Спасибо Таинственному пикабушнику за донат, отправленный в поддержку моего блога!

Предыдущая часть лежит здесь - "Великое Аутодафе в Севилье" и страшные пытки испанской инквизиции

В самом начале 1482 года папа римский Сикст IV написал испанских монархам Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому жалобу на то, что Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин, которых королевская чета назначила на должность главных инквизиторов Испании, не следуют правилам закона, объявляя еретиками тех, "кто ими на самом деле не был даже в мыслях". В своем письме Папа выражал возмущение тем, что многие праведные христиане без каких-либо серьезных доказательств были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и лишены своего имущества. В конце письма Сикст подытожил, что "испанской инквизицией уже некоторое время движет не ревностное служение вере и спасению душ, а жажда богатства". В соответствии с выше изложенным, Папа аннулировал все полномочия, данные испанским инквизиторам.

Разумеется, столь дерзкая булла сильно возмутила Изабеллу и Фердинанда, которые увидели в таком послании покушение на свою власть. Сделав вид, что он сомневается в подлинности папского письма, Фердинанд отослал Сиксту IV лукавое послание, которое заканчивалось следующими словами: "Доверьте нам заботу об этом вопросе". Немного поразмыслив, понтифик все же решил не портить отношения с испанскими монархами и 2 августа 1483 года издал новую буллу, учредившую в Кастилии постоянный Священный трибунал инквизиции, которому должны были подчиняться все инквизиторы, находящиеся в королевстве. Для управления этим Священным трибуналом была создана новая должность Генерального инквизитора Кастилии (через несколько месяцев власть Генерального инквизитора распространилась еще и на Арагон), которую занял Томас де Торквемада, приор монастыря Санта-Крус и духовник королевской четы.

Томасу было 63 года, однако, несмотря на столь почтенный возраст, он, по всей видимости, сохранил прекрасное здоровье, ведь, как сообщают источники, получив приглашение на аудиенцию к монархам, он проделал путь от монастыря Санта-Крус-ла-Реал до королевского двора пешком и босым. На приеме у монархов Торквемаде сообщили, что он назначен на только что учрежденный пост Генерального инквизитора Кастилии. При этом королева Изабелла честно сказала своему духовнику, которого она любила как отца, что опасается, что "люди не будут любить человека, занимающего такую должность". Торквемада же в ответ признал, что судьи никогда не бывают любимы, но "ему совершенно безразлично, что весь мир будет думать о нем лично до тех пор, пока он выполняет свои обязанности". В следующие полтора десятка лет Торквемада обладал властью и влиянием, которые могли поспорить с властью и влиянием самих монархов, а деятельность инквизиции при его управлении приобрела необычайно жесткий характер. При этом, несмотря на столь мощную власть и доступ к богатствам, конфискованных у еретиков, сам Торквемада до конца своих дней вел крайне аскетичный образ жизни.

В октябре 1484 года Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов, на котором был выработан кодекс из 28 статей, регулировавший весь инквизиционный процесс. Среди них были: Статья определявшая продолжительность так называемого льготного срока, данного еретикам для объявления самих себя и для предупреждения этим конфискации их имущества. Другими словами, если еретик приходил в инквизицию с чистосердечным признанием, то он мог отделаться лишь штрафом или другим мягким наказанием. Отдельной статьей было указано, что если добровольно кающийся явится со своим признанием уже после истечения льготного срока, то он не может быть избавлен от конфискации своего имущества. На практике это выглядело следующим образом: Инквизитор со своей свитой приезжал в тот или иной город или селение. Там он созывал всех жителей и предлагал всем желающим покаяться в ереси течение следующих дней. Покаявшийся грешник облагался штрафом, после чего принимался обратно в лоно церкви, при этом он был обязан назвать имена и дать подробную информацию обо всех других известных ему еретиках.

Десятая статья кодекса налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит конфискации. Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения грехов, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения. На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полу-улика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое признание, то его наказывали как уличенного. Если же он отказывался от подтверждения, его вторично подвергали той же пытке или приговаривали к смертной казни как нераскаявшегося.

Шестнадцатой статьей было запрещено показывать обвиняемым полную копию свидетельских показаний, чтобы они не могли узнать, кто на них донес. На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик. Двадцатая статья гласила, что если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой. Его труп должен быть вырыт из земли, а все его имущество конфисковано у законных наследников в пользу государства.

В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством в виде милостыни небольшая часть конфискованного имущества их отца, и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу об их воспитании и христианском просвещении. Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и лишения должности. Двадцать восьмая статья предоставляла мудрости инквизиторов рассмотрение и обсуждение всех пунктов, не предусмотренных в основных законах.

