После мусульманского завоевания Сицилии Сардиния оказалась изолированной от остальной империи. У византийцев были более насущные дела, и Сардиния медленно обрела фактическую независимость.

Нет источников, как и когда точно закончилось византийское правление на Сардинии, но к 1073 году Папа Римский в письме к правителям острова упоминает четыре отдельных королевства.

Сардинцы отражали частые набеги мусульманских пиратов из Сицилии и Африки. Такие нападения вынудили их покинуть многие старые порты и города побережья, еще больше изолировав их от остальных византийцев, ослабив жизненно важную линию коммуникации посредством моря.

По мере ослабления византийского контроля власть сохранялась за архонтом, ответственным как за гражданские, так и военные функции. К началу XI века он консолидировал власть острова, передавая ее от отца к сыну. С нормандским захватом Византия еще больше отдалилась от Сардинии. Вся поддержка и авторитет архонта рухнули. На острове восстали соперники и разделили свои вотчины.

Правитель Кальяри, потомок архонтов, сохранил византийские культурные институты, включая использование греческого языка, но он больше не получал указов, даже номинально, из Константинополя. Отделение Сардинии даже не было отмечено в Константинополе. Никакие армии и флоты не были отправлены, никаких документов о ее потере не сохранилось.

Последнее упоминание о Сардинии как о провинции империи относится к периоду правления Константина VII в X веке, когда в Константинополе упоминаются сардинские императорские гвардейцы. Получается, что к X веку единственной причиной, по которой император знал, что он правит этими землями, были странные островитяне среди его телохранителей.

Если бы Сицилия была удержана, возможно, история шла бы иначе, а учитывая, как долго Сардиния оставалась самостоятельной без какой-либо поддержки, можно предположить, что она стала бы оплотом для распространения власти на Западное Средиземноморье. Официально потеря независимости произошла в 1258-1288 годах, когда 3 из четырех королевств пали перед Пизой. Четвертое оставалось автономным до 1420 года, когда весь остров был захвачен Арагоном.

Хирург Нил Хоппер, 49 лет, страдающий «сексуальной одержимостью» и желанием отрезать себе части тела, ампутировал себе ноги в рамках мошенничества со страховкой, сообщили в четверг официальные лица Великобритании.

По словам прокурора Николаса Ли, 49-летний доктор Нил Хоппер на восемь часов погружал собственные ноги в смесь льда и сухого льда, чтобы их пришлось удалить, при этом ложно заявляя своим страховщикам, что у него сепсис.

Сосудистый хирург провел сотни операций по ампутации конечностей пациентам, работая в государственной Национальной службе здравоохранения, прежде чем в 2019 году ему самому ампутировали ноги.

«Его мотивами были сочетание одержимости удалением частей собственного тела и сексуального интереса к этому», — сказал он судье.

«Похоже, это было его давней амбицией», — сказал Ли, добавив, что Хоппер также «наслаждался» вниманием СМИ после того, как его операция привела к многочисленным появлениям на телевидении.

Расследование в отношении EunuchMaker, порносайта с экстремальными образцами членовредительства, на котором Хоппер покупал видео, привело к аресту некогда уважаемого врача в марте 2023 года.

Мошеннические претензии Хоппера к двум страховым компаниям составили более 466 000 фунтов стерлингов (625 000 долларов США). Он потратил эти деньги на автодом, ремонт дома и джакузи, другие строительные работы, а также на подарки жене.

Опальный врач заявил судье, что Хоппер «горько сожалеет» о своей «нечестности» в отношении причины ампутации, хотя он не жалеет о том, что сделал операцию.

По данным Национальной службы здравоохранения, Хоппер был исключен из медицинского регистра в декабре 2023 года.

Его приговорили к 22 месяцам тюремного заключения по двум пунктам обвинения в мошенничестве и к 10 месяцам по трем пунктам обвинения в доступе к экстремальной порнографии. В общей сложности он провел в тюрьме 32 месяца.

