Книжная лига

Аннотация: Молодой учёный возвращается в бразильско-суринамскую сельву, откуда бежал в страхе несколько лет назад, оставив в глубине леса всю свою экспедицию, которую отныне никто не видел живой. Теперь раскаяние и желание во всём разобраться влечёт его обратно в зелёный ад. И компанию учёному составит таинственная незнакомка, у которой есть свой интерес в джунглях.

Тема джунглей и обитающих в нём монстров очень нравится мне, поэтому написала повесть ужасов на эту тему. Действие происходит в суринамской сельве. Анна уничтожает Курупури. Повесть неплохо была принята коллегами по перу, хотя сейчас я вижу в ней массу недочётов. Можно было написать и получше.

И единственный раз Толкин изменяет этому сложившемуся порядку именно с Голлумом, значит, Голлум действительно был не банальный отрицательный герой и всё-таки имел шанс изменить свою судьбу благодаря Фродо. Это происходит здесь, пожалуй, во второй раз после его песни, и это единственный раз, когда его глазами мы видим Фродо и Сэма, и именно тогда, когда Голлум на краткий миг был наиболее близок к тому, чтобы стать положительным героем. И вот какие при этом возникают чувства? Чувствуется в этом взгляде ненависть Голлума? Да это одно из самых добрых и светлых их описаний в книге! Возможно даже самое светлое и доброе описание – и оно от имени Голлума и с точки зрения Голлума! Это он их так увидел. Или так они отразились в его глазах. И это взгляд, полный любви. Это шок, когда это осознаёшь.

Отдельное мастерство в том, как это передано автором, потому что ни одного эмоционально окрашенного эпитета в описании нет. И от этого понятно, насколько всё-таки близко было его раскаяние, как Фродо почти удалось его вытянуть на свет, и почему он заслужил в этот момент чести собственной pov. Этот миг и этот эпизод – это эпизод Голлума в первую очередь, важнейший эпизод книги, момент, где могло всё измениться, это, в общем-то, не про Фродо и Сэма совсем, хотя там символизм тоже есть, и я его коснусь.

И в фокусе у Голлума на этот краткий миг только его попутчики. Те, против кого он задумал подлое предательство. Мы опять же не видим ни Ока, которое видит он постоянно, мы не знаем ни одной его мысли, нам даны всего три предложения, чтобы мельком увидеть то, что увидел он, а потом pov переходит к автору и уже автор описывает внешнюю реакцию на увиденное.

Gollum looked at them. A strange expression passed over his lean hungry face. The gleam faded from his eyes, and they went dim and grey, old and tired. A spasm of pain seemed to twist him, and he turned away, peering back up towards the pass, shaking his head, as if engaged in some interior debate. Then he came back, and slowly putting out a trembling hand, very cautiously he touched Frodo's knee – but almost the touch was a caress. For a fleeting moment, could one of the sleepers have seen him, they would have thought that they beheld an old weary hobbit, shrunken by the years that had carried him far beyond his time, beyond friends and kin, and the fields and streams of youth, an old starved pitiable thing.

Голлум посмотрел на них. Странное выражение появилось на его исхудалом лице. Огни в глазах погасли, они затуманились, и оказались серыми, старческими, усталыми глазами. Вдруг он скорчился, как от резкой боли, отшатнулся, и оглянувшись назад на перевал, замотал головой, как будто терзаясь какой-то внутренней борьбой. Потом он снова приблизился и, медленно протянув дрожащую руку, очень осторожно, почти ласково, коснулся колена Фродо. В этот скоротечный миг, если бы кто-нибудь из спящих его увидел, то решил бы, что перед ним очень дряхлый, измождённый хоббит, сгорбленный под тяжестью лет, унёсших его далеко за пределы отпущенного ему времени, от друзей и родных, от полей и рек его юности.

Так что он увидел?

Голлум посмотрел на «них». Многие пишут, что ему стало жаль Фродо, но нет, всё сложнее. Он смотрел и видел не просто Фродо. Он видел обоих, а первый его взгляд – первое предложение посвящено целиком Сэму, даже во сне оберегающему Фродо. Сэм здесь его антипод. Сэм - верный друг, в то время как Голлум предатель. Руки на лбу и на груди это тоже не случайно. Под ударом Кольца были сердце и разум Фродо. Сэм помогает отражать Фродо в первую очередь именно эти удары, примеры чего мы увидели в предыдущих частях главы. Это его основная миссия. И только второй взгляд Голлума – на Фродо. Встречи с Бильбо и общение с Фродо и Сэмом напоминали ему о его юности. Не зря дальше упоминаются «поля и ручьи его юности, его друзья и родичи». Мирно спящие хоббиты могли напомнить ему его же с Диголом, которого он убил. Дигол ведь был его родичем и другом.

