Утром, один из сыновей Эфенди выдал нам обещанные повозку с лошадью и проводил до короткого пути. Короткий путь занял почти весь день и ближе к вечеру мы выехали в небольшую рощицу. Сначала, был слышен лишь небольшой шум, но в какой-то момент, на нас навалился ужасающий грохот и гарь. Видимо, короткий путь не обошелся без магии.
Гринест полыхал. В сумерках было видно не так хорошо, но всё же заметно, что надо городов периодически пролетал дракон и выпускал вниз молнии.
- Синий, - безошибочно узнала Помела.
Остановившись перед первыми же зданиями города, мы решили спешиться. В конце концов во всем происходящем месиве будет удобнее пешком. Нотика, как обычно, оставили охранять лошадей и повозку, наказав есть каждого, кто решит приблизиться.
Вдруг, прокричав что-то про помощь, Бранан сорвался с места и убежал за угол ближайшего дома. Кролл и Помела поспешили за ним. Из-за дома выглядывала очень странная девушка - она была мертвенно белой, но, кажется, еще что-то стонала. "Наверное, сами разберутся" - подумала я спокойно вылезая из повозки.
Забежав за угол дома, ребята поняли почему девушка показалась им странной - нижнюю половину её тела сожрали собакоподобные существа. - Дрейки, - безошибочно угадала Помела. После чего дрконорождённая применив все свои навыки друида успокоила собак и вся компания решила уйти. Не поворачиваясь к дрейкам спинами.
Как я и думала, ребята вернулись целыми. Правда, без девушки. Ну что ж...
Пора наконец разобраться что здесь происходит. Бирелль, как обычно, решила начать со своего ворона. Узнала она, впрочем, не так много: где-то грабили дома, где-то убивали людей, где-то насиловали женщин, повсюду разбой, кобальты, дрейки и какие-то люди. Периодически над городом лениво пролетал дракон.
Кролл предложил было уехать подальше, но лишь мы задумались об этом всерьёз, стало очевидно, что со всех сторон подступало подкрепление к захватчикам. Бежать нам было некуда. Что ж, тогда будем биться. Для начала хорошо бы понять, есть ли тут колдуны. Проверка на магию указала на отряд с некромантом, неподалёку от нас. Бранан, просто на удачу, решил пойти туда и узнать, тот ли это некромант, для которого у нас было письмо. Безумец. Впрочем, а зачем его останавливать?
- Ой дурак, - произнес Кролл, но было уже поздно.
- Сообщение для господина некроманта! Сообщение для господина некроманта! - орал во всю глотку Бранан, пробираясь сквозь отряд к высокой фигуре. Ему очень повезло, что его не прикончили сразу. В людях вокруг угадывались знакомые нам очертания и маски Культа дракона. - О, культ Дракона, здравствуйте, - обратился к отряду Бранан и стал поддакивать их кричалке «слава Тиамат» Впрочем, вряд ли его слышали, отряд больше был похож на психопатов на взводе и явно ломился убивать. В конце концов, толкаясь и крича то про письмо, то про Тиамат, Бранан добрался до лысого мужчины в центре отряда. Его голова вся была покрыта татуировками. Мужчина тоже обратил внимание на полурослика и подозвал его к себе. Удача была на стороне Бранана и это действительно был Асбара Джос, для которого у полурослика было письмо. Впрочем, разговор не задался и кроме как "был приказ ограбить город и собрать добычу для Тиамат" Бранан ничего не узнал. Поняв, что большего не добьется, Бранан потихоньку замедлил лошадь, оправдываясь тем, что "пони же, ножки маленькие", отстал от отряда.
Вернувшись, Бранан рассказал про кучу фанатиков и Тиамат. Кажется, я видела как у Помелы загорелись глаза. Итак, мы идем в город. Нет, ну а с другой стороны: я ж сама вечно жалуюсь бабушке на скуку. Ну вот, получай веселье.
– А слыхали, пацаны, на ведьмачьем хуторе хозяйка объявилась? – Колька бесцеремонно вбежал в курилку, прерывая разговор приятелей. – Да будет брехать-то, – отмахнулся Леха. – Вот те крест, не вру. Вчера прикатила поутру. Мимо пронеслась, будто ее черти гнали. Грязи из-под колес – фонтан, бабке куртку опять стирать. На заправке притормозила только, где братан мой работает. Там уж и я ее на велике догнал. Посидела на лавочке, кофе чуть ли не в три глотка выпила и мимо поселка – прямиком на хутор. Денег за бензин сунула, не глядя, сдачу не забрала. Брат замешкался – так зыркнула, что аж дух захватило. – От чего дух захватило, такая красивая, что ли? – поинтересовался Петро. – Да непонятно. Одета будто спросонья собиралась, нечесана, некрашена, а все равно что-то есть в ней такое… В одном свитере – только зад прикрывает, и зареванная вся. Нос задрала и смотрит будто на пустое место.
Мужики заржали после такого описания: – С тех пор, как дед ее помер, не приезжала ни разу, – заметил Леха. – И чего вдруг сейчас? – Ну ясное дело, мужик бросил – поехала с природой сливаться, в гармонию. У них там модно в городе, чуть что случится – валить в глушь, с деревьями обниматься, энергию подпитывать, – сквозь смех прокомментировал Петька. – Ну, Колька, не томи, похорошела или наоборот, кошелка старая стала? Все еще рыжая, как морковка? Помню, мы ее в детстве Белкой дразнили.
Николай пожал плечами: – Рыжая, да. Вот-вот тридцатник стукнет, плоская, метр без кепки. Беллой ее зовут, потому и Белка. А бабка моя говорит, глаз у нее дурной. – А чего, парни, может, вечером прогуляемся, навестим хуторяночку? – у Петро заплясали в глазах шальные бесенята. Он закинул в рот мятную конфетку и скабрезно хихикнул. Никола побледнел: – Ты чего, сбрендил? К ночи на хутор? Бабка говорит, ведьма она. Дед был колдун, и она такая же. Петька заржал так, что чуть не подавился леденцом. – Какая ведьма? Сказок бабкиных обслушался? Баба она обычная, хоть и рыжая. А глаз у нее не дурной, это болезнь такая наследственная, «ге-те-ро-хро-мия» – во!
Колька лихорадочно набирал в поисковике мобилки незнакомое слово: – Да вроде гугл говорит, не болезнь… – А то, что она ведьма, тоже гугл говорит? – процедил Леха. – Ну, братаны, это вы без меня уже, – чуть ли не пискнул Колька. – Сдрейфил? – Леха ободряюще похлопал по плечу приятеля. – Деда ее на хуторе нет больше, одна она там. Боишься, что порчу наведет? – Ну, пацаны, Настюха узнает, мне ж потом спасу не будет, – пытался отмазаться Колька. – Да сдалась вам эта баба. Она старая ж уже. – Не старая, а зрелая. Мужик бросил, самое время утешить. Не узнает твоя девка, и Белка болтать не будет, поплачет и укатит обратно, – заметил Петро. – Ладно, работать пора. Забьемся часов на десять.
Колька вспомнил, как Белка, глянула на него из распахнутого окна машины поверх антибликовых стеклышек в серебристой, тонкой, почти невидимой оправе. Ледяные были эти глаза, колючие и цепкие, хоть и смотрели из-под покрасневших опухших век. Взглядом этим дурным как ножом резанула. И в этот миг, как специально, колесо тормозящего велика напоролось на гвоздь и вильнуло. Кольку выбросило из седла так, будто под ним взбрыкнула норовистая лошадь. Джинсы, само собой, в хлам на коленях. Бабка дома голосила, даже не за рваные штаны и грязную куртку: «Дитятко, она тебя часом не сглазила, родненький, может, пойдем в церкву, свечку поставим спасителю…»
– Чего я бабке-то скажу? – тоскливо пробурчал Колька. – Скажи, мы в город поехали потусить, чтоб до утра не ждала, – Петро больно хлопнул приятеля по спине и, набрасывая на ходу куртку, поспешил к заждавшимся его золотых рук неисправным механизмам.