Источник

ПС

А где гарантия, что обуреваемый своими фантазиями, этот хЕрург не отрезал ноги своим пациентам ради своего удовольствия?

Здравствуйте, мои маленькие любознательные дошираковеды. Герой нашего сегодняшнего романа обзора - лапша быстрого приготовления Tangdaren. По сходству некоторых элементов оформления пачки я заподозрил, что мы имеем дело с какой-то из линеек Kangshifu, тем более, что в некоторых интернет-магазинах продукция Tangdaren продаётся как раз под этой маркой, но прямого подтверждения этому я не нашёл. Так что будем считать, что перед нами не премиальная (потому что в полтора раза дороже) линейка лапши от Kangshifu (дожили, блин, премиальный бичпакет), а самостоятельный бренд. Купил я её в магазине китайских продуктов в Хабаровске за 90 рублей, на маркетплейсах пачку такой лапши можно приобрести от 100 рублей за штуку, в основном большим упаковками по 5 единиц.

Внешний вид
Пачка приятного зелёного цвета с нарисованным пацаном, сидящим перед бадейкой лапши, в которую накидано столько всякого разного, что самой лапши почти и не видать, из чего мы делаем вывод, что перед нами основа под рамен. В рамках чистоты эксперимента я никаких добавок использовать не буду, хотя в детстве тоже, как этот пацан, любил зафигачить в суп всё, что найду в холодильнике. "Намешал, как для порося" - говорила обычно моя бабушка, не догадываясь, что я просто изобрёл рамен, сам того не зная.
Стикера с переводом от поставщика нет, но переводчик от Яндекса ничего сверхъестественного в составе не нашёл, хотя внезапно нашёл коноплю.

Внутренний мир
Помимо типично каншифушного плотного круга желтоватой лапши в пачке найдены всего два пакетика, правда, довольно больших. Один с сушёностями, второй с соусом. Сухие добавки представлены в основном зелёным луком, а также кусочками пекинской капусты, зёрнышками кукурузы и парой ягодок годжи. Соус тёмного цвета; я добросовестно пытался унюхать в нём свинину, но не вышло - китайские специи перебивают все прочие возможные ароматы. Впрочем, пахнет соус весьма аппетитно без намёка на ядрёную остроту или что-то такое. Общий вес содержимого составляет 125 грамм, сама же лапша весит 90 грамм, согласно информации на упаковке (я опять безответственно приступил к исследованию, не озаботившись наличием кухонных весов под рукой).

Дегустация
Инструкции в комиксах на упаковке нет, так что готовлю, как получится - лапшу и сухие овощи кипячу 4 минуты в 600 мл воды, затем добавляю соус, перемешиваю и снимаю с плиты. Штош. У нас получилась бадейка ничуть не хуже, чем у пацана с пачки, а я бы даже сказал, что поинтереснее. Бульон непрозрачный, густой, значительно более насыщенного цвета, нежели на изображении. Свинью я по-прежнему не ощущаю, но сочетание специй радует - бульон вкусный. Остроты ноль - пожалуй, любители мегаострой лапши не найдут здесь для себя чего-то интересного, а вот тем, кого подобная азиатская еда отпугивает как раз переизбытком перца, она может прийтись по вкусу. Сама лапша в меру размякла, не разваливается - нормальная короч лапша.

Резюме
Если бы меня попросили описать лапшу Tangdaren в зелёной пачке одним словом, это было бы слово "добротная". Это лапша, которая не удивит вас какими-то нюансами вкуса, но ей будет приятно перекусить как в первозданном виде, так и использовать как основу для более сложного блюда. Рекомендую.

Часть 1: Голодный мыс (Часть 1)

Они метались по первому этажу, заглядывая во все комнаты, но выхода нигде не было. Здание словно замкнулось само на себя, превратившись в лабиринт без выхода. А звуки наверху становились всё громче и отчётливее.

