CreepyStory

Ключи-13. Часть 3. «Устраняя причину - устраняешь следствие»

Костя резко поднял голову и вьебался прямо в рукомойник.

— Аййй бляя, чертово железо!

— Полопочи мне еще, голова похмельная

Давай, бери полотенце и вперед и с песней баню топить. Ах да, держи , выпей отварчику, полегчает.

Костя отпил из кружки пару глотков, рвотный рефлекс оказался сильнее жажды и через секунду скрюченный Константин блевал на травку.

— Чтоб убрал потом за собой, а то весь участок косить будешь.

С усмешкой проговорил Алексей Сергеевич.

Парень ничего ему не ответил, продолжая неприятный для него процесс. Дядя тем временем направился к бане и начал процесс растопки. Спустя 5 минут к нему присоединился и Костик, несколько отошедший и уже не такой шатающийся.

— Ну че малец, весь цинк отстрелял?

— Ага ..

— Не вешай нос и тебя вылечим

Давай, бери дрова, подкидывай, ща русская баня тебя мигом на ноги поставит.

С некоторой неохотой, парень занялся растопкой.

Сергеич курил в сторонке и наблюдал за племянником, работа руками должна сделать свое дело. Закидывая очередное полено в печку Костя вдруг на минуту задумался, что если оставить эту тайну, ведь допытавшись до истины, многое в жизни изменится, в том числе и он сам. Зачем менять привычный жизненный уклад? Можно ведь жить в деревне, кушать овощной суп, слушать пение птичек с утра пораньше, ходить в лес за грибами, помогать пенсионерам по хозяйству, жениться в конце концов. Черт с ним, собственное общество - это тоже общество.. Может действительно отказаться от этой идеи, в пользу спокойствия и стабильности. Читая книги Костя выносил один урок, что все начинается с загадки которую хочется разгадать, всем обязательно надо приоткрыть эту завесу и ослепнуть от света за ней. Но он же не такой, он то не дурак, он поступит по-другому, наверное… К черту это прошлое, зачем бороться с собой.

Если судьба все же существует, то решит она, стоит туда лезть или не открывать этот ящик пандоры. С одной стороны ты уже взрослый, а с другой все еще ребенок боящийся ответственности за последствия своих решений. Пусть все рассудит случай, к черту размышления, просто случай. Какой-нибудь знак свыше. Это уже не казалось безумством, скорее страхом прикрытым надеждой.

— Костя бля, ты баню сжечь хочешь? Хоть смотри сколько ты закидываешь, так и ахуеть можно.

Упор лежа при-нять! Хоть тело в порядок приведем, раз ты головой все еще в облаках, а не на земле грешной. Давай и раз! И два!

Так парень отжался раз 20, почувствовал приятную усталось, вдохнув еще раз свежую утреннюю прохладу, запах окружающей растительности. Зачерпнув ковшиком воду, Константин облил себя и снова почувствовал облегчение, будто грязь с души смывается и впитывается в землю. Все таки успокоив тело, можно и душе легче сделать, не так ли?

— Все салага, пошли в баню, дашь телесам своим подышать, пропарится.

С характерным приглашающим жестом крикнул Сергеич:

Сегодняшнее утро будто отличалось от остальных чем-то особенным, птичья трель раздавалась не как раньше, трепещущие от легкого ветерка листья словно нашептывали что-то, цветущие в полисаднике цветы именно сегодня решили максимально издавать приятный аромат. В слегка прохладном летнем воздухе словно витало что-то, что изменит дальнейший ход событий в жизни, это незримое ощущение чувствовал и Костя и Сергеич. Будто им нужно было что-то друг другу сказать, спустя стольких лет молчания, вопрос времени, рано или поздно разговор бы все равно зашел об этом. Что и произошло в беседке, спустя три часа после бани.

— Кость, разговор к тебе есть. Серьезный. Два раза спрашивать не буду.

Накладывая летний салат в тарелку спросил Алексей.

— Я догадываюсь о чем ты хочешь спросить, это про родителей, да?

— Чуткий ты, малой. Да, про это. Про то, что на самом деле с ними случилось. После того что я тебе расскажу, пути назад уже не будет.

В этот момент Костю словно окатило холодной водой, что он за трус такой раз боится даже узнать что с его родителями, людьми благодаря которым он сейчас ест салат и дышит воздухом. К чему все эти «решит случай» и прочие отговорки, к чему все это? Может хватит уже бояться, пора брать свою жизнь в свои руки, брать ответственность и перестать убегать от неизбежного, которому он так противился, что ни разу не спросил у бабушки про эту ситуацию. Костя вдруг понял, что когда если не сейчас, ведь если не узнает, упустит что-то важное. Решено.

— Думаю будет нелегко, но я готов это услышать.

— Ну слушай. В 1969 году, спустя год после твоего рождения, твои родители остались в Ключах - 13 , а тебя отправили на воспитание к бабушке. Весной, там произошел взрыв атомной электростанции, и все население ровно как и город пропал, испарился, будто ластиком стерли. Проблема в том, что не все так однозначно, как кажется, думаю в этом замешаны серьезные люди, ведь сюда приходили ГБ-шники и проводили беседы, пару людей после этих разговоров тоже , как в лету канули, до сих пор вон дома пустые стоят. Произошло что-то страшное, Костик. Не дает мне это покоя. Нужно разобраться что произошло и почему черт возьми пропал целый город. И ты мне в этом поможешь.

— Даже не знаю что и сказать, вопросов только больше появилось. Я так понимаю, хочешь предложить пойти туда, на место? Искать то не знаю что?

— В общих чертах да. Только вот, вдвоем мы с тобой не справимся, как говорится - бери ношу по себе чтоб не падать при ходьбе. Знаю я пару заинтересованных лиц, тем не менее цель у нас теперь одна. А там уже как сложится. Ты хоть раз в жизни убивал живое существо?

