Серия «История Инквизиции»

Спасибо @serj1226 за донат, отправленный в поддержку моего блога!

Слово "инквизиция" происходит от латинского inquisitio, что можно перевести как "расследование". Этот термин широко использовался в юридической сфере еще до появления средневековых церковных учреждений с таким названием, и означал он выяснение обстоятельств дела - как правило, путем допроса, а иногда под пытками. Со временем под инквизицией начали понимать духовные суды в области христианских ересей. Раннее христианство страдало как от внешних врагов, так и от внутренних раздоров, проистекавших из всевозможных теологических разногласий, к которым относились разные толкования священных текстов, а также признание или непризнание этих самых текстов священными. Уже начиная со II века, в сленг христианских священников прочно вошло слово "еретик"- последователь и проповедник ереси (от haeresis - латинской транслитерации греческого слова, означающего "выбор"). В церковном понимании еретик - это человек, сознательно отклоняющийся от считающегося верным религиозного учения и предлагающий другой подход к этому учению.

Собственно, разногласия в толковании религиозных догм среди почитателей Иисуса Христа начались практически сразу после его смерти. Уже на организованном в 49 году Иерусалимском соборе между его участниками разгорелся спор о том, должны ли христиане соблюдать Закон Моисея (кодекс правил поведения, закреплённый в пяти первых книгах Библии, именуемых в иудейской традиции Торой, а в христианской традиции - Пятикнижием. Ядром кодекса являются десять заповедей). Так, например, Апостол Павел отрицал необходимость соблюдения всего закона Моисея христианами-неевреями, призывая взять из него за правило лишь кусок текста про десять заповедей, а в остальном он предлагал придерживаться тех постулатов, которые проповедовал он сам.

Чтобы избежать появления лже-пророков, христианская церковь быстро соорудила институт, ставший прообразом средневековой инквизиции, в котором диаконов (обладателей низшей степени священства) обязали разыскивать еретиков, сеявших "плевелы ложного учения". Попавшегося вероотступника придавали епископскому суду, который на первых порах не отличался какой-либо жестокостью. Наоборот, общим правилом всех церквей было установление с еретиками человеколюбивого общения, дабы не спровоцировать их упрямство, а предшественники инквизиторов не подвергали еретиков телесным истязаниям, пытаясь вернуть их к истинной вере путем убеждения, а не с помощью репрессий. Однако высшие чины церкви довольно быстро поняли, что мирное убеждение вставших на кривую дорожку христиан работает крайне плохо и никак не способствует искоренению вредных мыслей из голов своей паствы, а значит, требовалось перейти к более жестким мерам.

Впервые смертная казнь в отношении еретика была приведена в исполнение в 385 году. Ее жертвами стали епископ Присциллиан, обвиненный церковниками в ереси, колдовстве и безнравственности за пропаганду своих взглядов на Священное писание, а также четыре его последователя. Все они были обезглавлены по решению суда. Со временем христианская церковь все больше проникала в жизнь простых европейцев, а ее представители стали играть одну из важнейших ролей в политических делах европейских государств. Пользуясь своим влиянием на монархов, церковники, дабы искоренить опасную для своей власти ересь, убеждали государей утверждать суровые законы против еретиков, выставляя их государственными преступниками. Причем наказания для несогласных с позицией католической церкви налагались в зависимости от состояния отступников: для благородных людей - отлучение и изгнание, а для крестьян и ремесленников - бичевание, отрезание волос и лишение имущества. С каждым веком наказание вероотступников становилось все жестче, и в конце концов, оно дошло до того, что за несогласие с общепринятыми догмами человек мог отправиться на костер.

К концу 11 века могущество Католической церкви достигло таких высот, что Папа римский Григорий VII отлучил от церкви вступившего с ним в конфликт императора Священной Римской империи Генриха IV, что стало первым подобным актом в истории. Данная анафема произвела неизгладимое впечатление даже на сторонников Генриха, которые потребовали от него немедленно урегулировать данный вопрос, или он будет низложен. В результате Генриху ничего не оставалось, кроме как попросить у Папы прощения. В январе 1077 года он босиком и во власянице прибыл в итальянскую крепость Каносса, где в то время находился Папа, и попросил аудиенции с ним, однако Григорий VII отказался принять Генриха. После полученного отказа император ждал у ворот крепости три дня. Всё это время он не снимал власяницы и постился. 28 января ворота наконец открылись, и Генриха впустили в крепость. Император встал на колени перед папой Григорием и стал просить его о прощении. После этой сцены понтифик простил императора и призвал его вернуться в лоно церкви. После этого события авторитет папства на континенте достиг своего апогея, и в дальнейшем понтифики стали использовать угрозу отлучения от церкви как самый действенный способ оказать давление на того или иного монарха.

Родоначальником же инквизиции в том виде, в котором мы ее знаем, стал Папа Иннокентий III, взошедший на папский престол в 1198 году. Этот понтифик был энергичным противником ереси и провел против нее несколько по настоящему жестких кампаний. В начале своего понтификата он сосредоточился на альбигойцах, также известных как катары – секте, которая приобрела немало сторонников на юго-востоке Франции. Катары отвергали все плотское, а также учение католической церкви, в том числе иконы, необходимость храмов, крещение младенцев, христианское представление об аде и так далее. В 1208 году Иннокентий организовал Альбигойский крестовый поход, приведший к убийству примерно 20 тысяч христиан, несколько отклонившихся от католических догм (подробнее об этом можно почитать здесь - "Убивайте всех, Господь узнает своих!" - Альбигойский крестовый поход против катарской ереси ).

15 ноября 1215 года Иннокентий III открыл Латеранский Вселенский собор, по итогам которого было составлено 70 реформаторских указов. Среди прочего, собор законодательно закрепил недопустимость подчинения христиан евреям. Канон 69 не позволял евреям служить в госучреждениях, так как это давало им возможность "выразить свой гнев против христиан". Этот канон установил, что именно евреи распяли Христа, и поэтому было бы "слишком абсурдным, чтобы хулитель Христа осуществлял власть над христианами". Следовательно, евреи не должны были назначаться на государственные должности. В том же 1215 году Иннокентий объявил о создании особого церковного суда католической церкви под названием "Инквизиция", а также провозгласил новые меры против еретиков, гораздо более обширные и более строгие, чем это было раньше.

Незадолго до своей смерти в 1216 году Иннокентий утвердил создание двух новых религиозных орденов - орден францисканцев (основатель Франциск Ассизский) и орден доминиканцев (основатель Доминик де Гусман Гарсес), члены которых в будущем осуществляли функции инквизиторов. Иннокентий III поручил "новым монахам" функции розыска по делам веры, и они должны были находиться в полной зависимости от Рима и отстаивать его интересы. Устав этих орденов отличался своей строгостью, а скудость в одежде, еде и самобичевание были призваны напрочь лишить их чувства соболезнования к ближнему, ведь тот, кто безжалостен к самому себе, точно будет еще более безжалостным к любому вероотступнику. После 1215 года влияние инквизиции быстро распространилось на территории Италии и Франции, а чуть позже и во владениях Испании, где инквизиторы отличались особой жестокостью, впрочем, деятельность испанской инквизиции мы рассмотрим отдельно в одной из следующих статей данного цикла.

После 1240 года власть инквизиции распространилась по всей Европе, за исключением Англии. Стоит отметить, что несмотря на то, что в представлении человека 21 века инквизиция это ужасающий орган, пытающий и сжигающий всех подряд, в реальности дело обстояло совсем не так. Британский исследователь истории инквизиции Генри Кеймен в своей книге об испанской инквизиции отмечает, что архивы инквизиции содержат 49 092 досье, но только 1,9 % из них определяют вину обвиняемого и передают дело светским властям для исполнения смертного приговора. Остальные 98,1% были либо оправданы, либо получили легкое наказание в виде штрафа, покаяния или паломничества к святым местам.

