CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Да, это прозвучит чертовски безумно, я не рассчитываю, что ты мне поверишь, просто дослушай. В моём доме живёт ещё кое-кто, и это НЕ человек.

Мы переехали в новый жилой комплекс на окраине маленького города в Великобритании. Первые несколько ночей прошли спокойно: распаковывались, красили стены, обживались.

Потом началось странное.

Мы сидели в гостиной перед телевизором и вдруг слышали грохот из кухни. Я вбегал туда и видел разбитую тарелку на полу. Каждый раз я отмахивался: наверное, стояла на самом краю стола, упала с сушилки. Все мои выводы были рациональными.

На следующую ночь разбилась кружка, потом вилка. Иногда мы даже ничего не слышали — просто находили предмет на полу, когда я или моя девушка возвращались с работы.

Она начала всерьёз пугаться и собиралась пожить пару ночей у родителей. Я сказал, что она ведёт себя глупо: должен же быть разумный объяснение, верно?

Да, для меня это плохо кончилось…

Я остался дома один и начал слышать другое — как наверху открываются и с грохотом захлопываются двери. Большую часть происшествий за прошедшую неделю я списывал на мелочи, но той ночью? Той ночью я заперся в спальне и не сомкнул глаз до утра.

Вечером я, как обычно, всё проверил: двери заперты, окна закрыты, всё выключено. Когда я погасил последний свет в коридоре, почувствовал прилив адреналина — то же чувство, что преследует меня с детства, желание рвануть вверх по лестнице, будто кто-то гонится.

На половине пролёта я услышал вторые быстрые шаги позади. Кожу обдало мурашками. Я повторял себе: это в твоей голове, это в твоей голове. А потом сделал то, чего никогда не делаю — оглянулся.

Что-то двигалось. Я увидел только глаза, отражающие свет с верхнего этажа. Они были широко раскрыты и налитые кровью. Больше ничего — лишь тёмный силуэт и эти проклятые глаза.

Я закричал:

«Что за чёрт?! Чёрт! Чёрт!»

Я споткнулся на верхней ступеньке — и тишина.

Весь дом стих.

Я метнулся в спальню, включил свет и выкрутил телевизор на полную громкость.

Так я и сидел, на взводе. Когда на улице рассвело, дом казался менее угрожающим.

Я спустился вниз. Все шкафы были открыты, как и холодильник… и духовка.

Это было слишком. Я не собирался оставаться здесь один.

Я позвонил брату Дэну, спросил, не хочет ли он пожить у меня пару ночей. Причин не рассказал — выглядело бы, будто я трус. Он согласился: говорит, возьмём пива, посидим.

Вчера вечером мы отлично провели время: играли в PlayStation, пили пиво, лишь изредка слышали какой-нибудь стук или скрип. К тому времени, как решили разойтись спать, мы здорово набрались. Я рассказал ему, что случилось прошлой ночью. Он рассмеялся и назвал меня трусом. Я тоже засмеялся.

Он пошёл в гостевую, которую я приготовил днём. Я поднялся следом; то же самое желание бежать, но я не поддался. Поднялся медленно до самого верха. Ничего не произошло. Может, всё это у меня в голове?

Около трёх ночи меня разбудил громкий удар внизу.

Кто-то позвал меня по имени — это была моя девушка.

Что она здесь делает?

Странно, что она не поднялась наверх. Я написал ей сообщение: «Ты идёшь спать? Потише, Дэн спит в гостевой x».

Она ответила: «О чём ты? Я у родителей».

Она, должно быть, подшучивает, зная, как я сейчас параноичен.

Я сел в постели, оцепенев, прислушиваясь. Голос — её голос — позвал снова. На этот раз отчётливей:

«Зайка?» — она как будто смеялась.

Я тихо поднялся. Не хотел будить Дэна или втягивать его. Вышел в коридор; пол был ледяной, каждый скрип досок отдавался эхом.

Я заглянул вниз по лестнице. Свет в холле был выключен — там царила кромешная тьма. Но, кажется, я заметил… движение.

Я осторожно высунул голову, задержал дыхание, щурясь от напряжения.

Тьма сдвинулась. Я не слышал движений, но знал, что оно там.

Лицо, или что-то похожее, едва различимое, стояло внизу лестницы. Смотрело на меня. Неподвижно. Беззвучно.

Оно чуть наклонилось. Совсем чуть-чуть. Словно из любопытства или с усмешкой.

Я нацелил телефон вниз и щёлкнул фото. Вспышка осветила марш. Я увидел, как на дне блеснули два кроваво-красных глаза. А потом оно рвануло ко мне.

Я бросился в спальню и захлопнул дверь, запер её на замок. Тут же начался громкий стук, будто кулаки таранили дерево. Ручка бешено тряслась. Потом… тишина. Ни шагов. Ничего. Только тишина.

Я осел на кровать, сердце колотилось.

Тишину нарушили два стука в дверь.

«Зайка? Ты впустишь меня?»