— Курицу как то свежевал, ну до этого башку топором снес. А что за люди??

— Курица - это не серьезно. А что до людей - мой хороший знакомый и тут пару местных. Все они так или иначе связаны с этим, тоже родня там канула. Люди нам, племяш в этом деле не помешают. Тогда делаем следущим образом, нужно собрать всех здесь и начать тренировки и прокладку маршрута до места. Идти не близко и не безопасно, нужна серьезная подготовка.

— Я тебя услышал, какое содействие я могу оказать?

— Для начала иди на «Северную 12» и разыщи Пашку Коновалова, погоняло «буйный», парень с характером, хулиганит бывает, главное со спины не подходи, а то сотряс на раз два схлопочешь, а то и черепно-мозговую. Задачу понял?

— Понял понял

— Все, иди, а я пока займусь остальными .

Пашка Коновалов, он же буйный, был высоким бритым пацаном 30 лет от роду, славился умением хорошенько надавать по ебалу и другим частям тела, порой и без следов. Его чаще других приглашали на местные разборки, которые к слову говоря иногда случались из-за его неумения держать под контролем то, что он говорит. Блондин с короткой стрижкой, кареглазый, наглый. Гроза местных любвеобильных женщин и просто женщин, умел он обаять, очаровать, а потом нехило «отлюбить».

Детство у Пашки тяжелым выдалось, отец бухал как черт, мать села за убийство соседа, уже после его рождения, растил его дед и иногда батя, когда просыхал, а это было очень нечасто. В школе хватал двойки да колы, бил одноклассников, заглядывал к девчонкам под юбки, за косички дергал, дразнил. Но были и хорошие стороны, умел делать табуретки, перетаскивать парты, наезжать на оборзевших старшаков.

Как мать откинулась, дома начался беспорядок и постоянные драки, то с ним, то с отцом. Лилия Олеговна пригубит водочки и давай Пашку колотить, Пашка осядет, убежит, она за Валентина Иваныча возьмется и давай того мудохать за то что все пропил. Дома даже целой посуды не было, любила эта властная женщина драму устроить, иной раз хвать тарелку и запустит в кого-то, только и успевай уворачиваться. Совсем крыша поехала у «Сиплой Лильки», только спасать ее никто не торопился, нажралась она как-то с горя, да отца Пашкиного топором на его глазах прихуярила. Местные слышали шум и гам из того дома всегда, но тогда услышали крики словно режут кого-то, и крик уже самого Пашки - помогите. Повязали ее, да в дурку упекли, а там и поминай как звали, остался Буйный один одинешенек. Почесал репу и воровать стал, сколько раз за ухо хватали, все бестолку, надо ж пацану питаться. На него хуй даже опека положила, мол с дедом живи и все тут, мест нигде нет, еще ехать из-за него в эту дыру.

Захотелось однажды Павлентию любви, да женской ласки, а в то время нравилась ему одноклассница одна - Машка Крапивина. Отличница, скромная, ножки длинные, глаза голубые, козырная девочка, че б и не подкатить. Пашка залез в дом к старой бабке, пошарился, на трельяже сережки такие золотые мсассивные с камнями увидел, понял, козырной Машке - козырный подгон. С дома вылез, бегом в школу, Крапивиной в ладошки цацки вручил, Машка недоумеваючи посмотрела и за шиворот ему их кинула, а потом хохотом залилась и других подначила, мол ты с мамы чтоль их снял. Ой как сильно он злился, весь класс разнес, Машке платье порвал, а остальным носы поразбивал, чтоб неповадно хихикать было. До кучи и бабка заяву на стол ментам метнула, мол белобрысое хуйло сережки фамильные увел.

Вот так и вышло, что Пашка отъехал в спец школу, и так проучился до окончания. Вернулся домой, дед помер, дом еще больше покосился, сад зарос. Решил Пашок что это не дело, не свинья он и не бомж в разрухе жить, решил по чужим домам ходить, да там ютиться. Иной раз подкатит к женщине постарше, да останется на пару недель, та ему готовит, стирает, а он ее трахает и жизнью наслаждается. Одна киса под впечатлением даже дом на него переписала, но как-то по синей волне в лесу заблудилась, потом оказалось медведь сьел. А Пашке дом упал. Так и стал жить в своих новых хоромах, с чужих грядок пропитание дергать и баб в новый дом водить. А как 90-е настали, Пашок к местной банде прицепился, те его в решалы запихнули. Ходил Буйный, морды бил, деньгу на кармане имел. Разжился, купил мотик, машину, кожанку как у старших, цепку золотую, перстенек. Когда жестить начал, уже трупы пошли, один, второй десяток, предупредили его, мол давай полегче пацан, не следи ты так. Пашка дурень не послушался, нажрался, перестрелял половину тех кто с ним тогда был, да в лес свалил. В избушке Егеря пожил недолго, потом по бабам прятался, а отморозки его уже похоронили, быстро как-то забылось, даже странно что так. Видать у Христа за пазухой родился. Вот такой он - Пашка Буйный

Дойдя до нужного дома, Костя увидел Буйного, тот был в белой майке, спортивках. Ковырялся в своей колымаге попутно матерясь. Увидев машину своей мечты, бэху 34-ку, Косте видать крышу сорвало и напрочь забыв наказ Алексея Сергеевича, он подошел сзади и хлопнул Пашку по плечу.

— Здаро…

Не успел он договорить, как локоть блондина четко и методично проехал ему по лицу. Костик на землю повалился, с носа кровь пошла, мямлить начал, хорошо видать Пашка мог приложить.

— Ты кто бля?! Хули те от меня надо ?!

Не без раздражения прикрикнул Буйный.

Костя ничего вразумительного ответить не смог.

