Тело старика с грохотом упало на асфальт. Я уныло посмотрел на стрелка. Тот, как обычно, с испуганным видом ринулся в переулок и спустя несколько секунд исчез из виду. Молодой парень, фотографировавший свою девушку, сделал снимок старика, лежащего на асфальте и истекающего кровью. Я непринуждённо отхлебнул кофе из стаканчика. Люди начали сбегаться со всех сторон, пытаясь помочь бедолаге. Послышался вой сирен. Я посмотрел на часы и поднял глаза наверх — небо цвета лазури быстро темнело, само пространство вокруг меркло и расплывалось в темноте. Эта чернота поглощала улицу за улицей, приближаясь ко мне со всех сторон, и за несколько секунд всё схлопнулось. Стало очень тихо — ни звуков, ни света. Я бросил стаканчик с недопитым кофе, и он даже никуда не упал — просто исчез в темноте.
Меня разбудил звук будильника. Как обычно, в шесть утра. Как обычно, так же противно. Шесть утра. Снова. Я не сразу понял — был ли это сон или всё происходило на самом деле. Встал, выглянул в окно — всё так же, как всегда. Из окна пятого этажа я видел тесный двор, в котором двое водителей никак не могли разъехаться этим ранним утром и крыли друг друга благим матом, разбавляя утреннюю тишину криками и «бибиканьем». Всё как всегда.
Я застрял в этом проклятом дне сурка несколько месяцев... или, может быть, уже лет назад. Честно говоря, сбился со счёта. Поначалу было весело — развлекался, веселился сколько было сил. Ну, насколько вообще возможно веселиться утром во вторник. В отличие от Билла Мюррея из известного фильма, у меня не было в распоряжении целого дня. Мой день длился от шести утра до четырнадцати часов тридцати трёх минут ровно. Каждый день в это время тьма схлопывалась на мне — и я снова просыпался в своей постели под звук будильника.
Я оделся, выпил стакан воды, взял куртку с вешалки, захлопнул дверь и вышел на улицу. Яркое рассветное солнце, ещё холодный и немного влажный весенний воздух наполнили мои лёгкие. Извилистая тропинка по дворам до остановки — по знакомому до боли маршруту.
Эйфория наслаждения безнаказанностью и безответственностью длилась недолго. Когда все твои поступки стираются после обеда и ты начинаешь сначала, сложно строить планы на будущее. Впрочем, в этих планах нет никакого смысла — как и в самой жизни. Не подумайте, я и до того не жил осознанной жизнью. А после — гедонизм стал моим кредо. Жить ради себя, наслаждаться ради самого наслаждения: кино, игры, секс, запрещённые вещества... Я потребил всё, что мог, за то время, что мне было отведено. Но с контентом такая проблема — он имеет свойство заканчиваться.
На остановке столпилась кучка людей. Симпатичная девушка улыбнулась мне, когда мы встретились взглядами. Ни в одной из версий реальности у нас с ней ничего не успевало получиться. Возможно, если бы было больше времени… Но в этом проклятом цикле его никогда не хватает.
Я бросил взгляд назад — отсюда виднелись окна моей квартиры. В один из дней после очередной неудачи с той самой девушкой я со злости кинул телефон в окно. В другой день от отчаяния сам сиганул в него. Идея была глупая — пятый этаж не гарантирует быстрой смерти. Я мучался до обеда, прежде чем страдания прекратились.
Подъехал утренний, ещё пустой автобус. Заняв местечко в углу, я прильнул к окну. Нас ожидала долгая поездка в центр. Дорога до работы всегда вызывала уныние. Ожидание неизбежного удручает. Сегодня — страх. Возможно, впервые за долгое время я снова начал испытывать страх. Постоянное проживание одного и того же полудня потихоньку сбросило с меня оковы страха и неуверенности — не осталось вещей, которые я не мог бы предсказать. Любая ошибка стирается завтрашним утром. Но сегодня я снова переживаю и волнуюсь. Это даже немного радует — как будто я снова чувствую себя живым. А может, это проблески надежды, что кошмар скоро закончится. В конце концов, я не знаю, что будет после выстрела.
Скоро моя остановка. Я протискиваюсь между набившимися в салон людьми к выходу. Размышляя, даже не заметил, как пролетел час и как людно стало вокруг. Вышел. Наконец вдохнул полной грудью. Солнце заливает асфальт светом. Уродливое модернистское здание маячит в конце улицы. Бизнес-центр, в который я ходил каждое утро последние несколько лет. Тот ещё день сурка — в целом ничем не лучше моего текущего. В свой первый день цикла я как раз был там, когда чернота проглотила меня впервые.