Я крикнул: «Оставь меня! Ты — не она!»

Голос спокойно ответил: «Что с тобой, милый? Пусти меня в спальню, пожалуйста».

«Просто уйди!» — заорал я.

Я не выдержал, схватил телефон и позвонил девушке.

Она ответила со второй попытки.

«Алло, алло? Где ты?» — спросил я.

Она звучала сонно: «У родителей, ты же знаешь. Я спала».

«Чёрт», — прошипел я сквозь зубы.

«Что случилось? Ты весь запыхался», — теперь она была настороже.

«Не волнуйся, утром приеду и всё объясню, извини, что разбудил».

Я не хотел пугать её; даже мне казалось, что я схожу с ума.

Она вздохнула: «Ладно, можно я посплю дальше?»

Я сбросил вызов.

Я никак не мог осмыслить происходящее.

Тихие шаги отошли от двери и спустились по лестнице.

Я провёл ночь без сна, пока солнце не пробилось сквозь шторы.

Утром всё казалось… странным. Я не спал. Открыл дверь и пошёл к гостевой, где должен был спать Дэн. Постучал.

«Проснулся, бро?» — прошептал я.

Ответа не было.

«Бро?» — сказал я громче, одновременно толкнув дверь.

Кровать была аккуратно заправлена. Нетронута.

Комната выглядела точь-в-точь как до его приезда.

Одеяло подоткнуто. Подушка гладкая. Его дорожной сумки? Нет.

Я застыл. Что происходит?

Я проверил ванную, потом каждую комнату. Пусто. Ни куртки. Ни обуви. Ни следа, что он вообще был здесь.

Может, он ушёл ночью? Но Дэн никогда бы не ушёл, не сказав мне.

Я снова и снова смотрел на входную дверь, надеясь, что он просто вышел на утреннюю пробежку — он любил бегать по утрам.

К полудню я сдался и позвонил домой.

«Привет», — сказал я как можно спокойнее. — «Дэн уже вернулся?»

Мама удивилась.

«Вернулся? Откуда?»

«От меня. Он ночевал у меня».

Повисла долгая пауза.

«Эм… Дэн всё выходные дома. Он у себя в комнате».

«Нет, он… Что? Я забрал его. Мы играли в PlayStation. Пили Budweiser!»

«Успокойся, тебе, наверное, приснилось, дорогой. Он никуда не ездил. Хочешь с ним поговорить?»

Я не ответил. Не мог.

Сидел с телефоном у уха, глядя на дверь.

«Прости, мам, нет, всё в порядке. Видимо, мне очень ярко приснилось. Позже поговорим, хорошо?»

«Хорошо, люблю тебя, пока».

«Тоже люблю, пока».

Я оглядел гостиную — пустые бутылки пива всё ещё стояли на столе.

Я уже собирался позвонить девушке, когда сверху раздался голос.

«Бро, ты внизу?»

Это был Дэн. Я подскочил и вышел из комнаты.

«Дэн?» — позвал я снизу лестницы.

«Ага, поднимайся!»

У меня сжался желудок.

«Иду, бро!» — крикнул я.

Я схватил ключи, выскочил за дверь. Добежав до машины, обернулся к окну наверху.

Сквозь жалюзи на меня смотрели два красных глаза.

Я не помню, как залез в машину так быстро.

Всё. Я больше не вернусь в тот дом.

Сейчас я живу у родителей девушки.

Я поговорил с Дэном: мама была права. Я ему не звонил. Он не приезжал. Не ночевал.

Я прочитал в интернете… Что-то о джиннах или скин-уокерах. Кто-нибудь знает, что это?

В одном посте сказано: если ты когда-нибудь «признаешь» его, оно может копировать людей, которых ты знаешь и любишь. Это правда?

Мы думаем снова выставить дом на продажу.

Если у вас есть идеи, как избавиться от этого или чем-то помочь, дайте знать.

Это должен был быть дом нашей мечты, а превратился в кошмар наяву.

Звучит глупо, но из-за того, что я тогда оглянулся, когда нёсся по лестнице, я как-то признал его? Я раскрылся, и теперь оно знает, что я могу его видеть и слышать.

Я не спал больше часа за раз.

Помнишь фото, которое я сделал наверху лестницы? Я поймал его. Там мало что видно, но оно сейчас у меня на экране.

Я бы выложил его, но… не уверен, можно ли здесь.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Говорят, когда выходишь на пенсию, прошлое тебя догоняет.

Для большинства ребят, с которыми я работал, это выражалось в повестках о разводе или застарелых болях в спине. А для меня? Я всё думаю об одном отрезке шоссе возле Фронт-Ройала, Виргиния.

Двухполосный асфальт, миль двенадцать, не больше. С обеих сторон — деревья и густой кустарник, как и на большинстве сельских дорог округа Уоррен. Ничего примечательного. Но я убирал эту дорогу двенадцать лет.

