Всем привет!

Я тут уже успела упомянуть, что в начале VI века, по сути, прервалась линия Льва Макеллы, т.к. его дочь и фактическая правительница Византии – Ариадна – умерла в 515-м году, а её второй муж, Анастасий, пережил её всего на 3 года, после чего новым императором неожиданно стал престарелый Юстин (518-527), а того сменил на византийском троне его блистательный племянник – Юстиниан I (527-565), но тогда не рассказала подробностей правления обоих. А вот сегодня я намерена этот пробел начать заполнять.

Но начну я немного издалека и расскажу кое-что про Персию. О том, какая жуть жуткая творилась там во времена Кавада I (правил в 488-498/499, а потом в 501-531), я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»). И даже с престолонаследием у него вышло не всё хорошо, потому что он хотел из всех сыновей видеть наследником Хосрова, и даже предложил византийскому императору усыновить его с заделом на будущее, но из этого ничего не вышло. Тем не менее третий и любимый сын шахиншаха после его смерти стал новым правителем Сасанидского Ирана под именем Хосрова I Ануширвана (531-579) и правил очень и очень долго. Время его правления часто называют «золотой эпохой» Ирана, хотя государство отец ему оставил, мягко говоря, в не лучшем состоянии. За время его долгого правления произошло очень много, но подробнее я об этом расскажу в другой раз. Сейчас важно сказать другое.

Время Юстина отметилось очередной Персидско-византийской войной (526-532), на этот раз за Лазику (Эгриси) и Иберию, которой в то время правили цари Демназе (ум. 521/522), Цать I (521/522-527/528) и Опсит. О том, что на Кавказе делалось ранее, и о Лазике с её соседом Иберией, в частности, я уже ранее рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77.2 «Вардананк»). Армения к тому моменту притихла и была поделена между империей Сасанидов и Византией, а вот страсти вокруг Лазики с её выходом к Чёрному морю и степям, откуда вечно прискакивали какие-нибудь кочевники, продолжали бурлить (так ближе к концу правления Юстиниана возник огромный Тюркский каганат (552-603) со столицей в Суябе).

Юстин при своей жизни не успел никак разрулить это противостояние, и т.н. «вечный мир» заключал уже в 532-м году Юстиниан. Тогда только-только умер шахиншах Кавад, и Хосров I был очень заинтересован в скорейшем мире, вот он и наступил. Иберия, которой тогда правил сын Вахтанга I Горгасали от его первой жены, Балендухт, дочери шаха Ормизда III, Дачи (522-534), первостроитель Тбилиси, осталась под контролем Персии, причем фактически потеряв независимость. Её цари уже при наследнике Дачи, Бакуре (534-547), утратили свой царский титул, став просто очередными марзпанами (наместниками), да и это у них позже забрали.

Помимо событий на Кавказе, Византия и Сасанидская империя соперничали и в других регионах. Например, на Аравийском полуострове, где в то время на западе находились владения вассалов Сасанидов – Лахмидов, на севере – владения вассалов Византии, Гассанидов, в Хиджазе уже процветали Мекка и Медина (Ятриб), как важные торговые города, а первый – ещё и религиозный центр, а на юге после всех войн осталось только Химьяритское царство (ок. 110 до н.э. – 599 н.э.), подчинившее себе Сабу, Хадрамаут, Маин и Катабан. И какое-то время химьяритские цари чувствовали себя вольготно, пока у них не появился крутой и не менее дерзкий соперник – Аксум.

Про Химьяр мне сейчас подробно рассказывать не с руки (тем более что я считаю, что регион заслуживает отдельной статьи и отдельного произведения, но я подходящего, увы, не нашла), а вот про Аксумское царство, раз мне посчастливилось найти книгу, где события частично происходят в нём, я охотно расскажу.

Почему-то бытует мнение, что в Африке ничего южнее Египта и Магриба не было. Ну про Нубию (ныне это территории Судана), может, вспомнят. А вот, что там потом после Нубии появилось Мероитское царство, зародившееся примерно в VIII веке до н.э., а прекратившее своё существование только около 350-го года н.э., знают уже далеко не все. На более северных его территориях образовались такие царства как Алва (она же Алодия, VI- XVI века), Мукурра (она же Макурия,  VI-XVI века) и Нобатия (не путать с Набатеей, III-VII века), а вот южную захватил тот самый Аксум.

Аксумское царство выросло на руинах ещё более древнего государства – Дамт (Даамат, Дамот), которое существовало предположительно в X-V веках до н.э. на территории нынешней Эфиопии. Точно сказать, как там строились преемственные связи, и что существовало между этими царствами, пока трудно, но связь явно имелась, и именно в нынешней Эфиопии и создано было неким Хакалой ещё в I веке н.э. (или на рубеже I и II веков) то самое Аксумское царство, которое просуществовало аж до Х века н.э. и прибрало себе земли нынешних Эфиопии, Южного Судана, Эритреи, а потом и Йемена, став одной из мощнейших держав в военном и торговом отношении не только в регионе, но и вообще в тогдашнем Старом Свете. Пророк Мани будто бы считал Аксум одной из четырех великих держав мира наряду с родной Персией, Китаем и тогда ещё Римской империей.

Порт Адулис ещё с античных времен был важным торговым пунктом, и, когда он стал частью Аксумского царства, оно взяло под контроль торговые пути от Индии и Шри-Ланки (Анурадхапуры) до Химьяра и других регионов, расположенных по берегам Красного моря, включая и византийский Египет, где в VI веке всё ещё не только процветали религиозники с их вечными религиозными спорами и отшельниками, но и торговцы, и любители роскоши. Так что специи, благовония, ткани, золото, драгоценные камни, слоновая кость и изделия из них, а также кучи ещё других ценных товаров протекали именно через аксумские земли. Не удивительно, что, как минимум, со времен царя Эндубиса (ок. 270-310) аксумиты стали чеканить собственные золотые монеты. И ещё прикольно то, что непрерывная чеканка этих монет очень помогла исследователям – именно благодаря им так хорошо известен список правителей Аксума.

Кстати, на формирование культуры этой страны огромное влияние оказали те самые южноарабские государства, в частности, Саба. Аксумский государственный язык – геэз – был семитским и выработал собственную письменность на основе южноаравийских письменностей. Давший название всему государству столичный город Аксум расположился у основания гор Адуа на высоте 2130 метров над уровнем моря и всё ещё существует. И там до сих пор можно увидеть знаменитые аксумские обелиски с надписями на геэзе.

При этом царство на самом деле было многонациональным (и следовательно, многоязычным) и неоднородным в религиозном плане – там жили и семиты-агази, и представители кушитских народов (например, агау), и нило-сахарских (нубийцы, бари(я)), и немалое количество выходцев из других стран. Что касается религии, то Аксумское царство стало одной из первых держав, официально сделавших христианство своей государственной религией, ещё в IV веке при негусе (царе) Эзане (ок. 333-375), сыне Усанаса I (ок. 320-333). К слову в регионе появились первые христиане именно при Усанасе, так что процесс христианизации явно шёл быстро.

Первым главой Эфиопской церкви тогда стал наставник Эзаны – сириец Фрументий. Кроме того, определенное распространение в стране имел иудаизм, а также язычество, как южносемитское, так и местное, африканское, в т.ч. анимистические культы. Но то в отдаленных уголках, а в крупных цивилизованных городах вроде Аксума, Йехи (Дахи), Матары, Кохайто и Адулиса христианство только крепло, и там строились церкви, храмы и монастыри (например, Дебре Даммо, церковь Богоматери Сионской в Аксуме).

Кстати, Эзана же, похоже, первым начал экспансию на Аравийский полуостров, когда там начались смуты, и только после его смерти эта экспансия приостановилась. Тем более что это совпало с правлением сильного царя Маликкариба Йухамина (ок. 375-400) в Химьяре (кстати, возможно, именно в его времена государственной религией Химьяра стал иудаизм, что сыграло свою роль в дальнейшем).

Через сто лет всё переигралось, Аксум усилился, а Химьяр ослаб. Царь Химьяра, Муртид 'Алан Януф (504-515), будучи сам христианином, установил было дипломатические отношения с аксумитами, которыми тогда правил Усанас II (ок. 500-514), брат царей Эбаны и Незула (правили в середине и конце V века). Он даже принял участие в строительстве резиденции для аксумских царей в Дофаре (видимо, в  нынешнем Омане). Когда он умер, аксумиты поддержали (или даже привели к власти) его сына Мадикариба Яфура (514-521), и между двумя странами тоже был мир. Правда уже тогда что-то пришло в движение, и, когда Лахмиды стали гонять арабские племена на соседних с Химьяром землях, те пришли к царю за помощью, и тот, защищая их, собрал войско и, видимо, сумел навалять Лахмидам, но его государство явно переживало не лучшие в финансовом отношении времена. Возможно, это сыграло роль в его загадочной смерти, после которой к власти пришёл Зу Нувас (522-530).

Кто такой точно, и какое отношение имел к правящей династии, этот Зу Нувас, сказать нельзя, зато о нём достоверно было известно, что он был иудаистом, дружил с Лахмидами и устроил гонения на христиан в своей стране. И тут-то у аксумитов, которыми уже правил Калеб (514-534), сын Усанаса II, появился охрененный шанс не просто расширить свои владения, а прибрать к рукам весь Химьяр. И чтобы наверняка, они заручились поддержкой византийцев. Юстин уже успел отказаться усыновить сына персидского царя, опасаясь связанных с этим дипломатических осложнений, чем накалил обстановку, и, поскольку Сасаниды активно втягивали Химьяр в свои политические игры, не смог пройти мимо этой ситуёвины, так что войска на помощь братьям-христианам выслал. Чем это закончилось, можно узнать из сегодняшнего романа

«Юстиниан» Р. Лэйдлоу

Время действия: V-VI век, ок. 502-565 гг. н.э.

Место действия: Византия (территории современной Сирии, Северной Македонии; Турции, Ливии, Египта), Аксумское царство (современные Эритрея и Эфиопия), королевство вандалов и аланов (современный Тунис), Остготское королевство (современная Италия), империя Сасанидов (современный Ирак), государство эфталитов (современный Узбекистан).

Интересное из истории создания:

Про автора Р. Лэйдлоу я уже рассказывала (здесь: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»). Поэтому кратко о книге. Её можно считать логическом продолжением двух других романов Лэйдлоу – «Аттила, Бич Божий» (2004) и «Теодорих» (2008), причем о второй я как раз рассказывала в прошлый раз. «Юстиниан» был издан в 2010-м году Polygon Books. Оригинальное название «Justinian: The Sleepless One» является отсылкой к прозвищу Юстиниана «Бессонный государь», из-за того, что тот, по воспоминаниям современников, имел привычку по ночам заниматься государственными делами в ущерб ночному сну, на чём автор в своём тексте сделал особый акцент. Эту книгу Р. Лэйдлоу посвятил некому Б. Форчену, своему другу.

О чём:

Начало книги отсылает к рубежу V и VI веков, когда будущий император Юстин на восточных границах Византии сумел блестяще отбить атаку превосходящих персидских сил, что подняло его по служебной лестнице на невиданные высоты и дало ему возможность впоследствии стать тем, кем он стал.

Незадолго до этих событий где-то в Тавресии (ныне Северная Македония) его племянник, тогда ещё носивший имя Управда, радовался своему беззаботному детству и наслаждался своей популярностью среди сверстников, пока один трагический случай не нанёс ему психологическую травму, которую он протащил за собой большую часть своей жизни, что не могло на этой самой жизни не сказаться.

А спустя ещё некоторое время его дядя, исполняя данное своей сестре (и матери Управды) обещание, устроил парня на учёбу в Константинополь, где он сменил имя на Флавий Пётр Савватий. Хорошо подвешенный язык, блестящая учёба и другие качества, несмотря на происхождение, помогли ему не только заработать хорошую репутацию и множество друзей и почитателей, но и приблизиться к трону, особенно когда после смерти Анастасия этот самый трон занял под именем Юстина его дядя. Юстин был опытным военачальником, но не администратором, и потому приличная часть этих функций взял на себя его племянник, уже в те годы приобретя огромные власть и влияние.

Юстин и его супруга Евфимия так и остались к старости бездетными, поэтому кого император намеревался сделать своим преемником, было очевидно. Однако у того не было военного опыта, и получить этот опыт ему пришлось весьма неожиданным способом – участием в войне между Аксумом и Химьяром. Чем эта кампания 516-525-х годов завершилась для будущего Юстиниана, предлагаю читателям узнать самим.

Отрывок:

«…В ночь своего прибытия в Гондар* негус Элла Атсбеха** приказал устроить большой праздник в честь своих союзников-римлян. Юстиниан, Валериан и с десяток их старших офицеров — трибунов — вместе с адъютантами-викариями были с почётом проведены в большой зал дворца губернатора и усажены за длинный низкий стол, вокруг которого стояли мягкие ложа. Когда все гости расселись — римляне чередовались с эфиопскими военачальниками и вельможами, одетыми в похожие на римские тоги шамбасы, — негус поднял кубок, в котором был тедж*** — крепкий напиток из мёда и ячменя. Через переводчиков, стоящих по одному на каждую пару гостей, он предложил тост:

— За Рим и Эфиопию — братьев по оружию!

Выпив, все расселись и принялись закусывать огненный напиток. Были поданы индийский карри и вкусные солёные шарики. Как потом обнаружил Валериан, это был порошок из сушёной саранчи, смешанный с маслом и солью. Всё это запивали всё тем же тедж.