Более того, расследование и суд инквизиции зачастую представлял собой настоящий островок свободы в феодальной Европе. Обвиняемый в ереси мог призывать свидетелей для своей защиты, имел право на отвод состава суда и даже самого инквизитора. Первый допрос обычно проводился в присутствии своего рода "конфликтной комиссии", состоявшей из уважаемых граждан, мнение которых всегда учитывалось. Также существовала своеобразная программа защиты свидетелей, ведь имена доносчиков, давших показания на предполагаемого еретика, держались в строжайшей тайне. Однако если в ходе расследование выяснилось, что свидетель дал заведомо ложные показания, лжеца ожидало суровое наказание.

Поначалу инквизиция даже не имела права назначать телесные наказания за духовные преступления, и лишь много позже было разрешено применять пытку для допросов особо упрямых подследственных. Однако на пытки было наложено множество ограничений, и, по некоторым данным, только 2% задержанных инквизицией подвергалось пыткам, и те не длились более пятнадцати минут. Что же до приговоров, то инквизиция в принципе не могла приговорить кого бы то ни было к смертной казни, так как просто не имела на это права. Если суд инквизиции признавал человека виновным в ереси, то он передавал его светским властям, которые уже и решали его судьбу.

Обычно к смертной казни приговаривали тех, кто повторно впадал в ересь, уже будучи однажды осужденным за нее. Также казнили за колдовство и наведение порчи, причем большинством приговоренных за последнее были женщины. К слову, Церковный собор в Валенсии, проходивший в 1248 году, отнес разного рода ведьм и колдунов к еретикам. Чуть позже к еретикам отнесли и евреев с маврами, точнее, тех из них, кто склонял католиков своими словами или сочинениями принимать их веру.

Несмотря на все кажущееся мракобесие, многие историки считают инквизицию большим шагом вперед в деле развития судебной процедуры, ведь она пришла на место архаического "Божьего суда" (другое название "Ордалия" от слова "ordāl" - "приговор"). Ордалии выглядели примерно так: Когда, например, какой-нибудь рыцарь хотел оправдаться и доказать, что он не виновен в том, в чем его обвиняют, он требовал назначить Божий суд, на котором он сражался на поединке со своим обвинителем. Считалось, что тот, кто победил в битве, тому Бог помог, и, следовательно, он прав. То есть Бог все решил, а он - главный судья. У простых крестьян ордалии проходили в форме испытания огнем и водой. При испытании водой нужно было, например, достать кольцо из кипятка, прыгнуть в реку с быстрым течением, испытуемого опускали в холодную воду связанным и т. д. Испытание огнем заключалось в том, что испытуемый должен был держать руки на огне, проходить через горящий костер, держать руками раскаленное железо. Выдержавший эти испытания считался оправданным, не выдержавший - виновным. Удивительно, но утонувший в реке считался оправданным - Бог на его стороне, и он забрал его в лучший из миров. А вот если человек не утонул, то это значило, что ему помог дьявол, а следовательно, его нужно было отправить на смертную казнь... Подобные дикие процедуры существовали много веков, так что появление инквизиции с ее расследованием и возможностью у обвиняемого оправдаться действительно было шагом вперёд.

По сути, инквизиция стала прообразом будущих судов, где уже был сбор свидетельских показаний, была определенная процедура и огромное количество документов, которые и сейчас хранятся в различных архивах. Хотя, конечно, инквизицию ни в коем случае нельзя назвать на 100% объективным и справедливым органом, ведь истории известно множество диких приговоров, вынесенных инквизиторами. Так, например, некий Белрамо Агости, бедный сапожник из Италии, в 1382 году, был отправлен на костер всего лишь за высказанные им богохульные слова во время азартной игры в карты.

Ну а самым известным случаем несправедливости и беспредела Святой Инквизиции стал процесс над Жанной д’Арк, состоявшийся в 1431 году. О нем и пойдёт речь в следующей части.

Продолжение следует.

Спасибо @acethelittle за донат, отправленный в поддержку моего блога!

Предыдущая часть лежит здесь - Инквизиционный процесс Жанны д’Арк

Жиль де Рэ родился около 1405 года в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу. Его семья принадлежала к старинному и знатному роду, давшему Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей. В 1415 году одиннадцатилетний Жиль после смерти обоих родителей унаследовал их громадное состояние, а спустя 5 лет, благодаря удачной женитьбе на девушке Катрин, внучке виконта де Туара, он добавил к своим богатствам обширное поместье в Бретани, а также два миллиона ливров приданого, что позволило ему войти в топ самых богатых баронов Франции. К тому же, благодаря этому браку Жиль сумел породниться с будущим французский королем Карлом VII, которому Катрин приходилась кузиной. Начиная с этого момента, Жиль стал одним из самых преданных сторонников Карла и следующие несколько лет активно помогал дофину в его попытках вырвать французскую корону из лап англичан (подробнее об Карле VII можно почитать в статьях данного цикла - Столетняя война ). Он за свой собственный счет сформировал крупные отряды, с которыми стал совершать удачные рейды по оккупированным неприятелем территориям и освобождал на них замки.

В 1429 году барон со своими людьми влился в войско Жанны д’Арк, вместе с которой отправился на деблокаду Орлеана. В следующие несколько месяцев Жиль де Ре плечом к плечу сражался с Жанной против англичан и благодаря самоотверженности на поле боя и преданности Карлу VII, Жиль, несмотря на свой молодой возраст (25 лет), получил от французского короля звание маршала Франции. После пленения Орлеанской Девы Жиль собрал войско из наемников и двинулся на Руан, в котором проходил ее инквизиционный процесс, чтобы освободить свою боевую подругу, но, к сожалению, сделать этого он не успел - 30 мая 1431 года Жанну казнили. Впоследствии Жиль израсходовал очень много денег на прославление имени Жанны д’Арк. В частности, он заказал "Орлеанскую мистерию", повествующую во всех красках о подвигах Жанны, и в течение 10 лет оплачивал ее постановку в театре.

В 1433 году Жиль де Рэ вышел в отставку и стал постоянно жить в своем замке Тиффож в Вандее. Стоит отметить, что к тому времени он потерял расположение Карла VII ввиду того, что тот задолжал Жилю изрядную сумму денег за всю оказанную им помощь. Не желая выплачивать долг своему верному вассалу, Карл просто удалил его от своего двора и благополучно о нем забыл.

К этому моменту Жиль практически под чистую растратил все полученное от отца наследство. Помимо того, что он практически в одиночку оплачивал кампанию Карла VII против англичан (в частности, барон оплатил обоз с оружием и продовольствием для осаждённого Орлеана), Жиль вел крайне роскошный образ жизни, не отказывая в себе ни в чем, даже во время военных походов, во время которых в его свиту входило более пятидесяти человек - капелланов, хористов, музыкантов, пажей и слуг. Чтобы компенсировать свои расходы, Жиль де Ре был вынужден распродать часть своих земель, а в надежде вернуть себе удачу он начал общаться с разного рода магами, алхимиками и толкователями снов. Те же, в свою очередь, используя щедрое финансирование своего хозяина, начали поиски "философского камня", подразумевающего превращение недрагоценных металлов в золото. Жиль распорядился переоборудовать под алхимическую лабораторию большие помещения в своем замке, а его торговые агенты в огромных количествах стали скупать необходимые для опытов ингредиенты - акульи, зубы, ртуть, мышьяк и так далее.

В 1439 году в доверие Жиля втерся Франческо Прелати монах-минорит из епархии Ареццо, который внушил барону уверенность в своих неограниченных магических возможностях. Он организовал в замке Жиля "поразительные сеансы", на которых вызывал демона по имени Баррон, после чего стал главным алхимиком при Жиле. В конце концов, формально именно слухи о его занятии в алхимии в 1440 году привели прославленного французского маршала на суд инквизиции. Однако реальной же причиной начавшегося процесса стала отнюдь не ересь, а старая добрая жадность.