Кодекс инквизиции, разработанный Торквемадой, серьезно ограничил произвол инквизиторов на местах и расширил права подследственных. Отныне постановления об аресте и пытке, а также обвинительное заключение могло выноситься только коллегиально. Если оказывалось, что обвиняемый знаком с инквизитором и ему казалось, что арест связан с какими-то личными мотивами, дело немедленно передавалось в вышестоящую инстанцию. Для свидетелей, давших ложные показания, предусматривалось суровое наказание, а любое решение суда могло быть обжаловано в Ватикане. Да и вообще, вопреки расхожему мнению, инквизиция не старалась обязательно доводить дела еретиков до костра, не опробовав в течение долгого времени все остальные средства. Кодекс Торквемады предписывал инквизиторам побуждать родных и друзей обвиняемого, а также духовных лиц и всех граждан, известных своей образованностью и благочестием, посещать его в тюрьме для беседы. Сами епископы и инквизиторы неоднократно убеждали заключенного принести покаяние и вернуться в лоно церкви. Когда некоторые идейные узники считали себя мучениками и сами желали как можно скорее взойти на костер, инквизиторы на это обычно не соглашались. Наоборот, трибунал старался переубедить узника и уверить его в том, что, раскаявшись, он избежит смерти, если только повторно не впадет в ересь.

Что же до ужасных пыток, о которых я писал в прошлой статье, то они применялись крайне редко и только к самым упорным еретиками. Так, историк Жан Севиллья указывает, что до 1500 года в трехстах процессах, которые были проведены трибуналом в Толедо, было зафиксировано всего пять или шесть случаев применения пытки, а с 1480 по 1530 годы в двух тысячах процессов в Валенсии - всего двенадцать случаев. Обычно же в качестве наказания к грешникам применялось публичное покаяние или паломничество в святые места. Более серьезная вина влекла за собой тюремное заключение, но так как инквизиционные трибуналы не везде имели камеры, приговоренные часто отбывали заключение в своих домах. Находясь под арестом согласно инструкциям Торквемады, заключенные имели возможность заниматься своей профессиональной деятельностью. В субботу они могли выходить, чтобы проходить процедуру покаяния, а в воскресенье - чтобы участвовать в мессе. Самые большие сроки заключения никогда не превышали трех лет. В самых же серьезных случаях в качестве наказания применялась ссылка на галеры или смертная казнь. Что касается аутодафе, то обычно оно проходило один-два раз в год и всегда было привязано к какому-нибудь религиозному празднику или памятной дате.

Однако вся вышеописанная довольно мягкая судебная процедура была применима в основном к чистокровным испанским еретикам и мало касалась обратившихся в христиан евреев, на которых и обрушилась вся мощь инквизиции Торквемады.

Обширная торговля, которую они вели на протяжении многих веков, позволила испанским евреям сосредоточить в своих руках огромные богатства, а также заняться банковским делом, в результате чего их должниками оказалась огромная часть испанского населения. В результате испанцы сильно обозлились на своих удачливых кредиторов, из-за чего в Испании произошло несколько крупных еврейских погромов, в которых погибли тысячи евреев. Чтобы избежать расправы над собой, многие евреи стали для вида принимать христианство, при этом тайно продолжая исповедовать иудаизм. Для искоренения этой ереси среди новообращенных христиан по приказу Торквемады по испанским городам разъехались инквизиторы, чье появление в городах с крупными марранскими общинами (новообращенных евреев испанцы называли марраны, от слова "marrar" -"заблуждаться") приводило к взрыву недовольства. Особенно сильное народное негодование вспыхнуло в Сарагосе - главном городе Арагона - в котором действовали инквизиторы Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс.

Опасаясь за свою судьбу, марраны решили не ждать, когда за ними придут "черные монахи", и отправили ко двору римского папы специальных послов, которые должны были ходатайствовать перед Святым престолом об ограничении полномочий инквизиции. Узнав об этих посольствах, отправленных в Рим, инквизиторы Арагона пришли в неописуемую ярость и не замедлили с отмщением. В результате Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс обвинили нескольких влиятельных "новых христиан" в тайном исповедовании иудаизма и приказали их арестовать. Под пытками арестованные признали все предъявленные им обвинения и дали разоблачительные показания против других марранов. В Сарагосе начались жестокие казни, которые вызывали огромное возмущение и негодование среди арагонских "новых христиан", что спровоцировало в Арагоне заговор против инквизиции.