Теперь ясно слышались детские голоса, поющие знакомую песню: «Мы едем, едем, едем в далёкие края...» Но пение это было каким-то мертвым, механическим, лишенным всякой радости.

— Да что, черт возьми, происходит? — шептал Никита. — Что это за место?

А сквозь детские голоса пробивались другие звуки — надрывный плач и чьи-то мольбы о помощи. Потом снова послышалась команда: «Стройся! Шагом марш!».

Голоса прошлого словно ожили в стенах этого проклятого места, где страдания заключенных смешались с детскими играми, а радость и горе спрессовались в одну жуткую симфонию…

Время. Проклятое время куда-то делось и голоса детей и заключенных вдруг растворились в нем, словно их никогда и не было.

Никита в пятый — или седьмой? — раз оглядел коридор. Тот же облупившийся пол, те же двери. Но что-то... не так. Часы на его запястье показывали 22:40. Минуту назад было 22:40. И пять минут назад — тоже.

— Илья, твои часы работают?

Бойко молчал. Стоял у стены, уставившись в одну точку. Камера в его руках дрожала.

— Илья!

— А? — оператор дернулся, словно очнулся. — Что... что ты сказал?

— Часы. Проверь часы.

Илья поднял руку. 22:40. Секундная стрелка застыла между цифрами, будто кто-то нажал на паузу во всем мире.

— Может, попробуем окно? — после небольшой паузы предложил он.

Друзья подошли к ближайшему, неряшливо заколоченному двумя досками. За стеклом — кромешная темнота. Не ночная темнота, а именно кромешная. Будто за окном — ничто. Никита попробовал открыть раму, но та не поддавалась.

— Разобьем?

— Давай.

Никишкин поднял обломок металлической трубы с пола и ударил по стеклу. Звон, трещины... но стекло не разбилось. Ударил ещё раз. И ещё.

Стекло оставалось целым, только трещины множились, создавая на поверхности причудливые узоры.

— Что за черт... — выдохнул журналист.

После очередного удара ржавая труба с хрустом развалилась на две части. Никита выругавшись отбросил от себя обломки.

— Вот зараза! Ладно, пойдем.

Они медленно пошли дальше в поисках выхода. По коридорам, которые... стоп. Этот коридор они уже проходили? Да вроде нет. Или да? На стене висел тот же плакат — «Будь готов!» с пионером, салютующим красному знамени. Точно висел! Илья это помнил.

— Мы ходим по кругу, — пробормотал он.

— Ерунда. Здание прямоугольное, я же видел снаружи.

Но снаружи... а как оно выглядело снаружи? Никита напрягся, пытаясь вспомнить. Был длинный барак, двухэтажный. Окна заколочены. Крыша... какая была крыша? Шиферная? Железная?

Память словно размылась по краям.

Они свернули направо — и снова оказались столовой. На этот раз пустой. Никаких призрачных детей. Только столы, скамейки, раздаточная. И чувство, что за ними наблюдает множество невидимых глаз. Но ведь столовая была на втором этаже. Или это другая столовая?

— Мне кажется, или мы тут уже были? — спросил Илья. В голосе — растерянность. Страх, который готов был с минуты на минуту перерасти в панику.

— Были, — кивнул Никита. — Но теперь по-другому зашли.

«По-другому»... звучало глупо. И дверей в нее... сколько? Они вошли слева. Нет, справа. Или сзади?

И тут они услышали собственные голоса.

Откуда-то из соседней комнаты доносился разговор. Знакомые интонации, знакомые слова:

— Смотри, что нашел!

— Не трогай этот хлам. Подцепишь еще что-нибудь.

— Да ладно тебе. Это же история! Представляешь, сколько лет этому сачку? Тридцать? Сорок?

Они переглянулись. Тот же диалог, что был у них... когда? Полчаса назад? Час? Время стало понятием относительным.

Никита толкнул дверь. За ней — та самая комната с койками. На одной лежал истлевший матрас, рядом валялся сачок для бабочек. И сами они — Никита и Илья, склонившиеся над находкой. Как в зеркале. Только зеркальные двойники их не видели. Повторяли те же движения, произносили те же фразы.

