Сообщество - За Правду

За Правду

1 662 поста 1 731 подписчик

Популярные теги в сообществе:

11

Цутому Ямагути

Цутому Ямагути История (наука), Социализм, Коммунизм, Япония, Биография, Человек, 20 век, Ядерная бомба, Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Хиросима, Нагасаки, Ядерное оружие, Прошлое, Политика, Военная история

Цутому Ямагути (16 марта 1916 – 4 января 2010), инженер-судостроитель компании Mitsubishi Heavy Industries, вошел в историю как единственный официально признанный правительством Японии человек, переживший атомные бомбардировки обоих городов – Хиросимы и Нагасаки. Его биография – не просто история невероятного физического выживания, но и трагический символ судьбы простого труженика, брошенного в жернова милитаристской авантюры японского империализма и ставшего жертвой нового оружия устрашения американского империализма. Выходец из рабочей семьи Нагасаки, Ямагути с 1930-х годов трудился чертежником на верфях концерна Mitsubishi – одного из столпов военно-промышленного комплекса Японии, ковавшего орудия агрессивной войны. Его скромная должность проектировщика нефтяных танкеров была частью гигантской машины, обслуживавшей захватнические амбиции правящей клики. В августе 1945 года он находился в командировке в Хиросиме – городе-арсенале, где располагались штабы и военные заводы. 6 августа в 8:15 утра, когда Ямагути направлялся на работу и находился всего в 3 км от эпицентра, взорвалась урановая бомба «Малыш». Чудовищная ударная волна выбила стекла, обрушила здания, а ослепительная вспышка вызвала ожоги левой половины его тела, временно лишила слуха на левое ухо и позже привела к выпадению волос. Оглушенный, с обожженной кожей, он сумел добраться до полуразрушенного бомбоубежища, где провел ночь среди стонов умирающих и руин. Несмотря на тяжелые травмы, 7 августа Ямагути, как верный служащий корпорации, вынужден был вернуться в родной Нагасаки – не столько за медицинской помощью (которая была хаотичной и неадекватной), сколько для доклада руководству Mitsubishi о катастрофе в Хиросиме и продолжения работы. 9 августа, около 11:00 утра, когда он в кабинете управляющего верфью рассказывал о пережитом в Хиросиме, над городом взорвался плутониевый «Толстяк». На этот раз он находился примерно в 3 км от эпицентра. Вновь его накрыла ударная волна, вновь он получил ожоги и травмы – став жертвой второго атомного ада всего за три дня. Его выживание в обеих бомбардировках – результат сочетания случайности, выносливости организма и, возможно, специфики расположения в момент взрывов, но это не умаляет пережитого им кошмара. Послевоенная судьба Ямагути типична для тысяч «хибакуся» (людей, подвергшихся воздействию взрыва) – отвергнутых обществом, страдающих от последствий радиации и брошенных государством, которое развязало войну. Несмотря на развивавшиеся десятилетиями лучевую болезнь, катаракту, хроническую слабость и риск рака, он был вынужден продолжать работать на Mitsubishi Heavy Industries, которая, как и другие дзайбацу, быстро восстановилась под покровительством американской оккупации. Лишь в преклонном возрасте, осознав масштаб трагедии и системное пренебрежение к жертвам со стороны властей и корпораций, Ямагути стал публичным борцом. Он выступал с рассказами о пережитом, требуя запрета ядерного оружия и признания прав хибакуся. Его борьба увенчалась лишь частичным успехом: в марте 2009 года, спустя 64 года после бомбардировок, японское правительство официально признало его уникальный статус «нидзю хибакуся» (дважды пережившего атомную бомбардировку). Личная трагедия семьи Ямагути отражает долговременные последствия радиации для простых людей. Его жена Хисако, находившаяся в Нагасаки 9 августа (хотя и дальше от эпицентра), умерла в 2008 году от рака печени и почек, прямо связанного с облучением. Сам Цутому Ямагути, несмотря на относительное физическое долголетие, всю жизнь боролся с последствиями облучения и умер 4 января 2010 года от рака желудка – болезни, часто поражающей хибакуся. Жизненный путь Цутому Ямагути – это не только символ человеческой стойкости, но и обвинительный акт. Он – живое напоминание о том, как трудящиеся массы становятся первыми и главными жертвами войн, развязанных империалистическими державами, и как созданное ими оружие массового уничтожения калечит жизни поколений, в то время как виновники остаются безнаказанными, а военно-промышленные комплексы процветают. Его история – вечный укор милитаризму и гонке ядерных вооружений.