Молодые дворяне из аристократических семей, имевших еврейские корни, объединились с крупными арагонскими землевладельцами, которые также были возмущены злоупотреблениями инквизиторов, и повели против инквизиции ожесточенную борьбу, методом которой был выбран ответный террор. Заговорщики считали, что после убийства нескольких монахов-доминиканцев никто из их собратьев больше не дерзнет стать инквизитором, и что Фердинанд с Изабеллой, испугавшись мятежных движений в стране, распустят весь инквизиционный орган. Как можно догадать, мятежники были весьма наивны... Как бы то ни было, для осуществления своих целей заговорщики обошли всех до единого арагонских марранов и евреев, и с каждого из них взяли определенную сумму "на благое дело", собрав тем самым 10 000 реалов - огромную сумму по тем временам. Заговорщиками был составлен подробный перечень потенциальных жертв, которых следовало устранить в первую очередь и в самое ближайшее время. Разумеется, этот "черный список" возглавили главные инквизиторы Сарагосы Педро де Арбуэс и Гаспар Хуглар, на которых вскоре напал отряд наемников, нанятый на деньги, собранные заговорщиками. Впрочем, данное нападение закончилось неудачно ввиду того, что эскорт инквизиторов быстро разогнал недостаточно мотивированных наемников.

Чуть позднее глава заговорщиков Бласко де Алагон вместе со своими товарищами решил собственноручно напасть Педро де Арбуэса, однако после попытки покушения на свою жизнь тот стал носить под черным монашеским балахоном кольчугу, а также стальной шлем, который был скрыт под плотным матерчатым колпаком. Любая же попытка приблизиться к инквизитору решительно пресекалась его охраной. Заговорщики взяли Арбуэса под круглосуточное наблюдение, пытаясь улучить удобный момент для нападения. Быстро стало понятно, что единственным местом, где можно было приблизиться к инквизитору, была церковь, в которой Педро де Арбуэс появлялся каждый день. Во время молитвы он фактически находился без охраны, поскольку в те времена в храм запрещалось проносить оружие. Так как инквизитор строго соблюдал это правило, его телохранители всегда оставались у входа в церковь.

Поздним вечером 15 сентября 1485 года Педро де Арбуэс, как обычно, держа в руках большой посох и фонарь, вошел в церковь. В это время внутри главного зала за одной из колонн его уже поджидали убийцы. Ничего не подозревавший инквизитор спокойно приставил свой посох к колонне и, поставив на каменный пол фонарь, склонив колени, стал читать вечернюю молитву. Как мы уже знаем, Педро де Арбуэс, чтобы обезопасить себя от нападения, носил под одеждой кольчугу и стальной шлем. Знавшие об этом нападавшие намеренно старались наносить удары в незащищенные части тела своей жертвы. Обескураженный неожиданным нападением, Педро де Арбуэс отчаянно закричал, взывая о помощи, и попытался подняться с колен, однако в этот момент к нему подскочил один из убийц и, целясь в незащищенную шею, ударил наотмашь, стараясь разом снести ненавистную инквизиторскую голову. Однако в последнее мгновение Педро де Арбуэс успел отклониться, и клинок шпаги лишь чиркнул по его затылку. Тем не менее, эта рана и оказалась смертельной. Арбуэс умер 17 сентября 1485 года после нескольких дней агонии.

Сразу после нападения телохранители инквизитора вбежали в церковь и, легко ранив убийц их шефа, захватили их в плен. В дальнейшем их препроводили в подземные казематы тайной тюрьмы инквизиции, в которых заговорщики прошли все круги ада - им дробили кости в "испанском сапоге", пытали водой и огнем, подвешивали на дыбе и лишали сна. Когда жители Сарагосы узнал об убийстве инквизитора, их охватила ярость из-за того, что марраны осквернили католический храм. Чистокровные испанцы бросились атаковать дома всех, кто имел в своем роду хоть какие-то еврейские корни. Всеобщее возбуждение было столь сильно, что оно могло иметь самые ужасные последствия, если бы не молодой архиепископ Сарагосы Альфонсо Арагонский, незаконнорожденный сын короля Фердинанда, не сел на коня и не сдержал толпу, пообещав ей, что преступники будут обнаружены и казнены. Он заверил народ, что на этот раз "проклятые марраны" не смогут избежать наказания, привычно раздавая взятки, таким образом сумев отговорить людей от продолжения погромов и бойни.