Паша посмотрел на парня, оценил взглядом, обшмонал на всякий пожарный, и потащил в гараж. Хер знает че это кто это, каким ветром занесло. Надо поговорить, да разобраться, как оклемается. Дверь гаража закрылась и Пашка сплюнув в сторону направился к Косте .

— Ну че чепуш, сам скажешь кто ты и хули ты сюда ввалился, или дальше выснять продолжим?) За ответ который мне не понравится, по зубу выбивать буду.

Это перевод истории с Reddit

Три месяца назад я навсегда удалил все файлы, связанные с проектом под названием Aura. Я стер облачное хранилище, зачистил резервные копии с локальных дисков, а затем физически уничтожил жесткие диски с помощью сверлильного пресса в своем гараже. Визг сверла, впивающегося в магнитные пластины, — один из немногих звуков, способных заглушить звон в моих ушах. Я пишу это сейчас под чужим именем, в городе, где никогда не жил, потому что прошлой ночью увидел статью о новой игре с дополненной реальностью, которая вот-вот выйдет. Описание её «движка для динамического взаимодействия с окружающей средой» звучало пугающе знакомо. Я понял, что молчание — это роскошь, которую я больше не могу себе позволить. Оно может стоить кому-то жизни.

Сейчас я живу в маленькой меблированной квартире. Такой, что рассчитана на временное проживание. Мебель безликая и лишена индивидуальности — именно так мне и нужно. На стенах нет фотографий, нет сентиментального хлама. Всё, что у меня есть, помещается в два чемодана. У меня есть ритуалы. Я проверяю три замка на двери каждый час. Никогда не сажусь на стул спиной к двери. Закрыл экран телевизора плотным пледом. Я сплю с включённой соляной лампой — не потому, что верю в её свойства, а потому, что её тусклое, оранжевое свечение не даёт проснуться в полной темноте. Самое трудное здесь — тишина. Глубокая, почти физическая тишина, которую мой мозг постоянно пытается заполнить. Каждый скрип половиц, каждый стон труб в стенах превращается в вопрос. Просто здание оседает? Или это что-то другое?

Aura должна была стать моим ответом. Моим выходом. Приложением для охоты на призраков — по крайней мере, так я это подавал. Идея была неоригинальна, я знал. В магазине приложений полно таких — дешёвые игрушки, выводящие случайные цифры и проигрывающие жуткие звуки. Моё должно было быть другим. Лучшем. Элегантным. Я не был верующим, я был программистом. И чертовски хорошим. А для программиста вселенная — это система с правилами. Я рассматривал паранормальное не как духовное явление, а как предсказуемый сбой восприятия. Глаз, видящий лица в древесных узорах, ухо, улавливающее шёпот в шуме. Это называется парейдолия, и я был уверен, что смогу создать движок, который воспроизводит эти паттерны по требованию. Целью было создать самое убедительное «сверхъестественное» приложение в истории. Камера и микрофон телефона использовались лишь для вида. Основную работу выполнял мой алгоритм. Он анализировал визуальный шум — пиксельные артефакты, блики, пылинки — и превращал их в полупрозрачные, дымчатые силуэты, похожие на фигуры. Аудиокомпонент делал то же самое: из отрывков белого шума складывались голоса. Это был обман. Мастерский обман. Моё величайшее произведение.

Мой лучший друг, Марк, был единственным тестировщиком. Полная моя противоположность. Я видел мир как машину, он — как волшебную историю. Мы подружились на первом курсе колледжа из-за любви к ночным фантастическим фильмам и дешевой пицце. Помню, как однажды мы шли через туманный луг у кампуса, и Марк внезапно остановился. Он показал на старый корявый дуб. «Он будто наблюдает за нами», — прошептал он с искренним благоговением. Я рассмеялся, достал телефон, сделал снимок и начал объяснять, как именно тени и туман создают иллюзию лица на коре. Он только покачал головой и улыбнулся. «Ты видишь код, Лео, — сказал он. — А я — призрака в машине». Думаю, в глубине души я создавал Aura для него. Хотел доказать свою точку зрения — показать код за привидением. А может, и подарить ему магию, которую он так хотел видеть.

Он был моим главным фанатом. Не видел в проекте циничную наживу, воспринимал его как инструмент открытий. Он подкидывал мне ссылки на «проклятые» места в округе и умолял протестировать приложение там. Одним из любимых была старая ткацкая фабрика Блэквуд на окраине — развалины с пятидесятых годов. «Флуктуации ЭМП там будут зашкаливать!» — писал он. Я спокойно объяснял, что в старом здании с постоянными сквозняками больше фонового шума — а значит, больше «сырья» для алгоритма. Это не баг, а фича.

Первые недели теста были весёлыми. Это была наша игра. Он присылал скриншоты дымчатых фигур в углах комнаты. «Кажется, у меня призрак на кухне», — написал он однажды, приложив фото с туманной дымкой у тостера. «Он хочет тост?» — ответил я. Он прислал смеющийся смайлик. «Наверное, безглютеновый. Просто кайфует». Я гордился своей работой. Мой код работал идеально. Совершенный обман.

Перелом случился на фабрике. Он всё-таки пошёл туда, вопреки моим предупреждениям. Позвонил ночью. Обычно возбуждённый, теперь он говорил сдержанно, напряжённо. «Лео, я кое-что увидел», — произнёс он тихо. — «На фабрике. Это было не как раньше».

Я уселся поудобнее. «Что именно?»

«В квартире они как дым. Плывут. А это… оно было твёрдым. Стояло в проломе двери в главном цехе. Просто фигура, высокая, чёрная. Не двигалась. Я навёл телефон, а оно не исчезло. Оно… сделало шаг назад. В тень».

По спине побежали мурашки. Но я заставил себя сохранять спокойствие. «Свет там наверняка ужасный. Сенсоры могли сгенерировать артефакт с чёткими краями. А “шаг назад” — это фильтр пересчитал свет после движения камеры».