Присоединяйтесь к интересному

Показать полностью
11

Япония во Второй мировой войне. Часть 17. Атомные бомбардировки японских городов

Япония во Второй мировой войне. Часть 17. Атомные бомбардировки японских городов Политика, История (наука), Ядерное оружие, Социализм, Коммунизм, Япония, США, Бомба, Ядерный взрыв, Ядерная бомба, Хиросима, Нагасаки, Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Вторая мировая война, Война, Страны, Длиннопост

Успешное испытание первой атомной бомбы 16 июля 1945 года близ Аламогордо (Нью-Мексико), ставшее кульминацией сверхсекретного «Манхэттенского проекта» (1942-1945), ознаменовало качественный скачок в развитии средств массового уничтожения. Этот проект, объединивший под эгидой Пентагона и крупнейших американских корпораций (DuPont, General Electric) выдающихся учёных, включая Роберта Оппенгеймера и Энрико Ферми, был изначально ориентирован не только на победу над Японией, но и на установление глобального доминирования США. Новый президент Гарри Трумэн, получивший информацию о проекте в апреле 1945 года после смерти Рузвельта, немедленно осознал его двойное назначение: как инструмент принуждения Токио к капитуляции и как «аргумент» в послевоенном противостоянии с СССР. К лету 1945 года приготовления к боевому применению атомного оружия вступили в завершающую фазу. Остров Тиниан (Марианский архипелаг) был превращен в передовую базу для спецподразделения 509-й сводной авиагруппы, чьи бомбардировщики B-29 «Суперфортресс» прошли модификацию для доставки атомных бомб. Экипажи, включая группу полковника Пола Тиббетса (самолёт «Энола Гей»), отрабатывали методику высотного прицельного бомбометания.

Япония во Второй мировой войне. Часть 17. Атомные бомбардировки японских городов Политика, История (наука), Ядерное оружие, Социализм, Коммунизм, Япония, США, Бомба, Ядерный взрыв, Ядерная бомба, Хиросима, Нагасаки, Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Вторая мировая война, Война, Страны, Длиннопост

Хиросима до и после атомного взрыва

В апреле 1945 года Комитет по выбору целей во главе с генералом Лесли Гровсом (руководитель «Манхэттена») и учёными-атомщиками утвердил список японских городов, подлежащих уничтожению: Хиросима (крупный военный порт и штаб 2-й армии), Кокура (важнейший арсенал), Ниигата (промышленный центр и порт) и Киото (историко-культурный символ). Последний был исключён по личному указанию военного министра Генри Стимсона, опасавшегося разрушения культурного наследия и усиления антиамериканских настроений. Эти города были специально выведены из-под обычных бомбардировок ВВС США (под командованием генерала Кёртиса ЛеМэя), чтобы «чистый» эксперимент по воздействию нового оружия на городскую инфраструктуру и население дал максимально наглядные результаты для военных и политиков. Намерение применить бомбу против гражданского населения вызвало протесты части учёных «Манхэттена». Физик Лео Сцилард инициировал петицию (подписанную 70 учёными) с предложением ограничиться демонстрационным взрывом в безлюдной местности или над морем, чтобы дать Японии шанс капитулировать без массовых жертв. Однако Временный комитет при президенте (включавший Гровса, Стимсона, Джеймса Бирнса и Джорджа Маршалла) отверг эти предложения. Решающими аргументами стали не военная необходимость (японская экономика и флот были уже разрушены, а вторжение планировалось не ранее ноября 1945 г.), а политические расчёты: демонстрация абсолютной мощи перед СССР и стремление добиться капитуляции Японии до вступления Советского Союза в войну на Дальнем Востоке, что позволило бы США единолично диктовать условия послевоенного урегулирования в Азии.

Япония во Второй мировой войне. Часть 17. Атомные бомбардировки японских городов Политика, История (наука), Ядерное оружие, Социализм, Коммунизм, Япония, США, Бомба, Ядерный взрыв, Ядерная бомба, Хиросима, Нагасаки, Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Вторая мировая война, Война, Страны, Длиннопост

