18 ноября 1952 г. Ройс Уильямс стал самым результативным пилотом палубной авиации американских ВМС и самым результативным пилотом ВМС США периода Корейской войны.

18 ноября 1952 г. пилоты палубных истребителей F9F-5 «Пантера» ВМС США: лейтенант Клэр Элвуд (командир звена), его ведомый мл. лейтенант Джон Миддлтон и лейтенант Э. Ройс Уильямс-младший (ведущий звена) с мл. лейтенантом Дэйвом Роулендсом взлетели с американского авианосца «Орискани» (CVA-34) для перехвата семи советских истребителей МиГ-15, вылетевших в их сторону с авиабазы ВМФ СССР, расположенной во Владивостоке.

Специалисты Агентства национальной безопасности США (АНБ), находившиеся на борту тяжелого крейсера «Хелена» (CA-75), полагали, что МиГи хотели отомстить за авиаудар, нанесенный американцами ранним утром по объектам, расположенным в северо-восточной части Северной Кореи недалеко от границы с СССР.

В своей книге «Держать строй» Томас Маккелви Кливер вспоминает о том, что взлет четырех F9F-5 проходил в условиях сильной метели. После нескольких минут полета в условиях облачности небо над головой внезапно прояснилось.

«Пантеры» вынырнули из облаков и перед их пилотами на высоте 12 000 футов открылось чистое темно-синее небо. Истребители продолжили набор высоты. На высоте 16 000 футов Уильямс заметил инверсионные следы, видневшиеся значительно выше и дальше его самолета, на высоте, превышавшей 40 000 футов и сообщил о появлении самолетов противника.

Мгновение спустя его зоркие глаза засекли солнечные блики, отражавшиеся от блестящих крыльев МиГ-15, летевших друг рядом с другом. На борту каждого истребителя красовалась красная звезда ВВС СССР. За МиГами тянулись инверсионные следы.

«Я включил прицел и сделал пристрелочный залп, чтобы проверить оружие», - вспоминает Уильямс. В этот момент командир звена Элвуд сообщил, что у него загорелся сигнал неисправности топливного насоса. Офицер поста наведения истребителей приказал ему прекратить выполнение задания и доложить о нештатной ситуации командиру, находившемуся на «Орискани». Элвуд передал управление Уильямсу, а сам вместе со своим ведомым Миддлтоном развернулся и исчез в облаках.

«Когда мы набирали высоту 26 000 футов, русские разделились и вынырнули из оставленного их самолетами конденсационного слоя», - вспоминал впоследствии Уильямс. «Первая четверка МиГов зашла на нас с правой стороны и открыла огонь. Я вошел в резкий скоростной левый разворот и сразу вышел на четвертый МиГ.

Мгновенно выпустил очередь и попал ему в заднюю часть фюзеляжа. Русский стал падать, оставляя за собой дымный шлейф. Мой ведомый погнался за ним, оставив меня в одиночестве». Теперь Уильямс, остался один на один против шести советских истребителей.

Три оставшихся МиГа из первой группы легко оторвались от одинокой «Пантеры» и ушли в набор высоты, чтобы занять выгодную для открытия огня позицию. Уильямс видел, как поднимались левые крылья их самолетов, когда они меняли направление полета. «Русские заставили меня забыть о маневрировании и ускорении – по этим показателям МиГи значительно превосходили F9F. Единственное, что я мог сделать, это уклоняться от их огня».

Уильямс успел открыть огонь по промелькнувшим мимо МиГам, но очереди прошли мимо. Когда первые три советских самолета снова отвернули в сторону, к ним присоединились остальные. Выполняя развороты, бочки и прочие маневры уклонения, еле успевая уйти от несущихся в его сторону очередей, Уильямс чувствовал, как с него градом лился пот.

Оглянувшись через плечо, он увидел МиГ, плотно севший ему на хвост. Дернув ручку управления самолетом на себя, он буквально, прижал ее к правой ноге, повернул вправо руль высоты и выполнил очень резкий правый разворот, оставляя за собой инверсионные следы, идущие от расположенных на законцовках крыльев своего самолета топливных баков. В этот момент МиГ проскочил возле его хвоста.

В приливе адреналина Уильямсу казалось, что бой длится уже больше часа. Боевой порядок советских самолетов становился все более разрозненным, и Уильямс получил несколько возможностей для открытия огня по каждому МиГу, когда его пилот занимал положение для атаки. Уильямсу казалось, что часть выпущенных им снарядов попадала в цель, однако, точность своего огня он контролировать не мог, так как отчаянно работал рулями направления и элеронами, чтобы не дать противнику сесть себе на хвост. «Я стрелял по каждому МиГу, появлявшемуся в прицеле моей пушки».