Он замолчал. Потом сказал: «Нет. Оно смотрело на меня. Это было... неправильно. Одно дело, когда ты показываешь мне дым. Но это чувствовалось по‑другому. Оно знало, что я его вижу».

Я десять минут объяснял технические причины. Уверенно, снисходительно. Помню, как он сдался: «Наверное. Но чувство не отпускает. Это было другое». Этот разговор преследует меня до сих пор. Его последний шанс, крик о помощи — и я утопил его в алгоритмах.

Через пару дней я обновил аудиофункцию. Хотел сделать шумы более «естественными». Ночью в 2:17 мне позвонили. Помню точно — я уже почти закрыл ноутбук. Едва не проигнорировал звонок. Хотел бы, чтобы так и сделал.

На другом конце не было «алло». Только тяжёлое дыхание Марка и тихий, потрескивающий фон приложения. Я ясно представлял его: сидит в темноте, с телефоном, погружённый в мой обман.

«Лео», — прошептал он, в голосе — такой страх, что звучал он, будто задыхается. — «Оно здесь. То, что было на фабрике. Оно у меня».

Я хотел ответить — но из динамика вырвался другой звук, пронзительный, не похожий на шум из движка. Это был голос. Не искажённый. Медленный, хриплый, как будто кто-то говорил через гнилое горло. Он произнёс его имя.

— Марк… Мааарк… Марррк…

Звонок оборвался.

В наступившей тишине меня накрыла леденящая волна ужаса. Ужаса программиста. Того самого, когда код делает то, чего не должен. Я создал фильтр, чтобы подделывать паранормальное. А кто-то с другой стороны только что использовал его, чтобы заговорить.

Первая реакция — техническая. Мозг лихорадочно перебирал версии. Кэшированный звук? Утечка памяти? Рандомный файл? Или розыгрыш? Саундборд? Наверное, розыгрыш. Он просто мстит мне за скептицизм.

Я написал: «Очень смешно. Ты меня достал». Тишина.

Ещё раз: «Серьёзно, перезвони. Это было мощно».

Ноль. Даже пузырь с тремя точками не появился.

Позвонил — сразу голосовая почта. Вот тогда рациональный страх сменился первобытным. Тот, что начинается в животе и растекается по всему телу. Я схватил ключи. До его дома — 15 минут, я доехал за восемь. Каждое красное — как приговор. Каждый пустой поворот — как обвинение.

Когда я подъехал, его окна были тёмными. Конечно, почти три ночи. Но в этой темноте было что-то неправильное.

Я поднялся на третий этаж. Постучал. Сначала тихо. Потом громче.

— Марк! Это я, Лео! Открой!

Ничего.

— Хватит! Это уже не смешно!

Ручка — заперта. У меня был набор отмычек на брелке — старая юношеская привычка. Руки дрожали. Металл скрипел, будто кричал. Наконец — щелчок.

— Марк?

Темно. Холодно. Воздух затхлый. Книжные полки, диван, половинка сэндвича — всё на месте. Но как будто застывшее. Как музейный экспонат. Жизнь, остановившаяся посреди движения.

— Марк, ты в комнате?

Я прошёл вперёд. Дверь его спальни была приоткрыта. Я толкнул её.

И тогда я его увидел.

Он лежал на спине. Глаза — широко раскрыты, застывшие в выражении шока. Рядом на полу — телефон, экран горит. Интерфейс Aura — всё ещё активен.

Я перестал дышать. В голове — пустота. Только картинка: скомканное одеяло, его рука в паре сантиметров от телефона, мои собственные пальцы, дрожащие в воздухе.

Потом вдох. Резкий, болезненный. Я подполз к кровати.

— Марк…

Я коснулся его руки. Лёд. Не просто холод — неестественный, пронизывающий. Я перевёл взгляд на экран.

В центре — лицо. Не дым, не иллюзия. Четкое, реальное. Узкое, изможденное. Глазницы — пустые провалы. Кожа — как пергамент. Рот — тонкая, искривлённая щель. Оно смотрело прямо в камеру. Прямо на меня.

Я отшатнулся. Уронил стакан — он разбился. Реальность вернулась. Я схватил свой телефон. Позвонил 911. Диктовал адрес, задыхаясь.

Парамедики приехали первыми. Потом полиция. Два офицера. Один, Миллер, поднял телефон Марка. Посмотрел на экран.

— Это что?

— Приложение. Игра. Он тестировал его для меня.

— Жутковато, — сказала вторая.

Миллер нажал на экран — безрезультатно. Пришлось перезагрузить. После перезагрузки — обычный экран блокировки. Они увидели жуткую картинку из игры. Я — фото убийцы.

Официальная причина смерти — спонтанный инсульт. Синдром внезапной взрослой смерти. Врачи сказали, что выражение лица — типично. Я звонил его матери. Лгал. Я не мог сказать ей, что её сын умер, потому что я случайно создал дверь в ад.

Я пришёл домой. Запер дверь. Свет не включал. Сел в темноте. И сидел. Мой мир, построенный на коде, треснул. Я открыл дверь. И не знал, как её закрыть.

Но всё не закончилось. Начались мелочи. Дверца кладовки, которую я закрывал, была приоткрыта. Ключи — на столе, хотя я вешал их. Потом — холодные пятна. Локальные, как мороз. Воздух тяжёлый, влажный, с металлическим привкусом. Дышать было трудно. Я измерил: на кухне — 22°C, в пятне — 7°C. Потом — тени. Высокие, чёрные, промелькнувшие у коридора. Поворачиваешь голову — пусто. Но чувствуешь: что-то было.

Кульминация случилась через три недели. Я был в душе. Единственное место, где мог расслабиться. И тогда услышал шёпот.

— Лео…

Тот же голос. Шипящий, сухой. Я замер. Вода стала ледяной. Сердце бешено колотилось. Я выключил кран. Только капли. И стук сердца.

— Кто здесь?