Нагасаки до и после атомного взрыва

26 июля 1945 года крейсер «Индианаполис» доставил на Тиниан урановую бомбу «Малыш» (Little Boy), а через несколько дней — плутониевую «Толстяк» (Fat Man). 25 июля Трумэн утвердил приказ о бомбардировке после 3 августа «как только позволят погодные условия». 6 августа 1945 года в 8:15 по местному времени B-29 «Энола Гей» сбросил «Малыша» на центр Хиросимы. Взрыв мощностью ~15 килотонн эквивалента тротила создал огненный шар температурой свыше 4000°C, ударную волну, движущуюся со сверхзвуковой скоростью, и чудовищный огненный смерч. Мгновенно погибло около 70 000 человек, 90% зданий в радиусе 2 км были уничтожены. Тысячи людей получили смертельные ожоги и травмы, началось массовое радиационное поражение. Несмотря на заявление Белого дома с угрозой «пролить дождь разрушений с воздуха», японское правительство, парализованное борьбой между «партией войны» (военный министр Анами) и «миротворцами» (министр иностранных дел Того), не смогло немедленно среагировать. 9 августа в 11:02 самолёт B-29 «Bockscar» под командованием майора Чарльза Суини сбросил «Толстяка» на Нагасаки (запасная цель, так как Кокура была закрыта облаками). Хотя холмистый рельеф частично ослабил разрушения, взрыв мощностью ~21 килотонн убил мгновенно около 40 000 человек и стёр с лица земли промышленный район Ураками. Последствия были чудовищны: десятки тысяч погибли в последующие недели от лучевой болезни, ожогов и ран; радиационное загрязнение вызвало эпидемии рака и генетические мутации на десятилетия вперёд. Общие потери к концу 1945 года превысили 200 000 человек, а к 1950 году достигли 500 000.

Япония во Второй мировой войне. Часть 17. Атомные бомбардировки японских городов Политика, История (наука), Ядерное оружие, Социализм, Коммунизм, Япония, США, Бомба, Ядерный взрыв, Ядерная бомба, Хиросима, Нагасаки, Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Вторая мировая война, Война, Страны, Длиннопост

Купол Гэмбаку в Хиросиме

Атомные бомбардировки не были военной необходимостью. Японская империя к августу 1945 года находилась в агонии: флот уничтожен, города систематически сжигались напалмом (Токио, 9-10 марта 1945 г. — 100 000 жертв), промышленность парализована, ресурсы истощены. Решающим фактором капитуляции стало не применение ядерного оружия, а вступление СССР в войну 9 августа 1945 года, приведшее к краху стратегии «Кэцуго» (оборона метрополии) и молниеносному разгрому Квантунской армии в Маньчжурии. Атомные удары стали прежде всего актом политического террора и демонстрацией силы, открывшей эпоху гонки ядерных вооружений и «атомной дипломатии» США, направленной на сдерживание социалистического лагеря. Они навсегда останутся трагическим символом готовности империализма использовать любые, самые бесчеловечные средства для достижения своих геополитических целей.

Продолжение в следующем посте...

Присоединяйтесь к интересному

Показать полностью 3
464

Почему, кроме россиян, никто в мире больше не поливает грязью свою Родину?19

Почему, кроме россиян, никто в мире больше не поливает грязью свою Родину? СССР, Абхазия, Грязь, Ленин, Сталин, Родина, Картинка с текстом, Ненависть, Негатив, Сделано в СССР, Коммунизм, Революция, Политика, Волна постов

Вот, реально, мне очень интересно стало.

Стоит написать заметку про новейшую технологию, в которой мы обогнали американцев, тут же находится человек, который с пеной у рта начнёт доказывать, что это всё ерунда, что мы по уши в Gовне, а все наши достижения - лишь путинская похвальба.

Если я пишу статью про нищету американских трейлер-парков, уже у всех готовы ответы "съездите за Урал! и посмотрите, как в нашей глубинке живут!"

Объясните мне, пожалуйста, а что это за мазохизм такой?

Это что, круто? Об$ирать свою Родину?

У нас в городе сотни тысяч гастарбайтеров, которые "свалили" из своего Таджикистана/Узбекистана/Азербайджана/Грузии/Осетии/Армении зарабатывать деньги, и при этом никто из них даже вскользь не скажет, что их страна - "болото" из которого "надо валить".

У меня есть масса знакомых из ближнего зарубежья - армяне постят Вконтакте фотки Армении, азербайджанцы скучают по Каспию, а грузины по местному вину. И это - НОРМАЛЬНО!

И только россияне - вся молодёжь одержима идеей "пора валить из сраной рашки", "всё пропало!".

Да почему так то? Почему Цискаридзе, Данелия, Джигарханян, Церетели никогда в жизни ни слова плохого не сказали о своей исторической Родине, зарабатывая деньги в России? Люди, что с вами не так?

Почему пуэрториканец, гондурасец и чилиец гордятся своей страной, а мы - нет?