Колька и сам не знал, отчего ему так стремно и пакостно. Ему страшно не хотелось, чтобы его заподозрили в трусости. Он тащился за приятелями далеко в хвосте, промерзая в кожаной косухе и пропитавшейся холодным потом флиске. Динамики на Лехином мотоцикле надрывались слащавой попсой, и музыка привносила в разум дополнительное колючее раздражение.
Не то чтобы Колька верил во всякую там магию-шмагию и бабкины россказни. Но что-то ему подсказывало, что от некоторых людей надо держаться подальше. Даже беззащитная лисица в капкане может и тяпнуть больно, и бешенством заразить. А эта женщина в своем доме, на своей земле, а не в ловушке. Может, их и трое, но дело-то они задумали неправое.
– Ну ребята, может, все-таки не надо? – Николай нехотя слез с мотоцикла, расстегивая ремень на шлеме. Когда он подъехал, друзья уже зашли в калитку, оставив байки у изгороди. – Смотри, свет горит – не спит, небось, горюет наша Белка, – усмехнулся Петро. – Почем ты знаешь, что горюет, может, наоборот – веселится, – буркнул Колька. – Вот и посмотрим. Может, вместе повеселимся, – ухмыльнулся Леха и решительным шагом направился к дому.
Петро постучал кулаком по двери, выглядевшей достаточно добротно, несмотря на то, что дом пустовал годами, принимая изредка летних гостей. За дверями царила полная тишина, хозяйка то ли не слышала, то ли делала вид, что занята.
– Глянь, Леха, чего она тут зарывала-то? – мотоциклетные фары выхватывали кусок земли рядом с домом. Около крыльца, над корнями развесистой яблони, почти упирающейся голыми ветками в окна, земля была рыхлая, свежевскопанная. У сеней стояла лопата, вся в комьях засохшей грязи. У самого ствола лежал букетик подснежников, перевязанный черной ленточкой.
– Точно не картошку, – хмыкнул Леха. – Да, верно, и не клад, – снова загромыхал ладонью по доскам Петро. – Выходи, красавица, гости пожаловали. Может подсобить чем? Нехорошо женщине одной в лесу куковать.
Дверные створки резко распахнулись. Петро еле успел отпрянуть, и тут же ввалился в пустые сени. Колька покорно подался следом за приятелями и оторопело замер на входе.
Из дома пахнуло теплом, хотя дымок из трубы не курился – парень еще подумал, куда городской печку топить, небось, электричество жжет на обогрев.
Хозяйка встала в дверях, не переступая порог из горницы в сени. Ореол рыжих, слегка спутанных волос обрамлял ее лицо с тонкими колючими чертами, но все равно довольно миловидное. Зеленый глаз щурился насмешливо, а бледно-голубой смотрел холодно, не мигая. А в руках дамочка сжимала старое охотничье ружье, направляя ствол прямо в живот Петро.
– Ну, ты чего… – слащаво, но без трепета в голосе, выдавил Леха. – Мы люди простые, у нас так гостей встречать не принято. Заржавело, поди… Женщина хладнокровно щелкнула затвором.
«Шиш тут что заржавеет, – мысленно заскулил Колька, – вон сапоги блестят, будто и не месила в них грязь, уже помыть успела».
– А у нас не принято без приглашения в гости являться, – спокойно заметила Белла.
Леха в дурном запале шагнул по направлению к хуторянке. – Мы же по-хорошему, по-соседски. Нет чтобы в горницу пригласить, чаек заварить…
Николке стало совсем тоскливо. Шутка затянулась, да и хозяйка не настроена была на томный лад. И не хотелось смотреть, да она против воли приковывала к себе взгляд.
Двустволку Белла держала очень уверенно. Руки, несмотря на кажущуюся хрупкость, не дрожали, ни единая жилка не дернулась на ее лице. Кончики пальцев побелели от напряжения, и легкая улыбка зазмеилась на бледных губах.
– На всех патронов-то не хватит, – выдавил с показным задором Леха, но Петро его не поддержал: – Ну, ладно-ладно, пошутили, и будет, – Петька попятился к дверям. Женщина сделал шаг вперед – теперь уж и Леха начал отступать, стараясь не растерять остатки достоинства, все еще глупо улыбаясь.
Колька как зачарованный смотрел на хозяйку хутора. Шальная мысль пронеслась в голове – а не ведьма ли она часом на самом деле? Три здоровых мужика вломились в дом, в поздний час, без спросу. А она и не думала прятаться. Белла, как была в маловатой подростковой плюшевой пижамке и меховых тапках на босу ногу, так и вышла к дурным визитерам.
Она выглядела как десятиклассница, тонкая и хрупкая. Маленькая грудь едва проступала под тканью, острый подбородок упрямо торчал вперед, и мелким бесом вьющаяся прядь падала на точеный, чуть длинноватый, нос, смягчая холодность черт лица и лихорадочный блеск глаз.
– Что застыл? – хозяйка подтолкнула Николая стволом к выходу, и парень, почти не чуя под собой ватных ног, с трудом шагнул назад. – Давай, давай, топай, – нетерпеливо фыркнула женщина. – В штаны только не наложи, а то бабка ругаться будет.
Колька обернулся к околице – и вместо того, чтобы бежать к мотоциклу, с ужасом ощутил, что ноги его будто приросли к крыльцу. Не спеша, переваливаясь на крупных лохматых лапищах, в калитку еле вписался огромный медведь. Встретить такого ранней весной, только что вылезшего из берлоги и охочего до любой добычи – хорошего мало. Зверь встал на задние лапы и угрожающе заревел. Даже на таком расстоянии Колька почувствовал его дыхание, сладковатое, с удушающее-густым запахом падали. В свете луны блеснули клыки-кинжалы, и на талый ноздреватый снег из зловонной пасти закапала слюна. Зверь махнул лапой, сковырнув дорогую акустику. На втором байке когти вспороли кожаное сидение, сняли металлическую стружку с боков.
Колька почувствовал, как горячая струйка потекла по бедру вниз, орошая голень и наполняя ботинок. Ноги его, будто приросшие к земле, вдруг среагировали сами, и он задал такого стрекача, какого и сам от себя не ожидал. Перемахнул через колючую изгородь и помчался, не разбирая дороги.
Медведь заревел, с хрустом наступил на третий байк и потрусил к забору. Приятели переглянулись и рванули через заботливо распахнувшуюся калитку в сторону поселка.
Белла опустила ствол и бережно положила на лавку. Сунула ноги в дутики и, даже не накинув парку, вышла во двор. Медведь все еще стоял у околицы, провожая взглядом удирающих хулиганов. Он почесал лохматый загривок об раскуроченный байк и обернулся: маленькие, налитые кровью глазки сверлили женщину оценивающе-ехидно.
– Спасибо, дедушка, но я бы и сама справилась, – Белла вздохнула. Зверь тряхнул головой и потрусил в лес, больше не оглядываясь, прочь от своего старого дома.
Белка задумалась, каково это – навсегда остаться зверем после того, как за человеческим телом придет смерть. Она гадала, которая из висящих в овине шкур пришлась бы впору ей: волчья или лисья. Хочется ли ей выслеживать добычу, затаившись на ветках пятнистой рысью, или лучше выбрать облик лохматой росомахи? Шкур так много, при жизни – меняй, не хочу, а вот после смерти останется лишь одна. Еще на крыльце она услышала надрывное многоголосое мяуканье. Белла вернулась в горницу, взяла с тумбочки бутылочку с козьим молоком и, угнездившись в кресле, продолжила кормление крошечных, еще слепых котят, возмущенных, что их трапезу прервали.
Горевать и дальше о погибшей при родах кошке стало некогда.
Лошадей было много. Они стояли в тумане и дремали, иногда подёргиваясь от зябкости.
Жара спа́ла. Нежная сырость и прохлада заняли всё поле. Небо растëрло тучи в мелкую пыль, и звёзды безмолвно помигивали, словно от чрезмерной чистоты.
Рыцарь стоял и плакал.
Земля чавкала под конскими ногами. Шерсть на них слиплась и побурела от крови. Пахло железом и полынью. Появлялась в воздухе неприятная гнилостная сладость.
