30 сентября 1924 года в Новом Орлеане у 17 летней Лилли Фолк и торгового агента Аркулуса Персонса родился сын Трумен. Пара развелась, когда мальчику исполнилось четыре года, после чего беспутная мамаша отдала сына своим теткам, проживавшим в городке Монровилль штата Пенсильвания. Забавно что в Монровилле будущий создатель «Завтрака у Тиффани» подружился с пацанкой Нелл Харпер Ли опубликовавшей летом 1960 года свой первый роман «Убить пересмешника» в котором Капоте появился в образе мальчишки Дилла.

Три незамужних «перезрелки» окружили мальчика поистине внеземной любовью. Трумену покупали дорогущие игрушки, водили к самым модным репетиторам, кормили вкусной и самое главное полезной пищей. Больше всего с ним пестовалась тетушка Ненни Фолк, чье лицо напоминало мальчишке лик президента Линкольна, высеченный на вершине горы Рашмор.

Мать мальчик видел 3-4 раза в год, и каждый ее визит превращался для него в сказочное время. Лилли казалась ему нежной, красивой и щедрой феей привозившей с собой кучу подарков. Правда Трумен никогда не мог понять, почему побыв с ним неделю, она уезжала от тетушек и не забирала его с собой в большой город. Впечатлительный мальчик «коллекционировал» забытые родительницей предметы и, гладя их темными ночами, просил Боженьку, чтобы мамочка забрала его к себе.

На 10 день рождения Господь услышал его молитвы. В 1934 году поиски Лили её второй половины увенчались успехом, и она вышла замуж за преуспевающего биржевого спекулянта Джо Капоте. Вскоре после свадьбы женщина забрала сына в Нью-Йорк, где он сменил неблагозвучную фамилию Персонс на Капоте.

Лилли гордилась умом своего мальчика, ненавидя при этом его маленький рост, несоизмеримо большую голову и писклявый голос. Мать зная, что в школе ее сына называют «карманным Мерлином» ничего не сделала для того чтобы приободрить его и научить как бороться с насмешками одноклассников.

Лилли не знала, что в 5 лет Трумен дал себе слово, что однажды его имя узнает весь мир. Научившись писать, он ежедневно по три часа работал за письменным столом, выдумывая какие-то совсем недетские истории. В старшей школе благодаря своему уму «гадкий утенок» стал играючи разбивать девичьи сердца. Самая красивая девчонка школы бегала за башковитым карликом как собачонка, хотя ее внимания пыталась завоевать вся школьная баскетбольная команда. Вся беда была в том, что в большей степени Капоте нравились мальчики.

После школы Трумен устроился работать копировальщиком в культурный отдел американского еженедельника «Нью Йоркер». Сортируя картинки, вырезая и подшивая газетные статьи конкурентов, он обдумывал свою первую большую книгу.

В 1945 году уволившись из «Жителя Нью-Йорка» Капоте стал работать над романом «Летний круиз». Четыре тетради, заполненные убористым почерком, с кучей правок и дополнений племянник писателя обнаружит в дядином архиве только в 2004 году. Первый роман Трумена Капоте опубликовали только в 2005 году, спустя 60 лет после его создания.

В 1946 году рассказ молодого писателя «Мириам» принес ему престижную премию имени О. Генри в номинации лучшая новелла года, написанная новичком. После первого литературного успеха Трумен два года работал над романом «Другие голоса, другие комнаты», который после публикации его в 1948 году занял девятую строчку в списке бестселлеров США по версии «The New York Times».

В 1958 году он написал свое самое известное произведение «Завтрак у Тиффани», в котором некий самовлюбленный писатель Холли честно приоткрыл перед читателями тайну не только своей жизни, но и Нью-Йорка, города, где мечты лежат за стеклами витрин дорогих магазинов, куда простому американцу путь заказан от рождения.

