Лига историков

Во время раскопок и после реконструкции.

Эта четырехколесная церемониальная колесница возрастом около 2000 лет была найдена в 2021 году в комплексе вилл в Чивита Джулиана, расположенном в нескольких сотнях метров к северу от Помпей. Массимо Осанна, тогдашний директор археологического парка, сказал: «У нас есть церемониальная колесница, вероятно, Пилентум, упоминаемая в некоторых источниках, которая использовалась не для повседневного использования или сельскохозяйственного транспорта, а для сопровождения общественных праздников, парадов, и шествия».

В заявлении археологического парка примерно во время ее открытия в 2021 году: «Большая церемониальная колесница с четырьмя колесами вместе с ее железными компонентами, красивыми бронзовыми и оловянными украшениями, остатками минерализованной древесины и отпечатками органических материалов (от веревок до остатки растительного декора) обнаружена почти нетронутой».

Для недостающих органических материалов были изготовлены гипсовые слепки, и с помощь этого колесницу можно было реконструировать и вернуть ей прежний вид.

О других находках на вилле:
https://nplus1.ru/news/2020/11/23/cloaked-man-and-his-slave-...

Раз мы с вами стали говорить о Македонских войнах, то, полагаю, имеет смысл познакомится несколько ближе с главным героем этих событий - царем Македонии Филиппом V. Филипп родился в 238 году до н. э. Его отец, Деметрий II Этолик царь Македонии, принадлежал к роду Антигонидов, т.е. был прямым потомком Антигона Одноглазого, соратника Александра, и одного из диадохов.

По линии матери Филипп был потомком царского рода Эпира, и, следовательно, и знаменитого Пирра. Как видите родословная у нашего героя была блестящей.

Филиппу было 6 лет когда он стал сиротой. Казалось, это был приговор и для маленького принца, и для государства, дела которого Этолик оставил в довольно плачевном состоянии. Но судьба и боги рассудили по другому. Власть в Македонии в свои руки взял дядя Филиппа, Антигон Досон.

За время своего правления этот человек смог восстановить мощь и авторитет Македонии и воспитал из Филиппа достойного приемника. В 221 году до н.э. Досон погиб, защищая северные границы страны. На престол взошел новый царь, Филипп V. Было ему 17 лет отроду.

Главными источниками по по этой эпохе для нас являются Полибий и его "Всемирная история", а также " История Рима" Тита Ливия. В первую очередь, разумеется, Полибий. Он наиболее близок по времени в описываемым событиям, и был свидетелем и активном участником финальной трагедии Македонии.

В современной историографии бытует мнение, что выше названные авторы из ложного патриотизма, один грек, другой римлянин, не справедливы к Филиппу. Мне кажется, однако, что они старались быть максимально объективными. Вообще, в оценках вышеуказанных историков четко различается "ранний" Филипп, в начале его карьеры, и его последующие действия. Вот, например, Полибий:

"Вообще за обходительность с соратниками на боевом поле, за военную доблесть и отвагу Филипп пользовался доброй славой не только в среде участников его похода, но и у всех прочих пелопоннесцев. И в самом деле, нелегко назвать другого царя, который в такой же мере был бы предназначен самою природою к царской власти. В высокой степени ему присущи были проницательность, память и радушие; к этому присоединялись царственная наружность и такой же характер и, что всего важнее, военная доблесть и отвага. Однако некоторые черты пересиливали в нем все эти достоинства и из даровитого царя сделали дикого тирана...
...В пору силы и господства над эллинами Филипп был вероломнейший и подлейший человек, а потом, когда счастье изменило ему, сделался в высшей степени умеренным. Когда наконец власть его рушилась совсем, Филипп не щадил усилий для того, чтобы поднять свое царство и приготовить его ко всем случайностям будущего".

Как видите, все достаточно объективно. В том же духе высказывался и Ливий.

Разнонаправленность характеристики, которую дал Полибий, по всей видимости, нетрудно понять, если посмотреть на события в Греции в это время. Первоначально Македония пришла как союзник, прежде всего, Ахейской лиги, как защитник свобод и прав, да и самого существования полисов, сначала от Спарты (клеоменова война) а затем от лиги этолийской. Но затем македонский сапог оказался даже тяжелее чем предыдущие. Отсюда и разная оценка Филиппа и его поступков на разных этапах его деятельности.