Поле шевелилось, но это не травы от ветра качались, а двигались израненные тела. То тут, то там с болезненным вздохом кто-то приподнимался и снова бессильно падал, кто-то тихо выл, кто-то вытягивал изуродованные руки к бессердечной темноте. Валялись сиротливо мечи и копья. Среди булыжников лежали мелкие бусины разорванных украшений. А месиво, напоминавшее клубок дождевых червей больше, чем человеческое множество, было по-прежнему живо.
Вдруг кто-то запел: – Он поэ́ле, поэ́ле, Пу́странь-Мэле. Зато́ло тарва, Вента́ свя́сте, Семь кара́шит Ябрест с сивой, Набо тан поэ́ле Кара́шит. Зато́ло тарва́, и Звяко калока́ла. Са́то ми́дрет Са поэ́ле. Пу́странь-Мэле, А скожи ка, Ща такее Джаперды́ Фуглéр?
Голос его, дрожащий, словно треск костра, то становился громче, то совсем затихал. Вдруг кто-то подхватил этот слабый мотив, а за ним ещё и ещё. Поле зашевелилось, словно не крови полно, а огня.
Огонь требовал свободы.
Но Саламган суров. Земли во власти его будто бы благословлены и прокляты одновременно. Сам мир жёстко карает жестокость, не давая смертного покоя. Воины лежали здесь изрытые, разорванные, и земля не могла уже впитать их крови. Но смерти не было, она обходила их стороной.
Лошади подняли головы — и увидели её.
Она возникла напротив, белая и безупречная.
— Мне жаль, — прошептал рыцарь, преклоняя колено, — моя госпожа. Ты нужна им больше.
Личико её, будто фарфоровое, треснуло. Улыбкой перекосило.
— О, Саламган, — вскинула она в отчаянии к небу руки. — За что же ты выбрал меня!
София-смерть сжалась от боли. Свернулась вокруг живота своего.
— Вот и расстаёмся мы с тобой, даже не увидевшись, — прошептала она. — Прости.
И наотмашь бросилась вперёд. Руки вмиг обернулись крыльями. Над полем живым взвилась белая сипуха и с лёгкостью невозможной принялась за работу.
Только когти её касались кусочка изрубленного тела — тут же покидала его жизнь, и благодатное спокойствие окутывало погибшего. Птица бесшумно металась из стороны в сторону, и воспаление утихало, исчезал нежный шёпот песни, и гасло замученное пламя.
Настала тишина. Только лошади всхрапывали и хлопали хвостами, отгоняя мух.
Туман накрыл их тонким саваном. Птица в ярости металась, будто запуталась в тонкой ткани. Кричала, шумно хлопотала бесшумными крыльями.
Восемь месяцев у Саламгана никто не умирал.
Птица рухнула к рыцарю, обернувшись тут же человеком. Он прижал её маленькое, тонкое тело к себе, и холод доспеха чуть отрезвлял.
— Плачь, плачь, моя дорогая, моя любимая. — Зачем ты позвал меня? Зачем ты растёр жёлтый цветок? — Я не мог, София, я не мог иначе. — Отчего люди ищут меня, Генри? Отчего они так стремятся погибнуть или погубить? — Мы не умеем так любить, как ты любишь, милая моя смерть. Мы злимся и плачем, обижаемся и кричим. Мы не видим той красоты, что видна тебе с высоты. Мы не можем спокойны быть без тебя.
Воздуха не хватало. София кричала, и вопль её по всей земле разносился. Каждый слышал его. Только удавалось схватить воздуха, как вырывался бессильно наружу. Вся она стала криком, пока не опала в крепких объятиях.
Где-то занялся рассвет. Медленно таяли в солнечном свете звёзды, и отступала ночная тьма. Лошади спали, разлегшись на сырой от рассвета траве. Где-то нагло пели соловьи и жаворонки, выскальзывали из гнёзд ласточки, совы возвращались с охоты. Блеяли овцы, коровы мычали, и звенели колокольцы.
Генри и София лежали, тупо глядя в светлеющее небо.
— Надо идти, — прохрипела София, приподнимаясь. — Меня теперь ждёт много работы. — Мне жаль. — Это моя вина. Смерти не до́лжно быть человеком. Даже пробовать не стоило. — Разве? — Я обрекла других на страдания. Я слышу их. В Черте девочка полгода не может дышать. А в Чуши несколько забытых стариков гниют заживо. На юге мальчишка лежит в скалистом овраге… — Замолчи. — Все они слишком долго ждут моей помощи, Генри. Так что… спасибо.
Там, где ночью измученной грудой извивались тела, не было и следа от прошедшей бойни. Его целиком покрывало множество диких цветов.
София растерянно ступила к ним и вдруг, поддавшись странному порыву, почти забытому, рванулась вперёд. Генри оторопело смотрел, как молодая женщина вдруг превратилась в девочку, с рвением ребяческим собиравшую цветы. Она смеялась звонко, юно и сплетала длинные стебли в одну плотную ленту. Торчали из неë и маки, и незабудки, и ромашки, и купалки с клевером, фиалки, кипрей и пижма, календула, крапива и васильки. Они никогда не цветут вместе, но здесь словно время сжалось и запуталось само в себе.
Когда солнце поднялось, София радостно набросила венок на светлую рыцарскую голову и чмокнула Генри в щёку.
— Пусть теперь, где бы ты ни ступил, рыцарь мой, пусть за тобою распускаются цветы. Пусть это будет памятью о том, что мы с тобой вмиг потеряли.
Она рассмеялась от милого вида, подскочила и сипухою бросилась прочь.
Вы решаете, что будет разумно будет дождаться утра и посетить местного кузнеца, дальнейший путь опасен, вы абсолютно уверены в этом, так что щит точно нужно залатать. Кто знает, что встретится на пути: очередной оживший мертвец или одичалые белки? Неважно, щит точно нужен!
Чтобы скрасить своё время вы заходите в местную таверну. На дворе вечер, уставшие хоббиты забились в тёплые местечки и весело распивают вино, пиво и сидр. Ни для кого не будет секретом узнать, что полурослики весьма мастерски овладели искусством пивоварения, поэтому вы усаживаетесь за свободный столик, делаете пару крепких глотков из своего кубка и расслабляетесь, наслаждаясь игривым вкусом хмельного напитка, да глядя на незатейливое действие: бармен мерно протирает тарелки, очень медленно и очень дотошно, он трёт, видимое только ему, пятнышко несколько минут, потом прерывается, закидывает пару слов какому-то постояльцу, а после снова продолжает тереть тоже самое место; за другим столиком пара изрядно перебравших полуросликов весело беседуют, размахивая руками и разливая напитки по всему столу; в другой стороне кто-то разжигает камин и вы наблюдаете, как из маленького огонька разрастается большой огонь, дрова начинают приятно потрескивать, но этот приятный звук заглушает другая компания, не менее шумных и весёлых лиц, чем та парочка расплёскивающая напитки.
Где-то посреди второго кубка пива вы засыпаете прямо сидя за столом.
Вы просыпаетесь утром, вполне бодрым, но тело ваше постанывает от ломоты после такого сна. Чуть придя в себя, вы решаете узнать у бармена, где найти кузницу. От него вы узнаёте, что кузнец ещё вчера вечером отбыл в Затон и ждать его можно, но не нужно, так как это не имеет ни малейшего смысла. В тоже время вы решаете узнать, как будет быстрее всего добраться до города самому, и получаете довольно интересную информацию:
«Друг мой, мы хоббиты, нам чужды понятия спешки, мы предпочитаем размеренность во всём. Я понятия не имею как быстрее добраться до Затона, но могу сказать, что есть две дороги: можно перейти реку на пароме и дальше пройти через болотистые земли Мари, а можно пойти через мост, но, друг мой, на вашем месте я бы выбрал паром, ходят слухи, что у моста уже несколько раз видели странного черного всадника, дорога эта стала небезопасной. Так что не пожалейте серебряника и плывите себе спокойно», - говорит вам бармен. На том вы благодарите его за помощь и покидаете его таверну.