Случалось, что охрана ночных клубов и дансингов принимая маститого писателя за 13 летнего школьника, отказывалась его пускать в увеселительные заведения. Посещая самые модные тусовки, гомосексуалист Капоте перезнакомился с самыми главными женщинами страны от чьих мужей и любовников напрямую зависело благополучие США. Умный фрик был душой любой вечеринки, при этом мужчины смотрели на него с брезгливостью, а дамы с обожанием.

Главные женщины нью-йоркской богемы делились с Труменом своими тайнами, страхами, обидами и рассказывали ему по секрету чем «дышат» их высокопоставленные мужчины. Постепенно Капоте стал манипулировать своими шикарными подружками исподволь влияя на политические и коммерческие решения, принимаемые их «самцами». Все конфиденциальные рассказы милых сплетниц писатель тщательно переносил на бумагу, называя каждое откровение «лебединой песней».

Лучшей марионеткой Трумена стала Ли Радзивилл младшая сестра Жаклин Кеннеди и невестка 35-го американского президента. Жаклин ревновала сестру не к мужу, а карлику гею, умеющему как никто другой опутывать женщин своими чарующими словами.

Мэрилин Монро влюбилась в писателя после того как на одной из вечеринок он станцевал с ней страстный танец который способен повторить далеко не каждый гетеросексуальный мужчина.

В 1955 году Капоте посвятил секс-символу всея Америки свой рассказ «Прекрасное дитя» в котором он писал:

МЭРИЛИН: Ох, малыш, извини. Понимаешь, я накрасилась, а потом решила, что не нужно никаких накладных ресниц, помады и прочего, - пришлось всё смывать, и никак не могла придумать, во что одеться...

(Придумала она одеться так, как подобало бы настоятельнице монастыря для приватной аудиенции у папы. Волосы полностью спрятаны под черным шифоновым платком; черное платье, длинное и свободное, - будто с чужого плеча; черные шелковые чулки скрывают матовый блеск белых стройных ног. Настоятельница наверняка не надела бы ни соблазнительных черных туфель на высоком каблуке, ни больших темных очков, оттеняющих свежую молочную белизну ее кожи.)

КАПОТЕ: Выглядишь прекрасно.

МЭРИЛИН (кусая ноготь большого пальца, и так уже сгрызенный до мяса): Правда? Понимаешь, так нервничаю. Где уборная? Я бы забежала на минутку...

КАПОТЕ: И закинула бы таблетку? Нет! Тсс. Это голос Сирила Ритчарда - начал надгробную речь.

(На цыпочках мы вошли в битком набитую часовню и втиснулись на заднюю скамью. Сирил Ритчард закончил, за ним произнесла прощальное слово Кэтлин Нэсбитт, коллега мисс Коллиер с самых ранних лет, и, наконец, Брайен Ахерн. Моя соседка то и дело снимала очки, чтобы вытереть слезы, лившиеся из серо-голубых глаз. Мне случалось видеть ее без грима, но сегодня она являла собой непривычное зрелище: такой я ее не видел - и сперва не мог понять, в чем дело. А! Всё из-за этого платка. Без локонов, без косметики она выглядела на двенадцать лет - созревающая девочка, только что принятая в сиротский дом и подавленная горем. Наконец церемония закончилась, и люди стали расходиться.)

МЭРИЛИН: Давай посидим. Подождем, когда все уйдут.

КАПОТЕ: Зачем?

МЭРИЛИН: Не хочу ни с кем разговаривать. Никогда не знаю, что сказать.

КАПОТЕ: Тогда посиди, а я подожду снаружи. Хочется курить.

МЭРИЛИН: Ты не бросишь меня одну. Господи, кури здесь.

КАПОТЕ: Здесь? В церкви?

МЭРИЛИН: А что? Что у тебя там? Косяк?

КАПОТЕ: Очень остроумно. Пойдем же, давай.

МЭРИЛИН: Прошу тебя. Внизу полно фотографов. Я совсем не хочу, чтоб меня снимали в таком виде.

КАПОТЕ: Еще бы.

МЭРИЛИН: Ты же сказал, я хорошо выгляжу.

КАПОТЕ: Так и есть. Идеально - если бы играла невесту Франкенштейна.