15 мая 1440 года Жиль совершил вооруженное нападение на замок Сен-Этьен-де-Мер-Морт - владение, до недавних пор принадлежавшее ему самому, но проданное им Жоффруа Ле Феррону, казначею герцога Бретонского Жана V. В этот день Жиль де Ре с вооружённым отрядом ворвался в Сент-Этьен-де-Мер-Морт, заточил Феррона в тюрьму, а также подверг репрессиям агентов Жана V, находившихся в тот момент в крепости. Более того, Жиль умудрился до кучи оскорбить еще и церковников, ведь его налёт начался с того, что он вошел в приходскую церковь и прервал торжественную мессу священника, пригрозив убить его, если тот не покинет святилище. Таким образом, нападением на крепость Жиль де Ре, что называется, убил двух зайцев - с одной стороны он совершил святотатство, пригрозив священнослужителю убийством, а с другой он страшно разозлил бретонского герцога, наложив руки на его поданных. К слову, сам Жиль впоследствии объяснял свое нападение на крепость тем, что не он так и не получил причитавшихся ему от ее продажи денег.

Взбешенный такой акцией Жиля Жан V приказал ему сдать крепость обратно Феррону, однако Жиль проигнорировал данное требование и отправил своих пленников в крепость Тиффож, находившуюся за пределами юрисдикции бретонского герцога. В июле 1440 года барон де Ре встретился с Жаном V в городе Жослен, чтобы попытаться урегулировать вспыхнувший конфликт. Как позднее рассказывал вышеупомянутый монах Франческо Прелати, перед встречей с герцогом Жиль, боявшийся ареста людьми Жана V, обратился к монаху с просьбой вызывать "дьявола по имени Баррон", чтобы расспросить его о намерениях герцога. Содержание разговора барона с демоном, так же как и его разговора с Жаном V, к сожалению, осталось неизвестным. Однако известно, что сразу после встречи бретонского герцога с его буйным оппонентом против Жиля де Ре было начато церковное расследование.

После опроса различных свидетелей 29 июля 1440 года следователи инквизиции опубликовали его первые результаты. Опрошенные обвинили Жиля де Ре в многочисленных изнасилованиях и убийствах, совершенных в отношении детей, а также в призывах демонов и сделках с дьяволом. 13 сентября барон был вызван в церковный суд по обвинению в убийстве детей, содомии, призыве демонов, оскорблении Божественного Величества и ереси, а через два дня он был арестован и заключен в тюрьму в замке Нант.

19 сентября Жиль де Ре предстал перед церковным трибуналом. Слушание дела началось с того, что прокурор Бретани Гийом Шапейон перечислил 47 пунктов обвинений, инкриминируемых маршалу, среди которых были убийства, педофилия, обращение к демонам и занятия алхимией. Всего жертвами преступной деятельности де Рэ было названо около 140 жертв. После прочтения каждого из них председатель трибунала осведомлялся, признает ли обвиняемый справедливость сказанного в его адрес. Естественно, маршал ничего не признавал. Более того, он обозвал своих судей "разбойниками и богохульниками" и заявил, что "предпочел бы скорее быть повешенным, чем отвечать таким церковникам и судьям, и что он считает недостойным для себя стоять перед ними".

28 сентября суд заслушал показания десяти истцов, обвинивших Жиля де Ре в похищении их детей, а 13 октября повторно обвинил барона во всех смертных грехах, на что Жиль, в свою очередь, повторно разразился злобной тирадой в адрес церковных судей. Те на сей раз не стали терпеть унижения и, недолго думая, отлучили Жиля от церкви за богохульство. Для обвиняемого это означало, что он автоматически становился еретиком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Осознавший всю серьёзность своего положения Жиль пошел на попятную и согласился дать показания по каждому пункту обвинения.

Председатель суда Пьер де л’Опиталь призвал Жиля де Рэ поклясться на Евангелии, говорить правду и одну только правду. На это маршал возразил, что клятву должны приносить свидетели, а не он, на что судья, в свою очередь, заметил, что обвиняемого в столь тяжких преступлениях можно вздернуть на дыбу и заставить говорить правду, если ему так больше по вкусу. Жиль де Рэ побледнел, но, взяв себя в руки, и сказал, что все обвинения против него - это чей-то отвратительный вымысел. Тогда Пьер де л’Опиталь предложил допросить слуг Жиля де Рэ, Анрие Гриара и Этьена Корийо, которых должны были скоро доставить в суд. Маршал выразил протест против того, чтобы его людей привлекали в качестве свидетелей, так как "судьба господина не должна зависеть от мнения его прислуги". Данное замечание подсудимого было проигнорировано, и 17 октября слуги барона дали свои показания.

Первым допросили Анрие Гриара, служащего у барона в должности чтеца. Он поведал суду, что однажды Жиль де Рэ вызвал его, Этьена Корийо, а также некоего Робэна-Малыша к себе и, предварительно взяв с них клятву о неразглашении, приказал им уничтожить детские трупы, которые скопились в его подвале. После этого троица отправилась в барский подвал, в котором Анрие насчитал "33 детские головки, но тел было больше, чем голов", и уничтожила все улики преступления Жиля де Рэ. Они сожгли тела в домашней печи маршала. "Эта ночь, - говорил Анрие, - произвела на меня неизгладимое впечатление, и с тех пор меня постоянно преследовало видение детских головок, которые катятся, словно кегли, и, сталкиваясь, издают скорбный вопль. "

Далее Анрие сообщил суду, что вскоре после вышеописанной ночи он начал поставлять детей для хозяина и присутствовал при их умерщвлении. Иногда маршал поручал Анрие "мучить детей, испытывая невыразимое наслаждение при виде страданий несчастных". А самой большой страстью Жиля де, Рэ, по показаниям Анрие, было купание в детской крови. "Слуги перерезали ребенку яремную вену и направляли струю крови на барона. Иной раз кровью оказывалась залита вся комната. Когда совершалось ужасное деяние и несчастное дитя умирало, маршал исполнялся скорби при виде того, что совершил, и либо в слезах бросался на постель, либо падал на колени и принимался лихорадочно произносить молитвы, пока слуги мыли пол и сжигали в огромном очаге останки убитых детей. Вся одежда и вещи, принадлежавшие маленьким жертвам, также сжигались".

Анрие признался, что лично присутствовал при умерщвлении сорока детей и может описать часть из них, если нужно опознать тех, которые считаются похищенными. После подобного леденящего душу рассказа один из судей все же нашел в себе силы заметить, что невозможно сжечь человеческое тело в домашнем очаге. Но на это Анрие Гриар сказал, что очаг был громадным, и за несколько часов труп сгорал там без остатка, а они потом выбрасывали пепел через окно прямо в ров. Помощник прокурора сказал, что этот рассказ больше похож на вымысел, и что даже величайшие из извергов не совершали ничего подобного. Однако допрашиваемый продолжал настаивать на своем, рассказывая все новые и новые ужасы, что привело судей в состояние шока.

Далее Пьер де л’Опиталь приказал дать слово Этьену Корийо. Тот, однако, не спешил давать показания против своего господина, и тогда ряд судей потребовали, чтобы его подвергали пытке, если он и дальше будет молчать. Несчастный испугался и тут же выразил готовность говорить. По сути, ему ничего не оставалось, как подтвердить сказанное Анрие Гриаром. После свидетельств этих двоих судьи стали смотреть на Жиля де Рэ не иначе как на абсолютного монстра, не имеющего себе аналога в истории.

19 октября были заслушаны свидетельства еще пятнадцати человек: врачей, аптекарей, ученых и торговцев. Все они были жителями Нанта, и все они единогласно обвинили Жиля де Рэ в убийствах детей, вызывании демонов, кровавых жертвоприношениях и других зверствах. Среди прочих дал показания и Франческо Прелати, который именно тогда и поведал миру, что по просьбе Жиля де Рэ он вызывал демона по имени Баррон, с которым Жиль заключил договор. " Де Рэ собственной кровью написал текст договора с демоном, в котором просил для себя три великих дара: всеведения, богатства и могущества. Поскольку демон требовал жертвы, маршал казнил ребенка..."