— Господи, — выдохнул Бойко. — Что это?

А их дубли продолжали спектакль. Зеркальный Никита поднимал сачок, махал им, потом вертел в руках. Зеркальный Илья недовольно морщился. Точь-в-точь как... как когда? Когда это было?

— Это... призраки? — прошептал журналист.

— Мы что, умерли?

Илья протянул руку — коснуться своего двойника. Но тот прошел сквозь его ладонь, словно голограмма. И вышел из комнаты, продолжая разговор:

— Да погоди ты! Пойдем наверх глянем, там наверняка еще интереснее.

Настоящие Никита и Илья последовали за призраками. По лестнице — той самой, скрипучей. На второй этаж. И снова разговор о библиотеке, о книге Гайдара...

— Мы застряли во времени, — шепнул Бойко. — Попали в петлю.

Двойники исчезли. Растворились, как утренний туман. А Никита с Ильей остались одни в библиотеке. Среди пыльных книг, среди теней прошлого.

— Нам нужно попробовать что-то изменить, — решил журналист. — Поступить не так, как в прошлый раз.

— А как мы поступили?

— Не помню точно. Но если мы в петле, то должны ее разорвать.

Они пошли дальше — но не туда, куда шли раньше. Свернули в другой коридор. И снова услышали голоса. Свои голоса.

— Мы застряли во времени. Попали в петлю.

— Нам нужно попробовать что-то изменить...

Откуда-то из-за поворота доносился тот же разговор. Который они только что вели. Никита шагнул вперед, заглянул за угол — и увидел себя. И Илью. Стоящих в библиотеке. Произносящих те же слова.

— Черт, — выругался он. — Это невозможно.

А двойники продолжали:

— А как мы поступили?

— Не помню точно. Но если мы в петле, то должны ее разорвать.

— Эй! — закричал Никита. — Эй, вы!

Двойники не слышали. Диалог повторялся, как заезженная пластинка. Доходил до конца и начинался сначала.

— Мы застряли во времени. Попали в петлю.

— Нам нужно попробовать что-то изменить...

Илья снова попытался дотронуться до своего дубля. И снова его рука прошла насквозь. Словно тот был сделан из воздуха.

Они медленно пошли прочь. По коридору, мимо комнат, к лестнице. Но за каждой дверью слышались голоса. Их голоса. Десятки разговоров, которые они вели. Или будут вести.

— Может, заедем? Для полноты картины...

— Никита, уже почти ночь на дворе...

— Представь: заброшенная исправительная колония в сибирской тайге...

— Опять ты за свое...

— Хорошо. Но только пять минут!

— Договорились!

Это был их разговор в машине. Когда они только решили ехать сюда. Но откуда здесь, в лагере, их машинный разговор?

Никита толкнул дверь. Внутри было пусто — старая мебель, паутина, разбитое стекло. Но голоса продолжали звучать, словно радиоприемник ловил передачи из прошлого.

— Жутковато тут, — доносилось из следующей комнаты.

— Скорее атмосферно. Смотри, какие кадры можно снять!

— Ладно, давай быстренько отснимемся и уедем. Не нравится мне тут.

Их первые слова в лагере. Два часа назад? Месяц? Или год?

Никита схватился за голову:

— Я схожу с ума. Мы что, все время повторяем одно и то же?

— Не все разговоры, — заметил Илья. — Некоторые новые.

— Какие новые?

— Вот этот. Мы же раньше не говорили о том, что сходим с ума.

— А откуда ты знаешь? Может, говорили. И забыли.

Память и правда размывалась. Как акварель под дождем. Илья пытался вспомнить, как его зовут. Илья... а фамилия? И что он делает? Кем работает? Вроде оператор... но где?

— Никита, — позвал он. — Как меня зовут?

— Илья. А что?

— А по фамилии?