Источник - https://www.liveinternet.ru/users/4061666/post454201024

Показать полностью 1
10

Япония во Второй мировой войне. Часть 16. Потсдамская декларация

Япония во Второй мировой войне. Часть 16. Потсдамская декларация Политика, История (наука), Япония, СССР, США, Потсдамская конференция, Демократия, Потсдам, Вторая мировая война, Великобритания, Декларация, Мир, Милитаризм, Война, Коммунизм, Социализм, Страны, Длиннопост

У. Черчилль, Г. Трумэн, И. В. Сталин. Потсдам, 23 июля 1945 года

Япония во Второй мировой войне. Часть 16. Потсдамская декларация Политика, История (наука), Япония, СССР, США, Потсдамская конференция, Демократия, Потсдам, Вторая мировая война, Великобритания, Декларация, Мир, Милитаризм, Война, Коммунизм, Социализм, Страны, Длиннопост

Потсдамская конференция

В преддверии Потсдамской конференции американское руководство разработало проект совместной декларации союзных держав, который должен был стать последним предупреждением Японии. Этот документ, созданный без участия СССР, тем не менее учитывал советские интересы в регионе, что позволило советской делегации впоследствии поддержать его основные положения. Примечательно, что текст декларации был утвержден Трумэном 24 июля 1945 года - в тот же день, когда был подписан приказ о подготовке атомной бомбардировки Японии, что наглядно демонстрировало двойственную природу этого дипломатического шага. Потсдамская декларация, обнародованная 26 июля, содержала жёсткие, но справедливые требования: полную капитуляцию японских вооруженных сил, ликвидацию милитаристского режима, ограничение японского суверенитета основными островами архипелага и установление временного союзного контроля над страной. Эти условия были направлены на окончательное уничтожение очага агрессии в Азии и создание предпосылок для демократического развития Японии. Японское руководство оказалось перед тяжелейшим выбором. Группа реалистично мыслящих политиков во главе с министром иностранных дел Того Сигэнори понимала необходимость принятия ультиматума, надеясь лишь сохранить символический статус императорской власти. Однако военная клика во главе с военным министром Анами Корэтика и начальником генштаба Умэдзу Ёсидзиро, не желая признавать поражение, настаивала на продолжении войны. Их позиция подкреплялась иллюзорными расчетами на то, что предстоящее вторжение на Японские острова обойдется союзникам в такие огромные потери, что заставит их пойти на переговоры. 27 июля на заседании Высшего совета по руководству войной было принято компромиссное решение - официально не отвергать декларацию, но и не принимать её, сославшись на необходимость дополнительного изучения. Одновременно японская сторона предприняла последнюю попытку через посла Сато в Москве выяснить позицию Советского Союза. Однако уже на следующий день под давлением военных премьер-министр Судзуки Кантаро сделал роковое заявление о том, что правительство "игнорирует" Потсдамскую декларацию. Это решение, ставшее проявлением политической близорукости японского руководства, фактически развязало руки американской администрации для применения атомного оружия и предопределило дальнейшую трагическую развязку войны на Дальнем Востоке.

Продолжение в следующем посте...

Присоединяйтесь

Показать полностью 2
11

Япония во Второй мировой войне. Часть 15. Последнее японское правительство военного времени

Япония во Второй мировой войне. Часть 15. Последнее японское правительство военного времени Политика, История (наука), Япония, СССР, Коммунизм, Социализм, 20 век, Демократия, Китай, Дипломатия, Мир, Вторая мировая война, Правительство, Министерство, Министр, Длиннопост