Вскоре атмосфера стала сердечной, хотя и шумной. Валериан обнаружил, что их хозяева на удивление хорошо осведомлены о событиях в мире: об отношениях Персии и Рима, о новых германских королевствах, возникших на бывших землях Западной Римской Империи; о религиозном расколе между халкидонцами и монофизитами; о торговле с Китаем и Индией.

Затем страшно взревели трубы — и подали огромные блюда с алыми кусками сырой говядины. Борясь с отвращением, Валериан в ужасе смотрел на кровоточащие куски плоти, поняв, что их вырезали из живых животных. Эфиоп, сидевший рядом, широко улыбнулся ему.

— Брундо! Вкусно! Специальная почесть для римских гостей!

Валериан с застывшей улыбкой отрезал кусок парившего, горячего мяса и начал мужественно жевать его. Заметив, что побледневший Юстиниан замер и уставился в свою тарелку, Валериан прошипел:

— Ради бога, постарайся съесть это, хоть немного. Иначе ты их оскорбишь!

Лицо Юстиниана исказилось мукой.

— Я не могу! Валериан, это невозможно... меня вырвет!

Шумное веселье, царившее за столом, сменилось гробовым молчанием при виде отвращения на лице Юстиниана. Проклиная про себя чрезмерную брезгливость друга, Валериан забормотал извинения, лепеча что-то про сырое мясо, которое Юстиниан не может есть из-за своих верований. Через несколько минут ему принесли жареную цесарку, и пиршество продолжилось, однако теперь веселье было искусственным, улыбки — вежливыми, но холодными. Напряжение усилилось ещё больше после важного события. Запылённый гонец вбежал в зал и с поклоном зашептал что-то на ухо негусу. Выслушав, молодой царь поднялся с каменным лицом.

— Римские друзья и эфиопские братья, плохие вести! Один из командиров Зу-Нуваса пересёк пролив и с помощью наших старинных врагов из племени галла**** захватил нашу великую крепость Магдалу. Один из путей к морю теперь закрыт!

То ли из-за позора с мясом на пиру, то ли из-за дурных вестей о Магдале Юстиниан совсем упал духом. Валериан наблюдал это с отчаянием. Перед Гондаром Юстиниан был бодр и весел, иногда даже чрезмерно, однако после ухода из города он стал тихим, замкнутым, редко общался с солдатами, передавая все приказы через своих адъютантов. Он словно пробудился от сна — и реальность ужаснула его. С каждым днём груз ответственности за римский корпус, лёгший на плечи Валериана, становился всё тяжелее, и это его беспокоило и раздражало.

Объединённое войско становилось всё больше и больше по мере того, как в него вливались новые воины из окрестных городов и поселений; и, наконец, армия вышла к озеру Тана, роскошному синему покрывалу на зелёной поверхности вельда. Фыркали на отмелях гиппопотамы, бродили в высокой траве непуганые антилопы и буйволы. Повсюду цвели цветы, дурманя воздух своим ароматом. Отсюда армия повернула на восток, по реке Абай миновала водопады Тисисат и дошла до места впадения Абая в реку Бечело.

Вдоль Бечело они прошли через лесистые холмы и вышли на голое плато, прорезанное ущельями и скальными грядами, — река здесь текла по каменному ложу. Единственным признаком жизни в этой каменистой пустыне были орды больших и злобных обезьян с собачьими головами [Бабуины Гелада]  — они сердито кричали на людей и скалили громадные клыки.

По небу с юга неслись грозовые тучи, и на экспедицию обрушивались ледяные дожди и шквалы с градом. Затем, так же неожиданно, небо прояснялось, и перед продрогшими и мокрыми людьми открывалась мрачная перспектива: впереди вздымались горы с плоскими вершинами, а за ними, далеко, на высокой и абсолютно голой скале, высилась могучая крепость.

— Магдала! — сказал негус Валериану.*****

Они вдвоём ехали впереди, указывая армии направление движения и за время марша очень сблизились. Умный, много знающий Элла Атсбеха помимо родного амхарского говорил на многих языках: гёз — языке аборигенов, родственном арабскому и теперь использовавшемуся только в богослужениях; на собственно арабском и немного на греческом. Ежедневные беседы с Валерианом помогли ему усовершенствоваться в последнем до такой степени, что теперь они обходились без переводчика...

— Это невозможно! — выдохнул Юстиниан, подъехав к ним. — Это место совершенно неприступно. Его можно взять только длительной осадой.

— Его можно и нужно взять! — откликнулся Элла Атсбеха, чьи отношения с Юстинианом, в отличие от явно дружеского расположения к Валериану, стали холодными и натянутыми с тех пор, как они оставили Гондар.

Валериан подумал, что причина этой холодности кроется в большей степени в том, что негусу не нравится пассивное поведение Юстиниана и его склонность сомневаться и размышлять, а не в инциденте на празднике.

— В Магдале достаточно запасов провизии и воды, чтобы выдерживать многомесячную осаду. Стоит ли нам тратить на это время, пока персы, без всякого сомнения, будут и дальше распространять своё влияние на Счастливую Аравию? Постоянно...

— Я думаю, что мы можем просто обойти эту крепость стороной, — примиряюще заметил Валериан. — Сначала разобраться с Зу-Нувас, а потом уже с Магдалой?

Негус покачал головой.

— Это было бы катастрофой. Ты не знаешь галла, мой друг, — он невесело улыбнулся. — Южное племя необузданных дикарей — они мои подданные, официально. Но они никогда не жили по эфиопским законам или, уж если на то пошло, по христианским законам. Пока нашей армии нет в Аравии, галла, словно яростная саранча, будут совершать набеги из Магдалы и со своих земель на юге и опустошать земли огнём и мечом.

— Понимаю, — кивнул Валериан. — Тогда единственный выход — штурмовать крепость…».

* На месте современного Гондэра, возможно, существовало какое-то поселение ещё в те времена, но официально город был основан лишь в XVII веке.

** Элла Атсбеха – эфиопское имя негуса Калеба.

***Тэж (он же тэдж) – алкогольный напиток, готовящийся народами Эфиопии из корней, веток и листьев дерева Гейшу с добавлением мёда диких пчёл и специй для горечи. Это традиционно домашний напиток, но его подают и в эфиопских барах.

**** Галла – устаревшее название эфиопского кушитского народа оромо. В современной Эфиопии это этническое большинство (ок. 35,8%), и только следом идут амхара (24,1%), носители семитского амхарского языка.

***** Магдала – это горная крепость во внутренней Абиссинии, в 190 км на юго-восток от Гондэра, в горах Амба, поднимающихся от долины Бешило, притока Голубого Нила (Абай).

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Книга на меня в целом произвела довольно благоприятное впечатление. Да, как и «Теодорих», она местами несколько наивна, идеализирует очередного правителя (да и его жену тоже), у них схожие начала, что создает некоторый эффект вторичности, но читать было легко и интересно.

Для себя я жирными плюсами отметила, во-первых, то, как тщательно автор передал все события эпохи правления Юстиниана I, во-вторых, то, что он сделал частью места действия сам Аксум. Для меня это было настоящей находкой, хотя мне и не хватило завершенности в этой конкретно истории. Я ожидала, что действие перенесется в Химьяр, но увы. Считаю это потерей. Отдельное спасибо Лэйдлоу от меня за то, что показал Киренаику и Египет VI века, когда рассказывал о злоключениях Феодоры, будущей (на тот момент) жены Юстиниана.

Кстати, о ней. Пожалуй, образ Феодоры вышел самым странным и неоднозначным во всей этой истории. Если честно, меня удивил такой взгляд на неё и её отношения с мужем, особенно с учётом того, какие ещё законы принимались, благодаря её влиянию на политику империи. Насколько мне известно, нет вообще никаких исторических указаний на саму возможность такого положения вещей. Так что это было очень странно и казалось несколько притянутым за уши, но ладно. Если это такая попытка объяснить бездетность брака Юстиниана и Феодоры при всей их взаимной любви, то, как говорится, «сомнительно, но окей». Другой неожиданный взгляд – это на историка Прокопия Кесарийского, но авторская логика мне, в принципе, тут ясна.

В общем, пока что (а я читаю ещё одну книгу параллельно) эта книга – лучшее, что мне доводилось читать о временах Юстина I и Юстиниана I, поэтому я рекомендую её и другим. Не всем она, конечно, подойдет, из-за тех же особенностей поведения персонажа Феодоры, но они поймут, что продолжать не надо, ещё в первой четверти книги. Остальным, я думаю, эта история зайдёт.

Прошлые посты искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6.1. «Беовульф»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.2. «Тристан и Изольда»

Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.

Всем привет!

Раз пошла такая пьянка, то хочу рассказать одним постом про ещё несколько классических литературных произведений, родом из средневековья. И дальше, как обычно, следует историческая раскладка, но я послушала один умный совет, и решила, что сегодня здесь, на Пикабу, выложу версию без неё, а фулл – в своей группе в ВК (найти её легко - ссылка на группу у меня в профиле, и напоминаю, что историческая выкладка полезна для понимания представленных произведений, но читать её не обязательно, мои заметки самодостаточны и без этого пункта). Так что, кому интересно, что там по истории, ищите по ссылке. А здесь сегодня сразу по произведениям, которые, чаще всего, так и назывались – «Тристан и Изольда». И да, их несколько, но объединены они едиными персонажами. К слову...

Интересное из истории создания:

Я намеренно не стала указывать никаких авторов, потому что вариаций этой истории, вообще говоря, довольно много, если учитывать ещё и ранние кельтские легенды, возникшие в Ирландии и Шотландии веке в VIII, а потом перекочевавшие в Уэльс и Корнуолл веке в XI-XII, где они обросли новыми подробностями. И да, на самом деле прототипов у главных героев было гораздо больше, например, последний король единого Регеда Мейрхион Гул (490-535) и его жена Эссилт. Но мы все поедем кукухой, если я начну перечислять всех королей-рогоносцев, с которыми случилось что-то подобное, и о чём не могли не начать судачить их современники.

Как бы то ни было, эти истории не оставляли слушателей в покое и, благодаря своей популярности, пережили века…ну и ещё благодаря тому, что один из англо-нормандских бродячих (судя по всему) артистов в XII веке превратил какие-то из этих легенд во французский роман в стихах. До наших времен это произведение не дошло, но, похоже, именно оно послужило прототипом для более поздних переложений, в том числе для т.н. «куртуазной» («лирической») версии Томаса Британского (XIIв.), и «простой» («эпической») версии Беруля.

Один из трёх вариантов, с которыми я ознакомилась в своё время, в 2014-м году, похоже представлял собой уже прозаический роман XIII века, который так и назывался – «Роман о Тристане и Изольде». И в нём уже были все те привычные черты, которые обычно приписывают данной истории – король Марк, племянником которому приходился Тристан, и который по совместительству был рыцарем короля Артура и участвовал в поисках Грааля, Изольда, волшебное зелье и прочее.

Однако, возможно, самая известная и полная версия – это роман французского филолога-медиевиста Ж. Бедье (1864-1938), бретонца по происхождению, который не только перевел доступные фрагменты «Романа о Тристане» (в прозе) в 1900-м году на французский, но и переработал/реконструировал его. Другая известная версия – новелла Т. Манна «Тристан».

При этом разные версии различаются деталями, но, скажу честно, сейчас я уже не вспомню, где и что было, а перечитывать все три версии – долго и незачем. Так что, если где-то всё-таки ошиблась, извиняйте и поправляйте.

История трагической любви Тристана и Изольды не только дошла до нас, но и вдохновила многих на создание самых разных произведений искусства – картин (Лейтон, Мозер, Дрейпер, Уотерхаус, даже Дали), музыки (одноименная музыкальная драма Вагнера и огромное количество песен и альбомов современных исполнителей от Мельницы до Qntal), театральных постановок и, разумеется, кино (самые известные, возможно, сериал «Сердце и меч» (1998) и «Тристан и Изольда» (2006)). А ещё к этой истории обращался в своём рассказе «La maladie» А. Сапковский, хотя акцент там смещен на Моргольта, рыцаря из ирландского королевства Ольстер, погибшего в оригинальной истории от рук Тристана, и Бранвен, служанку Изольды Белокурой, чья судьба была по-своему трагична. Рассказ, кстати, я читала, и он меня очень впечатлил. Так что его рекомендую отдельно.

Кстати, раз уж я затронула тему ирландских королевств. Во всех более-менее поздних версиях Изольда названа дочерью ирландского короля, например, некого Ангуиша. Я просматривала списки ирландских королевств в поисках короля с таким именем и, разумеется, точно такого же не нашла. Но нашла коего-кого похожего – Энгуса мак Над Фройх, первого христианского короля Мунстера, правившего примерно в 453-490/492, у которого будто бы было 24 сына и 24 дочери. Две из его дочерей, Айлин и Ухделб, стали жёнами верховных ирландских королей – Лугайда мак Лоэгайри (ум. 507) и Айлиля Молта (ум. 482), который также был королём Коннахта. Я ни на что не намекаю, но, если б речь шла об одной из дочерей Энгуса, это бы многое объяснило. Кстати, об этом. Пришло время рассказать, в чём же весь сыр-бор.

Время действия: VI век, ок. 510-555 гг.

Место действия: Ирландия, Корнубия (Корнуолл) и Арморика (Бретань).

О чём:

Опираться я буду на версию Бедье, и в ней всё началось с того, что Ривален, правитель Лоонуа (Лионессе) зять (почему-то, а не брат) короля Марка, трагически погиб, оставив свою беременную жену Бланшефлёр (что переводится как «Белый цветок») вдовой. Та вскоре родила сына, назвала его Тристан (triste с французского переводится как «печальный, скорбный») в знак своего горя и умерла. Воспитателем мальчика стал военачальник Ривалена – Роальд. А когда Тристан вырос, то попал в Тинтагель ко двору своего дяди Марка и остался там.

