Снабжение

Начало: часть 1, часть 2.

ДАЙ МНЕ КАНАЛ СВЯЗИ! (цит.: О. Медведев)
Для обеспечения связи в вооруженных силах бурских республик применялись три способа: телеграф, гелиограф (световые сигналы) и отправка конных делегатов связи. Накануне начала второй Англо-Бурской войны телеграфная сеть региона была неплохо развита и обеспечивала бесперебойное сообщение между основными населенными пунктами и промышленными объектами Южно-Африканской Республики (Трансвааля), Оранжевого Свободного государства, британских и португальских владений. Важной особенностью было существование параллельных телеграфных и железнодорожных линий, т.е. транспорт и связь работали в единой системе.

Телеграф был основным средством связи между президентами Трансвааля Паулем Крюгером и Оранжевой Мартинусом Теунмсом Стейном, генерал-коммандантом (главнокомандующим) Жубером и бурскими генералами "на местах". Трансконтинентальными телеграммами отправляли/принимали международную корреспонденцию военные агенты (атташе) иностранных государств и военные корреспонденты при бурских силах. Связь на позициях осуществлялась телеграфом лишь при наличии оного "на обоих концах", например, когда штаб соединения буров находился на узловой железнодорожной станции, а его передовое коммандо (подразделение) - на дальнем полустанке. В остальных случаях применялся гелиограф или отправлялись посыльные с письменными, а часто и с устными сообщениями.

К фото - Старший военный телеграфист Трансвааля лейтенант Пауль Констант Пафф "по гражданке"; он же со своими подчиненными на телеграфной/гелиографической станции в ставке генерал-комманданта Жубера (лейтенант в служебном мундире, остальные - в полевой форме с кепи), 1899.

В бурских республиках поняли необходимость отдельной службы военной связи примерно в то же время, что и в "старых" военных державах всего мира - в конце XIX в. Поэтому в их небольших регулярных силах, создававшихся по принципу группировки военных специальностей, которые нельзя было поручить ополченцам, были заложены кадры для развертывания системы связи при общей мобилизации. В составе Государственной Артиллерии Трансвааля имелась рота телеграфистов, включавшая также гелиографистов, и именовавшаяся пафосно: Корпус Сигналов и Телеграфа, явно с "заделом" на развертывание в военное время. В ее мирновременном составе числились лейтенант Пауль Констант Пафф (командир, признанный энтузиаст своего дела), 6 вахмистров (унтер-офицеров) и 56 капралов и рядовых. В 1899 г. стараниями лейтенанта Паффа для его роты у компаний Siemens и Halske в Берлине были заказаны шесть новых комплектов "приборов искровой беспроводной телеграфии", однако есть сведения, что к началу войны успели прибыть только три. Трансваальские военные связисты при общеартиллерийской форме одежды носили на рукаве служебный шеврон в виде перекрещенных молний.

В Оранжевой республике команда телеграфистов из 12 человек была создана в составе полиции, что показательно: президент республики Стейн считал эту структуру особенно надежной и на войне сам надевал полицейскую униформу.
С началом боевых действий военные связисты бурских республик получили распределение небольшими группами и даже поодиночке между штабами соединений и особо важными объектами транспортной и тыловой инфраструктуры. Профессиональные гелиографисты из числа ополченцев пополнили импровизированные подразделения связи на фронте. Призванные на службу гражданские телеграфисты как правило оставались на своих станциях, хотя подчинялись местным воинским начальникам буров - коммандантам и фельдкорнетам - и были вооружены для защиты от возможных рейдов английских диверсантов и их туземных "прокси".
Работа связи при бурских штабах была налажена очень просто, со сведением к минимуму бюрократии, которой этот род оружия в регулярных армиях особенно склонен обрастать. На иностранных военных, ставших свидетелями боевой работы бурских связистов, эта "сельская простота" производила шокирующее впечатление. Известный предводитель французских добровольцев полковник граф Жорж де Вильбуа-Марейль в своем письме в Париж, разошедшемся в прессе, оставил яркую характеристику: "Система сообщений здесь ниже или выше европейского понимания, однако в целом справляется со своей задачей" (Villebois de Mareuil. Dix mois de campagne chez les Boers, 1900). Свою лепту в установление понимания бравый сын Франции и его буйные компаньоны внесли еще в декабре 1899 г., зажарив и сожрав голубей с почтовой станции, созданной накануне войны личными стараниями престарелого трансваальского командующего Петруса Якобуса Жубера, закупавшего обученных птичек, кстати, опять-таки у французов... Русские военные путешественники почтовых голубей у буров не истребляли и к изучению организации связи в трансваальских штабах отнеслись более подробно. Хотя в рапорте капитана Российской императорской армии М.А. фон Зигерн-Корна из ставки главнокомандующего Трансваальских войск генерала Луиса Боты (назначен после кончины Петруса Якобуса Жубера) тоже сквозит некоторая оторопь "правильного" офицера: как же так, связь пашет, а контора не пишет?
"Штаб главнокомандующего генерала Бота состоял из его секретаря, начальника военного телеграфа и двух-трех телеграфистов. Никаких письменных сведений в этом штабе не имелось, не было и никаких карт. Не имея привычки ими пользоваться, бурские военачальники относятся к ним с большим недоверием; а зная и без того отлично местность обходятся свободно без всяких карт. Никаких списков, приказов, диспозиций, никаких вообще бумажных дел в штабе и следа не было. Вся канцелярия состояла из секретаря, его записной тетрадки и пачки телеграфных бланков! Все распоряжения и донесения передавались преимущественно словесно.
Желая быть в курсе дела или сделать какое-либо распоряжение, главнокомандующий или лично объезжал позицию, или взбирался на самую высокую гору и оттуда разговаривал по гелиографу с отдельными командами. Эти разговоры, если и записывались на бланках, то не с той целью, чтобы их сохранять как документы, а лишь для того, чтобы гелиографист не забыл, что ему надо передать или что он принял с другой станции.
Таким образом, только главнокомандующий и его секретарь знали, где кто стоит на позиции и что там происходит. Остальные, простые смертные, имели весьма смутное, приблизительное представление о позиции и знали лишь своих ближайших соседей. Сведения их о неприятеле были гораздо обстоятельнее".
Дополнительное преимущество такой организации связи - будучи захвачен британцами, не только простой бурский ополченец, но и полевой командир довольно высокого уровня мало что мог рассказать на допросе.

Тем не менее, несмотря на последовательные попытки бурских генералов обезопасить связь от проникновения неприятеля, телеграфное сообщение в Трансваале, Оранжевой и южноафриканских владениях Великобритании в начальный период войны в особых случаях продолжало работать как единая линия. Еще действовали некоторые "джентльменские" договоренности. Например, в ноябре 1899 г. министр иностранных дел Российской империи граф Михаил Николаевич Муравьев официально сообщил военному министру Куропаткину: "Милостивый Государь Алексей Николаевич, в ответ на письмо от 21 сего ноября № 140 имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что я поручил императорскому послу в Лондоне испросить разрешение Великобританского правительства на беспрепятственное сношение по телеграфу с Преторией относительно допущения подполковника Ромейко-Гурко в армию буров для наблюдения эа ходом военных действий". Российский посол в Лондоне Е.Е. де Стааль в недельный срок получил "добро" непосредственно от премьер-министра лорда Солсбери и доносил по этому поводу: "Почтовое бюро не станет препятствовать отправке наших телеграмм, при условии, что они не будут зашифрованы". Официальные депеши из Петербурга в Преторию и обратно с тех пор исправно бежали по английским проводам вплоть до падения столицы Трансвааля перед наступающими британскими войсками. Аналогичными каналами связи пользовались и другие иностранные представительства в столицах бурских республик. Также по телеграфу противоборствовавшие стороны обменивались списками военнопленных, раненых и погибших военнослужащих неприятеля, оказавшихся в их руках.

Телеграфные станции Трансвааля и Оранжевой республики продолжали обеспечивать военную связь для своих войск практически так же, как железные дороги - их снабжение: пока в руках буров оставался хоть один аппарат, с которого можно было передать сообщение, и другой, который мог его принять. Это продолжалось до осени 1900 г. В партизанский период борьбы буров против Великобритании попытки отдельных генералов и коммандантов "отстучать" телеграмму с захваченной станции носили личный или пропагандистский характер и как обеспечение военной связи рассматриваться уже не могут.

Гелиографом, наоборот, бурские партизаны продолжали активно пользоваться до самого конца боевых действий. Его применяли для связи разведывательные разъезды, отдельные группы и даже некоторые бойцы самостоятельно. Насыщенность бурских отрядов в 1901-1902 гг. гелиографами была очень велика: в мирное время эти приборы были распространены на горно-добывающих предприятиях и на транспорте, многие умели владеть ими, и самого оборудования было очень много. Недостатком такой связи была легкость перехвата и расшифровки противником. Бурские гелиографисты отвечали все новыми методами кодировки сигналов, в изобретении которых многие из них достигли большого мастерства.

В небольших регулярных вооруженных силах буров военные связисты получили неожиданную репутацию отчаянных и преданных бойцов до последней возможности, часто - до смерти. Не исключено, что их мотивом служило понимание этими обученными и владевшими информацией военнослужащими важности бесперебойной связи в боевых условиях. "Наблюдаем вход вражеской кавалерии в полумиле, мы намерены разрушить оборудование и присоединиться к бою", - такова была последняя телеграмма военной станции связи в столице Оранжевого Свободного государства Блумфонтейне в день захвата города англичанами, 13 марта 1900 г. (John Gooch (ed.). The Boer War: Direction, Experience and Image. London, 2000).
Оба бурских профессиональных военных, расстрелянных британцами за отчаянное партизанское сопротивление, были военными связистами - 23-летний командир отряда разведчиков Гидеон Шипперс, с 16 лет служивший в Трансваальской артиллерии гелиографистом, и еще более юный капрал-телеграфист Флорис Виссер (20-ти лет), ставший партизанским квартирмейстером. Шипперс был захвачен в плен обессиленным жестокой малярией, Виссер - тяжело раненым. Первый казнен согласно приговору британского военного суда 18 января 1902 г., второй - убит 10 августа 1901 г. по приказу известного англо-австралийского уголовника авантюриста и поэта офицера Бушвельдских карабинеров Гарри Моранта.

ЛОШАДИ И ТЯГЛОВЫЙ СКОТ.
Основу бурского ополчения составляли конные стрелки, комплектовавшиеся по мобилизации из бюргеров (полноправных граждан бурских республик), прибывавших из своих краалей (ферм) с собственными лошадьми и, зачастую, личными фургонами, запряженными тягловыми животными. "При этом требовалось, чтобы каждый являвшийся по призыву был снабжен верховой лошадью, седлом, уздечкой", - описывает бурские мобилизационные правила генерал Христиан Де Вет в своих мемуарах, которыми русская аудитория зачитывалась еще в 1903 г. (Воспоминания бурского генерала Хр. Девета. Борьба буров с Англиею. СПб., 1903). О повозках в призывных актах ничего не говорится, но бурам было так удобнее: воевать они предпочитали со своеобразным комфортом. Тем не менее, была и пехота, вернее - железнодорожная пехота, о которой редко упоминают историографы второй Англо-Бурской войны; при осаде Ледисмита, например, она составляла около половины всех войск. Городские жители, как бюргеры, так и проживавшие в республиках иностранцы, по закону несшие воинскую обязанность (за исключением подданных Нидерландов, Германии, Франции, Италии, Португалии, Бельгии и Швейцарии; российскоподданных бурские "военкомы" гребли за милую душу!), как правило, являлись в призывные комиссариаты пешком. Их вооружали и отправляли к местам несения службы железной дорогой, благо основные фронты протянулись именно вдоль железнодорожных линий. По железной дороге подразделения пеших ополченцев передислоцировались и снабжались, наступали и отступали, пока была такая возможность. Бурские артиллерия и полиция весь первый период войны рассчитывали на свои конюшни. Вопрос о снабжении верховыми лошадьми вставал только в отношении иностранных добровольцев, которые позиционировали себя как самостоятельные формирования для ведения разведки и активных боевых действий. Лошадей им либо выделяли за счет бурских правительств, либо предоставлялись "подъемные" на покупку. Казенные лошадки для добровольных помощников буров представляли жалкое зрелище. "Лошади эти привели бы в yжac любого командира обозного батальона или даже содержателя извозчичьей биржи: часть из них дикие, невыезженные трехлетки, basuto-poпny [басуто-пони], а большинство - жалкие росинанты с набитыми спинами, слабоногие, запаленные" (Е. Августус. Воспоминания участника Англо-Бурской войны). А подъемные часто транжирились добровольцами, и тогда возобновлялось клянчание денег на лошадей.