Собирал енотов, оленей, иногда несчастных собак. Знал каждый поворот, каждый миличер, каждую впадину, где по утрам застревает туман.

И, клянусь небом, там что-то было не так. Я многое видел за эти годы, но однажды случилось нечто — то, чему нет объяснения.

Я не из тех, кто болтает о подобных вещах. Чёрт возьми, я вообще не из тех, кто о них думает. Но теперь я на пенсии, сижу здесь, в Аризоне, кругом сухой воздух и никаких деревьев, и у меня полно времени. Пожалуй, пора выговориться. Можете не верить — я бы не осудил.

Я лишь знаю, что кто-то забирал тела раньше, чем успевал подъехать я. И это был не хищник, знакомый мне по здешним местам.

Тогда мои утра начинались одинаково. Кофе в термосе. Местная кантри-станция едва слышна. Папка с вызовами дня — между сиденьями. У меня был маршрут, и я редко от него отклонялся. Сообщения о сбитых животных приходили через диспетчера: граждане звонили, или помощник шерифа отмечал находку, а я подъезжал, пока туша не начала вонять и не привлекла падальщиков.

Большинство дней — только я, дорога и стрёкот цикад. На удивление мирная работа. Да, порой мерзко, но даёт время подумать. Или не думать — что иногда даже лучше.

Единственное, к чему так и не привыкаешь, — это запах. Жаркое, гниющее мясо на раскалённом асфальте.

Но той весной что-то изменилось.

Началось с оленя, которого зацепили у миличера 112. Запомнил, потому что в отчёте значилось: «жуткая каша». Подъезжаю — пусто. Ни шерсти, ни костей, ни кусков. Только осколок пластика в канаве, кусок разбитой фары, возможно. От оленя осталоcь лишь влажное пятно на дороге — и всё.

Решил, что местные стащили тушу на мясо. Так уже бывало: народ там не любит переводить добро. Отметил вызов выполненным и поехал дальше.

На следующий день — то же самое. Опоссум возле Ривертона, звонок в шесть утра. Я приехал в 6:30 — ничего. Даже кровавого следа.

Три дня подряд. Потом пять. А дальше — больше.

Дошло до того, что куда бы я ни приехал, убирать было нечего.

Сначала подумал: может, наняли кого-то ещё. Новенького, скажем? В округе любят вносить изменения молча. Позвонил начальнице, Трейси.

— Опять тебя опередили? — рассмеялась она. — Нет, насколько знаю, ты всё ещё единственный, у кого хватает желудка заниматься этим. Может, грифы стали шустрее.

Вот только грифы не утаскивают взрослого оленя так, чтобы и пятнышка не осталось.

Однако спорить не стал. Меньше уборки — больше кофейных пауз. Можно подольше посидеть в тени, где-нибудь вздремнуть. Жаловаться я не собирался.

А потом звонки прекратились совсем.

Неделя без заданий. Потом вторая. Трейси вызвала меня и сказала, что округ «пересматривает бюджет».

Вот тогда я и занервничал.

Помню её слова: «Если нечего убирать, нам, может, и не нужен человек на зарплате, чтобы ничего не убирать».

Забавно, как быстро покой превращается в панику.

Примерно через неделю после разговора я начал беспокоиться не только о работе — о тишине.

В здешних лесах никогда не бывает абсолютно тихо. Даже без машин и птиц всегда есть что-то: ветер в ветвях, кузнечики в траве. Но в последние дни по утрам мир словно… замирал. Будто деревья задерживали дыхание.

Около половины шестого как-то утром я по привычке поехал другой дорогой. Только я, ближний свет и туман такой густой, будто его можно резать ножом. Вызовов на день не было, но я решил проверить старый участок у поворота на реку Шенандоа. Народ иногда не звонит, если сбито что-нибудь мелкое.

И правда — лежит там.

Лиса, кажется. Трудно сказать — тело перекручено, в крови, шерсть мокрая от росы и дорожной грязи. Я сбросил скорость до шага. Опустил стекло. Что-то в ней заставило меня почувствовать… чей-то взгляд.

Я уже потянулся включить аварийку, когда в тумане мелькнуло движение.

Прямо впереди, ярдах в десяти от бампера, нечто пригнувшееся выскочило на дорогу и застыло — над трупом.

Я оцепенел.

Виден был только силуэт. Это не койот. И не человек. Конечности двигались неправильно: слишком быстро, дёргано.

Я схватил рабочий прожектор, и, когда щёлкнул им и повёл лучом, существа уже не было. Лисы тоже.

Лишь след шин и лёгкая мазня на асфальте.

Я вышел осторожно. Воздух пах мокрой железой и чем-то ещё… прелой листвой. Не помню, чтобы я слышал хоть звук — даже цикад в вирджинском июле.

Постоял минуту, прислушиваясь.

Ничего.

Когда вернулся в кабину, руки дрожали — ключи звякнули, пока я заводил двигатель.

Трейси я ничего не сказал. Что бы я рассказал?