И если б не кольцо, всё могло бы для Смигола быть по другому. Из-за Кольца он убил Дигола. Фродо и Сэм для него и немой укор и не виданный ранее пример любви и потерянный навсегда мир и душевный покой. Не зря его взгляд замечает мир на их лицах. Он мира и покоя не знает, он не одну сотню лет в горит в огне Кольца и собственного греха убийства, и теперь вдруг осознаёт, что из-за Кольца же собирается отправить Фродо и Сэма к мерзкой твари. А Фродо единственный проявил к нему милосердие и, по сути, принял обратно в сообщество своих, в тот давно утерянный Голлумом мир. Голлум был изгнан хоббитами, а Фродо дал ему шанс вернуться. Он же сам говорил ему вначале, что возможно, если он пойдёт с ними, он сможет снова найтись. И вот эта связка здесь в тексте мирно спящих Фродо и Сэма с «друзьями и родичами, полями и реками юности» - прямое указание на то, что под влиянием этой яркой вспышки любви, а о том, что это яркая вспышка любви, говорит то ощущение, которое появляется у читателя, когда он видит Сэма и Фродо его глазами, (видит, и даже не осознаёт, чьими глазами смотрит, настолько это неожиданно и невероятно), Смигол находится, освобождается от власти Кольца.

Голлум исчезает совсем, и остаётся измождённый, дряхлый старик, и когда исчезает Голлум, этот старик вдруг понимает, что он сейчас собирается совершить, и он в ужасе от этого. И в этот раз, в отличие от ямы у Мораннона, доброе начало в нём берёт верх и тянется к Фродо. Он протягивает руку уже не к горлу Фродо, а к колену. В христианской традиции прикосновение к колену – это мольба о милосердии.

И это та точка, из которой история могла пойти по другому пути. В этот момент решается судьба Фродо, быть его истории такой, как история Бильбо, быть ему героем в обычном понимании этого слова, или ему придётся шагнуть дальше, выйти за грань и стать мучеником. Потому что если бы Голлум благодаря Фродо раскаялся и спасся от тьмы, то он мог попытаться спасти и Фродо, как писал в своих письмах сам автор. Голлум мог бы спасти Фродо и от Шелоб, и от плена, и от его горькой участи, когда Кольцо в конце просто уничтожило и растоптало его (а другого варианта по условиям задачи с Кольцом просто не предполагалось). Как пишет Толкин, Голлум мог бы провести Фродо в Мордор и помогать ему, а потом, сгорая от желания заполучить Кольцо, он так же отнял бы его у Фродо, но чтобы его спасти, сам добровольно бросился бы в огонь. То есть Голлум мог бы стать героем этой истории и осознанно пожертвовать собой ради Фродо, а Фродо, не дойдя благодаря Голлуму до финального слома, остался бы героем таким же, как Сэм, и скорее всего, смог бы жить после всего в Шире.

Но от Фродо в этот момент не зависит вообще ничего. Он ранее сделал для Голлума всё, что мог, чтобы тот смог однажды принять себе в сердце искорку любви и взглянуть на мир в её свете. Конечно, если бы он проснулся и увидел этого старика Смигола, вырвавшегося на миг из-под власти Кольца, он сразу бы всё понял и подхватил бы его, протянув ему руку. Он, который мог бы разглядеть ростки раскаяния в Смиголе волею жестокой судьбы спит у бдительного Сэма на коленях и всё разрешается без его участия. В некотором смысле его судьба сейчас у Сэма в руках. Но на самом деле не столько у Сэма, сколько у Голлума. Голлум должен был, видимо, уже без Фродо, самостоятельно выстоять и не дать погаснуть этой искорке. Выбрать между благодатью любви, которая в этот момент ему открылась, и тьмой. В этот момент у него было из чего выбирать, он познал и то и другое. В теории ему бы мог помочь Сэм, если бы понял Фродо в его отношении к Голлуму. Но Сэм на этом этапе ещё ничего не понял, и его действия предопределены сценой в яме у Чёрных врат, то есть тоже словами Голлума.