Главной "копытной" потребностью бурского командования было формирование гужевых обозов для военных перевозок в тех районах, где железные дороги были удалены от дислокации войск.
В довоенной хозяйственно-экономической системе Трансвааля и Оранжевой, основанной на частной собственности, государственный фонд тяглового скота фактически ограничивался официальным выездом высших правительственных чиновников и потребностями небольших постоянных вооруженных сил. Поэтому для создания колесных военных обозов бурские государства пошли по тому же пути, что и с железными дорогами: мобилизовали ресурс гражданских перевозчиков. "Им (правительством Трансвааля) давно, еще перед нашим приездом (т.е. осенью 1899 г.), были конфискованы лошади городской конки, частных владельцев и даже извозчиков", - свидетельствует русский доброволец подпоручик Евгений Августус. Мобилизация лошадей также коснулась горнодобывающей промышленности, в т.ч. золотых приисков Йоханнесбурга. Наряду с лошадьми угодили под призыв и мулы. Медлительные упряжные быки чаще всего получили освобождение, однако, например, для перевозки тяжелой артиллерии через водные преграды использовали и их. Рассказывает генерал Христиан Де Вет: "Тридцать быков впрягались в один лафет, а иногда для этого требовалось даже 50 штук". Это говорит о достаточно масштабных размерах мобилизации тягловых животных, хотя точные показатели не известны.
Фургоны и повозки для централизованного военного обоза изымались у тех же владельцев, а также изготовлялись в Железнодорожных мастерских Претории, ставших центром импровизированной военной промышленности буров. Создание кадров обозных "вагоновожатых" на начальном этапе войны не потребовало от командования отвлекать с позиций бойцов: эти обязанности выполняли мобилизованные туземцы (также земляные, фортификационные и подсобные работы), однако лишь до поры. "Хотя каждый взрослый кафр, с 16-летнего возраста, может быть привлекаем на государственные работы - своего рода повинность - на четыре месяца в году, - записал командированный в Трансвааль русский военный инженер М.А фон Зигерн-Корн, - Но настало наконец такое время, после взятия Претории, что на сто километров кругом не собрать было и полсотни кафров".
С входом бурских вооруженных сил в полосу поражений и отступлений 1900 г. централизованная обозная служба постепенно прекратила свое существование. Заботы об обеспечении продолжавших сражаться соединений и отрядов буров лошадьми и тягловым скотом с тех пор легли на полевых командиров. На заре перехода бурских вооруженных сил к тактике сначала полупартизанской, а затем и партизанской войны это не было для генералов, коммандантов, фельдкорнетов и артиллерийских капитанов/лейтенантов большой проблемой. Их бойцы были "доброконны", за многими следовали личные фургоны, а местное население сочувствовало своим защитникам. Но по мере того, как британский командующий лорд Робертс начал проводить стратегию "выжженной земли", которую "творчески" исполняли его озлобленные упорным сопротивлением буров подчиненные, театр боевых действий второй Англо-Бурской войны все больше начал превращаться в безлюдное пространство, покрытое развалинами краалей, костями павшего скота и укрепленными постами захватчиков. С 1901 г. поддерживать необходимое число верховых и гужевых животных партизанам становилось все труднее.

В воспоминаниях прославленного партизанского командира генерала Христиан Де Вета подробно обрисована нужда бойцов в лошадях. О феврале 1901 г., когда его отряд совершал вторжение в Капскую колонию, Де Вет сообщает: "Лошади были голодны и сильно ослабели вследствие непомерных переходов... Начиная с Винбурга, они не имели хорошего корма... Впрочем, досталось и нам всем, особенно тем бюргерам, которым пришлось идти пешком; нигде в окрестности нельзя было достать ни одной лошади". Чем ближе к концу войны ведет повествование генерала, тем чаще в нем фигурируют безлошадные партизаны, отчаянные рейды "ремонтеров" для реквизиции (попросту: отбирания) лошадей у местных жителей, и все реже - со счастливым концом.
Захват коней и обозных повозок с упряжкой у англичан в 1901-02 гг. стал для любого бурского партизана заветной мечтой. Однако такой способ снабжения конским/мульским/бычачьим составом проблемы не решал: во-первых, он был весьма периодическим, а во-вторых сами четвероногие "трофеи" не всегда были рады служить новым хозяевам. Генерал Де ла Рей сломал руку, будучи сброшен норовистым жеребцом, отбитым у британского офицера, а генерал Де Вет не без иронии описывает страдания своих людей, взявших у неприятеля обозных животных распряженными: "Добыча наша состояла из 1.600 упряжных быков... Двести из моих людей отправились погонщиками с добычей... Тем не менее, дело не клеилось; приходилось много раз перепрягать быков: кто же их знал, которые из них были в первой паре, которые во второй; нужно было испробовать на деле. И все это как можно скорее! Только бы удрать!"

МЕДИЦИНСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ.
Для лучшего понимания задач медицинского обеспечения бурских вооруженных сил в 1899-1902 гг. нужно иметь в виду: число раненых буров, нуждавшихся в госпитальном лечении, никогда не превышало нескольких сотен одновременно. По сравнению с кровавым кошмаром полевых лазаретов будущих, да и предшествовавших войн, военные медики на стороне Трансвааля и Оранжевой даже в разгар боевых действий могли работать почти что в расслабленном режиме.

Российский военный представитель в Претории подполковник Ромейко-Гурко сделал в своем первом донесении от 18/30 января 1900 г. характерное замечание: "Медицинскими средствами войска ныне настолько обеспечены, что в Претории около двух недель находился бельгийский отряд Красного Креста без всякого дела. Это объясняется очень небольшим количеством раненых в войсках обеих республик; в настоящую минуту их насчитывается не более четырехсот; многие из них лечатся на дому". О том, что у военврачей и медсестер в бурском лагере уход за ранеными, мягко говоря, не отнимал излишнего времени и сил, свидетельствует и русская путешественница-авантюристка Мария З. (Ольга Николаевна Попова), отправившаяся в Южную Африку на поиски сражавшегося за буров мужа: "Между палатками отряда и палатками Красного Креста находилась палатка не то комиссара, не то особого какого-то агента, приставленного правительством к своему амбулансу. Не имея определенных занятий (...), он соединял собой добровольцев и Красный Крест, и они вскоре все вместе занялись в его нейтральной палатке пьянством, карточной игрой и самыми гнусными интригами (Мария З. Как я была добровольцем в Трансваале)". Забота о массах больных, типичное бремя военного врача того времени, также присутствовала "по минимуму". Инфекционные заболевания, свирепствовавшие в британских войсках, среди бурских ополченцев вплоть до 1901 г. едва проявлялись: сказывалась адаптация поколений переселенцев к местным условиям. Но когда с захватом англичанами основных центров бурских республик недостаток питания и плохие гигиенические условия партизанского быта стали сказываться катастрофическим ростом заболеваемости малярией и лихорадкой среди последних защитников Трансвааля и Оранжевой, помогать им могли только считанные полевые медики: медицинские учреждения республик перешли под контроль оккупационных властей, а иностранные медицинские миссии разъехались по домам. Следовательно, когда бурским отрядам действительно потребовалось интенсивное медицинское обеспечение - его уже не существовало.
На момент открытия боевых действий медицина в Трансваале и Оранжевом Свободном государстве была налажена неоднозначно. "Немногочисленные врачи были сосредоточены в основном в крупных городах, и качество их практики иногда было сомнительным, - отмечал южноафриканский профессор медицины Ж.К. де Вильерс в своем исследовании медицины в Англо-Бурскую войну. - Хотя к 1899 году в Трансваале было около двенадцати больниц, среди населения в целом царило недоверие, если не страх, к больницам, врачам и тому, что с ними связано. Многие зарубежные санитары, врачи и медсестры упоминали в своих мемуарах такое отношение, существовавшее среди широкой публики. (...) Информация о медицинских организациях в Оранжевом Свободном государстве очень скудна" (J.C. de Villiers. The Medical Aspect of the Anglo Boer War, 1899 - 1902: Part 1. Military History Journal, Vol. 6 No. 3 - June 1984).
Военная медицина Трансвааля мирного времени была представлена военно-медицинской командой Государственной артиллерии, носившей гордое название Медицинского Корпуса. В ее составе были командир - военный врач лейтенант Уильям Лакстон, помощник врача/фельдшер кандидат-офицер Лиллпоп, 2 вахмистра (унтер-офицера) и около 20 капралов и рядовых. В комплексе Артиллерийских казарм в Претории располагался современно оборудованный лазарет. В крошечных постоянных войсках Оранжевой республики до войны врач был всего один.