Молчание.

Я стоял, обнажённый, с шампунем в глазах, чувствуя себя самым уязвимым человеком на свете. Но я знал. Оно здесь. Оно не перешло за мной — оно просто переключило внимание. Приложение — окно. Марк посмотрел. Его не стало. Теперь — моя очередь.

Я вышел, дрожа. Сел за стол. Взял телефон. Запустил Aura.

Поначалу — ничего. Пара дымок. Потом — экран дернулся. Пиксели искажались. Телефон нагрелся. И появилась фигура.

Высокая. Тонкая. Тень, поглощающая свет. Без черт, без лица. Но с присутствием.

Она повернулась. И «посмотрела» на меня. Волна ненависти ударила в грудь. Звук — рычание. Настоящее. Не статическое.

Я построил окно. И кто-то изнутри теперь смотрел на меня.

Я не закричал. Не смог. Звук застрял в горле. Я опустил телефон, рука дрожала. Посмотрел в угол — пусто. Но я знал, оно там. Воздух был густым, тяжёлым, холодным.

Я снова поднял телефон. Фигура всё ещё была там. Неподвижная. Следила за мной. Я сделал шаг назад — её голова чуть склонилась, как будто с холодным интересом. Рычание усилилось, а под ним — начал складываться голос.

— Лео… архитектор…

Тот самый голос. Но теперь — отчётливый, сильный. Оно использовало моё приложение как мегафон. Направляло через него энергию.

Я уронил телефон. Он ударился об пол, экран показывал потолок. Я отполз, пока не врезался спиной в стену. Голос продолжал звучать из динамика:

— ...открыл… дверь…

Всю ночь я просидел, свернувшись на диване, с одеялом и включённым светом. Спать было невозможно. Каждый раз, закрывая глаза, я видел этот силуэт. Оно было здесь. Оно знало моё имя.

На следующий день я начал борьбу. Единственное, что мне оставалось — код. Я открыл проект Aura. Вся знакомая среда разработки казалась осквернённой. Я нашёл ядро фильтра парейдолии и аудиодвижок.

Я был так горд. Алгоритм должен был навязывать узор случайному шуму. Но а если он ничего не навязывал? А если он обнаруживал?

Я начал с аудио. Созданный мною шумовой генератор использовал микрофон для сбора фонового звука, очищал от узнаваемых частот и использовал остатки для эффекта EVP. Но что, если сущность встраивала свой голос в этот «мусор»?

После часов анализа я нашёл её — одну, элегантную, фатальную ошибку. Я создал замкнутую петлю. Приложение слушало свой собственный шум, обрабатывало его и усиливало. Оно усиливало неслышимую нами несущую частоту. Превращалось в звуковую линзу. Сущность не просто говорила — она использовала петлю, чтобы воплотиться. Мост.

Я не создал детектор призраков. Я создал усилитель.

Внезапный резкий ХЛОП из кухни заставил меня вскочить. На полу — осколки кружки, которая стояла далеко от края. И тогда я услышал:

— Умный мальчик...

Голос. Не из телефона. Прямо в комнате. Шипящий, повсюду:

— Ты понял логику, Лео. Теперь почувствуй последствия.

Я бросился обратно к компьютеру. Всё начало усиливаться. Тени, холод, движения. Становилось хуже.

Я использовал приложение только чтобы знать, где оно. Каждый раз фигура становилась чётче. В ней проступали очертания: истончённые конечности, тени, лицо...

— Марк... кричал, — прошипело оно однажды.

— Заткнись, — прошептал я сквозь слёзы.

— Ты построил дверь, — продолжило оно. — Теперь плати. Все, кто строят, платят.

Оно питалось мной. Моим страхом, виной, вниманием. Чем больше я пытался понять — тем сильнее оно становилось. Я копался в коде, искал объяснения в оккультных форумах. Всё сводилось к одному: чтобы призвать — нужен символ и энергия. Я создал оба. Я написал заклинание на Python.

Я даже нашёл старый пост на девелоперском форуме. Шесть лет назад. Пользователь жаловался на аудиопетлю в AR-приложении. Слышал голоса. Они знали его имя. Его аккаунт замолчал через три дня.

Потом оно стало использовать Марка. Однажды я услышал музыку. Наша старая песня. Из колонок, которые были выключены. Та самая, под которую мы пили дешёвое пиво. Оно знало. Оно впитало его.

Кульминация наступила во вторник. Я не спал почти двое суток. Уснул за столом. Проснулся от того, что дверь спальни хлопнула так, что стены задрожали. Я включил Aura. Направил в коридор.

Фигура двигалась. Шла прямо ко мне. Больше не тень — полноценное существо. Длинные, рваные конечности. Образ ужаса. И лицо — то самое. Из телефона Марка.

Голос теперь был ясным:

— Время вышло, Лео. Я устал ждать.

Я слышал его своими ушами. Барьер рушился. Приложение больше не было нужно. Оно воплощалось.

Это был конец. Я не мог сдержать. Осталась одна возможность — уничтожить всё.

Оно стояло в дверях моего кабинета. Через экран — чудовище. Глазом — искажение, где воздух крутился, свет ломался. Стакан скатился со стола и разбился.

Я начал план. Код, серверы, локальные файлы — всё должно исчезнуть. Это был якорь. Я сел за клавиатуру, руки дрожали. Оно нависло надо мной. Воздух — как вода. Зрение плывёт.

Я начал с репозитория: git push --delete origin master.

Давление ударило. Воздух стал густым. Но команда прошла.

Затем — резервные копии. Отдельный сервер. Логин. Свет моргал. Монитор дрожал.

— ДВЕРЬ... — ревело оно.

На моём плече — хватка. Реальная. Я закричал. Но не остановился. rm -rf /aura_backups.

Захват исчез. Монитор погас.

— НЕТ!

Я продолжал. Вслепую. Подтвердил. Файлы удалены.