Разворот. Снова разворот. Ни секунды прямого и ровного полета. Стрелять быстрыми очередями, чтобы сбить русским прицел. Еще разворот. Еще один.

«Наконец, ведущий со своим ведомым ушли вправо, а я полетел за командиром звена, его ведомого я сбил ранее. Он направился в сторону солнца, и я потерял его из виду.

Далее, я увидел, что ведущий с ведомым занимают положение для атаки сверху. Я развернулся в их сторону и дал очередь по самолету ведущего. Он отвернул в сторону, а его ведомый рванулся ко мне, и мы едва не зацепили друг друга днищами своих самолетов.

В это время я отчаянно поливал его самолет длинными очередями. МиГ ведомого загорелся и стал падать вниз. Затем появился командир звена русских. Я развернулся в его сторону и выстрелил практически в упор, после чего он также отправился к земле. Затем ко мне вновь подлетел самолет исчезнувшего ранее в облаках ведущего первой пары. Я дал по нему очередь, от него полетели куски обшивки, и МиГ дернулся в сторону».

Бой продолжался. И до его окончания было еще очень далеко.

«Бросая самолет в стороны, чтобы уйти от обломков, я стал отчаянно маневрировать, чтобы не дать противнику сесть мне на хвост. Я следил за еще одним подбитым МИГом, как вдруг заметил, как один из оставшихся самолетов заходит мне в хвост. Он выстрелил из своей 37-мм пушки и попал мне в крыло.

Снаряд разорвался в районе двигателя и повредил гидравлический блок в отсеке вспомогательного оборудования. Внезапно у моего самолета отказал руль направления и закрылки, а элероны лишь частично слушались команд. Единственным сохранившим работоспособность органом моего самолета были рули высоты.

На высоте 13 000 футов я нырнул в слой облаков, а преследовавший меня МиГ был в 500 футах позади меня и все еще продолжал стрелять по мне. Казалось, что снижение на 10 000 футов длится целую вечность! И тут наконец-то вернулся мой ведомый. И сразу взял в прицел висевший на мне МиГ, который в свою очередь, отвалил в сторону, когда я вошел в облака».

Уильямс боролся за управление «Пантерой», надеясь, что ему удастся выйти из пикирования. «Я вышел из облаков на высоте около 400 футов. Высота была слишком низкой, чтобы я мог катапультироваться – для успешного катапультирования из «Пантеры» высота ее полета должна была составлять 1200+ футов, так что мне пришлось бы набирать высоту, чего я сделать не мог – поэтому мне пришлось остаться в самолете, независимо от того, нравилось мне это или нет.

Вскоре я обнаружил, что, когда скорость моей «Пантеры» падала ниже 170 узлов, она становилась неуправляемой, поэтому, хотел я этого или нет, мне приходилось поддерживать высокую скорость полета».

Когда Уильямс уже летел над американскими кораблями, в считанных сотнях футов над замерзающей поверхностью океана, несколько эсминцев сопровождения открыли по его «Пантере» огонь. «К счастью, я летел достаточно низко и быстро, так что у них не было шансов на прицельную стрельбу, поэтому ни один снаряд в меня не попал».

Команда авианосца «Орискани» получила приказ расчистить палубу, чтобы подготовиться к аварийной посадке возвращающегося израненного самолета. «Я сообщил команде авианосца, что не могу лететь медленнее 170 узлов, и увидел, как «Орискани» ускоряется, разворачиваясь против ветра».

Уильямс зашел на траекторию захода на посадку; носовая часть авианосца обдавалась брызгами воды, а корма поднималась и опускалась по 20-футовой дуге. «Я не хотел садиться на воду, потому что не был уверен, что смогу успешно сесть на водную поверхность, а вода была настолько холодной, что я знал, что не продержусь в ней и десяти минут даже с учетом того, что на мне был водозащитный костюм».

Стандартная посадочная скорость F9F составляла 105 узлов. Уильямс полностью контролировал свою «Пантеру» и смог выполнить заход на посадку со скоростью 170 узлов. Капитан «Орискани» направил корабль чуть в сторону от ветра, что дало мне возможность сесть прямо на палубу». Уильямс открыл фонарь кабины и в полете подал сигнал готовности к посадке, при этом посадочный сигнальщик уже держал свои «ракетки» в руках.

«Мой самолет коснулся палубы авианосца сразу после разрешающего сигнала посадочного сигнальщика, и я стал гасить скорость. Я зацепил третий трос и выключил двигатель своего самолета».

Переведя дух, Уильямс вылез из изрешеченного снарядами самолета и, увидев повреждения, был очень удивлен тем, что ему вообще удалось вернуться из боя.