С 1896 г. Трансвааль присоединился к международной организации Красного Креста. В Претории под ее эгидой было создано Трансваальское Отделение Красного Креста (Het Transvaalsche Roode Kruis) с собственным госпиталем и средствами для оказания скорой помощи в составе 4 врачей (Дж.Б. Кнобель, Г.В.С. Лингбек, Дж.В.Страуд и Х.П. Вил) и 100 обученных добровольцев, мужчин и женщин (нарочито патриархальные буры в отношении женского профессионально образования были куда прогрессивнее Британской империи). Кроме того, имелось около 20 отделений Красного Креста по всей стране. Оранжевое Свободное государство вступило в Красный Крест, вероятно, в 1897 г. Местное отделение Красного Креста было создано доктором А.Э.В. Рэмсботтомом, и, как все институции этой республики, было гораздо скромнее, чем в более состоятельном и развитом Трансваале.
В январе 1900 года, через три месяца после начала войны, в Претории была назначена Медицинская Комиссия (Medische Commissie) с задачей: «От имени правительства решать все вопросы, касающиеся медицинского лечения... и организовать амбулансы (мобильные госпиталя в терминологии того времени) для нужд различных коммандо (подразделений)». В первый "правильный" период войны с Великобританией бурское командование налаживало медицинское обеспечение своих войск двумя способами: приданием подразделениям военврачей и квалифицированного младшего медперсонала, которые разворачивали в них полевые лазареты, и созданием мобильных госпитальных структур, которые занимались доставкой медпомощи на фронт и эвакуацией раненых/больных в тыл параллельно с лечением в пути. Первая задача была легко решена при мобилизации: в ополчение среди прочих вступали местные врачи и фельдшеры, являвшиеся на призывные пункты с собственным инструментами, и становились в строй соответствующего коммандо. "В Трансваале также было несколько врачей, которые не были прикреплены к какой-либо официальной организации, ни Государственной артиллерии, ни Красному Кресту, но служили в составе определенных коммандо..., - сообщает профессор Ж.К. де Вильерс. - Это были доктора Уотт, Дайер, Тилфер, Декена, Олпорт, Мурхед, Ван дер Хорст, Равински, Пирроу, миссис Грин, миссис Вайс, О'Рейли, Левен и Темпельхоф". Медперсонал в бурских вооруженных силах был обмундирован в защитную форму одежды с хорошо различимыми знаками отличия с Красным Крестом и часто носил пробковые шлемы без боязни быть принятыми за англичан - защитой военврачам служили международные эмблемы медицины, которые буры очень уважали.
С мобильными "амбулансами" дела обстояли сложнее. Первые несколько создавались еще в ноябре 1899 г. под руководством заместителя начальника Трансваальской военной медицины "лекаря" Лиллпопа, произведенного ради солидности в офицеры. Он допустил большие злоупотребления, за "вознаграждение" десятками зачислял в доктора и санитары уклонистов, не имеющих медицинской подготовки, а сами госпиталя в итоге никуда не уезжали с мест формирования. Вскоре коррупция вскрылась, Лиллпоп был отстранен, а в формирование амбулансов был внесен порядок. "Амбулансы работали по маршруту из Претории до театра войны под руководством докторов Райкена, Мюллера, Кольф и Кнобель. Амбулансы, созданные на средства компаний Bourke, Beckett и Glaeser, были укомплектованы сотрудниками этих трех фирм. Они были сформированы в сентябре 1899 года и оказали отличную помощь войскам. Позже к этой группе присоединилась частный амбуланс под руководством доктора А. Юриансе" (J.C. de Villiers. The Medical Aspect of the Anglo Boer War, 1899 - 1902: Part 1. Military History Journal, Vol. 6 No. 3 - June 1984).
Единственный амбуланс Красного Креста Оранжевой республики с докторами Рэмсботтом (начальник), Воортман, Краузе и Бидвеллом в самом начале войны был захвачен прорвавшимися британскими солдатами, когда оказывал помощь раненым в сражении на реке Моддер 28 ноября 1899 г. В нарушение законов и обычаев войны, англичане объявили медиков военнопленными и отправили их в Кейптаун.
Небольшой амбуланс на 48 мест развернула французская диаспора Трансвааля. Один из лучших мобильных госпиталей был создан в октябре 1899 г. на средства еврейской организации Йоханнесбурга Чевра Кадиша: среди бурских ополченцев из промышленных центров республик было много бойцов еврейского происхождения, и изначально планировалось, что в связи с религиозными традициями иудаизма им будет оказывать помощь собственный амбуланс. Однако отличать на поле боя евреев от неевреев не было времени, и под руководством образованного и энергичного доктора Д. Хорвича еврейский госпиталь принял больше раненых, чем любой другой. Он быстро развернулся в сеть полевых лазаретов на всех основных направлениях войны, в которых работало более 100 чел. квалифицированного медперсонала. Еврейский амбуланс доктора Хорвича продолжал сопровождать отступление бурских сил до осени 1900 г., когда большинство других распались, либо были захвачены британцами.
Персонал и оборудование амбулансов, как правило, передвигались по железной дороге и разворачивали полевые госпиталя в прифронтовой зоне и перевязочные пункты вблизи позиций. Медикаменты поступали из запасов Красного Креста, либо поставлялись "спонсорами". Обязательным элементом были удобные рессорные повозки для эвакуации раненых, которые были частично изготовлены местными силами, частично (50 шт.) закуплены у Португалии и ввезены через Лоренцу-Маркиш.

Помимо подвижных госпиталей (амбулансов), работали также санитарные поезда, переоборудованные из пассажирских вагонов в Железнодорожных мастерских в Претории, этом универсальном военном заводе Трансвааля. "Санитарные поезда получили высокую оценку как континентальных, так и британских врачей. Самые известные из них перевозили раненых из Моддерспрута в Наталь и Преторию. Два других... курсировали между Блумфонтейном и Преторией, а затем между Кронштадтом и Преторией с постепенным отступлением республиканских войск из Оранжевого Свободного государства. Но даже функционирование этой прекрасной службы было омрачено организационной некомпетентностью, мелкими интригами, личной местью и недисциплинированностью" (I. Uys. Heidelbergers of the Boer War. Heidelberg, 1981).
Центральные стационарные военные госпиталя буров сконцентрировались в Претории. Там с первых дней войны принимали раненых и больных ополченцев и военнопленных Народный Госпиталь (Volks Hospitalal) и госпиталь Государственной медицинской школы. Раненые бурские регуляры предпочитали свой лазарет при Артиллерийских казармах, который был расширен до 50 койкомест. Первый государственный университет стал больницей, сначала под руководством доктора Хейлетта, а затем - доктора Вила. Второй государственный университет тоже был преобразован в больницу. На ипподроме, где содержались пленные англичане, был развернут лазарет для их обслуживания.
Большую медицинскую помощь, хотя и несколько неорганизованную, оказали бурским республикам симпатизировавшие им иностранные государства, и среди первых - Российская империя.

_______________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ ДАНО ПЕРВЫМ КОММЕНТАРИЕМ.

Начало: ЗДЕСЬ.

АРТИЛЛЕРИЯ И АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ БОЕПРИПАСЫ.
Обеспечение бурских войск артиллерией по статистическим показателям не дотягивало до "принципа Мольтке", негласно установившегося после Франко-Прусской войны: в полевом сражении не менее 2 орудий на пехотный батальон. Историки второй Англо-Бурской войны единогласно исчисляют орудийный парк Государственной артиллерии Южно-Африканской Республики (Трансвааля) и Артиллерии Оранжевого Свободного государства в одну сотню орудий на примерно 30 тысяч полевых войск.

К фото - Один из хрестоматийных образов Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. - 155-мм орудие Шнайдер (Крезо) буров. Большая часть расчета облачена в полевую форму Государственной артиллерии Трансвааля, а боец у затвора носит парадный мундир обр. 1896 г. со снятыми "гусарскими" шнурками.

Тем не менее, бурское командование отлично усвоило дух, а не букву заветов Мольтке, и взаимодействие артиллерии с полевыми частями было налажено очень хорошо, а всем самостоятельным тактическим единицам по-возможности придавались артиллерийские подразделения. Большую роль небольшой бурской артиллерии в боевых действиях признавали и друзья, и враги.

"Государственная артиллерия обеих республик, в основном подготовленная по германскому образцу и немецкими офицерами, располагала 100 пушками, в основном современными 75-мм полевыми орудиями Крезо и Круппа... и 155-мм Крезо", - сообщает британский военный историк Mайкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987).
Известно, что в Трансваальской артиллерии имелись Корпус крепостной артиллерии (расформирован в 1899, когда орудия потребовались "на земле"), 4 номерных конных батареи (последняя сформирована полностью из 37-мм скорострелок Максима, еще две смешанные - орудия плюс скорострелки), рота телеграфистов (вкл. гелиографистов), военно-медицинская и военно-музыкальная команды. Артиллерия Оранжевого Свободного государства располагала двумя конными и, возможно, одной пешей батареей, опять-таки оркестром и эскадроном карабинеров, развернутым с началом войны из резервистов - единственной регулярной кавалерией буров.

Интересную информацию об обеспечении артиллерии бурских республик материальной частью приводят русские очевидцы, побывавшие в Южной Африке в период второй Англо-Бурской войны в качестве добровольцев, военных наблюдателей, корреспондентов - нередко всё в одном лице. Российский военный агент (атташе) в войсках буров Генерального штаба подполковник В.А. Ромейко-Гурко доносил в Санкт-Петербург 18/30 января 1900 г.: "Артиллерия немногочисленна (всего около ста орудий). Орудия различных систем". Более подробный отчет по бурской артиллерии представил 4/17 марта 1900 г. из бурского лагеря под Гленко штабс-капитан А.С. Потапов, работавший под прикрытием должности административного секретаря отряда Русского Красного Креста, человек авантюрного склада, не брезговавший шпионажем, но от того более осведомленный. Он собрал сведения о системах орудий и количестве стволов Трансваальской артиллерии в таблицу:

"Артиллерия Оранжевой Республики, говорят, состоит из 14 орудий завода Krupp 75 mm калибра", - дополняет штабс-капитан.
Его сведения оказались относительно достоверны, но требуют некоторых пояснений.
- "Creusot Long Tom" - смешение модели орудия и его прозвища среди бурских артиллеристов "в одном флаконе". Речь идет о 155-мм орудиях Шнайдер (Крезо), самом мощном в бурской артиллерии, громовые звуки стрельбы которого ласкали слух всякого бюргера. Они были заказаны в 1897 г. во Франции и в том же году ввезены в Трансвааль через территорию португальской колонии (ныне Мозамбик). В мае 1900 г. два из них были установлены на железнодорожных платформах задействованы при создании импровизированных бурских бронепоездов. "Торец платформы защитили 1-дюймовой стальной пластиной и мешками, наполненными песком... Орудие цеплялось к составу, включающему вагоны для расчета, боеприпасов и других необходимых запасов, образуя настоящий артиллерийский поезд" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

- "Creusot" полевая длинная" - 75-мм орудия, также полученные из Франции в 1897 г.; их изначально планировалось установить а крепостях вокруг Претории в качестве "противоштурмового калибра" (всего в каждом из четырех укреплений предполагали иметь по 3 тяжелых и 2 легких пушки). Но форты оказались бесполезны, а орудия навоевались в поле.

- "Krupp Howitzer" - 120-мм гаубицы Круппа, были закуплены в Германии в 1896 г. также для крепостной артиллерии, далее см. выше.
- "Krupp длинная" - 75-мм новые орудия Круппа, полученные из Германии в 1895-96 гг., практически одновременно с поступлением их на вооружение в кайзеровской армии. Есть сведения, что у трансваальцев их было не 10, как указано в таблице, а 8.
- 37-мм пушки Круппа были закуплены Трансваалем двумя партиями в 1891 и 1893 гг. в качестве горных орудий, их имелось на вооружении 4, а не 2, как сказано в таблице.
- Maxims - 37-мм скорострельные орудия Максима, знаменитые "Пом-помы". Любимое артиллерийское орудие бурских бойцов - скорострельное, легкое в транспортировке, умевшее нагнать страху на неприятеля и не отстать на бешеном аллюре запряжки от конного партизанского отряда; его называли в Южной Африке с пафосом: Doodsklok - "колокол смерти" (африкаанс). По их численности в Трансвальской артиллерии данные разнятся: и 18, и 22, и 25. Приобретены были четырьмя или пятью партиями, первая - в 1896 г., последняя, самая большая (10 стволов), - буквально перед началом боевых действий.

- Maxims Nauser - имеются в виду 75-мм орудия Максим-Норденфельт, которых у буров было на самом деле только 3 или 4 - трофеи, взятые при разгроме рейда британских "прокси" д-ра Джеймсона 2 января 1896 г. и импорт от 1897 г.
- Артиллерия Оранжевой республики действительно располагала 14 75-мм орудиями Круппа обр. 1874 г. Кроме того, в ее действующий состав входили 1 (одна) 37-мм легкая пушка Круппа и 5 не новых трехдюймовок Армстронга, купленных в британских колониях (тогда еще "дружественных") с 1881 по 1887 гг.

К фото - Это 75-мм орудие Круппа из состава артиллерии Оранжевой республики было захвачено Австралийскими конными стрелками 6 ноября 1900 г. и проделало длинный путь, чтобы в 1906 г. занять место в городе Перт (Австралия) как часть мемориала, посвященного местным уроженцам, павшим в Южной Африке на службе британскому колониализму.