После всех этих показаний председатель суда спросил Жиля де Рэ, признает ли он выдвинутые против него обвинения, на что маршал, разумеется, ответил отказом. 21 октября 1440 года суд постановил пытать маршала, дабы "побудить его прекратить гнусное запирательство". Жиль де Рэ был приведен в пыточную камеру, где стал просить перенести пытку на следующий день, чтобы иметь возможность "признаться в выдвинутых против него обвинениях так, чтобы судьи остались довольны и не понадобилось бы его пытать". Однако его не послушали. Как и следовало ожидать, растянутый на дыбе маршал быстро прекратил "гнусное запирательство" и пообещал изменить свое поведение в суде. Доставленный после этого в суд маршал принес присягу на Библии и изъявил готовность чистосердечно признаться во всех своих преступлениях. Признавшись в убийствах детей, маршал, однако, отрицал обвинения в том, что он заключил договор с дьяволом, после чего его еще раз доставили в пыточную камеру и вновь растянули на дыбе. После этого Жиль де Рэ окончательно пал духом и стал умолять прекратить пытку, заявив, что готов сознаться, что "наслаждался пороком".

В конце концов, он подробно описал излюбленные способы убийства детей и собственные ощущения, при этом признал факт коллекционирования "прекраснейших головок", а также признался в своих связях с дьяволом. Он сам определил число замученных им детей в цифру 800 - примерно по одной жертве в неделю на протяжении последних пятнадцати лет - однако суд посчитал достаточной цифру в 150 погибших детей.

25 октября 1440 года суд инквизиции именем Господа признал Жиля ле Рэ еретиком и вызывателем демонов, после чего передал его светским властям, которые, в свою очередь, признали его виновным в многочисленных убийствах и приговорили барона к смертной казни через сожжение на костре. Сразу после вынесения приговора Жилю было предложено примирение с церковью, которое он принял. Это позволило барону избежать гибели на костре, поскольку покаявшегося еретика нельзя было сжигать живым. Примирившихся с церковью душили "гароттой" (петлей с палкой), что было куда быстрее и "безболезненнее", чем смерть в огне.

26 октября 1440 года Жиль де Ре и два его слуги были казнены. Французский историк Огюст Валле де Вирвилль так описывает казнь барона: "Жиль в присутствии огромной толпы зрителей был привязан за шею к столбу, при этом ноги его были поставлены на приставную лестницу, которая возвышалась над костром. Он сказал, что хочет умереть первым на глазах у своих товарищей. Палач выбил из-под него лестницу, и Жиль умер от удушения. Потом зажгли костер лишь для проформы".

Еще один подручный Жиля де Рэ Франческо Прелати, ответственный за вызов демона, был приговорен к пожизненному заключению, но позднее сумел бежать из тюрьмы.Впоследствии он начал изготавливать фальшивые документы, в результате чего его вновь схватили и в 1445 году повесили.

Так позорно и бесславно закончилась жизнь прославленного французского маршала Жиля де Рэ, который на ряду с Жанной д’Арк сумел перевернуть ход событий в Столетней войне в пользу своей страны. Жиль стал жертвой несправедливого процесса, инициированного его противниками, которые захотели наказать барона за его дерзкое поведение и овладеть его имуществом. В результате инквизиционного процесса, детали которого получили широкую известность во Франции, Жиль де Рэ стал прообразом известного фольклорного персонажа "Синяя Борода" и уже под этим именем сделался любимым героем французских сказок, а также стал предметом множества научных исследований и художественных произведений.

Народная молва приписывает Жилю де Рэ убийство до 800 детей и нескольких своих жен, хотя в реальности у него была только одна жена, которая его пережила. После ареста маршала в подземельях его замка якобы нашли массу детских черепов и костей, но археологи не подтвердили этого. В 1992 году по инициативе литератора Жильбера Пруто во французском Сенате был собран трибунал, состоящий из бывших политиков, парламентариев и экспертов с целью пересмотра дела Жиля де Ре. Пересмотр дела окончился оправданием барона, однако вердикт судебной коллегии не являлся действительным, так как собранный состав суда не имел права пересматривать дела XV века.

В следующей части данного цикла речь пойдёт об Испанской инквизиции, отличавшийся особой жестокостью в отношении своих жертв.

Об рождении средневековой инквизиции можно почитать здесь - Рождение Инквизиции и первые казни еретиков

Об эпохе правления Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского здесь - Энрике IV Импотент и его неудачи с женами. Объединение Испании и конец Реконкисты

После объединения под своей властью большей части Иберийского полуострова Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский начали политику активной христианизации населения на подвластных им территориях, с тем чтобы превратить Испанию в исключительно католическое королевство. Первыми в христианскую веру было решено обратить евреев, коих в Испании проживало более 100 тысяч человек. Они на удивление легко отрекались от своих прошлых религиозных взглядов, однако довольно быстро стало понятно, что евреи принимали христианство лишь для вида. Во время посещения Севильи королеве Изабелле донесли, что многие евреи, перешедшие в католичество, на самом деле продолжают тайно соблюдать законы Торы. Изабелла, бывшая ревностной католической, пришла от таких новостей в ярость и решила не прощать вероотступникам их грехи.

В 1478 году Изабелла и ее муж Фердинанд Арагонский направили письмо папе римскому Сиксту IV, в котором попросили у понтифика полномочий для учреждения в своей стране обособленного филиала инквизиции, нужного им для борьбы ересью. Испанские монархи сообщили Папе, что они планируют обрушить кару на обращенных в христианство евреев, так как они тайно продолжают практиковать свои иудаистские обряды, а поэтому должны быть признаны еретиками. Сикст IV, недолго поразмыслив, 1 ноября 1478 года в булле Exigit sincerae devotionis, уполномочил Изабеллу и Фердинанда учредить инквизицию в Кастилии, которой он даровал право арестовывать и судить еретиков, а также конфисковывать их собственность в пользу кастильской короны и папского престола. Так родилась испанская инквизиция, прославившаяся впоследствии особой жесткостью в отношении своих жертв.

17 сентября 1480 года Изабелла и Фердинанд назначили в качестве первых инквизиторов двух доминиканских монахов, Мигеля де Морильо и Хуана де Сан-Мартина, которые для исполнения своих обязанностей немедленно направились в Севилью, в которой располагалась крупная марранская община, угрожавшая местным властям восстанием. Марранами (от испанского слова "marrar" - "заблуждаться") испанцы называли евреев, принявших христианство. Стоит отметить, что марранам принадлежала львиная доля богатств в стране, а их представители занимали высшие государственные посты ввиду того, что многие из новообращенных христиан, сколотивших крупный капитал на торговле и банковском деле, сумели породниться с аристократическими семьями страны и тем самым влиться в ряды испанской знати. Так, например, марранами были канцлер Луис де Сантанел, главный казначей Габриель Санчес, королевский камергер Хуан Кабреро и многие-многие другие. Многочисленность, а главное богатство вчерашних евреев вызывали среди испанского народа лютую зависть, которая, в свою очередь, провоцировала и лютую ненависть в отношении марранов, которых испанцы-христиане считали атеистами и еретиками. В свою очередь, не питали особой любви к своим соотечественникам и сами марраны. Марранская знать в большинстве своем не признавала центральную королевскую власть и нередко поднимала смуту в различных областях, протестуя, например, против высоких налогов. Вот на подавление очередной такой смуты в Севилью и направились новоявленные испанские инквизиторы.

Узнав о прибытии в Севилью столь неприятных гостей, город в панике покинули около 4 тысяч человек, что только подтвердило уверенность инквизиторов, что Севилья переполнена еретиками. Первыми под подозрение попали как раз те, кто сбежал из города. Всем баронам Кастилии повелевалось схватить беглецов на своих землях в двухнедельный срок и доставить их под конвоем в Севилью. Тем же, кто не выполнит этого приказания, грозили как пособникам еретиков, отлучением от церкви, а также конфискацией имущества, потерей должностей и владетельных прав. В результате тысячи бежавших марранов были возвращены в Севилью, где над ними был учинён суд.