Потом случилось так, что король Ирландии, недовольный отказом от уплаты Корнуоллом дани, объявил, что снарядит флот и разорит владения короля Марка, если тот не выплатит положенное. Сообщить эту новость ирландский король отправил могучего воителя и своего родича Морольда. Тот, передав сообщение, впрочем, объявил (по своему почину или по указу своего государя - не ясно, но, скорее, первое), что, если кто-то из приближенных короля сразится с ним в поединке и победит, вопрос с данью будет снят. В конце концов, защитить честь своего родича и господина вызвался Тристан и чудом победил Морольда, но тот успел серьёзно его ранить отравленным оружием.

Вылечить Тристана никому не удавалось, и он медленно умирал. Не понятно, какими такими местными суевериями он руководствовался (или просто бредил), но, в конце концов, он уговорил положить его в ладью и оставить на волю волн, выражая надежду на то, что случится чудо, и он так отыщет исцеление. И это чудо в самом деле произошло – спустя семь дней его прибило к берегам Ирландии, где его, привлеченные звучанием арфы в слабеющих руках, нашли, перехватили и принесли к своей госпоже местные рыбаки. И госпожой этой, по иронии судьбы, оказалась прекрасная Изольда Белокурая, королевская дочь и племянница убитого Морольда. Именно она, убаюканная тристановой ложью во спасение, исцелила своего врага. И, когда Тристан оправился, то поспешил покинуть место, полное для него опасностей, хотя спасительницу свою не позабыл.

Так что, когда неженатого и бездетного короля Марка стали принуждать эти обстоятельства исправить, именно Тристан предложил ему попросить руки Изольды, узнав её золотой волос, принесенный ласточками. Вот при таких обстоятельствах Тристан и попал вновь в Ирландию и там очередными подвигами добыл для своего дяди и благодетеля не только мир, но и невесту. Да только Изольда этому была ни капли не рада, и её мать, дабы не сорвалось всё дело, а дочь её утешилась, приготовила приворотное зелье и велела служанке Изольды, Бранжьене (Бранвен), сделать так, чтобы это зелье Марк и Изольда испили в первую брачную ночь. Королева ирландская, хоть и была умелой целительницей и ворожеей, оказалась никудышной провидицей, ибо не смогла предвидеть, что в ходе морского путешествия вино с зельем другая служанка Изольды поднесет ей и Тристану, между которыми временно воцарилось хрупкое перемирие, чтобы они утолили свою жажду…Но вместо этого жажда их только разгорелась. Только вот это была уже совсем другая жажда, и утолить до конца им её было не суждено. Что было дальше, предлагаю всем узнать самим.

Отрывок:

«…Рассекая глубокие волны, судно уносило Изольду. Но чем более удалялась девушка от ирландской земли, тем более она горевала. Сидя в шатре, где она заперлась с Бранжьеной, своей служанкой, она плакала, вспоминая о своей стране.

Куда везли ее эти иноземцы? К кому? Какая участь готовилась ей? Когда Тристан приходил к ней, желая успокоить ее ласковыми словами, она гневалась, отталкивала его, и ненависть наполняла ее сердце. Ведь он, похититель, убийца Морольда, хитростью оторвал ее от матери, от ее родины и не удостоил сохранить для себя самого, а везет ее по морю, как добычу, во вражескую страну...

— Несчастная! — говорила она себе. — Да будет проклято море, которое несет меня; лучше бы мне умереть, где я родилась, чем жить там.

Однажды ветры стихли; паруса повисли вдоль мачт. Тристан велел пристать к острову. Корнуэльские рыцари и моряки, утомленные морским путем, сошли на берег. Одна Изольда осталась на судне, да еще девочка, ее служанка.

Тристан подошел к королеве и пытался успокоить ее сердце. Так как солнце пекло и их мучила жажда, они попросили напиться; девочка стала искать какой-нибудь напиток и нашла кувшин, доверенный Бранжьене матерью Изольды.

— Я нашла вино! — крикнула она им.

Нет, то было не вино — то была страсть, жгучая радость, и бесконечная тоска, и смерть.

Девочка наполнила кубок и поднесла своей госпоже. Изольда сделала несколько больших глотков, потом подала кубок Тристану, который осушил его до дна.

В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные. Она увидела перед ними почти опорожненный сосуд и около него кубок.

В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные. Схватив сосуд и подбежав к корме, она бросала его в волны и жалобно воскликнула:

— Несчастная я! Да будет проклят тот день, когда я родилась, проклят день, когда взошла на это судно! Изольда, дорогая моя, и ты, Тристан, вы испили вашу смерть!

А корабль снова понесся к Тинтагелю. Тристану казалось, что живое терние, с острыми шипами и благоуханными цветами, пустило свои корни в крови его сердца и крепкими узами связало с прекрасным телом Изольды его тело, его мысль, все его желания. И он подумал: "Андрет, Деноален, Генелон и Гондоин, вы клеветали на меня, будто я добивался владений короля Марка. Но я еще более бесчестен: не земель его жажду я. Милый мой дядя, ты, который полюбил меня, сироту, раньше чем признал во мне кровь твоей сестры Бланшефлер, ты, который оплакивал меня так нежно, когда нес на руках в ладью без весел и парусов! Милый дядя. зачем не прогнал ты с первого же дня бродячего ребенка, явившегося, чтобы стать предателем? Что я задумал? Изольда — твоя жена, я — твой вассал. Изольда — твоя жена, я — твой сын. Изольда — твоя жена, и любить меня она не Может".

Изольда любила его. Она хотела его ненавидеть: разве он не пренебрег ею оскорбительным образом? Она хотела его ненавидеть, но не могла, ибо сердце ее было охвачено тем нежным чувством, которое острее ненависти.

С тревогой следила за ними Бранжьена, еще сильнее терзаясь от того, что она одна знала, какое зло невольно им причинила. Два дня следила она за ними, видела, что они отказываются от всякой пищи, всякого питья, всякого утешения, что они ищут друг друга, как слепые, которые тянутся друг к другу ощупью. Несчастные! Они изнывали врозь, но еще больше страдали, когда, сойдясь, трепетали перед ужасом первого признания.

На третий день, когда Тристан подошел к расставленному на палубе шатру, где сидела Изольда, она, увидев его, сказала кротко:

— Войдите, сеньор.

— Государыня! — сказал Тристан. — Зачем назвали вы меня сеньором? Не я ли, напротив, ваш ленник и вассал, обязанный почитать вас, служить вам и любить вас, как свою королеву и госпожу?

Изольда ответила:

— Нет, ты знаешь, что ты сеньор мой и властелин! Ты знаешь, что я подвластна твоей силе и твоя раба! Ах, зачем не растравила я тогда раны жонглера, зачем не дала погибнуть в болотной траве убийце чудовища? Зачем не опустила на него меч, уже занесенный, когда он купался? Увы, я не знала того, что знаю теперь!

— Изольда, что же знаешь ты теперь? Что тебя терзает?

— Увы, меня терзает все, что я знаю, все, что я вижу. Меня терзает море, мое тело, моя жизнь!

Она положила руку на плечо Тристана; слезы затуманили лучи ее глаз, губы задрожали.

Он повторил:

— Милая, что же терзает тебя? Она отвечала:

— Любовь к тебе.

Тогда он коснулся устами ее уст.

Но когда в первый раз они вкусили сладость любви, Бранжьена, которая следила за ними, вскрикнула и, простирая руки, вся в слезах, пала к их ногам.

— Несчастные, остановитесь и, если еще возможно, вернитесь к прежнему! Но нет, это путь без возврата! Сила любви уже влечет вас, и никогда более не будет вам радости без горя: вами овладело вино, настоенное на травах, — любовный напиток, который доверила мне твоя мать, Изольда. Лишь один король Марк должен был выпить его с тобой, но дьявол посмеялся над нами троими — и вы осушили кубок. Друг мой, Тристан, и дорогая Шольда, в наказание за то, что я плохо стерегла напиток, отдаю вам мое тело и жизнь, ибо по моей вине вы испили в проклятой чаше любовь и смерть!

Любящие обнялись; в их прекрасных телах трепетало любовное желание и сила жизни.

Тристан сказал:

— Пусть же придет смерть!

И когда вечерний сумрак окутал корабль, быстро несшийся к земле короля Марка, они, связанные навеки, отдались любви…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

В версии Бедье интересно то, что, в отличие от предыдущих авторов и рассказчиков, он толсто намекает на то, что любовное зелье раскрыло в Тристане и Изольде любовь, но не зародило её, и что не менее искренней и глубокой была и любовь Марка к Изольде, и Марка к Тристану, а Тристана к Марку. Тристан при внешнем равнодушии уже запомнил Изольду как чудесную во всех смыслах девушку и свою спасительницу. Изольда уже восхищалась им и заслушалась его речами, и именно поэтому его пощадила, когда могла убить. И именно поэтому сделала так, чтобы его потом защитить, и именно поэтому злилась, когда он забрал её, чтобы отдать другому. Про конфликт мотивов Тристана всё и так понятно из приведенного выше отрывка. И, на мой взгляд, именно это сочетание и такой ракурс делают эту версию настолько животрепещущей, противоречивой и вместе с тем трогательной и настоящей.

Все герои этой истории совершают на протяжении всего повествования сомнительные поступки, но причины этих поступков, терзания, стоящие за ними, и угрызения совести, за ними следующие по пятам, и понятны, и чертовски узнаваемы. Страдали тут все, эмоционально вовлеченные в эту непростую ситуацию, и при этом всех можно было и понять, и посочувствовать им. А конец так уж и вовсе и трагичен, и символичен.

Да, в этом произведении есть то, за что можно не любить средневековые куртуазные романы, да, там не всё хорошо с историчностью, но, если говорить честно, «Тристана и Изольду» читают как историю о любви, любовном многоугольнике и нравственных и мотивационных конфликтах. И в этом плане она стала не только фундаментальной для многих других произведений, написанных после, но и сама по себе даже в наше время, на мой взгляд, не смотрится ни устаревшей, ни наигранной. И при всей нереалистичности антуража, мысль-то тут очень реалистичная – в романтических историях про и для подростков обреченные на запретную любовь бегут умирать, а вы попробуйте с такой любовью, будучи взрослыми и ответственными, продолжать жить. Вот «Тристан и Изольда» – это про то, какой была бы эта жизнь, если бы любовь в самом деле длилась, не угасая, годами. Достаточно перенести это на наше время, и узнавание станет поразительным. Так что ознакомиться однозначно рекомендую.

Прошлые посты искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6.1. «Беовульф»

Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.

Всем привет!

Как и обещала, сегодня будет дополнение к прошлой заметке, где я подробнее расскажу о королевстве гётов и кое-чём ещё.

В прошлый раз я обмолвилась, что на территории Швеции жили в те времена племена свеев и гётов. Про королей свеев - Инглингов - я чуток рассказала. Теперь пришёл черед гётов. Точно так же, как и в случае их соседей, вокруг гётов (или гаутов) и их правителей выросло много саг, песен и некоторые поэмы, из которых и приходится черпать скудные сведения.

Так, если верить одной ну очень известной поэме, на рубеже V и VI веков гётами правил некий Хредель (не пугать ни с хренделем, ни с кренделем). Женат был этот Хредель на дочери или сестре Свертинга, а тот, в свою очередь, будто бы приходился сыном королю Дейры – Элле (ум. не ранее 588 и не позже 600). О возникновении Дейры я упоминала уже (тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»), но тогда не сказала, что именно Элла был её первым задокументированным королем, которого сверг и убил его родич по имени Этельрик (588-593/604), а семья Эллы вынуждена была бежать подальше. Но тут не бьется по датам и по фактам, потому что тот самый Элла вроде как пал от рук короля Берниции, так что можно предположить, что, если что-то такое и было, то между каким-то другим Эллой и каким-то неизвестным королём Берниции. Но можно тут исторической подоплёки и не искать.

Как бы то ни было, Свертинг вместе с родными попал в Скандинавию, заделался там королём гётов, а потом по какой-то причине его наследником стал зять – Хредель. У этого Хределя в браке с родственницей Свертинга родились три сына и минимум одна дочь. Король Хредель оказался на редкость чувствительной натурой и якобы умер с горя, когда один из его сыновей, Хадкюн, на охоте случайно убил своего брата Херебальда. И так в тот же год (предположительно 503) Хадкюн (503-510) стал новым гаутским королем. Этот Хадкюн оказался не робкого десятка и будто бы устроил настоящий разнос свеям и даже разграбил резиденцию их короля Онгентеова, сына Ауна Старого, захватил его казну и жену. Ну и как бывает часто с такими бравыми вояками, проправив лет семь, сам погиб в битве, а его место занял младший брат – Хигелак (510-между 512 и 528).

Хигелака единственного считают из всех ранее перечисленных гётских королей реальным историческим лицом, из-за чего возникли мнения, что и события, которые с ним и его двором да родичами связывают, могли иметь под собой реальную историческую основу. О Хигелаке писали Григорий Турский в «Истории франков» и анонимный автор «Книги истории франков». Погиб Хигелак будто бы в стычке с фризами, и его место занял племянник, который будто бы один в том замесе выжил. Кстати, о племяннике.

