Читатели VIKENT.RU

Данная статья относится к Категории: Приемы организации труда

«... я множество раз имел возможность убедиться, что стремление всё приводить в порядок было органическим свойством его деятельной натуры. Эта любовь к порядку проявлялась и в малом и в большом. В образцовом состоянии был его очень большой архив, всё, что могло понадобится, отыскать не составляло никакого труда. Возвращаясь из длительных поездок, он сразу же садился разбирать накопившуюся почту и отвечать на письма, чтобы они не залеживались. Ценил и умел беречь время. В документальном фильме «Константин Симонов: Остаюсь военным писателем» есть такой эпизод: Симонов что-то диктует Нине Павловне. Это не инсценировка: я присутствовал на съёмках и могу засвидетельствовать, что он на самом деле в это время продиктовал какое-то срочное письмо.

Не терпел невыполненных, повисающих дел, не любил что-либо откладывать. Несправедливости, на которые ему жаловались люди, он тоже рассматривал как непорядок, который он должен постараться тотчас же ликвидировать. Не раз я слышал от него: «Ты же знаешь, что я не люблю рассуждать беспредметно, лучше подумаем, что можно тут конкретно сделать».

И на письменном столе у него был образцовый порядок - всё на своих местах, всё под рукой. Не помню, чем мы собирались заниматься, - кажется, надо было сочинить какую-то деловую бумагу, но хорошо помню сказанную им фразу: «Погоди, уберу со стола лишнее, а то не могу работать - мешает».

Очень любил всё, что организует работу, - удобные скрепки, конверты, всевозможные папки, фломастеры разного цвета. Попадая за границу, если была малейшая возможность, отправлялся в магазины, закупая груду «канцпринадлежностей».

Одним из первых стал пользоваться диктофоном. Впервые у него я увидел таймер, он с увлечением объяснял мне, как он полезен для работы, как помогает беречь время. Потом у него в кабинете появилась на стенке доска, к которой с помощью магнтных бляшек прикреплялись карточки разного цвета, на них он записывал те, что нужно было сделать. Позвонив кому-то или написав письмо, он с видимым удовольствием снимал карточку и в новом порядке размещал на доске оставшиеся...

Да, он был человеком обязательным. Слов на ветер не бросал, никогда не забывал того, что обещал, - даже когда дело шло о пустяках (это ведь помнить труднее), не отступался, если дело вдруг осложнялось и выяснялось, что оно потребует много больших усилий, чем первоначально предполагалось. Когда тяжко захворавшего Бориса Слуцкого, к которому он был расположен, которого очень уважал, понадобилось перевести из одной больницы в другую, лучшую, - а оказалось, что это непросто, что Кунцевская правительственная больница Слуцкому не по рангу, Константин Михайлович упорно занимался этим несколько недель, просто землю рыл, звонил, ходил на поклон к тем, от кого это зависело, писал письма, а ведь в ту пору он и сам был болен - одно за другим его одолевали воспаления лёгких.

Так было заведено, что если говорил: «сделаю к двадцатому», - никогда не подводил, кровь из носу делал обещанное именно к этому дню, а не, скажем, к двадцать пятому. В таких случаях ни другие срочные дела, ни даже болезнь им во внимание не принимались, уважительной причиной не считались. Для этого правила он не признавал никаких исключений. Даже палата в больнице, куда он все чаще попадал в последнее время, тотчас же превращалась в рабочий кабинет: толстые папки с рукописями - своими и чужими, книги, письма, диктофон.

И в людях ценил обязательность и чувство ответственности, не выносил бездельников, лодырей, трепачей. Но моих глазах он изменил отношение к одному человеку, увидев, как тот работает, вернее, увиливает от работы, - это был «сачок», отлынивавший от дела, не выполнявший обещанного, и хотя всё это проделывалость довольно ловко, под разными благовидными предлогами, каждый раз помехой были вроде бы объективные обстоятельства, Симонов раскусил его».

Лазарев Л.И., «Как будто есть последние дела (О Константине Симонове) / Шестой этаж, или перебирая наши даты, М., «Книжный сад», 1999 г., с.194-195.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 23-х видео: КАК РАБОТАТЬ с ONLINE-ЛЕКЦИЯМИ VIKENT.RU

Изображения в статье

Константин Михайлович Симонов — советский писатель, редактор и функционер Союза писателей СССР. Самая известная его публикация - стихотворение «Жди меня…» / РИА Рустим

Изображение stokpic с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Приемы организации труда

«С первых же дней, став постоянными партнерами Карандаша, мы с Мишей поняли, что попали в жёсткие руки.

