Последний день практики выдался жарким и душным. Парило как не в себя и даже шорты с футболкой не спасали. Единственное, что помогало, это углубиться в бетонные казематы архивов, где царили прохлада полумрак и уныние и последний раз пройти взглядом по огромным стеллажам с документами, подшивками газет и прочими бумажными историческими источниками, имеющими ценность для узкого круга специалистов. Весь июль у нас была архивная практика в областном, бывшем партийном, архиве. Здесь мы, группа неудачников с кафедры источниковедения и историографии, разбирали подшивки с французской порнографией за 1917 год областными газетами шестидесятых годов, иногда относя выисканные статьи по нужной теме наверх, где их собирал, изучал а потом относил на копирование своему другу в коммерческий банк один доцент. Он очень гордился тем, что у него есть такой друг, потому что тогда слово «Ксерокс» означало такую технологическую магию, которую не мог кастовать и ректор нашего провинциального учебного заведения. Не было копиров в универе, проще говоря.
Шикарно, что скучная практика подошла к концу. Не по мне такая архивная работа, совсем не по мне. Я с большим удовольствием опять сжёг бы свою спину до мяса на археологическом раскопе, или убегал бы от деревенской гопоты с досками от забора в руках на этнографических опросах, чем убивать месяц в перелистывании газет.
Спасали от медленной и мучительной пытки только две вещи: изредка попадающиеся в газетах интересные статьи (редчайшие, почти как бриллиант) и областной краеведческий музей наверху.
Например, в газетах я вычитал интереснейшую, весьма криповую, историю про строительство моста на нашей речке, пересекающей город. Так вот, в начале шестидесятых городу понадобился ещё один мост, способный выдерживать не только лёгкие повозки но и суровые советские танки. В Питере как раз, планировали поменять один из их мрачных каменно-чугуниевых мостов (предтечи не разменивались на убогую собянинскю плитку, если меняли, то сразу мостами и кварталами) и тот мостом решили перевезти к нам. А что бы установить его как надо, решили запустить на дно ныряльщика с уровнем и рулеткой.
Времена были суровые, не нынешние девяностые, когда количество утопленных бандитами в этой самой речке уже и считать задолбались, поэтому человека стали искать.
Притащили спасателей-водолазов, с оборудованием и медными шлемами, и спустили одного на место потери ныряльщика.
Минут через десять водолаз стал отчаянно дёргать шнур, который использовался для связи (это вам не «уоки-токи», шестидесятые ёпта!). Водолаза вытащили и немножко подахуели. Водолаз был в истерике, дрожал как такса под дождём, и нёс какую-то дичь.
«Черти, черти, меня пиздили черти» - только и причитал он. И всё бы ничего, отвезли б в дурку, да забыли, но водолаза украшали пиздецовые синяки, расположенные по всему водолазу. Пояснить толком водолаз не смог и когда отошёл, вода была мутная. Какие-то чёрные головастые твари схватили его и пиздили.
Ну, тут народ проняло. Сейчас бы понеслись за священником, или за агентами спецслужб, борющихся с монстрами, ну или, на худой конец, к учёным-отшельникам с супергеройской жилкой. Но были шестидесятые, святые отцы сидели на голодном пайке, и единственные черти в округе были только на агитплакатах, агента Малдера со Скалли ещё не изобрели, а супергерои-учёные строили в академгородках ракеты, а не изобретали второй хуй из вибраниума.
Поэтому привезли военных. Жёстких боевых пловцов, которые, возможно совсем недавно, резали американских «морских котиков» в Адаманском море. Военные спустились под воду.
Не было их минут сорок. Настолько долго, что первый секретарь обкома, метаясь по берегу, почти сжевал свою серую кэгэбэшную шляпу (в газете была его фотка, правда хренового качества, но готов поклясться, что шляпа у него была весьма погрызена).
Когда военные поднялись из воды, народ подохуел второй раз.
Они вытащили здоровенного, чёрного сома, длиной куда больше самого рослого морячка с самыми стальными шарами. Всё оказалось просто. Когда-то на месте строительства моста утонула баржа и там поселились сомы. А поскольку их никто не трогал, они выросли просто огромные. И защищали свою баржу от пришельцев.
Ныряльщика мне было жалко. Его не нашли.
И такие истории всё же изредка скрашивали моё пребывание в серых подвалах.