Сестра Хигелака стала женой Эггтеова, представителя знатного рода Вагмундингов, то ли свеев, то ли данов, но с данами, а если совсем конкретно, со Скъёльдунгами, о которых я рассказывала в прошлый раз, он определенно был родстве. Когда он убил некого Хадолафа, то улепетнул к данам, и вергельд (виру) за убитого после этого заплатил сам король Хродгар (подробнее о нём тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»). После этого Эггтеов вернулся домой и, видимо, всем рассказывал, какой замечательный человек этот конунг Хродгар. Ведь неспроста потом к Хродгару отправился и сын Эггтеова, где совершил известный подвиг. А сына его звали…Правильно, Беовульф. Вот его деяния и стали главной темой в одноимённом поэтическом эпосе

«Беовульф»

Время действия: VI век, ок. 503-578гг.

Место действия: конунгство Скьёльдунгов (современная Дания), конунгство гётов (современная Швеция).

Интересное из истории создания:

Говорят, что «Беовульфа» читать непросто. И немудрено – этот англосаксонский героический эпос был создан на древнеанглийском языке предположительно в конце VII – начале VIII веков, т.е. ненамного позже того времени, в которое происходили описанные в нём события. Так что «Беовульф» тут даст прикурить и обеим «Эддам», и «Песне о нибелунгах», это правда.

Оригинальный «Беовульф» содержится в единственном сохранившемся манускрипте Cotton MS Vitellius A XV, который хранится в Коттоновской библиотеке (ну или хранился до пожара 1731-го года, когда рукопись ощутимо пострадала, после чего стала разрушаться, пока её не спас специалист Британской библиотеки в августе 1845-го года, вложив её в новый переплёт). Поэма эта состоит из 3182 строк текста и является самой длинной поэмой на древнеанглийском языке – примерно 10 % англосаксонской литературы занимает именно её текст.

Одним из крупнейших исследователей «Беовульфа» был профессор Дж. Р.Р. Толкин, а первый перевод на русский язык сделал В. Тихомиров в 1975-м году.

О чём:

В самом начале рассказывается о происхождении династии Скъёльдунгов, т.е. о предках славного конунга Хродгара, сына Хальфдана, который стал править данами, и о гостеприимном чертоге которого, Хеороте, распространилась слава далеко-далеко по всей северной Европе. И всё было славно и красиво, пока в болотах неподалеку не завелось ужасное чудовище, Грендель, которое было настолько чудовищно ужасным да притом ещё и наглым, что притаскивалось в городище и тырило целыми кучами не просто каких-то мужиков, а порой конунговых же бухих дружинников, которых, притащив на свои болота, рвало на части и сжирало. В общем, от такого зрелища все мигом протрезвели и охренели даже бывалые воины и храбрецы. И поделать с этим ничего не могли аж двенадцать лет, пока из земель гётов не прибыл к Хродгару его дальний родич – Беовульф…

Отрывок:

«… Исчадие ночи

вышло на промысел;

воины спали,

705

уснула охрана

под кровлей высокой,

из них лишь единый

не спал (известно,

без попущенья

Судьбы-владычицы

хищная тварь

никого не утащит

в кромешное логово),

на горе недругу

710

он ждал без страха

начала схватки.

Из топей сутемных

по утесам туманным

Господом проклятый

шел Грендель

искать поживы,

крушить и тратить

жизни людские

в обширных чертогах;

715

туда поспешал он,

шагая под тучами,

пока не увидел

дворца златоверхого

стен самоцветных, —

не раз наведывался

незваный к Хродгару,

сроду не знавший

себе соперника,

не ждал и нынче,

720

найти противника,

дозор дружинный

в ночных покоях.

(Шел ратобитец

злосчастный к смерти.)

Едва он коснулся

рукой когтелапой

затворов кованых —

упали двери,

ворвался пагубный

725

в устье дома,

на пестроцветный

настил дворцовый

ступил, неистовый,

во тьме полыхали

глаза, как факелы,

огонь извергали

его глазницы.

И там, в палатах,

завидев стольких

730

героев-сородичей,

храбрых воителей,

спящих по лавам,

возликовал он;

думал, до утра

душу каждого,

жизнь из плоти,

успеет вырвать,

коль скоро ему

уготовано в зале

735

пышное пиршество.

(После той ночи

Судьба не попустит —

не будет он больше

мертвить земнородных!)

Зорко высматривал

дружинник Хигелака

повадки вражьи,

стерег недреманный

жизнекрушителя:

740

чудище попусту

не тратило времени!

тут же воина

из сонных выхватив,

разъяло ярое,

хрустя костями,

плоть и остов

и кровь живую

впивало, глотая

теплое мясо;

745

мертвое тело

с руками, с ногами

враз было съедено.

Враг приближался;

над возлежащим

он руку простер,

вспороть намерясь

когтистой лапой

грудь храбросердого,

но тот, проворный,

750

привстав на локте,

кисть ему стиснул,

и понял грозный

пастырь напастей,

что на земле

под небесным сводом

еще не встречал он

руки человечьей

сильней и тверже;

душа содрогнулась,

755

и сердце упало,

но было поздно

бежать в берлогу,

в логово дьявола;

ни разу в жизни

с ним не бывало

того, что случилось

в этом чертоге.

Помнил доблестный

воин Хигелака

760

вечернюю клятву:

восстал, угнетая

руку вражью, —

хрустнули пальцы;

недруг отпрянул —

герой ни с места;

уйти в болота,

зарыться в тину

хотело чудище,

затем что чуяло,

765

как слабнет лапа

в железной хватке

рук богатырских, —

так обернулся

бедой убийце

набег на Хеорот!..».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Беовульфа я прочитала, когда мне было года двадцать три. В общем, больше десяти лет назад, и мне пришлось его выборочно перечитать, чтобы поточнее вспомнить, о чём там вообще речь. Что могу сказать…Что сейчас это произведение воспринимается совсем не так, как тогда, потому что изменился уровень моей подкованности.

Легко ли мне было читать эту поэму? Не сказать, что прям уж легко, но и сложного я ничего не заметила ни тогда, ни теперь. Да, язык там своеобразнее, посложнее и архаичнее, чем в той же «Песни о нибелунгах», но спасибо переводчикам – читать можно, и при этом вполне реально не сломать ни мозг, ни глаза. Более того, если удается приноровиться к ритму и слогу (а я всегда утверждала, что стихотворные тексты хороши тем, что при том же количестве страниц, что и проза, ужимают смысл очень плотно, и так вмещают в себя больше, а пыхтеть читающему меньше), то вполне можно получить удовольствие от прочтения «Беовульфа». Как по мне, автор, кем бы он ни был, умело не только следовал канонам своего времени, но и по нынешним меркам неплохо саспенс поддерживал. Одни только описания туманной ночи, когда Грендель вышел на охоту, чего стоят.

Недостатки такие же, как в любом подобном произведении, и мне лень их перечислять. При этом само произведение небольшое. Так что я рекомендовала бы прочитать хотя бы для того, чтобы ознакомиться с классикой, но, вполне возможно, что и сам сюжет для кого-то окажется довольно увлекательным.

Прошлые посты тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»

Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.

Саксы. Дикие варвары, живущие на окраинах франкского королевства. Самые упорные противники христианизации – 30 лет они фанатично воевали с Карлом Великим и его походом по насаждению христианства, а потом ещё почти 100 лет упорно сопротивлялись новой вере. Так эту историю представляла французская историография – борьба света цивилизации с тьмой варварства, христианства с фанатическим язычеством. В пику ей возникла противоположная версия про благородных саксов, которые сопротивлялись тирании христиан. Но так ли оно было на самом деле?

Если верить работе Eric J Goldberg "Popular revolt, dynastic politics, and aristocratic fractionalism in the early middle ages: the Saxon Stellinga reconsidered", то совершенно нет!

Для того чтобы понять почему саксы с таким упорством боролись с христианством, требуется разобраться в их общественном устройстве, а взглянуть тут было на что. Континентальные саксы, как и будущие англо-саксы, покинули свою родину в Заэльбье в 3-5 веках н.э., следуя на запад в поисках свободной земли. Здесь они сумели захватить огромные территории от Эльбы до Рейна. В отличии от территорий, расположенных западнее, земли саксов практически не были подвержены романизации – та, что когда-то тут имелась, была смыта потоками варваров во время великого переселения народов. Буквально вся территория Старой Саксонии представляла из себя лес, дремучий и слабопроходимый за пределами проторенных путей. Посреди этого Великого леса то тут, то там теплилась жизнь в отдельных поселениях – единственных островках цивилизации. Великий лес накладывал печать на весь образ жизни саксов и на их государственность. У них так и не сложилось централизованной власти, да и как ей было сложиться посреди дремучего леса.

Государство саксов представляло из себя рыхлую племенную федерацию порядка сотни округов. Каждый такой округ представлял собой группу из близкорасположенных поселений с общим выборным вождём (олдерменом) из местной аристократии. Причём, в отличии от иных племенных федераций, общество саксов имело свою своеобразную структуру – в нём выделялись 3 сословия: эдилинги, фрилинги и лацци. Эдилинги были представителями старой саксонской знати, ещё времён завоевания жизненного пространства на западе – тру саксонцы в общем. Они владели большим количеством земли, рабов и выбирали из своих рядов новых олдерменов – т.е. были местными патрициями. Фрилинги были потомками рядовых саксов-завоевателей, они были лично свободны, владели собственной землёй и имуществом, но в политической жизни не участвовали – то есть уже не столь тру саксы, аналог римских плебеев. Лацци были потомками завоёванных саксами племён, их статус был близок к рабам, имуществом владеть права не имели, могли быть проданы вместе с землёй, на которой жили – тут и без аналогий понятно.

Законами и традициями саксов было запрещено жениться представителям разных сословий, и переход из одного сословия в другое был возможен только в случае потери своего финансового состояния и только в сторону понижения статуса (например фрилинг мог продаться в рабство эдилингу и стать лацци, также он мог стать клиентом эдилинга, перейдя в статус, пограничный между фрилингом и лацци). Тем не менее даже в таких условиях эдилинги не имели всей полноты власти и не могли прогнуть всю общину под себя – земли саксов были просто-напросто слишком бедны, чтобы вожди-эдилинги могли содержать при себе дружину, а потому любой вождь вынужден был опираться в большей степени на народное ополчение, в состав которого входили и фрилинги, и лацци. А раз эдилинги были зависимы от воинов из состава других сословий, то и полного замыкания сословия самого в себе произойти не могло. Наоборот, эдилингам приходилось учитывать мнение низших сословий. Выражалось это в существовании священного совета в Маркло.

Совет Маркло был ежегодным священным мероприятием, когда делегаты от каждого округа собирались в местечке Маркло на реке Везер для рассмотрения законов, решения споров и определения внешней политики федерации. Если саксы на совете решали идти войной, то совет выбирал общего вождя для её ведения. Каждый округ посылал по 12 делегатов, причём в их состав должны были входить представители всех трёх сословий в равной пропорции. Таким образом и фрилинги, и лацци на равных условиях участвовали в важнейшем мероприятии политической жизни саксов. Это было во многом уникальное явление, чем-то похожее на участие плебеев в комициях в Риме. Сам совет в Маркло я не просто так назвал священным, так как его деятельность регулировалась древними священными законами саксов, а проведение сопровождалось многочисленными ритуалами и клятвами перед богами.

И вот тут-то и начинается самое весёлое. Ещё с 7 века в земли саксов на континенте начали заглядывать миссионеры от уже частично обратившихся в христианство англо-саксонских братушек. Несли они слово господа в массы, опираясь в том числе и на свой собственный опыт, где местные вожди быстро принимали христианство, так как оно обосновывало их права на землю и власть волею христианского Бога. И вот приходили они в Саксонию, и речи их вроде нравились эдилингам, но простой люд что-то недобро поглядывал. А потом, этих проходимцев-проповедников то на дереве повешенными находили, то они и вовсе с концами пропадали. Приходили новые, ведомые мыслью о том, что надо непременно крестить этих заблудших варваров для наступления царства Божия на земле, но раз за разом либо исчезали в недружелюбных лесах Саксонии, либо вынуждены были бежать от народного гнева.

Почему простые саксы так поступали? Да потому что они были не дураки: они слышали проповеди, видели, как внимательно аристократы-эдилинги слушают христиан о том, что новая вера принесёт новые «более справедливые» законы и порядки. Ну а дальше сложить 2 и 2 не представлялось сложным – в новом порядке явно не будет места старым религиозным практикам, среди которых был и совет Маркло. А значит и представительства сословий не будет, и наступит эпоха полного бесправия. А потому христиан с таким удовольствием и убивали – они несли угрозу разрушения всего сложившегося миропорядка саксов. Не слепой фанатизм язычества вёл саксов – а страх потерять те немногие привилегии, что были у простого народа. Хотя в реальности даже крещение верхушки не смогло бы исправить того факта, что без народного ополчения олдермены саксов были недееспособны в военном плане. Но в то же время для новообращённых христиан клятвы, данные на совете Маркло, были бы ничтожны, а потому никаких компромиссов с христианами было невозможно. Аристократы может быть и хотели креститься, да только после этого они сами могли оказаться болтающимися на ближайшем суку. Но то, что эдилинги саксов не могли сделать сами, за них оказались готовы сделать франки.

Короля франков Карла очень раздражали набеги саксов на пограничные земли. В начале он решил с саксами договориться – те принимают христианство, остепеняются, а франки их не трогают. Лидеры саксов формально приняли предложение Карла, но как только тот, успокоившись отправился воевать на юг, тут же под давлением низов устроили новый набег на земли франков. Вот тогда-то рассвирипевший король франков решил, что пора саксонский вопрос окончательно решать. В земли саксов король франков шёл с миссией крестить непокорных варваров – мечом, естественно, так как слова до них явно не доходят. Многие церковники, в том числе и знаменитый соратник Карла – английский учёный-богослов Алкуин – отговаривали короля франков от крещения силой, настаивая, что это чуждо христианской вере. Но Карл понимал христианство и его миссию немножко по-своему – в его понимании язычники должны были или креститься, или умереть. Король франков решил завоевать саксов, крестить, насадить франкскую систему власти и тем самым наконец-то обезопасить беспокойную западную границу и немножко приблизить установление царства Божия. Вот только саксы подчиняться не хотели.