Пауза. Тишина. Никита нахмурился:

— Не помню. Бойко вроде? Или Белов? А может, Белкин?

— А тебя как зовут?

— Никита... — он замялся. — Никишкин? Или... нет, точно Никишкин. Журналист. Мы снимаем передачу про... про...

Он замолчал. Про что они снимают передачу? Было что-то про старую семью. Про культуру. Но детали ускользали. А еще Никита поймал себя на том, что забыл, как они сюда попали. На машине? Пешком? И вообще — зачем они здесь?

— Илья, — позвал он. — Ты сам-то помнишь, зачем мы сюда приехали?

Оператор остановился. Долго думал.

— Съемки, — наконец сказал он. — Какие-то съемки.

— Чего?

— Не помню.

Часы все так же показывали 22:40. Секундная стрелка не двигалась. Они вышли в коридор и из покинутой комнаты тут же донеслись знакомые голоса:

— Никита, как меня зовут?

— Илья. А что?

Тот же разговор. Слово в слово. Который они только что вели.

— Господи, — выдохнул Никита. — Мы повторяемся.

— Или будем повторяться.

— А может, уже повторялись.

Они снова заглянули в комнату. Там стояли их дубли. Вели тот же диалог. Дошли до конца — и начали сначала.

— А по фамилии?

— Не помню. Бойко вроде? Или Белов? А может, Белкин?

Петля. Бесконечная петля.

— Подойди к ним, — предложил оператор. — Попробуй заговорить.

Никита вошел в комнату. Его дубль стоял в двух метрах, задавая те же вопросы дублю Ильи. Журналист подошел вплотную, заглянул в собственное лицо. То было бледным, с расширенными зрачками. Губы шевелились, произнося знакомые слова, но глаза смотрели сквозь, словно настоящего Никиты не существовало.

— Эй, — сказал он. — Ты меня видишь?

Дубль не отреагировал. Продолжал разговор с дублем Ильи.

— … точно Никишкин. Журналист. Мы снимаем передачу про... про...

— Мы одинаковые, — прошептал Никита, разглядывая свое второе «я». — Абсолютно одинаковые.

Он протянул руку, коснулся плеча дубля. И снова тот не чувствовал прикосновения.

— Может, и правда это мы призраки? — сказал Илья подходя ближе. — А они — живые?

Мысль была ужасающей. Никита попытался встать на место дубля, повторить его движения. И получилось. Он произносил те же слова, делал те же жесты. Словно надел маску самого себя.

— Бойко вроде? Или Белов? А может, Белкин? — спросил он вместе с дублем.

— А тебя как зовут? — а это уже два Ильи — настоящий и дубль.

— Никита... Никишкин? Или... нет, точно Никишкин. Журналист. Мы снимаем передачу про... про...

На мгновение все четверо произносили слова синхронно. Два журналиста, два оператора. Как отражения в зеркале.

Потом Никита отступил, а дубли продолжили свой бесконечный диалог.

Друзья продолжили исследование. В каждой комнате — фрагменты их пребывания здесь. Прошлые, настоящие, будущие. Время стало похоже на разбитую вазу — осколки лежали вперемешку, и невозможно было понять, где было что.

В мастерской — их разговор у ящика с пионерскими галстуками:

— Это как капсула времени. Целая эпоха в одном ящике!

В библиотеке — момент с книгой Гайдара:

— «Пустите, черти! — раздался чей-то плачущий голос».

— Только не говори, что там такое написано.

А в одной из спален — диалог, которого точно еще не было:

— Мы не можем отсюда выйти.

— Выход есть. Просто мы его пока не нашли.

— Нет, Никита. Выхода нет. Мы заперты. Навсегда.

— Не говори так!

— Посмотри вокруг! Все ищут выход, и никто не может найти!

Этот разговор звучал устало, отчаянно. Словно его вели люди, которые искали выход очень долго.

— Сколько же нас здесь? — прошептал Илья.