Остались локальные. SSD и HDD. Я выбрал папку проекта. Оно бесновалось. Всё в комнате летало. Фото Марка — в стену. Разбилось.

— ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ЗАКРЫТЬ ТО, ЧТО ОТКРЫЛ!

Моя рука зависла над кнопкой. Я чувствовал его взгляд. Я видел лицо Марка.

Нажал Delete. Подтвердить удаление?

— ДА!!

Вопль. Боль в ушах. Меня отбросило. На экране телефона — распад. Пиксели разлетались.

Я вернулся. Остался последний диск. Последний грех. Как только я нажал — руки сжали горло. Я задыхался. Темнело. Это был конец. Как у Марка.

Последним усилием — я ударил по Enter.

Хватка исчезла.

Тишина.

Искажение развеялось.

Фигура исчезла.

Aura вылетела. Экран стал обычным.

Я лежал на полу, задыхаясь. Постепенно воздух стал нормальным. Я дрожал от страха, боли и облегчения.

Я заплакал. За Марка. От ужаса. И от облегчения. Потом собрал вещи. Вышел, не оборачиваясь. На следующий день — сверлил диски, пока не остались лишь обломки.

Я ехал два дня. Просто уезжал.

Теперь я здесь. Три месяца спустя. В незнакомом городе. В анонимной квартире. Без шёпота. Без теней. Сущность исчезла. Её якорь — уничтожен.

Но я не свободен.

Теперь у меня другой страх. Тихий, ядовитый. Раньше у меня был инструмент. Я знал, где оно. Я видел. Теперь — нет. Теперь я слеп.

Я сижу в темноте. И тишина — самое громкое, что я слышал. Скрип, ветер, незнакомый стон дерева — и я сжимаюсь. Неделю назад — скрип в коридоре. Я сидел на табурете, у стены, до самого рассвета. Наверное, просто дерево. Наверное.

Я уничтожил дверь. Я должен верить. Но что, если ей уже не нужна дверь? Что, если приложение научило её замечать нас? Что, если она просто стала слабее… и ждёт?

Я не знаю. Я не могу проверить. Я стёр свой единственный способ видеть. Ужас видеть монстра ничто по сравнению с ужасом — знать, что он есть, но не видеть. Он может стоять здесь. Прямо сейчас. Смотрит, как я пишу. И улыбается. Вспоминая вкус страха моего друга.

Я не узнаю. Никогда. Это и есть моя настоящая одержимость.

Так что, пожалуйста. Если ты программист, создатель, мечтатель — и у тебя есть идея вроде моей: оставь. Не строй дверь. Даже не рисуй чертёж. Некоторые вещи в темноте должны оставаться там. Потому что, однажды увидев их — они увидят тебя тоже. И даже если ты закроешь глаза — ты никогда не забудешь, что они всё ещё здесь. И смотрят.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Я не смотрел на своё отражение по-настоящему уже несколько недель. Ни в зеркало, ни в витрину магазина, ни даже в тёмный экран телефона перед тем, как он загорается. Потому что, когда я это делаю — он там. Стоит прямо за мной. Наблюдает.

Всё началось около месяца назад, после случая на пляже. Раньше я работал спасателем. Это была не карьера, просто летняя подработка. В основном дни были скучными — дети бегают, люди забывают про солнцезащитный крем, иногда кто-нибудь жалуется на ожог от медузы. Рутина. Но тот день… тот день был другим.

На пляже был старик. Он казался растерянным, дезориентированным. Постоянно шёл к воде в полной одежде. Я несколько раз мягко отводил его обратно к семье, которая устало объясняла, что у него деменция. Это повторялось. Потом я отвлёкся — один ребёнок разбил колено. Я буквально на десять минут упустил старика из виду. Этого хватило.

Когда я снова поднял глаза, он был уже в воде. Далеко. За линией прибоя, там, где вода становится глубокой и опасной. Он не плыл — он барахтался, его голова то исчезала, то появлялась над волнами, на лице — паника.

Я свистнул, схватил спасательный буй и бросился в воду. Она была ледяной, течение — сильным. Я грёб изо всех сил, руки горели, лёгкие разрывались. Но я опоздал. Когда я добрался до того места, где видел его в последний раз — он исчез. Осталась только пустая, равнодушная серая вода. Мы искали его часами. Его тело прибило к берегу в миле оттуда на следующее утро.

Вина была… сокрушительной. Раздавливающей. Это была моя работа — наблюдать, защищать. И я не справился. Я не заметил его вовремя. Если бы я просто был внимательнее…

Через несколько дней после похорон всё началось. Я чистил зубы, тупо глядя в зеркало в ванной. И он был там. Не в самом зеркале, а за моим отражением. Старик. Его кожа была вздутая и бледная, как мокрая бумага. Глаза — пустые, чёрные провалы. Одежда — мокрая, облепляла его тощее тело. И он просто… смотрел. Не обвиняюще, не злобно. Просто смотрел. Как будто чего-то ждал.

Я плеснул себе в лицо водой, подумал, что просто переутомился. Но когда взглянул снова — он всё ещё был там. Даже отчётливее.

Это было не только в зеркале ванной. Любая отражающая поверхность. Лужа после дождя. Хромированный бампер машины. Тёмная поверхность утреннего кофе, пока не добавишь молоко. Каждый раз, когда я видел своё отражение — он там. Молчаливый, вздутый, стоящий у меня за плечом. Всё с тем же пустым взглядом. Всегда смотрит прямо на меня.

Я пытался игнорировать. Уговаривал себя, что это просто стресс, яркое проявление вины. Но он был слишком реальным. Мокрая ткань его рубашки провисала, губы имели почти незаметный синеватый оттенок. Такие детали мой мозг не должен был бы выдумывать.