Карлу пришлось провести три тяжелейшие кампании, в ходе которых он таки сломит волю саксов к сопротивлению, буквально крестив их в собственной крови. Но даже после того, как эдилинги приняли крещение и стали маркграфами и баронами в франкской системе, большая часть саксов не принимала новую веру и отвергала господство эдилингов, которые опирались практически исключительно на войска Карла. Прояви франки слабину, ослабь своё влияние в регионе и новое мощное восстание могло бы смести христианство, но этому было не суждено случиться.

Христианская пропаганда с одной стороны и невозможность победить в открытой борьбе с новой феодальной системой с другой, вынуждали саксов постепенно примиряться с новой действительностью. Старые порядки ушли, а вместе с ними и дремучие леса Саксонии, которые с большой скоростью начали сводить для строительства многочисленных бургов, металлургии и распашки полей. Варварство окончательно покидало Европу, не по своей воле, но уже навсегда.

___________________________________________________________________

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

В VI–IX веках христианская вера распространялась на земли саксов, фризов, тюрингов и других германцев в основном силой оружия. Для большинства этих племён приход чужого культа ассоциировался с внешним порабощением. Как отмечают современные историки, саксонское сопротивление Франкской империи было в первую очередь «народной борьбой за свободу и веру»: для саксов завоевание франками становилось символом закрепощения и религиозного гнёта. Миссионеры и католические князья из Франкского государства часто использовали жестокие методы: ломали идолов, разрушали святилища, проводили массовые крещения под угрозой смерти.

Конфликт новых и старых богов

Одним из ярких примеров столкновения верований стала акция христианского святого Бонифация. В 723 году этот англосаксонский монах – будущий архиепископ Майнца – совершил нападение на языческую святыню, срубив священный дуб Донара (Тора) близ Фрицлара, забрав дерево для строительства капеллы святого Петра.

Однако фризы и саксы встали на путь сопротивления израильской вере. Король Фризии Радбод II (VIII в.) известен тем, что «научился стойкому отвращению к христианству»: хроники называют его ярым язычником, даже более жёстким по отношению к христианам, чем его предшественник. Именно на Радбода возлагали ответственность за гибель Бонифация: в 754 году язычники убили миссионера и 50 его спутников во время обряда крещения близ города Доккума. Этот эпизод показал, что насильственное обращение населения в Фрисландии вызывало волну ненависти и кровавую реакцию: вместо спокойного принятия новой веры местные часто отвечали убийством миссионеров.

Саксонские войны Карла Великого

Войны с саксами при Карле Великом (772–804) стали классическим примером «миссии мечом». В 772 году Франкская армия под командованием Карла ворвалась в саксонские земли; франки разрушили крепость Эресбург и уничтожили священное дерево Ирминсуль. После этого Карл оставил в устье Везеры военный гарнизон и священников, которым был дан приказ крестить всех покорённых саксов. Как сообщают хроники, вскоре «сотни и тысячи» стали стекаться в лагерь Карла под Падерборном и получать крещение – почти никогда не бывшее добровольным.

Уже вскоре после этого саксонский вождь Видукинд поднял восстание. В 782 году большая часть саксонского народа, вдохновлённая Видукиндом, восстала против франков: христианские храмы были разгромлены, христиане – из числа добровольно новообращённых – подверглись избиениям. Это оказалось серьёзным испытанием и для Карла: франкские источники отмечают, что в пылу саксонского бунта были убиты многие талантливые миссионеры, а волнения распространились и на соседнюю Фризию.

Карл Великий отреагировал жёстко. Он издал особые постановления (капитулярии), запрещавшие саксам собираться на собрания племенной знати и устанавливавшие смертную казнь за возвращение к язычеству. Хроники описывают, что за один день после подавления восстания было убито по разным оценкам несколько тысяч человек. В 793 году новая вспышка сопротивления захлестнула Саксонию: вновь «повсюду уничтожались христианские храмы, рушились крепости», франки воевали ещё пять лет, пока всё не зачистили. Подавление сопровождалось массовыми казнями непокорных и переселением их семей во внутренние области государства.

Таким образом, христианизация Саксонии Карлом Великим свершилась главным образом «через меч»: епископские кафедры и церкви действительно появлялись в землях саксов (позже в Падерборне, Брэмене, Мюнстере и др.), но за этим всегда стояла военная победа и физическая ликвидация несогласных с переходом в новую веру.

Поздние восстания и память о старой вере

Даже после смерти Карла Великого сопротивление не прекратилось окончательно. В IX веке вспышки старых обычаев возрождались под разными именами. Так, в 841–843 годах в Восточной Саксонии поднялось крестьянское восстание Стеллинга: свободные «фрилинги» и полусвободные «литы» выступили против становления феодализма и «захватили у себя почти всех господ», объявив лозунгом «вернуться к старым предфеодальным порядкам». Они изгнали франкских и саксонских феодалов с церковниками, и попытались «жить по-старому» – по сути, вернуть себя к жизни по обычному праву старых предков. Это движение жёстко подавил Людовик II Немецкий, но оно показало: саксонское крестьянство было готово проливать кровь за свою свободу и веру.

Несмотря на итоговую победу христианской церкви, культурный отпечаток старых верований сохранялся долго. Да, на местах прежних капищ нередко возникали храмы (как в Фрицларе после Дуба Донара), но память о дохристианских богах и ритуалах жила в народной топонимике, фольклоре и обычаях. В крестьянской среде долго практиковались обряды плодородия и праздник «Майен» (майские танцы), отголоски языческих традиций. Во многих германских легендах и средневековых сказаниях сохранилось внимание к древним героям и божествам. Как писал один исследователь, саксы и фризы так непримиримо сопротивлялись франкскому навязыванию веры, что почти каждое восстание стало «символом борьбы за религию предков».

Таким образом, с VI по XII век насильственное обращение в христианство на Западе порождало не столько новых верующих, сколько непрекращающийся конфликт. Там, где христианские миссионеры видели «спасение душ», сами германцы ощущали потерю свободы и традиций. Внутри германских племён эти события воспринимались как травма, породившая легенды о героических жертвоприношениях и сопротивлении — до сих пор это отражено в бережном отношении к языческому прошлому и уважении к традициям «народной религии».


Спасибо за чтение! Подписывайтесь на мой telegram канал - там тоже бывает интересно! :)

📚 Источники и рекомендации.

Для подготовки текста были использованы научные работы и энциклопедические статьи на русском языке. В их числе: Л. Э. фон Падберг «Бонифаций. Миссионер и реформатор» (перевод), А. П. Левандовский «Франкская империя Карла Великого», Православная энциклопедия (статьи «Карл Великий» и «Германия»), Гельмольд «Славянская хроника» (XII в.), а также исследовательские издания по истории саксов и фризов. Среди рекомендованных источников – «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (статья «Христианство у германцев»), А. В. Неусыхин «Крестьянские движения в Саксонии в IX–XI вв.», А. И. Немцович «История Германии» и сборники современной германистики, дающие широкий обзор эпохи христианизации и народных традиций.

Всем привет!

Сегодня я, можно сказать, открою новые локации на карте своего повествования. Если о Дании и делах в ней я вскользь ранее уже упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 85. «Факелоносцы»), то о Швеции и Норвегии сегодня заговорю впервые, и начну, пожалуй, именно с Норвегии, потому что о ней пока меньше всего.

Если говорить коротко о самой древности, Скандинавию люди заселили очень давно, 10-12 тысяч лет назад. Древние охотники и собиратели оставили после себя петроглифы в эпоху неолита (ок. 4000-1700гг. до н.э.), в бронзовом веке (ок.1700-500гг. до н.э.) стали появляться постоянные поселения, с 1100-х годов стал распространяться обычай кремации умерших, который в начале I тысячелетия до н.э. стал господствующим, хотя в южной Норвегии ещё сооружали пирамидальной формы курганы. Там же, кстати, кое-как развивались земледелие и скотоводство, а на севере – даже к VIII-V векам до н. э. продолжали заниматься охотой и собирательством (причем там, похоже, до определенного периода преобладало финно-угорское население, предки саамов и квенов).

Дальнейшую историю Скандинавии принято разделять на доримский (500-1 годы до н.э.), римский и миграционный (эпоха Великого Переселения народов) периоды. Интересно, что уже в доримский период там появились орудия из железа, а в римский – товары из более южных регионов, что толсто намекает на меновую торговлю (монеты скандинавы тогда ещё не использовали). В римский же период появились первые рунические надписи (ок. IIв. н.э.) и в южной Норвегии стали появляться первые вождества, и, вероятно, тогда же германцы стали теснить финно-угров и продвигаться всё севернее.

По версии А. Я. Гуревича с конца IVв. в Норвегию стали переселяться новые германские племена: гароты (хорды) и ругии, а в Vв. сложился стиль германского искусства в Скандинавии, в котором подразделяют «первый» и «второй» «звериные стили». Знаменитый Иордан в своей «Гетике» упоминал 28 скандинавских племён, а ещё есть версии, что король герулов Родульф (ум. между 507 и 512) прибыл откуда-то из Скандинавии, либо с Готланда, либо с юга Норвегии.

В общем, всё, о чём я написала выше, рассказывает неплохо о том, что творилось в истории Скандинавии вплоть до раннего средневековья, и ясно одно – что про интересующий нас период (V-VIII века) там ничего не ясно. Всё, что мы знаем о Скандинавии тех времен, мы знаем из данных археологических раскопок, легенд и саг. Чего-то, что однозначно можно было б назвать королевством, в Норвегии тех времен не было, что не мешало потом рассказывать о существовании раннего государства Хрингарики (Рингерике), которым правили Дёглинги, и про легендарного короля по имени Хринг, который стал отцом сына по имени Бёрн и дедом Эльгфроди, Торира, будто бы ставшего правителем Гёталанда в нынешней Швеции (и ему предшествовали другие легендарные конунги), и Бьярки, поступившего на службу к конунгу Хрольфу Краки. Я не смогла точно разобраться, был ли тот самый Хринг представителем Дёглингов, но правитель с таким именем в этой династии имелся.

Первым же историческим правителем Норвегии считают Харальда Прекрасноволосого (ок. 860-930), и его предки-Инглинги могли до него править отдельными норвежскими регионами. Кстати, о них, с ними всё не так-то просто.

Инглинги – династия, можно сказать, на 95% состоящая из легендарных правителей, которые будто бы вели своё происхождение от Одина или его приближенных. В Вики список Инглингов состоит из 42-х имён и достоверно историчны из них лишь двое последних – тот самый король Харальд и его отец Хальфдан Чёрный. Основной источник об этой династии – «Сага об Инглингах». Так Инглинги, возможно, с III-IV веков управляли свеями, которые жили чуть севернее гётов, и их столицей была Старая Уппсала. Интересно тут то, что хотя конунги Инглингов вроде как легендарны, вблизи Старой Уппсалы (сейчас это деревня на северной окраине современной Уппсалы) существуют, по меньшей мере, три кургана, которые принадлежат предположительно представителям этой династии (Великие курганы), жившим, умершим и погребенным как раз в V-VI вв. н.э., предположительно – Ауна Старого, его сына Эгиля и правнука Адильса, сына Оттара.

В результате раскопок в них отыскали много чего интересного, включая франкские мечи и одежду из франкских тканей, шахматы (и/или тафл) из слоновой кости, сделанные в Средиземноморье, камеи со Среднего Востока, и шлем, аналог которого найден был в Саттон-Ху. Короче, многое ещё указывало на то, что даже в раннее средневековье, в т.н. Вендельский период (VI-VIIIвв. н.э.), предшествовавший эпохе викингов, Уппсала, первые постройки в которой ориентировочно датировали V веком, уже была крупным религиозным центром (там были языческие храмы богов скандинавского пантеона) и уже представляла собой политический центр всего Уппланда.

Ближайшими соседями гётов и свеев были даны. Впервые они упоминались у Иордана (ум. 551), и известно, что они были северными германцами и изначально обитали в Скании на территории нынешней Швеции и на острове Зеландия на территории современной Дании, а потом, в ходе Великого переселения народов, стали теснить из Ютландии ютов и англов, пока большую часть их не согнали в будущую Англию, а меньшую не ассимилировали (ну или наоборот). Случилось это в начале VI века. На тот момент даны были объединены в родовые союзы и вроде как максимум из правителей у них были вожди. Правда, саги да легенды опять с этим не согласны, и в них утверждается, что уже тогда данами правили Скъёльдунги, ведущие своё происхождение тоже от Одина (а как же иначе?), а точнее от его сына, легендарного Скъёльда, упомянутого в «Беовульфе» под именем Скильд Скевинг.

У этого Скъёльда был сын Грам, а у того – Хаддинг, который наложил на себя руки, услышав весть о гибели своего друга, шведского правителя Хундинга, утонувшего по пьяни в чане то ли с пивом, то ли с питейным мёдом. После него править данами стал его сын Фроди I, он же Фродо (привет, Профессор!)). У него жизнь была очень насыщенной, если верить сагам и «Деяниям данов» от Саксона Грамматика, и по иронии судьбы он пал в борьбе со шведами. У него остались три сына, устроившие междуусобицу, в которой победил Хальфдан.