Кантаро Судзуки

После отставки беспомощного правительства Коисо Куниаки в апреле 1945 года, окончательно дискредитированного военными поражениями и внутренним хаосом, господствующие классы Японии предприняли последнюю попытку сохранить власть, выдвинув на пост премьер-министра 78-летнего адмирала Судзуки Кантаро. Этот ставленник придворно-олигархических кругов, формально считавшийся "умеренным", возглавил кабинет 7 апреля 1945 года, в условиях, когда империалистическая война уже привела страну на грань полного уничтожения. Состав правительства наглядно отражал баланс сил в правящей клике: ключевые посты заняли генерал Анами Корэтика (военный министр), фанатичный сторонник войны до конца, и адмирал Ёнаи Мицумаса (военно-морской министр), сохранивший также пост заместителя премьера. Министерство иностранных дел и по делам "Великой Восточной Азии" – инструменты для возможных дипломатических манёвров – достались опытному бюрократу Того Сигэнори, а министерство вооружений возглавил адмирал Тоёда Тэйдзиро, ответственный за бесплодные попытки наладить военное производство на фоне разрушенной экономики и тотальной нехватки ресурсов. Публично кабинет Судзуки, как и его предшественники, был вынужден продолжать оголтелую милитаристскую риторику, требуя от народа "войны до полной победы" над США и Великобританией. В своём первом выступлении Судзуки лицемерно призвал к "укреплению боевого духа" и "самоотверженной защите родины", повторяя лозунги военщины, надеявшейся, что отчаянное сопротивление позволит избежать безоговорочной капитуляции и сохранить реакционный государственный строй, милитаристскую верхушку и власть императора. Этот пропагандистский фасад, однако, лишь прикрывал истинную задачу кабинета, поставленную перед ним наиболее дальновидными и напуганными представителями финансовой олигархии и придворных кругов: любой ценой найти пути к прекращению кровавой бойни и спасти основы господства эксплуататорских классов от неминуемого революционного взрыва. Международная изоляция Японии к этому моменту была абсолютной: Германия капитулировала, все союзники разгромлены, территория метрополии подвергалась систематическому уничтожению американскими "ковровыми" бомбардировками (к апрелю 1945 года были стёрты с лица земли десятки городов, включая Токио). В условиях нарастающей катастрофы, группа "умеренных" во главе с Того и Ёнаи, за спиной которых стояли терпящие колоссальные убытки концерны (Мицуи, Мицубиси), попыталась использовать сохранявший формальный нейтралитет СССР как канал для зондажа условий мира. Уже в июне 1945 года, через доверенных лиц, японские правящие круги начали тайные попытки вовлечь Советский Союз в посредничество, надеясь добиться сепаратного мира на условиях, позволяющих сохранить имперскую систему и избежать оккупации. Однако эти манёвры были изначально обречены: во-первых, милитаристская клика во главе с Анами и Умэдзу (начальник Генштаба армии) саботировала любые шаги к миру, требуя продолжения бессмысленного сопротивления и готовясь к тотальной войне на территории метрополии ("Операция Кэцуго"). Во-вторых, Советский Союз, верный союзническим обязательствам перед антигитлеровской коалицией и имевший свои исторические интересы на Дальнем Востоке, решительно отверг японские интриги. Потсдамская декларация (26 июля 1945 года), потребовавшая безоговорочной капитуляции, стала смертным приговором японскому милитаризму. Правящая клика раскололась: Судзуки и Того склонялись к принятию ультиматума при условии сохранения императора, но военная верхушка, опираясь на мифы о "непобедимом духе", потребовала его полного отвержения, что привело к дальнейшему затягиванию агонии. Кабинет Судзуки, раздираемый непримиримыми противоречиями между группировками правящего класса и полностью зависимый от военщины, оказался неспособен ни вывести страну из войны, ни предотвратить окончательный крах японского империализма, который приближался с неотвратимостью исторического возмездия.

Япония во Второй мировой войне. Часть 15. Последнее японское правительство военного времени Политика, История (наука), Япония, СССР, Коммунизм, Социализм, 20 век, Демократия, Китай, Дипломатия, Мир, Вторая мировая война, Правительство, Министерство, Министр, Длиннопост

Вячеслав Михайлович Молотов

Япония во Второй мировой войне. Часть 15. Последнее японское правительство военного времени Политика, История (наука), Япония, СССР, Коммунизм, Социализм, 20 век, Демократия, Китай, Дипломатия, Мир, Вторая мировая война, Правительство, Министерство, Министр, Длиннопост

