Лига историков

Гоминьдан начал войну. Его силы отнюдь не были закалены в боях - юго-восточные провинции Китая практически не наступали в эти годы, а, напротив, копили силы и ресурсы. Гуандун заручился поддержкой соседних регионов - в армию вступили войска провинций Гуанси и Гуйчжоу. Тем не менее, проход к Пекину закрывала могущественная чжилийская клика из позапрошлой части цикла, которая сначала пользовалась поддержкой США и Великобритании. И на это были причины!

Чжилийская (или Хэбэйская, поскольку именно такое название носит провинция сегодня) клика была одной из трёх, на которые распалось Пекинское правительство после смерти Юань Шикая. Это была та ставка, которая не сыграла, но которая была очень даже перспективной - она контролировала обширные территории, имела под своим командованием эффективные части Бэйянской армии и могла бы стать основой для объединения страны. Из интересного - именно к этой клике примкнул Чжан Шаоцзэн, которого вы могли помнить по восстанию против Маньчжурского правительства в годы Синьхайской революции (его друга тогда убил Юань Шикай).

Увы (для неё) - всё это понимали и её враги, которые били её коалиционно. Ослабев и поочерёдно потеряв двух лидеров в войнах, Чжилийская клика угасала физически - у неё сокращались и армия, и арсенал, и бюджет. Кроме того, власть над ней приняли военные - все три лидера были из простых семей, получили армейское образование и сделали карьеру в армии ещё при маньчжурах. Им не хватало ни широты мышления, ни умения чувствовать народ, ни стратегического планирования. Это просто были не те люди - это были маленькие версии Юань Шикая. Тем не менее, за Чжилийской кликой всё ещё стояли и Великобритания, и высочайший авторитет в китайской игре престолов.

Северный поход начался с объединения всех сил. Были прекращены забастовки, Коминтерн запретил разрыв с Гоминьданом, который мог бы случиться по причине антилевой компании Чана Кайши. Армия заручилась поддержкой двух провинций. Поход предстоял тяжёлый, а враг был выбран сильнейший, но момент удачный - незадолго до этого Чжилийская клика потеряла контроль над Пекином.

Зимой 1926 года в Хунань вспыхнуло крестьянское восстание. Оно было всеобъемлющим и для него были причины! Возможно, в его "разогреве" поучаствовали коммунисты КПК или левые силы Гоминьдана, уж больно вовремя оно произошло! Как бы то ни было, на помощь восставшим сразу после весеннего II Съезда Гоминьдана двинулись силы Юга. Уже к июлю они овладели Хунань, а в августе, без особых сложностей, провинция была захвачена. Так армия вышла к следующей провинции - Хубэй, к стратегическому и богатому экономически городу Ухань, причём армия шла под руководством генерала Тан Шэньчжи - человека Чжилийской клики, который переметнулся к Гоминьдану (точнее, его соперник стал союзником лидера Чжили), который долго правил в здесь и отлично знал местность. Кстати, Тан Шэньчжи потом будет защищать Нанкин от японцев (см. печально известную Нанкинскую резню), выживет при коммунистах и даже будет занимать крупные должности в Хунань, и добьёт его только Культурная революция. В общем, человек плоть от плоти этого региона обеспечил Чан Кайши разгром Чжили в Хубэй.

Чжилийская клика, скрепляемая лишь авторитетом милитаристских лидеров, начала распадаться. Протеже лидера Чжили в Цзянси перестал слушать приказы правителя и пал - его земли захватила армия под личным руководством Чана Кайши. Молниеносным рывком была захвачена к концу года Фуцзянь. Всё изменилось - ещё полгода назад три провинции Гоминьдана противостояли десяти провинциям Чжили. Теперь, в конце 1926 года, семь провинций Гоминьдана противостоят шести провинциям Чжили.

