Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Всем привет!

Да, я знаю, что затянула с заметкой, но очередная книга для разбора оказалась неожиданно довольно большой и тягучей. И мы снова возвращаемся в постримскую Британию. Я уже упомянула о том, как около 410-го года н.э. последние римские легионы покинули Британию, и о том, что вскоре после туда массово стали отправляться англы, саксы и юты (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 85. «Факелоносцы»). Причин у этих миграций было несколько, в том числе движуха, вызванная вторжением гуннов – в V-м веке, и климатические изменения (климатический минимум раннего Средневековья) – особенно, в VI-VII-х веках.

К слову, о втором – в 535-536-х годах из-за нескольких извержений вулканов, в том числе в Исландии, случилось резкое снижение прозрачности атмосферы и не менее резкое похолодание. Это привело к частым неурожаям, природным катаклизмам вроде бурь и наводнений, и также стало значимым фактором для переселения народов. Возможно, именно поэтому первые переселенцы в Англию в V-м веке были относительно немногочисленны, и их вторжения удавалось сдерживать, а потом англо-саксонское продвижение превратилось в настоящий поток, которому противостоять разрозненные бриттские королевства уже не смогли.

Кстати, нельзя не упомянуть и об этих самых королевствах. Когда римляне ушли, местные бритты оказались предоставлены сами себе и, похоже, возвратились к своим истокам, создав с учётом племенной принадлежности несколько десятков королевств на территориях современных Уэльса и Англии, в том числе в Корнуолле. Возникли или продолжили своё существование также отдельные королевства в Шотландии и Ирландии.

Самыми значимыми среди них были гэльские Дал Риада (IV-IХ), существовавшая в северо-восточной Ирландии и западной Шотландии, которое дало начало  королевству Альба (Шотландия) в 843-м году, когда Дал Риада объединилась с пиктским королевством Фортриу (то, в свою очередь соседствовало с пиктскими Фиб (оно же Файф), Фотлой, Кэ (Cé), Киркиндом и Каитом) и Галвидел, бриттские Гододин и Страклайд – в Шотландии; Бринейх, Регед, Эвраук (Эбрук), Элмет, Луиткойт, Глувия, Регин (Регия), Кейнет (Кейнт), Думнония и Кернив – в Англии; а также Гвинедд, Поуис, Биэллт, Брикейниог, Гливисинг, Кередигион, Дивэд и Гвент – в Уэльсе. Причем Гододин, Страклайд (Истрад Клид), Регед, Элмет и Эбрук относятся к т.н. Древнему Северу, чьи правители возводили свою родословную к знаменитому бриттскому королю Койлю Старому (ок. 350-420), тому самому, чьей дочерью иногда называли Елену, мать Константина Великого (эта версия обыгрывалась, кстати, тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 75. «Елена»). О каждом из этих королевств есть что порассказать, но тогда заметка растянется на плюс бесконечность. Если говорить очень коротко, их расцвет пришелся на V-й век н.э., но постепенно все они были завоёваны англо-саксами, одни раньше, другие – позже.

Так, например, Кейнт не случайно созвучен с Кентом – именно им будто бы правил Вортигерн, подпавший под влияние Хорсы и Хенгиста, т.к. женился на дочери второго – Ровене (Роуэн). А его сыновья от первой жены, Северы, стали правителями других бриттских королевств (Поиуса, Биэллта, Гвертрениона и Майлиэнида), а дочь, Рибауст, стала женой Брихана Брихейниогского. Королевство Кент же стало пристанищем ютов и первым германским королевством в будущей Англии. После Хенгиста, примерно в  488-539-х гг., правили его предполагаемые сын и внук – Окта и Эск (до сих пор нет определенности в том, кто из них кому и кем приходится), а потом Эрменрик (ок. 539-560/565 или даже 580), первый подтвержденный кентский король из династии Эскингов. После него правил сын – Этельберт I (ок. 591-616). Кент стал частью т.н. англосаксонской гептархии, и Этельберт прославился тем, что сумел завоевать титул бретвальда этой гептархии (что-то вроде верховного короля), а также женился на Берте, дочери Хариберта I Меровинга, и стал первым кентским королем-христианином. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Примерно тогда же, когда прибирал к рукам кентские земли Хенгист со своим братом, в будущей Англии высадился со своими сыновьями (в том числе со своим наследником Циссой (ок.514-541)) сакс по имени Элла и своим мечом создал королевство Суссекс (произошло это всё в период 477-490-х годов). А в юго-восточной Англии осели саксы под предводительством Сэксы (ум. 508), давшие начало королевству Эссекс, хотя датой его основания считается 527-й год, а первым королём Эсквин (527-587). А примерно в 495-м году в Британию прибыл Кердик (ок. 519-534), ставший около 519-го года основателем королевства Уэссекс, которого позже сменил его сын Кинрик (534-560). Именно эти четыре королевства оказались первыми и позже вошли в англосаксонскую гептархию наравне с Мерсией, Нортумбрией и Восточной Англией, о которых я расскажу в другой раз. И именно с этими вождями и их новообразованными государствами приходилось бороться бриттам и их полулегендарным вождям. И, конечно, я говорю об Амброзии Аврелиане и короле Артуре. Амброзий известен тем, что будто бы оказал услугу и пытался помочь Вортигерну, но ничего путного из этого не вышло.

