Сообщество фантастов

Пока Лис боязливо косился в небо, кто-то сграбастал его за шкирку и выдернул из ямы. Над ухом раздался грубый голос:

– Мусорный?

На него выжидательно смотрела угрюмая женщина в кольчуге с капюшоном, из под которого падали светло-русые волосы.

– Мусорный, раз молчишь, – усмехнулась незнакомка.

Лис вяло лягнул её в бедро, попав в железную пластину. Нога тут же расцвела пронзительной болью. Следом он почувствовал как шею сдавили стальными тисками. Женщина тряхнула ушастого словно соломенную куклу и склонилась к его стремительно краснеющему лицу.

– Эй! Я тебе шею сломаю! – жарко пообещала она и чуть отстранилась, чтобы мазнуть взглядом по сторонам. – И спокойно пойду домой. Сделаю себе чай с розеллой. В ванне расслаблюсь. С подружками поболтаю. И знаешь что? У меня будет отличное настроение! Поэтому, продолжай меня злить, чтобы я смогла насладиться отличным вечером!

Сквозь плавающую в глазах муть Лис наконец-то рассмотрел её подробнее. Незнакомка оказалась страшной до одури: высокая, крепко сбитая и жилистая, словно высохшее до каменной коры дерево, в плечах что дубовый стол, одета ладно, но в потертую кольчугу, местами рваную и ржавую, да и лицом сурова, с застывшим в глазах синим льдом. Даже когда она говорила, по её подбородку стекал белесый, отдающий морозным холодом то ли пар, то ли дым. Такой шею сломать, что сплюнуть. А ночью будет спать с улыбкой младенца.

Женщина тем временем покрутила его перед глазами, щурясь на солнце.

– Тебя что, не кормили нигде? – разочарованно вздохнула она.

Лис выглядел крайне жалким. Измождённый, с тенями на щеках, помятый и будто бы изломанный голодом до "углов" обтянутых грязно-серой кожей. Тонкие, перепачканные кровью руки тщедушно елозили по обхватившей его горло перчатке. Казалось, и плевка не надо, чтоб за день он сгинул сам собой.

Незнакомка задумчиво хмыкнула, пошевелила губами, немо рассуждая о чём-то своём, снова перехватила добычу раз-другой, рассматривая ушастого с сомнением на лице, так, будто бы она его с торгового прилавка стащила и теперь всерьез раздумывала - на кой ляд он ей?

– Сойдешь! – всё же решилась она и тут же двинулась в сторону, бесцеремонно перекинув ушастого через плечо. Жалобно пискнув, Лис с размаху приложился о её стальную спину. Окружающий мир услужливо мигнул и наполнил Лиса крайне неприятным ощущением.

Женщина не спешила: то чуть было не утопила Лиса в небольшой речушке-ручье, куда плюхнулась с головой, даже не сняв перчаток – напиться, то, следом, наткнувшись на нору, пыхтя и шмыгая носом выковыряла из нее толстого, полупрозрачного слизняка, а то, бросив обоих, деловито принялась срывать дурно пахнущие цветы – не иначе, как ту самую розеллу.

В конце-концов она забрела в глубокий овраг, скрытый от посторонних глаз высокой травой. В одной из его стен зиял темный вход не то в большую нору, не то в заброшенный, и оттого совсем затертый природой туннель. При приближении воительницы оттуда выглянула маленькая оборванная девочка и тут же, сверкнув пяткой, унеслась обратно. Спустя десяток минут из темноты показался толстое, похожее на птицу существо.

– Это последние на сегодня, – отчиталась ему незнакомка и кинула свою ношу в пыль. – Плати!

Существо, несмотря на свой грузный вид, ловко пробежало кругом, осматривая добычу. Его руки-лапы нырнули в сумку на боку и вытащили замызганный кожаный мешочек.

– Пять за слизь, как обычно. А этот сдохнет. Не возьму! – хрипло выплюнула птица, ткнув в Лиса пальцем. Палец был длинный и морщинистый, с обгрызенным грязно-оранжевым когтем на конце.

– Почему? Он шустрый, еле дотащила.

Шустрый Лис лежал как кинули – лицом вниз. Тело жгло, но сил, чтобы зазря барахтаться в раскаленной пыли не было.

– Кто это вообще? – птица скептически прищурилась. – На тебя похож, только маленький какой-то.. Он, вообще, разумный?

– Не знаю. С Дикой Охотой бежал! Наверняка их вожак. Свирепый – аж жуть! Видишь? – спросила женщина, продемонстрировав ржавую дыру в кольчуге. – Пробил насквозь.

Пернатый прищурился, скептически разглядывая махровую ржавчину.

– Тебя пробьешь... Нет, живая сила дешевеет. Не ты одна таскаешь этот мусор. Но.. Две меди? - предложил он, вдруг.

– Ловко ты это, – со тяжёлым вздохом сдалась женщина, при этом невольно улыбаясь уголками рта, – сколько там всего?

– Серебро с небольшим.

– Ага. Давай сюда! – женщина торопливо стряхнула перчатку. Её ладонь оказалась под стать её лицу: грубая, с тёмными пятнами мозолей, парой широких рубцов и выбитыми фалангами, отчего пальцы выглядели кривыми, словно ветки умершего на болоте дерева.

– Больная ты, – буркнула птица, наблюдая за ее трясущейся от предвкушения рукой.

– Не я, – жизнь! – беззлобно огрызнулась женщина, пересчитывая медяки. – Арендодатели лютуют.

– Да? И почём нынче гнезда?

Пока они увлеченно болтали, Лис старательно делал вид умершего, и даже уже стухшего на солнце существа: свесил язык, немигающим взором пялился в никуда и стоически вытерпел проползшую по лицу огромную, размером с руку сороконожку. Всё отдых, какой-никакой. Но торг завершился, женщина перестала брутально кхе-кать, обсуждая последние сплетни и Лиса недружелюбно пнули в живот.

– Моё имя А-Тинг, – сообщила птица. – Теперь вы принадлежишь "Магистральным". И Регистр говорит что вы..

А-тинг прищурился, меряя взглядом пытающуюся уползти сразу во все стороны слизь.

– Пятого уровня, – произнёс он и переключился на Лиса. – И второго. Сонг Хё! Прими эту падаль. Будет смотрящим.

Женщина, чём имя так и не промелькнуло в разговоре, вяло взмахнула рукой, прощаясь, и после пары неудачных попыток и короткого, но емкого потока брани, выкарабкалась из оврага.

– Девчонку пришли, – послышалось уже откуда-то со стороны, растрепанное ветром.