Схваченные же в храме убийцы инквизитора под пыткой выдали имена всех людей, участвовавших в заговоре. В результате последующих арестов и суда над заговорщиками пожизненному заключению подверглись сотни представителей испанской знати, впрочем, многие из осужденных так и не достигли тюрьмы, умерев от полученных во время пыток увечий. Главных участников убийства, Педро де Арбуэса, перед казнью привязали к лошадям и протащили по улицам Сарагосы. Суд приговорил их к медленной показательной смерти в назидание тем, кто в будущем решится покуситься на святую инквизицию. Перед смертью приговоренным отрубили руки и лишь затем повесили. После этого тела казненных четвертовали и, насадив на кол, выставили на основных дорогах, ведущих в город.

Единственным из арестованных, кому удалось избежать столь страшной участи, стал Хуан де ла Абадиа. За несколько часов до начала показательной казни, оставшись на какое-то время без присмотра надзирателей, он повесился в тюремной камере. Тем не менее, палачи надругались над его трупом. Его тело выволокли на эшафот и подвергли тем же издевательствам, какие было суждено перенести перед смертью его товарищам.

Что же касается погибшего Педро де Арбуэса, то он, как мученик за святую веру, в 1664 году был причислен папой Александром VII к лику блаженных, а в 1867 году канонизирован.

31 марта 1492 года Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский обнародовали указ об изгнании всех не перешедших в христианство евреев из Кастилии и Арагона. В качестве мотивации такого решения испанские монархи указали "великий ущерб для христиан от общения, разговоров и связей с евреями, относительно коих известно, что они всегда стараются всевозможными способами и средствами отвратить верующих христиан от святой католической веры и отдалить их от неё, и привлечь и совратить их в свою нечестивую веру..." Евреям был дан срок до конца июля покинуть территорию королевства, причём им было запрещено не только возвращаться в Испанию, но даже проезжать через испанские земли под страхом смерти и конфискации всего имущества. До истечения этого срока евреи оставались под "защитой и покровительством королевской четы, чтобы они могли безопасно проходить и продавать, и менять и отчуждать всё своё имущество, движимое и недвижимое, и распоряжаться им свободно". Однако в действительности евреев ждало разорение, так как их имущество перед выселением принудительно продавали за бесценок. К тому же евреям запрещалось вывозить из Испании золото, серебро, чеканные монету и другие драгоценности.

Точное число изгнанников, лишённых имущества и вынужденных покинуть страну, в которой их предки жили более 1500 лет, оценивается разными историками от 50 тысяч до 150 тысяч человек.

Те евреи, кто не захотел покидать границы Испании, были вынуждены обратиться в христианство, однако большинство из них тайно продолжали исповедовать иудаизм, за что на них обрушивался гнев инквизиции. Инквизиторы довольно лёгкой определяли, кто из новообращенных христиан повторно впадал в ересь, ведь соблюдение обрядов иудаизма требовало некоторых очевидных атрибутов - отказа от некошерной пищи, хранения в доме Торы и отказа работать в субботу. В качестве расплаты за их грехи скрытых иудеев ждали разные наказания, от конфискации имущества до прогулки на костер. После завоевания Гранады, которое завершила многовековую Реконкисту, такие же репрессии со стороны инквизиции обрушились и на мавров, которых либо изгоняли из Испании, либо заставляли переходить в христианство.

Всего же за время деятельности Томаса де Торквемады, по разным данным, было сожжено заживо от 2 до 8 тысяч человек, и более 20 тысяч человек было подвергнуто иным наказаниям. Самый же ярый критик Торквемады, испанский историк инквизиции, живший в 18 веке, Хуан Антонио Льоренте, считал, что генеральный инквизитор Кастилии и Арагона сжег на костре 10 220 человек, а еще 97 тысяч человек подверг конфискации имущества, тюремному заключению, изгнанию со службы и прочим наказаниям.

Ввиду того, что Торквемада своей деятельностью нажил кучу врагов, по приказу королевы Изабеллы к нему была приставлена охрана, составленная из пятидесяти всадников и двух сотен пехотинцев, которая сопровождала генерального инквизитора всюду, куда бы он не пошел. Каждое блюдо перед тем, как подать Торквемаде на стол, пробовалось в его присутствии. В последние годы жизни ухудшение здоровья Торквемады заставило папу Александра VI назначить в июне 1494 года ему в помощь четырех инквизиторов, которые забрали фактическую власть из рук Томаса. Многие историки полагают, что истинной причиной этого назначения могли стать многочисленные жалобы, поступившие к папе на неустанное рвение Генерального инквизитора.

Томас де Торквемада умер 16 сентября 1498 года. В 1836 году его могила была разграблена радикальными протестантами, считавшими, что Торквемада, приказавший извлечь множество людей из могил, чтобы надругаться над их останками, сам должен посмертно испытать такую же участь. Кости Генерального инквизитора Кастилии и Арагона, как утверждается, были ритуально сожжены тем же способом, что и на аутодафе.