А Голлум должен был сделать свободный выбор, невзирая на какие-либо внешние обстоятельства. Потому что в выборе между Светом и Тьмой важно только то, к чему стремится душа. Если душа стремится к Свету, ей не помешают никакие внешние преграды, ничьи грубые слова и даже нож у горла. Несправедливо, возможно, было обвинять Голлума в том, что он выбирает Тьму, пока он не знал Света. А в этот момент становится совершенно очевидно, что благодаря Фродо он почувствовал, что такое Свет любви, и обе дороги лежали перед ним открытые. Задача Фродо была открыть Голлуму Свет, а что с этим открытием делать, Голлум должен был решить сам.

But at that touch Frodo stirred and cried out softly in his sleep, and immediately Sam was wide awake. The first thing he saw was Gollum – `pawing at master,' as he thought.

`Hey you!' he said roughly. `What are you up to?'

'Nothing, nothing,' said Gollum softly. `Nice Master!'

`I daresay,' said Sam. 'But where have you been to – sneaking off and sneaking back, you old villain? '

Gollum withdrew himself, and a green glint flickered under his heavy lids. Almost spider-like he looked now, crouched back on his bent limbs, with his protruding eyes. The fleeting moment had passed, beyond recall.

Но от этого прикосновения Фродо вздрогнул и тихо вскрикнул во сне, и в то же мгновение проснулся Сэм. Первое, что он увидел был Голлум, «тянущий лапы» к хозяину.

«Эй, ты! – сказал он грубо. – Ты чего задумал?»

«Ничего, ничего, - тихо сказал Голлум. – Хороший хозяин».

«Пожалуй, - ответил Сэм. – Да только ты-то где был, не доносить* ли бегал, старый злодей?»

Голлум отпрянул, и под его тяжёлыми веками вспыхнул зелёный огонь. Он был сейчас почти как паук, съёжившийся и присевший на согнутых лапах, с выпученными глазами. Скоротечный миг канул в небытие.

*sneak имеет двойной смысл – красться и доносить. Судя по off и back, Сэм употребляет это слово в значении красться, ползать, но двойное дно никуда не девается.

В глазах Сэма, глядящего на Голлума, любви, увы, не было и быть не могло. Он помнил яму у Мораннона. Он до смерти боялся за Фродо, за то, что Голлум, жаждущий заполучить Кольцо, причинит ему вред. И он спросонок, и со страху за Фродо, и от осознания того, что сам заснул, взявшись караулить, бросает ему фразу, качнувшую точные аптекарские весы, на которых сейчас решалась участь Голлума, в сторону Тьмы. Этого испытания больная душа Голлума не выдержала.

Но, так как судьбы всех троих были связаны, это разрушило призрачную возможность для Фродо избежать самого страшного. Конечно в том, какую роль во всём этом сыграл Сэм, который любил Фродо больше жизни и сам за него бы в вулкан прыгнул, есть очень горькая ирония. Хотя Сэм действует как всегда в порыве защитить Фродо. А если эту историю снова рассмотреть в перспективе, то получается, что Сэм впоследствии, потаскав Кольцо и дойдя до Горы, переосмыслил произошедшее и сам описал это в Алой книге, потому что Фродо спал и не мог знать, что тогда произошло между Сэмом и Голлумом. И каково же было бедному Сэму это осознать!

Но Сэм, обозвавший Голлума злодеем, по факту прав - Голлум, пока они с Фродо спали, ходил именно что доносить, только не оркам, а ещё хуже - Шелоб. Сэм не учёл только этого последнего момента, который действительно мог всё изменить. Но так ли виноват Сэм? Да, он виноват в том, что накричал на Голлума, обозвав его злодеем. Да, мы должны всегда взвешивать свои слова, потому что не знаем, на каком тот, к кому мы обращаемся, может стоять краю, и какое наше слово может иметь действие. Но всё-таки истинное раскаяние подразумевает признание своей вины, обличение себя. Милосердие от Фродо Голлум получил сполна, теперь он должен был сделать шаг навстречу и сам обличить себя в том, что затевает против него. Голлум же в ответ на справедливое, по сути, обвинение, оскорбляется так, как будто он ромашка невинная и ходил за их здоровье свечки ставить, а не доброго Хозяина на растерзание чудищу поганому отдавать. И он "мстит" Сэму, и Фродо тем, что окончательно становится предателем и решает отправить их обоих в когти к Шелоб.