Наверху же располагался краеведческий музей. В нём проходили музейную практику с десяток наших однокурсников. Сначала мы просто ходили пялится туда на экспонаты и картины, однако очень быстро поняли, что каждую пятницу и выходные, после обеда музей остаётся пуст, и принадлежит только нам. В эти дни работники уходили, музей не работал и охранялся крепко пьющим дедом. А дед уже к трём часам дня расслаблялся в алкогольном угаре так, что его разбудить не мог и тактический ядерный взрыв.
Поэтому каждую пятницу мы играли в войнушку.
Опытным путём было обнаружено, что в музее имеется куча образцов «эха войны»: разнообразного оружия, одежды, касок, которые не выставлялись в экспозициях и просто хранились на складе. Поэтому желающие делились на две команды: немцев и немцев, ( наше оружие и форму не брали из уважения к тем кто её носил, а вот немецкое шло в дело в полный рост. Просто одни немцы были времён первой мировой, а вторые, сорян за каламбур, второй), и весело проводили часа два-три за реконструкцией альтернативных сражений, бегая с различными шпарлыгами по коридору. Как кого не зарезали штыком в пылу сражений я не понимаю до сих пор.
Однако сейчас всё это времяпровождение, скучное и веселое, подошло к концу. И, в качестве своеобразного эпилога, сегодня, в последний день практики, было решено отметить лето, третий курс и вообще всё хорошее прогулкой по воде. У одной из наших однокурсниц в наличии имелся совершенно шикарный сборный парусный катамаран, который родители разрешили ей обкатать в хорошей компании. Естественно, компания собралась немедленно и преотличная (три девушки и три молодых человека), и, на следующее же утро после окончания практики мы собрали его ( кстати почти в том самом месте, где когда-то сомы прессовали водолазов), поставили парус и рванули вниз по течению. С собой у нас был алкоголь и магнитофон на батарейках, а так же палатка и отличное настроение. В спину нас догоняла небольшая гроза, в парус дул отличный ветер, та, что по реке мы прошли куда больше чем рассчитывали и остановились на шикарном пляже.
Отдых и ночёвка были стандартны для студентов, вырвавшихся на свободу, и только с утра мы поняли ту жопу, в которой оказались.
Утром нас настигли полный штиль, жара, абстинентный синдром (алкоголь был далеко не первого качества, да) и осознание того, что возвращаться нам надо против течения. Почти тридцать километров. После тщетных попыток грести двумя вёслами, было принято решение взять трос и тащить катамаран по берегу. Причём однокурсницы нам отказались помогать вообще, даже тем, чтобы просто пройти пешком. Они остались на блядском резиновом судне, загорая и хорошо проводя время. Мы тащили втроём, идя по тонкой полоске песка у воды гуськом.
И вот тут, в этот день, я понял, что всегда, везде, и до самой смерти меня будет тошнить от шаблонного мышления, от глупых штампованных шутеек и всего с этим связанного.
На подходе к городу, километров за десять, именно тогда, когда мы вконец заебались, были основательно поедены слепнями и поколоты острыми ветками, нам стали попадаться отдыхающие. Сначала по одиночке, парами, потом всё больше и больше. И каждая, каждая тварь особь с улыбкой нам говорила одну и ту же фразу «О!!! БУРЛАКИ НА ВОЛГЕ!!!!» И гнусно хихикала, считая свою шутку единственной и неповторимой.
Сначала мы терпели. Потом начали тихонько посылать шутников на хуй. Потом и не тихонько. И только на последнем километре обрели ясность мысли внутренний покой, позволяющий отвечать на банальности усталым взглядом, полным уверенности в своём полном внутреннем превосходстве.
Вот так и отпрактиковались
Летом прошёл первый тур выборов президента. Во второй тур ожидаемо прошли Зюганов и Ельцин. Остальные, в том числе пафосный Жирик, предательский Горби, жёсткий как дуб Лебедь слились.
На этом фоне откуда-то из Турции чеченам подвезли тротила и они начали развлекаться, взрывая в Москве троллейбусы и поезда в остальной стране.
Под самый конец лета тот самый Лебедь с каким-то террорюгой всё таки подписали договорнячок об окончании Первой чеченской. Но взрывов меньше не стало.
В августе в качестве последнего участника смертной казни в России был расстрелян маньячила Головкин. После этого мы стали следующих маньячил, террористов и редкостных тварей держать под замком, гладить по голове, кормить кашкой и собеседовать с психологами.
За рубежом Усама бен Ладен объявил войну пиндосам. Они на это, правда, забили болт, а зря.
24 августа была основана компания Valvе. Фоллаут форевер, собираем крышки. А ещё вышла самая первая Квака.
Вышла шикарная «Скала» Майкла Бэя.