Всем в Китае стало ясно, что Гоминьдан - будущий победитель. Протеже Советского Союза на его пути приезжали в Москву для консультации и дальнейшего присоединения к Чану Кайши. Под руководством КПК и на деньги Коминтерна рабочие бастовали в крупных городах клики (так, в Шанхае бастовали почти полмиллиона человек), а сама клика трещала по швам - среди их лидеров царила анархия. С одной стороны, все милитаристы к северу от Гоминьдана объединились в Армию Умиротворения, с другой стороны - провинциальные и не запятнанные борьбой с революционерами правители наперебой сдавались Гоминьдану или вообще переходили на его сторону заранее.

К марту 1927 года был захвачен Шанхай и Нанкин - крупнейшие столицы Южного Китая. Остался последний шаг - взять Пекин.

Когда стало ясно, что победа практически в руках Гоминьдана, в ЦИК началась война за власть. К этому моменту Ван Цзиньвэй уже руководил Уханем и явно метил в "преемники" Чан Кайши. Коммунисты на волне разгрома пополнили свой политический капитал сотнями тысяч потенциальных коммунистов и вели обширную агитацию среди населения. Да и, в общем-то, всем стало понятно, что не слишком образованный главнокомандующий мало чем управляет непосредственно - казалось, что его можно так же легко снять, как и было легко поставить.

Поэтому уже через месяц после выхода к северным рубежам, в апреле 1927 года, Чан Кайши, в своём духе, учинил то, что историки назовут Шанхайской резнёй - в союзе с местной мафией он вычистил город от коммунистов. В отместку коммунисты устроили террор в тылах Гоминьдана. В том же месяце Чан Кайши возглавил правительство в Нанкине, укрупняя свою власть - опираясь теперь не на партийных, а на гражданских чиновников. Ухань под командованием Ван Цзиньвэя перестал выполнять приказы Чан Кайши, Компартия после Шанхая встала в откровенную оппозицию. Недавняя победа уже казалась лихим чудом - ощетинившиеся враги были готовы показать Гоминьдану его место.

Левое крыло Гоминьдана под руководством Ван Цзиньвэя в Ухане объединилось с коммунистами, тогда как перебежчики-милитаристы встали под знамёна Чана Кайши. В июле 1927 года Гоминьдан разорвал связи с КПК. В это тяжелейшее время появилась партийная группировка "сишаньцев" (от имени Янь Сишаня, первого милитариста в Китае, с которым договаривался ещё Юань Шикай; Янь Сишань известен читателям по первой части цикла) под формальным командованием Ли Сэня ("дед" революции из прошлой части), составленная из руководителей преимущественно законодательных и судебных органов республики, а неформальным лидером партии стал приснопамятный Ху Ханьмин из прошлой части.

Как только власть Чана Кайши оказалась подорвана (его неуёмное честолюбие и фанатичный антикоммунизм чуть было не подорвали Северный поход), партия смогла договориться с милитаристами Гуанси (которые изначально присоединились к Северному походу), Гуандун (которые восстали против Чана Кайши), а также о мирном присоединении к республике могущественной и очень закрытой провинции Сычуань. Их большой победой стало заполучение в свои ряды и Янь Сишаня, по имени которого историки и назвали группировку. Кризис был преодолён, Чан Кайши - отстранён, Гоминьдан стал централизованным командиром Южного Китая, который наконец-то перестал быть разобщён в борьбе с Севером.

Будучи в ужасе от укрепления юга, Япония высадилась в Шаньдун и, с объединившиеся Чжилийской кликой, дошла до Цзянсу, и в июле (в самый разгар партийной борьбы Гоминьдана) взяла её столицу Сюйчжоу. Осознав (слава Богу!) масштаб угрозы, Уханьское правительство Ван Цзиньвэя и Ханьминско-Сэньское руководство партии пришли к договору - первый соглашался с отстранением советских советников и коммунистов, а вторые - с уходом своего протеже Чана Кайши. Объединив все силы, они выиграли в августе судьбоносную Битву за Луньтань, за шесть дней наголову разгромив армию северян. Битва за реку Янцзы была выиграна, наступательный порыв милитаристов иссяк.