К слову, Амброзий (или Амвросий), по одной из версий, был потомком самопровозглашенного римского императора Магна Максима (о котором, кстати, я поведала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 78. «Орёл в снегу» и «Пак с Холмов») по линии его дочери (вероятно, её имя было Грациана, и она приходилась сестрой Севире и свояченицей Вортигерну), ставшей женой короля Думнонии – Тутвала ап Гворемор (415-425). Наследником Тутвала (и внуком Магна Максима) стал Кономор ап Тутвал, король Думнонии в 425-435-х годах, у того, в свою очередь, также было два сына – Константин и Друстан. Вот сыном короля Константина (435-443), возможно, и был Амвросий (или Эмрис Вледиг). По версии Гальфрида Монмутского он был сыном короля-узурпатора Константина III (407-411), братом Утера и тем самым дядей короля Артура. Есть и ещё одна версия, но о ней я расскажу в другой раз. Ведь в сегодняшнем произведении продвигается именно вторая версия, смешанная с первой, и роман, который я разберу сегодня

«Меч на закате» Р. Сатклифф

Время действия: V-VI века н.э., ок. 480-513;

Место действия: королевства Британии и Вестготское королевство (современная Франция: Бордо, Тулуза, Нарбонн).

Интересное из истории создания:

Про Розмари Сатклифф я уже подробно рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 66.1 «Орёл Девятого легиона»), поэтому сегодня исключительно о книге, которая была издана в 1963-м году и стала продолжением «Факелоносцев». Последовательно повествуя о Британии в период расцвета и постепенного угасания Римской империи нельзя было не рассказать и об уходе легионов, и об англо-саксонском вторжении. Этому и был посвящен роман «Факелоносцы». На этом писательница, похоже, не думала заканчивать и, разумеется, пришла к персонажу, о котором кто и как только не рассказывал – к королю Артуру.

Надо сказать, что король Артур, кем бы ни был его прототип, оброс за минувшие полторы тысячи лет огромным количеством легенд, и больше всего, наверное, на его образ повлияли такие средневековые авторы как Гальфрид Монмутский (ок. 1090-1110), современник Генриха I, сына Вильгельма Завоевателя, и сэр Томас Мэлори (1405-1471), участник войны Алой и Белой розы и автор «Книги о короле Артуре и о его доблестных рыцарях Круглого стола». Я, кстати, и биографию Мэлори, и его это произведение читала, и коротко скажу, что и то, и другое – что-то с чем-то. Но т.к. это было давно, и я многое не помню, я отказалась от идеи писать отдельную заметку (но, если кто-то проявит интерес – м.б. напишу). Именно эти двое внесли наибольший вклад в создании всего, что связано с Артурианой, и Сатклифф, несомненно, хорошо была знакома с их трудами.

Но, как и прежде, выбрала свой собственный путь и отошла от куртуазных традиций, как всегда, стремясь увязать всё с той реальной историей Англии, которая ей в начале и середине ХХ-го века была известна по историческим работам и археологическим данным. Именно поэтому, как она поясняла в своем предисловии, писательница изложила всё так, как изложено, используя те имена, какие использовала. К слову, «Артос» и «Гэнхумара» могут звучать непривычно, но такие варианты записи имен легендарных Артура и Гвиневер тоже существовали.