- Что я от вас буду требовать? - сказал нам Михаил Николаевич, стоя посреди своей гардеробной, когда начались репетиции в Московском цирке. - Прежде всего дисциплины и трудолюбия. Вы, Шуйдин, теперь не просто ученик, но и партнёр. Вы, Никулин, не временный работник. Вы работаете вместе со мной. Я не потерплю опозданий на репетиции и отлынивания от дела. Вот вам тетрадки (он вытащил две маленькие тетрадки). В них, пожалуйста, записывайте все мои замечания и задания, а также вопросы, если они у вас возникнут. Потом вы мне будете их задавать, а ответы записывать. Прошу вас найти себе псевдонимы, Никулин и Шуйдин - для цирка не звучит. Вот, например, Жак и Мориц, Фриц и Франц, Бим и Бом... Поняли? Думайте над этим. […]

Репетируя «Сценку на лошади» , я впервые испытал на себе, как делается клоунада. Карандаш приходил на репетицию, держа в руках листок бумаги. Видимо, он заранее разрабатывал трюки, текст и всё это записывал. Всё, что он придумывал, пробовалось по нескольку раз. Мы с Баращкиным ощущали себя пешками. Куда нас ставил Карандаш, там мы и стояли, по команде падали, по команде двигались. Все распоряжения выполняли беспрекословно, не раздумывая и не обсуждая их. […]

Не всё приняла публика, но во многих местах смеялась. Назавтра репетировали снова и решили показать «Сценку на лошади» на вечернем представлении. В ходе спектаклей, подкреплённых ежедневными репетициями, «Сценка» постепенно обрастала трюками, различными корючками. Карандаш ввёл в неё четвертого партнёра, который выходил под пьяного. То, что на публике не проходило, отбрасывалось. От спектакля к спектаклю я постепенно смелел и стал кое-что предлагать от себя, что принималось неплохо зрителями. […]

Зрители хорошо принимали всё, что делал Карандаш. Реагировали и на трюки, которые я проделывал (падение с лестницы, тушение пожара, взрыв бочки), но стоило мне остаться один на один со зрителем и произнести текст, в зале воцарялась гробовая тишина.

Когда «Автокомбинат» в Москве с Карандашом исполняли клоуны Демаш и Мозель, то Рыжий - Мозель - всегда вызывал смех. Крутил ручку трещетки Демаш, а Мозель так пугался, кричал и дрожал от страха, что публика заливалась смехом. У нас же Романов вертел ручку, я орал, пугался, дрожал, а в зале тишина. Пробовал я бежать и, спотыкаясь о барьер, падать (отбивал себе бока и колени), зарывался в опилки, но никакого эффекта. Тогда Карандаш придумал приспособление: дал мне в руку авоську с пустыми железными консервными банками. Когда я падал и банки с шумом рассыпались в боковом проходе, смех возникал. Но как далеко мне было до мозельского успеха. Не получалось у меня и с первым выходом в клоунаде.

- Клоун выходит на манеж, и публика должна сразу принимать его смехом, только тогда пойдёт всё как надо. Клоун должен сказать публике свое смешное «Здравствуйте» ,- учил меня Карандаш.

Я же появлялся в своем кургузом костюмчике, в канотье, и публика встречала меня не только молча, а, пожалуй, даже с некоторым недоверием.

- Никулин, попробуйте, что ли, петь на выходе... - посоветовал как-то Карандаш.