Но тогда я впервые почувствовал это в глубине костей: что-то там, снаружи, делало мою работу. И делало слишком быстро.

После того случая я стал возить фонарь размером с предплечье и монтировку под сиденьем. Чувствовал себя глупо. Но не так глупо, как если бы меня разодрала какая-нибудь лесная гадина на пустынной дороге.

Пару недель было тихо. Ни вызовов, ни встреч, ни странностей. Я уже думал, что всё привиделось. Может, это был лысеющий койот. В тумане мозг играет шутки.

Потом наступила ночь у Морганс-Форд.

Я возвращался домой поздно — чуть раньше обычного, но уже стемнело — как вдруг заметил отблеск у обочины. Не стекло. Не отражатель. Отблеск глаз.

Нечто склонилось над малым телом в гравии. Похоже, енот. Существо подняло голову и уставилось прямо на меня. Глаза широко раскрыты, не моргают. Рёбра торчат, ходуном ходят.

На этот раз я не замешкался. Врубил дальний, вышел с фонарём.

Оно не убежало.

И не зарычало.

Приподнялось — не до конца — и отступило медленно, не отводя взгляда.

Я пошёл вперёд, держа луч ровно, и тут наконец увидел, что это.

Горная пума. Худющая, больная. Рёбра — как клавиши пианино. Стеклянные глаза, пена по углам пасти.

Должно быть, при смерти. Полуголодная. Поэтому и двигалась так низко, дёргано, будто мышцы не слушались.

Я сделал шаг назад. Она не последовала.

Просто юркнула в лес, таща енота, будто не могла позволить себе оставить ни крошки.

Долго после этого смотрел в темноту леса.

Наконец сел в машину, сердце всё ещё колотилось, но в животе поселилось что-то вроде облегчения.

Всё логично, правда? Большая кошка. Голодная. Подбирает падаль.

Пару дней я даже верил.

Но глубоко внутри что-то всё равно не сходилось. Та пума не двигалась так быстро. И она не могла забрать лису прямо передо мной. Да и почему не оставалось ни малейшего следа?

Хищники разрывают добычу. Такова природа. Шумно, грязно, мясо во все стороны.

То, что забрало ту лису, было не просто тихим.

Оно было беззвучным.

Есть место неподалёку от Фронт-Ройала — «Дарби». Дешёвые напитки, кантри в музыкальном автомате и бармен, который не задаёт лишних вопросов. Я тогда не особо пил, но той ночью нужен был глоток чего-то крепкого.

Трейси позвонила днём: слушания по бюджету на следующей неделе. «Решений пока нет», — сказала она, а это верный знак, что решения уже приняты.

Я сидел в конце стойки, потягивал бурбон. Обычно беру пиво, но оно показалось слишком лёгким для моего настроения.

И тут я заметил парнишку.

Лет двадцать три. Смеялся слишком громко. Глушил шоты, будто хотел всем что-то доказать. Когда он вывалился наружу с ключами наперевес, я подождал пару минут, расплатился, вышел следом. Я не преследовал, просто… держался на расстоянии.

Секунда — всё спокойно.

Следующая — свет фар встречного тягача погас.

Потом звук.

Металл. Визг резины. Лопающееся стекло.

Я вжал тормоз.

Парень выехал на встречку. Врезался в грузовик лоб в лоб. Его машина стала клеткой из покорёженной стали и дыма. Кабина грузовика перекрыла дорогу, одна фара висела, как выдавленный глаз.

Я схватил фонарь, набрал 911 и побежал.

Был на полпути, когда увидел — у обломков что-то двигалось.

Фигура, высокая и тонкая, пригнувшись, вытаскивала что-то из разбитого стекла, будто это ничего не весило.

— Эй! — крикнул я. — Вам помощь нужна?

Фигура повернулась. Медленно. Лицо — неправильное. Углы странные, будто суставов больше, чем мышц.

Голос был влажный и пустой:

— Нет. Вернитесь в машину.

Я застыл.

За её спиной что-то шевельнулось. Потом ещё.

Удара я не почувствовал. Лишь вспышка света и боль, как молния в черепе.

Очнулся в карете скорой.

Полиция спросила, что я видел. Я рассказал пол-правды. Достаточно, чтобы поверили. Достаточно, чтобы заснуть той ночью.

Две недели спустя я попросил перевод.

Через год ушёл на пенсию.

На прошлой неделе увидел новость из тех краёв:

«Молодой мужчина пропал после ночной аварии на трассе 340».

Та же дорога. То же исчезновение.

Я застыл над клавиатурой. Думал написать. Рассказать, что видел той ночью.

Но что бы я сказал?

Что где-то там кто-то собирает тела — чистит дороги вместо меня?

Я закрыл ноутбук.

Сварил кофе.

Вышел на улицу.

