Лига историков

Реформы эти и вправду впечатляли: возврат бесплатных раздач зерна, коллегий, ограничение консульских ауспиций (гаданий) и власти цензоров. Все эти законы были не только желанны народом, но и защищали самого Клодия: первый увеличивал его поддержку плебсом, второй давал инструмент для влияния на выборы, третий защищал от вмешательства консулов по типу того, что делал Бибул, и четвёртый позволял сохранить место в сенате при очередном цензе.

Эти законы были выгодны и триумвирам, так что Клодий рассчитывал на их поддержку. А вот оптиматы, чуя, что Клодий пришел по их душу, проглотили собственную гордость и попытались убедить Цезаря и Помпея помешать этим инициативам. Но трехдневные споры в сенате ни к чему не привели: сами законы никак не мешали триумвирам, а оптиматы были не готовы отказаться от желания отменить решения консульства “Юлия и Цезаря”. Поэтому триумвиры не стали мешать Клодию, хотя никакого явного союза между ними не было.

После обеспечения своих позиций новыми законами, Клодий решил, наконец, выполнить ключевую задачу своего трибуната - отомстить Цицерону. Инструментом для этого должен был стать закон об изгнании любого человека, казнившего гражданина без суда. Формально, закон не был направлен только против Цицерона, но все понимали, что прилетит только ему: всё из-за казни катилинариев, тогда как сулланцы были защищены от преследования за проскрипции отдельным законом. Клодий мог протолкнуть этот закон через комиции и сам, но ему было важно обеспечить ему максимальную поддержку. Триумвиры публично выступать против Цицерона отказывались, Цезарь вообще на прямой вопрос Клодия ответил, что Марк Туллий, конечно, был неправ, но то дела минувших дней и не стоит их ворошить. Мешать Клодию триумвиры тоже не стали.

Поэтому чтобы защитить свой закон народному трибуну нужна была поддержка консулов. Габиний и Пизон были людьми триумвиров и точно так же дистанцировались от вопроса изгнания Цицерона. Но в то же время они были типичными римскими политиками эпохи, а значит их можно было купить. Деньги решено было найти уже известным методом - продать трон царства его же правителю. До этого именно продав трон галатскому царьку Клодий получил деньги на реализацию закона о раздачах зерна. Теперь он обратил внимание на царя Кипра, который посмел отказаться от покупки собственного трона. Поэтому Клодий выдвинул законопроект о ликвидации кипрского царства (sic!) и присоединении его к провинции Киликия с назначением одного из консулов текущего года её наместником.

Вот с этим Клодий и пришёл к Габинию и Пизону. Один из них получит шанс солидно наполнить свои карманы, если поддержит законопроект, другой получит отступные и тоже неплохую провинцию Македония. Позже в разговоре с Цицероном Пизон выставлял свои действия актом альтруизма: мол, принимая предложение Клодия, всего лишь помогает Габинию не разориться.

Получив обязательства, оба консула приступили к продвижению закона Клодия, и, несмотря на некоторые беспорядки в городе, провели его через комиции. Оптиматы в тот день оделись в траурные одежды, пока плебс глумился и осыпал насмешками Цицерона. Хотя Катон убеждал великого оратора остаться и продолжить борьбу, все прочие лидеры “лучших людей”, в том числе и Лукулл с Гортензием, считали, что отъезд из Рима для него сейчас единственный выход.

Цицерон, на протяжении двух лет отказывавшийся от протянутых ему рук помощи, что от Цезаря, что от Помпея, оказался один на один с трагедией, которая готова была разрушить всю его карьеру. Сторонники Клодия сразу после отъезда оратора ворвались в его роскошный дом и разграбили, обнаружив там некоторые компрометирующие материалы: например, не опубликованный памфлет с поливанием отборнейшими помоями Гая Куриона Старшего, который посмел, вопреки дружбе с Цицероном, заступаться перед сенатом за Клодия. Все найденные материалы были опубликованы и активно распространялись для очернения образа изгнанного.

Еще одной победой Клодия стало удаление из города несгибаемого Катона - его удалось убедить отправиться на Кипр улаживать вопросы его аннексии вместо Габиния. В компенсацию за это консулу была выдана новая провинция - Сирия. Однако, получив то, что хотел, Клодий не остановился. Благодаря возрожденным коллегиям, он получил постоянную поддержку в лице крепких молодых ребят, готовых прийти на помощь по первому зову. И это уже была не золотая молодежь, а настоящие бандиты. Полезный до этого “бешеный пес” на поводке у триумвиров почувствовал, что поводок уже не столь и сильно его удерживает, а потому начал вырываться.

Как только Цезарь удалился в провинцию, Клодий развернул кампанию против Помпея, закончившуюся дракой, в которой великого военачальника, консула Габиния и ликторов сильно помяли. Помпей в ответ на эту выходку резко изменил свою позицию по Цицерону, заявив, что его изгнание было незаконным, и он сделает всё, чтобы его вернуть. Клодий, вместо попыток договориться, стал попросту угрожать Помпею смертью, из-за чего великий военачальник на месяц заперся у себя в доме! Раньше я предполагал, что Клодия на Помпея натравили Красс и Цезарь, чтобы удержать от разрыва с триумвиратом. Но, как мне кажется сейчас, ситуация была куда сложнее.

Клодий, как политическая инвестиция Красса, мог хотеть сам стать “триумвиром”. Он уже был чрезвычайно влиятельным популистом, за ним стоял довольно могучий род Клавдиев, находившийся на подъеме: его братья готовились стать преторами, что через 2-3 года могло дать Клодию своих консулов. Поэтому он и начал атаку на Помпея, чтобы не просто ослабить его, а убедить Красса, что союз с ним более невыгоден. Те же цели преследовала и его дальнейшая атака на Цезаря, к которой он даже привлек Бибула, подтвердившего, что консульские решения Гая Юлия незаконны. Сам Клодий, похоже, уже не боялся лишиться своего статуса трибуна, так как он мог узаконить его через лояльные ему трибутные комиции. А вот для триумвиров такой шаг стал полной неожиданностью, так как каждый из них мог потерять достижения прошлого года.

Поэтому внезапно Клодий из короля положения превратился в прокаженного, которого все уважаемые люди старались обойти стороной. На выборах консулов на 57 год победили Лентул и Метелл Непот: первый поддерживался Цезарем и выступал за возвращение Цицерона, а второй, поддерживал Клодия. И дело тут было не только в наличии общего врага - Помпея, но и в том, что Клодий приходился Метеллу Непоту племянником.

Среди трибунов в 57 году расклад сил был не в пользу бешеного пса. Хотя Клодий всё еще контролировал римскую толпу, едва ли не большая часть лидеров мнений из сената, независимо от политической принадлежности, начала агитировать всех за то, что Цицерона нужно обязательно вернуть, а Клодия непременно осудить за организацию беспорядков. Все это было не ради самого по себе возвращения Цицерона, а, скорее, как символ сопротивления Клодию и его толпе.

Возглавил борьбу с Клодием народный трибун Тит Анний Милон, подержанный оптиматами, а позже и Помпеем. Однако все его попытки добиться суда над бешеный псом блокирвались консулом Непотом. Клодий пользовался этим и продолжал натравливать толпу на всех своих противников. И тогда внезапно у Милона появились собственные боевые отряды из гладиаторов, которые начали угрожать уже союзниками «бешеного пса». В результате Метелл Непот под давлением сенаторов вынужден был прекратить поддержку Клодия в обмен на отказ от попыток его преследовать.

Причем, обратите внимание, что как только из римской политической жизни изъяли упертого Катона, она стала приобретать привычные черты: вместо упорной борьбы “лучших людей” против всех остальных начали формироваться и распадаться временные союзы. Сейчас все объединились за возвращение Цицерона против Клодия. Но стоило им достичь успеха, как на передний план вышли новые поводы для борьбы. И не то чтобы ситуация в государстве стала от этого лучше. Политическая культура Республики заметно деградировала, и упертость Катона была ничуть не лучше правившей сейчас бал заботы о сиюминутных интересах без попыток сформировать какое-то цельное и последовательное видение политики. Сенат этой эпохи был на такое попросту неспособен, и это наиболее ярко проявит себя в череде последовавших проблем.

Законы Клодия всего за год их реализации вызвали в Риме экономический кризис. Из-за хлебного закона заметно выросли цены на зерно, и у Республики перестал сходиться бюджет. Это вызвало кризис поставок зерна в Рим, чем не замедлил воспользоваться Клодий, обвинивший во всем сенат и лично только что вернувшегося Цицерона (sic!). Толпа в эту пропаганду легко поверила и чуть не линчевала Марка Туллия прямо во время выступления с благодарностью народу за возвращение!

Проблему нужно было решать, и срочно. Поэтому Цицерон выдвинул предложение дать Помпею чрезвычайные полномочия по снабжению Рима зерном. Он предполагал, что это решение встретит одобрение и оптиматов, и триумвиров. Но, ха ха ха! Бибул, видимо, опасавшийся не только Помпея, но и что Цицерон хочет стать лидером оптиматов, объединился с Клодием ради борьбы с этими двумя! В результате Помпей только с помощью Цезаря получит свои чрезвычайные полномочия, но без права командования войсками.

Однако на этом запутанные смены альянсов не прекратились. Уже ближе к концу 57 года снова встал вопрос Египта. Беднягу Птолемея, купившего престол у Цезаря, свергли собственные подданные из-за повышения им налогов для выплат римлянам, и теперь он коротал дни на вилле Помпея в ожидании, что сенат вернет ему власть. Вы же помните, что вопрос аннексии Египта был чуть ли не самым острым в предыдущие годы. Так вот он снова встал в полный рост. Все хотели возглавить военный поход против Египта: Помпей, Лентул и Габиний хотели восстановить Птолемея на троне лично своими руками, Публий Сервилий настаивал на аннексии, и вторил ему Клодий, нашедший в Сивиллиных книгах, что ни в коем случае нельзя возвращать на трон силой египетского царя.

При этом в то же самое время Клодий предлагал назначить в завоеватели Египта Красса, что вызвало негодование вообще почти всех. Бибул предлагал, всё же, решить вопрос миром и послать делегацию, но сенат вдрызг разругался о том, кто же её должен возглавить. Ситуация окончательно запуталась, поэтому и в 56 году египетский вопрос был одним из главных, наряду с проблемами со снабжением продовольствием. Оба вопроса так и остались до конца нерешенными.

Республика вновь оказалась в тупике, так как триумвират фактически распался, а сенат был парализован ожесточенной фракционной борьбой. Помпей, имея широкие полномочия, не мог решить продовольственный кризис, так как ему постоянно вставляли палки в колеса различные сенатские фракции. Неудачным оказалось и решение поддержать в прошлом году “антиклодиев” Тита Милона и Публия Сестия, создавших свои боевые отряды. Теперь драки на улицах стали еще чаще и выходить из дома одному стало совершенно небезопасно. Никто из присутствовавших в Риме политиков не мог стабилизировать ситуацию и поэтому потребовалось вмешательство человека, чья популярность на всем этом фоне росла как на дрожжах. Это был звездный час Гая Юлия Цезаря.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

Эта история сформировала ядро ранней китайской государственности. Это было невероятно агрессивное общество, которое воспевало великих воинов, а ваны-цари входили на страницы летописей благодаря воинским достижениям. Знаменитая северокитайская дисциплина, подобно рммской, во многом является продукцией как раз невероятной дисциплины воинской - значительную часть своей древней и ранней истории китайцы наслаждались ощущением своего воинского всемогущества. Более того, подобно тому, как римский народ импортировал колоссальный культурный пласт из Греции, Древнего Востока, кельтского и этрусского мира, но мы знаем его по римской истории, практически вся североханьская древняя культура - заимствование из южнокитайских культур (бассейн Янцзы, царства Ву и У). С точки зрения России, это всё отдалённо напоминает великую славянскую экспансию в середине 1 тысячелетия н. э. в Европе, а также последующее завоевание такими же этнически близкими (тоже индоевропейцами) варягами, но маркированных местным населением в качестве чужаков. И, конечно, последующее завоевание многих автохтонных финно-угорских и балтских племён Восточной Европы. А импорт культуры Янцзы и Индии в Китае, честно говоря, очень похож на импорт нашими предками византийской культуры - даже даосизм и буддизм не ханьские изобретения, а южнокитайское и индийское соответственно. И ровно так же, как российское православие сильно отличается от греческого и восточносредиземноморского, китайский даосизм и буддизм сильно отличается от изначальной формы.

Но давайте двигаться дальше. В конечном счёте, это сформировало и в Китае, и в России уважение к себе как к цивилизационному центру. "Языкоцентричность" (говоришь как ханец и одеваешься как ханец - ты ханец; говоришь как русский и одеваешься как русский - ты русский); культ общественно полезных профессий и, вообще, идеализация социальной иерархии по пользе обществу, а также такие детали как многоконфессиональность, многонациональность, а также дикое сочетание природного этатизма и провинциализма (всё как у нас - "Бог высоко, царь далеко").

Но есть существенные различия.

1) Место единого языка мышления в Китае занял единый язык письменности.

2) В условиях неисчерпаемых демографических ресурсов Китая и коротких и логистически удобных маршрутов оказалось, что главная задача - дотащить как можно бо́льшую армию до точки битвы и не потерять управление войсками во время неё. И сделать как можно больше спецподразделений. Таким образом, война превратилась в работу бюрократов - снабженцев, логистов и высших офицеров. Рядовой солдат - просто призывник. Вместо культа воина, с началом Железного века - культ чиновника.

3) Многоконфессиональность в силу слабой организованности местных религий - спустя ещё тысячу лет истории, конечно, где-то к середине 2 тыс. н. э. - привела не к их сосуществованию, а к их смешению. Впрочем, возможно, через тысячу лет это будет и в России.

4) "Многонациональность" Китая 21 века - это Россия через тысячу лет. Наше текущее общество - это общество Китая где-то тысячу лет назад. Современный Китай очень сильно культурно гомогенизировался. С другой стороны, различий между ханьцем и юэсцем изначально было больше, чем между русским и якутом.

Тут в историю вступает англо-американский авантюрист Уолтер М. Гибсон. Он родился в море между Гибралтаром и Англией в январе 1822 года. В молодости перебрался в Джорджию, промышлял контрабандой оружия в Карибском море, в Голландской Индонезии был приговорен к смертной казни за подстрекательство к мятежу, бежал. В тюрьме он освоил яванский язык (или более общий - малайский), и на Гавайях опубликовал в будущем перевод на гавайский язык эпоса гавайского перевода эпоса "Хикаят Ханг Туах, Ке Каао о Лакамана" ("Историю о лаксамане (адмирале) Ханг Туахе" - деятеле XV века, посетившем Маджапахит, Виджаянагар, Сиам, Китай, Рюкю и Блистательную Порту).

В 1859-м Гибсон отправился в Юту, где убедил мормонов помочь ему «создать на этих (Тихоокеанских) островах царство, власть которого будет распространяться по всей земле», но, попав на Гавайи, быстро поссорился с мормонами. Начал издавать свою газету, постепенно набрал политический вес и в итоге стал "министром всего" - правительство в какой-то момент состояло только из министра финансов и Гибсона.

Считается, что именно Гибсон подтолкнул короля Калакауа к необдуманным шагам, которые в конечном счёте привели к принятию Конституции Королевства Гавайи 1887 года (не зря названной "конституцией штыков") и к захвату власти другими американскими авантюристами, что привело к аннексии королевства США в 1898-м.

В 1880 Гибсон инициировал принятие резолюции, в которой говорилось, что благодаря своему географическому и политическому статусу Королевство Гавайи имеет право возглавить конфедерацию полинезийских стран.

Помимо всё ещё независимых государств, Гибсон пытался привлечь к своей конфедерации страны, уже захваченные европейцами. Помаре V, король Таити с 1877-го, планировал посетить Гонолулу. Однако в 1880 году монархия была упразднена, и французы не хотели, чтобы две группы островов контактировали друг с другом. Калакауа планировал посетить Таити в 1887 году, но после того, как его вынудили подписать Конституцию штыков, поездка была отменена.

В 1884 году Гавайское королевство наняло капитана Альфреда Н. Триппа для управления шхуной «Джулия» - искать рабочих в Полинезии. Заодно Трипп был назначен спецуполномоченным по делам Центральной и Западной Полинезии. У «Джулии» была и вторая миссия — налаживание отношений между полинезийскими народами южной части Тихого океана и Гавайским королевством.

В то же время Гибсон убедил короля купить английскую паровую шхуну в 170 тонн, которую переоборудовали (с превышением сметы и сроков) в "самодельный линкор" Каимилоа ("Тот, кто ищет вдали"). Его спустили на воду в 1887-м. Музыку в честь события написал Генрих Бергер - немец, отец гавайской музыки и гимна, капельмейстер Гавайского королевского симфонического оркестра в 1872-1915 гг., а дизайн военно-морского штандарта разработала Изабель Осборн Стронг, уроженка Индианы и падчерица Роберта Льюиса Стивенсона ("Остров сокровищ").

В 1886 году Калакауа основал Королевский орден Звезды Океании, которым награждали людей, внесших вклад в создание конфедерации. Большой крест (один из 15) получил король Самоа Малиетоа Лаупепа (1875-1898), когда согласился присоединиться к конфедерации, что привело к вмешательству Германии.

Калакауа отправил "Каимилоа" под командованием Джона Э. Буша (полукровки) в плавание по Полинезии (Кирибати, Тонга), чтобы привлечь местных вождей к участию в конфедерации. Буш остался на Самоа в качестве посла и начал разрабатывать конституцию для конфедерации, которая была одобрена законодательным собранием Гавайев в марте 1887 года.

Генри А. П. Картер, уроженец Массачусетса и торговец гавайским сахаром, в это время был послом короля в Европе. Он донёс о договоре Бисмарку, и в Европе и США озаботились.В результате разгорелся Самоанский кризис: великие державы отправили на острова флотилии (Германия и США - по 3 корвета, Англия - 1), которые чуть устроили германо-американскую войну, короля Малиетопу свергли, в Самоа началась гражданская война (описанная Стивенсоном в "Восемь лет бедствий").

Кризис разрешился вмешательством Тангароа: он 16 марта благополучно потопил все корабли, кроме британского, и заставил Лондон, Вашингтон и Берлин договариваться.

На Гавайях тоже произошли большие изменения. Там в январе оформился т.н. "Комитет общественный безопасности", который прибрал к рукам "Гонолулских стрелков" - королевскую гвардию, ставшую шуцбундом партии. В него входили Лорин Тёрстон - религиозный консерватор-протестант (королевская семья любила человеческие развлечения) и газетный магнат, юрист и будущий президент Гавайской республики (1894-98) Сэнфорд Доул (по совместительству - кузен будущего "ананасового короля" Джеймса Доула), и прочие. Их называли партией миссионеров. Стрелков возглавил Волни Эшфорд - уроженец Канады, участник американской гражданки на стороне янки, где служил сержантом; по приглашению брата - будущего генпрокурора Гавайев - перебрался на острова и быстро стал полковником.