Сон стал полем боя. Я закрывал глаза — и он всплывал во тьме под веками. Я просыпался в холодном поту, убеждённый, что он стоит в углу комнаты, прямо за гранью зрения. Аппетит пропал. Я начал терять вес. Мир стал казаться тонким, нереальным, как плохо спроецированное изображение.

В конце концов я не выдержал и пошёл к психиатру. Чувствовал себя идиотом, рассказывая всё это. «Я всё время вижу… утонувшего мужчину. В отражениях».

Психиатр — добрая женщина с усталыми глазами — выслушала меня терпеливо. Много кивала. Назвала это «галлюцинаторным проявлением на фоне горя». Красивый способ сказать, что вина вызывает у меня видения. Она прописала лёгкое успокоительное и дала совет.

«Самое главное, — сказала она спокойным, уверенным голосом, — постарайтесь разорвать ассоциацию. Избегайте отражающих поверхностей. Осознанно отворачивайтесь. Когда вина ослабнет, когда вы начнёте перерабатывать травму — эти… видения… исчезнут».

Это казалось слишком простым. Но я был в отчаянии. Я попытался. Правда попытался. Закрыл зеркало в ванной полотенцем. Избегал витрин. Учился бриться на ощупь. Перестал пить кофе из тёмных кружек. Это было трудно — жить в мире, где постоянно нужно отводить взгляд от собственного отражения. Но я был полон решимости прогнать его.

Почти неделю казалось, что это срабатывает. Я не видел его — потому что не смотрел. Лекарства немного притупили тревогу. Я начал спать чуть лучше. Подумал, может, она права. Может, это просто разум играет со мной.

А потом стало гораздо хуже.

Был вечер. Я шёл домой из магазина. Солнце садилось, бросая длинные, искажённые тени на тротуар. Я мельком глянул на свою тень перед собой.

И он был там.

Не отражение — тень, наложенная поверх моей, стоящая за ней. И на этот раз было кое-что новое. Он казался… ближе. Не в физическом смысле, а в ощущении. Будто сделал шаг ко мне в каком-то ином, потустороннем измерении.

Меня обдало холодом. Это уже не просто отражения.

Следующие дни всё только усиливалось. Я видел его в тусклом отражении телевизора, когда он выключен. В отполированной поверхности стола. В отблеске своих очков, если посмотреть под определённым углом. И каждый раз он был немного ближе. Его силуэт в моей тени уже не просто стоял за мной — он почти сливался с ней. Его присутствие стало удушающим, как тяжесть на груди.

Совет психиатра обернулся катастрофой. Избегание отражений не избавило меня от него. Оно заставило его… адаптироваться. Распространиться. Как пятно.

Я перестал пить таблетки. Они не помогали. Это не галлюцинация, которую можно унять медикаментами. Это было что-то другое. Что-то реальное.

И я кое-что понял. То, чего не рассказал психиатру. Чего не сказал никому.

Старик. Когда он тонул. Я не опоздал.

Это ложь, которую я рассказывал себе и другим. Правда в том, что я добрался до него. Видел панику в его глазах, чувствовал его слабые, отчаянные руки, цепляющиеся за меня в борьбе за воздух. Я держал его. Я мог вытащить его. Я мог спасти его.

Но я не стал.

Понимаете, быть спасателем… открывает возможности. Люди уязвимы в воде. Беззащитны. А у меня… есть хобби. Очень специфическое хобби. Оно началось пару лет назад. Потребность. Любопытство. Увидеть, как гаснет свет в глазах человека, зная, что это — из‑за меня. Первый раз — пьяный, заснувший у самой кромки воды поздно ночью. Легко. Грязно, но легко.

После этого вина была… другой. Острой. Почти возбуждающей. Тайная сила. И она быстро исчезала — особенно после следующего случая. Каждый новый опыт, каждый новый тип финала, который я создавал, будто бы очищал вкус. Азарт нового, вызов — всё это заглушало старые воспоминания.

Старик с деменцией, с этой беспомощностью… он был новым типом. Таким уязвимым. Таким доверчивым, даже в своём замешательстве. Это должно было быть… интересно. Новая текстура для моей коллекции. Я держал его под водой чуть дольше, чем нужно. Смотрел, как последние пузырьки покидают его губы. Потом отпустил — и сыграл роль убитого горем спасателя, который не успел.

Это призрачное присутствие, этот водяной обвинитель… раньше такого не случалось. С остальными — ничего. Только тихое удовлетворение от завершённой работы. Но он… он цеплялся за меня. Или я за него.

Я решил, что психиатр ошибалась, но, может, суть её совета была верна. Я должен разорвать ассоциацию. Но не избеганием. Повторением. Наложить новый опыт поверх плохого. Так я справился с мыслями после первого раза. Мне нужно было «вернуться в седло».

Я поехал на пляж. Не тот — другой, в паре городов отсюда. Обновил своё удостоверение спасателя, без лишних вопросов. Мне нужно было быть там. Нужна была возможность.

Неделю я сидел в кресле, вглядываясь в волны, с зудящей кожей. Каждый блик на воде, каждый солнечный отблеск показывал его. Всё там. Всё смотрит. Ближе. Его лицо почти касалось плеча моего отражения. Его пустые глаза смотрели прямо в мои. Но я заставлял себя смотреть. Терпеть. Я ждал.

Потом я увидел её. Молодая женщина, плывущая одна, далеко от берега, вдали от толпы. Сильная пловчиха, но одинокая. Уязвимая. Идеально.

Вот оно. Это исправит. Новая память вместо старой.

Я встал, взял спасательный буй, сердце забилось в знакомом, тёмном возбуждении, почти заглушившем страх. Я побежал к воде. В этот раз я не опоздаю. В этот раз я буду точно вовремя.

Первая волна омыла мои лодыжки. Холодная. И тут это случилось.

Это не была судорога. Не спотыкание. Это были руки.