Завёл машину и поехал. Не собираюсь останавливаться, пока не найду то, что всё это делает.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Я увидел её однажды на уроке математики. Она была новенькой в школе и сразу стала самой популярной девочкой в классе. Уже тогда я понял, что она моя родственная душа. Мне было шесть лет, поэтому у меня не находилось слов, чтобы описать свои чувства. Я стоял перед ней, красный как пожарная машина, запинаясь на каждом слове. Разозлившись на себя, я просто развернулся и ушёл.

Мы больше не разговаривали почти двадцать лет. Все школьные годы я наблюдал за ней из-далека и думал, что больше никогда её не увижу после выпуска. Но в четверг, в августе, я встретил её снова. Я был в офисе — обычный рабочий день, оформлял страховые полисы для пожилых людей. Не знаю, что привело меня в страхование. Может, моё имя? Кстати, я Джейк, и я ношу брюки цвета хаки.

Она вошла, и, несмотря на прошедшие годы, я узнал её так, будто не прошло и дня. Она села за стол напротив меня и объяснила, что её муж умер и она пришла получить чек по его страховке. Я почувствовал к ней сочувствие, хоть человек, за которого она вышла замуж, был не я.

В моём мозгу вспыхнула скользкая, отвратительная мысль. Мой шанс. Я записал её контактные данные, чтобы сообщать всё, что касается страховки. Когда она ушла, я незаметно переписал информацию на обрывок бумаги и сунул его в карман.

Прошли недели. Порой я набирал её номер и замирал, держа большой палец над зелёной кнопкой вызова. Мне не хватало смелости позвонить. И вот однажды, в ноябре, мой телефон зазвонил сам. Я никогда не сохранял её номер, но настолько часто набирал его, что узнал, когда он высветился на экране. Неловко рванулся к трубке и, запинаясь, выдавил: «Алло?» — и услышал гул слёз.

Она рыдала. Несколько минут её слова были непонятны, но потом она успокоилась. Рассказала, как ненавидит одиночество, как не может заставить себя снова встречаться с кем-то и что ей просто нужен собеседник. Мой шанс. Я предложил встретиться за кофе, поговорить, наверстать упущенное. Я думал, что она может меня и не помнить после той встречи в офисе.

Мы выпили кофе прохладным ноябрьским утром, а в январе поженились. Она всегда была женщиной моей мечты, даже когда я ещё не понимал своих чувств. Она была совершенна, будто создана, чтобы служить эталоном красоты. Мы вместе уже пять лет, и до недавних пор наша жизнь казалась безупречной сказкой. Но это было не «долго и счастливо». Пока нет.

Однажды утром в офис зашла девушка, лет семнадцати-восемнадцати, хотела оформить полный полис на машину, за рулём которой только что начала ездить. В конце разговора она назвала меня симпатичным и ушла. Я не придал этому значения. Когда я вернулся домой, Элла, моя жена-мечта, ждала меня. Мы сели ужинать, и она уткнулась в телефон. Её слова пронзили тишину, заставив меня вздрогнуть:

— Это кто? — ровно спросила она, скользнув телефоном по столу ко мне.

На экране было изображение с камеры наблюдения в офисе: та самая девушка сидит напротив меня.

Я объяснил, что это просто клиентка, автострахование и всё такое. Узким пальцем Элла коснулась экрана, и видео ожило. В воздухе повис её голос, называющий меня симпатичным. Элла рассердилась. Я пытался оправдаться, но понял, что слов, которые бы её успокоили, не найти. Это действительно было пустяком, но мне невыносимо было видеть её расстроенной. Оценив обстановку, я начал оскорблять девушку — говорил, что она уродливая и глупая. Мне было больно унижать даже незнакомца, но я бы сделал всё, чтобы Элла снова улыбнулась.

Похоже, ей этого хватило. Она откинулась на спинку стула, на лице появилась лёгкая улыбка.

— Хорошо, — было всё, что она сказала.

Я был немного потрясён возможной трещиной в нашем браке и вернулся к ужину. Поднося к рту вилку с мясом и пастой, я заметил это. Волос. Длинный, золотистый. У нас обоих тёмные волосы. Я поднял глаза — она смотрела на меня с понимающей ухмылкой. По спине пробежал холодок.

После ужина она отправилась спать, а я, как обычно, остался смотреть телевизор, чтобы расслабиться перед сном. Услышав, как за ней закрылась дверь спальни, я вскочил. Мы храним всё мясо в морозильном ларе в подвале, и неприятное предчувствие толкнуло меня проверить его. Деревянные ступени скрипели подо мной, пока я спускался, пока бетонный пол не коснулся моих тапок. Я подкрался к морозильнику и поднял крышку. Содержимое заставило меня отшатнуться и подавить крик. Как ни старался, я не смог удержать рвоту, брызнувшую сквозь пальцы.

Аккуратно завёрнутыми в бумагу лежали новые куски мяса. Я бы не догадался, что это за мясо, если бы не отрубленная голова — в синяках и крови — покоящаяся сверху. Что-то остановило мой отступательный шаг, и я резко обернулся посмотреть, что встало у меня на пути.

