Тишина, повисшая над "Северным ветром" после приказа с "Грома", была напряженной, почти физически ощутимой. Она давила на уши, сжимала грудь, заставляя сердце отбивать тревожный, рваный ритм. Максим стоял на мостике рядом с капитаном Васильевым, неотрывно глядя на приближающийся к их борту военный катер. Тёмно-серый сторожевик застыл на фоне свинцового северного неба – суровый, но уже не такой чужой, как безразличные просторы Атлантики.
Капитан молчал, его лицо, и без того измученное долгим переходом и смертью Федорова, казалось высеченным из серого камня. Лишь крепко сжатые челюсти да подрагивающие желваки выдавали внутреннее напряжение. Максим чувствовал, как по спине пробегает холодок, но это был уже не тот леденящий ужас, что преследовал их неделями. Сорок семь дней они шли сюда, через шторма, страх и отчаяние, через молчание эфира, цепляясь за последнюю надежду – вернуться домой. И вот он - дом.
Катер, быстроходный, серый, с пулеметом на носу, аккуратно пришвартовался к борту "Северного ветра". По штормтрапу, спущенному матросами, на палубу поднялись шестеро. Все в полной защитной экипировке: серые комбинезоны, высокие бахилы, перчатки, на головах – глухие шлемы с прозрачными забралами, за которыми едва угадывались лица. Двое с автоматами – пограничники. Трое других, с медицинскими сумками и контейнерами с оборудованием – военные медики.
Возглавлял группу человек чуть выше остальных, с нашивками старшего лейтенанта на комбинезоне. Он первым ступил на палубу "Северного ветра" и, кивнув вышедшему навстречу капитану, строгим, деловым тоном обратился:
— Капитан судна? Предъявите, пожалуйста, судовые документы и списки экипажа.
Васильев молча протянул заранее подготовленную папку. Старший лейтенант быстро просмотрел бумаги, его взгляд был внимательным. Он задал несколько уточняющих вопросов о маршруте и последнем порте захода.
— Экипаж построить на палубе для медицинского осмотра, — отдал он следующий приказ. — Медицинская группа, можете приступать.
Пока старпом Андрей Левин, с осунувшимся лицом, собирал измотанных людей, медики разворачивали свое оборудование. Одна из них, женщина с усталыми глазами, видневшимися сквозь забрало, начала инструктаж:
— Всем снять верхнюю одежду до пояса. Будем измерять температуру, брать мазки из носоглотки. Прошу сохранять спокойствие и следовать указаниям. Понимаем, что вы устали, постараемся провести все быстро.
Экипаж, молчаливый, выстроился вдоль борта. Люди ежились от пронизывающего северного ветра, но в их глазах уже не было прежнего отчаяния. Неопределенность оставалась, но теперь она смешивалась с робкой надеждой. Максим видел, как молодой матрос Иван, хоть и дрожал, но уже не от панического страха, а скорее от холода и волнения. Виктор Андреевич, старший механик, хмуро смотрел на людей в форме.
Осмотр проходил быстро, организованно. Бесконтактный термометр, палочка с ваткой в нос, потом в горло. Каждый шаг сопровождался четкими командами. Когда очередь дошла до тех, кто контактировал с Николаем Федоровым, медики стали еще внимательнее. Женщина-медик, проводившая осмотр, задала Максиму несколько дополнительных вопросов о динамике болезни Николая.
— Где находится тело скончавшегося? — спросила она по завершении осмотра.
— В морозильной камере, номер три, — ответил капитан Васильев. — Изолирован сразу после проявления острых симптомов. Все меры предосторожности соблюдены.
— Проводите, — распорядился старший лейтенант, кивнув одному из медиков и пограничникам. Капитан, Максим и боцман Иван Петрович последовали за ними.
Морозильная камера встретила их ледяным дыханием. Сверток из нескольких слоев плотной ткани, пропитанной дезраствором, лежал на металлической полке. Медик, мужчина, аккуратно взял образцы, его движения были точными и отработанными.
— Признаки заболевания появились внезапно? — уточнил он у Максима.
— Да, — ответил Максим, и перед его внутренним взором снова встала кошмарная картина. — Высокая температура, которую ничем не могли сбить. Потом стремительная потеря зрения, кожа начала темнеть, покрываться гниющими язвами… он был еще жив, но его тело уже разлагалось… Сильный кашель с кровью… Он мучился три дня, пока не угас.