Я выбрал популярную в то время песню «Закаляйся, если хочешь быть здоров» из фильма «Первая перчатка». Пел её истошным голосом, пел дико, так, что публика, сидящая близко, вздрагивала, а дети в зале пугались. Песня не помогала. Но на одном из представлений решил петь куплет не сначала, а со строчки «Водой холодной обливайся...» , и в слове «холодной» голос у меня вдруг сорвался. Слишком высоко взял. В зале засмеялись. Ага, думаю, уже на правильном пути. Так постепенно, по крупицам, выуживал смех у публики. […]

Самым трудным и в то же время полезным для нас становились репетиции. Карандаш тщательно репетировал каждую репризу или клоунаду. Каждый кусочек он отрабатывал часами, обращал наше внимание на мельчайшие детали. Так на практике мы познавали тонкости клоунского ремесла. Мне казалось тогда, что Карандаш забывает о внутреннем состоянии актёра. Он тщательно отрабатывал только внешний рисунок действия и манеру подачи текста. […]

Работа над этой клоунадой многому научила меня. Михаил Николаевич показывал, как выгодно выбрать мизансцену, учил выжидать реакцию зала, «проскакивать» пустые места. Когда я не понимал что-то, Михаил Николаевич нервничал, кипятился и покрикивал:

- Вся клоунада построена на проверенных тысячу раз трюках. Никулин, поймите это. Нужно только правильно, чётко и вовремя всё делать. […]

Когда Карандаш окончательно разваливал статую, я, стоя в боковом проходе, выжидал, пока он влезет на пьедестал, опустит до пят белую рубашку, подсунет под рубашку руки, изображая груди у Венеры, и только тогда вбегал в парк. Вбегал, видел обломки статуи и странную Венеру, стоящую на пьедестале. Эта часть клоунады мне тоже никак не удавалась.

- Никулин, надо выдерживать паузы, - сердился Михаил Николаевич. - Публика должна смаковать момент, когда вы берётесь за рубашку. Дайте зрителю отсмеяться, не торопитесь.Порой казалось, что из меня делают механического робота.

- Никулин, вы не выдерживаете нужных пауз, - без конца повторял Михаил Николаевич, - весь ритм ломаете. Поймите же, это всё очень просто. Смотрите (Карандаш начинал показывать), вы подбежали к обломкам. Теперь посмотрите на них и сосчитайте про себя: раз, два, три. Потом поднимайте глаза на меня: раз, два, три, четыре…»

Никулин Ю.В., Десять троллейбусов клоунов, Книга 1, Самара, «Самарский Дом печати», 1993 г., с. 227, 196, 202, 231-232 и 234.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 13-ти видео: СОЦИАЛЬНЫЕ ОТКРЫТИЯ, ИННОВАЦИИ, ИЗОБРЕТЕНИЯ

Изображения в статье

Карандаш (Михаил Николаевич Румянцев) — русский артист цирка, клоун, работающий под псевдонимом по имени французского художника-карикатуриста Каран д'Аша / РИА Рустим

Карандаш на представлении / РИА Рустим

Карандаш на репетиции / РИА Рустим

Данная статья относится к Категории: Лженаука

«...Трудно найти такое выдающееся явление в области математики, теоретической физики, химии или назвать таких крупных учёных, которых наши философы не обвиняли бы в сползании в то или иное идеологическое болото. Для истории нашей культуры представляло бы интерес свести в целое все отрицательные высказывания наших крепко идеологически подкованных философов. Для этого следует просмотреть комплекты журналов «Под знаменем марксизма», «Вопросы философии», все наши руководящие органы печати, выпущенные массовыми тиражами философские словари (сравнивая последовательные издания), учебники и пособия. Хорошая диссертация получилась бы и заглавие можно предложить: «Отношение советской философии к науке». Но эту большую работу сейчас мы проделать не можем. […]

Посмотрим к чему привела эта практика? Я бы очень хотел знать хотя бы один случай, где такое идеологическое руководство принесло хотя бы самую малейшую пользу науке. Я пытался разбираться в философской литературе, я обращался с вопросом ко всем мне знакомым философам, но безуспешно, и я буду очень благодарен, если мне такой случай укажут. Примеров же отрицательного влияния такой системы на нашу науку и философию я могу привести достаточно.

1) В области философии мы наблюдаем полнейший застой. Доходит до того, что, несмотря на преподавание философии всем студентам всех вузов и огромный штат философских работников, мы до сих пор не имеем признанного руководства по этой дисциплине, а массовые издания служат только показателем угодливости наших философов, приспособляющихся к каждому дуновению идеологического ветра.

2) Политическая экономия, долженствующая быть теоретической базой для конкретной экономики, способствовала полному развалу конкретной экономики и последнюю теперь приходится восстанавливать.

3) В истории постановление о «прогрессивном войске опричников» привело к идеализации Ивана Грозного и фальсификации истории и не только эпохи Грозного.