Элла.

Она стояла и улыбалась. Сказала, что я принадлежу ей. Никому больше.

— Не будь как Грег. Не повторяй его ошибок. Я не вынесу одиночества снова.

Это прозвучало как тонкая угроза. Я ответил слабым:

— Да, дорогая.

Этого оказалось достаточно. Её голос опустился до привычного мягкого тембра. Она проводила меня в постель, снова став той спокойной, нежной и прекрасной женщиной, на которой я женился.

Я не знаю, что она сделает, если узнает, что я написал это. Но я не хочу закончить, как Грег.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

С самого детства истории ужасов обладали надо мной странной властью. Пока другие дети прятались под одеялами во время грозы или вздрагивали от скрипа старой мебели, я тянулся к этому. Я встречал страх как старого друга. В неизвестном было что-то особенное: хорошая страшилка обвивалась вокруг позвоночника и шептала холодные истины прямо в кости, заставляя чувствовать себя живым как ничто другое.

Со временем я понял, что не одинок. В средней школе я познакомился с Кейлебом, Роуз и Мэттью. Всё началось с «Кладбища домашних животных» Стивена Кинга у меня в руках и закончилось многочасовыми спорами о самых пугающих фильмах, жутких городских легендах и том, работают ли обряды изгнания нечисти на самом деле. К старшим классам мы стали неразлучны: одни и те же уроки, подработки и странная одержимость страхом. Это была не просто дружба — это была общая кровная связь адреналиновых наркоманов, находивших утешение в крике.

После выпуска нас приняли в один университет. Мы съехались, делили счета и продолжали охоту за сверхъестественным. Казалось естественным завести канал на YouTube. Мы назвали его «Мёртвые часы». Суть проста: исследовать якобы проклятые или населённые привидениями места, записывать пережитое за ночь и выкладывать сырые кадры. Никаких фальшивых «бу!», никаких дешёвых розыгрышей — только правда, какой бы она ни оказалась.

Именно честность выделяла нас. Сначала всё было скромно, но вскоре подписчиков стало тысячи, потом сотни тысяч, а потом — миллион. Фанаты доверяли нам: мы не играли, мы документировали.

С популярностью пришли наводки. Люди присылали координаты, малоизвестные легенды и адреса «проклятых» мест по всей стране. Большинство оказывались мистификациями или заброшками, где кроме ветра и енотов никого не было.

Потом появилась Часовня Ангелов. В теме письма не было имени — только GPS-координаты и три слова: «Angels Chapel. Kape.» Ничего особенно зловещего: мы слышали и пострашнее. Всё равно мы показали наводку зрителям во время стрима.

— Что думаете? Стоит съездить?

Минуты не прошло — комментарии взорвались: «НЕ ездите», «Мой дядя пропал возле Кейпа», «Это не призраки, это проклятие», «Говорят, кто-то ещё живёт внутри… но это уже не люди».

Особенно запомнилось одно: «Что бы ни случилось, входите в часовню спиной. Иначе их не увидите». Мы посмеялись. Интернет уже не раз пытался нас запугать. А когда люди говорят «не ходите», это обычно значит «будут просмотры».

В те выходные мы загрузили три камеры, инфракрасное ночное видение, батареи, микрофоны, свет, еду и кемпинговое снаряжение, после чего поехали на раздолбанном серебристом минивэне Кейлеба. Он вёл, я задавал маршрут, Роуз на заднем сиденье монтировала клипы, а Мэттью чистил объективы.

Чем дальше мы ехали, тем всё становилось страннее. Дома редели, потом исчезли. Асфальт превратился в пыльную колею. Деревья росли плотнее, выше, свет еле пробивался сквозь листву. На последнем участке тропы GPS умер полностью. Связь исчезла. Слышен был только хруст гравия под шинами.

И тогда, в конце узкой прогалины, мы увидели её — часовню. Викторианская, но будто перекошенная: весь фасад наклонён вперёд, словно пытается поклониться уже много лет. Краска давно облупилась, обнажив щепу и плесень. По стенам цеплялись лианы, как жилы. Двери криво распахнуты, внутри — кромешный мрак. Над крышей болтался вниз головой железный крест, покачиваясь без всякого ветра. Два иссохших дерева стояли по бокам, словно стражи: обугленная кора, ветви скрючены и почти касаются крыши, будто хотят раздавить здание.

Давление воздуха ударило сразу. Это была не просто тишина — казалось, мир смотрит.

Роуз сделала шаг и застыла: «Будто место задержало дыхание», — прошептала она. Мы нервно хихикнули. Кейлеб поднял камеру: «Пошли, золотой час почти кончился».

Перед входом Роуз остановилась: «Давайте спиной. Для подписчиков». Никто не возражал: уважать легенды стало нашей приметой. Мы развернулись, глубоко вдохнули и зашли спиной в Часовню Ангелов.

