Блот выступал фундаментальным ритуалом большинства религиозных и бытовых традиций в раннесредневековой Скандинавии. Блоты различались по своим масштабам и тем аспектам культурой и общественной жизни, которые они затрагивали. Большие ритуалы проводились административными лидерами в специально отведённых местах – хофах, вё и хёргах. Меньшие блоты в научной литературе иногда называют домашними – их могли проводить мужчины и женщины в быту для решения строго утилитарных задач, включая, например, пожелание хорошего урожая и налаживание хозяйства.
Разумеется, на уровне правящей элиты блоты имели разные контексты и преследовали принципиально иные цели. Ритуалы на уровне общины проводили годи, на уровне нескольких общин – ярлы, на уровне страны – конунги. Блот подтверждал легитимность власти правителя и использовался в том числе для решения юридических вопросов (типовой пример – ритуальное гадание по поводу земельного спора). В период христианизации блоты были объявлены вне закона, хотя известно, что локально ритуалистика продолжала существовать вплоть до конца эпохи викингов и, вероятно, позднее.
Реконструкция длинного дома эпохи викингов (Музей Лофотр)
Древнескандинавское слово «blót» происходит от глагола «blóta», который можно перевести как «поклоняться» или «приносить жертву» (дальше мы увидим, что у средневековых скандинавов поклонение и жертва являлись фактически синонимами, причём не только в религиозном контексте). В языке готов аналогичное значение имело слово «blotan», а в древнеанглийском – «blōtan». Очевидно, исходная форма общая – она проистекает из протогерманского. В современной реконструкции этого языка используется «blōtanan» или «blotan», значение то же – «поклоняться» и «приносить жертву». Относительно изначальной формы существует несколько версий. На мой взгляд, более вероятно, что это слово произошло от «blōđan», что значит «кровь».
Интересно отметить, что некоторые исследователи (например, Гус Кроонен) придерживаются версии о непосредственной связи древнескандинавского «blot» и протогерманского «blōđan» с латинским «flamen». Так в период Римской Республики называли священнослужителей восемнадцати официальных культов. Эта гипотеза любопытная, но довольно спорная. В частности, Жорж Дюмезиль идёт ещё дальше, находя этимологические истоки в санскритским ˈbrɑːmɪn» (так в ведической культуре называлась жреческая варна).
Что касается слова «blot» в «живом» древнескандинавском языке, то, согласно сохранившимся источникам, оно использовалось в прямом значении в дательном и реже – винительном падежах. Причём «blot» в дательном падеже чаще всего относился к объекту, который приносят в жертву. Если кому-то интересен этот лингвистический аспект, отсылаю к Гейру Зойге и его «Краткому словарю древнеисландского языка». Для нас важно, что всегда рядом со словом «blot» стоят слова следующего плана: «til friðar» (за мир), «sigrs» (за победу), «langlífis» (за долгую жизнь), «árs» (за благоприятную погоду), «byrjar» (за попутный ветер).
Также «blot» широко использовался как часть сложносоставных слов, причём обычно в качестве префикса. Например, «blót-auðigr» означает «богатый жертвоприношениями» (праздник или сезон). Есть и более специфичные слова, в их числе «blót-kálfr». Это можно перевести как «жертвенный телец», но имеется ввиду не животное, приносимое в жертву, а то, которому жертва предназначена (очевидно в этом случае животное воплощает божество). Как нетрудно догадаться, большая часть таких слов сохранилась благодаря христианским источникам, поэтому контекст закономерный. Например, «blót-guð» обычно переводят как «языческий бог», а «blót-dómr» как «поклонение идолам».
Рунический камень из Готланда с изображением жертвенного пира
Предполагается, что блот в том или ином виде существовал у германских племён ещё до периода, который в англоязычной литературе обычно называют Вторжением варваров. В русскоязычных источниках это Эпоха переселения народов. Ориентировочно речь идёт о диапазоне с начала IV по конец VIII веков.
Изначально блоты проводились на открытой местности, на берегах озёр и болот (о чём свидетельствует обширная археология, взять хотя бы Торсберг). Но к IV веку племенные вожди германцев уже имели достаточно власти и ресурсов, чтобы возводить специальные религиозные сооружения. Конечно, это добавило ритуалу сакральности, а для вождя служило ещё одним указанием на особый статус. Тем не менее, «на природе» ритуалы тоже проводились, в частности – у скандинавов были священные рощи, а водопады исконно считались обиталищами духов (фоссегримов).
Многое сохранили топонимы. Например, в Миватне (Исландия) есть место, которое называется Годкельда («Goðakelda»), в переводе – «болото богов». А в Мёдрудалуре (тоже Исландия) можно найти Блоткельду («Blótkelda»), что значит соответственно «жертвенное болото». Хотя это слово также упоминается в «Саге о Кьялнесинге» (список XIV века) в отношении хофа. В связи с чем возникла гипотеза, что верен альтернативный перевод – «болото возле жертвенного храма».
Вид на курганы Гамла Уппсалы, Швеция
Когда речь заходит о религии в раннесредневековой Скандинавии, тема жертвоприношений, особенно – человеческих, часто становится центральной. Тенденция повсеместна – от художественных фильмов (те же «Викинги») до научно-популярных статей уровня National Geographic. Но насколько обосновано такое видение ситуации?
Археология и письменные источники однозначно утверждают, что скандинавы действительно приносили кровавые жертвы во время блотов. Чаще всего ритуально умерщвлялись свиньи и лошади. Человеческие жертвоприношения имели место лишь предположительно. Они не подтверждаются археологией, только некоторыми письменными источниками, зачастую – спорными по содержанию.
В своих работах средневековый хронист Адам Бременский рассказывает о том, как шведы приносили жертвы в храме Уппсалы. Согласно целому ряду источников, именно в Уппсале находился крупнейший в Скандинавии хоф (храм). Саксон Грамматик пишет, что там жил сам Один, а согласно Снорри Стурлусону это была резиденция Фрейра. Разумеется, в тех источниках речь идёт не о богах, а об исторических личностях, чьи великие деяния даровали им божественный ореол в местном фольклоре.
Долгое время рассказы упомянутых хронистов принимались исследователями в качестве достоверных источников. Однако мы должны понимать, что все они были христианами и жестоко осуждали языческие верования скандинавов. Наиболее лоялен в этом смысле был Снорри Стурлусон, и что примечательно – как раз у него в «Круге Земном» ничего не говорится о человеческих жертвоприношениях. Для примера, вот цитата из «Деяний архиепископов Гамбургской церкви» Адама Бременского:
Здесь я скажу несколько слов о религиозных верованиях шведов. У этого народа есть великолепный храм, который называется Уппсала, расположенный недалеко от города Сигтуна. В этом храме, построенном полностью из золота, люди поклоняются статуям трех богов.
Общий фестиваль для всех провинций Швеции обычно проводится в Уппсале каждые девять лет. Участие в этом фестивале обязательно для всех. Короли и их подданные коллективно и индивидуально посылают свои дары в Уппсалу, и – что более жестоко, чем любое иное наказание, – от этих обрядов откупаются уже принявшие христианство.
Жертвоприношение заключается в следующем: из каждого вида существ мужского пола приносят девять жертв. Кровью этих существ принято умилостивлять богов. Более того, их тела вешают в роще, примыкающей к храму. Эта роща священна для шведов именно потому, что каждое дерево в ней приняло чью-то смерть. Там рядом с людьми висят даже собаки и лошади. Один христианин рассказал мне, что он видел семьдесят два тела, связанных вместе. Заклинательные песни, которые обычно поются при совершении такого рода ритуалов, ужасны и постыдны, лучше их не делать и даже не говорить о них.
Очевидно, Адам Бременский приукрашивает ситуацию настолько, что крупицы истины в его словах непросто отыскать. Вероятно, храм в Уппсале действительно был большим и широко известным не только в Скандинавии, но и за её пределами. Однако у шведских королей попросту не могло быть столько средств, чтобы возвести столь колоссальное строение из золота, как утверждает хронист. Про девять жертв «из каждого вида» также не упоминает ни один другой источник. Хотя число девять действительно являлось для скандинавов сакральным (об этом ниже).
Что касается священной рощи, где вешали жертв, едва ли это было так, как описал Адам Бременский. По крайней мере, у нас нет альтернативных текстов или археологических данных, подтверждающих его слова. Тем не менее, и здесь есть толика правды. Один, верховный ас, имел титул Бог повешенных. Это отсылка к истории о том, как он пригвоздил себя Гунгниром к Иггдрасилю и провисел так вниз головой три девять дней, чтобы открыть тайну рун и подарить её людям. В большинстве своём современные исследователи (например, Олаф Сундквист) подвергают сомнениям утверждения Адама Бременского и других хронистов, которые писали о человеческих жертвоприношениях и повешениях (не только в Уппсале).
Дело в том, что те хронисты собирали местный фольклор и неплохо знали верования скандинавов. Для них не составило бы труда придумать аутентичную мистификацию, что они и сделали во многих случаях. Например, так Снорри Стурлусон писал, что в Хельхейм попадают умершие от старости и болезни. В действительности же, в Хель после смерти уходили боги, колдуны и герои. Этот мир не являлся аналогом христианской Преисподней и не воспринимался скандинавами в негативном ключе. Подробнее – смотрите мой стрим про посмертие в культуре скандинавов.
Аналогичным образом появился миф о Фрейе и Брисингамене, аутентичность которого современным историкам кажется весьма сомнительной (на этот счёт есть замечательные работы у Хильды Дэвидсон). А мы возвращаемся к Адаму Бременскому и его Уппсале:
Рядом с этим храмом растёт большое дерево с широко раскинутыми ветвями, всегда зелёное и зимой, и летом. Что это за дерево, никто не знает. Там же есть источник, куда язычники заживо бросают людей. Пока тело жертвы не будет найдено, просьба будет исполняться.
Золотая цепь опоясывает этот храм и висит над фронтонами здания. Те, кто приближается, видят его блеск издалека, потому что святилище, расположенное на равнине, окружено горами, что создаёт эффект театра.
В течение девяти дней отмечаются праздники и проводятся жертвоприношения такого рода. Каждый день они приносят в жертву одного человека помимо других животных, так что за девять дней получается 72 жертвы. Это жертвоприношение совершается во время весеннего равноденствия.
Безусловно, равноденствие скандинавы праздновали блотом и об этом мы ещё поговорим. Но, опять же, золотая цепь – явная выдумка хрониста. В принципе, как и остальные утверждения. Современная реконструкция хофа в Уппсале из местного музея наглядно демонстрирует, что храм находился не на равнине, а на возвышенности и он не был окружён горами. Археология и другие источники не подтвердили наличие золотого декора или хотя бы того большого дерева. Хотя предположительно внутри действительно мог расти древний ясень внушительных размеров.
Саксон Грамматик в «Деяниях данов» также говорит о жертвоприношениях в Уппсале, но в отличие от Адама Бременского он не даёт конкретики. Наконец, уже упомянутый Снорри Стурлусон пишет об Уппсале и о Фрейре, который его построил. У Грамматика местный хоф также является заслугой Фрейра. Но у Стурлусона в тексте нет вообще никаких жертвоприношений. При этом Стурлусон и Грамматик жили примерно в одно время, Бремеский – чуть раньше. И довольно странным выглядит тот факт, что два хрониста делают акцент на факте человеческих жертвоприношений, тогда как третий их полностью игнорирует.
При этом археологией человеческие жертвы в Уппсале, как я уже сказал, не подтверждены. Они подтверждены на более ранний период, ориентировочно со II до VI века нашей эры, но в других регионах. Примером могут послужить болота Торсберга, в которых помимо повреждённого оружия найдены тела со связанными руками. Для германцев это был один из ключевых ритуалов – принесение в жертву вражеского оружия и пленных врагов. Причём оружие повреждали, прежде чем бросить в болото. Пленников предварительно также умерщвляли. Таким образом германцы благодарили своих богов за победу и унижали богов, которым поклонялся враг.
Безусловно, тема с германскими жертвоприношениями интересна, но выходит за рамки сегодняшнего разговора. Тем более, что в этой теме тоже немало спорных моментов. Например, весьма неоднозначно трактуются описания человеческих жертвоприношений из «Географии» Страбона, а знаменитый «человек из Толлунда» являлся германцем по происхождению, причём знатным, и он был ритуально задушен перед тем, как его бросили в болото. Я упомянул об этом лишь для того, чтобы показать, откуда растут ноги у придумки Адама Бременского о том, что в Уппсале жертв бросали в некий «источник».
Если говорить конкретно по археологическим находкам, то жертвоприношения животных подтверждаются изысканиями на территории Хофстадира на севере Исландии. Там обнаружены головы волов. Анализ костей показал, что животные были обезглавлены сильными точными ударами меча или топора, а затем их насадили на колья. Жертвоприношение проводилось регулярно в соответствии с сезонными праздниками. Есть мнение (высказанное, в частности, Нилом Прайсом), что обезглавливание не носило религиозного подтекста, а являлось частью эффектного зрелища.
Находки из Фрёсона и Эстергётланда подтверждают, что в жертву приносили только животных, причём, как и в Хофстадире, головы там отделены от тел одиночными ударами. Учитывая, что остальные кости обнаружены в разных местах, нередко – за пределами храмов, предполагается, что именно голова животного являлась жертвой для богов, тогда как тело готовили и употребляли во время праздничной трапезы. Уже упомянутый Олаф Сундквист высказывает предположение, что количество черепов, выставленных перед храмом, указывало прибывающим гостям на размах праздника.
Ещё раз подчеркну – на эпоху викингов нет археологического подтверждения тому, что скандинавы приносили в жертву людей! В некоторых статьях с этой темой пытаются увязать массовое захоронение недалеко от Уппланда – большинство скелетов там принадлежат молодым мужчинам и на костях есть следы застарелых ранений. Очевидно, они были воинами. Но мы не знаем, принесли их в жертву или нет. А если всё-таки они жертвы, то восстановить ход событий невозможно и мы не вправе утверждать, что имел место конкретный ритуал. Тем более, что в пределах захоронения нет никаких примечательных мест или артефактов.
Недвусмысленная археология относительно человеческих жертвоприношений есть только по германцам более раннего периода. А так как культуры германских народов и наследовавших им скандинавов во многом близки, для некоторых исследователей вопрос кажется прозрачным. Тем более, что у самих викингов есть скальдические источники, описывающие подобные ритуалы. Например, в «Саге об оркнейцах» и «Саге об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков» можно найти упоминания жертвоприношений во имя Одина. Но эти упоминания очень короткие. Например, в «Саге об Эгиле Одноруком» самого факта жертвоприношения вообще нет, вот цитата:
Берсерки решили казнить Асмунда на следующее утро на вершине Аранова кургана и тем самым принести жертву Одину в честь своей победы…
Важно понимать, что жертва у скандинавов никогда не выступала самоцелью. В религиозном контексте любой блот предполагал равноценный обмен. Жертва, будь то сноп злаковых или голова кабана, фактически обменивалась на исполнение желания – добрый урожай или победу в битве. Отсутствие жертвы не исключало получение желаемого, но существенно усложняло его. В то же время жертва не давала гарантий, ведь она могла оказаться недостаточной для исполнения озвученного желания или боги могли быть разгневаны (например, если нарушались законы и общественный уклад).
То есть скандинавы приносили жертвы не для того, чтобы продемонстрировать преданность богам. Их вера награждалась, причём в процессе обмена жертвы на дар отсутствовало лицемерие, на котором построена христианская догматика. Ведь библейские тексты утверждают, что рай уготован лишь праведным. То есть человек должен соблюдать заповеди не потому что это правильно, а потому что иначе во время страшного суда его душа будет уничтожена.
В религиозных представлениях скандинавов всё было принципиально иначе. Воин в любом случае попадал в Вальхаллу или в Фольквангр. Если при этом он был достойным человек и соблюдал законы, его ждало место в числе бессмертных эйнхериев Всеотца. Если же он был лжецом, вором, убийцей и далее по списку, то в Вальхалле такой человек мыл ноги эйнхериям, выносил помои и занимался другими неприглядными делами. Причём это не воспринималось в качестве наказания. Это лишь отдельный пример в довольно обширной теме (снова отсылаю к одноимённому стриму).