Сидя за компьютером, я активно прокрастинировал, стараясь делать вид, что очень занят: активно двигал мышкой, переключал окна рабочих программ, чередуя их с чатами и статьями в интернете. Всё лишь бы программа, следящая за моей активностью, думала, что я действительно работаю. А затем звук выстрела пронзил гул офиса. Я выглянул в окно, стараясь разглядеть, что произошло, и в ужасе спрятался под стол. Почему-то в первый раз я решил, что город накрыло ядерным взрывом, а тьма, что приближается, — это взрывная волна. Прямо как в фильмах.
Удивительно, но другие люди всего этого не видят. Никто не реагирует на волну темноты. Помнится, однажды я попросил официантку в кафе вместе со мной посмотреть на это зрелище, и в момент, когда всё началось, спросил её, что она видит. Пока она перечисляла, тьма разделила нас. Очевидно, она ничего не видела.
Сегодня мой маршрут лежал не на работу. Виляя по переулкам, я вышел во внутренний двор и притаился за углом. Осторожно выглядывая, смотрел в сторону арки, ведущей прочь со двора. Кинул взгляд на часы — ещё пара секунд... и вот оно! С хлопком прямо из ниоткуда в воздухе материализовался человек в кожаной куртке. Непринуждённый, словно делал это сотни раз, он аккуратно приземлился на ноги с высоты около метра, поправил очки и начал осматриваться.
Я прильнул к стене и затаил дыхание. Это была не первая наша встреча. Впервые я увидел его случайно, в начале циклов. Тогда я напился и зашёл сюда справить нужду — и тут он, в самый непристойный момент. Мы встретились взглядами. Он, вытаращив глаза, от испуга отшатнулся назад, достал пистолет и разрядил в меня обойму. Это был мой первый раз. Больно. Неприятно. Унизительно. Умирать, справляя нужду, — не та смерть, которую воспевают в легендах. Чтобы попасть в Вальхаллу, нужно умереть с оружием в руках, а не с детородным органом.
Не каждый день встречаешь путешественников во времени. Решив, что он тут за всё в ответе, я начал пытаться вступить с ним в контакт. Старался быть дружелюбным, предлагал пиво, просил автограф, ждал его на улице за аркой, притворялся другим человеком, надевал маску. Каждый раз одно и то же — он ничего не говорил, а увидев моё лицо, выпускал обойму в грудь. На какое-то количество циклов я просто сдался. Просто наблюдал издалека. Практически как сейчас. Его лицо казалось мне знакомым — словно давно забытый родственник, который был на дне рождения мамы… Может, он мой отец? Нет, мы не настолько похожи.
Он вышел из арки и направился к старому дому. Я продолжал идти за ним. На самом деле маршрут был несложным — я выучил его по секундам. Подойти к дому, посмотреть в окно, постучать, что-то обсудить с бабушкой, открывшей дверь. Пройтись по улице, разглядывая архитектуру. Сесть на скамейку у кафе, посидеть, развалившись, с дурной улыбкой, рассматривая прохожих.
Он тоже был частью цикла. Он ничего не запоминал. Всегда действовал одинаково. Очевидно, в нём была вся загвоздка. Однажды я подготовился, дождался его в переулке, вырубил и связал. Затем начал допрашивать. Он отказывался отвечать — я применил старый добрый метод: рукоприкладство. Хватило пары ударов — и вот он, задыхаясь от страха:
— Ладно, слушай… я не должен это говорить… это всё просто эксперимент…
А затем — тишина. Я вижу, как его рот продолжает двигаться, но звука уже нет. Тьма схлопнулась раньше времени, словно нас подслушивали и не дали мне узнать что-то важное. Я не унывал. Говорил ему, чтобы он говорил быстрее — тьма наступала быстрее. Просил написать на бумаге — тьма схлопывалась быстрее. Видимо, суть была в том, что я не должен был знать суть.
Он устал сидеть на скамейке и пошёл за кофе. Я спрятался за домом и ждал. Скоро по улице пройдёт тот старик, за которым охотится стрелок.
Я пытался общаться и с ним. Добрейший души человек, преподаватель в вузе, читает лекции по физике. Очень общительный. Оказалось, он живёт недалеко от меня, и каждое утро — ещё до циклов — я видел его на остановке, просто не обращал внимания. Но сегодня он был в необычайно весёлом расположении духа и отказывался говорить почему — лишь краснел, как рак. Даже жалко его стало. Я пытался не дать ему попасть на ту улицу в назначенное время, и нам удавалось избежать выстрела. Но тьма всё равно схлопывала меня по расписанию.