И тогда мы их увидели. Мгновенно, будто перешагнули в иную реальность. Внутри стояли фигуры — десятки. Одни стояли, снова и снова ударяя головами о стены. Бух. Бух. Другие сидели в углах, царапая символы в полу обломанными окровавленными ногтями. Кто-то рыдал, как плакальщица. Кто-то смеялся, будто разучился плакать. Глаза пустые, рты бормочут слова на неизвестном языке. Кожа пепельного цвета, одежда в грязи, босые ноги. У одного вообще не было нижней челюсти.

Потом ударил запах: гниющее мясо, плесень, едкий дух горелой плоти. Меня вывернуло изнутри. Роуз вскрикнула и выскочила наружу. Мы последовали.

Она рухнула возле мёртвого дерева и вырвала на траву, содрогаясь всем телом. Я опустился рядом, похлопал её по спине. — Что… что это было? — прошептал я. Кейлеб побледнел. — Эти люди… это не безумие. Это… другое. Мэттью медленно кружил, всматриваясь в лес. — Неужели никто не находил это место? Никто не сообщал? — Надо звонить в полицию, — сказала Роуз. Мы достали телефоны. Ни одной палки. Даже экстренный сигнал не идёт. Паника подбиралась.

— Уходим, — сказал Мэттью.

Тогда мы услышали их. Крики. Десятки. Больше. Агония, пытка, сотни душ вопят из часовни. Мы побежали туда, забыв предостережение. Ворвались уже лицом вперёд.

Там было пусто. Фигуры исчезли. Крики смолкли. Но кошмар остался. Часовня стала красной: стены и пол покрывали петляющие символы — одни размазаны, другие выцарапаны. Всё будто написано кровью. Воздух густой, железный.

— Уходим, — выдохнула Роуз. Мы пятясь выбежали и рванули к фургону. Кейлеб повернул ключ — тишина. Ни щелчка, ни лампы. Так повторили все. Машина мертва.

— Тогда пешком, — решил Кейлеб. Мы собрали воду, фонари, ножи и пошли, молясь не увидеть часовню снова.

Полчаса лес молчал. Потом — знакомая скала-коготь. Потом упавшее дерево, о которое споткнулся Кейлеб. А затем… часовня. Та же, кривобокая, будто ждёт.

— Нет, — прошептал Мэттью. — Мы не сворачивали… — Мы зациклены, — сказал я. Ночь рухнула вдруг, как чёрная занавесь. Ни звёзд, ни луны. Лёд проступал изнутри. Мы не вернулись внутрь; забаррикадировались в фургоне.

Снова крики. Громче, ближе. Потом шёпоты, потом детский смех. — Это нереально, — бубнил Кейлеб. — Вы видели девочку? — спросила Роуз. — Белое платье, улыбается… но рот у неё двигался… неправильно.

Не помню, как заснул. Может, не заснул, а отключился. Очнулся — уже не в фургоне. Узкая лавка, тесно, стены по бокам. Свет — щёлочка окна за ржавой сеткой. Запах ладана и железа. Исповедальня. По ту сторону решётки — тьма. Ни священника, никого. Лишь шёпот, липкий, будто дыхание учится говорить.

— Кейлеб? — тишина.

Сквозь дерево прозвучал голос Роуз, но искажённый, водяной: — Ты их видишь? Затем голос Мэттью: — Я никому не говорил, а теперь… поздно. Я ударил в дверь — заперто. — ПОМОГИТЕ! — Эхо голосов: «Прости меня…», «Ты помнишь, что сделал?», «Ты привёл нас…» — Нет! Я не… — тишина.

Решётка зарделась тусклым красным, будто кабинка кровоточила светом. И заговорила. Голос камня, тянущий металл: изнутри меня. — Ты согрешил. — Я… не понимаю. — Покайся — и будешь прощён. Откажешься — сгорит душа.

Воздух сгущался, грудь сжимало. Закрыв глаза, я увидел лица с зашитыми ртами. — У вас ошибка, — прохрипел я. — Я ничего… — Ткань рвётся рядом. — Ты солгал.

Свет стал кровавым. Из-под ногтей хлынула кровь. Я завопил. — Исповедуй то, что похоронил. — Всплыло забытое. Мне одиннадцать. Кузина. Бассейн. Я столкнул её. Она не умела плавать. Годы вины, которые я притворялся несуществующими.

Я дрожал: — …Отче, я согрешил. — Повтори. Я повторил — словами на неизвестном языке, словно мне вырвали душу слоями.

Тишина. Потом голос тихий, зубастая колыбельная: — Прощён. Но должен остаться. Искупи.

Я бросался на стены, пока они не поддались — и провалился обратно в часовню. Холод, гнилое дерево, кровь. Один. Фигуры вернулись. Их головы повернулись ко мне. Круг сомкнулся, дыхание чужое у лица, пустые глаза. Я кинулся к дверям — пространство не выпускало. Голос звучал в памяти: «Ты должен остаться».

Я понял: это место не убивает. Оно хранит. Оно изучает. Оно заставляет увидеть то, что клялся скрыть. Оно прощает — после того как сломает.