В новое время блестящую характеристику Филиппу дал Теодор Моммзен. Вт цитата из его "Истории Рима":

Филипп не был тем человеком, какой был в то время нужен для Македонии, но он не был и полным ничтожеством. Это был настоящий царь и в лучшем и в худшем смысле этого слова. Основной присущей ему чертой было стремление к неограниченной и нераздельной власти; он гордился своей порфирой, но гордился и имел право гордиться не ею одной. Он выказывал не только храбрость солдата и сметливость полководца, но и высокий ум в управлении государственными делами всякий раз, как была задета честь Македонии. Щедро одаренный и здравым смыслом и остроумием, он располагал к себе всякого, кого хотел, и особенно самых даровитых и образованных людей, как например Фламинина и Сципиона; он был приятным собеседником за кубком вина и был опасен для женщин не одним только высоким саном. Но вместе с тем это был один из самых кичливых и самых нечестивых людей, каких породил его наглый век. Он имел обыкновение говорить, что никого не боится кроме богов, но давал повод думать, что это были те же боги, которым постоянно приносил жертвы начальник его флота Дикеарх, — безбожие (Asebeia) и беззаконие (Paranomia). Для него не была священной жизнь его советников и тех, кто помогал ему приводить в исполнение его замыслы, а свою злобу на афинян и на Аттала он удовлетворил уничтожением замечательных памятников и знаменитых произведений искусства; ему приписывается политическое правило, что умертвивший отца должен умертвить и его сыновей. Он, быть может, и не находил наслаждения в жестокости, но был совершенно равнодушен к чужой жизни и к чужим страданиям, и в его непреклонном и черством сердце не было места для той непоследовательности, которая одна только делает людей терпимыми. Он так решительно и так резко объявил во всеуслышание, что неограниченного монарха не могут связывать никакие обещания и никакие требования нравственности, что именно этим создал для своих замыслов самые непреодолимые препятствия. Ему нельзя отказать ни в проницательности, ни в энергии, но с этими качествами странным образом соединялись нерешительность и беспечность; это объясняется отчасти тем, что он был призван к неограниченной власти, когда ему было только семнадцать лет, и что его неистовые выходки против всякого, кто препятствовал его самовластию возражениями или неприятными советами, оттолкнули от него всех самостоятельных советников. Трудно решить, что творилось в его душе, когда он так вяло и так бесславно вел первую македонскую войну, — было ли то от беспечности, происходящей от высокомерия, которое напрягает все свои силы лишь ввиду неминуемой опасности, или же от равнодушия к не им самим задуманному плану военных действий и зависти к славе Ганнибала, помрачавшей его собственную. Конечно, по тому, как он действовал впоследствии, в нем уже нельзя было узнать того самого Филиппа, чья медлительность разрушила план Ганнибала.

Как видите, эта характеристика созвучна тому, что писал Полибий. Справедливости ради надо отметить, что последнее время тенденция изменилась, многие историки находят в Филиппе многие достоинства, отрицая его другую сторону. Но бог с ними, это безусловно их право. С легкой руки Моммзена в исторической литературе начался диспут о том, тот ли он государь который нужен был Македонии в этот время, или необходим был совсем иной. Дискуссия в общем то бессмысленная, но попробую и я выказаться на этот счет.

Тот Филипп, который в конце своей жизни, после поражений и краха всех своих начинаний, терпеливо строил экономику своей страны, шаг за шагом укреплял возможности своей армии, хотя и был весьма ограничен в средствах, нравится многим гораздо больше, нежили Филипп в начале его пути. Вот только бы что то хорошее из этого, бог весть. Проверить мы не сможем. Да и окружена Македония была отнюдь не миролюбивыми и доброжелательными соседями, отнюдь! Любой из них готов был урвать кусок у соседа, едва только чувствовал его слабость!

Да и мог ли царь Македонии быть другим, не тем кем он был? Нет. Филипп был сыном своего времени, все наследники Александра мечтали о его славе, каждый из них считал, что именно ему боги даровали право возродить великую империю. Все они были жестоки и вероломны. Они рождались в этой атмосфере, в ней воспитывались, жили и умирали. Он был не лучше и не хуже владык Египта и Сирии, те же устремления, и увы тот же конец. И греческие полугосударства, хоть и дышали на ладан, однако не могли и не отказывались от попыток установить свою гегемонию над остальными.

Да и молодой хищник, в лице Рима был не лучше, не был менее агрессивен нежели остальные. Хоть и не было в вечном городе царя, но каждый молодой, и не очень , аристократ мечтал о славе, а слава была в войне.