МЭРИЛИН: Теперь ты надо мной смеешься.

КАПОТЕ: Разве похоже, что я смеюсь?

МЭРИЛИН: Внутренним смехом. Это самый плохой смех. (Хмурясь, кусая ноготь.) Вообще-то могла бы накраситься. Я вижу, все пришли накрашенные.

КАПОТЕ: Я, например.

МЭРИЛИН: Нет, серьезно. Всё из-за волос. Пора покрасить. А времени не было. Это так неожиданно. Смерть мисс Коллиер и остальное. Видишь?

(Она приподняла платок и показала волосы, темные у корней.)

КАПОТЕ: А я-то наивный. Всегда думал, что ты настоящая блондинка.

МЭРИЛИН: Блондинка. Но природных таких вообще не бывает. И, между прочим, пошел к черту.

В конце концов, все выведанные тайны самых статусных женщин США Капоте свёл в романе «Услышанные молитвы». Главный герой произведения 35-летний писатель Пи Би Джонс рвет все жилы в безуспешных попытках прославиться на литературном поприще. Отчаявшись от нескончаемой череды неудач Билли, соглашается на предложение своего знакомого Вудроу Хэмилтона стать элитным «би проститутом» обслуживающим представителей высшего света США.

Работая над произведением Капоте тут и там рассказывал о своем посмертном романе, который он должен уничтожить, если не хочет чтобы однажды он убил его.

В 1975 году в журнале «Esquire» писатель опубликовал первую главу романа «La Côte Basque 1965» так назывался ресторан, в котором он частенько зависал со своими великосветскими подружками. Рассказанная им грязная история взорвала тогда еще относительно пуританские США.

Своего друга Уильяма Пейли, главу телерадиокомпании «CBS» Трумен обвинил в измене неизлечимо больной жене. После публикации отрывка обожравшийся наркотиками Капоте позвонил Уильяму и спросил, ознакомился ли он с его новым творением. Сохраняя хладнокровие, мужчина сказал, что начал читать, но заснул, а журнал куда-то затерялся. Мерзко захихикав, романист сказал, что готов прислать ему новый экземпляр, на что Пейли ответил, что сейчас данное предложение не актуально, поскольку все свободное время он проводит с умирающей женой.

На свой лад Капоте рассказал в романе историю светской львицы и модели Энн Вудворд, которая осенью 1955 года по неосторожности убила своего мужа Уильяма Вудворда-младшего. Женщине повезло большое жюри присяжных, признало двойной выстрел из дробовика несчастным случаем.

Со слов Капоте выходило, что бывшая шлюха и подружка гангстера Энн Вудворд воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, познакомилась с банкиром Уильямом Вудвордом-старшим. Потянув с «папика» деньги прожженная девица не растерялась и отвела под венец его сынка тугодума. Высшее общество Нью-Йорка долго не хотело знаться с бывшей проституткой, но потом приняло ее в свой круг. В романе Вудворд (персонаж Энн Хопкинс) убивает мужа узнав, что тот хочет инициировать бракоразводный процесс.

«La Côte Basque 1965» поступил в продажу 23 октября 1975 года, а 10 октября Энн Вудворд покончила с собой, выпив цианид. Говорят, что знакомая готовившая выпуск «Esquire» позвонила Энн и рассказала ей о том, как её историю изложил гадёныш Капоте, что и подвигло женщину к самоубийству. Свекровь покойницы сказала в интервью, что 20 лет назад эта стерва убила ее мальчика, а Трумен заставил гадюку принять собственный яд, так что теперь они квиты.

После столь «нашумевшей» премьеры произведения от Капоте отвернулись все знакомые кроме его верной подруги художницы Джоан Карсон. Больше его не пригласили ни на одну вечеринку, и он пропивал остатки своей скукожившейся души в клубе «Студия 54».