А-тинг тоже потерял к двум узникам всякий интерес и пропал в темноте норы. Боязливо обогнув толстую птицу по широкой дуге, его место тут же заняла та самая крошечная девочка лет десяти. Босая и грязная, c яркими, живыми глазами на измазанном глиной лице, и с небольшим ржавым ножиком, которым она незамедлительно ткнула в направлении Лиса, манерно грозясь неизвестно за что.

– Я – Сонг Хё, – известила она тонким голосом, подняв подбородок. – Не надо убегать, а то я пожалуюсь Охотникам и вас убьют.

Её ужасно распирало от гордости. На краткий миг она и сама стала птицей: деловитой, важной, высокомерной, совсем плохо, неумело копируя ту из-за своего тщедушного вида. Но стоять так ей был тяжело, и  уже спустя несколько секунд она сдулась, выдохнув кисло и устало:

– Че разлегся? Идём!

Словно заправский носильщик девочка натужно пискнула, взваливая на себя липкую слизь и, пошатываясь, двинулась к темному входу. Лис даже не пошевелился.

В этот момент за шумом травы послышался звук приближающегося дождя – тихий, накатывающий шелест падающих в траву капель. Лис оживился, приподнял голову, а после и вовсе поднялся на дрожащих ногах, затравленно озираясь. Небо по прежнему дышало лазурной пустотой. Ни свежих порывов ветра, ни летящей пыли – вестников надвигающейся непогоды. Да и капли не спешили падать на выставленную вперед ладонь.

Шатаясь будто пьяный, Лис торопливо заковылял за проводницей. Со спины Сонг Хё казалась той же комплекции, да и в целом они чем-то были неуловимо похожи. Наряди их в одинаково грязные обноски, то и было бы очевидных различий: ржавые от пыли, спадающие ниже плеч волосы Лиса, против её взлохмаченного куска пакли, полного сора и грязи.

– Ты понимаешь общий? – поинтересовалась девочка, ныряя в сумрак норы и уже оттуда раздалось гулкое: – У тебя есть имя?

Прежде чем последовать за ней, Лис оглянулся. Дождя всё не было. Звуки капель потонули в щебете полевых пичужек и пронзительном стрекотании насекомых.

– Лис, – пробормотал он.

– А? Лис? Лисица, что-ли? Ты странный! – Сонг Хё хихикнула, но тут же, не сбавляя шага, натужно запыхтела – слизь сползла с её плеча и попыталась удрать, а девочка, в свою очередь, старалась этот расползающийся холодец взгромоздить обратно. Каждый раз оставалась висеть тонкая, длинная сопля, куда остальная часть слизи радостно перетекала и всё начиналось по новой.

Глаза Лиса постепенно привыкли к темноте. Он ожидал увидеть узкий рукав затхлой норы, но сквозь пляшущие перед глазами яркие пятна неожиданно проступил уходящий в обе стороны туннель из кирпича и металла.

– Это магистральный канал, – познакомила их Сонг Хё, явно довольная реакцией своего пленника. – Мы сюда месяц как переехали. Здорово, да? Раньше жили под Стеной, но ты знаешь как там.. Кстати, ты знаешь?

Тоннель оказался довольно большим. Сделай Лис лесенку из таких как он, то и десяти бы не хватило, чтобы дотянуться до потолка. И ширина впечатляла – метров двадцать, не меньше. Старый. Потемневший. Кое-где заплывший плесенью, затянутый толстым слоем мха и за долгое время уже частично засыпанный землёй из разных дыр в стенах. Даже в металлических плитах на полу зияли темные проемы, небрежно накрытые полусгнившими досками. Из под самого потолка кое где тянулись длинные лучи дневного света, да в сумеречных углах ползали местные “светлячки” - толстые люминесцирующие гусеницы - без них здесь царила бы мгла. В туннеле двигались тени, то выползая под тусклый свет, обретая скомканные очертания и формы, то вновь ныряя в никуда, растворяясь в общем монотонном бормотании, звуке шагов, тихих разговорах. Пространство было заполнено жизнью, пусть и невидимой в пыльных тенях.

Слизь воспользовалась моментом и уже окончательно воссоединилась с грязью на полу, тут же вобрав в себя всю жижу до которой только смогла дотянуться. Чистый, молочный цвет её тела изменился на мутно-рыжий, с темными вкраплениями разного сора.

– Ну и ладно! – недовольно пробормотала Сонг Хё, пнула слизь и дернула Лиса за руку. – Она тут два часа лежать будет. Пойдём, иначе меня опять накажут!

Сразу же под светом гусениц показался первый обитатель: большая бледно-голубая слизь, которая натужно, рывками тащила за собой крошечную копию А-тинга – мёртвую копию, судя по переломанной в нескольких местах шее.

– Он не говорил на общем, – тихо шепнула Сонг Хё, будто это что-то объясняло. – Новенький. Из дальнего племени. Я слышала, его только позавчера купили. И уже вот..

Тревожно оглядываясь по сторонам, девочка двинулась вдоль стены. Лис старался не отставать. Дикая Охота сюда навряд ли сунется, но потеряться сулило не меньшими угрозами.

– Куда его? – тем же дрожащим шёпотом спросил Лис, чтобы хоть как-то отвлечься от подступающей к горлу тошноты – больше от голода и слабости, нежели от увиденного.

– Не знаю, – Сонг Хё пожала плечами и предположила: – В кладовку? Или в гнезда воронов – съедят. Или Узлу скормят.

– Кто? Кому? – не понял Лис.

– Точно.. ты же из Леса пришёл, да? – она оглянулась на спутника и задумчиво почесала копну волос.

Сумрак в очередной раз выплюнул им навстречу тень и Сонг Хё тут же увлекла ушастого к самой стене. Ворон. Только куда как жирнее и старше А-тинга. Перья топорщились, обнажая плешивый пух, руки висели, как два перекрученных толстых каната, а несуразно длинные когти скребли пол с мерзким скрежетом. Ворон грузно переваливался, тяжело сопя и чавкая обвисшими складками, а оказавшись рядом с вжавшейся в стену Сонг Хё, вдруг повёл носом и наотмашь хлестнул кривой рукой, будто по назойливой мухе - не глядя, безучастно. Когти вонзились в кирпичи над её головой, расчертив их глубокими царапинами.

- Промазал! - с вызовом прошептала побледневшая Сонг Хё, проводив существо прищуренным взглядом. И вздернулась, как ни в чём ни бывало: - Ээ... Ах, да! Сейчас покажу. Слизь п-притащила. Пришлось её выпотрошить по-тихому.

Она настороженно оглянулась по сторонам, порылась в кармане своего драного платья и вытащила небольшой кусочек янтаря. Внутри, в слое пузырьков замерло насекомое, чем-то похожее на крупного комара.

– Это артефакт, – пояснила она, сунув камень Лису под нос. – Красивый, правда?