4) В филологии длительное господство Марра и в этой области существование аракчеевского режима было установлено официально.

5) В области точных наук получилась задержка развития ряда новых областей науки. В конце концов философские моськи принуждены были перестать лаять на научных слонов, так как уж слишком велико и очевидно даже для невежд было значение слонов.

6) В области биологии «расцвет советского творческого дарвинизма» - «мичуринская биология», «новое в учении о биологическом виде» Лысенко, «новая клеточная теория» О.Б. Лепешинской, «учение» Бошьяна. И всё это преподносилось не как новые интересные гипотезы, требующие проверки, а как окончательные истины в последней инстанции, «единственно прогрессивные теории», сомневаться в которых не может ни один советский человек. Не только выдающихся учёных недавнего прошлого Вейсмана, Менделя, Моргана, Вирхова и других, но и одного из величайших благодетелей человечества, гениального Пастера Лепешинская и Бошьян рассматривали как реакционера, задержавшего развитие биологии. Лепешинская даже вытащила из забвения наименее удачное произведение Д.И. Писарева, защищавшего Пуше против Пастера, отвергнув те яркие слова, которые в своё время по этому поводу произнёс К.А. Тимирязев:

«И все, кому была дорога эта свобода, это право учёного приходить в конце своего исследования к тем выводам, которые вытекают из данных опыта, а не к тем, которые заранее предписаны из Рима, конечно, были возмущены преследованиями, которым подвергся Пуше со стороны клерикальной прессы. Этим объясняется отпор, данный ей прессой либеральной, в жару полемики не всегда, впрочем, делавшей различие между Пастером и его непризнанными покровителями, между блистательно доказанным научным фактором и его эксплуатацией в видах преследования той же науки» (Луи Пастер, Избр. соч. Том 2, 1948 г., с. 269).

Культ личности «утверждённых» учёных принес вред (хотя, конечно, меньших размеров) даже тогда, когда объектом культа был бесспорно крупный учёный, напр. И.П. Павлов. Для возвеличения И.П. Павлова понадобилось подвергнуть травле такого крупного ученого и верного его последователя, как Л.А. Орбели, так как его работы не укладывались в строго предписанные сверху рамки. […]

7) В области агрономии мы имеем наиболее катастрофические для нашего хозяйства достижения. Лысенко пришёл к власти под лозунгом быстрого и решительного повышения урожайности всех культур, опираясь не только на свои собственные, оспариваемые Н. И. Вавиловым и его сторонниками, «теории», но и на взгляды Мичурина и В. Р. Вильямса. А вот что обещал В. Р. Вильямс в статье «Социалистическая переделка природы», опубликованной в газете «Социалистическое земледелие», № 25, 7 ноября 1937 года, и [что] перепечатано в книге В.Р. Вильямса «Травопольная система земледелия», 1949 г., с. 492: «Какие же урожаи будут завтра, если сегодня уже стахановцы полей дают с гектара 80-100 центнеров зерна, 1500-2000 центнеров свеклы, 12-15 центнеров льноволокна, 150-200 центнеров хлопка! Ведь именно эти числа должны стать и вскоре станут средним урожаем наших социалистических полей».

Это не случайная обмолвка или описка, подобные суждения Вильямс высказывал неоднократно. А какие урожаи были в 1938 году, год смещения Н.И. Вавилова с поста президента ВАСХНИЛ? Для зерновых - в среднем по Союзу около 10 центнеров с га, в лучшие годы - около 11 центнеров с гектара. Естественно, надо было ожидать, что если осуществить все мероприятия, предлагавшиеся Лысенко, то мы повысим урожай если не до цифр, указанных Вильямсом, то хотя бы приблизимся, скажем, к английскому уровню, где урожай зерновых в настоящее время порядка 25 центнеров с га. И какой арсенал средств: массовое применение яровизации, травопольная система, внутрисортовое скрещивание, исключительно быстрая «переделка природы растений» методом «направленного воспитания», внедрение ветвистой пшеницы, стерневые посевы, гнездовые посевы лесокультурных полос, добавочное опыление, предпосевной обогрев семян, внедрение новых методов по борьбе с сельскохозяйственными вредителями (теленомус, куры, приманочные посевы), вегетативная гибридизация и т.д. и т.д.

Ну, а результат?