Солнце ещё не успело подняться высоко в небо, вы стоите на берегу у парома и наблюдаете, ожидая заметить паромщика, но его нигде не видно. Старая посудина стоит одна. В соседних кустах слышно какое-то шевеление и возня, но вы пока ещё стоите в лучах утреннего солнца, наслаждаетесь видом деревни, следите за рекой и ничего не предпринимаете.
Один из самых старых моих рассказов, написанный в соавторстве с Вячеславом Дорониным. Очень добрая история:)
Ситуация: Вы - рыцарь, он - дракон, и в ближайшие полчаса он съест Вас. Ваши действия? Время пошло!
1
Из придорожных кустов высунулась драконья морда, блаженно зевнула, показав розовый язык и чёрную дыру глотки. Насмешливо хрюкнула.
Кобыла испуганно всхрапнула, скакнула вбок, высоко подбрасывая тяжёлый зад, и сэр Брадисхольм, рыцарь Бубновой Розы, не удержал равновесия... Земля прыгнула в лицо, ударила между глаз, высекла сноп искр из шлема, раздавила, смяла, как кузнечным молотом, доспехи и полностью вышибла сознание из бритой головы благородного рыцаря...
2
Лоб приятно холодило. Сэр Брадисхольм пришёл в себя, но глаза открывать не спешил. Что это было? - думал он, - Сон? Или не сон?
- Не притворяйся! - сказали у рыцаря над самым ухом. Брадисхольм вздрогнул и от неожиданности открыл глаза... Потом снова закрыл... и снова открыл...
Дракон никуда исчезать не собирался.
3
Травянисто-зелёная лоснящаяся шкура покрывала тушу таких габаритов, что хватило бы на прокорм в течение недели всего королевского войска, при условии, что оно (войско) будет питаться не менее пяти раз в день. Дракон шумно плескался в озере, поднимая мириады брызг. Некогда чистая, словно слеза, озёрная вода заметно помутнела, как если бы в ней омыли пыльные сапоги полторы-две тысячи солдат, вернувшихся из крестового похода...
Такому надо много есть, подумал несчастный рыцарь, глядя на игры чудовища. Сам рыцарь от жары не страдал. Заботливый дракон повесил его, спеленатого наподобие младенца, в тени, под ветками раскидистого дуба-великана. Хорошая еда заслуживает хорошего обращения...
4
- Ну-с, - сказал дракон, облизываясь, - приступим...
Брадисхольм шумно сглотнул.
- Ответь-ка мне, уважаемый, - приступил дракон, - каким из способов вы предпочли бы быть употреблёны в пищу? Варёным, жареным, пареным, запечённым в золе, маринованным, солёным, вяленым, сушёным, мочёным, сырым... - тут дракон остановился, почесал чудовищную бровь не менее чудовищной лапой. - последний способ искренне не желателен.
- Почему? - вяло поинтересовался рыцарь.
- А вдруг у вас гли... паразиты какие-нибудь, болезни там нехорошие. Вы же солдат, а не невинная девушка. Ну-ка, отвечайте честно, чем болели?
- Разве что чесоткой, - спохватился рыцарь, и сделал попытку почесаться связанными руками. - Пару раз триппером... Свинкой, холерой, моровой язвой... Совсем недавно подхватил чуму... Ну, я почти вылечился... Честно.
- Верю, - сказал Дракон. Рыцарь вытаращил глаза. - Значит, сырым отпадает... маринованным тоже... сушёным? Нет, не будем рисковать. Мы тебя сварим в кипятке, с солью, побольше перчика, корицы, пучок укропа, пару свежих помидоров... зелёный лук... немного уксуса... Совсем чуть-чуть, а то бульон станет кислым...
В животе рыцаря застрял кусок льда с медведя размером, на лбу выступил холодный пот, по спине забегали крупные, в кулак, мурашки.
- Хм! - прокашлялся Брадисхольм. Голос внезапно сел. - Я думал, драконы не любят готовить.
- Вот как? - Дракон ухмыльнулся, на его морде это выглядело, как зловещий оскал - рыцарь побледнел. - И со многими драконами ты знаком? Я имею в виду - лично?
Рыцарь замялся.
- То-то же. Впредь не всему верь, что говорят люди, - нравоучительно заметил Дракон.
- Не буду, - пообещал рыцарь.
- Толковый парень, - умилился Дракон. Огромный глаз с вертикальным зрачком прищурился. - Так как насчёт моего вопроса?
- К-как... какого?
- Основного. В каком виде мы будем тебя есть?
- Вкушать, - поправил рыцарь.
- О-о! - Дракон посмотрел на Брадисхольма с уважением.
- И в неземном наслаждении прикрывать глаза, ощущая на языке взрыв сверхновой, появление вселенной, зарожденье жизни, её расцвет, падение и гибель, безумие и смысл существованья, спрессованные в краткий миг, что наш касается язык кусочка жареной... Стоп, - опомнился Дракон. - О чём это я?
- О смысле жизни, - соврал рыцарь.
- Да? - Дракон с сомнением посмотрел прямо в честные голубые глаза Брадисхольма. - У меня создаётся впечатление, - сказал Дракон после краткого раздумья, - что некий рыцарь пытается заморочить голову некоему дракону, забывая, чем чреваты подобные выходки...
Рыцарь мысленно застонал. Сорвалось! Ещё бы чуть-чуть...
5
...После чего всё это заливается кипящим соусом, поджигается и прямо в таком виде подаётся к столу. Прелесть, а не блюдо! А ещё возможен вариант...
- Нет! - закричал рыцарь в исступлении. - Нет! Ешь меня! Жри! Давись, рви, кусай! Но - молча!
Челюсть Дракона отвисла.
- Я согласен в любом виде, - рыдал Брадисхольм, по щекам катились крупные слёзы. - вари меня, жарь, копти, вскрывай и потроши! Всё что угодно. Только быстрее, пока я ещё не свихнулся от твоих рецептов. Ради господа бога, ради всего святого...
- Эй? - драконья лапа осторожно тронула человека за плечо.
- Ради всего святого... Ради всего... Съешь меня! Ну пожалуйста, а? Ну что тебе стоит? Ам - и нет. Вон у тебя какие челюсти... А зубы...
- Челюсти, говоришь... - грустно покачал головой Дракон. - Я бы рад... В каком угодно виде... Хоть жареным, хоть сырым... Будь ты больной или даже бешеный...
- Так ешь! - потребовал рыцарь.
- Не могу, - Дракон вздохнул.
- А-а, скотина! Не отвертишься... ЧТО?! - Брадисхольм задохнулся и замолчал.
- Да, - в голосе Дракона звучала искренняя печаль. - Не могу. Я, знаешь ли, скорее теоретик...
6
- Язва у меня, - рассказывал Дракон. - Уже тридцать лет как открылась...
- И ни мяса, ни вина?
- Ни-ни. Одна трава, овощи, всякая безвкусная гадость, на которую смотреть противно, не то, что есть...
- Бедняга, - пожалел сэр Брадисхольм Дракона. Потом до него дошло:
- А меня... меня-то зачем пугал, если мяса не ешь? И рассказывал... Все эти блюда, способы варки, жарки - я чуть с ума не сошёл, пока слушал...
Дракон скромно потупился.
- Единственная у меня радость осталась: поговорить о еде.
- В присутствии самой еды? - на лице рыцаря было написано искреннее негодование. - Это не достойно благородного че... хм-м... дракона!
- Ну... - признал Дракон. - Может быть. Зато какое удовольствие получаешь от одного предвкушения... Я же гурманом был. Случалось, новые рецепты узнавал. Тут же пробовал... Давно это было. Я и сейчас гурман, но...
- Гурман-теоретик?
- Верно. Рецепты до сих пор собираю. Как представлю, что всё это я мог бы съесть... или пусть даже не всё...
- Ага, - понял рыцарь. - Значит, у тебя есть любимый рецепт? Для особого случая? Как если бы какой-то волшебник... Пусть даже на один час...
- Минуту, - поправил Дракон. - Мне бы хватило.
- И что за блюдо?
- Айн момент! - засуетился Дракон. - Сейчас покажу!
7
- Что?! - удивлению Брадисхольма не было границ. Он вертел в руках натюрморт, выполненный маслом по деревянной доске. - Это и есть твоё особенное блюдо?! Картошка с салом?!