В сентябре Ван Цзиньвэй и Тан Шаоцзы (надеюсь, читатели уже запомнили эти имена) встали в оппозицию с целью перехвата власти у Ханьминско-Сэньского руководства ("сишаньская клика" - если вдруг захотите их погуглить), но оказались в меньшинстве и потерпели поражение. В ноябре возвращается из японской эмиграции Чан Кайши, который уже в декабре 1927 года становится главнокомандующим и в феврале 1928 года на Пленуме ЦИК стал главой правительства, но партию полностью контролировали вручившие ему власть Ли Сэнь и Ху Ханьмин.

Уже в апреле война продолжилась и теперь на стороне Республики сражались все возможные силы - централизованная партия Гоминьдан, олигархи и милитаристы Юга, присоединившиеся к ним Сычуань и Шаньси под железным руководством Янь Сишаня. К слову, именно последний и взял Пекин в июне 1928 года - символично, ведь чуть больше десяти лет назад это пекинское руководство в лице Юань Шикая диктовало ему условия. Он присоединил эту великую победу к своему личному авторитету, ведь Чан Кайши в это время сражался с остатками Чжилийской клики и их японскими союзниками (разумеется, вступившими в борьбу неофициально). Это очень важно - по сути, Север в этот момент контролировал союзник Гоминьдана, Янь Сишань, но никак не сам Гоминьдан.

Война закончилась. Ещё в конце 1928 года было сформировано Национальное правительство и принят суверенитет Китайской республики над страной. Большая часть этого государства действительно была под управлением нанкинского правительства (как вы понимаете, переезжать из южного города Нанкин в сердце земель Гоминьдана в проблемный Пекин, находившийся под боком Янь Сишаня и японских союзников никто не планировал).

1 января 1929 года началась подготовка к реформам. Все государственные дела в стране отныне решал Гоминьдан - внутренне расколотый на группировки, но наконец-то единый. Были надежды на то, что борьба перейдёт из области меча в область дебатов и кабинетных игр.

Вся подборка старых открыток Курска более 50 шт.

В тридцатых годах германские лесники хвастались своими успехами на конференциях и пророчили новую «древесную эру» в пику американской нефти. Но война подрезала им крылья, сделав армию из 130 тысяч дровосеков недоступным удовольствием. Упало производство и в других воюющих державах. И даже в Финляндии со Швецией наблюдался спад на фоне падения экспорта. Эта военная интерлюдия подтверждает, что в двадцатом веке потребление древесины росло параллельно с модернизацией экономики угля и нефти. Чтобы построить дом, нужен лес. Более того, этот дом нужно потом отапливать. Здания потребляют треть мировой энергии. Сегодня самым популярным стройматериалом является бетон. В начале нулевых годов его потреблялось 10 гигатонн, а сегодня цифра уже удвоилась. Но это не значит, что спрос на другие материалы упал. За вторую половину прошлого столетия производство бетона выросло в 20 раз. Но стекла – в 9 раз, кирпича – в 8 раз, стали – в 3 раза. И древесины – тоже в 3 раза! Она нужна не только для красивых коттеджей, но и для производства гипсокартона, фанеры, ДСП, а также для построения всевозможных строительных каркасов.

Ещё одной причиной роста потребления древесины была потребность в упаковке. Сегодня упаковочная индустрия может похвастаться триллионным оборотом, что превосходит гражданскую авиацию и мобильную связь. Древесина остаётся главным упаковочным материалом. Пластик не заменил её, но, скорее, присоединился к картону, сделав его ударопрочным и водонепроницаемым. Картонные коробки получили широкое распространение на фоне роста автомобильных грузоперевозок и автомобилизации в целом. Долгие годы железная дорога держалась за более прочные деревянные бочки и ящики, но для грузовика лёгкие картонные коробки подходят лучше. Однако, после уходя ящиков, доски остались в списке ключевых материалов в логистике: ведь из них делают поддоны. Изначально поддонами пользовались американские военные, которые разогнали спрос во время Второй мировой и заставили преобразовать элементы инфраструктуры. Вместе с картонными коробками, поддоны значительно увеличили эффективность, освободив место для полезной нагрузки. Так логистика, которая всё больше потребляла металлов, нефти и пластика, продолжала наращивать потребление и древесины тоже. Похожим образом рост интернета снизил спрос на писчую и печатную бумагу, но разогнал спрос на упаковочный картон.