Кроме того, Сатклифф отметила, что прибегала к помощи различных специалистов, и очень им благодарна, в том числе она обращалась за консультациями к профессиональным военным, чтобы достовернее описывать боевые действия. Как по мне плюс тут в том, что её описаниям войны с саксами безоговорочно веришь, а минус…Впрочем, об этом я расскажу позже.

О чём:

Прошло, очевидно, несколько лет с событий «Факелоносцев». Артос, племянник Амброзия, возмужал, а его оруженосец, Флавиан, коего в детстве называли Пескариком, сын Аквилы (по прозвищу Дельфин), окончательно вырос, а сам Аквила заметно постарел. Но с течением времени, несмотря на все усилия, так и не удалось заставить саксов и ютов уйти туда, откуда они пришли, и угроза, исходящая от них, как будто даже усилилась. Именно поэтому Артос придумал и решил реализовать план – собрать Товарищество из трехсот отважных и преданных ему и друг другу всадников. И для этого ему нужны лошади, но не те маленькие, что водятся в Британии, а высокие и крепкие.

Амброзий, хотя и не в восторге от затеи, согласился дать людей и первые средства. Но лошадей Артос вынужден был добывать сам. И для этого с деньгами и верными людьми отправился в Вестготское королевство, раскинувшееся по ту сторону пролива. Долгий путь привёл его в Нарбонн, где он не только купил необходимых ему лошадей, включая чёрного жеребца по кличке Ворон, но и обзавелся новым товарищем – им стал загадочный певец Бедуир, который и уговорил Артоса купить Ворона, несмотря на дикий нрав коня, и пообещал помочь переправить его без неприятностей в Британию, если Артос примет его в Товарищество. В итоге верховный вождь получил и лошадь, и нового друга, что было как нельзя кстати для предстоящей затяжной войны, но оказалось роковым в делах личных…

Отрывок:

«…Я уселся на землю за купой терновых кустов, рядом с уткнувшимся носом в лапы Кабалем, и ливень закрыл от нас равнину, а потом унесся прочь, оставив мир освеженным и сияющим. Я посидел еще чуть-чуть, прислушиваясь вполуха к глухому, довольному жужжанию пчел в молодом вереске, а потом, немного отдохнув, снова повернул на запад и более умеренным шагом направился к побережью.

Вскоре я шел в самый центр неистового заката — серые облака, несущиеся через шафран и позолоченное серебро неба на западе, и море, разливающееся полупрозрачным золотом до линии горизонта. Как я обнаружил, этот путь вел меня прямо к отрогу вересковых нагорий с кругом из стоячих камней, среди которых мы плясали в канун Середины Лета. Они поднимались, покрытые налетом тени, темные от дождя, на фоне бурного, сияющего неба.

В глаза мне били сверкающие копья солнечного заката, и я увидел фигуру, стоящую в тени одного из камней, только тогда, когда уши Кабаля настороженно дернулись в ту сторону. Потом он с каким-то непонятным звуком, средним между поскуливанием и рычанием, устремился вперед, но я свистом подозвал его к себе и поймал за ошейник. Но фигура не шелохнулась, и вообще в своем абсолютном молчании она вполне могла быть одним из стоячих камней; и только почти поравнявшись с ней, я увидел, что это Гэнхумара, чья туника из небеленой серой овечьей шерсти сливалась по цвету с камнем за ее спиной.

— Миледи Гэнхумара! Что ты здесь делаешь?

— Я ждала тебя, — сдержанно отозвалась она.

— Но откуда ты могла знать, что я приду сюда?

— Может быть, я позвала тебя.

Страх коснулся меня холодным пальцем, и я припомнил другую женщину в шафрановом платье, застывшую в дверях хижины в такой же точно неподвижности, словно она стояла там с начала времен; и ее слова:

— Я долго ждала тебя…

Потом Гэнхумара расхохоталась:

— Нет, я не ведьма, которая может, расчесывая волосы, заставить луну спуститься с неба. Я увидела, в какую сторону ты направился, и вышла следом за тобой, вот и все. Отсюда, от Девяти Сестер, видно почти всю равнину, и я надеялась, что сумею встретить тебя, когда ты будешь возвращаться. В замке невозможно поговорить без того, чтобы на следующее утро даже галки на крышах не кричали о том, о чем вы говорили.