Никита принялся считать комнаты. Первый этаж — восемь комнат, в каждой их дубли. Второй этаж — еще двенадцать. Итого — двадцать временных срезов их пребывания здесь.

Но были еще коридоры, ниши, закутки. И везде — их голоса, их разговоры, их попытки понять происходящее.

— Сотни, — понял журналист. — Нас здесь сотни.

— Весь наш визит, разложенный по секундам?

— Не только. Посмотри на них внимательно.

Илья присмотрелся к ближайшему дублю. Тот был одет так же, говорил теми же словами, но выглядел... старше? Более уставшим? Словно прожил здесь месяцы.

— Некоторые из нас здесь давно, — понял оператор.

— А некоторые — только что пришли. Смотри.

В дальней комнате стояли их дубли — свежие, еще не напуганные. Только что вошедшие в лагерь. Они непринужденно переговаривались:

— Жутковато тут.

— Скорее атмосферно!

— А вон те, — Никита указал на другую дверь, — уже все поняли.

Оттуда доносились измученные голоса:

— Мы никогда не выберемся. Никогда.

— Может, хватит искать? Может, смириться?

— С чем смириться?

— С тем, что мы здесь... навсегда.

В самой дальней комнате второго этажа они нашли самых старых дублей. Те сидели на полу, прислонившись к стене. Выглядели изможденными, словно провели здесь целую вечность.

— Никита, — позвал один из них слабым голосом.

Журналист вздрогнул. Этот дубль видел его!

— Ты можешь нас слышать? — спросил он.

— Можем, — кивнул старый дубль. — Мы уже давно здесь. Научились.

— Как давно?

— Не знаем. Время здесь... не существует. Может, вечность.

Старый дубль Ильи поднял голову:

— Вы только что пришли?

— Да... кажется, да.

— Тогда у вас еще есть надежда. Мы тоже когда-то надеялись.

— На что?

— Найти выход. Вернуться домой. Вспомнить, кто мы такие.

— А теперь?

— Теперь мы просто ждем.

— Чего?

— Конца. Или начала. Или хотя бы перемен.

Никита присел рядом со своим старым дублем:

— Ты можешь рассказать, что нас ждет?

— Сначала вы будете искать выход. Потом поймете, что его нет. Потом начнете терять память. Забудете, кто вы, откуда пришли, зачем здесь.

— А потом?

— Потом превратитесь в нас. Будете сидеть и ждать новых себя.

— Это наше будущее?

— Одно из них. Время здесь ветвится, как дерево. У каждой ветки — свой финал.

Старый Илья добавил:

— Некоторые из нас сошли с ума. Некоторые просто растворились. А мы вот — сидим и помним.

— Что помните?

— Что когда-то были живыми. Что у нас были имена, работа, планы. Что мы пришли сюда снимать фильм.

— О чем фильм?

— Фильм о… не помним. Но помним, что снимали.

Разговор с будущими версиями себя был сюрреалистичным и пугающим. Это было все равно, что заглянуть в собственную могилу.

— Есть ли способ избежать этого? — спросил Никита.

— Не знаем, — ответил старый дубль. — Мы пробовали все. Пытались ломать окна, стены... даже пол. Кричали, молились. Но ничего не помогло. Чем дольше здесь находишься, тем больше становишься частью этого места. Сначала ты еще живой, потом начинаешь растворяться во времени.

— А дети? Призраки детей?

— Они приходят иногда. Играют с нами. Поют песни. Они добрые, эти дети. Просто одинокие. Забытые.

— Эти дети хоть чем-то могут помочь?

— Они пытались. Но они сами застряли здесь. Как и мы.

Старые дубли закрыли глаза, погрузившись в свои думы. А Никита и Илья вышли из комнаты, потрясенные увиденным.

— Неужели это наше будущее? — прошептал оператор.

— Одно из них, — повторил слова старого дубля Никита. — Но не единственное.

— Откуда знаешь?