Помимо "активного" состава артиллерии, обе бурских республики, особенно более бедная Оранжевая, тщательно сохраняли не менее полутора-двух десятков стволов устаревшей артиллерии и отдельные орудия, либо малые партии, закупленные в Европе в качестве экспериментальных экземпляров. Некоторые из них годились только для декорации невоевавших укреплений, но другие приняли активное и зачастую небезуспешное участие в войне с англичанами. Бурские комманданты, отлично представлявшие выгоду боевого применения артиллерии, с удовольствием создавали в своих отрядах "любительские" расчеты, вооруженных всякими пушками, какие удавалось достать. По многообразной мозаике "сверхштатной" бурской артиллерии богатый материал собрал российский военный историк Олег Тодер: http://samlib.ru/t/toder_o_j/abwarp02.shtml.

Заметное место в обеспечении бурских вооруженных сил артиллерией сыграли взятые у британцев трофеи, которые, если позволяли обстоятельства, охотно вводились в бой против своих прежних хозяев. Самые крупные "сдачи" британской Королевской Артиллерией материальной части противнику состоялись 15 декабря 1899 г. в сражении при Коленсо, где бурами генерала Луиса Боты было взято 11 английских 15-фунтовых полевых орудий, 31 марта 1900 г. у Саннас-Пост, где коммандо генерала Кристиана Де Вета захватило 7 конных 12-фунтовок, и под самый конец войны 7 марта 1902 г., когда партизаны генерала Де Ла Рея взяли еще 4 15-фунтовки. Всего же добычей бурских ополченцев за время войны стали 26 15-фунтовых и 11 12-фунтовых орудий англичан, 7 37-мм "Пом-помов" Максима, 3 военно-морских 7-фунтовки, а также несколько более редких моделей. Применение захваченной английской артиллерии (за исключением популярных у обеих сторон "Пом-помов") было ограничено наличием трофейного боезапаса. Взятые вместе с орудием снаряды, как правило, были немногочисленны и быстро расходовались. Не раз бурам удавалось брать английские транспорты с большим количеством боеприпасов, однако к трофейным орудиям их еще предстояло везти, что создавало дополнительные логистические и транспортные проблемы; чем позднее по ходу войны - тем более неразрешимыми они становились.

Согласно принятой на рубеже ХIX-ХХ вв. практике, к артиллерийскому вооружению причислялся и такой новаторский вид оружия, как пулеметы (в то время в русскоязычной литературе было более распространено название: "скорострелки"). Периодически встречающееся в литературе определение вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой как "самой архаичной армии нового времени" подходит только к окладистым бородам и потертым шляпам бурских ополченцам, но никак не к обеспечению их новейшими образцами военной техники. В то время, как генеральные штабы ряда старых военных держав еще присматривались к "трескучей" новинке, бурские артиллеристы вовсю осваивали пулеметы на полигонах. Считается, что в 1890 г. Трансвааль стал первым официальным заказчиком пулемета Максим, однако образец, полученный годом позднее, вплоть до 1894-5 гг. оставался единственным на вооружении. Потом были приобретены еще 6 пулеметов, 2 - Трансваалем и 4 - Оранжевым Свободным государством, все под патрон к преобладавшей тогда на вооружении буров винтовке Мартини-Генри. Еще 11 пулеметов Трансвааль получил в качестве трофеев после подавления выступления пробританских "гибридных" сил (рейд Джеймсона). Большинство этих скорострелок работали с лафета, напоминавшего артиллерийский и оснащенного бронещитком.
В 1896 г. в Трансвааль прибыли также 12 "сверхлегких" пулеметов Максим, на удобной раскладной треноге, и 100 000 патронов к ним.

Снабжение вооруженных сил бурских республик артиллерийскими боеприпасами, складывалось, как и в случае с патронами, из двух основных компонентов: довоенные запасы и налаженное на месте производство. "До начала войны удалось создать и значительные запасы боеприпасов — по 1138 снарядов на каждое артиллерийское орудие крупного калибра и 3124 — мелкого калибра" (А.И. Дороговоз. Англо-Бурская война 1899-1900 гг. М., 2004). Боеприпасы закупались партиями, привязанными к поставкам орудий, для моделей Круппа - в Германии, для Шнайдера-Крезо во Франции. Современники свидетельствуют, что боеприпасы были достаточно "неровного" качества. "Большинство бурских снарядов, по обыкновению, не взрывались", - такую убийственную характеристику оставил в начальный период войны молодой Уинстон Черчилль в одной из своих корреспонденций для The Morning Post. В "лучших" журналистских традициях сэр Уинстон несколько сгущает краски, однако проблемы со взрывателями к снарядам для знаменитых 155-мм шнайдеровских "Лонг Томов" действительно имели место. Устранением дефектов занимались в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании в Претории, ставшей главным цехом технического обслуживания артиллерии, под руководством инженера Отто (или Олафа?) Уггла, выходца из Скандинавии, считавшегося основным специалистом Трансвааля по артиллерийским вооружениям. Отладить взрыватели удалось только в мае 1900 г., буквально накануне падения Трансваальской столицы и за несколько месяцев до того, как "Лонг Томы" стало невозможно использовать из-за исчерпавшихся запасов снарядов (два орудия были взорваны осенью 1900 г., еще два - в апреле 1901). Выходит, значительную часть своей истории "главный калибр" буров работал не в полную силу.
Собственное изготовление снарядов было развернуто в Трансваале также на базе железнодорожных мастерских. Сохранить его в тайне не удалось, в Европу просочились подробные сведения о цикле производства. 28 января/ 9 февраля 1900 г. русский военный агент (атташе) Генерального штаба подполковник Е.К. Миллер рапортовал в Санкт-Петербург: Южно-Африканское железнодорожное общество оказывает неоценимые услуги правительству Республики... Мастерские общества снабжают буров подковами. Эти же мастерские делают стальные снаряды, исправляют орудия, строят лафеты, повозки и чинят разную другую материальную часть.
Фабрикация снарядов производится следующим образом: тело снарядов - в мастерских Южно-Африканского железнодорожного общества, трубки - на одном заводе в Претории, снаряжение - на динамитной фабрике. Последняя вообще оказывает большие услуги правительству; она изготовляет бездымный порох и, по слухам, делает патроны для ружья Маузера". Слухи оказались верными, и вскоре достигли ушей британцев, что закономерно породило диверсионную активность их агентуры против бурских военных производств.
Уровень обслуживания артиллерийской техники, которого удалось достичь благодаря усилиям инженера О. Уггла, иллюстрируют заметки другого русского военного агента - подполковника Ромейко-Гурко из ставки буров, также в январе 1900 г.: "Снаряды тоже выделываются на месте, и действием их войска довольны. Но выделывать орудия на месте здесь не могут. Им, однако, удалось совершенно исправить 15,1/2-сантиметровое орудие Крезо, испорченное англичанами во время удачной вылазки из Ледисмита, и даже сделать новый поршневой затвор. Исполнено это было в железнодорожных мастерских". Добавим, что, исправляя вторую бурскую пушку, исковерканную англичанами под Ледисмитом, 120-мм гаубицу Круппа, железнодорожные умельцы в Претории все-таки изготовили одно-единственное орудие, вместо третьей, потерянной безвозвратно. "Для замены орудия в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании под руководством норвежского инженера Уггла изготовили копию гаубицы, которая на испытаниях показала те же баллистические характеристики, что и оригинал" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

В тех же мастерских незадолго до захвата Претории англичанами сработали и импровизированные артиллерийские бронепоезда буров, позволившие еще некоторое время перемещать два "Лонг Тома" на бронированных платформах вместе с отступавшими ополченцами и использовать их в боях.
После сдачи Претории персонал и оборудование артиллерийских мастерских эвакуировались в город Бабертон, остававшийся незахваченным британскими войсками, и на некоторое время возобновили работу там. В сентябре 1900 г. они отремонтировали один из "Лонг Томов", но производство боеприпасов наладить уже не могли. А потом пришла кавалерия лорда Робертса, и существование импровизированной военной промышленности Трансвааля прекратилось.

Пока арсеналы Трансвааля и Оранжевой находились под контролем, а железнодорожные мастерские "фабриковали" боеприпасы, зловещий "снарядный голод" был практически не знаком бурским артиллеристам. После первого неудачного опыта в сражении при Эландслаагте 21 октября 1899 г. они больше не пытались вести контрбатарейную борьбу (это отнюдь не значило, что не стреляли по более слабым или "подставившимся" британским орудиям) и, вместо пресловутого "урагана картечи", предпочитали угощать "джентльменов" прицельными выстрелами по четко выверенным целям. Классический пример такой организации огня и его эффективности наблюдал на позициях под Ледисмитом подполковник Ромейко-Гурко: "...С раннего утра трансваальцы открывают огонь из своих тяжелых орудий и производят подряд от пяти до десяти выстрелов, на которые англичане немедленно отвечают; затем назначаются люди для наблюдения за неприятелем, а огонь возобновляется лишь в случае появления какой-нибудь хорошей цели. Сами англичане за последнее время никогда огня не открывают, а лишь отвечают; их огонь почти никакого вреда осаждающим не причиняет, чего, по-видимому, нельзя сказать про огонь трансваальцев, если верить их словам, а в особенности если судить по тому, насколько безжизненными кажутся город Ледисмит и его лагерь, которые очень хорошо видны с горы Булувана в сильную подзорную трубу. Напротив, госпитальный лагерь англичан... кишит народом".
Расход снарядов, таким образом, был весьма экономным. Случаи, когда бурским орудиям/орудию приходилось замолкать посреди сражения, расстреляв весь боезапас, носили единичный характер.
Ситуация в корне изменилась с началом партизанской стадии сопротивления буров, когда их артиллерии пришлось полагаться только на возимые с собой, либо спрятанные в тайных местах боеприпасы. И тем не менее бурским коммандо еще долгое время удавалось применять несколько орудий, в основном 75-мм крупповских полевых пушек, и, конечно же, большое количество своих любимых 37-мм скорострелок Максима. Последние продемонстрировали самую высокую выживаемость в партизанской войне - они были легки, мобильны, и, главное, к ним было легко доставать боеприпасы: британцам "Пом-помы" тоже нравились. В 1902 г., в последние месяцы войны, не менее 8-9 максимовских скорострелок еще продолжали поддерживать отчаянных "искателей горечи" огнем, своими раскатистыми очередями вселяя в них тщетную надежду...

КОММУНИКАЦИИ РЕШАЮТ ВСЕ.
Вторая Англо-Бурская война в 1899-1900 гг. носила характер ярко выраженной "железнодорожной войны". И вторжения бурских войск в британские Капскую колонию и Наталь, и контрнаступление англичан на Блумфонтейн, Йоханнесбург и Преторию были привязаны к железным дорогам.