Тот, в свою очередь, стал отцом ещё двух сыновей, Фроди II и Хальфдана II, которые поначалу жили в мире друг с другом, а потом первый убил второго ради власти, женился на его вдове и безуспешно преследовал его сыновей, Хродгара и Хельги. Когда ж эти ребята подросли, они сурово отомстили своему дядьке и разделили власть между собой. Хродгар женился на красавице Вальхтеов из рода Вульфингов, от которой у него родилось несколько сыновей и, минимум, одна дочь, Фреавару. И именно они привечали у себя в чертогах Хеорот героя Беовульфа. Но об этом в другой раз. Не считая того инцидента с Гренделем, супружеская жизнь и правление этой пары шли отлично. А вот брат Хродгара жениться не торопился. А когда надумал, ничего хорошего из этого не вышло…А что именно вышло, отлично поведал в своём романе

«Сага о Хрольфе Краки» П. Андерсон

Время действия: V-VI века, ок. 473-535гг.

Место действия: конунгство Скьёльдунгов (современная Дания), конунгство Инглингов (современная Швеция), фюлк Упплёнд легендарного конунга Хринга (современная Норвегия).

Интересное из истории создания:

Пол Вильям Андерсон (1926-2001) – американский писатель, который прославился, вообще говоря, благодаря своей фантастике.

Родился он в Бристоле, но том, что в штате Пенсильвания в США, а не в Великобритании. Его отец, Антон Андерсон, был инженером и имел норвежские корни, а мать, Астрид Херц, работала в библиотеке и имела датские корни. В какой-то момент семейство переехало в Техас, а спустя 12 лет, после смерти Антона Андерсона, в Данию, к родственникам его вдовы. Так что огромный интерес писателя к Скандинавии и её истории, по всей видимости, объясняется именно этим.

Задержаться в Дании, правда, семейству не довелось, потому что, когда запахло очередной мировой войной, Андерсоны предпочли вернуться в США. Несмотря на явно небогатую жизнь на ферме в Миннесоте П. Андерсон поступил в Миннесотский университет. И, ещё учась там, в 1947-м году он познакомился с будущим писателем-фантастом Г. Р. Диксоном, затусил благодаря ему с местным кружком любителей фантастики и сумел опубликовать свои первые рассказы в журнале Astounding Science Fiction, а годом позже с отличием закончил обучение и получил степень бакалавра по физике. Правда, получилось так, что писательство манило и обещало гораздо больше, чем научная карьера, и в итоге именно ему Андерсон себя и посвятил.

Сам он будто бы обронил как-то в интервью: «Я пришёл к выводу, что в любом случае не стал бы первоклассным учёным… А перспектива стать учёным второго сорта меня не слишком прельщала. Я решил повременить с физикой и посидеть годок-другой за пишущей машинкой».

Короче, похоже, он уже обладал какой-никакой известностью, связями и деньгами, когда в 1953-м году женился на Карэн Круз (тоже, кстати, писательнице) и переехал с ней в Сан-Франциско. Позже они поселились в Оринде штата Калифорния, и у них родилась дочь Астрид, впоследствии ставшая женой писателя-фантаста Г. Бира. В год рождения дочери Андерсон опубликовал один из самых известных своих романов – «Сломанный меч» (1954).

«Сага о Хрольфе Краки» же была им создана в 1973-м году, и для создания этого романа Андерсон реально брал за основу многочисленные скандинавские саги, переплетая их сюжеты между собой. Знаком он был и с трудом Саксона Грамматика, и со многими ещё произведениями, которые ему помогли создать эту книгу. Роман иногда относят к фэнтези, но я бы сказала, что это скорее нечто среднее между историческим романом и вольным изложением саг и легенд.

Как написал сам Андерсон в своём предисловии, «Убийства, рабство, разбой, умыкание женщин, кровавые и непотребные языческие обряды – все это было частью повседневности. Финны в особенности могут вспомнить, жертвой каких жестокости и суеверий становился их мирный народ. Любовь, преданность, честь были тем, чем человек той эпохи пренебрегал в первую очередь, сохраняя их только для родичей, вождя и ближайших друзей. Все остальное человечество представлялось ему только скопищем врагов или жертв. И часто гнев или вероломство напрочь разрывали все связывающие людей узы…». Это одна из причин, по которой я решила включить его роман в свою подборку – если даже речь идёт о легендарных личностях и событиях, их всё же можно привязать к определенному историческому периоду, и жизнь в этот период выглядела как-то так.

О чём:

Во времена английского короля Этельстана (924/925-939) в его владениях жил человек по имени Эйвинд Рыжий, сын дана Свейна, переселившегося из родных краёв в Англию. Жену, однако, Эйвинд стал выбирать на родине его отца, и невестой его, которую он увёз с собой, стала Гуннвор. Эйвинд возвысился при дворе короля, и его невеста также привлекла внимание Этельстана не только своей красотой, но и тем, как все придворные дамы, пораскрывав рты слушали её рассказы. В конце концов, король уговорил девушку рассказать то, что она может, и ему в окружении его придворных мужей. И та неохотно, будучи очень смущенной такой просьбой, всё же согласилась, и начала издалека, поведав историю о Фроди Миротворце, в чьи руки попали рабынями «вещие девы» огромной силы – Фенья и Менья – намоловшие для короля всяких сокровищ.

Но из-за того, что он их не щадил и заставлял трудиться до изнеможения, намололили они ему и всему его роду ещё и много нехорошего. Так что вначале случился набег северных соседей (или «викингский набег» в том переводе, что я читала, что, конечно, мда, потому что это было до викингов), в результате коего погиб Фроди, а потом его сыновья, Хальфдан, Хроар и Скати, недолго жили в мире и устроили междуусобицу. Победителем вышел Хальфдан, у которого позже родились двое сыновей – Фроди и Хальфдан-младший. Старшему достался Сконе, а младшему – Зеландия. Поначалу всё было неплохо, а потом воинственный Фроди захватил власть и убил брата. И хорошо ещё, что тот, по тогдашнему обычаю, отдал на воспитание своих сыновей, Хроара и Хельги, одному из своих вассалов – Регину, а тот вовремя прослышал об опасности и спрятал их у местного ведуна. Сколько Фроди их ни ловил, ничего у него не вышло, и пришлось ему жить, сжимая булки. А мальчики отправились ко двору своего зятя, мужа их старшей сестры Сигню, ярла Сэвиля, и прожили несколько лет там, прежде чем ярла призвал к себе новый конунг, а парнишки увязались за ним. Результат поездки вышел неожиданным, и хорошим для Хроара и Хельги, но плохим для Фроди.

И так началась новая эпоха в истории земель Скъёльдунгов, и много славных лет прошло под их правлением, пока молодой, наглый и не церемонящийся с женщинами Хельги не задумал жениться на правительнице небольшого острова – Олафе…

Отрывок:

Вообще вся книга сплошь состоит из охренительных историй, связанных между собой, так, что, в конце концов, они завязываются в один узел с трагическим концом. Но одна история меня всё-таки поразила. Хрольф Краки отправился к конунгу свевов Адильсу, чтобы вернуть себе отцовские сокровища и отомстить за его гибель. А, чтобы было не палевно, он и его отряд отправились в путь зимой, а по пути набрели на загадочный хутор и не менее загадочного хуторянина, который позвал их в свою землянку, скрывавшую целый пиршественный зал, подверг гостей всяческим магическим испытаниям и дал Хрольфу ценные советы, которые, вероятно, спасли ему и его спутникам жизнь там, куда они отправились. Что было не так-то просто, потому что Адильс был не только конунгом, но и языческим жрецом, и крутым колдуном. И вот вроде бы с хуторянином расстался Хрольф друзьями, и на обратном пути тот встретил своих прошлых гостей не менее радушно, и всё было хорошо…пока у Хрольфа не взыграли «вьетнамские флешбеки». И вот, как это было, и к чему привело:

«…Конунг Хрольф и его двенадцать воинов въехали в лес. Вокруг стояли огромные сосны с толстыми стволами, солнечные лучи едва пробивались сквозь их высокие кроны, почти не рассеивая сумрак, царивший внизу. Воздух был слишком холодным, чтоб впитать сладковатый хвойный запах. Тропу, свободную от снега и валежника, покрывал густой мох, поэтому кони мчались в зловещей тишине. Они были сильно утомлены и постоянно спотыкались. Да и сами всадники тоже чувствовали усталость.

Вскоре дорога привела их к давешней лесной делянке. Они вновь с трудом могли разглядеть в лесном сумраке очертания дома, и было неясно, велик он или мал.

Тот же высокий старик стоял снаружи, опершись на копье, закутавшись в голубой плащ и надвинув на глаза широкополую шапку.

Конунг приветствовал его:

— Вечер добрый, Храни!

— Добрый вечер, конунг Хрольф Жердинка, — ответил хуторянин.

— Откуда он прознал об этом прозвище? — зашептал Вёгг. — К тому же я часто проезжал по этой тропе… и никаких хуторов здесь никогда не было.

— Замолчи, — заворчал на него Хвитсерк Швед. — Мы уже встречали этого старика, кто бы он ни был на самом деле.

— Добро пожаловать под мой кров, — пригласил их Храни.

— Что ж, благодарю тебя, — ответил Хрольф.

— Думаю, ваш поход был таким, как я предсказывал.

— Верно, ты не был ослеплен дымом, когда вглядывался в будущее.

Разместив лошадей в стойлах, хозяин повел воинов в ту памятную длинную залу, вновь освещенную яркими огнями. Опять они, словно во сне, вели долгие беседы, и опять гости чувствовали нечто ужасное в воздухе этого дома.

Хьялти прошептал об этом Бьярки. Норвежец кивнул.

— Да, и я тоже, — прошептал он на ухо своему другу, — но после того, что мы видели в доме Адильса, нам следует быть поосторожней с тем, что исходит из потустороннего мира.

Хрольф тоже всячески старался выказать свое расположение старику. Тот, сжав его локоть сухой костистой рукой, подвел конунга к столу, где были разложены меч, щит и шлем. Они были вычернены и выкованы каким-то диковинным образом.

— Это оружие, господин, я отдаю тебе, — воскликнул старик.

Хрольф насупился:

— Твое оружие слишком уродливо с виду, — ответил он.

Храни отпустил его руку. Кроваво-красный отблеск огня на мгновение отразился в единственном зрачке под полями глубоко надвинутой шапки. В недрах его длинной серой бороды губы растянулись в жесткой усмешке.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.

— Мне бы не хотелось отвечать грубостью на гостеприимство хозяина… — начал конунг.

— Но ты считаешь, что мой дар не достоин тебя?

Хрольф пристально посмотрел в лицо Храни, наполовину скрытое тенью шапки, и сдержанно ответил:

— Мы только что были в логове колдунов и всяческой нежити. Возможно, там были произнесены заклятия, что могут принести нам несчастье, или наши враги раскинули хитрые ловушки, чтоб мы сгинули в этих гнилых сумерках. Меч Турфинг странствует по миру, и каждый его владелец всегда побеждает, но и сам он при этом становится вершителем зла и в конце концов гибнет от своего же клинка.

— Значит, ты считаешь, что оружие, которое я выковал, тоже несет проклятие?

— Нет, конечно, нет, но все равно я не могу взять его.

Холод, подобный дыханию ледяной пустыни, сквозил в словах Храни:

— Велико мое огорчение от того, что ты отвергаешь мои дары. Но я предвижу, что теперь с тобой случится столько же бед, сколь сильно ты унизил меня своим отказом.

— Я не хотел ничего подобного, друг! — сказал Хрольф, пытаясь улыбнуться.

— Не зови меня больше своим другом, — отрезал старик. — Ты не так мудр, как тебе кажется, конунг Хрольф. — Его свирепый взгляд пронял каждого из воинов до мозга костей. — И ни один из вас не столь удачлив, как вы думаете.

— Кажется, нам лучше уехать, — сказал Хрольф с расстановкой.

— Что ж, я не держу вас, — ответил Храни.

Больше старик не сказал ни слова. Он вывел их лошадей из конюшни, оседлал и взнуздал, а потом отошел в сторону и, опершись о копье, мрачно смотрел исподлобья на то, как они собираются в сумраке. Дружинникам показалось, что ничего плохого не случится, если они не простятся с хуторянином. Они вскочили в седла и поскакали, стараясь успеть отъехать как можно дальше от этого жуткого места, пока ночь не настигнет их.

Не успели они одолеть и мили, как густой туман окутал их по самые шлемы, и Бьярки остановил коня. Остальные поступили так же.

Плохо различимый в этой вечерней хмари, норвежец сказал, повернувшись к соратникам:

— Как поздно понимаешь свою глупость. Я часто ругаю себя за это. И теперь мне кажется, что мы поступили не очень разумно, сказав «нет», там где следовало сказать «да». Возможно, мы вместе с этим оружием отвергли и все будущие победы.

— Я начинаю верить в нечто подобное, — согласился конунг Хрольф. — Похоже, это был старый Один. Только сейчас я сообразил, что этот хуторянин был одноглазым.

Единственный глаз Свипдага гневно сверкнул:

— Давайте скорее вернемся, — сказал он, — и выясним это.

Они пустили коней рысью под копьевидными вершинами сосен и первыми тусклыми звездами. Если не обращать внимания на гулкий стук копыт, смутный скрип кожи, бряцание металла и хныканье, которое Вёгг не мог сдержать, можно сказать, что они ехали в полной тишине. Хотя все вокруг тонуло в темени, они сумели узнать ту делянку, когда въехали на нее. Однако хутор исчез.

Конунг Хрольф вздохнул.

— Нет смысла разыскивать его теперь, — сказал он, — ибо дух его ныне гневен.