Сейчас можно сказать с полной уверенностью, что по зерновым культурам за 20 лет (с 1937 г.) достигнуто не повышение, а снижение урожайности порядка 20-30 процентов и средняя урожайность зерновых снизилась до 7/8 ц/га, то есть спустилась до дореволюционного уровня. Но эти цифры «засекречены». В недавно вышедшем статистическом сборнике «Народное хозяйство СССР» (1956) мы можем найти точные данные о добыче угля, нефти, выплавке железа, стали и т.д., но что касается производства зерна, то мы тут найдем только посевные площади для зерновых культур и размер валового сбора зерна в процентах к 1950 году. Размеров валового сбора в тоннах на Союз или отдельные республики или в центнерах на гектар мы не найдем. Если взять статью «Урожайность» в только что вышедшем томе «Большой Советской Энциклопедии», то там мы найдем точные цифры урожайности капиталистических государств, а в отношении Советского Союза сказано лишь, что, согласно директивам XX съезда, намечено повысить в ближайшие годы валовой сбор до 11 миллионов пудов. […]

Логика Лысенко и его последователей и покровителей очевидна:

а) некоторые лица, сочувствующие менделизму, договорились до Бога, следовательно, весь менделизм надо отвергнуть с порога (непонятно, почему не отвергли с порога все физические работы идеалистов Эйнштейна, Шредингера, Гейзенберга и других);

б) все практические предложения менделистов-морганистов не могут быть реальными, так как они основаны на идеалистической теории и, вероятно, просто являются рекламными трюками. Так и рассуждает лысенковец Фейгенсон (в полном согласии с самим Лысенко) о гибридных семенах кукурузы (там же, с. 316):

«Морганисты предложили лишь сложные технические приемы получения таких семян кукурузы (предварительное самоопыление и отбор самоопыленных линий), сильно затрудняющие массовое их использование. Это служит, очевидно, для обеспечения интересов капиталистических семенных фирм, так как рядовым фермерам в капиталистических странах предложенные морганистами приемы недоступны». […]

Дорого обошлась русскому народу эта борьба за «цельное научное миропонимание» и принесет вреда ещё больше, если вовремя не поймут, что справедливый диалектический лозунг: «никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики» распространяется также и на философию. Нам нечего кичиться нашим превосходством перед Западом в единстве нашего мировоззрения. Это возрожденный «квасной патриотизм» старых славянофилов: «Европа зависть к нам питает».

На Западе, по мнению наших советских славянофилов, в области культуры: озорство, путаница, мракобесие. На самом деле (дело касается, конечно, вершин западной культуры, а не идеологических мусорных ям): подлинное отсутствие догматизма, полное преодоление культа личности даже в отношении самых великих, самых уважаемых мыслителей.

У нас на словах: полная свобода прогрессивной мысли, мы боремся только с отбросами мысли, догматизмом, начетничеством, культом личности. На самом деле: отбросы мысли, вынесенные приказом Сталина на вершину, до сих пор не вычищены метлой, учёным диктуют, как им надо решать научные проблемы. Культ личности сохранился полностью, изменились только объекты культа.»

Любищев А.А., Философы из «Литературной газеты» (06.02. 1957 г.), цитируется по Сб.: Репрессированная наука / Под ред. М.Г. Ярошевского, Л., «Наука», 1991 г., с. 509-514.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 2-х видео: РАЗОБЛАЧЕНИЯ ЛЖЕ-ЭКСПЕРТОВ в ОБЛАСТИ МЫШЛЕНИЯ и РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ

Изображения в статье

Изображение konstantin rotkevich с сайта Pixabay

Изображение InspiredImages с сайта Pixabay

Изображение Bessi с сайта Pixabay

Изображение Thomas McSparron с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Приемы организации труда

«… казалось просто непонятным, когда Яков Ильич успевает обдумывать, писать и оформлять для печати свои многочисленные статьи, тем более что он, наряду с этим, успевал ещё выпускать одну за другой монографии по самым различным разделам физики. Так, на протяжении относительно короткого времени им были написаны: «Строение материи» в трех частях, «Теория относительности», «Курс векторного и тензорного исчисления», двухтомный курс электродинамики и др.

Такая продуктивность казалась почти непостижимой.

Секрет того, как это происходило, прояснился для меня лишь много лет спустя, когда мы, находясь в эвакуации в Казани во время Великой Отечественной войны, жили с Яковом Ильичом в одной квартире в доме № 25 по ул. Шмидта.