Не знаю, сколько прошло. Минуты? Дни? Годы? Я уже не помню смеха Кейлеба, шуток Роуз, щелчков камеры Мэттью. Не знаю, выбрались ли они. Или всё ещё здесь. Как я. Смотрят. Шепчут. Ждут.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Он поправил низко натянутую проволоку. Остался доволен — тугая и жёсткая! Отошёл так, чтобы дверь раскрылась, не задев его. Взял в руку шнурок, спущенный сверху, с пумпочкой. Собранный, волевой и немножко осторожничающий, выключил свет. С закрытыми жалюзи в кабинете наступила тёмная и вполне зловещая ночь.

Дверь распахнулась сразу широко, в неё заходило нечто крупное, ломясь большим смелым шагом. Но проволоки оно не миновало. По звуку тетивы, спустившей стрелу, спрятавшийся сориентировался безошибочно. Дёрнул за пумпочку и отскочил. Упавшее лежало на полу, всё в белой обсыпке. И дико хохотало под включившийся свет, в унисон с покинувшим укрытие.
— Придурок ты, Стас Петрович, а если б я ногу сломал!..
— На такую удачу, Дрюнь, розыгрыш не рассчитан! И так манку пришлось из столовки поднимать вместо муки. Мука у них кончилась, зато манки-просрочки завались!
Хохочущий Дрюня, теперь абсолютный блондин в рваном ботинке, встал с ламината, держась за стол. Стас Петрович закончил смеяться и прищурился, выжидая в стойке. Дрюня обтёр лицо, отряхнулся и сказал:
— Праздник-то у тебя, а разыгрываешь меня.. Ты чего кулаками машешь, ещё бой задумал? Дай хоть размяться тогда!

Но Стас Петрович ждать не собирался и всадил Дрюне в подбородок так, что у того, простёртым ангелом рухнувшим назад в крупу, череп скрипнул от натуги. Стас сел сверху на поверженного, вращая стёсанным кулаком. Плюнуть бы на него — мечта, ультиматум — но нечем, слюна присохла вместе с языком к обозлённо шипящему горлу. Пришлось смириться, взять воду со стола.

В разлепившиеся сырые Дрюнины глаза Стас Петрович, не отводя своих, впечатывал слова, тут же разминая пальцы:
— Ты уволен. Никогда больше не пиши мне и не звони. Решишь ответить, тряпка, я тебя в чёрный список сотрудников пристрою.. Если пришлёшь своих недомужиков сюда или ко мне домой, зарою без похорон.
Дрюня просипел:
— Что ты творишь, Стас? Ты пил?? Полгода же продержался!
— Вот именно, что "продержался". А больше не могу. Не я это. И хватит нудить "пил — не пил".. Задрал ты уже со своим нытьём! Достал меня, понимаешь ты, кругом правильный, как мертвяк, о чём я? Я жить хочу!!

Стас продохнул, вдавив кулак в грудину Дрюни, и продолжил:
— Да, ты помог тормознуться, когда это было необходимо. Но дальше так нельзя. Я хватку теряю, способен ты это уловить?! Я же не на отгрузке стою, кнопку "можно" нажимаю. Я продавец, торгаш, переговорщик на проценте, а не чмошник на ставке! Мне зубы нужны, мясо рвать, я дёснами траву жевать не умею!! Вали, короче, из компании, волшебного пенделя не дожидайся..

Станислав Петрович, зафрахтовавший сегодня только на окрепшем самогоне, выданном за импортную текилу, троих поставщиков, неожиданно рыгнул самым натуральным кактусом, укушенным в бойком детстве на спор. И устало слез с помощника оператора цеха отгрузки Андрея (фамилиё, как и отчество, не прочтёшь на засаленной карточке), трезвого, но побитого, грязного и в наискось продранном ботинке. Не поворачиваясь больше к Андрею, Стас Петрович открыл ящик стола и достал набор щёток для одежды и обуви. Потянулся к кнопке вызова уборщицы, но вдруг прилёг мордой в пол в самом беззащитном положении.

— Ты ещё не знаешь, что мы делаем с отказниками. К тому же пьяными.
— Нэ-э знаму, — неразборчиво, но как-то жалобно и вопросительно сразу провыл Стас в самый ламинат.

— Мы их едим, — просто и спокойно проговорил Дрюня, прижимая Стаса коленями и снимая местную спецовку. Под ней на упругих кольцах мышц, как снаряд гимнастический распирающих уютную маечку-алкоголичку, искрил чистый бейджик.

Серебряная надпись на нём торжественно и длинно провозглашала:
Андрей Викторович Гладышев, заместитель руководителя некоммерческой организации на вольных началах "Как стёклышко".
Боремся за трезвость, навсегда избавляем от любых зависимостей, а ещё помогаем бездомным. Поддержка круглосуточно. Волшебный пендель с необратимым перевоспитанием — по острой необходимости.