Сигэнори Того

Безнадёжность военного положения Японии к весне 1945 года, усугублённая сокрушительными поражениями на фронтах, тотальным разрушением промышленности и городов от американских бомбардировок, а также нарастающим народным недовольством, вынудила часть господствующего класса искать пути к компромиссному миру. Эта группировка "миротворцев", представлявшая в первую очередь интересы напуганной финансовой олигархии (тесно связанные с концернами Мицуи и Мицубиси) и отдельных придворных кругов, включала бывших премьер-министров принца Коноэ Фумимаро, адмирала Окада Кэйсукэ, барона Хиранума Киитиро, Вакацуки Рэйдзиро, а также действующего министра иностранных дел Того Сигэнори и его предшественника Сигэмицу Мамору. Их цель заключалась не в справедливом мире, а в спасении основ империалистической системы, императорского строя и привилегий эксплуататорских классов от неминуемого краха путем сепаратной сделки с одним из противников. Японская дипломатия, отражая этот раскол в верхах, металась по трём направлениям, пытаясь расколоть антифашистскую коалицию. Первой авантюристической попыткой, предпринятой ещё в марте 1945 года по инициативе военных кругов, стремящихся высвободить силы в Китае для обороны метрополии, стали переговоры о сепаратном мире с гоминьдановским правительством Чан Кайши. Через посредника Мяо Бина японские милитаристы предложили условия: вывод своих войск из Центрального и Южного Китая в обмен на признание власти Чан Кайши и сохранение японских экономических интересов в Северном Китае и Маньчжурии. Однако эти условия, фактически означавшие сохранение японского господства над ключевыми промышленными районами и марионеточным режимом Маньчжоу-го, были справедливо отвергнуты китайской стороной, понимавшей близость полного разгрома Японии и не желавшей легитимировать её захваты. Параллельно, с 1944 года, через шведского дипломата в Токио Вид Багге, японские правящие круги пытались зондировать почву для сепаратного мира с США и Великобританией. Эти контакты, однако, быстро зашли в тупик из-за категорического требования союзников о безоговорочной капитуляции и полном отказе Японии от всех захваченных территорий, включая Корею и Тайвань, что было абсолютно неприемлемо для японской военщины и императорского двора, цеплявшихся за колониальную империю. Наиболее отчаянные и стратегически важные усилия были направлены на Советский Союз. Японский империализм, видя в СССР единственную силу, способную повлиять на США и Великобританию и опасаясь его вступления в войну, пытался использовать его как посредника. Эти попытки, отражавшие глубокое непонимание японскими правителями природы Советского государства и его верности союзническому долгу, начались задолго до 1945 года. Ещё в сентябре 1943 года, когда положение Германии ухудшилось после Сталинграда и Курска, Япония лицемерно предложила Москве посредничество в переговорах с Берлином, надеясь облегчить положение своего главного союзника и тем самым отсрочить собственный крах. Это предложение, как и следовало ожидать, было решительно отвергнуто. Не вняв уроку, японская дипломатия в 1944 году вновь попыталась вовлечь СССР, на сей раз в качестве посредника для заключения мира с англо-американцами. Расчет строился на иллюзорной надежде, что СССР, заинтересованный в скорейшем окончании войны на Дальнем Востоке, сможет добиться для Японии условий, более выгодных, чем безоговорочная капитуляция. И вновь Советский Союз, неуклонно выполнявший свои обязательства перед союзниками по антигитлеровской коалиции, отклонил эти предложения. Положение катастрофически ухудшилось 5 апреля 1945 года, когда СССР, денонсировав Пакт о нейтралитете, наглядно продемонстрировал неизбежность своего скорого вступления в войну против японского агрессора. Однако даже этот грозный сигнал не отрезвил правящую клику Токио. Оказавшись в тисках между непримиримой военщиной, требовавшей сражаться до последнего японца ("Операция Кэцуго"), и паникой финансовых магнатов, министр иностранных дел Того Сигэнори 20 апреля отчаялся предложить встречу с наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым. Эта попытка, не подкрепленная конкретными реалистичными предложениями и саботируемая военной партией внутри японского правительства, закончилась безрезультатно. В июне 1945 года, уже при кабинете Судзуки, отчаянные усилия возобновились: Того поручил бывшему премьеру и доверенному лицу при дворе Хирота Коки провести секретные переговоры с советским послом в Токио Я.А. Маликом. Хирота, действуя по указаниям "миротворческой" группировки, предложил Москве заключить широкомасштабный договор о дружбе и сотрудничестве, включая уступки на Сахалине и в рыболовстве, в обмен на посредничество в мирных переговорах и поставки нефти. Но и эти манёвры, являвшиеся по сути попыткой подкупа, были обречены: Советский Союз, готовившийся выполнить ялтинские соглашения о вступлении в войну, вновь ответил отказом. Последней отчаянной ставкой японских правящих кругов стала попытка направить в Москву в июле 1945 года специальную миссию во главе с принцем Коноэ, наделённым полномочиями лично от императора, дабы любой ценой склонить СССР к посредничеству. Однако 26 июля 1945 года, когда миссия Коноэ тщетно ожидала виз для выезда, была опубликована Потсдамская декларация, подписанная США, Великобританией и Китаем, а впоследствии поддержанная СССР, требовавшая безоговорочной капитуляции Японии и навсегда похоронившая надежды японских империалистов на спасение своей преступной системы путём сепаратных переговоров.

Продолжение в следующем посте...

Присоединяйтесь

Показать полностью 3
37

Сотни тысяч человек приняли участие в забастовке и протестах против войны в Газе

17 августа в Израиле прошла общенациональная забастовка и массовые демонстрации с требованиями немедленного возвращения заложников, удерживаемых ХАМАС в секторе Газа, и прекращения войны. Протестующие перекрывали дороги, проводили митинги на городских площадях и у резиденций представителей власти, сообщают организаторы и участники акций.

По оценкам организаторов, протест поддержали более 500 тысяч человек. Главным требованием демонстрантов стало заключение соглашения о прекращении огня и освобождении заложников. Полиция ответила жёсткими мерами: применялись водомёты, десятки участников были арестованы. К протестам присоединились многие предприятия и более 90 муниципалитетов, хотя крупнейший профсоюз «Гистадрут» официально не поддержал забастовку. В знак солидарности временно закрылись некоторые рестораны, театры и магазины.