- И с луком, - смущенно уточнил Дракон. - На постном масле, - глаза его томительно сузились. - Ах, какая прелесть! Как вспомню: шкворчащее на чугунной сковороде сало, мелко порезанная картошка, лучок... Запомни главное, - наставительно изрёк Дракон. - Картошку солить только после жарки, иначе она не будет поджаристой... Понял?
Рыцарь энергично закивал, подтверждая, что да - понял, и солить теперь будет только после жарки. И никогда: до или во время.
Дракон ласково похлопал рыцаря по плечу. Брадисхольм стиснул зубы, чтобы не закричать от боли.
- А теперь, - сказал Дракон. - Я должен тебя убить. Жаль... хороший ты парень, сэр рыцарь, хоть и человек. Был бы драконом - цены б тебе не было.
- Но почему?! - возмущению Брадисхольма не было границ.
- Потому что драконы - раса, многократно превосходящая человеческую...
- Нет!
- Что - нет? - нахмурился Дракон. - Ты считаешь, что люди выше драконов?
- Я тебя не об этом спрашиваю! - закричал рыцарь. - Я спрашиваю: почему ты должен меня убить? Ты ведь говорил, что не можешь есть мясо!
- Не могу, - согласился Дракон. - Но есть одно "но". Дракон, как и человек, отличается от зверя тем, что убивает не только для пропитания или самозащиты, но и в других, недоступных пониманию зверя целях.
- Например?
- Например: из мести.
- За что?
- Ты можешь есть жареную картошку с салом, а я - не могу.
- Убить - за ЭТО?
- А разве мало? - брови Дракона удивлённо поползли вверх. - Запомни, человек: есть вещи, за которые стоит убивать, и картошка с салом - одна из них...
8
- Последнее желание? - поинтересовался Дракон, одним движением чудовищного когтя освобождая рыцаря от пут. Брадисхольм тихо застонал, разминая затёкшие конечности, задумался. Выхода нет, Дракон его не отпустит даже за всё золото мира - жадность драконьего племени до презренного металла общеизвестна, но даже всё золото мира не сделает больной желудок здоровым. Как Дракон назвал себя: теоретик? Теоретик. Хм-м...
- Может, хочешь чего-нибудь съесть? - предложил Дракон от чистого сердца. - Ты только скажи - я мигом сготовлю! Вот, например: дикий кабанчик потрошится, набивается лесными орехами пополам с фаршем из голубиного мяса, всё это жарится на медленном огне до готовности...
Теоретик, теоретик... А-а, была не была, решил рыцарь, хуже не будет. Попробуем.
- Нет, - изобразил печаль Брадисхольм, благо особо стараться не пришлось - приближение смерти мало у кого вызывает радость. - Благодарю тебя, сэр Дракон, но я вынужден отказаться...
- Ты уверен? - засомневался Дракон, у которого от собственного рассказа давно текли слюнки.
- Абсолютно уверен, - заверил монстра Брадисхольм. - Но кое-что ты мог бы сделать, сэр Дракон, дабы облегчить мне прощание с жизнью...
- И что же это? - в глазах Дракона зажёгся огонёк интереса.
- Мне стыдно признаться... - начал рыцарь. - Но... не мог бы ты... из уважения к нашей едва не возникшей дружбе...
- Ну-ну, - подбодрил Дракон.
- В моей седельной сумке остался один портрет. Я очень хотел бы перед смертью увидеть его, попрощаться...
- Возлюбленная? - деловито поинтересовался ящер. Рыцарь усилием воли вызвал прилив крови к щекам.
- Не стесняйся, - сказал Дракон. - Здесь все свои.
- Теоретик! - захрюкал Дракон. Ухватился чудовищными лапами за огромный живот, его трясло от смеха. - Ой, не могу! Самочки, изящные, грациозные, ножками треньк-треньк, крылышками: бяк-бяк, чешуйка тонкая, нежная, огнём играет, глазки кокетливые, лапки мягкие, такие формы, такой плезир... И ты всего этого лишился?! Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Ой! - Дракон в изнеможении прикрыл глаза лапой. - Бе-до-ла-га! Ой, не могу! Ой, держите меня!
10
- Ты уж извини, - Дракон виновато почесал бровь. - Придётся тебе пешком. До ближайшей деревни миль пятнадцать...
- Ничего, - Брадисхольм забросил на плечо ножны с мечом. - Я дойду. Прощай, сэр Дракон! Спасибо за приятную беседу.
Лицо рыцаря пошло пятнами. Он скрипнул зубами, пальцы на рукояти меча побелели... Заставил себя расслабиться, глубоко вздохнул и широким шагом направился по тропе через лес. Пятнадцать миль, значит... Пятнадцать.
Дракон с огромным сожалением слез с бездыханной кобылы, отряхнул лапы, несколько раз вонзил когти в землю, счищая кровь. Подцепил указательным когтем правой лапы седло, вытащил из кровавой каши, стряхивая куски плоти и осколки костей. Аккуратно отцепил седельную сумку с вышитым на нёй изображением белой розы с красными ромбами на лепестках. Изображение было изрядно замазано кровью, но суть улавливалась и так.
- Бубновая Роза? - довольно проворчал Дракон, расстёгивая сумку.
Уже спустя минуту он вертел в лапах небольшой портрет маслом по деревянной доске, хмыкал, вздыхал и задумчиво чесал бровь.
- Страшна как смертный грех, - констатировал в конце концов Дракон. - Даже для человека. Бедный сэр Брадисхольм. Плохи его дела, если он ТАКУЮ считает особенным блюдом!
12
- Благородный сэр, - обратился к Брадисхольму юнец с едва пробивающимися усиками. - Моё имя Ловис Гэллахард, я племянник сэра Гарета Длинное Копьё...
- А-а, - понял рыцарь. - Так это тебе я должен был передать портрет девицы Изольды?
Брадисхольм с интересом наблюдал, как уши юнца приобретают нежно пунцовый оттенок.
Рыцарь одним махом опрокинул в себя кубок тёмного вина, хмыкнул, пожал плечами:
- Извини, парень - не повезло тебе. Потерялся твой портрет.
- К-как потерялся?! - заломил руки юнец.
- Дракон, - торжественно сказал Брадисхольм. - Огромное огнедышащее чудовище размером с... вот этот сарай... нет, больше! С два сарая! Когти как мечи, трёхфутовые зубы, кошмарные лапы... Я чудом остался жив, дракон же позорно бежал, прихватив мою лошадь со всеми вещами. Я дрался как лев, но... Не в моих силах догнать летающего дракона!
Глаза юнца разгорелись. Потом снова погасли.
- А как же... - произнёс он чуть не плача. - Как же...
- Я тебе её опишу, - снизошёл рыцарь.
- Правда?!
- Правда.
Юнец в великом смущении почесал руки. Потом всё-таки решился:
- Она... красивая? - и затаил дыхание в ожидании ответа.
- Красивая ли она?! - завопил рыцарь. - Ты спрашиваешь: красивая ли она?!
- Да, - продолжил он тоном ниже и скрестив за спиной пальцы. - Да, она очень красивая... Женись, парень! Сейчас же пошли сватов, пусть договорятся о свадьбе! Не тяни, парень, иначе потом пожалеешь.
- Почему?!
- Уведут, - отрезал рыцарь. - Из-под самого твоего носа... А вообще, семейная жизнь - самое прекрасное, что может быть на белом свете.
- Вы были женаты?
- Нет, не был, - сказал рыцарь. - Я... - тут рыцарь замешкался, подбирая нужное слово. - Я знаешь ли, скорее теоретик.
Гарри Поттер продолжал ходить на занятия с профессором Люпином, но у него так и не получалось победить боггарта в обличии дементора. Хотя «Ридикулус» всё же действовал на чудовище, но вот Патронус получался слабым. А про телесную форму и говорить не стоило. Гарри пытался найти способ, читал много книг в библиотеке. Однако, как оказалось, бездонное книжное хранилище школы не смогло его выручить. Даже найденный с помощью мадам Пинс десяток книг не содержал ничего важного, что помогло бы одержать верх над дементором, а жуткие иллюстрации монстров лишь усиливали страх. Это приводило Поттера в ярость.