Воины повернули назад и вскоре нашли поляну, где можно было разбить лагерь. Никто не хотел ни есть, ни пить, а чтобы собирать хворост для костра, было слишком темно. Они почти не спали этой ночью.

Утром Хрольф и его люди отправились дальше.

Ничего не известно о том, как они добрались до пределов Дании. Но, вне всякого сомнения, им не потребовалось много времени, чтобы воспрянуть духом. Все они были отважными воинами, возвращающимися домой после великих подвигов. А что касается будущего, то они никогда не надеялись обмануть судьбу, ведь как говорится, чему быть, того не миновать.

Тем временем начиналась весна, принесшая с собой цветы и первые листочки, пение птиц и светлые взгляды девушек, что бросали они на проезжавших мимо воинов.

Уже в Лейдре конунг Хрольф и воевода Бьярки долго говорили с глазу на глаз. Именно Будвар-Бьярки и дал совет своему повелителю, чтобы отныне датчане избегали сражений. Оба понимали, что никто не станет нападать на них, пока Дания сама находится в мире с другими странами. Однако норвежец опасался, что конунг Хрольф не будет больше одерживать побед, и войны, в конечном счете, погубят его, поскольку Одина называли Отцом Побед…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Книгу эту я читала довольно долго и даже иногда тяжко, но не потому что она большая или тяжело читается, а потому что в этот момент кое-что весьма любопытное на английском языке оттягивало моё внимание на себя. Что касается «саги о Хрольфе Краги» (он же Хрольф Жердинка), то поначалу это воспринималось просто как пересказ саг на новый лад, пока не случилась вот та история с неудачным сватовством Хельги, отца Хрольфа, к королеве Олафе. Вот тут, что называется, случился разрыв шаблона и меня реально стало интересовать, во что это безобразие выльется. Понятно было только, что ни во что хорошее. И, честно говоря, все мои симпатии были тогда на стороне Олафы, а этот Хельги, что срамному уду своему не хозяин, блин, вызывал то отвращение, то фэйспалмы. И сынок его, если судить по приведенному отрывку, иногда тоже творил ту ещё хрень. Хотя отвращения не вызывал. Да и на самом деле он мало чего вызывал. Вроде хороший парень, хороший конунг, но вот не торкал меня его персонаж. Вот его приближенные – это да. Или мда.

Кстати, есть у меня подозрение, что Дж. Мартин этим романом Андерсона вдохновлялся. Вот вы знали, что в Швеции есть город, который реально зовётся Вестерос? Ну ладно-ладно, до 1271-го года его называли Арос, и это наименьшее из сходств с романами Мартина. Там есть кое-что потолще)) Кто прочитает «Сагу о Хрольфе Жердинке», тот, наверное, поймёт, о чём я. Хотя это частый мотив различных средневековых скандинавских произведений, надо признать.

Из прочих сходств то, что герои Андерсона все сплошь, мягко говоря, неоднозначные типчики, за редкими исключениями. Они могут убить женщину, потому что та якобы ведьма, погубившая их отца, опираясь при этом только на слова своей матери, у которой могли быть и корыстные мотивы, и ничего ужасного не видеть в брате-разбойнике, но при этом потом защищать слабых и угнетенных. Могут проявлять просто поразительную преданность к своему господину или старшему товарищу, но просто «на адреналине» отхреначить нос любовнице за неосторожную шутку. Могут справедливо мстить, но при этом перемалывать судьбы совершенно невинных людей в жерновах своей мести. Могут бежать за сиюминутным удовольствием, забивая на последствия, но при этом бросаться в омут с головой ради любви, растянувшей на много лет, несмотря на неодобрение окружающих.

И на самом деле это круто. Да, там трудновато кому-то сопереживать иной раз, но персонажи живые в своей неоднозначности, и их жизненные пути далеко не всегда предсказуемы, что и делает эту историю в раннескандинавском антураже такой завлекающей. Так что я бы однозначно, с учётом всего, что я написала ранее, рекомендовала эту книгу прочитать. И искренне надеюсь, что жёстко не наспойлерила, хотя подробности вывалить и обсудить так и тянуло)

Прошлые посты тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.

Всем привет!

Это был тяжкий для меня месяц, так что раньше написать заметку никак не получалось, но я рада, что всё-таки смогла. И в прошлый раз я рассказывала о рубеже V-VI веков н.э. в Британии, об англо-саксонском вторжении и об Артуриане. И я не могу пройти мимо и не поведать хотя бы дополнительной заметкой об ещё одной офигенной книге, повествующей о том же самом, но с необычного ракурса.

И в своей исторической части сегодня расскажу немного о ещё одной исторической личности, претендующей на звание прототипа легендарного короля Артура, а именно об Атруисе Ап Мейриге (ок. 502-560/573), принце и предположительно короле бриттского королевства Гвент.

Гвент был небольшим королевством на территории нынешнего Уэльса, но просуществовал с V века по середину XI. Схожей долговечностью могли похвастаться его более сильные соседи: Гвинед (V-XIIIвв.), Поуис (V-XIIвв.), Брихейниог (V-XIвв.), Гливисинг (V-XIвв.) и Дивед (V-Xвв.), чего не скажешь о королевствах, что лежали на территории современной Англии.

Сильнейшим и наиболее процветающим из перечисленных королевств можно считать Гвинед, основанный Кунедой ап Эдерн (ок. 390-441/460), по имени которого правители страны потом назывались домом Кунеды. Более того, его потомки правили и более мелкими странами, например, его сын Кередиг стал основателем Кередигиона (V-VIIвв.). Кроме того, гвинедские правители охотно укрепляли своё влияние и через брачные союзы с правящими династиями других сильных и/или экономически значимых королевств – прежде всего, Поуиса и Гвента.

Поиусом управлял дом печально известного Вортигерна, точнее потомки его сына Категирна (ок. 404-447/455). А ещё это королевство известно тем, что там при дворе короля Брохвайла Искитрога (ок. 547-580) служил придворным бардом знаменитый поэт и певец (а, по легендарным сведениям, ещё и волшебник) Талиесин (ок. 534-599). Вообще надо сказать, что реальных сведений о Британии того периода не так много, как хотелось бы, многое перепутано и переплетено, но зато из тех времен пришло немало образов и легенд.

Собственно, на родину Артура и его рыцарей претендовали многие из перечисленных королевств, но сегодня небольшой упор сделаю именно на Гвент, который представлял собой самое романизированное валлийское королевство, очевидно, в силу своего географического положения – оно соседствовало с территориями нынешней Англии, на которой прежде располагалась область Атребатия (названная по имени племени атребатиев), где располагался крупный город римлян – Каллева Атребатум (современный Силчестер), процветавший вплоть до англосаксонского вторжения. Собственно, если посмотреть на карту, то видно, что эта довольно крупная область находится как бы за пределами всех королевств, и я так и не сумела разобраться, что именно там происходило в V-VI веках. Вероятно, частично там возникли мелкие вождества или королевства, частично эти области контролировали кельтские королевства, частично – остатки римлян и романизированных бриттов, в т.ч. есть версия, что где-то там и находилась столица вначале Амвросия, а потом и Артура.

Как бы то ни было, правители возникшего около 519-го года королевства Уэссекс стали стремительно прибирать эти земли к рукам. А около 527-585-х годов в ныне центральной Англии при не вполне ясных обстоятельствах возникло ещё одно королевство – Мерсия, населенное преимущественно англами. Первым его достоверным королем стал Креода (ок. 585-593), но, возможно, до него Мерсией правили ещё его отец – Киневальд (ок. 517-538) и дядя (или великий дядя) Кнебба (ок. 538-568), сыновья некого вождя англов по имени Икел, сын Эомера (привет, профессор Толкин), который из Ютландии прибыл в Британию примерно в 490-м году. К слову, Икел, возможно, был участником битвы при Бадоне. Икел и другие его родичи и потомки поначалу служили королям Кента, и только предположительно в том самом 585-м вышли из-под их власти и, благодаря Креоде, основали собственное королевство, захватив земли бриттского Калхвинеда.

При этом Мерсии пришлось активно конкурировать как с бриттскими соседями (теми самыми валлийскими Поиусом и Гвентом – на западе, и с королевствами Старого Севера, в частности, с Регедом и Элметом – на севере), так и с англосаксонскими – Уэссексом, Эссексом и позже Восточной Англией – на юге, юго-востоке и востоке, а также с возникшей около 559-го года Дейрой, и Линдси (Линнуис), тоже основанными англами, на северо-востоке. И, надо сказать, конкурировать с ними всеми получалось у Мерсии хорошо. Так, что в какой-то момент Уэссекс больше не смог продвигаться на север, и оставшиеся земли бывшей Атребатии вошли в состав именно Мерсии.

Чтобы картина была полной, я должна добавить, что Восточная Англия возникла в первой или второй четверти VI века, и её первым правителями считаются Вехха и его сын Вуффа, давший название династии Вуффингов, правившей их королевством вплоть до 749-го года. Впрочем, и она оба, и наследник Вуффы Титила (ок. 578-599) однозначно историческими правителями не признаны. Первым более-менее историчным правителем из Вуффингов, видимо, можно считать сына Титилы Редвальда (ок. 599-624), но это уже совсем иная история, и её я расскажу в другой раз.

А упомянутая мной Дейра наравне с  соседними Линнуисом и Берницией, основанной около 547-го года неким Идой (547-559), основателем династии Идингов, позже вошла в состав самого молодого королевства англосакосонской гептархии – Нортумбрии (655-954), которая, впрочем, прихватила территорий больше остальных. Но на тот момент этим двум королевствам приходилось доказывать своё право сильнейшего в борьбе с бриттскими королями, потомками Коэля Старого.

В общем, когда старший сын короля Гвента Мейрига ап Теудрига (527-575) и Онбрауст, дочери правителя Эргинга (ещё одного маленького валлийского королевства) Гурганта, Атруис ап Мейриг подрос, дела бриттов в регионе уже шли, мягко говоря, не очень. Сведения о жизни реального Атруиса очень скудны и перебиты легендами и, видимо, поздними вставками. Но предположительно он женился на наследной принцессе Эргинга (или даже на двух, последовательно, первой его женой, по некоторым данным была, Кенедлон верх Бриафал), что дало ему возможность самому считаться правителем Эргинга, а потом передать этот титул сыну – Ителу ап Атруису, королю Гвента и Эргинга. Кроме того, похоже, его отец отрекся от трона в его пользу, и вплоть до своей смерти он мог править Гвентом и воевать с англосаксами в союзе с другими бриттскими правителями.

Другой его сын от первой жены – Морган ап Атруис унаследовал власть в Гвенте после смерти деда, потому что тому пришлось вернуть трон себе, так как Атруис скончался раньше (есть основания предполагать, кстати, что он погиб в какой-то крупной битве в 560-м году, т.к. в том же году умерли несколько других бриттских правителей). Кроме того, Морган был королем ещё и Гливисинга, и предполагают, что другое название этого валлийского королевства, соседа Гвента – Морганнуг – могло происходить именно от его имени.

Второй женой Атруиса, похоже, была  Гвенхвифар верх Гвитир ап Оуайн ап Гурган, ставшая прототипом Гвиневры. Из других его родичей хочется отметить его брата – епископа Гвента и Эргина по имени Комерег, а также двоюродного брата по матери – Каурдава, сына Карадога ап Гургана, и его сына – Медрауда, возможно, послужившего прототипом Мордреда.

В общем, рассказать об Атруисе стоило уже для того, чтобы осветить малоизвестную историю кельтских королевств в раннесредневековой Британии, потому что история и его, и его семьи наглядно демонстрирует и борьбу с англами и саксами, и союзы, основанные на брачных отношениях, а иногда и на наличии родственников, занявших высокие посты в церковной иерархии (а кельтские королевства того периода, в отличие от англосаксонских, формально были давно христианскими, хотя на деле язычество всё ещё процветало и выражалось и в праздниках, и в обрядах, и в суевериях, и в фольклоре простонародья), и дележку власти между многочисленными потомками, и то, как реальность ложилась в основу легенд, а потом и известных на весь мир литературных произведений. И, на мой взгляд, с долей магии и мистики (что совсем даже неплохо), но в остальном довольно реалистично всё это сумела передать в своём романе

«Туманы Авалона» М. З. Брэдли

Время действия: рубеж V-VI веков н.э., ок. 502-560/573 гг.

Место действия: Британия.

Интересное из истории создания:

Мэрион Зиммер Брэдли (1930-1999) – знаменитая американская писательница, за сорок лет писательства опубликовавшая свыше семидесяти книг, преимущественно в жанрах фэнтези и научной фантастики.

Родилась она в штате Нью-Йорк, в 1964-м окончила университет Хардина Симмонса в Техасе, в 1967 году –  аспирантуру в Калифорнийском Университете. Её писательская карьера началась в 1949-м году, когда её рассказ оказался признан лучшим на конкурсе Amazing Stories и Fantastic.

Что касается романа «Туманы Авалона», то впервые он был опубликован в 1982 (или 1983-м году), а потом вышли ещё три тома. Книга имела огромный успех, в 1984-м году получила премию журнала «Локус» и занимала 9-е место в рейтинге «51 цикл книг в жанре фэнтези, которые вам непременно нужно прочитать» популярного сайта Goodreads. Кроме того, как и другие произведения автора эта книга большое влияние оказала на восприятие женских персонажей в литературе, как со стороны читателей, так и со стороны авторов.

В 2001-м году по «Туманам Авалона» У. Эдель снял сериал с Джулианной Моргулис, Эдвардом Аттертоном и Анжеликой Хьюстон в главных ролях, а годом позже этот роман впервые был переведен на русский язык.