Продолжение следует.

Об рождении средневековой инквизиции можно почитать здесь - Рождение Инквизиции и первые казни еретиков

Об эпохе правления Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского здесь - Энрике IV Импотент и его неудачи с женами. Объединение Испании и конец Реконкисты

После объединения под своей властью большей части Иберийского полуострова Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский начали политику активной христианизации населения на подвластных им территориях, с тем чтобы превратить Испанию в исключительно католическое королевство. Первыми в христианскую веру было решено обратить евреев, коих в Испании проживало более 100 тысяч человек. Они на удивление легко отрекались от своих прошлых религиозных взглядов, однако довольно быстро стало понятно, что евреи принимали христианство лишь для вида. Во время посещения Севильи королеве Изабелле донесли, что многие евреи, перешедшие в католичество, на самом деле продолжают тайно соблюдать законы Торы. Изабелла, бывшая ревностной католической, пришла от таких новостей в ярость и решила не прощать вероотступникам их грехи.

В 1478 году Изабелла и ее муж Фердинанд Арагонский направили письмо папе римскому Сиксту IV, в котором попросили у понтифика полномочий для учреждения в своей стране обособленного филиала инквизиции, нужного им для борьбы ересью. Испанские монархи сообщили Папе, что они планируют обрушить кару на обращенных в христианство евреев, так как они тайно продолжают практиковать свои иудаистские обряды, а поэтому должны быть признаны еретиками. Сикст IV, недолго поразмыслив, 1 ноября 1478 года в булле Exigit sincerae devotionis, уполномочил Изабеллу и Фердинанда учредить инквизицию в Кастилии, которой он даровал право арестовывать и судить еретиков, а также конфисковывать их собственность в пользу кастильской короны и папского престола. Так родилась испанская инквизиция, прославившаяся впоследствии особой жесткостью в отношении своих жертв.

17 сентября 1480 года Изабелла и Фердинанд назначили в качестве первых инквизиторов двух доминиканских монахов, Мигеля де Морильо и Хуана де Сан-Мартина, которые для исполнения своих обязанностей немедленно направились в Севилью, в которой располагалась крупная марранская община, угрожавшая местным властям восстанием. Марранами (от испанского слова "marrar" - "заблуждаться") испанцы называли евреев, принявших христианство. Стоит отметить, что марранам принадлежала львиная доля богатств в стране, а их представители занимали высшие государственные посты ввиду того, что многие из новообращенных христиан, сколотивших крупный капитал на торговле и банковском деле, сумели породниться с аристократическими семьями страны и тем самым влиться в ряды испанской знати. Так, например, марранами были канцлер Луис де Сантанел, главный казначей Габриель Санчес, королевский камергер Хуан Кабреро и многие-многие другие. Многочисленность, а главное богатство вчерашних евреев вызывали среди испанского народа лютую зависть, которая, в свою очередь, провоцировала и лютую ненависть в отношении марранов, которых испанцы-христиане считали атеистами и еретиками. В свою очередь, не питали особой любви к своим соотечественникам и сами марраны. Марранская знать в большинстве своем не признавала центральную королевскую власть и нередко поднимала смуту в различных областях, протестуя, например, против высоких налогов. Вот на подавление очередной такой смуты в Севилью и направились новоявленные испанские инквизиторы.

Узнав о прибытии в Севилью столь неприятных гостей, город в панике покинули около 4 тысяч человек, что только подтвердило уверенность инквизиторов, что Севилья переполнена еретиками. Первыми под подозрение попали как раз те, кто сбежал из города. Всем баронам Кастилии повелевалось схватить беглецов на своих землях в двухнедельный срок и доставить их под конвоем в Севилью. Тем же, кто не выполнит этого приказания, грозили как пособникам еретиков, отлучением от церкви, а также конфискацией имущества, потерей должностей и владетельных прав. В результате тысячи бежавших марранов были возвращены в Севилью, где над ними был учинён суд.