6 февраля 1481 года в городе состоялось первое аутодафе (от португальского auto da fé - "акт веры"), в ходе которого на костре были сожжены шесть человек. Под термином аутодафе подразумевалась торжественная церемония оглашения приговоров суда инквизиции лицам, уличенным в духовных преступлениях. Она устраивалась на главной площади города при огромном скоплении народа, в присутствии духовной и светской знати, а иногда и самого короля. Осуждённых выводили к месту церемонии в торжественной процессии с длинными свечами в руках, в "позорной" одежде и босыми. Не смирившимся затыкали рот кляпом, чтобы они не распространяли свою ересь на собравшихся зевак. Утром перед церемонией проводилась католическая месса, после которой присутствующие клялись повиноваться и помогать инквизиции. Далее оглашались так называемые декреты милости, смягчавшие или отсрочивавшие наказания. Затем вновь перечислялись заблуждения виновных и оглашались наказания вплоть до самых суровых, включавших пожизненное тюремное заключение или смертную казнь. Наконец, осужденные передавались в руки гражданских властей, которые уже и вели их на эшафот или в тюрьму. В общераспространённом употреблении аутодафе - это публичное сожжение осуждённых на костре, хотя формально казнь не являлась частью религиозной церемонии аутодафе, а относилась к юрисдикции светской власти.

Пожалуй, самое известное аутодафе в истории состоялось в 1559 году в Севилье. В середине 16 века в Европе расцвел протестантизм, который не обошел стороной и Испанию (подробнее о зарождении протестантизма можно почитать здесь - "Варфоломеевская ночь". Религиозные войны во Франции ). В Севилье, которая была настоящим оплотом инквизиции, лютеранская ересь приобрела особый размах. Сотни протестантов, скрывавшихся за личинами ярых католиков, по вечерам собирались в домах богатых единоверцев и проводили богослужения по новому обряду. Так как лютеране соблюдали все меры предосторожности, инквизиция долгое время даже не подозревала, что у нее под носом завелась масса еретиков. Раскрыть протестантов инквизиторам помогла случайность.

Священник севильской церкви "Святого Викентия" Франсиско де Сафра был тайным лютеранином, но в городе пользовался репутацией истового католика, ввиду чего его не раз приглашали в инквизиционный трибунал в качестве эксперта для разрешения сложных теологических вопросов. В то же время его жилище служило перевалочной базой для проповедников, разносящих по Испании учение Лютера. В 1555 году к нему домой явилась полубезумная синьора с рекомендациями от известных священнику протестантов. Женщина находилась в полуобморочном состоянии, бредила и легко могла скомпрометировать всю сеть. Де Сафра взялся вылечить сумасшедшую проверенными средствами - он запер её в комнате без окон и ежедневно лупцевал кнутом, изгоняя из несчастной бесов. В один из дней пленнице удалось сбежать из дома священника, после чего она, разочарованная в протестантизме, тут же отправилась прямо к инквизиторам и назвала им около 300 имён севильских лютеран-подпольщиков во главе с Франсиско де Сафра. Инквизиторы скептически отнеслись к рассказам полубезумной сеньоры и вызвали де Сафру к себе для объяснений. Прибывший священник, не моргнув глазом, рассказал следователям о припадках и бредовых видениях своей прихожанки, чем полностью их успокоил. Однако, вернувшись домой, де Сафра потерял самообладание и, собрав свои пожитки, немедленно покинул Севилью. Бегство священника насторожило инквизиторов, которые решили провести более тщательную проверку доноса безумной сеньоры. В результате открывшегося следствия инквизиторы раскрыли лютеранское подполье и арестовали более 800 человек.

24 сентября 1559 года на площади святого Франциска в Севилье состоялось аутодафе, на котором было сожжено 22 человека, а еще 80 человек приговорены к разным наказаниям. Во главе шествия еретиков, идущих на суд, несли деревянную куклу, которая изображала сбежавшего Франсиско де Сафру - беглый священник был заочно приговорён к сожжению костру. Чтение подробных приговоров более чем сотне осуждённых длилось 4,5 часа. После этого епископ Тарасонский огласил помилование тем еретикам, кто примирился с церковью. Помилование не означало, что получивший его может идти на все четыре стороны. Оно лишь смягчало наказание. Те из помилованных, кто был приговорён к костру, получали особую милость - перед самым сожжением их душили верёвкой, даруя быструю и милосердную смерть.

После оглашения приговоров началось зрелище, ради которого и собрались на площади сотни севильцев. На мостовой возвышались 23 столба с кучей дров у подножия каждого, так как инквизиция никогда не сжигала осуждённых, на массовых кострах. Сначала сожгли деревянную куклу Франсиско де Сафры. Пока она догорала, к соседнему столбу на осле подвезли Изабеллу де Байена, богатую горожанку, предоставлявшую свой дом для протестантских сборищ. Из-за того, что домовая церковь Изабеллы была тайно перестроена по лютеранским канонам, её дом также подвергся "казни" - он был снесён. Саму же Изабеллу приковали к столбу железным ошейником, после чего монах-доминиканец в последний раз спросил, не хочет ли она покаяться? Изабелла отказалась, и под её ногами вспыхнуло пламя.

Следующий на очереди был граф Хуан Понсе де Леон. Когда костёр уже подожгли, он закричал, что хочет покаяться. Огонь тут же потушили. К столбу по дровам вскарабкались священник и палач. Священник исповедовал де Леона, выслушал, как тот признал все свои заблуждения, и дал сигнал палачу. Жертву задушили, а после вновь развели огонь, который быстро охватил мёртвое тело.

Еще одна протестантка, 21-летняя Мария де Бооркес, перед сожжением стала громко кричать лютеранскую молитву, в результате чего палач ее быстро задушил.

После того, как все костры допылали, настала очередь оставшихся 80 еретиков, приговорённых к более мягким наказаниям. На краю площади уже стояли повозки, на которых большинство осуждённых мужчин отправились прямиком на королевские галеры. Всё действие закончилось уже в сумерках. Многочисленные зрители получили "наглядное доказательство всесильности католической веры и его превосходства над протестантским лжеучением".

Что же до доносчицы, которая раскрыла всю лютеранскую сеть в Севилье, то ее постигла участь своих бывших коллег. В 1560 году ее сожгли за ересь, а вместе с ней и трёх ее дочерей.

К концу первого года деятельности испанской инквизиции было сожжено 298 человек. Вскоре в связи с тем, что деятельность трибунала инквизиции стала принимать регулярный характер, в Севилье было решено построить специальное сооружение для сожжения еретиков, которое было названо El Quemadero (Кемадеро). Собственно, это было даже не сооружение, а целая площадь, оборудованная для сожжения осужденных. "Площадь огня" была украшена статуями пророков, которые использовались для сожжения еретиков - по одним данным, людей замуровывали в эти статуи заживо, и они там медленно поджаривались от пламени общего костра. По другим данным, осужденных только привязывали к статуям, а не замуровывали внутри них, но результат был тот же - медленная и мучительная смерть. Эти статуи были построены на деньги одного ревностного католика по фамилии Меса, который на поверку сам оказался марраном... Когда это вскрылось, Меса был немедленно арестован и сожжен на том же Кемадеро, которое он, не жалея средств, так великолепно украсил статуями пророков...

Так как главной целью инквизиторов было заставить еретиков публично признать свою вину и раскаяться в своих заблуждениях, к особо стойким из них нередко применялись пытки. За период действия испанской инквизиции с 1478 по 1834 год хорошо сохранились записи о разных видах зверств, которыми инквизиторы подвергали своих жертв, пытаясь заставить их признать свою вину перед церковью. Самой популярной пыткой у испанской инквизиции была дыба, которая представляла собой устройство в виде лестницы, с помощью которого можно было буквально разорвать человека на части. Идея дыбы заключалась в том, чтобы привязать запястья и лодыжки жертвы к двум подвижным перекладинам на конце деревянной рамы. С помощью рычагов эти перекладины двигались в противоположных направлениях, растягивая жертву до тех пор, пока у нее не ломались кости. Это означало, что многие из бедняг, подвергнувшихся этой пытке, больше никогда не могли ходить. В одном из отчётов говорится, что верёвку иногда обвязывали вокруг лба жертвы, но от этой практики отказались, потому что "это могло привести к выпадению глаз из орбит".