В условиях огромных пространств засушливого вельда именно по рельсам поступало регулярное снабжение для сражавшихся частей, следовали подкрепления, крейсировали бронепоезда и эвакуировались раненые. Более того, гужевые обозы, колонны пехоты и разъезды кавалерии также жались к железнодорожным линиям, где была лучше развита система коммуникаций. С падением государственных центров бурских республик к лету 1900 г. в войне все отчетливее стал проявляться кавалерийский, партизанский компонент, но железные дороги сохранили важнейшее значение.
При этом современники сообщают, что в начале войны "цивилизованные, высокоразвитые" англичане использовали железнодорожное сообщение хуже, чем "белые дикари" буры. Российский военный агент (атташае) при британском командовании Генерального штаба полковник Павел Александрович Стахович в своем донесении №ХХ от 7/20 апреля 1900 г. указывал: "Насколько я мог заметить, англичане в настоящую кампанию не могли вообще широко пользоваться железными дорогами. Вероятно, это являлось последствием несовершенного устройства дорог (недостаточное водоснабжение, малое количество разъездов и подвижного состава), а может быть и вследствие плохой организации железнодорожной службы, но им редко удавалось пропускать по одноколейной линии более шести-семи пар поездов в сутки". Отчасти согласуется с этим донесением описание железных дорог на театре войны, сделанное другим офицером русского Генерального штаба, подполковником П.Э. Вильчевским для имперской "Военной энциклопедии" (Т. II., изд. Т-ва И.Д. Сытина, М., 1911.): "Железнодорожная сеть... была, в общем, слабо развита. Главными линиями были: 1) Капштадт, Де-Аар, Кимберлей, Мафекинг (1300 в./ 1 в.=1,0668 км) и продолжение ея на Булавайо (700 в.)...; 2) Порт Елизавет, Мидельбург, Колесберг, Блумфонтейн, Иоганесбург, Претория (1100 в.); 3) Ист-Лондон, Квинстоун, Блумфонтейн (400 в.); 4) Дурбан, Ледисмит, Ньюкестл, Иоганесбург, Претория (775 в.) с ветвью Ледисмит-Кронштадт; 5) Лоренцо-Маркес, Претория (частию в португальских пределах). Все ж.д. были построены в одну колею, шириною 3 ф. 6 дм. (106,7 см), с очень крутыми горизонтальными и вертикальными уклонами".

Железные дороги Южной Африки были далеки от европейских стандартов, однако они были для буров стержнем их экономической и даже социальной жизни. В отличие от эстетов-англичан, эти непритязательные трудяги умели извлекать из своей узкоколейки пользу на 100% и даже более, как в дни мира, так и во время войны.
Железные дороги Трансвааля и Оранжевой республики находились под управлением Нидерландско-Южноафриканской железнодорожной кампании (Nederlandsche Zeid-Afrikaansche Spoorwegmaatschappij), основанной в 1887 г. в первую очередь для обслуживания золотодобывающей промышленности, однако быстро вышедшей за отраслевые рамки. К 1899 г. компания обслуживала 1 147 км путей и располагала персоналом из более чем 3 000 тыс. сотрудников (примерно поровну голландских специалистов и южноафриканцев). "Из 258 локомотивов в парке 249 были спроектированы немецкой фирмой Maschinenfabrik Esslingen, шесть - британским производителем Manning Wardle и Louis Smulders & Co. из Утрехта, Нидерланды" (J.J. van Helten. German Capital, the Netherlands Railway Company and the Political Economy of the Transvaal 1886–1900. The Journal of African History. №19, 1978). С началом боевых действий с Великобританией правительство Трансвааля осуществило свои права в соответствии с концессией и взяло компанию под государственный контроль, после чего из ее названия было убрано компрометирующая нейтралитет Нидерландов первое слово, но большинство голландских специалистов остались на своих местах. Также была организована железнодорожная компания Оранжевого Свободного государства, а железнодорожная линия Претория-Питерсбург экспроприирована у ее британских владельцев.

Железная дорога стала для бурских войск основной артерией снабжения вплоть до кульминации успехов британского контрнаступления в 1900 г. По ней перебрасывались огромные объемы материалов боевого обеспечения, от боеприпасов и продовольствия до одежды и обуви. Несмотря на то, что бурский ополченец прочно врезался в картину мировой военной истории верхом на лошади, бойцы-горожане, отпускники, легкораненые и, разумеется, "безлошадные" иностранные добровольцы предпочитали пользоваться для текущих передвижений железнодорожной плацкартой. С началом войны проезд стал бесплатным для всех военных, вне зависимости от пункта назначения и целей поездки: хоть дезертируй поездом, многие так и делали. Русские участники той войны часто описывают свои путешествия в вагонах разной степени комфортабельности, и гораздо реже - конные и пешие переходы.
Бурское командование осознавало уязвимость многокилометровых одноколеек на огромных пустошах для диверсионных отрядов неприятеля. Охрана железной дороги была возложена на наиболее подходящие для этой задачи и управляемые из наличных сил республик: линейные подразделения Южно-Африканской Полиции в Трансваале и эскадрон карабинеров, единственную регулярную кавалерию буров, в Оранжевом Свободном государстве. Однако действия англичан против бурских железнодорожных коммуникаций, вопреки опасениям, были крайне эпизодическими, слабыми и неудачными.

В непосредственной близости от позиций усилиями железнодорожников и ополченцев были развернуты импровизированные узлы снабжения с большими складскими мощностями. Такая практика наблюдалась с самого начала конфликта в 1899 г. "Поезда железной дороги Ньюкастль-Ледисмит с первых чисел ноября останавливаются всего в 3 километрах от главного лагеря буров под Ледисмитом, что значительно облегчает подвоз боевых запасов и эвакуацию раненых, - сообщается в отчете российского военного атташе подполковника Миллера. - Временная станция поставлена среди поля. Настоящей конечной станцией является Эландслаагте, где царит большое оживление. На станции имеется рабочий поезд, всегда готовый к отправлению в случае каких-либо неисправностей пути. Отсюда рассылают по отдельным лагерям обмундирование, продовольствие и боевые запасы. Здесь же имеются 2 типографии, помещающиеся в товарных вагонах: одна государственная, другая - для полевого издания преторийской газеты Volkstem". Это облегчило процесс снабжения фронтовых коммандо (бурских частей), но, с другой стороны, поставило горы накопленного воинского имущества под угрозу захвата в случае внезапного успеха британцев. А таковой не замедлил себя ждать в феврале 1900 г. с переходом в наступление войск лорда Робертса и генерала Булера и последовавшей капитуляцией бурской армии генерала Кронье при Паардеберге. "Ликвидацию" отступавшими бурами крупнейшего военного депо под Ледисмитом 28 февраля 1900 г. наблюдал русский доброволец Евгений Августус: "Все усилия бурских комендантов и генералов, которые накричались до хрипоты, стараясь водворить хоть некоторый порядок, не приводили ни к чему. Их не слушали, сбивали с ног; люди самовольно захватывали вагоны и паровозы и нагружали своих лошадей и повозки, не обращая никакого внимания на многочисленные фургоны Красного Креста, переполненные ранеными. (...) Каждый только помышлял об одном - как бы спасти свою шкуру, совершенно забывая об общем деле. А из зданий по обеим сторонам железнодорожного полотна, где во время блокады Ледисмита хранилось громадное количество запасов всякого рода, кафры выносили мешки, ящики, бочки. Но только часть их могла быть нагружена в вагоны, остальное сваливалось кучей, куда попало. Буры расколотили ящики и бочки ружейными прикладами, набивая в свои мешки сахар, кофе, расхватывали платье, башмаки, белье. (...) Но вот откуда-то потянуло гарью. Фигуры буров, копошившихся в опустошенных складах, исчезли в густых клубах удушливого дыма, и огненные языки пламени, шипя и извиваясь в борьбе с потоками дождя, охватили станцию со всех сторон. Буры решили сжечь все то, что не могло быть увезено по железной дороге и досталось бы в добычу англичанам. По временам раздавались оглушительные громовые раскаты - это буры взрывали железнодорожные сооружения, водокачку, поворотные круги, трубы и мосты".
Но, насколько беспорядочным ни было отступление буров к своим столицам весной 1900 г., Южно-Африканская железная дорога на тех участках, где они ее контролировали, продолжала работать как средство военных сообщений до самого конца. Тыловым подразделениям в кратчайшие сроки удалось создать на пути отступления бурских войск вдоль железнодорожной линии такого новые узлы снабжения. Работу такого импровизированного тылового объекта описал тот же Евгений Августус на примере перегона между Преторией и Гленко весной 1900 г.: "На станции был назначен командант; между Преторией и Гленко восстановилось правильное движение поездов; коменданты и фельдкорнеты деятельно собирали людей своих дистриктов; при станции были устроены склады припасов, платья, белья, сапог; полевая хлебопекарня работала день и ночь". Яркий пример работы бурских железнодорожных коммуникаций буквально под носом у наступающих британцев содержат также воспоминания молодого кавалерийского офицера и военного корреспондента Уинстона Черчилля. Когда 5-го июня 1900 г. он вступал в авангарде Британской армии в столицу Трансвааля Преторию... Впрочем, слово самому сэру Уинстону, известному мастеру острого пера: "Перед нашими глазами медленно прочухал вслед за двумя локомотивами длиннющий состав, до отказа набитый вооруженными бурами, выставившими из окон свои винтовки" (У.С. Черчилль. Мои ранние годы 1874-1904).

Каждая станция посреди вельта, располагавшая необходимой технической инфраструктурой, последовательно превращалась в базу для грузовых поездов, сопровождавших отходившие с боями коммандо. Не будет преувеличением сказать, что железнодорожное сообщение как средство снабжения и обеспечения бурских войск прекратилось только когда последний машинист последнего состава увидел перед собою на путях английские "хаки". Лучшей характеристикой работе бурских железнодорожников по снабжению своих вооруженных сил может послужить заявление русского военного представителя в Трансваале: "Железные дороги работают хорошо и исправно".
Там, где не было рельсов, снабжение бурских войск всем необходимым зависело, как во времена "Великого Трека", от грунтовых дорог и гужевых обозов. Подполковник Генерального штаба Вильчевский с присущей русским генерал-штабистам начала ХХ в. энциклопедической пунктуальностью отмечает: "Шоссированныя дороги на всем пространстве обеих республик, кроме Иоганесбургских золотых приисков, существовали только в черте городских поселений, грунтовыя делились на большия (шириною в несколько колей) и малыя (в одну колею), отходившия от больших дорог к отдельным фермам и зарождающимся городам. Качество тех и других находилось в прямой зависимости от количества выпадающих дождей" (Военная энциклопедия. Т. II., изд. Т-ва И.Д. Сытина, М., 1911.). Традиционным и почти единственным транспортным средством буров были, согласно описанию русского военного агента при их войсках подполковника Василия Иосифовича Ромейко-Гурко, "громадные двухосные крытые фургоны, в которые впрягают восемь мулов или до восьми пар волов" (Донесения Генеральнаго Штаба Подполковника Гурко, командированнаго в Южную Африку. СПб., 1900). Для скорости передвижения могли запрягаться и лошади, но на быстром аллюре возникал риск опрокидывания повозки.

______________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ ДАНО ПЕРВЫМ КОММЕНТАРИЕМ.

Вторая Англо-Бурская война 1899-1902 г. продемонстрировала феноменальную способность двух небольших государственных образований в Южной Африке долгое время оказывать успешного сопротивление величайшей колониальной империи своего времени. В течение более чем 2,5 лет интенсивных боевых действий бурские республики - Южно-Африканская Республика (Трансвааль) и Оранжевое Свободное государство - выдерживали бремя военных расходов и снабжения своих вооруженных сил почти исключительно за счет собственных ресурсов.

Транслировавшиеся в британской прессе заявления оголтелого валлийского либерала и в далеком будущем премьер-министра Дэвида Ллойд-Джорджа о том, что "буров содержат враги Великобритании на континенте" (он парадоксальным образом использовал этот тезис для антивоенной агитации), даже в британском истеблишменте не встречали доверия.
Бурский генерал Христиан Рудольф Да Вет в своих мемуарах "Воспоминания бурского генерала Хр. Девета. Борьба буров с Англиею" увидевших свет на русском языке в 1903 г., специально проясняет ситуацию с характером иностранной поддержки борьбы буров: "Президенты решили тогда послать в Европу депутацию (...) Эта депутация была отправлена через бухту Делагоабай. Для чего же была послана депутация в Европу? Рассчитывали ли оба правительства на вмешательство держав? Я решительно протестую против этого. Вмешательство со стороны держав не снилось ни Оранжевой республике, ни Трансваалю, и ни о чем подобном не говорил президент (Оранжевой респ.) Штейн, обращаясь к бюргерам с речью в Поплар-Грове; точно так же он и позднее ни в одной из своих речей не говорил об этом. Единственной целью депутации было поведать всему миру о том, что делалось в южной Африке. И она достигла этой цели, и в этом ее большая заслуга. Она помогла нам приобрести симпатии всего света".

