедельный поход к психологам многих спасает от алкоголизма. Смертность от потребления крепких спиртных напитков в Аргентине не входит в список основных национальных проблем.

Из журнала Такие Дела

Текст: Екатерина Базанова

Иллюстратор: Катя Крицева

Мне не к кому обратиться, не к кому пожаловаться и вообще не с кем поговорить. Такая ситуация.
Девушка, 24 года, есть работа, живу в Москве.
Мне кажется у меня то ли депрессия, то ли начало шизофрении. Расскажу подробнее. В прошлом году пережила очень тяжёлое расстование, была очень сильно влюблена, но парень мной манипулировал, ну короче уже не важно. После этого были проблемы со здоровьем, самопроизвольный аборт, частые сильные головные боли и в целом подавленное состояние. Обследование в конце прошлого года проходила и физических проблем со здоровьем нет. Этим летом проверяла щитовидку, тоже в порядке. Но в начале этого года стало лучше, справилась с чувствами, поняла, что и не любила особо, просто навождение. Уволилась с работы, где мне было крайне одиноко, пару месяцев искала работу и летом нашла. Работа очень сильно выматывает эмоционально, частый негатив, давление, но зп хорошая. В этом году были отношения, но они не к чему не привели и закончились. Уже работаю полгода и начались сильные перепады настроения, часто рыдаю, ненавижу себя, свою внешность и непропорциональную фигуру. Стало часто думать о смерти, больше нет сил что либо делать. Раньше ходила на свидания, чтоб поднять самооценку и в целом с кем то поговорить, ходила в спортзал, часто гуляла одна, но больше ничего не хочу. Успокоительные, что без рецепта не помогают, а что прописал мне психотерапевт было слишком слабым. Хожу два месяца к психологу, но стало только хуже. Я отвернулась от мамы, из-за того, что вспомнила детские обиды и не могу теперь ее простить, раньше мама была самым главным человеком. Друзей нет, вообще. То есть с кем то просто погулять и сходить в кино не могу. Хотя я очень люблю кино и всегда слежу за новинками. После последнего свидания, поняла что вообще больше не хочу ни с кем встречаться, то есть пытаться нравится и быть приветливой и милой. Устала.
По поводу мыслей про шизофрению, почему так думаю. Я всегда была не очень общительной, не люблю большие скопления людей и мне некомфортно в компаниям, предпочитаю одного, максимум двух одновременно рядом. Сейчас я работаю с большим количеством людей в одном кабинете и общаюсь по телефону очень много. Стала память подводить, постоянно что то забываю, часто смотрю тэг жесть, почему то успокаивает. Участилась нервозность, часто впадаю в апатию, стала часто пить и даже курить.
Не знаю, какой помощи жду здесь, ибо к врачам ходила, и пыталась с кем-то говорить, но не вижу, чтоб это было кому то интересно. Возможно мне и в правду надо умереть, ибо смысла больше мучится не вижу.
P.S. увольнение будет в январе
Для справки, это полностью новый аккаунт, ибо на старом есть подписчики и не хочу их утомлять моим состоянием.

Здравствуйте.

В общем, всё как-то уныло и плохо. Мне 27 лет, парень.

Как можно справиться с эмоциональным выгоранием? Я вспоминаю, какие чувства и эмоции приносили даже самые элементарные действия ещё лет 7-8 назад. Я мог запойно, с огромным удовольствием, накатить сериал, обдумывая всё происходящее на экране, переживая за героев.

Мог читать ночами, даже, если утром на работу, потому что произведение увлекало, заставляло сердце биться чаще.

Мог полночи проворочаться, думая о предстоящей встрече с девушкой или просто о понравившейся девушке.

Мог погрузиться в мир компьютерной игры. Уйти в сюжет, буквально проживать в нём целую жизнь.

Мог с огромным удовольствием потратить накопленные деньги на новую технику, а после покупки первой машины я не мог нормально спать пару дней, потому что всё хотелось на ней рулить.

И тут всё накрылось медным тазом.

Не внезапно, а постепенно. Наползло равнодушие ко всему. Я уже пару лет как не могу увлечься ни одной книгой, ни одним сериалом. Играю только в старые игры, да и то - без большого интереса. Недавно перебирался из старой квартиры в новую, казалось бы - куда ещё больший повод для радости: больше квадратных метров, лучше район, но... ничего. Всё словно на автопилоте. Мозгами понимаю, что да, вот это лучше, это прогресс, но никаких эмоций особенных не испытываю.

А ещё недавно обратил внимание, что даже секс уже не так волнует, как раньше.

Жизнь более-менее устроена. Жалоб на здоровье, вроде, нет. Не понимаю...