Лис боязливо отстранился, рассматривая камень с безопасного расстояния.

– Он отгоняет от меня комаров! – сообщила девочка гордо. – Иногда я скармливаю ему кристаллы Эха, а иногда – всяких червей и жуков. Он понемногу растёт и я думаю, что когда-нибудь он даст мне.. ну, что там у них.. крылья? Стану королевой комаров или пещерных фей. Или в Город улечу. Там такие как я – с крыльями, всегда нужны! В гильдию логистов возьмут! Метлу и кота выдадут…

Лис помедлил, но всё же неуверенно кивнул головой.

– У каждого ворона есть подобное. И один общий - Узел. У целой гильдии. Только он другой, сильнее, – Сонг Хё зачем-то лизнула камень, вытерла об рукав и бережно спрятала обратно. - А! Почти пришли.

Неподалёку оказалась бочка, в которой горел огонь и кто-то закутанный с ног до головы в бесформенные тряпки жарил на нем мясо. Нанизанные на шампур куски, в которых угадывались чьи-то волосатые лапки, шкворчали и плевались жиром.

– Тебе сюда, – Сонг Хё махнула рукой за бочку. Там, чуть дальше, туннель “терялся”, раскрываясь в мрачный пещерный этаж. А чуть в стороне шел огромный разлом, заполняя ближайшее пространство ярким солнечным светом и буйством зелени. Вдоль обрыва в толстом слое мха тянулась тропинка.

– Зачем? – поинтересовался Лис. В целом, пещеры ему нравились больше, чем голое поле, но одно дело небольшой грот под корнями дерева, а другое – вот это бесконечное каменное пространство, полное зловещей тишины. С рваной трещиной в глубины земли - буквально, красной дорожкой-приглашением для всех тамошних тварей вылезти и перекусить тощим Лисом.

– Следить, ясное дело!

– А кто там?

– Ну.. всякие, – уклончиво ответила Сонг Хё, почему-то пытаясь не смотреть на Лиса. – Приползают иногда. Ты это, делай пока гнездо, а чуть что – кричи! Особенно, если начнут охранку грызть.

– Грызть? – вяло встрепенулся было Лис, но Хё уже принялась загибать пальцы.

- Это раз! Особенно ночью следи, да? Я приду - подсоблю! Наблюдай за посетителями - два! Так-то это не твоя работа, но тут часто всякие бегают, мелкие. А мелкие - твоя забота. Это три!

- Насколько мелкие? - уточнил Лис, подозрительно озираясь по сторонам. Пещера казалась пустой.

Сонг Хё молча поддела босой ногой жуткую многоножку в пол-метра длинной и отшвырнула её подальше.

- Вот таких, - поморщилась она. - Мы тут, знаешь ли, с паразитами боремся. Фей, компсогнатов - этих особенно, ящериц всяких, хвостогрызов, пауков - всех гони. Только слизь не трожь! Никакую. Даже если она задираться станет. Понял?

- А…

- Точно! - вспомнила Хё, - торговцев и мусорных лупи палкой! Они здесь нашу слизь крысят.

- А что…

- А если толпой насядут, то попроси его, - Хё кивнула на закутанную фигуру у бочки, - или Мисс Шёпот, она разберётся. Понятно?

Лис насупился и выжидательно молчал, боясь вновь быть прерванным.

- Ну и отлично, - расплылась в улыбке Хё.

— Когда мы прибыли на место крушения, повсюду валялись тела и обломки. Мы успели вытащить вас и нескольких ваших людей до того как на нас набросились контрабандисты. У них были быстроходные спидеры с тяжёлым оружием. Нас прижали и собирались перебить с большой дистанции. К сожалению, нам пришлось отступить. В мед отсеке все, кого мы успели взять с собой.

Таковы были слова лорда Фальеро. Филипп тут же ринулся в мед отсек. К его ужасу, из двадцати пассажиров челнока, он увидел лишь шестерых штурмовиков. Двое были в тяжелом состоянии с многочисленными переломами. Четверо уверенно шли на поправку — им повезло относительно удачно приземлиться.

К ужасу Филиппа Рейвен среди спасенных не было.

***

Техножрица Имития Кси-Ро, бывшая с инквизитором, когда Филипп вернулся в зал брифингов, предложила ему изучить логи, оставшиеся у неё с той вылазки. Они сходились со словами инквизитора. Его аколиты действительно подбирали людей и груз, когда на них напали.

Сопоставив показания ауспиков и камер, ему удалось найти ещё троих выживших, но определить, кто они, не вышло. Это уже вселяло надежду: кто-то ещё, кроме спасенных свитой Фальеро, выжил. А значит, их можно спасти. Но как, если координаты базы хладных торговцев никому не известны?

Филипп не находил себе места. В поисках зацепки, он перерыл все вещи с места крушения, но безрезультатно.

Филипп сполз на пол в кладовке и обхватил голову руками. Должно же быть хоть что-то!

"У Рейвен был встроенный передатчик", — осенило его.

Вокс-система его брони использовала орбитальный ретранслятор доставившего их корабля, достаточно мощный, чтобы достать до любой точки в том же полушарии. Вот, здесь, в автокриптексе, хранились данные кодированных каналов каждого из членов его отряда.

Подрагивающими руками Филипп настроил нужную частоту и передал код доступа. С минуту он вслушивался в шум статики, а затем услышал двойной писк. Но звук шёл не из вокс-бусины, а откуда-то в комнате. Рывком вскочив на ноги, он принялся заново перерывать груды спасенного оборудования. К его удивлению, звук шёл от ящика из-под штурмовой экипировки. Его  Филипп уже проверял. В самом ящике было пусто, как он и помнил. Но звук не прекращался. Более того, к нему добавилось аритмичное глухое постукивание, будто дерево билось об дерево. Филипп озадаченно посмотрел на ящик, затем потянулся к лежавшему неподалеку ножу и, аккуратно подцепив им боковую стенку ящика, с силой нажал. Стенка подалась и открыла небольшое боковое отделение, из которого тотчас вылетел взбудораженный, непрерывно щелкающий челюстью сервочереп. Откуда-то изнутри его и доносился писк. Несколько секунд дознаватель просто смотрел на него непонимающим взглядом. Череп смотрел в ответ, не переставая щелкать челюстью. Филипп отключил вокс-передачу. Писк сразу же прекратился.

— Какого?..

Череп с лёгким жужжанием наклонился вперёд, подлетел ближе и завис прямо перед лицом Филиппа, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Его кроваво-красная линза негромко зашипела, фокусируясь — единственный признак того, что внутри теплилось какое-то подобие жизни. Повисев так несколько секунд, череп резко метнулся в сторону вокс-станции, едва не врезавшись в Филиппа. С неожиданной сноровкой он выпустил из-под затылочной кости гибкий щуп с универсальным разъёмом и подключился к когитатору. На черном кристалплексовом экране загорелись зеленые буквы. "Рейвен Дальмайер. Лоцирую... Ожидание".