Словом, о финансовой либо военной поддержке Трансваалая и Оранжевой республики со стороны враждебных Великобритании держав в 1899-1902 г. речи не шло. Некоторая гуманитарная поддержка от общественных организаций (в основном в организации медицинской помощи) и небольшие поставки материалов "двойного назначения" через сухопутную границу из португальских колоний, равно как и прибытие на театр войны нескольких тысяч иностранных добровольцев, решающей роли не сыграли.
Каким же образом было налажено в бурских государствах использование собственных административных возможностей, материальных резервов и экономических мощностей для обеспечения боеспособности вооруженных сил?

ВОЙНА ПИТАЕТСЯ ЗОЛОТОМ (Тит Ливий).
Британской империи вторая Англо-Бурская война обошлась по меньшей мере в 211 млн фунтов стерлингов (подсчеты расходов разнятся вплоть до 250 млн), хотя изначально планировалось, что затраты на Южноафриканскую компанию уложатся в 10 млн.

Расходы бурских республик на войну к весне 1901 г., когда основные их центры были захвачены англичанами и финансирование прекратилось, составили около 87 млн фунтов. Цифра вполне сопоставимая с британской.
Каков же был военный бюджет Трансвааля и Оранжевой, каковы источники его пополнения, и из чего складывались их основные расходы на оборону?
Специфика бурских республик в Южной Африке на пороге ХХ в. состояла в сочетании патриархальных, даже архаичных форм государственного аппарата с интенсивной модернизацией экономики, в первую очередь - добывающей промышленности, путей и средств сообщения, а также обслуживающих их отраслей. Стоит оговориться: нарочитая несовременность бурской государственности отнюдь не означала ее неэффективности. Эта модель отлично подходила к местному общественному устройству и главенствующему образу мыслей.
Источником благосостояния более экономически развитого и многолюдного Трансвааля являлись его богатые золотоносные поля, которые начали интенсивно разрабатываться с 1880-х г. (т.н. Витватерсрандская золотая лихорадка).

Нарочито примитивная и демократичная бюрократия бурской республики, минимизировавшая коррупцию, оказалась здесь кстати и позволила взять добычу "презренного металла" под жесткий контроль. В результате тучная курица золотодобычи несла для Трансваальской казны золотые же яйца.
Российский военный агент (военный атташе) в Брюсселе и Гааге Евгений Карлович Миллер, компетентный и в трансваальских делах, 28 января/9 февраля 1899 г. докладывал в Санкт-Петербург: "Правительство Южно-Африканской Республики эксплуатирует за свой счет 9 золотых приисков; за ноябрь было добыто золота на сумму 216 ООО фунтов стерлингов. Монетный двор работает усиленно; в сентябре было выбито золотой монеты на 60 ООО фунтов стерлингов".

Непосредственно из Трансвааля информацию об объемах золотодобычи сообщал корреспондент петербургской газеты "Новое время" Алексей Ефимович Едрихин (псевдоним: Вандам), поручик запаса, в 1899 г. завершивший обучение в Николаевской академии Генерального штаба: "В стране начиная с 1887 по 1896 г. добыто 660 ООО фунтов золота, ценностью в 406 250 рублей. Добыча производилась в следующей постепенности: в 1887 г. - на 840 тысяч рублей; в 1888 г. - на 7 570 тысяч; в 1889 - на 13 452 тысячи; в 1890 г. - на 18 111 тысяч; в 1891 г. - на 26 554 тысячи; в 1892 г. - на 44 741 тысячу; в 1893 г. - на 53 816 тысяч; в 1894г.- на 73 860 тысяч; в 1895г.- на 81 475 тысяч и в 1896г.- на 86 миллионов рублей... Теперь возьмем другой расчет: в 1896 г. при 3 000 машин, дробивших камень, было добыто 150 000 фунтов золота, а уже перед войной, кроме вновь заказанных, было в работе более 7000 машин. При таких условиях самая минимальная добыча золота ежегодно [составляла] 300 000 рублей [фунтов?]" ("Письма о Трансваале", "Новое время" №8690, 8/21 мая 1900 г.). На рубеже XIX-XX вв. соотношение рубля к фунту стерлингов составляло примерно 9,5 руб. за 1 фунт.

Словом, Трансваалю было чем заплатить за банкет войну. При этом военные расходы бурского государства складывались по весьма выгодной для него модели: оно не чувствовало себя стесненным при закупках оружия и боевых материалов, а содержание вооруженных сил обходилось ему достаточно дешево. "Предаваясь самообману, британская пресса изображала правительство Крюгера сборищем провинциальных идиотов, в то время как под руководством коммандант-генерала Питера Жубера Трансвааль закупал последние образцы европейского вооружения", - сообщает российский военный историк Олег Тодер, посвятивший артиллерийскому вооружению второй Англо-Бурской войны основательное исследование. "Понимая неизбежность войны с Англией, правительство президента Крюгера постоянно увеличивало государственные расходы на вооружение. Так, в 1897 году военные расходы составили гигантскую для бюджета Трансвааля сумму — 1 793 279 фунтов стерлингов при общих доходах государства в 4 480 217 фунтов" (И.Г. Дроговоз. Англо-бурская война 1899–1902 гг.). Основная статья расходов - закупки артиллерийского и стрелкового вооружения а также боеприпасов в странах Европы. Средства связи и транспорта, саперный инвентарь, медицинское оборудование и т.п. вообще не стоили военному бюджету ни шиллинга, т.к. проходили по сметам гражданских ведомств.
Первым практику военных закупок за рубежом ввело менее состоятельное Оранжевое Свободное государство, в 1864 г. заказавшее два 6-фунтовых орудия Витворта в Великобритании - тогда они еще дружили... Затем подобные расходы обеих республик были неравномерно распределены на почти четыре десятилетия с начала 1860-х до первого военного 1899 г., и Трансвааль очень быстро и уверенно захватил лидерство. Каждую конкретную трату в обязательном порядке рассматривал республиканский Фолксраад, т.е. законодательное собрание, парламент. Нередко крестьянская прижимистость буров принимала гротескные формы. Например в 1893 г. бывший австрийский артиллерист чешского происхождения на Трансваальской службе Адолф Зборил особенно настаивал перед Фолксраадом, что "не следует впредь больше заказывать орудия без лафетов, потому что никакой экономии от этого не будет".
Затратной и бесполезной затеей оказалось строительство "правильных" крепостей. "На... высотах (окружавших Преторию) возвели мощные фортификационные сооружения, - пишет Олег Тодер. - Три форта (Schanskop, Wonderboompoort и Klapperkop) строились германской фирмой "Krupp" и вооружались германской артиллерией. Четвертый (Daspoortrand) возводился французской "Schneider & Co" и был вооружен французскими пушками. Стоимость каждого из фортов составляла около 50 000 фунтов". С 1900 г. они десятилетиями служили британским войскам в Южной Африке военной тюрьмой, штабными помещениями, казармами, складами... Некоторые из этих сооружений тщательно сохраняются по сей день, привлекая досужих туристов. Но ни один форт не сделал по англичанам ни единого выстрела, они не сыграли ровно никакой роли в обороне Трансвааля.
В окрестностях Йоханнесбурга также были возведены два укрепления, больше для устрашения мятежного небурского населения "золотого города" (там располагалась тюрьма); в этом была хоть малая польза.
Но, несмотря на все издержки, накануне войны бурским республикам хватало денежных средств на создание достаточных для ведения войны запасов оружия - этому ниже будет посвящен отдельный раздел.

К фото - Артиллерия Оранжевого свободного государства. Щеголеватые расчеты в шлемах-"пикельхаубах" германского образца выглядят настоящими пруссаками. Немецкообразную форму одежды ввел в республике начальник артиллерии Фридрих Альбрехт, бывший унтер-офицер прусской службы.

Содержание войск в Трансваале и Оранжевой республике, как и везде, складывалось из различных видов довольствия. Выплата денежного жалования, имеющая первоочередное значение в наемных армиях, а также для профессионального офицерского корпуса, едва ли сильно обременяла военный бюджет республик. Во-первых, его получали регулярные воинские контингенты - Государственная артиллерия Южно-Африканской Республики (Staatsаrtillerie van de Zuid-Afrikaansche Republiek) и Артиллерия Оранжевого Свободного государства (Oranje-Vrystaat Artillerie), включавшие также подразделения связи, военно-медицинские команды и др. Вплоть до 1896 г. в характерном для буров стремлении к унификации управления и расходов к артиллерии была административно "подвязана" и Южно-Африканская Республиканская Полиция (Zuid-Afrikaansche Republiek Politie; ZARP).

Английский военный историк Майкл Барторп, автор хрестоматийного труда по истории Англо-бурских войн (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987), оценивает численность бурских постоянных сил на начало кампании 1899 г. в очень скромную цифру: "Было около 3 000 регулярных войск, носивших форму...". Форма одежды, кстати, была красивая, даже несколько вычурная, регулярно следовавшая за веяниями мировой военной "моды", с вариантами: парадным, служебным и полевым (подробнее об этом ЗДЕСЬ). Она полагалась нижним чинам за счет казны, а офицерами пошивалась на заказ за свой счет. К сожалению, установить точный объем денежного довольствия военнослужащих мирного времени по имеющимся источникам пока не удалось, однако очевидно, что такая небольшая армия не могла "съедать" значительные суммы. Офицерам часть жалования выдавалась земельными наделами - прямая отсылка к крестьянскому характеру бурского общества.
На своих маленьких армиях, тем не менее, правительства Трансвааля и Оранжевой не экономили. Например, в Претории для артиллеристов в 1895-98 гг. был выстроен трехэтажный благоустроенный казарменный комплекс на улице Потгитера, который казался этим простым парням, выходцам с бедных ферм и из шахтерских трущоб, настоящим дворцом.

На государственном жаловании Трансвааля состояли также постоянные командные кадры бурского воинства - ведавший военными делами генерал-коммандант (бессменный с 1880 г. Петрус Якобус Жубер) с небольшим штабом из своих ассистент-генералов. Далее следовали окружные воинские начальники - 17 коммандантов (наблюдался некоторый некомплект, т.к. дистриктов в Трансваале было 21), а также около сотни районных фельдкорнетов, которые, помимо военно-приписных и мобилизационных функций, выполняли множество сопутствующих административных и технических обязанностей. В бурском социально-политическом устройстве всегда подчеркивался уважаемый, обличенный общим доверием характер этих выборных (вплоть до начала боевых действий) должностей, и почти никогда не упоминалось их вознаграждение за работу. "Фельдкорнет, или местный чиновник... получал маленькое жалование", - вскользь упоминает англоязычный историк Южной Африки Леонард Томпсон (Leonard Thompson. A History of South Africa, Third Edition). "Маленькое жалование" - во все времена понятие относительное. Русский инженер Владимир Рубанов, побывавший в Претории в начале войны, приводит следующий порядок зарплат в Трансваале: "10 фунтов, т.е. 100 рублей в месяц, считается здесь очень маленькой платой даже за незначительные услуги. Чтобы рельефнее отметить высоту вознаграждения, приведу несколько примеров: почтовые чиновники и телеграфисты получают от 15 до 20 фунтов в месяц..." (В. Рубанов. От Петербурга до Претории. СПб., 1900).
Основа вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой - рядовые бюргеры (т.е. граждане республик), собиравшиеся по призыву правительства в ополчение для защиты своих стран, вообще первоначально не получали денежного довольствия. С девятого дня пребывания на службе им полагались продовольственное и вещевое обеспечение за государственный счет; об этом будет рассказано в самостоятельной главе. С 1900 г. по инициативе генерал-комманданта Жубера всем бурским рядовым бойцам на период нахождения в действующей армии была назначена выплата 5 шиллингов, т.е. четверть фунта в день. Для полевых командиров действовал принцип удвоения: капрал получал 10 шиллингов (пол-фунта), фельд-корнет - 20 (1 фунт), а коммандант - 40 (2 фунта). Сам коммандант-генерал Жубер от выплат себе благородно отказался. Для сравнения: британский рядовой получал 1,25-1,5 шиллинга в день, и только в колониальных войсках с учетом надбавок - те же 5 шиллингов.