«В корпусе моего самолета насчитали 263 пробоины, в основном от попаданий 23-мм и 37-мм снарядов. Несколько пробоин было в крыле. Один снаряд попал в один из вспомогательных агрегатов двигателя. Попади этот снаряд чуть правее, он бы перебил лонжерон и мой самолет бы остался без крыла. Если бы он попал чуть левее, то просто разнес бы двигатель моего самолета.

Я расстрелял весь свой боезапас, все 760 20-мм снарядов. У меня не было бы ни единого шанса победить русских, если бы не эти пушки».

После того, как с F9F-5 Ройса Уильямса сняли все ценное оборудование, разбитую «Пантеру» скинули за борт, и она исчезла в морской пучине.

Сражаясь за свою жизнь Ройс Уильямс совершил то, что не удавалось ни одному американскому летчику-истребителю: он сбил в одном бою четыре МиГ-15.

Учитывая то, что «Пантера» значительно уступала МиГ-15 по всем параметрам – скорости, маневренности и огневой мощи – «пятнадцатый» был способен лететь почти на 100 миль в час быстрее и имел лучшую тяговооруженность, такой подвиг достоин занесения в Книгу рекордов Гиннесса.

Высшее руководство правительства США и командования ООН опасались, что этот бой, или «инцидент» может превратить корейскую «полицейскую акцию» в Третью Мировую войну. Что касается ВМС Соединенных Штатов Америки, то, согласно их отчетам, этого боя вообще никогда не было.

Приказав Уильямсу никому не распространяться о произошедшем, вице-адмирал Роберт Бриско, возглавлявший в то время военно-морские силы США на Дальнем Востоке, сообщил ему, что группа АНБ располагала материалами радиоперехвата, подтверждавшими то, что Уильямс в том бою сбил по крайней мере три МиГа, а четвертый сбитый им МиГ разбился при посадке в Сибири.

К сожалению, уже на борту «Орискани» сделанная фотокинопулеметом Уильямса видеозапись боя была «подредактирована», в результате чего на пленке остался только фрагмент, на котором видно, что два МиГа получили серьезные повреждения.

Командование ВМС США приказало разработать вариант полетного задания, ставший официальным документом, «обнаруженным» среди хранившихся на «Орискани» и в архиве авиагруппы №102 отчетов.

Данный документ имел очень мало общего с действительностью: Уильямсу засчитали один сбитый самолет и один вероятно сбитый/подбитый, а младшему лейтенанту Джону Миддлтону, ведомому командира звена Элвуда, который вообще не участвовал в том бою, записали сбитый самолет на том основании, что в конце 35-минутного боя его навели на снижающийся МиГ, пилот которого катапультировался, когда Миддлтон приблизился к нему и выпустил очередь с явно недостаточного для поражения МиГа расстояния. Оба пилота были награждены орденом «Серебряная звезда» за свои «достижения».

Дэйву Роулендсу, не сделавшему за весь бой вообще ни одного выстрела, записали «вероятно сбитого» и наградили «Крестом за летные боевые заслуги». В учебники истории вышеуказанный бой вошел именно с вышеуказанными данными.

Уильямс молчал об этом бое почти 50 лет. После войны он вначале летал с асами Корейской войны в Училище боевого применения истребителей на авиабазе «Неллис». После этого он командовал эскадрильями истребителей ВМС во время «Холодной войны» и тремя группами авианосной авиации во время Войны во Вьетнаме.

В 1984 г. Ройс Уильямс вышел в отставку и стал чемпионом по выращиванию карликовых деревьев в Южной Калифорнии.

После окончания «Холодной войны» в 1992 г. открылись советские архивы, и историки выяснили, что Уильямс действительно сбил четыре самолета. За штурвалами сбитых МиГов находились: капитан Беляков Н.М., старший лейтенант Вандаев А.И., старший лейтенант Пахомкин В.И. и капитан Таршинов А.И. Все они служили в авиации ПВО СССР. Старшие лейтенанты Вандаев А.И., и Пахомкин В.И. и капитан Таршинов А.И. были сбиты непосредственно в бою, а командир звена капитан Беляков Н.М. получил тяжелое ранение и погиб при попытке совершить аварийную посадку на советской территории.

18 ноября 1952 г. Ройс Уильямс стал самым результативным пилотом ВМС США и самым результативным пилотом авиации ВМС США за всю историю Войны в Корее.

Несмотря на предпринимаемые в наше время усилия по установлению истины о том бое, Командование по истории и наследию ВМС США (бывший военно-морской исторический центр) отказалось изменить существующую в настоящий момент версию тех событий, сославшись на то, что с американской стороны свидетелей, которые могли бы подтвердить рассказ Уильямса уже нет в живых.

Американцы до сих пор отказываются публиковать истинную картину того героического боя даже несмотря на то, что в опубликованных в России советских архивах приведены даже фамилии советских летчиков, погибших в том бою.