Вдобавок дементоры оказались ещё более опасными созданиями, чем раньше он представлял. Листая книгу, Гарри наткнулся на изображение «Поцелуя дементора» — этим понятием, в данном случае совершенно лишённым романтического подтекста, автор описывал процесс, когда это жуткое существо припадало к беспомощной жертве и буквально высасывало из неё душу. Рассматривая движущуюся картинку с волшебником — короткие, растрёпанные волосы, чёрная мантия, — который бессильно привалился к стене, безучастно глядя прямо перед собой пустыми глазами, мальчик поёжился.
Хотя данный вид наказания уже давно не применялся к преступникам, Поттер легко представил себя на месте несчастного. Если бы он не знал заклинание Патронуса, тогда в поезде он был бы совершенно бессилен. И дементор мог бы делать с ним всё, что захотел. Быть в распоряжении этого существа, полагаться лишь на то, что оно может испытать милость?.. Мальчик с удвоенной силой принялся искать хоть что-нибудь, что могло ему помочь. Но большинство авторов советовали убегать, спасаться, ведь дементоры движутся медленнее, чем люди. Только вот из некоторых ситуаций бежать просто некуда. И случай первого сентября живой тому пример. Да и ощущение слабости, ужас и дрожащие ноги… Многие ли смогут в таком состоянии вообще двигаться?
Ещё было «стандартное» заклинание против дементоров — «Экспекто Патронум», но ничего нового, что мальчику не говорил бы Люпин или он не прочитал ранее сам, Гарри не нашёл. К его удивлению, про «Адское пламя», которое было в состоянии полностью уничтожить чудовище, ни в одном учебнике не упоминалось. Похоже, такие книги хранились в Запретной секции. Некоторые авторы неуверенно советовали использовать свет, чтобы отпугнуть тёмное существо. Профессор Люпин, когда Гарри обратился к нему с этим вопросом, действительно подтвердил, что дементорам свет не нравится, но «Люмос» или другое подобное заклинание скорее разозлит их, чем заставит убраться прочь.
Значит, надо было попасть в Запретную секцию. Но мадам Пинс категорически отказалась туда пускать, а на возмущение мальчика, что в книгах нет нужного ответа, лишь издала недовольный звук. По мнению библиотекаря, книги имеют все ответы, надо всего лишь внимательнее читать. Поттер не стал с ней спорить, понимая, что всё равно ничего не добьётся, а разозлённая женщина просто заберёт у него фолианты. Невольная аналогия с тем, что «Люмос» не поможет, а лишь разозлит дементора, как и его доводы лишь взбесят мадам Пинс, заставила его хмыкнуть и немного подняла настроение.
Про себя ругая библиотекаршу, мальчик вернулся к своему столу. Компанию в библиотеке ему составили Трейси и Блейз, которые молча делали домашнее задание. Их однокурсница, Элизабет Харли, сидела в одиночестве чуть поодаль и жадно читала какую-то толстую книгу.
— Трейси, прочитаешь вот эти книги про дементоров. — Слизеринка подняла голову, а Поттер обвёл взглядом внушительную стопку. — Мне нужно знать, какие методы используются в борьбе с ними.
— Ладно… — девушка с ужасом оглядела более десятка корешков.
Мальчик обернулся и, прихватив стул от стола перед ними, сел напротив Трейси и Блейза.
— Потом всё расскажешь. Хотя нет, лучше составишь краткий конспект, — он улыбнулся подруге. Сам Гарри бегло прочитал все эти учебники за несколько дней, но вдруг что пропустил. К сожалению, свободного времени у него для вдумчивого изучения не было. — Потом можно будет даже сдать профессору Люпину. Я уверен, что он оценит.
— Я поняла, — девушка вытащила одну книгу из стопки и стала перелистывать. — А что конкретно нужно найти? Вдруг я не справлюсь.
Блейз чуть слышно насмешливо хмыкнул.
— Ну ничего, возьмёшь в помощь Блейза, — подсластил пилюлю Поттер; темнокожий однокурсник вскинулся, пересёкся взглядом с Гарри, чтобы через секунду кивнуть. — Эти чудовища опасны, бродят вокруг нашей школы. Важно уметь противостоять им. — Он посмотрел на сидящую через три стола Харли. — Элизабет, иди сюда.
Девочка с косичками вздрогнула, огляделась, словно не осознавая, где находится. Но долго искать того, кто её позвал, не пришлось: и Трейси, и Блейз обернулись, смотря на неё, а Поттер властно махнул, подзывая. Элизабет медленно поднялась, но подошла быстрым шагом, прижимая к себе книгу, словно ища в ней защиту. Она молча замерла перед сидящими однокурсниками.
— Ты же часто бываешь в библиотеке, — сказал Гарри, и Харли кивнула; две её косички закачались. — Сможешь помочь Трейси и Блейзу? Они составляют эссе по методам защиты от дементора. — Девушка вздрогнула, её глаза испуганно расширились, но Поттер уже повернулся к Трейси. — Прочитаете эти книги, они уже записаны на меня. Потом поищите ещё в библиотеке. Помните дементора в поезде? Тогда я вас защитил. Представьте, что меня бы не было с вами. Что бы вы делали? Вот это и ищите здесь, — он ткнул пальцем в книги. — Как вызывать Патронус, какие есть методы защиты и способы противостояния им. Втроём у вас быстрее получится.
— Хорошо, Гарри, — сказала Трейси. Блейз кивнул. Помедлив, Элизабет тоже согласно качнула головой.
Мальчик ещё некоторое время объяснял, какой именно результат он хочет получить от них, после чего четвёрка слизеринцев направилась на ужин, разложив книги по своим сумкам. Позже в библиотеке Трейси нашла ещё пару подходящих под запрос книг и записала их на себя. Блейз по-джентльменски предложил отнести самую тяжёлую сумку в гостиную, но предупредил, что такое великодушие с его стороны касается только физической нагрузки, а умственную деятельность они поделят поровну. Уже сидя у камина, Поттер обратил внимание, что однокурсники устроились вместе в креслах, явно выполняя задание. Открытая тетрадь с пером невинно лежала на столе, не догадываясь, что была выбрана для записей об одном из самых жутких и тёмных существ всего магического мира.
— Я думаю, конспекты лучше вести Элизабет, — подойдя сказал Гарри и положил оставшиеся книги на стол перед одноклассниками.
Кареглазая девушка кивнула, взяв перо в руки, а Поттер направился в свою спальню. На его лице появилась ухмылка. С одной стороны, это поможет Харли начать с кем-то общаться, кроме Гринграсс. А с другой, ей явно будет не просто. С того момента, как он её подозвал, она не сказала ни слова.
Он принялся листать книги, которые были у него в личной библиотеке, в надежде найти что-нибудь ещё. Но и там ничего не было нужного. Добрался он и до старинного фолианта — подарка старосты Мальсибер на первом курсе.
«Как защитить себя и не впасть во тьму» — блеко значилось на обложке.
Книга смогла его увлечь. Хотя про самих дементоров ничего не было, зато о различных заклятиях автор написал весьма много. Несмотря на упоминание в названии «защиты», ничего обороняющего в книге не нашлось. Да и боевых заклятий оказалось очень мало. В противовес этому очень много внимания уделялось тёмной магии. Хоть Гарри и был знаком со многими тёмными заклинаниями, но с упомянутыми в фолианте почти не сталкивался. Для него было важно победить противника. А вот книга словно ставила целью изувечить кого-то. Заклятие, которое будет постепенно разъедать ноги, вне зависимости от того, в какую часть тела попадёт. Это тёмное проклятие ничем не снималось, причиняя боль, и буквально пожирая человека за… многие годы. Какой от него толк в бою? Это больше было похоже на беспощадную месть. Проклятие, заставляющее кости внутри человека тлеть, причиняя муки, но не убивая, пока волшебник не сходил с ума. Ещё в трёх главах, к удивлению Гарри, весьма подробно описывалась опасность тёмной магии. Это было весьма неожиданно для книги, полностью посвящённой самым опасным чарам. Мальчик мельком пролистал эти главы, но не из-за того, что воспринял подобные рекомендации неважными. Он не собирался применять эти заклинания, они совершенно не подходили для боя.