Летом 1943 г. Яков Ильич приступил к написанию своей теперь широко известной монографии по кинетической теории жидкостей, и я стал свидетелем того, как он её писал.

В садике, прилегавшем к дому, находился небольшой сарайчик, который Яков Ильич приспособил себе под рабочий кабинет, что сводилось просто к тому, что там было устроено некоторое подобие письменного стола из листа фанеры. Каждый день рано утром Яков Ильич уходил туда со стопкой листов чистой бумаги, проводил там, два или три часа и затем появлялся вновь с той же стопкой, но уже аккуратно, почти без помарок, исписанных листов. Писал он практически прямо набело, не пользуясь при этом никакими справочниками, журналами или какой-либо иной литературой.

Лёгкость, с которой ему давался этот процесс, была удивительна. Она была обусловлена в первую очередь исключительной ясностью и чёткостью мышления автора и абсолютно полным владением материала, во вторую - великолепной памятью, позволявшей ему обходиться без каких бы то ни было вспомогательных заметок и материалов. Такая лёгкость, я бы сказал, безынерционность, всегда была свойственна Якову Ильичу.

Помню, например, как однажды он счёл, что его знания по теории групп недостаточны, и решил проштудировать посвященный этому вопросу двухтомный труд Шрейера и Шпернера. Эти книги он читал, именно читал, с такой скоростью, с какой люди обыкновенно читают романы, быстро переворачивая страницы и почти не возвращаясь к раз прочитанному. Этого ему было вполне достаточно для полного усвоения материала».

Грнинберг Г.А. в Сб.: Воспоминания о Я.И. Френкеле, Л., «Наука», 1976 г., с. 39.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Мастер-класс И.Л. Викентьева по написанию статей / книг

+ Плейлист из 10-ти видео: БИОГРАФИИ / СТРАТЕГИИ ТВОРЧЕСКИХ ЛИЧНОСТЕЙ

Изображения в статье

Яков Ильич Френкель — отечественный физик-теоретик / Public Domain

Данная статья относится к Категории: Лженаука

А - чёрно, бело - Е, У - зелено, О - сине,
И - красно: Я хочу открыть рождение гласных.

А - траурный корсет под стаей мух ужасных,
Роящихся вокруг как в падали иль в тине,

Мир мрака; Е - покой тумана над пустыней,
Дрожание цветов, взлёт ледников опасных.

И - пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасных
В их ярости иль в их безумье пред святыней.

У - дивные круги морей зеленоватых,
Луг, пестрый от зверья, покой морщин, измятых

Алхимией на лбах задумчивых людей.
О - звона медного глухое окончанье,

Кометой, ангелом пронзенное молчанье,
Омега, луч Её сиреневых очей.

«…сам повзрослевший Рембо признавался в своём очерке с примечательным названием «Алхимия слова»: «История одного из моих безумств... Я придумал цвет гласных... Я установил движенье и форму каждой согласной и льстил себя надеждой, что с помощью инстинктивных ритмов я изобрёл такую поэзию, которая когда-нибудь станет доступной для всех пяти чувств. Разгадку оставил я за собой...».

Но спусковой механизм уже сработал безвозвратно. В объяснение природы «цветного слуха» включились учёные, причём активнее всего - представители позитивных наук. Вполне резонно не соглашаясь с высокопарными намёками сторонников оккультных учений - что, мол, не каждому должно понять подобное чудо, а только тем, кто приобщён к «тайному знанию» (поэтам такой подход не мог не нравиться, ибо этим подчёркивалась их исключительность), эти учёные в своём желании сорвать флёр мистики нередко редуцировали «цветной слух» до некоего резонанса волновых явлений (коими звук и цвет являются), каприза анатомии (пересечение слуховых и зрительных «проводов» в мозгу), психической аномалии (какой-то особой, эксклюзивной болезни гениев, подобно тому, например, как мигрень и подагра считались достоянием аристократии). Но почему-то никто не замечал, что наиболее достоверные оценки дал ещё в 1886 году молодой А. Пешков в своей статье «Поль Верлен и декаденты». Заметим - он был тоже художник слова, но «со стороны», что и позволило ему, по нашему мнению, обеспечить эту достоверность. Не исключая возможной «психиатрической» подоплёки, Пешков допускает, что и для самого поэта его сонет «Гласные» - просто «шутка», «красивая игра слов». Но, главное, писал он, «не надо также забывать и безграничность человеческой фантазии, создавшей много вещей гораздо более странных, чем этот «цветной сонет». Казалось бы, всё ясно, тем более, если сопоставить данные выводы с признаниями Верлена и самого Рембо.