— Я вполне могу в это поверить. Что же ты хотела мне сказать?

Она сделала небольшой шаг в мою сторону, выйдя из тени своего стоячего камня, и свет бурного заката запутался в ее волосах и превратил их в осенний костер. Она сказала:

— Что ты ответишь князю, моему отцу, когда зажгутся факелы Ламмаса?

Я молчал, не зная, что ответить; и через какое-то мгновение она продолжила низким, слегка насмешливым голосом — голос был самым низким из всех, что я когда-либо слышал у женщины, и, однако, очень чистым, звучным, как бронзовый колокол:

— Нет, милорд Артос, тебе не нужно говорить это; я знаю.

Я знала уже тогда, когда ты все еще пытался найти для себя выход под взглядом моего отца.

— Неужели я так явно показал это всему залу?

— Может быть, не больше, чем половине, — ее зрачки были прикованы к моему лицу, и внезапно я увидел, как они расширились и чернота поглотила собой весь цвет; и она отложила насмешку в сторону, словно это было оружие. — Я пришла, чтобы сказать тебе то, что тебе, может, будет полезно услышать до того, как зажгутся факелы Ламмаса. Если ты возьмешь меня, как того желает мой отец Маглаун, он даст за мной в приданое сотню всадников с лошадьми. Это я знаю наверняка… Наши лошади не такие рослые, как твои, но это хорошие лошади; их порода берет свое начало от скакунов одного легиона, который затерялся где-то среди холмов Низины в давно прошедшие времена; и мы сохранили ее в чистоте.

Думаю, я был более изумлен, чем тогда, когда Маглаун предложил ее мне в жены; и когда я наконец заговорил, мой голос прозвучал более резко, чем я того хотел.

— Это твой отец Маглаун послал тебя сказать это?

Я бы скорее умерла, если бы это было так!

— Неужели? Мне нужны лошади и люди, но не… не таким образом.

Я вряд ли мог бы пожаловаться, если бы она плюнула мне в лицо, но она только сказала с легким, быстро подавленным вздохом:

— Нет, думаю, нет, — а потом, напрягшись и еще сильнее застыв в своей неподвижности, продолжила:

— Артос, до сих пор я считала себя гордой женщиной; и я кладу свою гордость к твоим ногам, и ты можешь втоптать ее в грязь, если пожелаешь. Я умоляю тебя взять меня в жены.

— Почему?

— Потому что если ты этого не сделаешь, я буду опозорена.

То, что ты втянул меня с собой в Долгий Танец в Середину Лета, не так уж важно, хотя мой отец придает этому какое-то значение; люди просто скажут, что ты был пьян. Но он предложил меня тебе перед целым залом, и если ты откажешься от его предложения, знаешь, что скажет весь замок, все племя? Они скажут, что ты уже спал со мной, в канун Середины Лета или позже, — Великая Мать свидетель, я достаточно часто оставалась с тобой наедине в гостевых покоях. Они скажут, что ты уже спал со мной и что я пришлась тебе не по вкусу. Мне будет трудно жить с явным позором при дворе моего отца.

— Будет ли меньше позора, — безжалостно сказал я, — в том, чтобы купить мужа за сотню всадников?

— Это достаточно обычное дело, когда женщину выбирают за ее приданое. И, по меньшей мере, позор будет только между мной и тобой, а не открыт перед всеми.

— Будет ли от этого легче его перенести?

Она сделала слабое, бесконечно усталое движение.

— Не знаю. Для мужчины — может быть, нет; для женщины — может быть, да.

— Послушай, — настойчиво сказал я. — Послушай, Гэнхумара. Ты не знаешь, о чем ты просишь. С нами в обозе едет несколько оборванных потаскушек; они помогают ухаживать за ранеными и развлекают ребят; но если не говорить о таких, как они, жизнь, которую мы ведем, не подходит для женщины. поэтому если кто-то из нас оказывается настолько глуп, чтобы жениться, он оставляет свою жену у очага ее отца, надеясь в один прекрасный день увидеть ее снова. Флавиан может сказать тебе то же самое; он женился на одной девушке в Дэве, и у него есть сын, которому уже больше года, но он еще не видел его, как не видел и саму девушку с тех самых пор, как она едва начала носить этого ребенка. Может быть, на следующий год я смогу отпустить его на несколько недель, чтобы он побыл с ними, а может быть, и нет.