То есть, конечно, не надо было бы Сэму обзывать его злодеем в тот миг, но делал выбор, принять ли эту роль на себя, или отвергнуть её, признав справедливое обвинение и взявшись всё исправить, всё-таки Голлум. Сэм был груб, в этом его вина, но в том, что Голлум решил предать, вина лежит на Голлуме. За выбор Голлума Сэм не ответственен, потому что каждый сам отвечает за свой выбор. И Голлум выбрал. Он выбрал Кольцо, Шелоб и мрак, а грубость Сэма стала для него просто удобным оправданием этого выбора.

В том, что Голлум сверзился во мрак именно с лестницы, есть потрясающий символизм. Он ведь забрался на самый верх и увидел свет. Но сил удержаться у него не было. На вопрос Сэма к Голлуму о том, хочет ли Голлум стать героем их истории, в третьей части главы даётся ответ. И Сэм невольно сам стал для Голлума испытанием на прочность, которое тот не прошёл. На Роковой Горе, кстати, уже Голлум станет испытанием для Сэма. Это и ответ на вопрос Фродо из 1 главы 4 книги, добро или зло укажет Фродо путь в Мордор. Голлум не хочет стать героем. Он становится злом. Я вижу в этом свободный выбор. Третий орёл в главе Кормалленское поле – это намёк на то, что надежда даже для Голлума всё-таки была.

Голлум снова сравнивается с пауком. Как мы знаем, это не случайно. Он не просто знал Шелоб. Он её обожествил, поклонился ей. Он стал её слугой, и даже в облике стал на неё походить. Завести Фродо к Шелоб, это было не просто способом его убийства ради того, чтобы получить Кольцо. Это было по сути ритуальным жертвоприношением. Он приносил ей в жертву Свет в лице Фродо. Голлум таким образом окончательно отрекался от Света и соединялся с Тьмой. Назад ему дороги после этого уже не было. Если убийство Дигола ещё можно рассмотреть как трагедию, спровоцированную Кольцом, то вот предательство Голлумом Фродо - это уже заключение союза с Тьмой с принесением ритуальной жертвы. Всего, что было дорого на светлой стороне. Не просто отказаться, а предать Тьме для уничтожения. То есть полностью сознательный выбор пути с пробитием всех днищ и взрыванием за собой мостов. Чтоб не вернуться.

Сэм будит Фродо, как будят любимого брата. Фродо просыпается и снова как будто восходит Солнце. Он улыбается Сэму, он приветствует Голлума и беспокоится, поел ли тот и отдохнул.

Когда Голлум называет себя sneak – это то, как сказал про него Сэм, по смыслу сразу и ползучка и доносчик, Фродо мудро замечает, что ему не следует обзывать себя, на что Голлум жалуется на Сэма, что это он дал ему это имя. Но всё же свободная воля Голлума была, взять его себе или нет, о чём Фродо ему и говорит.

Фродо даже не подозревает, какая только что произошла катастрофа! Только что решилась судьба Голлума и его собственная судьба. Он очень приветливо и ласково разговаривает с Голлумом, называет его Смиголом, не зная, что Смигола больше нет. Он говорит ему, что Голлум выполнил их соглашение и отпускает его. Даже обещает возможную награду. Но в планы Голлума не входит отпускать Фродо. Фродо он приговорил к смерти. Ему нужно Кольцо. Во всех его ответах сквозит двойное дно, но Фродо его не замечает. Отличительная черта характера Фродо в том, что он доверяет миру и тем, кто его окружает.

No rest. No food. Not yet.

Ни отдыха. Ни еды. Не сейчас.

Голлуму доброта Фродо уже безразлична. А ведь Фродо последний раз так с ним разговаривает, потом они встретятся уже только на Горе, где уже и от Фродо практически ничего не останется.

Итак, по итогам главы, Фродо не избежать уготованной ему участи мученика, Сэму быть героем, а Голлуму путь во тьму. В Кирит Унголе с каждым из троих происходит страшное. Но первой жертвой жуткого перевала становится снова по иронии судьбы именно Голлум.

В рамках программы FAIRVIEW шерстили трафик крупнейшей телефонной компании AT&T в восьми точках доступа. У американских регуляторов нашлись правильные слова, чтобы повлиять на интернет-провайдеров в целях заключения «соглашений о безопасности». Так что получить доступ к точкам, через которые проходит львиная доля мирового трафика (помним о Вирджинии), проблемой не было. Труднее было договориться с гигантами интернет-коммерции, которые не были так жёстко зарегулированы. Но и на них нашли управу. После того, как Yahoo! отказались сотрудничать, им выписали штраф в 250 тысяч долларов. В день! Те быстро капитулировали, а остальные, глядя на них, стали более покладисты.