О чём:

Рассказ ведется от лица Моргейны, языческой жрицы и по совместительству единоутробной сестры самого короля Артура, которая прожила долгую и насыщенную жизнь и теперь делится и собственной историей, и историей своего брата, и своей страны, и историями всех тех, чьи судьбы переплелись с её собственной и судьбами тех, кто был ей дорог.

Моргейна была дочерью лорда Горлойса и леди Игрейны, младшей сестры могущественной жрицы и колдуньи Вивианы, обитавшей на священном острове Авалоне. Однажды Игрейна попала в поле зрения короля Утера Пендрагона и настолько пришлась ему по нраву, что он совсем берега попутал и задумал отнять у Горлойса жену. А та оказалась только за, потому что мужа давно не любила. В итоге одной изменой при помощи колдовства не ограничилось, потому что Горлойс трагически погиб, и Утер быстренько взял Игрейну в жёны. Очень своевременно, потому что они уже успели зачать Артура.

Второй брак у Игрейны вышел настолько счастливым, что она забивала на всё и всех, думая только о своём дорогом муженьке. Её юная сестра Моргауза, жившая с новоиспеченными супругами, а также дети были предоставлены сами себе. Так что за маленьким Артуром, хотелось ей или нет, присматривать вынуждена была Моргейна, а Моргаузу Утер выгодно выдал замуж за Лота Оркнейского, короля Лотиана (соответствовал королевству Гододин в Шотландии) и Оркнейских островов.

Когда же Моргейне было одиннадцать лет, а Артуру шесть, мальчик стал жертвой покушения как единственный сын короля, хотя странные случаи происходили и прежде. Чудом спасла его верховная жрица Авалона Вивиана, которая посоветовала спрятать наследника до поры до времени, а Моргейну попросила отдать ей в воспитанницы, т.к. она родила только сыновей, а ей нужна была преемница. Утер с супругой советам да просьбам вняли и так и поступили в итоге. И вскоре Моргейна стала послушницей на Авалоне, а после и жрицей, что определило всю её дальнейшую судьбу, и сложилась эта судьба не лучшим образом, потому что боги не терпят непокорности. Особенно те, коим служить довелось Моргейне.

Отрывок:

«…Солнце уже садилось, когда впереди показалось Озеро. Вивиана развернулась на своем пони и глянула на Моргейну, ехавшую чуть позади. Лицо девочки осунулось от усталости и голода, но она ни разу не пожаловалась, и Вивиана, намеренно задавшая тяжкий темп, чтобы испытать ее стойкость, удовлетворенно вздохнула. Жизнь жрицы Авалона нелегка. Владычице необходимо было выяснить, сможет ли Моргейна вынести непосильные тяготы и лишения. Теперь Вивиана натянула поводья, и девочка поравнялась с ней.

— Вот и Озеро, — объявила Владычица. — Очень скоро мы окажемся под крышей, где нас ждет огонь, снедь и питье.

— Всем трем я порадуюсь, — отозвалась Моргейна.

— Ты устала, Моргейна?

— Немножко, — застенчиво призналась она. — Но мне жаль, что путешествие вот-вот закончится. Я люблю смотреть на все новое, а прежде я нигде не бывала.

У кромки воды кони встали. Вивиана попыталась представить себе знакомый берег так, как его видит чужой: пасмурные серые воды, высокие тростники у края, безмолвные, низкие тучи, в воде — пучки водорослей. Вокруг царила тишина, и Вивиана отчетливо слышала мысли девочки: «Здесь так одиноко, темно и уныло».

— А как мы попадем на Авалон? Моста-то здесь нет… нам ведь не придется переправляться вплавь вместе с лошадьми? — спросила Моргейна. Вивиана, вспомнив, как именно это они и проделали у брода, где река вздулась из-за весенних дождей, поспешила успокоить девочку:

— Нет, я позову ладью.

Вивиана закрыла ладонями лицо, отгораживаясь от ненужных картин и звуков, и над Озером полетел беззвучный зов. Спустя несколько мгновений на тускло-серой глади появилась ладья с низкими бортами. В одной части задрапированная черно-серебряной тканью, она скользила по воде так неслышно, словно летела, едва касаясь поверхности, как озерная птица. Тишину не нарушал плеск весел, но, когда ладья подошла ближе, Вивиана с Моргейной разглядели немых гребцов: их весла входили в воду совершенно беззвучно, не поднимая брызг. Смуглые, низкорослые, они были полуобнажены, тела их покрывала татуировка — магические узоры, наколотые синей вайдой. Глаза Моргейны изумленно расширились, но девочка не произнесла ни слова. От внимания Вивианы это не укрылось.

«Она принимает все чересчур спокойно, — подумала Вивиана. — Девочка слишком юна и не видит таинства в том, что мы делаем, каким-то образом мне придется заставить ее осознать чудо происходящего».

Безмолвные гребцы пристали к берегу и зачалили ладью при помощи причудливо сплетенной из тростника веревки. Вивиана знаком велела девочке спешиться, и лошадей завели на борт. Один из покрытых татуировкой гребцов протянул Моргейне руку, помогая подняться в ладью, и девочка почти ожидала, что ладонь окажется неосязаемой, этаким бесплотным видением вроде ладьи; но нет, рука была мозолистой и твердой, точно ороговевшей. Вивиана поднялась последней и встала на носу, и ладья медленно и неслышно отошла от берега.

Впереди вырисовывался Остров, и Холм, увенчанный высокой башней святого Михаила; над безмолвными водами разносился негромкий перезвон церковных колоколов, призывающий к молитве Богородице. Моргейна по привычке перекрестилась, но один из низкорослых гребцов нахмурился так свирепо, что девочка вздрогнула и уронила руку. Ладья скользила по воде сквозь заросли тростников; Моргейна уже различала вдали стены церкви и сам монастырь. Вивиана почувствовала, что спутница ее похолодела от внезапного страха: неужто они все-таки плывут на остров Монахов, где за нею навеки затворятся двери обители?

— Мы едем в церковь, что на острове, тетя?

— В церковь мы не попадем, — невозмутимо отозвалась Вивиана, — хотя правда и то, что обыкновенный путник — или, скажем, ты сама, отправься ты на Озеро одна, — никогда не доплывет до Авалона. Смотри и жди и не задавай вопросов, таков твой удел на все время обучения.

Моргейна пристыженно умолкла. В расширенных глазах ее все еще плескался страх.

— Это как в сказке про волшебную ладью, что отплывает от островов к Земле Вечной Юности… — тихо проговорила она.

Вивиана словно не услышала. Она стояла на носу, дыша размеренно и глубоко, набираясь сил для предстоящего ей магического действа, на мгновение она усомнилась, достанет ли у нее мочи. «Я уже стара, — думала она, борясь с накатившей паникой, — однако ж мне должно дожить до тех пор, пока не повзрослеют Моргейна и ее брат. Мир всей этой земли зависит от того, удастся ли мне охранить и уберечь их!»

Жрица прогнала докучную мысль, сомнение пагубно. Она проделывала это едва ли не каждый день своей взрослой жизни, напомнила себе Вивиана, ныне заклинание приходит к ней так естественно, что она справилась бы с ним во сне или на смертном одре. Она застыла недвижно, словно зажатая в несокрушимых тисках магии, затем простерла вперед руки и воздела их над головою, ладонями к небу. Резко выдохнув, опустила руки, — и вместе с ними пали туманы, исчезла виднеющаяся вдали церковь, исчезли берега острова Монахов, и даже гора, точно их и не было. Ладья вошла в густое, непроницаемое марево, темное, как ночь, в непроглядной мгле слышалось лишь частое дыхание Моргейны — ни дать ни взять перепуганный зверек. Вивиана заговорила было, намереваясь успокоить спутницу, объяснить ей, что бояться нечего, но намеренно придержала язык. Моргейна ныне — проходящая обучение жрица и должна привыкнуть обуздывать страх, так же, как она справлялась с усталостью, тяготами и голодом.

Ладья заскользила сквозь туманы. Уверенно и стремительно — ибо иных лодок на этом Озере не встречалось — она прокладывала путь через густую, липкую хмарь; волосы и брови Вивианы пропитались сыростью, влага просачивалась даже сквозь шерстяную накидку. Резко повеяло стужей, Моргейна дрожала от холода.

И тут, словно отдернули завесу, туманы исчезли. Перед ними искрилась озаренная солнцем водная гладь, вдали виднелся зеленый берег. Там высился Холм, девочка вгляделась — и потрясение охнула. На вершине Холма взгляд различал круг стоячих камней, что блестели и переливались под солнцем. К ним, спиралью поднимаясь все выше и выше, вела широкая дорога процессий и шествий. У подножия Холма приютились обители жрецов, в зелени притаился Священный источник, а чуть ниже серебром отсвечивала зеркальная заводь. Вдоль берега росли яблоневые рощи, а еще дальше — вековые дубы, золотые побеги омелы обвивали их ветви, повисая в воздухе.

— Как красиво… — благоговейно прошептала Моргейна. — Леди, это все… настоящее?

— Куда более настоящее, чем любое другое из виденных тобою мест, — отозвалась Вивиана. — Скоро ты все это узнаешь ближе.

Ладья подошла к берегу, днище тяжело заскребло по песку; безмолвные гребцы зачалили ее при помощи веревки и помогли Владычице сойти на твердую землю. Затем они свели на берег лошадей; Моргейне предоставили выбираться самостоятельно.

Так в первый раз глазам ее предстал Авалон в зареве заката, и зрелище это Моргейне не суждено было забыть до самой смерти. Зеленые лужайки полого сбегали к зарослям тростника у кромки воды, по Озеру беззвучно, точно ладья, величественно скользили лебеди. Под сенью дубов и яблонь укрылось приземистое строение, сложенное из серого камня; Моргейна издалека различила облаченные в белое фигуры, что медленно расхаживали по тропам между двойными рядами деревьев. Издалека донесся тихий перезвон арфы. Свет, падающий откуда-то сбоку, струился совсем низко — неужто это знакомое ей солнце? — заливал землю золотом и безмолвием. Моргейна чувствовала, как к горлу ее подступают слезы.

«Я — дома», — подумала она, сама не зная, почему, ведь все годы ее жизни прошли в Тинтагеле и в Каэрлеоне, а в этом чудесном краю она отродясь не бывала…»

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Этот роман я прочитала в конце осени 2018-го года, т.е. довольно давно, но он так меня тогда впечатлил, что я очень многое помню из него до сих пор. И я не могла не поделиться им, потому что книга, несмотря ни на что, реально потрясная. Тогда я написала о «Туманах Авалона» так:

«…Масштабность замысла произведения впечатляет, это не просто история о противостоянии христианства и язычества, борьбы одних людей против других, это история о борьбе внутри самих людей. Которая, если я верно уловила замысел, смысла не имеет: всё будет так, как должно быть, как предначертано. История полна трагичных судеб и смертей, но заканчивается торжеством жизни. Я реально не могла оторваться. Не могу сказать, что это 15 из 15, но 13 – точно. Лучшее, что я читала за этот год, и одно из лучших произведений за последние несколько лет. В конце мне в голову пришло начало песни "Shadow Moses" Bring Me the Horizon, и я, наконец, выяснила, что за песня звучала там в самом начале. И да, я действительно правильно расслышала кельтские слова. Так что она послужила отличным завершением для чтения. Всем рекомендую и то, и другое…».

Песня, о которой я говорила, называется «The Best Is Yet To Come» Metal Gear Solid. И да, я действительно считаю её идеально подходящей для данного цикла. Что касается самого произведения, то всё самое главное я уже сказала ещё тогда, в 2018-м, но всё равно хочу дополнить немного.

Брэдли, на мой взгляд, удалось то, что не удалось в той же мере никому из тех, кто писал об Артуре и его временах (во всяком случае из того, что я читала) – передать то, чем и как жили бритты того времени на самом деле, вот это самое расхождение между языческим, близким к земле, к традициям, к понятному, и христианским, чуждым, непонятным и лишающим простых радостей жизни. И в то же время финал даёт понять – время язычества и время бриттов с их песнями и легендами подошло к концу, даже, несмотря на то что, как сказала Моргейна, они оставили часть себя в грубых саксах, научив их понимать и ценить свою музыку, свою красоту и свою доблесть. И всё это на фоне мистики, живых историй и не менее живых, хотя и неоднозначных персонажей. Что ни говори, Брэдли словом владела мастерски и могла заставить и увидеть, что ей нужно, и ощутить. И это реально круто. Так что книгу советую прочитать.

И да, если кто-то захочет меня спросить, про, мягко говоря, неоднозначные моменты в биографии Брэдли я знаю. Но, сколько б я ни читала о том, что касалось её самой, а не её мужа, мои сомнения не развеялись ни в сторону одной версии (что всё было так, как заявляла Мойра), ни в сторону другой (что это был скорее оговор). Официально предъявлено ей самой ничего не было, а весь скандал разыгрался уже после её смерти, так что на самом деле сказать, что правда, а что нет – уже невозможно. Только строить догадки, чем заниматься у меня нет ни малейшего желания, тем более что я считаю, что в данном случае личность автора и произведение следует всё-таки с осторожностью разделять, и что каждый имеет право на справедливый суд, прежде чем его начнут отменять, а М.З. Брэдли возможности получить именно его была лишена, независимо от того, насколько тяжела была её вина на самом деле и имела ли место вообще. Поэтому, несмотря на все мои сомнения о том, включать это произведение в подборку или нет, я всё же выбрала включить. Потому что книга действительно того стоит.

Прошлые посты тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

И напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Помочь проекту можно через кнопку "Поддержать" на моей странице, где висит плашка сбора.