Еще одна похожая на дыбу пытка называлась "страппадо" - жертве связывали руки за спиной и обматывали запястья длинным шнуром. Затем с помощью этого шнура человека медленно поднимали в воздух с помощью блока. Иногда к ногам жертвы привязывали утяжелители, чтобы усилить страдания. Бывало, что жертву резко отпускали, чтобы она упала на землю, в результате чего верёвка "разрезала ей плоть до кости". В отчёте за 1620 год говорится, что "подъём на страппадо должен быть медленным, потому что при быстром подъёме боль быстро проходит..." Хотя этот метод пытки и не приводил к смерти, у подвергнувшегося ей человека наблюдалось необратимое повреждение нервов, связок и сухожилий.

Также инквизиторами широко применялась пытка водой, которая имитировала утопление. Во время этой пытки человека туго привязывали к доске, врезающимися в плоть верёвками, и засовывали ему в горло тонкий кусок ткани. Затем через этот кляп пропускали воду, которая пропитывала ткань, заставляя жертву задыхаться. Согласно записям того времени, у многих жертв во время этой процедуры начиналась "обильная рвота".

Еще одним распространённым видом наказания была банальная порка. Жертву раздевали догола и связывали, после чего палачи начинали избивать ее верёвками, пропитанными расплавленной смолой, "пока спина еретика не превращалась в одну большую язву".

Бородатым еретикам, если они упорствовали в своих заблуждениях, нередко поджигали их бороды. А захваченному испанскими властями в 1620 году и обвинённому в шпионаже шотландскому путешественнику Уильяму Литгоу инквизиторы "насильно вырвали из тела татуировку", которую он набил себе во время путешествия в Вифлеем. Впоследствии Литгоу удалось сбежать от своих мучителей, прежде чем они успели сжечь его на костре.

Также инквизиторы практиковали пытку "обжаривание ног". Во время нее ступни жертвы зажимали между двумя досками, натирали маслом, салом и другими жирными веществами и помещали на горячий огонь, который полностью их прожаривал. Если первоначального обжигания ступней было недостаточно, обжаривание просто продолжалось, пока кости и сухожилия не проступали со всех сторон.

Одна женщина, обвиненная в ереси и избежавшая пыток лишь потому, что она согласилась стать любовницей одного из главных инквизиторов, впоследствии в качестве "экскурсии" посетила одну из пыточных комнат. Позже она писала своим родственникам, что увидела там "большую медную сковороду, с такой же крышкой и замком, на которой жарили еретиков..." По ее словам, людей клали на эту сковороду, предварительно раздев догола. Закрыв крышку, палач разжигал в печи небольшой огонь и постепенно увеличивал его, пока тело человека не превращалось в пепел..." Правда, не очень понятно, какой толк от такой пытки, если жертва просто умирала в безвестности.

К слову, во времена испанской инквизиции ни один подозреваемый "еретик" не был застрахован от пыток, включая детей, беременных женщин и пожилых людей. Так, например, в 1643 году 60-летней Энграсии Родригес сломали руку и оторвали палец на ноге по приказу инквизиторов, пытавшихся добиться ее признания в иудаизме. К удивлению палачей, женщина оказалась на редкость стойкой и на отрез отказалась признавать вину. К сожалению, это сопротивление продлило ей жизнь лишь на 10 месяцев, пока не появились новые "доказательства" её иудаизма. После этого, видимо, в результате новых пыток, Родригес признала вину и была казнена.

Самой же ужасной пыткой испанской инквизиции была так называемая "Колыбель Иуды", которая представляла собой деревянную пирамиду на трех ножках. Обнаженного и связанного человека подвешивали над пирамидой и медленно опускали на кончик "колыбели", иногда с дополнительным весом, до тех пор, пока кончик пирамиды не начинал буквально прорывать таз человека. Идея такого изощренного способа пытки принадлежала итальянскому адвокату Ипполиту де Марсилису, который помимо Колыбели Иуды разработал еще несколько изощренных способов пытки. К примеру, он придумал процедуру "принудительного бдения", во время которой заключенного заставляли бодрствовать без еды и воды в течение 40 часов подряд. При этом сам Марсилис считал все свои пытки очень гуманными, ведь они не приводили к смерти. Даже Колыбель Иуды, по его мнению, предназначалась только для того, чтобы человек "не спал". Однако известно, что деревянные пирамиды редко чистили, в результате чего многие приговоренные умирали от инфекций из-за высушенной крови и фекалий на их вершинах, не говоря уже о разрыве мягких тканей.

Схожим с "Колыбелью Иуды" образом действовало приспособление, прозванное "испанским ослом". Это было деревянное бревно в виде треугольника, закрепленное на ножках. Голая жертва помещалась сверху на острый угол, который врезался прямо в промежность. Чтобы пытка становился более невыносимой, к ногам привязывали утяжелители.

Также из многочисленных пыток испанских инквизиторов отдельно стоит упомянуть "Испанский сапог" и "Испанское кресло".

"Испанский сапог" - это крепление на ноге с металлической пластинкой, которое с каждым вопросом и отказом отвечать на него, затягивалось всё сильнее, чтобы переломать человеку кости. Для усиления эффекта иногда к пытке подключался инквизитор, который ударял молотом по креплению. Часто после таких пыток все кости жертвы ниже колена были раздроблены, а израненная кожа выглядела, как мешочек для этих костей

"Испанское кресло" представляло собой изготовленное из железа кресло, на которое усаживали узника, а под его ноги ставили жаровню с раскалёнными углями так, что они начинали медленно поджариваться. Для того, чтобы усугубить страдания, ноги время от времени поливали маслом.

Рассвет могущества испанской инквизиции наступил во время правления Томаса де Торквемады, первого генерального инквизитора Кастилии и Арагона, о котором и пойдёт речь в следующей части.

Продолжение следует.

Спасибо Таинственному пикабушнику за донат, отправленный в поддержку моего блога!

Предыдущая часть лежит здесь - "Великое Аутодафе в Севилье" и страшные пытки испанской инквизиции

В самом начале 1482 года папа римский Сикст IV написал испанских монархам Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому жалобу на то, что Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин, которых королевская чета назначила на должность главных инквизиторов Испании, не следуют правилам закона, объявляя еретиками тех, "кто ими на самом деле не был даже в мыслях". В своем письме Папа выражал возмущение тем, что многие праведные христиане без каких-либо серьезных доказательств были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и лишены своего имущества. В конце письма Сикст подытожил, что "испанской инквизицией уже некоторое время движет не ревностное служение вере и спасению душ, а жажда богатства". В соответствии с выше изложенным, Папа аннулировал все полномочия, данные испанским инквизиторам.

Разумеется, столь дерзкая булла сильно возмутила Изабеллу и Фердинанда, которые увидели в таком послании покушение на свою власть. Сделав вид, что он сомневается в подлинности папского письма, Фердинанд отослал Сиксту IV лукавое послание, которое заканчивалось следующими словами: "Доверьте нам заботу об этом вопросе". Немного поразмыслив, понтифик все же решил не портить отношения с испанскими монархами и 2 августа 1483 года издал новую буллу, учредившую в Кастилии постоянный Священный трибунал инквизиции, которому должны были подчиняться все инквизиторы, находящиеся в королевстве. Для управления этим Священным трибуналом была создана новая должность Генерального инквизитора Кастилии (через несколько месяцев власть Генерального инквизитора распространилась еще и на Арагон), которую занял Томас де Торквемада, приор монастыря Санта-Крус и духовник королевской четы.