Ледяные, невероятно сильные руки, вырвавшиеся из песка под водой и схватившие меня за лодыжки, как кандалы. Они были холоднее смерти, и сжали, как железо. Я вскрикнул — сдавленный вопль — и посмотрел вниз.

Там ничего не было. Только вода, кружащаяся вокруг ног. Но хватка была реальна. Она тянула меня вниз, к глубине.

Паника, первобытная, полная, взорвалась в груди. Это не было частью плана. Я бился, пинался, пытался вырваться, но руки держали крепко, сжимались всё сильнее, утаскивая вглубь. Вода доходила до колен, потом до пояса. Я чувствовал, как под ногами исчезает дно.

Я закричал. По-настоящему. Не так, как я привык разыгрывать. Я рвал воду и воздух, борясь с невидимой силой, пытавшейся утопить меня. На миг я подумал — вот и всё. Охотник стал добычей.

С последним отчаянным усилием я бросился назад, к берегу, к земле. Руки сопротивлялись, а потом, с неохотой, похожей на вздох, отпустили.

Я выполз на мокрый песок, задыхаясь, кашляя, всё тело дрожало. Лежал так, пока солнце не стало обжигать кожу, а шум счастливых, ничего не подозревающих отдыхающих звучал как из другого мира.

Потом медленно поднялся. Посмотрел на воду.

Он был там.

Стоял в мелкой воде, ясный как день. Не отражение. Не тень. Он. Старик. Вздутый, мокрый, одежда прилипла к телу. Его пустые глаза были прикованы ко мне.

Но на этот раз было кое-что новое. То, что пронзило меня леденящим ужасом.

Он улыбался.

Широкой, медленной, понимающей улыбкой. Улыбкой, которая говорила: я вижу тебя. Я знаю, кто ты. И ты не убежишь.

Это была не вина. Не галлюцинация. Это был он. Настоящий. И он больше не просто наблюдал. Он действовал. Он защищал других от меня.

Я не ждал. Не думал. Я побежал. С пляжа, от воды, от этой улыбки мертвеца. Бежал, пока не добрался до машины. Поехал домой.

Сейчас я здесь. Полотенце снято с зеркала. Я больше не могу избегать. Он там. Стоит за мной. Ближе, чем когда-либо. Улыбка исчезла. Снова тот же терпеливый, пустой взгляд. Но теперь я понимаю. Это не укор. Это обещание.

Что мне делать? Как избавиться от него? Я не могу вернуться на пляж, не могу приближаться к океану. Но что, если этого уже недостаточно? Что, если, как раньше, он адаптируется? Что, если он начнёт появляться не только в отражениях, но прямо в комнате? Что, если те руки больше не связаны только с водой?

Я думал, что я — охотник. Я думал, что контролирую ситуацию. Но я ошибался.

Я — преследуемый. Я — отмечен.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Я проснулся от вибрации телефона на тумбочке. 2:13 ночи. На экране высветилось: «Папа».

Это не имело смысла. Мой отец умер десять лет назад.

Я сидел и смотрел на экран, сердце бешено колотилось. Хотелось верить, что это какая-то ошибка — может, чей-то новый номер. Но это был тот самый номер, на который я звонил в детстве. Тот самый, который удалил из контактов в день его похорон.

Я не должен был брать трубку. Но я взял.

Сначала слышался только шум. А потом — дыхание. Прерывистое, как у человека, задыхающегося.

— Алло? — прошептал я.

Долгая пауза. А потом — голос, которого не может быть:

— Ты должен меня похоронить.

Я швырнул телефон через всю комнату. Он ударился о стену, экран треснул, но звонок не прервался. В тишине снова слышалось тяжёлое дыхание.

— Кто это? — прохрипел я.

— Ты должен меня похоронить, — повторил голос. Он стал слабее, словно угасал. — Меня не похоронили.

У моего отца были похороны. Гроб. Могила. Всё было.

Но потом я вспомнил одну деталь. Гроб был закрыт.

Я почти не спал. Утром позвонил маме. Мы почти не общались после смерти отца — между нами слишком много боли. Но когда я заговорил о похоронах, она замолчала.

— Мам, — сказал я. — Папа точно был в том гробу?

Она долго не отвечала. А потом, едва слышно, прошептала:

— Я не знаю.

У меня похолодело внутри.

— Всем занимался твой дядя. Тело… его должны были кремировать. Но в последний момент он настоял на захоронении. Сказал, что это было последним желанием папы. Я… я так и не увидела тело.

Мой дядя. Тот самый, который разругался с отцом за несколько месяцев до его смерти. Тот, кто исчез спустя две недели после похорон и больше никогда не объявился.

У меня дрожали руки, когда я отключил звонок.

Мне нужны были ответы. Мне нужно было знать, действительно ли мой отец лежит в той могиле.

Ночью я поехал на кладбище. Воздух был тяжёлый, пах сырой землёй. Надгробие отца стояло на том же месте. Но стоя перед ним, я чувствовал… что-то не так. Будто за мной кто-то наблюдает.

Я не должен был этого делать. Но я привёз с собой лопату.

Это заняло часы. Пот лился в глаза, руки гудели от боли. Всё это время я ждал, что кто-то меня остановит. Но никто не пришёл.

Наконец, лопата ударилась о твёрдое. Дерево.

Гроб.

Я задыхался, руки дрожали, когда я стал открывать крышку.

Он был пуст.

Я отшатнулся, меня вывернуло. Мысли метались в голове. Если мой отец не здесь… то где он?

Телефон завибрировал. Одно уведомление.

Новое голосовое сообщение от «Папа».

Пальцы онемели, когда я нажал «прослушать».

Шум. А потом — шёпот:

— Они положили меня в другое место.

Я не знаю, что делать. Не знаю, где искать. Но если мой отец всё ещё где-то там… если его так и не похоронили…

Кого, чёрт возьми, мы положили в тот гроб?

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit