О книге «Время Бармаглота» Дмитрия Колодана
В книге нет Алисы, но зато есть Зазеркалье, тот самый ВундерЛэнд – удивительное измерение, в котором сошлись самые разные жанры.
Город развалился на холмах, как диковинное чудище. Рваная линия сиреневых многоэтажек расплывалась за пеленой смога. Это было странное место. Лабиринт узких переулков и тупиков, пересохших каналов и затопленных улиц, царство изломанных домов, словно отраженных в кривом зеркале… Город, где каждый не в своем уме.
[детектив] В городе объявился Человек-устрица, истребитель моржей. Первого из них он пристрелил в кафе «Весёлые пончики»; вторым было убийство на пляже – моржа нашли обезглавленным. Полиция обратилась за помощью к Джеку – победителю Бармаглота, хотя всё население города было уверено, что моржей истребляет именно Джек.
[стимпанк] Был в этом уверен и Плотник, создатель этих самых моржей, механических существ, неотличимых внешне от обычных горожан, но не из плоти и крови, а из шестерёнок, втулок, клапанов, трубок и насосов, с паровым двигателем в голове и с машинным маслом вместо крови. Полицейские сами устраивали охоту на моржей, но сторонний истребитель, не подчиняющийся принятым правилам, поднял волнения в обществе, потому оставить эти «отключения» безнаказанными было нельзя.
[ужастик] Тем более, что Плотник («…выше любого человека, и бледный как смерть… Его клеенчатый передник заляпан кровью, но свои инструменты он моет до зеркального блеска...»), недовольный убийством своих друзей, готовит ответный ход, и он тоже уверен в том, что устраняет моржей Джек.
Написано очень легко, предложения упрощены до крайности, и в то же время каждое из них имеет второе дно. Это ж-ж-ж (и все остальные буквы) неспроста – за ними скрывается гораздо больше того, что они означают. Отсылки к другим историям – от жанрового кино («Бегущий по лезвию« и «Фантазм») до фольклорного Джека, не говоря уже о Моржах, Плотнике, Бармаглоте, Королевской рати, Снарке, Буджуме и прочих персонажах Кэрролла – щедро рассыпаны по тексту, и радуют скользящим проникновением в сознание по касательной, без педалирования (вот он, мол, я – кивок Ридли Скотту!). Можно читать, совершенно не улавливая политекстофонии, и сюжет от этого не пострадает, возможно, даже выиграет, ведь тогда не придётся отвлекаться на вал ассоциаций, вздымающийся в испорченном массовой культурой мозгу.
Как великолепный танцор (а эта повесть даёт все основания для сравнения литературного искусства с хореографией) все поклоны, кивки и реверансы Колодан делает очень изящно, в такт, не сбиваясь с ритма, уверенно ведя партнёра-читателя по танцевальному залу. Оцените, например, этот абзац:
Машина остановилась у подножия холма — глянцевый седан с алыми сердцами по бокам, патрульная машина королевской полиции. Плавными обводами и выпуклыми фарами автомобиль напоминал кота, оскалившегося блестящей решеткой радиатора.
Королевская масть червей, улыбка чеширки – всё вроде бы очень знакомо, но, в то же время, всё совсем иначе, не так, как в оригинале. Таков он, этот мир. Узнаваемый и незнакомый, красочный и монохромный (сепия, если быть точным), стильный и китчевый, кэрролловский и колодановский – мир Бармаглота.
Источник: ОП! Обыкновенный Постмодернизм