Масштаб программы анализа интернет-трафика STORMBREW становится ясным после нанесения на карту подводных кабелей и точек доступа, через которые АНБ получало информацию. Данные об этом опубликовал небезызвестный Эдвард Сноуден, сбежавший из США в 2013 году.

Карта STORMBREW

Конечно, после публикаций Сноудена многое изменилось. Гугль и Майкрософт стали шифровать свой внутренний трафик. Проложили и новые кабели. Но деятельность АНБ продолжается, как продолжают раздвигаться и законные рамки. С 2018 года стало возможным требовать предоставления информации уже с серверов, расположенных за пределами территории США.

После терактов 9/11 сбор разведданных и экономическое принуждение вошли в арсенал такой, казалось бы, нейтральной организации, как американское Казначейство. Речь пойдёт снова о SWIFT, которые до поры до времени успешно сопротивлялись попыткам Соединённых Штатов заставить предоставить свои данные о денежных переводах. Но они были уязвимы. Один из дата-центров SWIFT, через который проходила вся глобальная информация, был расположен в Вирджинии. Да, они могли увезти свои серверы за океан, но Казначейство легко могло надавить на высший менеджмент компании, которая управлялась международными банками. Поэтому они легко согласились на запрос американцев обеспечить доступ. Ещё и поинтересовались, почему те так долго ждали. После того, как эта история выплыла на свет божий, сбор данных не прекратился. США договорились с Европой продолжить его, а также предоставлять данные Европе, которая сама не могла этим заниматься в силу строгого законодательства защиты частных данных. Так SWIFT превратилась из политически независимой организации, стоящей на страже банковской тайны, во всевидящего слугу американского государства.

Приспособление Казначейства к современным реалиям не заняло много времени. У них уже было OFAC – Управление по контролю за иностранными активами, которое исторически занималось экономическими санкциями. После 11 сентября у них появилась возможность в одностороннем порядке замораживать чужие активы и блокировать доступ иностранных организаций к экономике США. Горе тому банку, на кого покажет OFAC: лишившись доступа к клирингу, он автоматически лишался возможности иметь дело с долларами. Мало кто из его партнёров захотел бы иметь после этого дело с ним самим из опаски угодить под санкции. То же самое касается и других компаний и физических лиц. Эффективность такой блокировки была продемонстрирована 15 сентября 2005 года, когда США блокировали корреспондентские счета Banco Delta Asia, сотрудничавшего с КНДР. Вкладчики побежали доставать свои деньги, а власти Макао закрыли банк, заморозив 25 северокорейских миллионов. Достать их обратно было необычайно трудно даже после того, как Госдеп подписал соглашение с северокорейскими властями. Никто не хотел связываться с этими деньгами.

Глядя на Казначейство, в подобном ключе стали действовать и другие правительственные организации. Минюст США стал преследовать иностранные банки, нарушающие режим санкций. На них накладывали миллиардные штрафы, наводя ужас на всю округу. HSBC заплатил 2 миллиарда за отмывание средств в 2012 году. Пару лет спустя настала очередь BNP Paribas: 9 миллиардов за Иран, Кубу и Судан, которые сидели под санкциями. Более того, крупнейшие иностранные банки принудили создать внутренние системы наблюдения за соблюдением санкций и предоставлять эту ценную информацию для американских властей. Да, всё за свой счёт.

Аппетиты американцев со временем только разрастались. Возникла идея блокировать целые страны. Удобный случай предоставился с Ираном. Под предлогом помощи Хезболле в 2006 году был закрыт долларовый клиринг для одного из иранских банков, а в 2008 году все иранские банки были полностью исключены из системы. В 2012 году Конгресс запретил американским финансовым учреждениям открывать корреспондентские счета иностранным организациям, связанным с иранским центробанком. Все, кто вёл дела с иранцами, рисковали попасть под запрет американских регуляторов. К блокаде подключили SWIFT, которая «выключила» у себя иранские банки. Попав в тяжелейшие условия, Иран был вынужден перейти на бартер, меняя нефть на зерно и кирпичи. Снятие санкций было важным козырем на переговорах, и даже после достижения соглашения США не отменили все ограничения. Но вернуться к нормальной жизни Ирану не удавалось: компании боялись связываться с ним из страха того, что американцы могут передумать и возобновить давление. США стали слишком сильны, чтобы доверять им. Злоупотребление санкциями может заставить мировой бизнес отвернуться от финансовой системы США, и тогда экономическая гегемония этой страны окажется подорвана.