Надпись появлялась ещё несколько раз в течение следующих пятнадцати минут, растянувшихся на целую вечность.

Пока его неожиданный помощник был погружен в запросы и вычисления Филипп изучал его. Это был тот самый Вергилий, которого лорд-инквизитор подарил Рейвен на Ризе. Она проводила довольно много времени, обрабатывая данные совместно с ним, но, кроме того, что он очень полезен для больших вычислений и метаанализа, особо о нём не распространялась. Внешне он выглядел довольно типично - человеческий череп, основательно выбеленный в процессе кальцификации. В одной из глазниц располагалась линза с вид-приёмником, во второй — какое-то незнакомое устройство. Из того места, где должен был выходить позвоночник, у него торчал пучок кабелей и коннекторов. Всё это время Вергилий покачивался туда-сюда без явной на то причины и пощелкивал костяной челюстью. Филипп поймал себя  на мысли, что сервочереп очень похож на расхаживающего взад-вперед задумчивого человека. Кого-то это напоминало.

В какой-то момент внутри Вергилия что-то щелкнуло и его линза загорелась ярким зелёным светом. На экране высветилась надпись "Триангуляция успешна. Локация установлена. Передаю данные на носитель."

Резко потемнело. Тучи пыли заслонили солнечные лучи. В голове у мужчины что-то сложилось, что-то услышанное в школе, или увиденное в каком-то фильме. "Черт, это же ядерный взрыв!". От охватившей его паники ослабли колени. Андрей неловко полез под стол. Все его тело ждало немедленного удара и сжалось, как будто бы стремясь уменьшиться, забиться в какую-нибудь щель. Но ничего не происходило, здание перестало содрогаться. Когда страх ослаб, первая мысль, которая пришла в голову, была о семье. Где-то там, в нескольких километрах от него к северу жена с дочкой. Они могли сгореть, их могла размазать ударная волна, завалить обломками. Нет, так не должно быть, неправда! Таня и Дашутка живы, может быть прямо сейчас они зовут на помощь. А он сидит здесь.

Андрей решил выждать еще полчаса. Стоило поискать убежище. Но где оно может быть, он не знал. Что уж там, Андрей смутно представлял, где находится вход в подвал здания.

Наконец беспокойство выгнало его на улицу. По наитию он нашел в ящике стола медицинскую маску, валявшуюся там уже несколько лет и нацепил ее. Снаружи стояли тучи пыли, как во время сильного урагана, и было плохо видно, что происходит даже в десятке метров. Машинально он пошел к автостоянке. Она находилась с северной стороны. Когда Андрей обогнул здание, то увидел, что вся стена здесь как будто бы выцвела. Окна были выбиты, из них клубами валил дым. Но гораздо больше дыма поднималось над несколькими автомобилями, среди них был и принадлежащий Андрею.

В воздухе стояла густая пыль. Дул ветер, все больше усиливаясь. Андрей поправил маску и пошел в сторону, где находился его дом. Дома стояли целые, только кое-где тлели пожары, улицы были засыпаны мусором.

Сначала ему не попадались люди. Но потом он увидел одного человека, второго.Андрей подбегал к людям, спрашивал их, что случилось, что они знают? Несколько прохожих окинули его диким взглядом и прошли мимо, ускоряя шаг, следующий крикнул "Что, сам не видишь?". Наконец ему удалось притормозить крупного седовласого мужчину и тот рассказал ему, что центр разрушен весь, повсюду пожары и тела людей. Мужчина сам бежал как можно быстрее оттуда, так как не нашел убежища и боялся радиации.

Умом Андрей понимал, что нужно выждать, найти какую-нибудь защиту, хоть противогаз, оценить обстановку. Но при мысли, что семья находится где-то там, в страшных развалинах, у него перехватывало в груди и ноги сами несли вперед.

Чем ближе он двигался к центру, тем более разрушено все выглядело. Больше и больше выбитых стекол и пожаров, кое-где обвалившиеся стены. Пошли полностью рухнувшие здания. К счастью, ему пока удавалось огибать завалы.

До него донесся запах, напоминающий горелый шашлык. Когда Андрей понял, что именно так пахнет, его чуть было не вывернуло. Людей навстречу шло все больше, они были в изодранной одежде, с красными, покрытыми волдырями лицами и руками. Многие кричали. Дальше Андрею приходилось перебираться через завалы, один, второй. Стали попадаться трупы, он старался на них не смотреть. Люди на встречу не шли, а брели, еле волоча ноги. С ужасом Андрей увидел, что с лиц многих клочьями свисает кожа а глаза белые. Все чаще он видел склонившихся людей, которых рвало. Несколько на его глазах упали и больше не шевелились.

О том, что его тело сейчас бомбардирует радиация, Андрей предпочитал не думать. Только все поправлял маску в слабой надежде, что она хоть как-то защитит его.

То, что он видел, было похоже на ад из одного старого фильма. Улицы забиты сгоревшими машинами, в воздухе висела пыль, окрашивающая свет солнца в красный свет, непрерывно дул ветер. Немногие уцелевшие деревья были черными или горели, была черной земля под ногами. Везде лежали тела людей, черные, как и все остальное.

Чем ближе он продвигался к центру, тем больше разрушений видел. Город стал напоминать свалку стройматериалов с горящими там и тут пожарами. Наконец, по каким-то неуловимым признаком он понял, что пришел на место. Парковка. Останки детской площадки. Да, здесь.

Вот его дом. Точнее то, что от него осталось. Андрей рухнул на колени перед горой обломков. Нет, не может быть, они живы, живы! Они в подвале, нужно до него добраться. Он начал отбрасывать от себя кирпичи, поднатужившись, отодвинул бетонный обломок. Спустя какое-то время он наткнулся на холодную человеческую руку. Сначала Андрей отпрянул, потом продолжил раскапывать. Он выволок труп. Андрей не смог его опознать, лицо погибшего превратилось в кровавую кашу. Он оттащил тело подальше, сложил руки на груди. Затем снова стал отбрасывать обломок за обломком.

Все происходящее казалось нереальным. Всего пару часов назад здесь стояли разноцветные дома, в них жили люди, живые. По улицам бегали автомобили, стояли зеленые деревья, дул приятный майский ветерок. Теперь здесь было царство смерти. Концентрированная смерть, вот что такое атомная бомба. То, что она делает смертельным место, где уже причинила разрушения и убила людей, казалось просто необходимым добавлением.