Так не будем же осуждать царя Македонии, он был талантлив и энергичен, единственная его вина была в том, что он родился, когда эллинский мир стремительно катился к своему закату. Но уж в этом он виноват точно не был.

Драсьте, котаны и котанессы, сегодня с вами будут верблюды, снег и горы – пока железный вал танков Манштейна катился к Волге, из далёкой Монголии собиралась выдвинуться помощь воюющему советскому народу. И нет, я не про степные тумены во главе с Чингисханом, которые пришли на помощь русским на пятый день с востока с первым лучём рассвета – ах, если бы! Я про, пожалуй, крупнейший из задокументированных караванов, что шли по земле Азии – проход Борондонгийна Лувсана из Ховда в Бийск.

Казалось бы, чем вообще могла помочь в современной войне такая страна, как Монголия? Монголами? Вообще, в первую очередь – продуктами сельского хозяйства: шерстью, мехом и мясом. Хотя, конечно же, не только ими. Что характерно, уже 22 июня 1941 года, ̶к̶о̶г̶д̶а̶ ̶з̶а̶ж̶г̶л̶и̶с̶ь̶ ̶с̶и̶г̶н̶а̶л̶ь̶н̶ы̶е̶ ̶о̶г̶н̶и̶ ̶Г̶о̶н̶д̶о̶р̶а̶,̶ Улан-Батор принял решение о всесторонней помощи Советскому Союзу, а на следующий день провёл огромный митинг в поддержку воюющего северного соседа, тем самым начав широкую народную кампанию по организации самого что ни на есть степного ленд-лиза. Учитывая размеры той помощи, которая за всю войну поступила в СССР, Монголию можно смело называть 16-й союзной республикой – шутка ли, что, например, за годы войны Степь дала около полумиллиона лошадей на нужды советской армии? Сюда же можно добавить, что уже в декабре 1941 года, когда началось наше контрнаступление под Москвой, несколько пехотных дивизий были одеты в зимние комплекты, сделанные полностью из монгольской шерсти. А дальше? А дальше было больше, конечно.

И вот в августе 1942 года, когда Фридрих Паулюс с трудом, но всё же смог разбить этих чёртовых русских у Калача-на-Дону, администрация аймака Хобд поручила главе сомона Манхан крайне необычную миссию. Нужно было доставить через границу в качестве братской помощи всего ничего: 5 тысяч фуфаек и 10 тысяч полушубков, 22 тысячи пар носков и варежек из верблюжьей шерсти, семь тонн сушеного мяса джейрана, кабана и различной дичи. Делов на выйти и дойти. Вон Мунгальский тракт на север существовал столько, сколько монголы себя помнят. Потом поверх него русские проложили Чуйский тракт – направление одно, идёшь да идёшь.

Выбрали героя, что всё это добро проведёт северным маршрутом, как я понимаю довольно быстро – им оказался девятнадцатилетний Борондонгийн Лувсан, секретарь местной ревсомольской ячейки, участник битвы на Халкин-Голе. Трудолюбивый, справедливый, терпеливый, имевший серьёзную личную выдержку, ответственность и дисциплину, а ещё умевший читать и писать, что также было крайне важным элементом – именно этому человеку надо было пройти ̶Т̶р̶о̶п̶о̶й̶ ̶М̶ё̶р̶т̶в̶ы̶х̶,̶ ̶ч̶т̶о̶б̶ы̶ ̶п̶р̶и̶з̶в̶а̶т̶ь̶ ̶к̶ ̶п̶р̶и̶с̶я̶г̶е̶ ̶м̶е̶р̶т̶в̶е̶ц̶о̶в̶ ̶Д̶у̶н̶х̶а̶р̶р̶о̶у̶ Чуйским трактом до Бийска, всего каких-то 920 км. Но всей этой затее придавало щепотку безумия и нотку хтоничности состав каравана: просто так на паре верблюдов и десятке ишаков весь собранный груз не увезти, а потому Борондонгийн примерно месяц собирал и готовил 108 погонщиков для 1200 верблюдов. Нет, это не опечатка, верблюдов было именно, что много. Притом даже не просто, а ОЧЕНЬ МНОГО, не зря этот караван считается крупнейшим, что ходил по дорогам Азии. Чтоб вы понимали, если бы поставить всех этих животных друг за другом, то одномоментно караван растянулся бы на 3,5 километра – как от Кремля до Белорусского вокзала по прямой.

И вот 17 сентября 1942 года монгольская помощь двинулась в Советский Союз.