Медик на мгновение замер, затем кивнул, его лицо под маской оставалось непроницаемым.
— Особо агрессивный штамм… Данные требуют немедленного изучения.
Закончив, он тщательно упаковал образцы.
— Тело пока останется здесь. До получения результатов и особого распоряжения.
Они вернулись на мостик. Старший лейтенант заканчивал разговор по рации. Повернувшись к капитану Васильеву, он сказал:
— Значит так, капитан. Согласно действующим протоколам, судно "Северный ветер" и весь экипаж помещаются на строгий карантин. Срок – четырнадцать суток, с возможностью продления по результатам анализов. Любые контакты с внешним миром запрещены. Это стандартная процедура для всех прибывающих из зон высокого эпидемиологического риска.
— Мы понимаем, — кивнул Васильев. — Каковы наши дальнейшие инструкции? Куда нас направят?
Старший лейтенант на мгновение помолчал, затем его голос стал еще более официальным:
— Мурманск, капитан, как и многие порты мира, работает в особом режиме. Порт закрыт для свободного судоходства. Эпидемия "Химерона" представляет глобальную угрозу, и государство принимает все необходимые меры для защиты своих граждан и территории. Плюс… — он сделал паузу, — обстановка в мире, мягко говоря, напряженная. Вы, я так понимаю, давно были без свежих новостей. Австралийцы распоясались не на шутку. Их действия в Азии, а теперь, по последним данным, и попытки установить контроль над рядом европейских стран, вызывают серьезную обеспокоенность. Так что меры у нас… вынужденные и чрезвычайные. Но направлены они на обеспечение безопасности.
Слова лейтенанта, несмотря на их серьезность, принесли Максиму неожиданное, почти забытое чувство – чувство, что они больше не одни в этом хаосе. Что здесь, на родной земле, есть сила, которая пытается противостоять безумию, охватившему мир. Впервые за очень долгое время он ощутил что-то схожее со спокойствием. Значит, не всё утеряно. Значит, их отчаянное бегство не было напрасным. Он вспомнил те первые, обрывочные и страшные сообщения о "Химероне", мертвый Новый Орлеан, ужас, творившийся в городах, который они видели на пути к точке эвакуации… Все это теперь казалось кошмарным сном, от которого они, наконец, начали пробуждаться, пусть и в суровой, но уже не такой безнадежной реальности. Они нашли убежище.
— Ваш груз, промышленное оборудование, — продолжил старший лейтенант, возвращаясь к делу, — будет выгружен в ближайшее время. Он необходим для нужд страны. Этим займется специальная береговая команда. Ваша задача – обеспечить содействие и работу судна во время разгрузки.
— А что будет с нами? С экипажем? – спросил Максим, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— После завершения карантина и получения отрицательных результатов анализов… будет приниматься решение, — ответил офицер. — Если все будет чисто, большинство из вас, скорее всего, смогут вернуться к обычной жизни. Офицерский состав, вероятно, будет опрошен более подробно для сбора информации о ситуации в Новом Орлеане и характеристиках вируса. Ваша информация может быть очень ценной.
Он сделал паузу, затем добавил уже более официально:
— А пока… "Северный ветер" будет отконвоирован в специально отведенную зону карантина. В губе Ура. Будете стоять у причала под охраной. Продовольствие, вода, все необходимое будет доставляться регулярно. Любая попытка несанкционированного выхода на связь, нарушения режима карантина или неподчинения приказам охраны… будет пресекаться в соответствии с действующим законодательством в условиях чрезвычайного положения. Прошу отнестись с пониманием. Вопросы есть?
Вопросов не было. Была только бесконечная усталость, смешанная с тихой, робкой надеждой. Капитан Васильев медленно кивнул.
— Все ясно, товарищ старший лейтенант.
— Тогда готовьтесь к переходу. Моя группа остается на борту для обеспечения контроля и связи до прибытия в зону карантина.
Старший лейтенант отвернулся к иллюминатору, вызывая "Гром".
Максим посмотрел на капитана. В глазах старого моряка он увидел не сломленность, а глубокую, всепоглощающую изнеможденность и… тень облегчения. Они прорвались. Они дошли.