Но поразительно то, что и после всего этого за прошедшее столетие раскрытию тайны «Гласных» Рембо посвящались многие десятки статей, диссертации, объёмные монографии, в том числе принадлежащие и филологам. Каких только объяснений нет, самая модная - психоаналитическая, с обращением к Фрейду, а одна из последних отечественных статей, например, связывает рождение «Гласных»... с присущим Рембо даром ясновидения. Эзотерические камлания у костра поэзии продолжаются».

Галлеев Б.М., Художники слова о поэтической синестезии, в Сб.: Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы V-й научно-практической конференции, посвящённой памяти А.Ф. Лосева, М., 2005 г., с. 15-16.

И.Л. Викентьев:
Замечу, что в юности Артюр Рембо прошёл начальный курс игры на фортепиано, где для облегчения освоения курса, его клавиши были выкрашены в цвета нот (система обучения монаха XVII века Кастеля).

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 16-ти видео: СТРАТЕГИИ ТВОРЧЕСТВА / КРЕАТИВА

Изображения в статье

Артюр Рембо — французский поэт, наряду с Шарлем Бодлером, считается одним из основоположников символизма. «Человек с «подмётками из ветра» назвал Артюра Рембо Поль Верлен / Public Domain

Изображение Antonio López с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Приемы организации труда

«Огромная работа требовала особого подхода.

«Мой труд, - писал Обручев в декабре 1942 года своему коллеге геологу М.И. Евдокимову-Рокотовскому, - издавна организован по трём принципам: планомерность, аккуратность и любовь к творчеству.

Планомерность состоит в том, что, получив какое-либо задание по службе или выбрав какую-либо научную тему по своему желанию, я знакомлюсь сначала с имеющейся литературой при помощи своей обширной картотеки, которую составляю - уже много лет по интересным вопросам геологии, и затем составляю общий план работы, который, конечно, в порядке выполнения изменяется в том или другом отношении по мере надобности.

Аккуратность состоит в организации рабочего места. Вся литература, используемая в течение дня для работы, не оставляется на столе, а ставится на своё место в моей библиотеке, а книги, взятые из других библиотек, складываются в определённом месте. Таким образом стол не загромождается кучами книг, частью уже ненужных, в которых нужно рыться, чтобы найти требуемое в данный момент. По окончании работы стол чистый, книги на местах, рукопись лежит в соответствующем ящике стола или шкафа, в котором имеется ряд ящиков с этикетками, обозначающими районы, по которым я веду работы или отдельные темы. Благодаря картотеке и распределению рукописей по содержанию всякие справки требуют минимум времени для поисков.

Любовь к творчеству стимулирует работу, делает её успешной. Я не беру задач, которые меня не интересуют или не соответствуют моей научной подготовке и кругу вопросов, которыми я занимаюсь. Но взятую на себя работу я стараюсь выполнить наилучшим образом, а не кое-как, лишь бы отделаться от неё.

Я полагаю, что успешности научной работы помогает также перемена тем.

Утром я обыкновенно занимаюсь разработкой задачи, требующей наибольшего внимания и напряжения, а вечером другой, более лёгкой.

По вечерам большею частью выполняются научно-популярные статьи и книги, рецензии о научных книгах, отзывы о диссертациях, корректуры и т.п., а ещё позже, в течение часа до отхода ко сну, я по временам создавал свои научно-фантастические романы и уже в кровати часто обдумывал их продолжение на следующий день...».

Прашкевич Г.М., Красный сфинкс. История русской фантастики от В.Ф. Одоевского до Бориса Штерна, Новосибирск, Изд-во «Свиньин и сыновья», 2009 г., с. 311.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 9-ти видео: ТЕХНОЛОГИИ БУДУЩЕГО

Изображения в статье

Владимир Афанасьевич Обручев — русский геолог, палеонтолог, географ и писатель. Опубликовал 3 872 научные и научно-популярные работы / Public Domain