6 февраля 1481 года в городе состоялось первое аутодафе (от португальского auto da fé - "акт веры"), в ходе которого на костре были сожжены шесть человек. Под термином аутодафе подразумевалась торжественная церемония оглашения приговоров суда инквизиции лицам, уличенным в духовных преступлениях. Она устраивалась на главной площади города при огромном скоплении народа, в присутствии духовной и светской знати, а иногда и самого короля. Осуждённых выводили к месту церемонии в торжественной процессии с длинными свечами в руках, в "позорной" одежде и босыми. Не смирившимся затыкали рот кляпом, чтобы они не распространяли свою ересь на собравшихся зевак. Утром перед церемонией проводилась католическая месса, после которой присутствующие клялись повиноваться и помогать инквизиции. Далее оглашались так называемые декреты милости, смягчавшие или отсрочивавшие наказания. Затем вновь перечислялись заблуждения виновных и оглашались наказания вплоть до самых суровых, включавших пожизненное тюремное заключение или смертную казнь. Наконец, осужденные передавались в руки гражданских властей, которые уже и вели их на эшафот или в тюрьму. В общераспространённом употреблении аутодафе - это публичное сожжение осуждённых на костре, хотя формально казнь не являлась частью религиозной церемонии аутодафе, а относилась к юрисдикции светской власти.

Пожалуй, самое известное аутодафе в истории состоялось в 1559 году в Севилье. В середине 16 века в Европе расцвел протестантизм, который не обошел стороной и Испанию (подробнее о зарождении протестантизма можно почитать здесь - "Варфоломеевская ночь". Религиозные войны во Франции ). В Севилье, которая была настоящим оплотом инквизиции, лютеранская ересь приобрела особый размах. Сотни протестантов, скрывавшихся за личинами ярых католиков, по вечерам собирались в домах богатых единоверцев и проводили богослужения по новому обряду. Так как лютеране соблюдали все меры предосторожности, инквизиция долгое время даже не подозревала, что у нее под носом завелась масса еретиков. Раскрыть протестантов инквизиторам помогла случайность.

Священник севильской церкви "Святого Викентия" Франсиско де Сафра был тайным лютеранином, но в городе пользовался репутацией истового католика, ввиду чего его не раз приглашали в инквизиционный трибунал в качестве эксперта для разрешения сложных теологических вопросов. В то же время его жилище служило перевалочной базой для проповедников, разносящих по Испании учение Лютера. В 1555 году к нему домой явилась полубезумная синьора с рекомендациями от известных священнику протестантов. Женщина находилась в полуобморочном состоянии, бредила и легко могла скомпрометировать всю сеть. Де Сафра взялся вылечить сумасшедшую проверенными средствами - он запер её в комнате без окон и ежедневно лупцевал кнутом, изгоняя из несчастной бесов. В один из дней пленнице удалось сбежать из дома священника, после чего она, разочарованная в протестантизме, тут же отправилась прямо к инквизиторам и назвала им около 300 имён севильских лютеран-подпольщиков во главе с Франсиско де Сафра. Инквизиторы скептически отнеслись к рассказам полубезумной сеньоры и вызвали де Сафру к себе для объяснений. Прибывший священник, не моргнув глазом, рассказал следователям о припадках и бредовых видениях своей прихожанки, чем полностью их успокоил. Однако, вернувшись домой, де Сафра потерял самообладание и, собрав свои пожитки, немедленно покинул Севилью. Бегство священника насторожило инквизиторов, которые решили провести более тщательную проверку доноса безумной сеньоры. В результате открывшегося следствия инквизиторы раскрыли лютеранское подполье и арестовали более 800 человек.

24 сентября 1559 года на площади святого Франциска в Севилье состоялось аутодафе, на котором было сожжено 22 человека, а еще 80 человек приговорены к разным наказаниям. Во главе шествия еретиков, идущих на суд, несли деревянную куклу, которая изображала сбежавшего Франсиско де Сафру - беглый священник был заочно приговорён к сожжению костру. Чтение подробных приговоров более чем сотне осуждённых длилось 4,5 часа. После этого епископ Тарасонский огласил помилование тем еретикам, кто примирился с церковью. Помилование не означало, что получивший его может идти на все четыре стороны. Оно лишь смягчало наказание. Те из помилованных, кто был приговорён к костру, получали особую милость - перед самым сожжением их душили верёвкой, даруя быструю и милосердную смерть.

После оглашения приговоров началось зрелище, ради которого и собрались на площади сотни севильцев. На мостовой возвышались 23 столба с кучей дров у подножия каждого, так как инквизиция никогда не сжигала осуждённых, на массовых кострах. Сначала сожгли деревянную куклу Франсиско де Сафры. Пока она догорала, к соседнему столбу на осле подвезли Изабеллу де Байена, богатую горожанку, предоставлявшую свой дом для протестантских сборищ. Из-за того, что домовая церковь Изабеллы была тайно перестроена по лютеранским канонам, её дом также подвергся "казни" - он был снесён. Саму же Изабеллу приковали к столбу железным ошейником, после чего монах-доминиканец в последний раз спросил, не хочет ли она покаяться? Изабелла отказалась, и под её ногами вспыхнуло пламя.