Первый оазис они находят спустя неделю блуждания по пустыне. И остаётся только радоваться тому, что среди тех, с кем вместе она оказалась здесь, есть хотя бы один водник. В противном случае они бы попросту никуда не дошли.
Сая окидывает крохотный лагерь взглядом и давит тяжёлый вздох. Машинально находит пальцами медальон под тканью блузы, которая… Сая морщится. Грязь с неё ещё, конечно, не осыпается, но это день явно близок. Жаль, что постирать нормально попросту невозможно. Не в последнюю очередь, конечно, и потому, что Сая вообще не умеет стирать…
Ох, можно подумать, что стирка сейчас является самой главной проблемой!
Медальон ловит отблески костра, вызывая в памяти последний разговор с Ильмом. Которого хотелось бы увидеть ещё раз — вот же новость! Сая и представить себе не могла, что будет жалеть о расставании с ним. И о том, что так и не удалось толком выяснить ни про медальоны, ни про его планы — после того, как Сая оглушила Мори, времени вообще не осталось ни на что. Они все только и успели занять места в «лепестках»… И всё. После этого Сая и трое эриин пришли в себя в пустыне под синим-синим без какого-либо намёка на черноту небом. Непонятно где. Непонятно — когда.
— Мадэ Имра, — окликает её одна из сестёр Тоэ. Которая — Сая так и не может понять.
— Да?
— Я решила, что не стану присоединяться к вам.
— Вот как? — Сая мрачнеет. Плохо. Их и так слишком мало, чтобы… Но и заставить кого-то она не может при всём своём желании. Она не кузен, чем-то так запугавший своих подопечных так, что те слова ему поперёк не говорили, и не Мори с её странным даром. Да. И не Тар… Хотя, если признаться самой себе, Сая понятия не имеет, что делать дальше. И уж точно не знает, как позаботиться о детях, одному из которых едва исполнилось шестнадцать, а трём другим только-только перевалило за двадцать. — И как же вы намерены…
— Я владею Землёй, — пожимает плечами… Ланра. Да, точно. Земля подвластна именно Ланре. Тинари — водник. Единственный среди них. — Не пропаду.
— А ваша сестра…
— Она хочет остаться с вами. Её право.
— И ваши планы…
— Добраться до Башни. — Вот как? Зачем?! — Не только Дьол обожала рыться в древних записях. Учитывая то, что могло сохраниться в подвалах Башни, если уж там было…
Сая фыркает. Что ж. Неплохой план. Она кивает и только смотрит в спину уходящей бывшей уже подопечной.
Башня… не только в Башне хранились секреты. Есть ещё и столица, которая непонятно в каком состоянии… и непонятно — в какой стороне… Можно будет попробовать порыться там…
Дэйши Инэ.
Холод проникает в самые кости. Не спасает даже наспех построенное укрытие и поддерживаемое пламя, поддерживаемое огневиками. Не помогает. Дэйши только и может, что всё крепче обхватывать себя руками в попытках сберечь тепло. И даже присутствие Клисса не помогает. Да и вообще делает только хуже — Дэйши крайне неуютно от мысли, что она вынуждает его тратить время на неё вместо того, чтобы… да что угодно другое.
От подобия лестницы раздаётся шум. Дэйши поднимает голову и тут же отворачивается.
Аллиара, конечно, ни в чём не виновата. Но видеть её, зная, что Мали сейчас неизвестно где, неприятно. Впрочем, девчонка понятливая. Сама не подойдёт, если не позвать.
— Что нового? — полушёпотом спрашивает Дэйши, стараясь не выдавать раздражения, которое пытается взять верх над разумом.
— Мадэ Остогт и мадэ Эствай решили, что разумнее будет остаться здесь и дождаться весны, — полушёпотом, чтобы не разбудить не так давно вернувшихся с охоты — удачной, что поразительно! — Киэ и Трая сообщает Аллиара, жестом отправляя своего связанного духа в Дэйши. Тот фырчит, выражая недовольство, но подчиняется.
— Разумно, — кивает Дэйши, ощущая, как от одного только прикосновения когтистой лапки лисёнка становится теплее. — Так мадэ Остогт перестала истерить?
Аллиара неопределённо ведёт плечами, оглядываясь на выход. Боится, что её услышат мадэ? Забавно. Но, учитывая, в каком состоянии была всё это время мадэ Остогт, иначе, чем истеричкой её и не назвать. Пусть даже у неё и есть причины на подобное… шутка ли — любовник поспособствовал смерти любимого учителя! И вообще устроил нечто… что, по сути, спасло им всем жизни… Возможно, если бы у мадэ была возможность устроить полноценный скандал виновнику всего этого, ей бы полегчало, но мадэ Трока среди тех, кто оказался посреди зимнего леса в разгар бури, не было. Были только двое мадэ и несколько эриин разного возраста. Зима с частыми метелями и пронзительным выбеленным морозом небом. Чистым настолько, словно бы никогда не было того, что пожирало звёзды…
Впору задумываться о том, сколько времени они были… где-то… прежде, чем пришли в себя.
Дэйши совершенно не хочет об этом задумываться. Как и о том, что стало с семьёй. И с Мали. Хорошо, если она сейчас с кем-то из прочих эриин и мадэ.
Дэйши откидывается на ворох тряпок и кое-как обработанных магией шкур, заменяющих постель, и надеется хотя бы когда-то встретить сестру.
Ильмари Трок.
В общей сложенности потоп из грязи, которая сначала затопила большую часть городов до самых шпилей, а потом застыла, превратившись едва ли не в камень, длился пять лет. Ещё пять лет небо очищалось от черноты. Высыхала грязь. Те немногие магические семейства, что сумели скрыться в своих поместьях, сейчас кое-как восстанавливают контроль над землями. И я могу только надеяться на то, что моя семья… Обрываю мысль, переводя взгляд на медленно накатывающиеся на берег волны. Из-за спины слышен приглушённый спор. И мне даже не нужно поворачивать голову, чтобы понимать, что это эрии Астарр пытается убедить эрии Инэ поесть. Надо бы мне заняться её воспитанием — у младшей сестры подопечной Мори слишком капризный характер. Что странно для потомственной аристократки из старой знати. Среди нашего круга не принято настолько небрежно относиться к воспитанию детей… Надо бы. Но когда?
Сейчас надо решать, что делать дальше. Учитывая, что на моей шее висят эриин, придётся решать и за них тоже. О, нет! Само собой, никто из них не сможет отлынивать от дела — применение я так или иначе найду всем! — но…
Безумно хочется сорваться с места и найти Мори. Убедиться, что с ней всё в порядке… наверное, она меня ненавидит… пусть так. Главное, чтобы была жива.
«Лепестки» разлетелись по всему миру. И я понятия не имею — ни где приземлились остальные, ни где даже мы сами. Об этом Тьма говорить не желает. Только хихикает где-то на краю сознания на пару с Аторой. И хорошо ещё, что они снизошли до меня, сообщив, сколько времени длилось беспамятство!
Сгребаю в горсти камни и по одному забрасываю в море.
Меланхолия… Какая меланхолия?! До неё ли мне? Столько дел! И у меня есть сейчас все шансы взлететь на самый верх мира! В той-то неразберихе, что царит вокруг…
Позволяю себе усмешку прежде, чем подняться на ноги и отправиться к тем, с кем я разделю этот путь… и мне плевать на то, будут ли они рады подобной перспективе!
Сая не хочет думать. Вообще ни о чём. Ни о том, почему это подопечный Мори убил Наставника… то есть, директора, ни об интригах Высших — раз уж ей так и не удалось стать хотя бы просто подчинённой одного из них — ни о том, что сейчас происходит с Башней и вокруг. Единственное, о чём она согласна думать — как выжить. Ну, и — раз уж так получается — дать возможность выжить ещё и тем нескольким эриин, что сбились вокруг неё. Раз уж эйн Дотт… Сая нехотя бросает взгляд за спину, где истекает кровью насквозь пробитая свалившейся балкой пришлая — кровь окрасила шикарные золотые волосы в красный, а нижней половины лица… Сая передёргивает плечами и давит позывы к рвоте.