Ухудшение отношений США с Китаем спровоцировало новый виток использования американцами своей экономической гегемонии в корыстных целях. Обеспокоенные ростом могущества Huawei, они решили придушить эту компанию. Huawei вырос с самых низов до одного из лидеров мирового рынка. Его основатель Жэнь Чжэнфэй следовал тактике Мао: начинай издалека, захватывай провинцию, окружая города, пока те не сдадутся. Помощь правительства, которое приглашало иностранные предприятия с их технологиями, пришлась, как нельзя, кстати. Жэню и другим молодым акулам китайского бизнеса было у кого поучиться. При этом стоит иметь в виду, что иностранцам при доступе на китайский рынок выдвигался ряд неприятных условий. Их заставляли делиться технологиями с местными, а также помогать китайским экспортёрам. После головокружительного успеха у себя на родине, Жэнь принялся завоёвывать весь мир, начиная с менее сочных рынков Юго-Восточной Азии и Африки.

На них обратили внимание. Уже в 2007 году американское правительство заблокировало продажу им сетевой компании 3Com. Но это мало помогло. Huawei продолжал расти и развиваться. Американский конкурент Cisco начал наступление в 2012 году, обвинив китайцев в том, что они недобросовестно обходятся с интеллектуальной собственностью. Однако американское правительство было более озабочено угрозой безопасности. Члены Конгресса пришли к тому же выводу, что и Жэнь в разговоре с Цзянь Цзэмином в 1994 году:

Сетевая технология связана с национальной безопасностью, и нация, которая не имеет своего сетевого оборудования подобна той, у которой нет своей армии.

Об экспансии Huawei на американский рынок можно было забыть, но оставались ещё другие рынки. Нельзя было допустить, чтобы информация, деньги, логистика текли через китайское оборудование. Однако трудно было заставить даже союзников покупать заведомо более дорогое оборудование у финнов и американцев.

Выпустить следующий залп помог арест финдиректора компании ZTE, которая устанавливала интернет-оборудование в Иране в обход американских санкций. Для этого они создали сеть компаний-прокладок, через которую и перепродавали американские технологии. И всё шло, как по маслу, пока в 2014 году в аэропорту Бостона не арестовали вышеупомянутого финдиректора, у которого в ноутбуке оказалось много чрезвычайно интересной информации, из которой следовала вовлечённость Huawei в схему. ZTE получила штраф в 430 миллионов, а 1 декабря 2018 года в Ванкувере была задержана дочь Жэня Мэн Ваньчжоу, недавно вступившая на пост финдиректора Huawei. Повод для ареста предоставил банк HSBC, которого американцы заставили делиться информацией после того, как наложили штраф в 2 миллиарда. И который был «по совместительству» одним из главных кредиторов Huawei.

Вашингтону удалось методом импровизации изобрести новое средство давления для империи: интеллектуальную собственность. После ареста Мэн, которую Трамп сравнивал со своей Иванкой, американский Минторг внёс Huawei в специальный список, где были компании, представляющие угрозу для национальной безопасности. Продавать таким компаниям американские товары и технологии разрешается только со специального разрешения. Жэню перестали продавать ультрасовременные микросхемы, надавив и на TSMC тоже. Это сильно ударило по цепочкам снабжения китайской компании, особенно в области мобильной телефонии. Доля компании на мировом рынке смартфонов упала с 20% до 4%.

Продажи смартфонов ведущими мировыми компаниями

Что-то американцы продавали, дав Huawei выжить, но не процветать. Их союзники, начиная с Британии, стали отказываться от покупки китайские 5G-свичи. Жэня отбросили от мегаполисов обратно в провинцию: на рынки Азии и Африки. И в Россию, которая предпочла, чтобы в её сетевом оборудовании были китайские, а не американские жучки. Правда, это соображение могло оказаться иллюзией: сегодня известно о наличии многочисленных дыр безопасности в технике Huawei, которыми пользовались те же американцы.

Итак, давление на китайские компании и банки возымело эффект. Это не понравилось руководству КНР, которое взяло курс на самостоятельность и построение полностью собственной микроэлектроники и системы платежей. Давить на Запад Китай мог, лишь ограничивая им доступ на собственный рынок. Правда, торговые санкции можно обходить, да и себе можно навредить проще простого. Норвегия нашла, куда продавать свой лосось после того, как китайцы отказались его брать, как нашла сбыт для своего угля и Австралия. Короче, маловато пока пороху у Пекина, чтобы эффективно бодаться с гегемоном на мировой арене.