Премьер-министр Биньямин Нетаньяху осудил забастовку, заявив, что она затрудняет освобождение заложников и препятствует завершению войны. По его словам, прекращение огня без ликвидации ХАМАС приведёт к бесконечному конфликту. Министр национальной безопасности Итамар Бен-Гвир, известный своими ультраправыми взглядами, обвинил протестующих в попытке «ослабить Израиль».

Сотни тысяч человек приняли участие в забастовке и протестах против войны в Газе Политика, Протест, Израиль, Сектор Газа (территория), Заложники, Хамас, Война, Видео, Короткие видео, Длиннопост
Показать полностью 1
7

"К покушению на Ленина" - правдивая ли история?

Нет,эта история не про покушение Каплан на Ильича, а воспоминания некоего революционера и члена Учредительного собрания И. Вольнова, в которых он приводит любопытный отрывок после разгона Учредительного собрания в 1918 году. Привожу вкратце:

Это было шестого января, в крещенье, в Петербурге, на Большой Болотной, в общежитии членов Учредительного собрания, вечером. Учредительное собрание только что было разогнано. Еще в пять часов утра, усталые, с чувством побитости, мы пешком возвращались из Таврического дворца на Болотную. Было морозно, пустынно. Город спал. Возвращались вразброд, счастливые сознанием, что остались целы. Никто, конечно, не говорил, что он счастлив. Внешне каждый старался показаться угнетеннее другого. Но выдавала поспешность, с которой бежали от страшного места, набитого матросами и красногвардейцами. И всем было стыдно.
Жизнь сдернула нарядные перья. Перед собственной совестью, как в бане, мы предстали голенькими уродцами, с болячками, вывихами, горбами, которые тщательней скрывали друг от друга.

Уснули пьяным сном.

Все знали: песня пропета,— фальшиво и стыдно. Как фальшиво и стыдно было слышать петушиный задор председателя Чернова, призывавшего в Таврическом дворце хоры к порядку (иначе он «будет вынужден прибегнуть! к другим способам воздействия»), и ответный гогот матросов с винтовками и бомбами:

— Попробуй!..

Часов в двенадцать дня любопытные сбегали в Таврический, их прогнали матросы,— с обиженными лицами они ходили потом по комнатам общежития и жаловались на подлость большевиков.

Мы, орловцы, семеро, занимали узенькую комнату на третьем этаже. С нами Дьяконов, циник и пьяница, таинственно посвятивший нас, что он в эсеровской БО2. Весь декабрь он исчезал туда и сюда. Говорят, ездил на фронт, был в Двинске, Пскове, в украинских воинских частях Северного фронта, в партизанском отряде полковника Глазенапа: возил партизанам подарок членов Учредительного собрания — несколько тысяч рублей. Партизаны покупали на эти деньги спирт, обещали умереть за Учредительное собрание. Стояли они в барском имении, в двенадцати верстах от станции Антонополь. Говорят, чаще он ездил в пригородные кабаки, где легко можно было достать коньяк и «девочек». Возвращался измученный, желтый, хриплый, пил клюквенный квас.

Часа в два пополудни позвонили к обеду, но никто не встал. Часа в четыре по коридору зашаркали туфли, сапоги. Вяло умывались. Вяло бродили из комнаты в комнату. Останавливались и осторожно шушукались: в десять вечера предполагалось закрытое заседание меньшевиков и эсеров в гимназии Гуревича — «на предмет выработки программы дальнейших действий». Дьяконов ушел из нашей комнаты.

Мужики, члены Учредительного собрания, грудились особо. Их набилось в нашу комнату человек пятнадцать. Растерянно глядели друг на друга, чадя махоркой. Растерянно спрашивали: как им теперь — ехать домой не опасно?

— Убьют, черти, не поверят. Скажут: выбирали, как хороших, а ты, сукин сын, против нас пошел?.. А хвалился умереть! — забубнил один, страдальчески гримасничая.

На него злобно зашипели. Мужик мял рваную шапку в руках и не унимался.

— А что — не правда, что ли?.. Матросишко схватил Чернова за шиворот, а мы — в дыры... Уж коли с «теми» бы, так с «теми». Коли — против, пускай убивали бы... А то аж стыдно до смерти: хуже заплеванных... Разве Учредительная собрания должна быть такая?..

В это время в комнату вошел солдат — высокий, в новенькой шинели без погон, в новой барашковой шапке. Он спросил Дьяконова. Мужики не знали Дьяконова и вопросительно уставились на нас.