Несмотря на то, что культ смерти у народов средневековой Скандинавии является едва ли не центральным в их мировоззренческой системе (в принципе, это справедливо почти для всех древних народов и так называемых мировых религий), они вовсе не стремились к гибели. Образ скандинавского воина в современной культуре утрирован. Вальхалла являлась закономерным итогом его жизни, но никак не целью. Подчёркнуто анимистическая ритуалистика, почитание природы, огромное количество духов-хранителей (Фюльгья, Вюрд, Дисир, Хамингья и т.д.) говорят о том, что скандинавы ценили жизнь.
Реконструированная модель Уппсалы (Музей Гамла Уппсалы)
Помимо собственно жертвы краеугольным камнем блота выступала кровь. В «Круге Земном» Снорри Стурлусона упоминается любопытное слово – хлауттейнар, что можно перевести как «жертвенные ветви». Это буквально ветки деревьев, которые окунались в кровь принесённого в жертву животного и окропляли сталлар (в переводе – «алтарь»). Помимо сталлара годи (или тот, кто проводил блот) брызгал хлауттейнаром на стены хофа изнутри и снаружи, а также на всех присутствующих.
Конечно, здесь нетрудно провести аналогию с тем, как христианские священнослужители во время религиозных церемоний окропляют прихожан святой водой. Некоторое время историки полагали, что скандинавы могли перенять этот ритуал у церковников. Даже сам Снорри пишет, что хлауттейнар очень похож на аспергиллум, он же – кропило, в качестве которого нередко выступала ветка растения, например, базилика.
Однако современные исследования показывают, что аналогичные действа имелись и у германцев, которые ничего у христиан заимствовать не могли, потому что существовали буквально в двух разных мирах.
На самом деле, ранние христиане использовали вовсе не святую воду, а тоже кровь. Потому что так заповедовал Моисей. Вот цитата из Ветхого Завета, Исход 24:8: «И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих». Любопытно, что действие аналогичное, а контекст совсем другой. Скандинавы во время блотов проводили обмен типа «жертва – дар», когда как Моисей выполняет окропление кровью после оглашения заповедей и подчёркивает, что кровь – символ соглашения между богом и людьми. Фактически он связывает свой народ величайшей клятвой, не интересуясь мнением самого народа, который взамен жертвы не получает ничего. Я не буду распространяться на эту тему, можете сами почитать Исход, где Моисей приносит в жертву быков и часть крови выливает на алтарь. Это действительно сильно напоминает блот из «Круга Земного» Стурлусона, но, повторюсь, цель и контекст кардинально отличаются.
Во всей этой истории с хлауттейнаром (hlautteinar) есть ещё один важный нюанс. На самом деле, мы не вполне уверены в переводе. Так же как хлаут (hlaut) и хлауттайнн (hlautteinn) традиционно переводят – «жертвенная кровь» и «жертвенная чаша» соответственно. Но это лишь предположение, высказанное уже в христианскую эпоху. Использовались ли эти слова в более ранний период, а если не использовались, то какими словами их заменяли, мы не знаем.
В скальдической поэзии таких слов при описании блотов не встречается. Олаф Сундквист предполагает, что изначально слово «hlaut» означало «жребий» и применялось в гадательном контексте. Это разумное предположение, учитывая, что во время блотов нередко гадали (кстати, у того же Сундквиста в «Арене для высших сил» великолепно разложена критика мнения о том, что скандинавы якобы могли заимствовать часть своей ритуалистики у христиан).
А вот сталлар в значении «алтарь», вероятно, является аутентичным переводом и слово имело место ещё в дохристианскую эпоху. В скальдической поэзии встречается слово «vestallr» в значении некоего священного постамента внутри хофа, которое окроплялось кровью во время блота. Однако у алтаря было и альтернативное название – мы встречаем его в «Песне о Хюндле», где есть такие строки:
Алтарь для меня
из камня сложил он,
и камень в стекло
переплавлен теперь;
обагрял он алтарь
жертвенной кровью:
в асиний верил
Оттар всегда.
Это прямая речь богини Фрейи. В оригинальном тексте на месте слова «алтарь» стоит хёрг (hörgr). Любопытно, что здесь не упоминается, чью именно кровь проливали на алтарь. В одном из списков «Саги о Хервёр и Хейдреке» упоминается блёттре (blóttre), некое священное древо, окропляемое кровью лошади. Однако есть мнение, что «священное древо» является кеннингом, то есть иносказанием и здесь имеется ввиду тот же самый каменный алтарь. Вообще, акцент на сбор жертвенной крови встречается довольно часто. Причём во время специфических блотов кровью обильно окропляли землю, например – на урожай (такой эпизод есть в «Саге об Инглингах»).