— Ты — граф Британский. Никто не сможет запретить тебе взять к себе жену, по меньшей мере на зимних квартирах.

И по ее беспощадности я понял, насколько отчаянно она хотела добиться своей цели.

— Я — граф Британский, и поэтому жизнь моей жены будет тяжелее, чем у всех остальных, потому что на ее долю останется только несколько клочков меня, которые не потребует себе Британия.

Я сопротивлялся так, словно стоял у последней черты, сопротивлялся не только ей, но и чему-то в себе самом.

— Ей может хватить и этого в зимние ночи, — мягко сказала Гэнхумара. А потом рассмеялась, неожиданно и неудержимо. — Но тебе не следует опасаться, что я окажусь чересчур навязчивой женой, — скорей уж я как-нибудь ночью зарежу тебя во сне!

— Почему, если я сделаю то, чего ты хочешь?

Она ответила не сразу, и теперь я не мог видеть ее лица на фоне все еще пламенеющих костров заката. А когда она заговорила снова, ее голос потерял свою звучность.

— Потому что ты будешь знать правду. Потому что жалость почти так же трудно вынести, как и позор.

Я не собирался прикасаться к ней, но тут я схватил ее за плечи и повернул к свету, чтобы увидеть ее лицо. Моим ладоням было приятно прикасаться к ней, к ее легким костям, к теплу ее жизни. Она стояла совершенно не сопротивляясь, глядя на меня снизу вверх, и ждала. И в резком свете закатного солнца я увидел ее в первый раз, и не сквозь пламя костра и одуряющие пары свирельных мелодий и верескового пива. Я увидел, что она вся золотисто-коричневая, не только волосы, но и кожа — и если не считать этих волос, в ней нет особой красоты. Я увидел, что у нее серые глаза под медного цвета бровями, такими же прямыми и ровными, как темные брови ее братьев, и что ее ресницы золотятся на концах, словно волоски на шкуре рыжей лошади.

Думаю, именно тогда я почувствовал и окружающую ее атмосферу, покой, таящийся в глубине даже в этот напряженный момент. Хотя она была такой молодой, настолько моложе Игерны, мне показалось, что в ней было то неотъемлемое спокойствие осени, которое содержит в себе и обещание, и исполнение, в то время как в Игерне было все мучительное, страстное нетерпение весны.

— Послушай, Гэнхумара, — сказал я снова. — Я не люблю тебя. Я не думаю, что мне дано любить какую бы то ни было женщину… не теперь. Но если я возьму тебя, то не по одной из тех причин, которые дали бы тебе повод зарезать меня во сне, даже не из благодарности за то, что ты ухаживала за мной, пока я лежал в лихорадке, и сберегла для меня моего пса. Я возьму тебя потому, что вместе с тобой я могу получить сотню всадников, — разве ты не сказала сама, что это достаточно обычное дело, когда женщину выбирают за ее приданое? и потому, что мне приятно держать тебя в руках, как если бы ты была хорошо уравновешенным копьем, и мне нравится слушать твой голос.

Ни звука, ни движения с ее стороны; она только продолжала смотреть на меня; и я неуклюже, напролом двинулся дальше:

— Но на твою долю придется худшая часть этой сделки; иди теперь домой и подумай, чтобы у тебя не было никаких сомнений, а когда окончательно надумаешь, дай мне знать.

— Я всю ночь пролежала без сна и уже пресытилась думами, — ответила Гэнхумара.

Вокруг нас постукивали первые холодные капли очередного дождя, затягивая остатки заката размытой серой вуалью, и я слышал крики проносящихся мимо чаек.

— Ты промокнешь, — сказал я, забывая, что она уже была мокрой от предыдущего дождя, и, притянув ее к себе, накрыл ее полой своего плаща. Я знал уже, что к ней приятно прикасаться, но все равно близость ее тела была неожиданно сладкой в теплой темноте под складками плаща, и от этой сладости у меня немного закружилась голова. Я обхватил ее руками, крепко прижимая к себе, а потом нагнулся и поцеловал ее. Она была высокой, и поэтому мне не пришлось нагибаться так низко, как это иногда случалось раньше. Ее губы под моими губами были холодными и мокрыми от дождя, и дождь висел промозглой сыростью на ее волосах и ресницах, и на какое-то мгновение мне показалось, что под всем этим ничего нет, как если бы я целовал высокий серый камень, стоящий у нее за спиной. Потом внутри камня полыхнул огонь жизни, и она словно растаяла и рванулась ко мне изнутри, и ее рот пробудился под моим в быстром и страстном ответе.