Она отводит взгляд от погибшей пришлой, с некоторым сожалением понимая, что шанс попасть в столицу, упущен — эйн Сьолли вряд ли поспособствует её карьере… тем более, что его никто не видел со вчерашнего дня. Сая вздыхает и окидывает взглядом эриин. Сёстры Тоэ, одна из которых является её подопечной… интересно, Мори переживает сейчас о том, что одна из её пятёрки находится неизвестно где? Хотя, если учесть, что второй её подопечный убил директора… Трудно ей, наверное.
Кроме близняшек Сая видит несколько первогодок, имён которых решительно не помнит, парочку с третьего курса… да и всё. Где находятся все остальные, Сая не имеет ни малейшего понятия. Да и… пусть ими занимаются остальные мадэ. А она постарается поскорее выбраться из рассыпающейся на глазах Башни.
Неужели это происходит из-за смерти директора?!
Или… Сая прикусывает губу, вспоминая Ильма. Он, конечно, отшучивается или просто игнорирует любые попытки что-то выяснить, но… Вчерашний разговор и эти медальоны… И то, что она потеряла его из виду где-то рядом с той самой площадкой, про которую, по его же рассказу, в Башне ходят слухи. Всё это пусть и ни капли не является поводом обвинить его хоть в чём-то, но… предчувствие? И где вообще он сейчас? И так ли это важно?
Важно. Но не в этот самый момент.
Сая приказным тоном велит всем собраться и… н-да… только сейчас она понимает, что пути вне отрезаны — лестница успела обвалиться, а кружной путь завален обрушившимися перекрытиями. По сути они сейчас находятся на небольшом пятачке коридора рядом с директорским кабинетом. И с двумя трупами… Можно только порадоваться, что их не больше. Сая немного растерянно смотрит на эриин.
— Можно попробовать воспользоваться переходом, — слышит она перешёптывание сестёр Тоэ. Это, кажется, Ланра.
— И кого припряжём? — вторая… Тинари?.. задумчиво рассматривает перекошенное окно.
В ответ Ланра смотрит на неё. Просто смотрит.
— Я всех не потяну.
— А это и не нужно, — вмешивается Сая, досадуя на то, что ей самой не пришло в голову такое простое решение. — Эрии Тоэ не единственная здесь, кто использует стихию Земли.
Спустя несколько минут они все оказываются за пределами Башни, которая всё сильнее начинает проседать. Сая не даст той и получаса. Она вертит головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть через стену ливня, но… Остаётся надеяться, что остальные мадэ не сплоховали и вывели прочих эриин. Хотя не понятно, куда теперь они все подадутся. Если это, конечно, то самое, чем пугали последние несколько лет.
Тем временем сёстры Тоэ, что-то между собой выяснив, предлагают всем отправиться… куда-то. По словам Ланры — Тинари явно вообще не собирается снисходить до разговоров — есть место, где можно переждать даже конец света.
— Что за место?
— Ну… Скар говорил, что его нашёл мадэ Трок… — тянет Ланра, мечтательно улыбнувшись. Сая кривится, но тут же переключается, услышав про Ильма. Так, значит, он… всё же в этом замешан. Сая пожимает плечами. Его проблемы. Пусть она вчера и заявила, что выбирать его сторону.
То, что они направляются в сторону той же площадки, где вчера пропал Ильм, уже даже не удивляет. Хотя Сая готова признать, что сейчас она согласна на что угодно и чью угодно компанию — даже Мори, которая теперь, после того, как эта идиотская связь, что разрушила пять лет назад планы на карьеру в столице, и вовсе не раздражает так, как обычно… Да уж. Согласна. Только бы уйти из-под этого мерзкого ливня, превращающего дорогу в кашу из грязи.
Склеп, к которому сёстры Тоэ их всех приводят, не очень-то и радует. Всё же Сая считает, что с неё вполне хватило и тех лет, что она пробегала по ним во времена обучения. Так что… Но Тинари и Ланра уверенно спускаются по кривой, вытягивающей магию, лестнице вниз. Так что приходится следовать за ними… пропустив, разумеется, перед собой остальных эриин. Ну… надо же помнить, что она тут — старшая. И отвечает за жизни детей.
Да и потом — в случае чего будет мягче падать… Сая зажимает рот рукой, чтобы не хихикать над совершенно глупой шуткой достойной, скорее, образа, в котором любит представать Ильм, чем… хотя даже для Ильма подобное… во всяком случае — для его образа точно.
Внизу оказывается достаточно тесно. По крайней мере Сая точно чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы вокруг неё не толпились сейчас испуганные промокшие дети.
— Вот уж кого не ожидал… — тянет оказавшийся за спиной Ильм. Сая оборачивается и смеривает его строгим взглядом. На который кузен, само собой, не реагирует ни капли. — Мори не видела? А то эрии Ниоссо уже тут.
— Он директора убил, — сообщает Сая, без удивления видя, что Ильм просто пожимает плечами. — Твоя работа?
— Я не рассчитывал, что эрии Ниоссо настолько потеряет рассудок, — признаётся он. Сая демонстративно закатывает глаза, не забывая при этом оглядываться. Камень, ниши, постамент посередине зала… что это за место? — Предполагалось, что он просто немного отвлечётся от терзаний по поводу эрии Оссор… Но, кажется, у парнишки слетела крыша из-за её смерти.
— А её он по чьей инициативе убил?
Ильм отмахивается. Потом прикрывает глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Кивает.
— Хорошо, что ты спаслась, Сая. У меня есть для тебя кое-что. Но… поможешь. — Не просьба. Но и не приказ. Утверждение. Как будто бы ничего иного Сая сделать попросту не в состоянии. — Знаешь, эти старики Высшие хотели спасти свои шкуры, наплевав на остальных. Что ж… я тоже не из тех, кто будет пытаться спасти жизни незнакомых мне… Только вот Мори, боюсь, воспримет это несколько… неадекватно…
— И ради чего мне…
Ильм берёт с камня медальон, заставляя вспомнить тот разговор. Так сколько их?
— Это один из последних. Думаю, тебе он подойдёт. Как и что — разберёшься потом сама. Не сомневаюсь в тебе.
Сая берёт медальон и рассматривает его. Крупный бриллиант ловит отблески пламени, запуская радужные блики. Отличный от того, что Сая видела у Мори. Да и от принадлежащего Ильму… Но что…
— Неважно. Правда. Но я надеюсь, что — когда всё закончится — на твою лояльность.
— Ты думаешь, что… — Лояльность? Ну… зависит от того, чем всё закончится. Да и не только. Сая смотрит на переливы бриллианта.
— Понятия не имею, — честно признаётся Ильм. — То, что сегодня прежний мир прекратит своё существование, ясно как день. Но насколько всё изменится… не знаю. Не знаю — как долго это будет длиться. Не знаю, чем закончится. И сколько людей это переживут… Но мы… Думаю, нам стоит держаться вместе.
— Учитывая, что с твоей подачи эрии Ниоссо убил директора, Мори явно не оценит.
Ильм печально вздыхает, сгорбившись. Сая качает головой. И как вообще вышло, что кузен вляпался в эту нелепую влюблённость?! А ведь не будь Мори, они оба были бы сейчас в столице… Хм… без малейшего шанса выжить, надо полагать.
Сая надевает медальон и, уточнив, что именно ей нужно будет сделать, отправляется распределять эриин по… «лепесткам». Всё же Мори ещё неизвестно когда появится, а с толкучкой надо что-то решать. И подумать — сразу вмешиваться в разборку между Ильмом и Мори… а она будет, учитывая то, насколько Мори была привязана к уже мёртвому директору — или подождать, пока та отделает кузена?
Сая ловит улыбку Ильма, качает головой и заставляет себя заниматься делом, и не думать о том, что, быть может, из семьи, которую она не навещала с прошлого лета, когда Ильм наводил во всём клане порядок, не выживет никто.