Относительно назначения ритуальной крови вне сакрального контекста выдвигается несколько теорий. Одну из них я уже высказал – Олаф Сундквист полагает, что яркое зрелище вызывало мощный эмоциональный отклик у присутствовавших, позволяя им глубоко переживать ритуальную драму. Возможно, такие действа позволяли снимать напряжение в обществе (по аналогии с гладиаторскими боями в Древнем Риме). Однако, например, Брюс Линкольн полагает, что кровь жертвы во время блота использовалась сугубо в религиозном аспекте. По мнению Линкольна, ритуал мог быть отсылкой к эддическому мифу о первом живом существе Имире, которого Один, Вили и Вё убили, чтобы создать из его тела остальной мир.
Рунный камень Сёндер Киркеби I, надпись призывает Тора
Жертвоприношение и ритуальная кровь являлись ключевой, но не единственной частью блота. Действо, вне зависимости от масштаба, всегда сопровождалось пиром или, как минимум, общей трапезой. У германцев «жертвенный пир» называется симбел («symbel»), а у скандинавов – блотвейзлюр («blótveizlur»). На сезонных фестивалях присутствовали сотни, вероятно даже тысячи людей. Семейные блоты (вроде альфаблота) проводились соответственно в кругу родственников.
У нас есть немало свидетельств, подтверждающих ритуальное употребление конины во время «жертвенного пира». По всей видимости, это было концептуальной частью блота, потому что во время христианизации Скандинавии новые законы запрещали есть конину под страхом штрафа, преступника даже могли объявить вне закона. Интересно отметить, что в Исландии некоторое время эти уложения официально не действовали, хотя уже были приняты в Норвегии, Дании и Швеции.
В эддической и скальдической поэзии мы находим множество описаний больших пиров, где основным блюдом выступало именно мясо. Причём его готовили довольно оригинальным образом – разделанные туши животных бросали в ямы с раскалёнными камнями. Такие ямы для приготовления ритуально умерщвлённых животных обнаружены по всей Скандинавии и датируются периодом с IX по XIV век. В качестве примера можно привести археологические находки в Мельхусе (Норвегия), а также на Лофотенских островах. Эти ямы назывались сейдир («seyðir»). Вероятно, слово происходит от готского «sauþs», что значит «жертвоприношение».
Разумеется, во время блота на больших фестивалях алкоголь лился рекой. Наиболее полный на сегодняшний день перечень подтверждающих источников можно найти у Фрица Стейнбока в его работе «Священный праздник: ритуалы традиционного германского язычества в наше время». Хотя тут далеко ходить не надо, о пиве и медовухе как важной части древнескандинавской культуры говорится даже в «Речах Высокого». Собственно, пиво и медовуха были основными алкогольными напитками у скандинавов. Первое варили из зерна, второе из мёда и фруктов. Интересно, что занимались этим в основном женщины. В принципе, женщины вообще заправляли всем хозяйством у скандинавов.
Фрагмент реконструкции блота
Очевидно, что ритуал и сопровождавший его комплекс церемоний носили сакральный характер. Частично я уже затронул эту тему. Во время жертвоприношения годи, а через него и все участники фестиваля обращались к богам. Они предлагали своим покровителям жертву взамен на конкретные блага. Чаще всего мы встречаем формулировки «til árs ok friðar», что означает «для доброго урожая и мира». В саге «Красивая кожа» говорится, что ярл Хакон Сигурдсон восстановил священные места, разрушенные христианами, и после этого последовал период небывалых урожаев.
Сага интересна не только тем, что наглядно демонстрирует эффективность блотов. Она также затрагивает важный аспект общественной жизни средневековых скандинавов – правитель был светским и одновременно духовным лидером. Именно он должен быть заботиться о соблюдении ритуалистики блотов и обеспечивать таким образом божественное покровительство своему народу.