Древесину продолжают сжигать в печках. В семидесятых на рынок стали поступать древесные гранулы. В ход также пошёл отработанный раствор, остающийся после варки целлюлозы. Не стоит потому удивляться трехкратному росту энергии, получаемой из древесины за вторую половину двадцатого века в Соединённых Штатах. Автор прикидывает, что Европа в 2020 году потребила втрое больше древесной энергии, чем столетием раньше.

Одним из парадоксов является в этой связи увеличение площади лесов в богатых странах. Недавние исследования показали, что как минимум треть рефорестации связана с развитием международной торговли. Но «лесной переход» коренится гораздо глубже: в нём завязаны те же нефть и уголь. Во второй половине двадцатого века в лесном деле произошла революция: сначала появились бензопилы, затем гидравлические транспортёры, а в начале семидесятых – многофункциональные древесные комбайны, которые валят деревья, обрубают сучки, а также распиливают ствол в течение одной лишь минуты. Производительность выросла, себестоимость продукции упала. Эта машина жрёт, кстати, до 15 литров дизеля в час. Подобная механизация потребовала ещё и дорог, и новых транспортных машин.

Производительность лесных плантаций повышается систематическим применением удобрений. Бразильский эвкалипт даёт сегодня в среднем 39 кубометров с гектара, в то время, как французские леса в начале двадцатого века давали всего два кубометра. Ирония состоит в том, что лесоводство, несмотря на концепцию древесины как возобновляемого ресурса, всё больше и больше опирается на невозобновляемое сырьё: нефть, газ, фосфор. Автор заключает, что главной причиной рефорестации была именно нефть.

Новая техника удешевила древесину, добываемую в тропических лесах. Экспорт древесины в развитые страны в период с 1960 по 1980 годы вырос в шесть раз. Одним из следствий этого стало широкое использование коры и других отходов производства для производства энергии. И всё это – благодаря нефти. Африканские мегаполисы зависят от древесины. Киншаса с 11 миллионами жителей потребляет свыше двух миллионов тонн древесного угля ежегодно. Париж 1860-х годов, будучи одним из крупнейших потребителей того времени, сжигал в 20 раз меньше. Не удивляет, что, начиная с 1960 года, Африка стала жечь в семь раз больше древесного угля.

Новая система базируется на сочетании древесины, мускульной силы и нефти. Древесный уголь, сложенный в мешки, перевозится грузовиками от фермеров к горожанам, а затем наступает очередь транспорта помельче, вплоть до велосипедов и носильщиков. И да, не забыть ещё про бульдозеры, открывающие лес для эксплуатации. Не стоит удивляться в этой связи, что наиболее сильная критика концепций энергоперехода идёт из Африки. Несмотря на популярный нарратив, электрификация не принесла снижения потребления древесного угля. Это потребление только выросло вместе с экономикой и городами. 70% домашних хозяйств Киншасы используют и электричество, и древесный уголь.

Автор подытоживает: ухода из древесины никогда не было: ни в девятнадцатом веке, ни в двадцатом. Ни в богатых странах, ни в бедных. Символом этого не случившегося перехода является английская теплоэлектростанция Drax, которую перепрофилировали в начале нулевых на  «биомассу», как стыдливо именуется древесный гранулят. Английские энергетики утверждают, что производят безуглеродное электричество, а на самом деле они способствуют деградации лесов, да ещё зависят от начала и до конца от нефти. В 2021 году они сожгли восемь миллионов тонн пеллетов, что превышает всё производство древесины в стране и обеспечивает 1,5% энергопотребления. Англия середины восемнадцатого века жгла в четыре раза меньше. Вот вам и энергопереход! Как видим, это слово совершенно не годится для исторического анализа.