Томасу было 63 года, однако, несмотря на столь почтенный возраст, он, по всей видимости, сохранил прекрасное здоровье, ведь, как сообщают источники, получив приглашение на аудиенцию к монархам, он проделал путь от монастыря Санта-Крус-ла-Реал до королевского двора пешком и босым. На приеме у монархов Торквемаде сообщили, что он назначен на только что учрежденный пост Генерального инквизитора Кастилии. При этом королева Изабелла честно сказала своему духовнику, которого она любила как отца, что опасается, что "люди не будут любить человека, занимающего такую должность". Торквемада же в ответ признал, что судьи никогда не бывают любимы, но "ему совершенно безразлично, что весь мир будет думать о нем лично до тех пор, пока он выполняет свои обязанности". В следующие полтора десятка лет Торквемада обладал властью и влиянием, которые могли поспорить с властью и влиянием самих монархов, а деятельность инквизиции при его управлении приобрела необычайно жесткий характер. При этом, несмотря на столь мощную власть и доступ к богатствам, конфискованных у еретиков, сам Торквемада до конца своих дней вел крайне аскетичный образ жизни.

В октябре 1484 года Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов, на котором был выработан кодекс из 28 статей, регулировавший весь инквизиционный процесс. Среди них были: Статья определявшая продолжительность так называемого льготного срока, данного еретикам для объявления самих себя и для предупреждения этим конфискации их имущества. Другими словами, если еретик приходил в инквизицию с чистосердечным признанием, то он мог отделаться лишь штрафом или другим мягким наказанием. Отдельной статьей было указано, что если добровольно кающийся явится со своим признанием уже после истечения льготного срока, то он не может быть избавлен от конфискации своего имущества. На практике это выглядело следующим образом: Инквизитор со своей свитой приезжал в тот или иной город или селение. Там он созывал всех жителей и предлагал всем желающим покаяться в ереси течение следующих дней. Покаявшийся грешник облагался штрафом, после чего принимался обратно в лоно церкви, при этом он был обязан назвать имена и дать подробную информацию обо всех других известных ему еретиках.

Десятая статья кодекса налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит конфискации. Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения грехов, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения. На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полу-улика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое признание, то его наказывали как уличенного. Если же он отказывался от подтверждения, его вторично подвергали той же пытке или приговаривали к смертной казни как нераскаявшегося.

Шестнадцатой статьей было запрещено показывать обвиняемым полную копию свидетельских показаний, чтобы они не могли узнать, кто на них донес. На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик. Двадцатая статья гласила, что если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой. Его труп должен быть вырыт из земли, а все его имущество конфисковано у законных наследников в пользу государства.

В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством в виде милостыни небольшая часть конфискованного имущества их отца, и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу об их воспитании и христианском просвещении. Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и лишения должности. Двадцать восьмая статья предоставляла мудрости инквизиторов рассмотрение и обсуждение всех пунктов, не предусмотренных в основных законах.

Кодекс инквизиции, разработанный Торквемадой, серьезно ограничил произвол инквизиторов на местах и расширил права подследственных. Отныне постановления об аресте и пытке, а также обвинительное заключение могло выноситься только коллегиально. Если оказывалось, что обвиняемый знаком с инквизитором и ему казалось, что арест связан с какими-то личными мотивами, дело немедленно передавалось в вышестоящую инстанцию. Для свидетелей, давших ложные показания, предусматривалось суровое наказание, а любое решение суда могло быть обжаловано в Ватикане. Да и вообще, вопреки расхожему мнению, инквизиция не старалась обязательно доводить дела еретиков до костра, не опробовав в течение долгого времени все остальные средства. Кодекс Торквемады предписывал инквизиторам побуждать родных и друзей обвиняемого, а также духовных лиц и всех граждан, известных своей образованностью и благочестием, посещать его в тюрьме для беседы. Сами епископы и инквизиторы неоднократно убеждали заключенного принести покаяние и вернуться в лоно церкви. Когда некоторые идейные узники считали себя мучениками и сами желали как можно скорее взойти на костер, инквизиторы на это обычно не соглашались. Наоборот, трибунал старался переубедить узника и уверить его в том, что, раскаявшись, он избежит смерти, если только повторно не впадет в ересь.

Что же до ужасных пыток, о которых я писал в прошлой статье, то они применялись крайне редко и только к самым упорным еретиками. Так, историк Жан Севиллья указывает, что до 1500 года в трехстах процессах, которые были проведены трибуналом в Толедо, было зафиксировано всего пять или шесть случаев применения пытки, а с 1480 по 1530 годы в двух тысячах процессов в Валенсии - всего двенадцать случаев. Обычно же в качестве наказания к грешникам применялось публичное покаяние или паломничество в святые места. Более серьезная вина влекла за собой тюремное заключение, но так как инквизиционные трибуналы не везде имели камеры, приговоренные часто отбывали заключение в своих домах. Находясь под арестом согласно инструкциям Торквемады, заключенные имели возможность заниматься своей профессиональной деятельностью. В субботу они могли выходить, чтобы проходить процедуру покаяния, а в воскресенье - чтобы участвовать в мессе. Самые большие сроки заключения никогда не превышали трех лет. В самых же серьезных случаях в качестве наказания применялась ссылка на галеры или смертная казнь. Что касается аутодафе, то обычно оно проходило один-два раз в год и всегда было привязано к какому-нибудь религиозному празднику или памятной дате.

Однако вся вышеописанная довольно мягкая судебная процедура была применима в основном к чистокровным испанским еретикам и мало касалась обратившихся в христиан евреев, на которых и обрушилась вся мощь инквизиции Торквемады.

Обширная торговля, которую они вели на протяжении многих веков, позволила испанским евреям сосредоточить в своих руках огромные богатства, а также заняться банковским делом, в результате чего их должниками оказалась огромная часть испанского населения. В результате испанцы сильно обозлились на своих удачливых кредиторов, из-за чего в Испании произошло несколько крупных еврейских погромов, в которых погибли тысячи евреев. Чтобы избежать расправы над собой, многие евреи стали для вида принимать христианство, при этом тайно продолжая исповедовать иудаизм. Для искоренения этой ереси среди новообращенных христиан по приказу Торквемады по испанским городам разъехались инквизиторы, чье появление в городах с крупными марранскими общинами (новообращенных евреев испанцы называли марраны, от слова "marrar" -"заблуждаться") приводило к взрыву недовольства. Особенно сильное народное негодование вспыхнуло в Сарагосе - главном городе Арагона - в котором действовали инквизиторы Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс.

Опасаясь за свою судьбу, марраны решили не ждать, когда за ними придут "черные монахи", и отправили ко двору римского папы специальных послов, которые должны были ходатайствовать перед Святым престолом об ограничении полномочий инквизиции. Узнав об этих посольствах, отправленных в Рим, инквизиторы Арагона пришли в неописуемую ярость и не замедлили с отмщением. В результате Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс обвинили нескольких влиятельных "новых христиан" в тайном исповедовании иудаизма и приказали их арестовать. Под пытками арестованные признали все предъявленные им обвинения и дали разоблачительные показания против других марранов. В Сарагосе начались жестокие казни, которые вызывали огромное возмущение и негодование среди арагонских "новых христиан", что спровоцировало в Арагоне заговор против инквизиции.

Молодые дворяне из аристократических семей, имевших еврейские корни, объединились с крупными арагонскими землевладельцами, которые также были возмущены злоупотреблениями инквизиторов, и повели против инквизиции ожесточенную борьбу, методом которой был выбран ответный террор. Заговорщики считали, что после убийства нескольких монахов-доминиканцев никто из их собратьев больше не дерзнет стать инквизитором, и что Фердинанд с Изабеллой, испугавшись мятежных движений в стране, распустят весь инквизиционный орган. Как можно догадать, мятежники были весьма наивны... Как бы то ни было, для осуществления своих целей заговорщики обошли всех до единого арагонских марранов и евреев, и с каждого из них взяли определенную сумму "на благое дело", собрав тем самым 10 000 реалов - огромную сумму по тем временам. Заговорщиками был составлен подробный перечень потенциальных жертв, которых следовало устранить в первую очередь и в самое ближайшее время. Разумеется, этот "черный список" возглавили главные инквизиторы Сарагосы Педро де Арбуэс и Гаспар Хуглар, на которых вскоре напал отряд наемников, нанятый на деньги, собранные заговорщиками. Впрочем, данное нападение закончилось неудачно ввиду того, что эскорт инквизиторов быстро разогнал недостаточно мотивированных наемников.