Также мы знаем, что блот помогал решать юридические вопросы, в частности – споры по поводу земли и собственности. Как именно это происходило, доподлинно неизвестно. Вероятно, после ритуала спорщики обращались к правителю, слово которого не могло быть оспорено. Однако такая практика имела место на всех административных уровнях и вне блота. Поэтому более вероятной кажется теория о гаданиях.
В «Саге об Инглингах» есть описание сонарблота («sonarblót»), дословно переводится как «жертвоприношение кабана». Кабан, предназначенный для жертвы, назывался сонаргёлт («sonargǫltr»). Этот блот проводился на Йоль и в саге упоминается о гадании. Помимо Снорри Стурлусона есть и другие источники, где говорится о блотах, в которых гадание занимало центральную часть. Например, такой ритуал приведён в «Саге об Эйрбиггье». Хотя искомый эпизод можно трактовать по-разному, вот цитата:
Торольф Мострарскегги провёл великий блот и спросил Тора, своего лучшего друга, следует ли ему примириться с королем или покинуть страну, чтобы искать себе новую судьбу; и ответ направил Торольфа в Исландию.
Как видим, напрямую гадание здесь не упоминается. Но кроме гадательной мы не знаем иных практик, которые использовались германцами и скандинавами в качестве инструмента для общения с богами. Аналогичный эпизод есть в «Книге о заселении Исландии»:
Той зимой Ингольф провёл великий блот и искал предзнаменований своей судьбы, хотя Хьёрлейв никогда не приносил жертвы. Ответ направил Ингольфа в Исландию.
Обратите внимание – здесь также присутствует слово «ответ», что потенциально действительно может указывать на «метание рун», которое практиковали ещё германцы. Кстати, по тексту «Книги о заселении Исландии», Хьёрлейв, который никаких жертв не приносил, в итоге был убит собственными трэллами, что объясняется гневом ландветтира. Так скандинавы называли духов местности. Но к Ингольфу ландветтиры были благосклонны. То есть, очевидно, помимо решения основной задачи блот даровал божественное покровительство как таковое.
При этом, как я уже упомянул, блоты, проводимые правителями, служили подтверждением легитимности их власти в духовном контексте (идея ставленника бога на земле). Об этом прямо говорит «Песнь о Сигурде», где сказано, что масштабный блот позволял королю показать всем своё богатство и что немаловажно – щедрость. Во множестве источников, включая «Сагу об Эгиле», мы видим, как король во время жертвенного пира дарит своим приближённым подарки, вроде колец и браслетов. Это считалось великой честью, служило подтверждением лояльности и укрепляло узы между вождём и его политическими союзниками.
Реконструкция поселения викингов в Фотевикене, Швеция
В источниках чётко зафиксировано наличие у скандинавов специальных мест для проведения блотов. Однако нет однозначных свидетельств о том, что существовало, как бы мы сейчас сказали, профессиональное священство. Многие исследователи (вроде Фольке Стрёма) полагают, что роль священнослужителя исполнял король, либо на меньшем уровне кто-то вроде хольдара (бонда). Бытовые блоты проводил отец семейства.
Например, ярл Сигурд Хаконсон получил у христиан эпитет «inn mesti blótmaðr», что можно примерно перевести как «самый ярый последователь язычества». В Трёнделаге, где он правил, Сигурд проводил все блоты – от сезонных до бытовых. А на руническом камне из Стентофтена (Швеция) говорится, что некий Хазувульф (вероятно – местный ярл) проводил блоты на хороший урожай.
В Исландии блоты обычно проводили годи (годья, если женщина). Но они не являлись священнослужителями в полном смысле, речь идёт о социальных и политических лидерах, которые занимались административной работой в поселениях, включая организацию праздников. Есть версия, что изначально годи являлся всё же духовным статусом, но в действительности этому нет никаких подтверждений.
Проведение блота правителем или, как минимум, его участие в ритуале имело концептуальную значимость. В «Саге о Хаконе Старом» рассказывается, как король Хакон прибыл в Трёнделаг, но отказался придти на блот, потому что был христианином. Хакон не участвовал в блотах, проводимых на территории других поселений, что вызывало крайне негативную реакцию местных жителей. В итоге, в Мейре короля заставили участвовать в блоте насильно и помимо воли накормили жертвенной кониной.
Ограничение по знакам. Продолжение здесь.