И почти в тот же самый миг она опять была такой же чужой, как одна из Девяти Сестер. Она выскользнула из моих объятий и из-под моего плаща и, повернувшись, побежала прочь.

Я остался смотреть ей вслед под дождем, рядом с замшелым стоячим камнем; а Кабаль, который наблюдал всю эту сцену, сидя у моих ног, взглянул на меня и мягко застучал по земле хвостом.

Я все еще переживал это мгновение неистового ответа, так быстро промелькнувшего и исчезнувшего снова, что теперь я едва мог поверить в то, что он существовал вообще. Но в самой глубине души я знал, что не выдумал его…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

На самом деле этот роман из всего цикла пока оказался для меня самым неоднозначным. С одной стороны, он, как и прежние, написан безумно красиво и талантливо. На самом деле Сатклифф здесь в каком-то смысле превзошла саму себя. Она сохранила немало из того, за что мне полюбились другие её книги, и, в частности, всё так же мастерски обыгрывала темы судьбы, случая, даже в каком-то смысле кармы и прочих подобных вещей.

И ещё я не зря привела именно этот отрывок) Потому что он и показывает вот эту самую судьбоносность (Артос не хотел до этого эпизода жениться на Гэнхумаре, но этот разговор стал поворотным в их судьбе), и демонстрирует кое-что ещё, чего не было в предыдущих романах. Как будто автора кто-то подначил, мол, «А, ну да, а про любовь и эротику она писать вообще не умеет», и Сатклифф на это такая – «Почему не умею? Умею», и…выдала по-настоящему местами чувственную и глубокую историю о любви, причем как возникшей внезапно, и там, где можно и желательно, так и о такой, что вспыхнула там, где категорически нельзя. Не могу сказать, что в её изложении известный любовный треугольник заиграл новыми красками, но он вышел очень живым и правдоподобным. И, если раньше Сатклифф как будто сторонилась глубокого описания любовных отношений, то тут она отыгралась за все предыдущие романы этого цикла, заигрывая с читателем порой просто между делом, показывая, что здесь любовь, страсть и телесность – это часть истории, алыми нитями вплетенные в ткань повествования. И мне это понравилось.

Причем тема детско-родительской любви (или её отсутствия) тоже была затронута и, по-моему, очень тонко. Особенно это было заметно в случае Артоса и Амброзия, и Артоса и Медрота. Меня вот не покидало ощущение, что парень при всей своей тёмной натуре искал отцовского признания и любви совершенно искренне, потому что искренними были в дальнейшем и его ревность, и роковая ненависть. И, быть может, если бы Артос не держался за свои предрассудки, кое-что сложилось бы иначе. Это перекликается с тем, что я читала в другом цикле об Артуре, и это мне тоже понравилось.

В то же время мне реально эта книга далась капец как тяжело, потому что Сатклифф, кажется, чрезмерно сосредоточилась на боевых действиях и писала, на самом деле, не хуже, например, С. Скэрроу и Г. Тёртлдава, но слишком уж, как по мне, увязла во всем этом. Если убрать бесконечную войну и её последствия, описанные в книге (что мне уже, само по себе, давалось по понятным причинам очень тяжело и вызывало порой чуть ли не «вьетнамские флешбеки»), то от сюжета на самом деле мало что останется. Во всяком случае, на треть бы роман, наверное, сократился. Я не могу сказать, что это плохо, но это не то, чего я ждала от Сатклифф, и что я хотела бы прочитать, особенно сейчас.

С именами и датами там тоже всё очень непросто. Прямых дат не дается, и прослеживать хронологию приходится по косвенным признакам, вроде сражений, хотя в тот период в Британии по какой-то причине большинство дат оказались нефиксированными. Так, например, битва при Бадонском Холме имеет аж семь(!) возможных датировок, но я, опираясь на текст, предположила, что Сатклифф выбрала для этого события 493-й год. Но даже так встречались странные формулировки про количество лет с того или иного события. За руку поймать, что называется, не получалось, но осадочек остался. И ещё Сатклифф довольно неожиданное объяснение вывела тому, что основатель Уэссекской династии Кердик (или в тексте Сердик) имел имя, похоже, бриттского происхождения, хотя высадился на британский берег вместе с саксами. Ход я, конечно, заценила, но он странный, и с датами там тоже бьется не очень и не всегда.