Следующий на очереди был граф Хуан Понсе де Леон. Когда костёр уже подожгли, он закричал, что хочет покаяться. Огонь тут же потушили. К столбу по дровам вскарабкались священник и палач. Священник исповедовал де Леона, выслушал, как тот признал все свои заблуждения, и дал сигнал палачу. Жертву задушили, а после вновь развели огонь, который быстро охватил мёртвое тело.

Еще одна протестантка, 21-летняя Мария де Бооркес, перед сожжением стала громко кричать лютеранскую молитву, в результате чего палач ее быстро задушил.

После того, как все костры допылали, настала очередь оставшихся 80 еретиков, приговорённых к более мягким наказаниям. На краю площади уже стояли повозки, на которых большинство осуждённых мужчин отправились прямиком на королевские галеры. Всё действие закончилось уже в сумерках. Многочисленные зрители получили "наглядное доказательство всесильности католической веры и его превосходства над протестантским лжеучением".

Что же до доносчицы, которая раскрыла всю лютеранскую сеть в Севилье, то ее постигла участь своих бывших коллег. В 1560 году ее сожгли за ересь, а вместе с ней и трёх ее дочерей.

К концу первого года деятельности испанской инквизиции было сожжено 298 человек. Вскоре в связи с тем, что деятельность трибунала инквизиции стала принимать регулярный характер, в Севилье было решено построить специальное сооружение для сожжения еретиков, которое было названо El Quemadero (Кемадеро). Собственно, это было даже не сооружение, а целая площадь, оборудованная для сожжения осужденных. "Площадь огня" была украшена статуями пророков, которые использовались для сожжения еретиков - по одним данным, людей замуровывали в эти статуи заживо, и они там медленно поджаривались от пламени общего костра. По другим данным, осужденных только привязывали к статуям, а не замуровывали внутри них, но результат был тот же - медленная и мучительная смерть. Эти статуи были построены на деньги одного ревностного католика по фамилии Меса, который на поверку сам оказался марраном... Когда это вскрылось, Меса был немедленно арестован и сожжен на том же Кемадеро, которое он, не жалея средств, так великолепно украсил статуями пророков...

Так как главной целью инквизиторов было заставить еретиков публично признать свою вину и раскаяться в своих заблуждениях, к особо стойким из них нередко применялись пытки. За период действия испанской инквизиции с 1478 по 1834 год хорошо сохранились записи о разных видах зверств, которыми инквизиторы подвергали своих жертв, пытаясь заставить их признать свою вину перед церковью. Самой популярной пыткой у испанской инквизиции была дыба, которая представляла собой устройство в виде лестницы, с помощью которого можно было буквально разорвать человека на части. Идея дыбы заключалась в том, чтобы привязать запястья и лодыжки жертвы к двум подвижным перекладинам на конце деревянной рамы. С помощью рычагов эти перекладины двигались в противоположных направлениях, растягивая жертву до тех пор, пока у нее не ломались кости. Это означало, что многие из бедняг, подвергнувшихся этой пытке, больше никогда не могли ходить. В одном из отчётов говорится, что верёвку иногда обвязывали вокруг лба жертвы, но от этой практики отказались, потому что "это могло привести к выпадению глаз из орбит".

Еще одна похожая на дыбу пытка называлась "страппадо" - жертве связывали руки за спиной и обматывали запястья длинным шнуром. Затем с помощью этого шнура человека медленно поднимали в воздух с помощью блока. Иногда к ногам жертвы привязывали утяжелители, чтобы усилить страдания. Бывало, что жертву резко отпускали, чтобы она упала на землю, в результате чего верёвка "разрезала ей плоть до кости". В отчёте за 1620 год говорится, что "подъём на страппадо должен быть медленным, потому что при быстром подъёме боль быстро проходит..." Хотя этот метод пытки и не приводил к смерти, у подвергнувшегося ей человека наблюдалось необратимое повреждение нервов, связок и сухожилий.

Также инквизиторами широко применялась пытка водой, которая имитировала утопление. Во время этой пытки человека туго привязывали к доске, врезающимися в плоть верёвками, и засовывали ему в горло тонкий кусок ткани. Затем через этот кляп пропускали воду, которая пропитывала ткань, заставляя жертву задыхаться. Согласно записям того времени, у многих жертв во время этой процедуры начиналась "обильная рвота".

Еще одним распространённым видом наказания была банальная порка. Жертву раздевали догола и связывали, после чего палачи начинали избивать ее верёвками, пропитанными расплавленной смолой, "пока спина еретика не превращалась в одну большую язву".