Чуть позднее глава заговорщиков Бласко де Алагон вместе со своими товарищами решил собственноручно напасть Педро де Арбуэса, однако после попытки покушения на свою жизнь тот стал носить под черным монашеским балахоном кольчугу, а также стальной шлем, который был скрыт под плотным матерчатым колпаком. Любая же попытка приблизиться к инквизитору решительно пресекалась его охраной. Заговорщики взяли Арбуэса под круглосуточное наблюдение, пытаясь улучить удобный момент для нападения. Быстро стало понятно, что единственным местом, где можно было приблизиться к инквизитору, была церковь, в которой Педро де Арбуэс появлялся каждый день. Во время молитвы он фактически находился без охраны, поскольку в те времена в храм запрещалось проносить оружие. Так как инквизитор строго соблюдал это правило, его телохранители всегда оставались у входа в церковь.

Поздним вечером 15 сентября 1485 года Педро де Арбуэс, как обычно, держа в руках большой посох и фонарь, вошел в церковь. В это время внутри главного зала за одной из колонн его уже поджидали убийцы. Ничего не подозревавший инквизитор спокойно приставил свой посох к колонне и, поставив на каменный пол фонарь, склонив колени, стал читать вечернюю молитву. Как мы уже знаем, Педро де Арбуэс, чтобы обезопасить себя от нападения, носил под одеждой кольчугу и стальной шлем. Знавшие об этом нападавшие намеренно старались наносить удары в незащищенные части тела своей жертвы. Обескураженный неожиданным нападением, Педро де Арбуэс отчаянно закричал, взывая о помощи, и попытался подняться с колен, однако в этот момент к нему подскочил один из убийц и, целясь в незащищенную шею, ударил наотмашь, стараясь разом снести ненавистную инквизиторскую голову. Однако в последнее мгновение Педро де Арбуэс успел отклониться, и клинок шпаги лишь чиркнул по его затылку. Тем не менее, эта рана и оказалась смертельной. Арбуэс умер 17 сентября 1485 года после нескольких дней агонии.

Сразу после нападения телохранители инквизитора вбежали в церковь и, легко ранив убийц их шефа, захватили их в плен. В дальнейшем их препроводили в подземные казематы тайной тюрьмы инквизиции, в которых заговорщики прошли все круги ада - им дробили кости в "испанском сапоге", пытали водой и огнем, подвешивали на дыбе и лишали сна. Когда жители Сарагосы узнал об убийстве инквизитора, их охватила ярость из-за того, что марраны осквернили католический храм. Чистокровные испанцы бросились атаковать дома всех, кто имел в своем роду хоть какие-то еврейские корни. Всеобщее возбуждение было столь сильно, что оно могло иметь самые ужасные последствия, если бы не молодой архиепископ Сарагосы Альфонсо Арагонский, незаконнорожденный сын короля Фердинанда, не сел на коня и не сдержал толпу, пообещав ей, что преступники будут обнаружены и казнены. Он заверил народ, что на этот раз "проклятые марраны" не смогут избежать наказания, привычно раздавая взятки, таким образом сумев отговорить людей от продолжения погромов и бойни.

Схваченные же в храме убийцы инквизитора под пыткой выдали имена всех людей, участвовавших в заговоре. В результате последующих арестов и суда над заговорщиками пожизненному заключению подверглись сотни представителей испанской знати, впрочем, многие из осужденных так и не достигли тюрьмы, умерев от полученных во время пыток увечий. Главных участников убийства, Педро де Арбуэса, перед казнью привязали к лошадям и протащили по улицам Сарагосы. Суд приговорил их к медленной показательной смерти в назидание тем, кто в будущем решится покуситься на святую инквизицию. Перед смертью приговоренным отрубили руки и лишь затем повесили. После этого тела казненных четвертовали и, насадив на кол, выставили на основных дорогах, ведущих в город.

Единственным из арестованных, кому удалось избежать столь страшной участи, стал Хуан де ла Абадиа. За несколько часов до начала показательной казни, оставшись на какое-то время без присмотра надзирателей, он повесился в тюремной камере. Тем не менее, палачи надругались над его трупом. Его тело выволокли на эшафот и подвергли тем же издевательствам, какие было суждено перенести перед смертью его товарищам.

Что же касается погибшего Педро де Арбуэса, то он, как мученик за святую веру, в 1664 году был причислен папой Александром VII к лику блаженных, а в 1867 году канонизирован.

31 марта 1492 года Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский обнародовали указ об изгнании всех не перешедших в христианство евреев из Кастилии и Арагона. В качестве мотивации такого решения испанские монархи указали "великий ущерб для христиан от общения, разговоров и связей с евреями, относительно коих известно, что они всегда стараются всевозможными способами и средствами отвратить верующих христиан от святой католической веры и отдалить их от неё, и привлечь и совратить их в свою нечестивую веру..." Евреям был дан срок до конца июля покинуть территорию королевства, причём им было запрещено не только возвращаться в Испанию, но даже проезжать через испанские земли под страхом смерти и конфискации всего имущества. До истечения этого срока евреи оставались под "защитой и покровительством королевской четы, чтобы они могли безопасно проходить и продавать, и менять и отчуждать всё своё имущество, движимое и недвижимое, и распоряжаться им свободно". Однако в действительности евреев ждало разорение, так как их имущество перед выселением принудительно продавали за бесценок. К тому же евреям запрещалось вывозить из Испании золото, серебро, чеканные монету и другие драгоценности.

Точное число изгнанников, лишённых имущества и вынужденных покинуть страну, в которой их предки жили более 1500 лет, оценивается разными историками от 50 тысяч до 150 тысяч человек.

Те евреи, кто не захотел покидать границы Испании, были вынуждены обратиться в христианство, однако большинство из них тайно продолжали исповедовать иудаизм, за что на них обрушивался гнев инквизиции. Инквизиторы довольно лёгкой определяли, кто из новообращенных христиан повторно впадал в ересь, ведь соблюдение обрядов иудаизма требовало некоторых очевидных атрибутов - отказа от некошерной пищи, хранения в доме Торы и отказа работать в субботу. В качестве расплаты за их грехи скрытых иудеев ждали разные наказания, от конфискации имущества до прогулки на костер. После завоевания Гранады, которое завершила многовековую Реконкисту, такие же репрессии со стороны инквизиции обрушились и на мавров, которых либо изгоняли из Испании, либо заставляли переходить в христианство.

Всего же за время деятельности Томаса де Торквемады, по разным данным, было сожжено заживо от 2 до 8 тысяч человек, и более 20 тысяч человек было подвергнуто иным наказаниям. Самый же ярый критик Торквемады, испанский историк инквизиции, живший в 18 веке, Хуан Антонио Льоренте, считал, что генеральный инквизитор Кастилии и Арагона сжег на костре 10 220 человек, а еще 97 тысяч человек подверг конфискации имущества, тюремному заключению, изгнанию со службы и прочим наказаниям.

Ввиду того, что Торквемада своей деятельностью нажил кучу врагов, по приказу королевы Изабеллы к нему была приставлена охрана, составленная из пятидесяти всадников и двух сотен пехотинцев, которая сопровождала генерального инквизитора всюду, куда бы он не пошел. Каждое блюдо перед тем, как подать Торквемаде на стол, пробовалось в его присутствии. В последние годы жизни ухудшение здоровья Торквемады заставило папу Александра VI назначить в июне 1494 года ему в помощь четырех инквизиторов, которые забрали фактическую власть из рук Томаса. Многие историки полагают, что истинной причиной этого назначения могли стать многочисленные жалобы, поступившие к папе на неустанное рвение Генерального инквизитора.

Томас де Торквемада умер 16 сентября 1498 года. В 1836 году его могила была разграблена радикальными протестантами, считавшими, что Торквемада, приказавший извлечь множество людей из могил, чтобы надругаться над их останками, сам должен посмертно испытать такую же участь. Кости Генерального инквизитора Кастилии и Арагона, как утверждается, были ритуально сожжены тем же способом, что и на аутодафе.

Продолжение следует.