— Его сейчас нет,— проговорил мой товарищ.

Солдат вышел.

Снизу, из столовой, зазвонили к чаю. Мужики стали спускаться по лестнице. В комнате остались я и Плотников, брянец, рабочий.

Через час солдат опять вошел.

— Дьяконов не пришел еще? — спросил он.

— Нет. Присядьте, подождите,— ответил брянец. Он подвинул табуретку к постели Дьяконова.

Солдат срывно сел и опустил голову на руки. Мы переглянулись: пьяный?

Плотников вышел. Солдат кашлянул, странно качнулся на табурете и испуганно поглядел на меня.

— Я сейчас из Смольного,— вдруг прошептал он. Только теперь я заметил, что он странно бледен и дрожит.

«Определенно пьяный... Вероятно, собутыльник Дьяконова»,— мелькнуло в голове. Вошел брянец с чайником.

— Ну, давайте чайком баловаться. Вам налить, товарищ?

— Нет, спасибо.— Солдат отрицательно мотнул головой.

Мы молча пили чай, а солдат, сидя вполоборота, глядел в окно, в серую синь. Изредка мы переглядывались с брянцем. Вдруг солдат резко повернулся и стал рассматривать его.

— Вы старый эсер? Не мартовский? — спросил он каким-то захлебывающимся шепотом, подвигаясь к Плотникову.

Тот молча кивнул головой.

— Я, товарищи, только что из Смольного,— быстро, срывно, обжигая глазами, заговорил он.— Я так и условился. То есть у нас так решено... Это ничего, что я вам говорю все это? Предполагали так: предполагали, что Учредительное собрание не состоится, большевики его разгонят... И предполагали так: мы не должны это стерпеть... И виноват во всем Ленин. Это он затеял кашу. И как только не состоится Учредительное собрание, я, от имени массы, должен пойти. И как доберусь — одну из двух.

Солдат порывисто полез в карманы и положил на стол, возле кружек с чаем, две шершаво-круглых «японских» гранаты.

— Я только что оттуда, из Смольного,— шептал он.— Я предъявил документы. Я представитель тяжелого дивизиона, меня товарищи посылают в Петроград, в Смольный, к товарищу Ленину для разговоров: к кому нам присоединиться? И меня пропустили. И я разговаривал с Лениным. Мы сидели вот так: он по ту, а я по эту сторону стола, никого больше не было. У меня была рука в кармане, я держал в руке вот эту штуку. «Зачем вы, говорю, разогнали Учредительное собрание, мне надо это объяснить моим товарищам...» И он мне сказал: «Так нужно, товарищ»,— и говорил со мной больше часу, и очень сердился, когда кто-нибудь входил к нам. А я слушал и думал: «Сейчас стукнуть об стол или подождать?..» И говорил он очень просто... Если бы он хоть одно серьезное слово, я бы... мы бы оба взлетели... А говорил — вроде товарищ с товарищем... И я поверил ему всей душой, что разогнать Учредительное собрание необходимо. И не стал бить. И ушел с радостью в сердце... А вышел, прошел, подумал: а как же товарищи? Разве поверят, что он доказал мне? «Струсил, скажут, сволочь, только дело испортил»... А я теперь на всю жизнь думаю: не струсил и дела не испортил...

Почти моляще спросил:

— Товарищи, правильно я поступил или нет?

Это было неожиданно, и мы молчали.

Брянец стал ходить по комнате вихляющими шажками.

— А по-вашему, товарищ, правильно? — наконец спросил он, останавливаясь перед солдатом.

— По-моему, правильно! — быстро и страстно выкрикнул солдат.

— Значит, правильно,— ответил рабочий. Солдат вспружинился.

— А вы, а вы,— тыкал он пальцем в нас обоих,— вы вправду верите, что это я не с испугу? Что это я поверил ему? Что у меня стало сомнение: нужно ли это? Вы этому верите? — хватая нас за руки, захлебывался он.— Ведь это же ничего, что я вам всю правду рассказываю?

В этот момент вошел Дьяконов. Пристально поглядел на солдата. Солдат бросился к нему, протягивая руки, бормоча, что он только что из Смольного, разговаривал с «дедом», никуда еще не заходил...

— Ну?

— Я говорил вот товарищам — я не могу, не мог, я верю ему...— говорил он.

— Г... собачье,— раздельно процедил Дьяконов, с ненавистью глядя в замученное лицо солдата.

Солдат горестно вскрикнул и выбежал из комнаты. «Японки» остались на столе.

Солдат этот был из Струг Белых, из тяжелого артиллерийского дивизиона, по фамилии или по кличке Беленький. Где он теперь? Жив?..

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!