Насколько в Трансваале удалось наладить регулярность выдачи "фронтовых" в условиях постоянной текучести кадров ополчения (бюргеры приходили на позиции и уходили практически по личному желанию) и большого разброса соединений по театру войны - неизвестно, во всяком случае никто из бурских мемуаристов вообще не уделяет этому внимания. Для традиционного менталитета буров, в котором патриотизм с оттенком мрачного религиозного фатализма занимал очень большое место, защита родной земли и деньги сочетались слабо. Упрямый и верный заветам отцов бур дрался с захватчиками пока считал это возможным, и сам решал, когда больше не осталось надежды, а не в зависимости от того, заплатили ли ему. К такой же мотивации, только с упором на присягу и воинскую честь, склонялись и регуляры-артиллеристы, хотя далеко не все из них были "титулярного" бурского происхождения. Командующий артиллерией Трансвааля подполковник Стефанус Петрус Эразмус Тришар вспоминал, что его верные подчиненные в большинстве своем упорно дрались до конца завершающего, партизанского этапа Англо-Бурской войны 1899-1902 гг., хотя с падением административных центров республик к лету 1900 г. платить им стало невозможно.
В общем можно сказать, что во второй Англо-Бурской войне деньги никогда не являлись для буров проблемой. Их государствам было чем заплатить за все необходимое. Защитникам же этих государств в массе своей было не важно, получат ли они жалование в срок - их вели в бой (или выводили из боя) иные соображения.
По-другому обстояло дело с денежными отношениями между бурскими республиками и иностранными добровольцами. Английские авторы часто называют их "наемниками" с легкой руки сэра Артура Конан Дойла, участвовавшего в войне в качестве военного медика и оставившего о ней интереснейшее историческое произведение, написанное с точки зрения британской имперской идеологии ("Великая бурская война"). Надо сказать, что на фоне того, что в рядах бурской действующей армии редко насчитывалось более 30 тыс. бойцов, процент "иностранных легионеров" был очень высок: разные исследователи называют цифры и 5 400, и даже 7 400 человек. Большую часть, действительно, составляли авантюристы или случайные люди; их боевые качества были, мягко говоря, очень неоднозначными. Однако имелся и принципиально иной контингент, который прекрасно охарактеризовал популярный французский писатель тех лет Луи Буссенар: "А ведь эти люди были не простыми искателями приключений. Нет, то были выдающиеся офицеры - французы, австрийцы, немцы, русские, - блестящие способности которых высоко ценились в их родных странах" ("Капитан Сорви-голова"). Тех и других роднило одно: обеспечить себе нахождение в Южной Африке из них могли только очень состоятельные люди, или входившие в подразделения, финансируемые богатыми общественными организациями на Родине, либо спонсорами. Так, например, российский подданный некто Николаев (сбежавший с кассой управляющий банка) содержал за свой счет отряд черногорцев (по разным данным - 10, 12 или 16 чел.), которым платил по 10 шиллингов в день. Русский доброволец подпоручик Евгений Федорович Августус описал классическое содержание иностранца на бурской службе словами комманданта Крюгерсдорпского дистрикта (округа) Ван-Вейка: "Что полагается бюргеру, то и вам будут выдавать" (Е. Августус. "Воспоминания участника Англо-Бурской войны"). Однако бур, даже в войсках не терявший связи со своей семьей и получавший посылки из дома благодаря свободной практике отпусков/отъездов с фронта, мало зависел от республиканской казны. Иностранец волей-неволей был вынужден искать у бурских правительств дополнительного вознаграждения за свой опасный труд. О наемничестве в чистом виде подтвержденных данных нет, однако правительство Трансвааля выделяло ряду добровольческих формирований "подъемные" для обзаведения снаряжением, а изредка и для покупки лошадей. Например Французский легион (состоявший из волонтеров разных национальностей, вкл. русских) графа де Вильбуа-Марейля (полковник французской службы, бурский фехт-генерал, погиб в бою с британцами) в 1899-1900 гг. дважды получал суммы в 2 000 и 5 000 фунтов - достаточно немало на пару-тройку сотен реально наличных в лучшие времена бойцов. Дополнительно, сам граф имел 250 фунтов ежемесячного жалования; не совсем ясно - как штатный бурский генерал, или как особо важная персона ("Московские Ведомости", №88, 8/21 апреля 1900 г.).

К илл. - Граф де Вильбуа-Марейль (в нижнем ряду, в центре) среди бурских командиров на трансваальском плакате. Современники вспоминали, что он открыто расхаживал по Претории во французском офицерском мундире со знаками различия, нарушая свой статус иностранного добровольца на службе республики Трансвааль.

Практиковалась и иная завуалированная форма оплаты: президент Трансвааля Пауль Крюгер провел через Фолксраад закон о предоставлении любому иностранному добровольцу, принявшему присягу на верность республике, гражданства со всеми вытекающими правами, а также земельного надела. Первыми такую привилегию получили бойцы Ирландской бригады Трансвааля, бывшие шахтеры, за мастерство в минно-подрывном деле пользовавшиеся прозвищем "Корпус Разрушителей" (Wreckers' Corps).

СУРОВЫ И ХМУРЫ С ВИНТОВКАМИ БУРЫ (Цит.: А.Ахматова).
Современники называли буров народом, вооруженным протестантскими догматами XVII в. и современными винтовками. Характеристика яркая скорее для высокомерного отношения "цивилизованной" Европы к бурам, чем для них самих; но по поводу сильного стрелкового вооружения бурских войск все верно. В период, предшествовавший Англо-Бурской войне 1899-1902 гг., Трансваалем и Оранжевым Свободным государством была проделана большая работа по перевооружению своих потенциальных вооруженных сил в соответствии с требованиями военного искусства того времени. В основу был положен милиционный принцип комплектования бурского ополчения: каждый правомочный бюргер нес "неактивную" воинскую обязанность практически всю взрослую жизнь, а государство должно было обеспечить его на случай мобилизации оружием и патронами. Списочное число военнообязанных на 1 января 1899 г. составляло 29 279 чел. в Трансваале и 17 381 чел. в Оранжевой (реально мужчин призывного возраста было много больше, но желающих "откосить" среди буров хватало). Следовательно, нужно было хранить в арсеналах примерно 45-50 тыс. винтовок. С легкой руки, вернее, с бойкого пера Луи Буссенара пошла традиция представлять бурского ополченца вооруженным магазинной винтовкой системы Маузера. Запасы Маузеров в бурских республиках сильно преувеличивали сведения британских военных. "У буров имеется до 100 000 ружей Маузер", - транслировал английские данные в Санкт-Петербург 28 сентября/10 октября 1899 г. русский военный агент в Лондоне Генерального штаба полковник Николай Сергеевич Ермолов.

На самом деле наиболее многочисленной винтовкой в двух южноафриканских республиках на момент начала войны были неновые Мартини-Генри Mark I-IV, состоявшие на вооружении Британской армии с 1871 г. Таковых Трансваалем и Оранжевой было официально приобретено 34 тыс. Дополнительно много тысяч "мартинок" попали к бурам из соседних британских владений за последние десятилетия XIX в. разными путями - от розничных закупок (в доме каждого бюргера хранилось личное нарезное оружие) до трофеев первой Англо-Бурской войны 1880-81 гг.

Однако 5-зарядный дальнобойный Маузер германского производства был, что называется, харизматичнее, чем однозарядная винтовка Мартини-Генри. В историографии бытует мнение, что правительства Трансвааля и Оранжевого Свободного государства озаботились обновлением мобилизационных запасов стрелкового оружия после т.н. рейда Джеймсона 1895 г. - авантюрного и слабо подготовленного вторжения британских "прокси-сил" в расчете на антибурское выступление иностранных рабочих на золотых приисках. У буров этот "комариный укус" считался просто эпизодом. Перевооружение южноафриканских республик логичнее увязывать именно с бурным размахом золотодобычи, создававшим повышенные риски со стороны завистливого и прожорливого соседа - Британской империи. Архаично выглядевшие в немодных цилиндрах длиннобородые политические руководители Трансвааля и Оранжевой становились практичными современными людьми, как только речь шла о новых технических достижениях. У немецкой оружейной компании Ludwig Loewe & Co было заказано, по разным данным, от 70 до 55 тыс. винтовок Маузер модели 1895 г., прославившейся таким образом как "бурская модель" (некоторые произведенные экземпляры несли маркировку O.V.S. по аббревиатуре Oranje Vrij Staat). Однако реально доставлены были около 37 тыс. стволов (немецкий производитель увидел более выгодные контракты в Латинской Америке и перенаправил поток), из которых в распоряжении правительственных арсеналов осталась лишь часть. По программе вооружения военнообязанных современными винтовками любой бюргер мог приобрести Маузер в личную собственность всего за 3 фунта. С началом войны против Великобритании, будучи призван под знамена и помня, что государство должно ему винтовку, предприимчивый селяк приходил с пустыми руками, а новенький Маузер оставлял в своем краале (ферме), чтобы семья в его отсутствие не оказалась безоружной перед разбойничьими шайками туземцев. Русский военный агент в бурских войсках Ромейко-Гурко в январе 1900 г. доносил по этому поводу, что ополченцы вооружаются, в зависимости от наличия на складах, винтовками трех моделей: Маузера, Генри-Мартини и Гра-Кропачека. При чем "обыкновенно люди берут то ружье, к которому привыкли у себя дома". Дополняли запасы бурских арсеналов 7 000 винтовок Guedes Mod.1885 португальского производства и отдельные раритеты от фирмы Steyr типа норвежских Крэг-Йоргенсенов обр. 1894 г. Попадали в руки бюргеров также трофейные британские винтовки систем Ли-Энфилд (лучше) и Ли-Метфорд (хуже). (Подробнее: Paul Scarlata. 6 Rifles Used by the Afrikaners During the Second Boer War). Лишь со временем боевая эффективность Маузеров создала им легенду, и в войсках буров они стали "перевешивать" другие модели винтовок; и "свои, кровные" из дома позабирали, оставив взамен казенные однозарядки. На партизанском этапе войны Маузер использовал почти каждый бурский боец. Впрочем, некоторые авторы утверждают, что в завершающий период партизанской борьбы все больше сражающихся буров стали переходить на трофейные английские винтовки, т.к. к ним было легче достать боеприпасы.

Вопреки распространенному мнению, штыки в бурских хранилищах имелись ко всем моделям, за исключениям новых Маузеров. Но ополченцы не видели в них необходимости и обыкновенно не брали: они больше доверяли своим охотничьим ножам. Винтовками Мартини-Генри со штыками была вооружена только пешая полиция Трансвааля при несении караульной службы. Артиллеристы обеих республик использовали штыки на винтовках для часовых и построений в качестве почетного караула.