Андрей все копал и копал обломки собственного дома, его пальцы стерлись до мяса и кровоточили. Но он не мог остановиться. Если был хотя бы малейший шанс, что его семья уцелела под завалами, нужно было его использовать.

Наконец, он почувствовал, что не может шевельнуться. Андрей лег прямо на землю, пообещав себе, что встанет через десять минут. Он смотрел в небо, которое из-за пыли было неестественно красным.

Он лежал и думал о том, что они ведь собирались уехать семьей в Таиланд. Но Андрей попросил жену отложить на полмесяца отдых из-за работы. Если бы не это, они были бы далеко отсюда, все живы. Может быть и нет. Но по крайней мере, он бы умер рядом со своей семьей, смог бы обнять их перед смертью. По лицу Андрея текли слезы, оставляя светлые полоски среди копоти.

Он никогда не был особенно верующим, но сейчас мучительно вспоминал слова молитвы. Господи помоги, Господи помоги мне. Пусть я умру, но они останутся живы.

Он вдруг заметил странное зрелище. Несущийся по ветру пакет застыл в воздухе, как будто бы кто-то поставил окружающее на стоп-кадр. Андрей попытался пошевелиться, но не смог. Ни один мускул ему не подчинялся, даже глаза.

А потом все исчезло.

***

Тайса сняла реалистик-шлем. По ее лицу текли слезы. Она бросила шлем на стол и уткнула лицо в руки. Ее плечи затряслись.

-Ты чего? - спросил Кон.

-Они умирали миллионами, медленно, мучительно, - вскинув голову, яростно проговорила она. - Неужели тебе их совсем не жалко?

-Глупышка, это же только модели людей, - снисходительно проговорил он.

-Но они такие живые, они чувствуют!

Кон откинулся в кресле, заложив ладони за голову.

-Ну разумеется, мы придаем им некоторые черты самосознания, иначе социальное моделирование было бы неточным. Но это же просто математические символы и электрические сигналы. Зато эти модели помогают нам понять наше общество, лечить его от болезней. Может, благодаря этому мы избежали ядерной войны, как это произошло в этом запуске. Сейчас я изменю параметры и в следующий раз модели останутся живы.

Вот ты любишь писать на бумаге. Ты же не плачешь, когда выбрасываешь скомканный черновик в ведро? Считай, что это только черновик. Давай сейчас все поправим.

-Наверное, я слишком чувствительная, ты прав, - сказала Тайса. Она вытерла слезы ладонью, и улыбнулась.

Люда помогает мне сесть на постели. До чего же я слаб. Элементарнейшее действие дается с величайшим трудом, и полусидячее положение могу поддерживать только благодаря дополнительным подушкам, принесенным заботливой медсестрой. Но с собой она захватила не только постельные принадлежности. С молчаливого одобрения Осипа девушка закрепляет на моем левом предплечье нечто, похожее на рыцарский наруч. Только сейчас замечаю, что гипс с этой руки частично снят. Именно настолько, чтобы хватило места для размещения экзотического девайса. И когда же успели? Неужели ночью, пока пациент мирно почивал? Зачем такие сложности?

Спросить не успеваю. Рыжеволосый наставник привычным движением набрасывает на меня очки-шлем, словно запрягающий конюх затягивает уздечку на лошади.

– Щелк.

Комната все та же, подернутая легкой сумрачной дымкой.

– Пошевелите пальцами руки.

– Левой?

– Да.

– Шевелю.

– Теперь приподнимите ее к лицу. Рассмотрите хорошенько, со всех сторон.

Я исполняю указания прилежно. Рука совсем не такая, как в реальности. Чистая, гладкая, красивая. С ровно подстриженными розовыми ногтями. Молодая рука, мускулистая. Без всякого гипса, без электронного наруча.

– Разнообразьте движения. Софт устроен аналогичным образом. Первое время мышечное усилие будет соразмерно с перемещением виртуальной модели конечности. Чем дольше упражняетесь, тем в большей степени мышечный импульс замещается усилием воли.

– И как долго мне крутить рукой?

Чувствую себя довольно нелепо, хоть Осип и объяснил суть упражнения.

– Пять-десять минут. Не волнуйтесь, я позаботился о том, чтобы оператор не заснул от скуки.

– Так ты сам пишешь программы?

Мое уважение к Осипу после подтверждения догадки многократно возрастает. Вдоволь насмотревшись на выкрутасы улучшенной копии собственной руки, я не выдерживаю:

– Время еще не вышло?

– Вышло. Внимание, Владимир Николаевич, сейчас вылетит птичка!

«Птичка? У него что, дедушка пляжным фотографом подрабатывал?»

И тут я вижу натуральную птичку. Маленькую, розово-песочного окраса, с длинным клювом и крылышками, бьющими по воздуху столь часто, что сливаются они в сплошную спираль. Мне кажется, что пернатая похожа на колибри. Крохотная, шустрая, то зависающая неподвижно в воздухе, то делающая резкие рывки. Какое-то время я просто любуюсь красотой ее пируэтов. Цветное пятно хаотично перемещается по палате, безвозвратно нарушая стерильность больничной обстановки.

– Попробуйте поймать ее!

– Как?

– Руками.

Инструктор лаконичен, почти до хамства. Мне кажется, что длины руки явно не хватит. Но, в конце концов, мне же предлагают симуляцию реальности. Вовсе не правду жизни. Выжидаю момент, когда объект для охоты зависнет в воздухе.

– Хоп!

Мимо. Еще попытка. Еще. Еще. Без успеха.

– Проследите за траекторией птицы,– советует юный наставник,– Выявите повторяющуюся закономерность. И сыграйте на опережение.

Сосредотачиваюсь на цикличности полета. И верно, в отличии от живого прототипа, виртуальная колибри движется как электричка, строго по расписанию. Выжидаю благоприятный момент. Рывок! Пальцы почти чувствуют перья, скользящие между пальцев. Абсолютной неожиданностью оказывается всплывающая полупрозрачная надпись «+100».

– Владимир Николаевич, браво!– сдержанно хвалит невидимый инструктор.– Не теряйте концентрации, пожалуйста. Вам надо набрать две тысячи очков. Для того, чтобы легче ориентироваться в прогрессе задания, включите счетчик. Вы уже умеете это делать.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается! Несмотря на то, что я понимал, о чем ведет речь Осип, счетчик мне удается активировать далеко не сразу. То цифры просто замирают, не желая фиксировать эффективный захват очередной летающей мишени, то незаслуженно засчитывают результат, фиксируя промах, как удачу. Но, в конце концов, немало помучившись, я набираю требуемое количество очков.

– Отлично,– подытоживает результаты дня мой наставник, прощаясь.– Чувствуете, рука стала слушаться лучше? Завтра займемся правой.