Бородатым еретикам, если они упорствовали в своих заблуждениях, нередко поджигали их бороды. А захваченному испанскими властями в 1620 году и обвинённому в шпионаже шотландскому путешественнику Уильяму Литгоу инквизиторы "насильно вырвали из тела татуировку", которую он набил себе во время путешествия в Вифлеем. Впоследствии Литгоу удалось сбежать от своих мучителей, прежде чем они успели сжечь его на костре.

Также инквизиторы практиковали пытку "обжаривание ног". Во время нее ступни жертвы зажимали между двумя досками, натирали маслом, салом и другими жирными веществами и помещали на горячий огонь, который полностью их прожаривал. Если первоначального обжигания ступней было недостаточно, обжаривание просто продолжалось, пока кости и сухожилия не проступали со всех сторон.

Одна женщина, обвиненная в ереси и избежавшая пыток лишь потому, что она согласилась стать любовницей одного из главных инквизиторов, впоследствии в качестве "экскурсии" посетила одну из пыточных комнат. Позже она писала своим родственникам, что увидела там "большую медную сковороду, с такой же крышкой и замком, на которой жарили еретиков..." По ее словам, людей клали на эту сковороду, предварительно раздев догола. Закрыв крышку, палач разжигал в печи небольшой огонь и постепенно увеличивал его, пока тело человека не превращалось в пепел..." Правда, не очень понятно, какой толк от такой пытки, если жертва просто умирала в безвестности.

К слову, во времена испанской инквизиции ни один подозреваемый "еретик" не был застрахован от пыток, включая детей, беременных женщин и пожилых людей. Так, например, в 1643 году 60-летней Энграсии Родригес сломали руку и оторвали палец на ноге по приказу инквизиторов, пытавшихся добиться ее признания в иудаизме. К удивлению палачей, женщина оказалась на редкость стойкой и на отрез отказалась признавать вину. К сожалению, это сопротивление продлило ей жизнь лишь на 10 месяцев, пока не появились новые "доказательства" её иудаизма. После этого, видимо, в результате новых пыток, Родригес признала вину и была казнена.

Самой же ужасной пыткой испанской инквизиции была так называемая "Колыбель Иуды", которая представляла собой деревянную пирамиду на трех ножках. Обнаженного и связанного человека подвешивали над пирамидой и медленно опускали на кончик "колыбели", иногда с дополнительным весом, до тех пор, пока кончик пирамиды не начинал буквально прорывать таз человека. Идея такого изощренного способа пытки принадлежала итальянскому адвокату Ипполиту де Марсилису, который помимо Колыбели Иуды разработал еще несколько изощренных способов пытки. К примеру, он придумал процедуру "принудительного бдения", во время которой заключенного заставляли бодрствовать без еды и воды в течение 40 часов подряд. При этом сам Марсилис считал все свои пытки очень гуманными, ведь они не приводили к смерти. Даже Колыбель Иуды, по его мнению, предназначалась только для того, чтобы человек "не спал". Однако известно, что деревянные пирамиды редко чистили, в результате чего многие приговоренные умирали от инфекций из-за высушенной крови и фекалий на их вершинах, не говоря уже о разрыве мягких тканей.

Схожим с "Колыбелью Иуды" образом действовало приспособление, прозванное "испанским ослом". Это было деревянное бревно в виде треугольника, закрепленное на ножках. Голая жертва помещалась сверху на острый угол, который врезался прямо в промежность. Чтобы пытка становился более невыносимой, к ногам привязывали утяжелители.

Также из многочисленных пыток испанских инквизиторов отдельно стоит упомянуть "Испанский сапог" и "Испанское кресло".

"Испанский сапог" - это крепление на ноге с металлической пластинкой, которое с каждым вопросом и отказом отвечать на него, затягивалось всё сильнее, чтобы переломать человеку кости. Для усиления эффекта иногда к пытке подключался инквизитор, который ударял молотом по креплению. Часто после таких пыток все кости жертвы ниже колена были раздроблены, а израненная кожа выглядела, как мешочек для этих костей

"Испанское кресло" представляло собой изготовленное из железа кресло, на которое усаживали узника, а под его ноги ставили жаровню с раскалёнными углями так, что они начинали медленно поджариваться. Для того, чтобы усугубить страдания, ноги время от времени поливали маслом.

Рассвет могущества испанской инквизиции наступил во время правления Томаса де Торквемады, первого генерального инквизитора Кастилии и Арагона, о котором и пойдёт речь в следующей части.

Продолжение следует.