С запасами винтовочных патронов в бурских республиках дело обстояло неоднозначно. Известно, что с партией новейших Маузеров Трансвааль и Оранжевая заказали, по разным данным, от 40 до 50 млн патронов к ним. Однако в первом же донесении из Претории (18/30 янв. 1900 г.) русский военный агент подполковник Ромейко Гурко сообщал: "Патронов имеется... от шести до семи миллионов к каждой из трех систем (Маузер, Мартини-Генри и Гра)". То есть большая часть боезапаса к наиболее действенной системе бурского стрелкового оружия в самом начале войны была либо уже истрачена (в это верится слабо, см. ниже бурский стиль ведения огня), либо ранее разошлась с розничной продажи вместе с винтовками. Проблему представляли также патроны к устаревшим британским Генри-Мартини, снаряженные дымным порохом, выдававшим расположение стрелков. Неудивительно, что в первых крупных сражениях при Талана-Хилл, Эландслаагте и реке Моддер британская артиллерия быстро "нащупывала" бурские позиции.
В мирное время южноафриканские республики не производили боеприпасов промышленным методом. Однако война внесла свои коррективы, и предприимчивые бюргеры поставили на военную службу наиболее подходящие мощности горно-добывающей отрасли. "Ныне выделываются патроны, а равно бездымный порох на месте, для чего были приспособлены фабрики динамита, употреблявшегося в копях и золотых приисках" (первое донесение подполковника Ромейко-Гурко из Трансвааля). Производственные мощности можно ориентировочно представить на примере не самой крупной динамитной фабрики в Йоханнесбурге, каковая была взорвана в результате диверсии английской агентуры в апреле 1900 г. На тот момент в цехах находилось 600 фунтов (272 кг.) пороха, а для снаряжения одного патрона к винтовке Маузер нужно 5 гр.; т.е. недополученная фронтом партия могла насчитывать более 54 тыс. патронов.

Запасы боеприпасов Трансвааля были складированы в трех государственных арсеналах в Претории и Йоханнесбурге. В Оранжевом Свободном государстве основным местом хранения был арсенал Блумфонтейна. При хорошо налаженной системе железнодорожного сообщения в республиках и территориальной привязке основных боевых действий к питавшим их артериям железных дорог, снабжение бурских войск патронами было почти бесперебойным. Так продолжалось вплоть до основных успехов британского контрнаступления летом 1900 г. Даже после этого бурские ополченцы редко испытывали столь знакомый бойцам всех остальных армий ХХ в. недостаток патронов, и дело не столько в запасах и снабжении, сколько в оригинальном национальном боевом стиле. Бур всегда отдавал предпочтение снайперской меткости огня, а не частоте выстрелов. Действительно, атакующих британцев большие потери от редких выстрелов могли остановить не хуже ураганного огня (когда отчаявшиеся "томми" наваливались "на штыки", не жалея себя, частота стрельбы роли не играла). Талантливый русский военный инженер капитан Михаил Антонович фон Зигерн-Корн, находившийся в Трансваале в 11-месячном отпуске "для ознакомления с применением полевого военно-инженерного дела в войне буров с Англией", вспоминал об интересном случае: "Мне однажды случилось ехать с одним знакомым буром... на позицию. В его патронташе было всего 3 обоймы с 15 патронами... Я был крайне удивлен, почему он не пополнил патронташа. Я сам только что вдел раздачу патронов в комиссариате. Я его и спросил, что это значит? И вот что он мне ответил: «Когда я 8 месяцев тому назад поехал на войну, то у меня тогда был полный патронташ. За это время я уложил по крайней мере 40 хаки (так буры называли английских солдат). Дай мне Бог, подстрелить еще 15". Даже на исходе партизанской борьбы против британских захватчиков последние бурские партизаны спокойно вступали в перестрелки с врагом, имея считанные патроны. Мотивацией была не только героическая самоотверженность этих непримиримых "биттер эйндеров" (Bittereinder, "искатель горечи" на африкаанс), но и расчет перехватить инициативу благодаря меткости.

____________________________________________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ ТЕКСТА ДАНО ПЕРВЫМ КОММЕНТАРИЕМ.

Шатёр префекта лагеря гостеприимно встречал летний ветер откинутым пологом. Внутри старый префект отвлёкся от недописанного документа, привлечённый внезапным затишьем снаружи. Вопли полуросликов и рёв минотавров стихли, свисток центуриона наконец отдыхал.
«Натоптались, накричались», - подумал префект. – «Сейчас добегут до полевой кухни, потом сюда».
Он посмотрел на документ: работа над ним прерывалась трижды, скоро прервут в четвёртый. Мрак и Хаос! Начинать бессмысленно! Пока тессерарий выяснял плачевное состояние полевой кухни, докладывал легату, а легат шёл скандалить, префект медленно прошёлся к сундуку, достал палочку из листьев валерианы и пустырника и покинул шатёр. Лучше идти навстречу минотавру, чем позволять ему снова цеплять рогами полог. Центурион не заставил себя ждать.

- Му! Так, что у нас случилось с провиантом? – центурион находился на том уровне гнева, когда богато украшенное офицерское кольцо в носу дрожало от дыхания.
Префект пожевал край успокоительной палочки и широко указал на вытоптанное легионерами поле.
- Всё хорошо, надо только найти.
- Так найди! Мои легионеры голодны!
Префект снова зажевал палочку.
- У номадов лошади тоже. Только твои голодные и злые могут перестать выделываться и накрутить котлеты, а лошадь мясо не полуросликов жрать не станет. Кстати, что с застрельщиками? Для штурма остались?
- Придавило по мелочи. Всего десяток выбыл.
- Спасибо. Гидра жрёт за пятерых! Я легату намекал, что на штурме её беречь не надо. Ты со своей стороны тоже заяви. А я два мешка овса выпишу вне очереди.
Легат недовольно фыркнул.
- Это ж на один зубок!
- А ты после штурма раздай.
- После штурма мы и городе найдём!
- Тогда зачем меня отвлекаешь? Зови легата, пусть начинает. А то дракон от безделья опять какую-нибудь дурость учудит.

Минотавр замялся.
- Да тут такое дело… - центурион собрался перед сложным словом. - Конь-фуз-ное.
- Опять кентавры с единорогами путаются?
- Да тьфу зачем напомнил! Не, про другое хотел уточнить. Наш дракон какой должен быть.
Префект опасливо прищурился.
- Зелёный. А сейчас какой?
- Да почти такой и есть. Мёртвый только.
Если бы префект сохранил дар речи, минотавр узнал бы много нового.
- Да он сам виноват! - оправдывался центурион. - Мы, значит, собираемся, доспехи начищаем, тут он ка-а-ак выскочит: Бу! Я предупреждал легата, что мы в эти ваши цвета не понимаем! При тебе тоже предупреждал. Короче, он теперь короче. Головы не хватает.
- У дракона?
- У дракона.
- Перед штурмом замка?
- Перед штурмом замка.
- Тушенка тупорылая! Вы кому служите? Вы зачем? Мы теперь как?!
- Виноват. Но мы подумали и есть вопрос. Если его к гидре приделать – сильно заметно будет
Дёргающийся глаз префекта пытался разобрать на лице минотавра признаки розыгрыша. Тот решил, что требуются пояснения.
- У гидры хвост один, а у дракона одна шея. И они оба рода змеиного. Ты завхоз опытный, может придумаешь чего? До штурма.
- Рецепт новый придумаю, если легат от тебя хоть что-то оставит.
Префект опустился на остатки травы под ногами и сжевал успокоительную палочку целиком. Документ не давали дописать! Какие, оказывается, проблемы были маленькие! Центурион терпеливо ждал, пока легат придёт в себя и придумает выход.
- Ладно, - сказал префект, - есть у меня один вариант.
Он зашёл в шатёр и вернулся с закутанным в бархат предметом.
- Показывай.

Минотавр отвёл к той части лагеря, где стояли минотавры. Тело дракона кое-как прикрывали ветки поваленных ёлок, голова лежала рядом. Префект положил свёрток на землю, развернул ткань. Центурион увидел большую масляную лампу. Префект начал бережно протирать старую латунь. Ветер закружил опавшую зелень, из носика лампы показалось фиолетово-голубое пламя, ставшее маленьким вихрем из которого появилось мускулистое тело.
- Кто потревожил меня? – спросил джинн.
- О, великий Метанум ибн Солмир, чья воля воплощает мечты, а пламя не угаснет за тысячи лет…
- А это опять ты, - перебил Метанум. – Что надо?
- Сходить на штурм замка самому или сделать так, чтобы пошёл он, - префект показал на труп дракона.
Джинн посмотрел на префекта, на труп, снова на префекта, потом обратился к центуриону.
- Он серьёзно? Он вот это вот сейчас сказал серьёзно?
Минотавр кивнул. Джинн повернулся к префекту.
- Я джинн. Понимаешь? Некромантия не моя магия. Совсем. У меня от неё боевой дух падает.
- Метанум, - префект говорил медленно и спокойно, сказывалось воздействие успокоительного. – Я человек серьёзный, с пустяками не лезу. Коли спросил, значит, дело важное. Давай потом покривляешься, а сейчас проблему решай. Хочешь, гидру подгоню, срастишь их как-нибудь?Метанум очень хотел снова обратиться к минотавру, но сдержался.
- Это так не работает. Запретная магия моддинга даже некроманту не под силу.
- Сделай так, как работает, ты же профессионал волшебства.
Джинн задумался.
- Возьмите длинные шесты, подоприте его и быстро несите на врага. Авось со страху не разберутся.
Префект вопросительно посмотрел на минотавра.
- Шесты нужны толщиной с дерево, у дракона вес горы, а у меня легионеры не кормлены.
Префект повернулся к джинну.
- Давай другой вариант.
- Позвать некроманта, пусть своего сварганит. Материал-то годный. Ему только золота отсыпать. Золото я умею. Тут недалеко вижу таверну, там как раз одна моя старая знакомая. Больше, конечно, старая, чем знакомая, но в цене сойтись можно.

К вечеру армия выстроилась для штурма. Легат придирчиво осматривал воинов и остановился перед драконом.
- Префект! Ты, пёс болотный, до чего дракона довёл? Кожа да кости!
Префект, съевший две успокоительных палочки, пожал плечами.
- Фуража нет, ваша мрачность. Сам запасы не делает, весь обоз объел, даже кабанов пожрал. Я докладывал.
- Скверно. Шрам у него на шее откуда?
- Удавиться хотел. Я лично участвовал в спасательной операции. Центурион минотавров искусственное дыхание выполнял, чуть серой не задохнулся. Героический малый, достоин возглавить атаку. И вся центурия потребляет меньше гидры. О гидре, кстати, тоже докладывал: жрёт за пятерых…
- Да помню я, помню! – отмахнулся легат. – Сейчас город возьмём, продвижение по рангу получу, первым делом логистикой займусь.
- Ага, - проворчал префект. – В прошлый раз так же говорили, а потом заклинаниями четвёртого уровня соблазнились.
Разговоры о правильной организации навевали на легата скуку, он снова отмахнулся от назойливого завхоза и продолжал смотр. А префект отметил, что невыносимый бардак в стане служителей Хаоса имеет свои достоинства.

Предыстория рассказа: появился пост (Конкурс «Темные анклавы: завеса мрака») с информацией о литературном конкурсе, чьё описание показалось мне очень корявым. Участвовать в нём желания не возникло (тем более, что для этого надо запрашивать секретную справку по миру и права на рассказ ограничены), однако шальная мысль о трудностях снабжения войска из разных существ потребовала воплощения.