Вопрос Осипа, видимо, был риторическим. Во всяком случае, ответа он дожидаться не стал. Подвигав левой рукой, уже лишенной наруча, понимаю, что, несмотря на усталость, действительно, владею конечностью много свободней.

Следующим утром проверяю первым делом правое предплечье. И нахожу его расчищенным от гипсового панциря. Рука в шрамах, синюшная и тощая. Пробую разговорить прекрасную Людмилу, но без особого успеха. Оборудование на мне вновь закрепляют вдвоем. На сей раз, на девайсе сверху закреплены три продолговатые стеклянные капсулы. Они мне напоминают мини-ракеты, как у супергероя из мультика.

– Осип! Боюсь, не смогу я твоих птичек переловить. Рука едва-едва шевелится.

– Сегодня птиц не будет,– программист, как обычно сосредоточен и серьезен,– Принцип будет почти тот же, но интерфейс другой. И стимулирование иное.

Осип стучит мизинцем по прозрачному боку ампулы.

– Вот она, стимуляция. Как только наденем шлем, и объясню задание, почувствуете легкий укол. Не пугайтесь, сразу включайте счетчик. Наберете шесть тысяч очков, раздастся сигнал. Вы отдохнете минутку, я изложу новые инструкции.

Как только застежки шлема затянуты, Осип начинает объяснять. И вовремя спохватывается.

– Щелк.

Комната украшена гирляндами из разноцветных шаров. Последовательность одна и та же. Зеленый, желтый, красный, зеленый, желтый, красный. Светофор, да и только. Присмотрелся повнимательней. Связующей нити между сферами нет. Они просто висят в воздухе, презрительно игнорируя банальные законы гравитации. Эх, мне бы так. А то спину отлежал, хоть и переворачивает меня медсестра с боку на бок порой. Да и руки нынче с утра ныли. Кстати, а почему в виртуале рука осталась такой же страшненькой, как в реале? Выясню позже.

Задача несложная. Неторопно собирать шарики, отправляя их в воображаемую чашку, стоящую на груди. Чашка не переполняется, потому что сферы просто исчезают в ней, как в бездонном колодце. Не совсем реалистично. Ну и пусть. Зеленый, + 100, желтый +200, красный + 300. Держу ритм, счетчик исправно отсчитывает путь к цели. Укола, к слову, практически не почувствовал. Постепенно впадаю в своеобразный транс, все происходит автоматически, без моего участия. Все равно, как завязывание шнурков. Непрерывное и методичное завязывание шнурков, никак не относящееся ни к эмоциям, ни к рассудочному сознанию.

Зуммер издает протяжный сигнал. Первый этап пройден.

– Неплохо. Закончили на красном, ни разу не сбились. Дадим руке передышку. Внимание, сейчас на первый план вашего монитора выйдет счетчик.

И действительно, число «6000» вспухло, как на дрожжах, заполнило все пространство. Потом цифры чуть поужались, будто бублики, подрумяненные в духовке. Над ними появилась горизонтальная полоска, на треть заполненная чернилами ярко-фиолетового цвета.

– Смотрите, Владимир Николаевич, полоска отображает ваш прогресс в сегодняшнем упражнении. Сейчас увеличу фиолетовый отрезок. Обратите внимания на засечки. Их соотношение один к одному, один к двум, один к трем. Аналогия понятна?

– Кажется, да. Графическая интерпретация моего нелегкого труда по сбору цветных яблок?

– Да. Сейчас ничего не делайте, просто посмотрите.

Над каждым участком засветился кружок разного цвета. Зеленый, желтый, красный.

– Теперь цифры убираем.

Комната вернула свой прежний, почти новогодний вид.

– Осип, я потерял счетчик.

– Верхний правый угол, Владимир Николаевич.

– Ага,– я нашел полоску, скромно притулившуюся в углу.

– Благодаря уколу, вам будет легче адаптироваться к графическому подсчету. Кроме того, фармопротектор вводится постепенно с самого начала занятия. И вы чувствуете, как рука становится все послушнее, все сильнее, все здоровее.

Укол. Я критическим взглядом прошелся по образу руки. А ведь он изменился. Зарубцевались шрамы, оставив лишь блеклые бороздки, посветлела кожа, да и мускулы, кажется, чуть увеличились в объеме! И тут до меня, кажется, дошло! Транс, словесное внушение, непосредственное подтверждение результата благодаря обманутому шлемом-очками зрению. Если верить гипнологам и прочим психотерапевтам, должно работать!

С энтузиазмом принимаюсь за коллекционирование псевдо-яблок. То ли от действия укола, то ли талант проснулся, но никакого затруднения от изменения способа учета не испытываю. Зуммер. Рука почти здорова. Остались царапины и мелкие синяки.

– Продолжайте, пожалуйста, в том же духе. Различие будет только в одном. Шарики отодвинутся, и схватить их не удастся.

– Что же делать?

– В третьем шприце– изотопы железа. Они уже достигли кончиков пальцев. Активируйте их усилием воли. И ваши пальцы станут полюсами магнита. Шарики сами собой притянутся к ним.

– Продолжаем!

Задание неординарное. Приходится попотеть, прежде чем все получается как нужно. Полюбовавшись напоследок неестественно эллинистической красотой руки, снимаю шлем.

О-па. Пропустил не только обед, но и ужин, судя по будильнику. Жестко! Впрочем, Люда тут как тут, вкатывая тележку с едой.

Уже в дверях окликаю Осипа.

– Послушай, ерунда ведь получается. Изотопы… Магнетизм… Какая разница виртуальным шарикам, магнитные у меня руки или нет?

Рыжий лишь криво усмехнулся. Наруч так и остается на руке, то ли по недосмотру, то ли по продуманному плану.

2.

Следующие дни проходят в тренировках. Когда руки становятся послушными, наступает черед ног. Тут сложнее.

– Нижние конечности, как ни странно, упражнять труднее. Чтобы стоять и перемещаться на двух конечностях, требуется недюжинная координация мозга и мускулов. Не случайно младенец тратит целый год, прежде чем делает первые шаги.

Осип красноречив. Я осваиваю искусство перемещения, используя как опору металлические ходунки. День, другой, третий. Получается не блестяще. Параллельно поддерживаю полоску жизненных сил. Со временем усилия воли более не требуется, ярко-изумрудная линия становится моей постоянной спутницей. Однажды ассистирующая мне немногословная Людочка отвлеклась, и я едва не полетел на пол. Сильно ударился головой о стену, дужка очков треснула, бар жизненных сил просел почти на четверть. Люда подоспела на помощь, помогла добраться до кровати. Вот только очки по пути упали под ноги. Каково же было мое изумление, когда полоска, цвет которой, к слову, я подобрал сам, осталась в поле зрения!