— Не знаю. Просто чувствую. Мы не можем просто так исчезнуть! Мы обязательно найдем выход.

Из дневника старшего инспектора ПСС майора Бондаренко А.П.

25 мая 2025 года

Второй день поисков в этом проклятом месте. Официально пишу одно, а здесь — для себя — буду честен.

Что-то не так с этим лагерем. Собаки отказываются даже просто заходить на территорию. Рычат, скулят, но внутрь ни в какую. Пришлось оставить их у ворот.

Внутри здания странная акустика. Звуки как будто поглощаются стенами. Кричишь в одном конце коридора — на другом конце еле слышно. А иногда наоборот — шепчешь, а эхо разносится по всему зданию.

Помимо машины журналистов, оставленной у главного здания лагеря, нашли их камеру на первом этаже. Последняя запись — 22:40. Но странное дело: записано 47 минут материала, а временные метки показывают, что прошла всего одна минута. С 22:40 до 22:41.

Копылов (самый опытный в группе) клянется, что видел двух мужчин в дальнем коридоре. Побежал за ними — коридор оказался тупиковым. Никого.

26 мая 2025 года

Кошмарная ночь. Дежурил в лагере с Орбеляном и Копыловым. Около полуночи начались звуки. Голоса, разговоры, но понять слова невозможно. Словно плохо настроенное радио.

Орбелян пошел проверить — вернулся белый как полотно. Говорит, видел в одной из комнат двух мужчин. Точь-в-точь как на фотографии пропавших журналистов. Стояли и разговаривали. Когда он зашел — никого.

Я сам пошел посмотреть. В комнате пусто. Но на полу следы — свежие, влажные. Хотя дождя не было.

Копылов всю ночь твердил, что слышит собственный голос из разных комнат. Я тоже начинаю слышать что-то странное. Как будто мы с ним разговариваем в соседней комнате. Но мы же здесь!

К утру все трое были на грани нервного срыва. Решили больше ночью в лагере не оставаться.

27 мая 2025 года.

Прибыло подкрепление из областного центра. Привезли новое оборудование — тепловизоры, аудиоаппаратуру.

Тепловизоры показывают аномалии. В пустых комнатах фиксируются тепловые пятна в форме человеческих фигур. Причем парами — как будто два человека стоят и разговаривают.

Аудиоаппаратура записывает голоса. Проанализировали в экспертизе — совпадают с образцами речи пропавших журналистов на 89%. Но ведь их здесь нет!

Начальник из области приехал лично. Послушал записи, посмотрел на показания приборов. Очень долго молчал, потом сказал: «Завершаем поиски. Объявляем пропавшими без вести. Место закрываем для доступа. Все материалы — под гриф».

Спросил, почему. Ответил: «Потому что объяснить это невозможно, а признавать нельзя».

28 мая 2025 года.

Последний день здесь. Завтра передаем дело в СК и уезжаем.

Ночью приснился сон. Будто я сам заблудился в лагере. Хожу по коридорам, ищу выход. А за каждой дверью — я же сам. Десятки меня. Все ищут выход, и никто не может найти.

Проснулся в холодном поту. Копылов тоже плохо спал — мучили похожие сны.

Не знаю, что случилось с теми журналистами. Но место это точно проклятое. И лучше бы снести его к чертовой матери.

P.S. Записываю для истории: когда уезжали, оглянулся на лагерь. В окнах второго этажа мелькнули силуэты. Два человека. Стояли и смотрели нам вслед.

Может, показалось. А может, они и правда все еще где-то там.

Дай-то Бог, чтобы больше никто и никогда в этот лагерь больше не ездил.

Примечания автора:

Да, все места рассказа существуют в реальности. И да, поселок Молодежный (ранее — Голодный Мыс) и правда ранее был колонией строгого режима, а потом — пионерлагерем.
P.S. Пожалуйста, не испытывайте судьбу и воздержитесь от поездки в Голодный Мыс.

Я на AT: https://author.today/work/488539