Иногда в этих ваших интернетах звучит идея, что русские – это истинный народ Севера, что с зимой они на короткой ноге, а всех недругов побеждают в том числе своим ̶Б̶е̶л̶ы̶м̶ ̶Х̶л̶а̶д̶о̶м̶ ̶и̶ ̶Б̶е̶л̶ы̶м̶ ̶С̶в̶е̶т̶о̶м̶,̶ ̶Ч̶а̶с̶о̶м̶ ̶Б̶е̶з̶у̶м̶и̶я̶ ̶и̶ ̶Ч̶а̶с̶о̶м̶ ̶П̶р̶е̶з̶р̶е̶н̶и̶я̶ климатом. Можно по-разному к этому относиться, но факт остаётся фактом – наш монгольский караван на территории СССР попал в крайне суровые погодные условия, не смотря на то, что совершенно не был враждебным. Зима 1942-1943 годов была суровой, и от морозов одинаково страдали, как союзники, так и враги русских солдат.

За Ташанту и советскую границу монголы перевалили уже по первому снегу, и сразу ощутили на себе гостеприимство местного населения. Как вспоминал Борондонгийн, их приветливо встречали в ойратских алтайских селениях, что караван встречал по дороге, наливали чай, привечали к очагу. Но это всё не могло сильно облегчить прохождение пути – когда повышение температуры до -30 градусов считается оттепелью, а тебе нужно вести по горам верблюдов с поклажей, даже самая простая дорога становится труднопроходимой, что же говорить о пути каравана монгольских товарищей?

Первым серьёзным испытанием был перевал Чике-Таман. Даже сейчас, проезжая его серпантин, есть некоторый шанс получить проблемы с гравитацией, а тогда при прохождении этого места, ещё по маршруту старого Чуйского тракта, караванщики потеряли на крутых склонах несколько верблюдов, но получили своего собственного героя. Чёрный бактриан, горбы которого сгибались на обе стороны, заслужил быть символом перехода через Чике-Таман – он принял на себя груз с погибших животных и вынужден был спать, стоя на коленях, потому что он рисковал сломать хребет, вставая с лежачего положения. Когда же в итоге его разгрузили, то вся поклажа полностью заняла трёхтонный грузовик ЗИС-5.

Преодолев верхотуру Чике-Тамана монголы упёрлись в более пологий Семинский перевал, находящийся всего в 78 километрах дальше по тракту. Теперь их противником стали двухметровые сугробы, вставшие на пути. Неделю погонщики пробивали путь в этой снежной толще, стремясь доставить по назначению тот груз, который им поручили. А уже через 90 километров перед караваном встало новое испытание – переправа по подвесному мосту через Катунь в Усть-Семе. По этому, раскачивающемуся над бездной проходу упрямые животные отказывались идти, оттого погонщикам потребовалось много сил и энергии, чтобы заставить верблюдов миновать препятствие.

В пути на многих участках плохо приспособленные для перемещения по льду мягкие ступни верблюдов скользили и разбивались, оставляя за собой кровавые следы, так что монголам пришлось шить для них специальные калоши их шкур, брезента и тряпья, которые им подсказали делать местные алтайцы. При переходе рек по льду или просто на сложных горных участках перед животными раскладывали ветки деревьев, доски или одежду, посыпали дорогу золой и песком – только так этот великий караван мог двигаться дальше к заветной цели на севере. В день погонщики в условиях суровой алтайской зимы могли делать лишь 20-30 километров пути и зачастую ложились спать, не раздеваясь, между верблюдами, чтобы хоть как-то сохранить ускользающее из их тел тепло.

Борондонгийн Лувсан смог довести свой караван до Бийска лишь к началу февраля 1943 года, но и на этом его путь был не окончен. Благодарные советские граждане монголов в обратный путь снарядили караванщиков мукой, пшеницей, растительным маслом — теми товарами, которые в Монголии были дефицитом, и в которых очень нуждались степные кочевники. Уже в мае они вернулись в родные земли, чтобы вновь помогать Советскому Союзу в его борьбе, собирая необходимую помощь.

Так, несмотря на перенесённые тяготы, монгольский народ оказался важным союзником СССР в Великой Отечественной, вклад которого по тем же продуктам сельского хозяйства, вроде мяса и шерсти, был сопоставим с помощью от крупнейших держав Антигитлеровской Коалиции.

Ну или унитаз, по простому. Обнаружили его в термах Каракаллы в Риме, датируется 2-3 веком нашей эры.