Путешественник во времени тем временем уже хлебал кофе. Ему явно нравилось всё, что он видел вокруг. Через час и тридцать три минуты он встанет и направится к перекрёстку. Там он встанет и будет ждать. А когда из-за угла выйдет старик — выстрелит в него. Не так, как в меня — хладнокровно, спокойно, один выстрел, и побежит прочь.
Один раз мне всё же удалось получить крупицу информации. Это был не самый приятный раз. Когда во время одного из циклов я снова связал парня в кожанке, я сразу начал обыскивать его. Нашёл в кармане пару фотографий. На них — места преступлений. Разные места. И в каждой — я с огнестрельным ранением. В момент, когда я осознал увиденное, тьма уже поглощала меня. Стрелка рядом не было. Я проваливался в темноту, чтобы вновь проснуться.
Несколько циклов ушло просто на то, чтобы осознать происходящее. Этот мужик словно охотился, а я ему мешал. И так — по какому-то замкнутому кругу. С другой стороны, на каждой из фотографий был запечатлён момент сразу после выстрела. Это, видимо, тоже какое-то стечение обстоятельств. Хотя чёрт знает, сколько было убийств без фотографий... Ну или не убийств, а покушений. Да, будем называть это покушениями.
В общем, я решил, что судьба уже имеет на меня планы. А я волен либо следовать этим планам, либо пытаться жить по-своему. Поразительно, но у меня вообще был выбор. Одновременно и есть, и нет. Я либо делаю, как предсказано, либо не делаю — но тогда не будет ничего из того, что предсказано дальше. После долгих циклов размышлений о странных парадоксах свободы воли я всё же решил попробовать сыграть свою роль.
И вот он я — прячусь, как дурак, между машинами, припаркованными у обочины, и жду назначенного часа. Стрелок проходит мимо. Сердце бешено колотится. Я прячусь. Со стороны выгляжу глупо. Вижу фотографа, что делает фотосессию своей подруге, замечает меня и приподнимает бровь. Из-за угла выходит старик. У меня перехватывает дыхание. Судорога пробегает по телу. Парень в кожаной куртке достаёт пистолет. Мурашки по коже. Я бегу навстречу пуле.
Я делаю шаг из-за машины. Стрелок видит меня. Этот взгляд — снова. Я машу руками и кричу:
Прямо как заправский телохранитель. Он открывает рот от удивления и, словно случайно, стреляет. Пуля впивается мне в грудь. От боли и страха я отшатываюсь назад. Меня ловит старик, но ему не хватает сил удержать нас обоих — мы падаем на асфальт. Тяжело дышать. Слёзы наворачиваются на глаза. Я жадно глотаю воздух ртом, но не могу вдохнуть. От этого становится ещё страшнее. Кровь стекает по животу. Бедный старик пытается прижать рану руками.
Я вижу, как замешкавшийся стрелок убегает. Нас освещает вспышка фотоаппарата. К нам со всех сторон сбегаются люди. Я поднимаю взгляд в небо. Небо цвета лазури. Всё ещё цвета лазури. Я достаю из кармана платок и прижимаю его к груди. К нам с воем сирены подъезжает скорая. Да, это я вызвал её за двадцать минут до случившегося — и в прошлом цикле убедился, что она успеет приехать. Тьмы больше нет…
Хлопок. В тёмном ангаре, наполненном громоздким оборудованием, в воздухе материализуется молодой человек в кожаной куртке. Он наклоняется на несколько секунд, чтобы отдышаться. Вытерев пот со лба, подходит к столу и кладёт пистолет. Перед ним — компьютер с открытой архивной новостью и фотографией. На фото двое мужчин лежат на асфальте. У одного из них — пулевое ранение. Парень в кожанке отправляет изображение на печать. Достав листок, пишет на нём маркером: «33». Подходит к доске и закрепляет распечатанное фото.
—Как же тебе это удаётся… — задумчиво произносит стрелок, разглядывая прочие фотографии.
Доска усеяна снимками с мест преступлений. Каждый раз — разные места и времена, и на всех них один и тот же человек с пулевым ранением закрывает собой кого-то другого. На доске видны стикеры с подписями: «Парадокс дедушки?», «Принцип самосогласованности?», «Судьба?».
— А что если сначала попробовать убрать тебя самого... — пробормотал себе под нос стрелок, пристально вглядываясь в лицо вездесущего спасителя.