В общем, у меня осталось впечатление неоднозначное. Это довольно тяжелая во всех смыслах книга, но я ничуть не жалею, что её прочитала, и советую ознакомиться тем, что читал предыдущие романы этого цикла, чтобы хотя бы узнать, куда всё катилось всё это время. И да, если найду текст «Попутного ветра», прочитаю тоже и расскажу.

Если понравился пост, обязательно жмите лайк и тыркайте "жду новый пост", подписывайтесь, комментируйте, а если очень хочется помочь моему проекту, можно кинуть донат, чтобы я могла добыть редкие книги для подборки и сделать свой обзор полнее (сейчас это "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна"). Без вашей помощи я это сделать не смогу.

Прошлые посты тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

Давайте знакомиться, я - Коварный Светляк.

И я пишу книгу в стиле фэнтези. Вот эту: https://author.today/work/series/35480 Она о жизни одного маленького сулха: слабая версия эльфа "убийцы" со смешными кисточками на ушах. Да, утрирую, но что-то в этом есть.

А причем здесь сумасшествие, спросите вы? У меня, как в известном и любимом мною фильме:

Вначале хотела поделиться радостной для меня новостью о том, что я начала публиковать 7 книгу цикла. Вот такую:

А потом у меня "умер" ноутбук.

Так в чем же сумасшествие? А в том, что мне не столько жалко ноутбук, сколько те несколько страниц написанного текста, что остались на нем. Вот прям ппц обидно. Надеялась, что вечером мне его реанимируют, но... "он умер". Остается крошечный шанс на тех.сервис.

Знаю, вы сейчас съязвите "да подумаешь!" или "еще напишешь, нашла из-за чего переживать". Я-то напишу, конечно (не в первый раз что-то случается), но это будет уже "другой текст". Как-то после такой проблемы сюжет развернулся на 180 градусов... А все потому, что во время написания любой истории у меня в голове сразу несколько вариантов развития событий. Из разряда "а что было бы, если бы?.."

Поэтому не будет сегодня знакомства с героями книги. У меня расстройство.

Напишу вам про другую книгу, которую закончила писать лет 5 назад. Сейчас редактирую (иногда кажется, что переписываю заново) и выкладываю на сайте между работой и написанием текущей книги.

https://author.today/work/series/39997

Не хотела о ней говорить, но сегодня "не мой день". Будем сходить с ума вместе.

Эта книга по мотивам компьютерной игры League of Legend. В ней минимум игрового сленга, чтобы понял "далекий от игры читатель". Потому что книга расскажет не про игру, а про чемпионов. Это свой собственный фэнтези мир с одной сюжетной линией. Никаких попаданцев и "нагибатор.онлайн".

Почему решила рассказать о ней? Да потому, что она в чем-то сумасшедшая ровно под мое настроение. А другими чемпионы быть не могут, ведь в моем видении этого мира: они чувствуют боль на арене и действительно умирают во время сражения. По нескольку раз. С той разницей, что после каждой смерти их возвращает к жизни дух Лиги.

Слабонервным и впечатлительным читать не стоит. Не скажу, что книга "мрачная", но в ней много "тараканов" и всего того, что "не так поймут/не так воспримут". Но вы только задумайтесь: бесконечные смерти и возрождения, отношение к боли совсем иное. И этих чемпионов надо держать в узде кому-то... Нет, жести там нет. На мой взгляд. А там, как знать... Но мне нравится то, что получилось.

Книга состоит из 3 историй (по 2 части каждая) одной сюжетной линии от лица 3 разных чемпионов. Мне очень понравился отзыв читателя (да простит он меня за копипаст):

Первая книга про моего любимого чемпиона.

Все, больше ничего не скажу. Я выговорилась и мне стало чуть легче. Можете кидать в панамку, что "фэнтези не жанр, обложки г, и вообще книга по игре". А я вам скажу, что мне все равно. Я люблю то, что люблю. И люблю писать о том, что люблю, потому что не писать не могу.

До встречи. Надеюсь, ваш день прошел лучше, чем мой.