– Мозг приспособился,– невозмутимо отреагировал на мой рассказ Осип.–Все идет по плану.

Мне бы его оптимизм!

Приходил Феликс. Заскочил буквально на минуту, осведомился об успехах и исчез. Все заранее заготовленные вопросы вылетели из головы, и мне остается лишь корить себя за рассеянность. И ожидать следующего визита. Отмечаю возросшую внимательность. На Корнееве костюм того же кроя, только другой, голубоватой расцветки. Что вообще-то, несколько странно.

На ночь ходунки убирают. Вернее, убирали, три предыдущие дня. Сегодня, проснувшись от очередного кошмара, обнаруживаю их рядом. Дежурное освещение окрашивает интерьер в неприятные мертвенно-бледные тона, удлиняет тени от предметов. Делаю героическое усилие над собой, сбрасывая тяжелые, неповоротливые, словно набухшие в воде бревна, ноги с постели.

А не предпринять ли мне романтическое путешествие? К окну, например? Добираюсь туда через четверть часа. Штора медленно ползет вбок. И я кричу. За стеклом– жуткая клубящаяся тьма. Живая, агрессивная тьма!

Очнулся в постели. Ходунки по-прежнему рядом. Неужели кошмар за окном мне просто пригрезился?

Осип внимательно выслушивает меня. Молча идет к окну и замирает у шторы, словно конферансье у занавеса. Мое сердце пропускает удар.

И-и-и,– раз!

За стеклом несколько мрачноватый, но вполне узнаваемый хвойный лес.

– Галлюцинации,– скупо поясняет куратор,– случаются после серьезных травм.

Следующей ночью, однако, ходунков под рукой нет.

В душу мою закрадываются, как воры, сомнения. Через трое суток я могу передвигаться самостоятельно, хоть и не слишком уверенно. И решаю незамедлительно воспользоваться шансом.

– Там. Там. Там,– подошвы шлепок прилипают к безупречному глянцу пола. Добираюсь до двери, аккуратно поворачиваю сферическую ручку. Заперто!

Досада просто хлещет через край, переполняя все мое существо! И вдруг…

Не могу себе объяснить, что происходит. Но я чувствую замок. Точно знаю, как он устроен. Могу ощутить каждую деталь в отдельности. Штырьки, корпус, проточки, пружинки. Главное… Главное, я уверен, что легко открою запорный механизм. Вытягиваю вперед руку.

– Щелк,– и дверь медленно, как во сне, открывается наружу.

За ней длинный, скудно освещенный коридор. Шагов через десять,– закрытая дверь справа. Еще через десяток шагов угадывается более широкий проем. Скорее всего, выход на лестничную клетку или в рекреацию.

Так, туда я еще успею. А пока повожусь немного с замком.

– Щелк!

Запор сдается быстро. В комнате темно, и приходится долго искать выключатель.

– Тыньк!– лампы ослепляют на мгновенье, разом наполнив светом маленькую комнатку. У стены два стула. И больше ничего и никого. Если не считать накрытых полиэтиленом фигур с неестественно выпрямленными спинами, застывших на стульях.

Я сдержанно ахаю, узнав Людочку и Феликса.

Быстрее отсюда! Бегу, ковыляя, рискуя рухнуть в любую секунду, не разбирая дороги. Вот и лестничная клетка. Странно, откуда клубы дыма? Пахнет, как в школьном туалете, дешевыми сигаретами без фильтра. «Прима», кажется. Красная маленькая пачка. Вот она, на плоском участке перил, рядом с коробком спичек.

А вот и курильщик! Он оборачивается, и я узнаю Осипа. Странно его видеть без привычной коляски, спокойно стоящим на ногах.

– Брось эту гадость немедленно, от нее рак легких и цирроз печени,– строгий педагог во мне опережает напуганного обывателя.

Подросток удивлен, но не обескуражен.

– Не здесь, Владимир Николаевич. Не здесь.

– Что значит «не здесь»?

– Значит «не в этом месте»,– нехотя поясняет Осип.

– Вредные привычки остаются таковыми в любой точке земного шара!– разум выбрал в качестве защиты от абсурда непробиваемую назидательность.– Поясни, как это «не в этом месте»?

– Мы не находимся в обыденной плоскости реальности!– собеседник отрезает категорично и уверенно.

3.

Я совершенно не готов к подобному ответу.

– А где?

Рыжеволосый симулянт пожимает плечами:

– По всей видимости, в обособленной цифровой локации, с функцией сохранения копии личности вне основного ареала обитания оригинала,– несколько заумно формулирует собеседник.

– Копии... Я что, погиб?

– Нет. Все сложнее, чем вы думаете.

– Осип...

– Да, Владимир Николаевич.

– Зачем тогда это все? Зачем псевдо медицинские процедуры? Зачем кресло? Зачем дурацкие компьютерные игры?

Осип отбрасывает прочь недокуренную сигарету. Достает из кармана джинс изрядно помятую пачку «Космоса», выудив еще один цилиндрик, набитый табаком, вертит его в пальцах.

– Я по пунктам отвечу. Чтоб не валить все в одну кучу. Первое. Медицинские манипуляции для большинства попадающих сюда, в Башню, необходимая часть реабилитации.

– Реабилитации чего?– не могу удержаться от выкрика я.– Ты же только что объяснил, что мое тело... разрушено!

– Реабилитации сознания,– терпеливо поясняет рыжеволосый.– И тело ваше вовсе не разрушено. Оно в стазисе, в фазе регенерации и восстановления. Мозг фиксирует подобный статус тела как патологию. Болезнь. И выправлять сознание до здорового состояния приходится долго и кропотливо, как жестянщику, в руки которого попадает машина, покореженная в аварии.

– Без жестянщика никак?– пытаюсь съязвить я.

– Можно. Взбаламученная грозой вода сама по себе со временем очистится. Со временем...

– Ну хорошо. Обман во благо. А кресло твое как в картину вписывается?

– Очень просто. Первые месяцы мне пришлось провести в нем. Там,– Осип сделал неопределенный жест кистью. Сигарета, все еще зажатая в пальцах, описала сложную траекторию,– я ведь числился инвалидом детства. И еще отказником. Не приняли мама с папой некондиционный подарок судьбы. Спасибо государству. Выходило, выучило в радиотехникуме. После смог получить квалификацию программиста. Так что, проявляя некую ностальгию, сам прошел путь, от прикованного к больничной палате до обычного человека. Плюс оказываю психологическую поддержку вновь прибывшим.

– В духе «не одному тебе так не повезло»?

– Что-то вроде того.

