Цивилизация

Астрономы засекли повторяющийся радиосигнал из космоса и проследили его до каменистой экзопланеты размером с Землю. Но это не передача от инопланетного разума. Суть открытия в другом — это может быть признаком магнитного поля у далёкой планеты. А магнитное поле — это щит для атмосферы и база для зарождения биологической жизни. До этого никто ещё не находил землеподобных экзопланет с признаками магнитного поля. Планета YZ Ceti b стала первой.

Сразу отметим, что исследование изобилует допусками и не может считаться завершённым. Обнаруженный повторяющийся радиосигнал от планеты YZ Ceti b из системы звезды YZ Ceti в созвездии Кита немного не совпадает с периодом орбиты экзопланеты. Этому тоже может быть объяснение. Например, магнитное поле экзопланеты имеет наклон и это вносит неточность в период повторения радиовсплесков.

В то же время данных достаточно, чтобы построить примерную модель происходящего в системе YZ Ceti. Планета YZ Ceti b делает один оборот вокруг своей звезды примерно за двое суток. Эта звезда не такая яркая и горячая как наше Солнце, но двое суток — это очень и очень близко, чтобы там была жидкая вода и условия для зарождения биологической жизни. Зато появляется возможность для регистрации сильного взаимодействия магнитных полей звезды и планеты.

На больших орбитах это сделать невозможно. По крайней мере, если использовать современные астрономические приборы и методики. Однако если планета расположена совсем рядом со звездой, то плазменный ветер светила будет вызывать значительные возмущения магнитного поля планеты, что, как предполагают учёные, они смогли наблюдать в системе YZ Ceti.

Данные наблюдений учёные представили в статье в журнале Nature Astronomy. Если они подтвердятся, это станет открытием первой каменистой землеподобной экзопланеты с собственным магнитным полем. На этой конкретной планете жизни в нашем понимании нет, и не будет, но открытие приведёт к разработке методики обнаружения магнитных полей у экзопланет в целом, а это ещё одна возможность для направленного поиска жизни во Вселенной.

Я часто наблюдаю, как целая невротичная семейная группа воюет с единственным здоровым членом. В нацистской Германии преследовался каждый, кто пытался сохранить баланс. Поэтому мы должны задать вопрос: что такое норма? Когда коллективное «мы» более нормально, нежели эго-аутсайдер, а когда нет? Здесь мы вступаем на зыбкую почву. Группы также могут демонстрировать типологическую односторонность. В определённых группах американцев интроверта автоматически отмечают как ненормального, тогда как на Дальнем Востоке я иногда видела, как поведение инициативного экстраверта было встречено с огромным подозрением. Если мы будем стоять голыми на одной ноге на Пятой Авеню, чтобы почтить Бога, мы закончим в психиатрической клинике, но сделав то же самое в Калькутте, мы будем почитаться как святые. Каковы безусловные критерии того, что является нормальным, а что нет? Является ли социальная адаптация единственной важной вещью? Что если общество становится невротичным? Является ли социальная адаптация всё ещё предпочтительной или же человек должен найти смелость сопротивляться ей в одиночку? Где он должен взять смелость? Современные социологические теории ещё не дали ответов на эти вопросы.

Мария-Луиза фон Франц

Что для нас «счастье»? Если это состояние полного удовлетворения, то это автоматически значит, что мы счастливы лишь тогда, когда «мертвы» - когда нас нет. «Хорошо лишь там, где нас НЕТ».

Если нет полного удовлетворения (есть дефицит, недостаток нам чего-то), то в нас появляется боль (=чувство). Мы начинаем жить - приходим в чувство (=в боль). Жизнь в этом смысле – это и есть наша БОЛЬ, наша душевная болезнь. Любой живой человек – душевнобольной, озабоченный «собой», своей болью.

И эту боль (чувство) мы называем "любовью" (чувством любви).
А это автоматически значит, что в нашей жизни нет ничего, кроме "любви" - нет ничего, кроме боли, кроме дефицитов, недостатков нам чего-то. И когда эти дефициты исчезают, боль мгновенно успокаивается – любовь исчезает – наступает счастье.

Поэтому в счастье (в состоянии полного удовлетворения всем) чувства любви нет и быть не может. В счастье мы абсолютно безразличны ко всему. В счастье мы «мертвы».

Любовь, как чувство, страсть – это поэтому боль, а не счастье.
Любая боль – любовь. Если у нас есть любая боль, мы чего-то лишены, мучаемся, страдаем – это и есть "любовь".

Счастье – когда мы ничем не озабочены, когда нам ничего не нужно, когда у нас ничего не болит.
«Если ты проснулся (в любом возрасте) и у тебя ничего не болит (=нет желаний, нет голода, нет страсти), то значит ты умер» (=ты счастлив).

Вся наша жизнь – это сплошное наслаждение (=мучение) любовью (=недостатками, лишениями, дефицитами, несчастьями, трагедиями, болезнями, убийствами, смертью).

Любовь убийственна, но конечный результат этого убийства – счастье (=отсутствие чувства любви). Любовь убивает сама себя. Любовь в процессе любви убивает любовь – ради счастья.

«Ради счастья - ради нашего -
Если хочешь ты его...
Ни о чём меня не спрашивай,
не расспрашивай, не выспрашивай...
Не выведывай... ничего…»

Но под счастьем мы обычно понимаем не смерть, а некоторую очень неустойчивую гармонию в дефицитах (=в чувствах). Есть некоторая взаимная уравновешенность в чувствах - "взаимность в любви".

Неустойчивость этой гармонии чувств проявляется кратковременностью переживания счастья. Счастье в этом случае – это гармоничная боль (чувство), в которой нет перекосов, есть полная симметрия. Такое счастье – любовь (=гармоничная, полностью приятная боль). Дисгармоничная, неприятная боль ("несчастная любовь") – несчастье.

Ради такой "взаимной" любви, пусть даже кратковременной и, возможно, лишь в воображении, мы соглашаемся терпеть всё это море несчастья (которое, по сути, тоже лишь воображаемое). Ради любви мы абсолютно без-жалостно погружаем нас в пучину бед и несчастий. Ради любви мы готовы на всё, не всегда осознавая это - на любые преступления и жертвы (наказания).

Любовь требует жертв. Любви без жертв не бывает. В этом смысле любовь чрезвычайно крово-жадна и смерто-носна. Любовь - преступник ("вор в законе"), который вооружён и опасен. При этом любовь неуязвима, непобедима, неотразима. "Против лома нет приёма", "прав тот, у кого больше прав".
Весь мир валяется в ногах любви, повергаемый ею в пыль.