30 июня заговорщики потребовали отправить в отставку Гибсона. На следующее утро на австралийском торговце была обнаружена партия оружия (которое оказалось гладкоствольным, для отпугивания птиц с полей). Стрелки Эшфорда взяли ситуацию под контроль и едва не линчевали Гибсона (его выслали в Сан-Франциско). После угроз заговорщиков лично королю, Калакауа вызвал посла США и представителей Великобритании, Франции, Португалии и Японии и обратился к ним за помощью, но все они предложили ему выполнить любые требования, что он и сделал. За неделю миссионеры-плантаторы состряпали новую конституцию, практически лишившую короля власти, и заставили её принять.

Если предыдущая конституция устанавливала имущественный ценз независимо от расы и национальности, то новая исключила из политики азиатов и практически отняла власть у коренных гавайцев, но либерализовала режим для евроамериканских иммигрантов.

Эшфорд быстро разочаровался в новой демократии - она оказалась еще более коррумпированной. Он присоединился к заговору Роберта Каланихиапо Уилкокса - Железного герцога Гавайев - и Джона Э. Буша. Последовали несколько попыток переворота. Ответ правительства на один из них получил название "Инцидент с мешками с песком": реакция правительства на известие о заговоре, вылившаяся в то, что дворец окружили мешками с песком (с целью не допустить заговорщиков к монарху и не дать ему подписать другую конституцию), выглядела параноидальной.

Зато переворот плантаторов снова удался. В 1891 Лилиуокалани взошла на престол. Начался продолжительный кризис. С трудом, через Верховный суд, отправив в отставку кабинет плантаторов, она столкнулась с бардаком в парламенте: 4 партии не могли договориться между собой ни о чем, но зато успели отправить в отставку все 5 кабинетов, которые формировала королева. В итоге Лилиуокалани решила предложить новую конституцию, которая вернула бы власть коренным гавайцам. Ее сторонники, понимая, кто её враги и на что они способны, отговорили королеву. Она отозвала предложение, но было поздно. Снова комитет общественной безопасности, поддержанный американской морской пехотой, новый переворот. И королева уступает (но не отрекается) трон... Северо-Американским Соединенным Штатам. Гавайи становятся республикой.

Новое правительство (тех же самых плантаторов) подняло американский флаг и объявило Гавайи протекторатом США, но... президент Кливленд отказался. Он направил на Гавайи спецпосланника Джеймса Блаунта, который расследовал дело и пришел к выводу, что вооруженные силы США были применены неправомерно, а Временное правительство - кучка олигархов. В ответ Конгресс США инициировал расследование в Сенате, результатом которого стал доклад Моргана. В нём утверждалось, что Стивенс и все остальные, кроме королевы, «не виновны» и не несут ответственности за переворот.

В январе 1895 Уилкокс предпринимает еще один путч в пользу королевы. В стычках погиб сын судьи Верховного суда и сын Генри А. П. Картера (того, кто донес Бисмарку в 1887-м). Инсургентов и королеву арестовывают, и её заставляют отречься от трона в обмен на смягчение смертных приговоров роялистам.

Через 3 года она писала: "Что касается меня, то я бы предпочла смерть, лишь бы не подписывать это; но мне сказали, что, если я подпишу эту бумагу, все арестованные, все мои люди, попавшие в беду из-за своей любви и преданности ко мне, будут немедленно освобождены. Подумайте о моём положении: больная, одинокая женщина в тюрьме, едва ли знающая, кто мой друг, а кто слушает мои слова только для того, чтобы предать меня, без юридической помощи или дружеского совета; и поток крови готов хлынуть, если его не остановит моё перо".

В заключении королева сшила лоскутное одеяло, на котором передала историю гавайского народа.

12 августа 1898, при президенте Мак-Кинли и с его подачи, Гавайи были аннексированы резолюцией Конгресса США.

Гавайский народ начал своё превращение в туристический аттракцион.