Осип замолчал. Мне вдруг вспомнилась давно, еще в отрочестве моем, покинувшая нас бабушка. И даже не сама бабушка, а мои, тогда еще по-детски наивные, сны о ней. Еще тогда я подметил в грезах некую последовательность. Бабушка перед смертью болела, более года не вставая с постели. И первое время такой же она представала мне во сне. Бледная, почти неподвижная, разговаривающая со мной едва слышным шепотом.

Однако, по мере взросления, ее образ менялся. В призрачном мире бабушка становилась все крепче. Моложе. Бодрее. Я заставал ее на кухне, у плиты. И в огороде, склонившейся над грядкой. И в роще, спрятавшейся от летнего зноя в тени берез. Тогда я списал метаморфозу облика на собственное взросление. Чем дальше я уходил по тропе жизни от трагической даты, тем более ранние ситуации всплывали в памяти. Моменты, когда бабушка была еще здоровой... Найденное объяснение вполне удовлетворило меня в юности. Я даже немного гордился самостоятельным решением загадки. И вот сейчас, после слов Осипа, задумался,– а верно ли решение?

– А Феликс и Люда?– спохватился я,– они живы?

– Они…,– собеседник замялся,–… ненастоящие. Марионетки. Куклы-помощники, помогающие мотивировать квест-клиента. Программу им писал я. Оболочки предоставила Башня.

– Башня?

– Ось здешнего мира. И не только. Еще госпиталь. Школа. Наблюдательный и опорный пункт.

– Ну а с виртуальными забавами что?– решаю я вывести собеседника из задумчивости.

– С забавами,– повторяет, как сомнамбула, ответчик,– Давайте-ка я лучше нарисую.

Я упусткаю момент, когда вместо сигареты в руке Осипа появляется синий маркер. Иллюстрировать идею он решает прямо на стене, смело очерчивая небрежно исполненный овал.

– Это ваше сознание. Давайте для наглядности и краткости я буду называть его мозгом, хоть технически это и не корректно.

– Давайте,– скрепя сердце соглашаюсь я. Перед глазами буквально парит картинка. Банка с плавающим в формалине мозгом. Моим мозгом, между прочим!

– В прежней жизни, где число раздражителей исчислялось сотнями, а число вызовов окружающей среды тысячами, мозг реагировал на изменения хаотично.

Маркер застучал по стене, оставляя внутри овала беспорядочно разбросанные точки.

– Будущее представлялось туманным и таящим в себе неясные угрозы. Поэтому мозг распределял ресурсы, как осторожный инвестор вкладывает деньги. То есть, опять-таки, опирался на концепцию широты охвата, дробя свой потенциал на множество ячеек.

Заметив, что до меня его мысль не дошла, Осип пояснил:

– Как восковые соты в улье. Или как переборки в трюме у океанского лайнера. Такая структура отвечает требованиям безопасности, прежде всего.

Я с сомнением хмыкнул:

– «Титанику», помнится, подобная архитектура мало чем помогла.

– «Титаник» оказался не достроен на момент выхода в плаванье,– мгновенно отреагировал мой куратор.– Но давайте не будем отвлекаться на частности.

Дождавшись утвердительного кивка, лектор продолжил:

– Здесь, в Башне, другие правила. Факторов, воздействующих на мозг неизмеримо меньше. Опасностей...,– тут он на миг замялся,– наверное, тоже. И, главное, каждый сам может сознательно управлять ресурсами сознания! А для того, чтобы управление стало эффективным, нужен простой и понятный интерфейс. Нужны пиктограммы, ярлычки, кликая мышкой по которым, пользователь активирует ту или иную программу. Причем юзеру вовсе не обязательно знать механизмы, позволяющие ему приобщаться к чудесам высокотехнологичного прогресса.

– Допустим. Но как...

Осип не дает договорить.

– Взгляните!– рука парня лихо полоснула по импровизированной доске раз, потом другой. Маркер разбивает овал на четыре сектора, прочертив горизонтальную и вертикальную линии.– Обозначим каждую область буквами.

«Нечто похожее я где-то уже видел. Точно, заглянув на урок алгебры. Круги Эйлера!»– подумал я про себя. А вслух спросил:

– И что обозначают литеры «С», «Л», «И» и «М»?

Осип улыбается.

– Вы принадлежите еще к предыдущему поколению. Поколению, не попавшему под каток современной индустрии компьютерных игр. Между тем, любой подросток без труда расшифровал бы знаки. «С»– сила, «Л»– ловкость, «И»– интеллект, «М»– мудрость.

– Чудесно,– я не могу скрыть сарказма в голосе,– Сила. Мечта культуриста-бодибилдера. Выкинь из головы все остальное, всякие нежные чувства, заумные теории, и несуразные акробатические этюды. И сможешь поднять над головой паровозную ось. Что профессора, академики, художники с музыкантами, и прочие балерины? Их тысячи и тысячи. А паровозную ось поднять можешь ты один. Так?

Осип замер с маркером в руке.

– Знаете, несмотря на ваш тон и общий скептический настрой, вам удалось поразительно точно уловить суть предмета.

– И в чем же конкретно его сакральная сущность?

– В избирательном воздействии на сознание. В местном мире, лишенном физических ограничений, можно сильно ужать одни способности. И за их счет расширить другие. Нужно лишь изменить границы секторов.

– Так... то есть, при неизменном объеме переставить внутренние перегородки?

– Именно!

– И в кого же вы хотели перековать мою скромную персону, юноша? В атлета, акробата, ученого или мага?

Осип вздохнул тяжело и потупился.

– Смелее!

– В почтальона, Виктор Николаевич.

– В почтальона? Но, помилуйте, друг вы мой кибернетически одаренный! Почему же именно в почтальона?

– По двум причинам. Мне очень нужно передать бандероль одному человеку. Туда, куда сам я самостоятельно доставить ее не могу. А еще потому, что у вас как раз имеется подходящая «полость» в строении энергетической структуры сознания. И я уже практически отформатировал ее в «багажный отсек».

– Все процедуры на самом деле были этапами «форматирования»?

– Несли двойное назначение,– поморщившись, все же признал мою догадку справедливой, Осип.

– И что же я должен передать?

– Это,– в руках Осипа оказалась звездчато-объемная фигура, пестревшая множеством цветовых пластин.

– И когда же мне прикажете отправляться?

– Эх, не успел я с вами курс завершить, Владимир Николаевич..., – вместо ответа сокрушенно выдохнул Осип,– Нелегко вам придется там, в Зеркале!

Стена перед Осипом приобрела первозданный вид, будто и не принимала на себя только что яростную атаку синего маркера. До того, как сознание покинуло меня, я успел заметить, что тело замерцало, будто внутри меня принялась вспыхивать и гаснуть нить накаливания.