25 августа 1984 года в доме Джоан Карсон писатель скончался от заболевания печени. Через четыре года после смерти Капоте грабители вломились к Джоан и вместе с ее драгоценностями унесли урну с пеплом. Поразительно, но спустя неделю воры подкинули прах к входной двери особняка. Долгие годы останки писателя хранились в мастерской художницы, пока на аукционе 2016 года неизвестный коллекционер не купил их за 45 000$.

После смерти Капоте рукопись романа «Услышанные молитвы» бесследно исчезла. Говорят, что за несколько часов до финального вздоха Капоте передал Джоан ключ от банковской ячейки, где хранился черновик, и сказал, что книгу найдут, если ее действительно захотят обрести. Когда Карсон попросила назвать место нахождения сейфа, Трумен устало улыбнулся и забормотал... «Может быть это Монровилль, Мобил, Таормина, Форио, Паламос или Нью-Йорк».

Лежат мои очки, и твоего голоса уже нет. Месяца 4 прошло. А ты всё ещё ко мне приходишь. Сегодня вечером гулял — о тебе вспоминал. Как же соскучился. Да, тоскливо так. Но понимаю — это хорошая грусть. Классные были кадры, Зай. Прощай — знаю, что ты там уже далеко, где-то с кем-то. Голос твой потихоньку гаснет в моей голове. Сегодня можно думать о тебе — суббота, всё как всегда, дела все сделал. И этот вечер принёс тебя. Так легко и спокойно. А помнишь...

Да, конечно, помню. Её улыбку, её джинсовую куртку. Её нежный голос: *«А пойдём туда?»* или *«Давай посидим здесь»*. *«Давай, возьмём мармелад»* — блиин, смотри, какой кислый. А чем сейчас думаешь?

— Всё в порядке?
— Да, Зай, всё хорошо.

Обожаю тебя просто. *«Доешь за меня шаурму»* — *«Наелась»*. *«Вкусные чипсы — давай сериал посмотрим»*. *«Клетки Юми»* — *«Давай, милаш»*. А потом — в моблу. Кайф. Было круто, а сейчас я один. Помню, когда даже с тобой не клеилось — голос шептал: *«Вот бы одному денег больше. Спокойствия. И да — не было бы у тебя Полины(ее дочь). И да — была бы другая. Не было бы кредитов»*. Эх, малыш...

Ты реально малыш. Маленький малыш, который ничего не понимает — ты застряла где-то в возрасте 23 лет. А тебе уже 31. Ты всё ещё живёшь как та маленькая девочка. Не дали тебе того самого времени. Тебе своего вайба — ту самую молодость, что у меня...

Прости за всё. Хоть ты ушла сама — я не мог тебя понять. Да и не нужно было. Да, лучшее впереди, но сегодня сработала мина, и да — я подорвался, ура. Снова грусть — и да, тоже рад. Ем блины с творогом, запью морсом. Хахаха.

Всё хорошо будет — сижу, улыбаюсь. Плевать. Ты в прошлом. Любви с тобой нет. Но, может, хоть и не совсем рассчитываю — любовь есть там, в июле с другой девушкой. Хотя не сильно хочу в это верить. Может и не может — пофиг. Самое важное — я не буду ей звонить, той самой, что ждёт меня в июле, потому что сейчас не то время, а мысли тянутся залечить грустную нотку, что Я один. Как же грустно. Плевать. Наоборот — через грусть мы понимаем, что такое радость, поэтому не навсегда это. Какие мои годы? Сейчас расслабиться нужно и прожить с кайфом, и принять это. Грусть тоже греет по-своему. Эх, эх...

Малыш, Зай, дорогая — я тебя сильно люблю. Слышишь? Сильно люблю. Тебя так давно не хватает — твоих волос, твоих глаз, твоего голоса. Знаешь, а так надо было — верно?

Ты мой прошлый вайбовый год. Столько было кайфа. Прикинь — даже ещё больше понимаю, как сильно я от тебя был зависим. Прям как наркоман на игле — такая доза, мммм. Столько кайфа. Емае, кайф, кайф. А сейчас — всё, время кончилось. Это как сериал — круто, круто, а потом — хренакс, конец. Хожу по улицам, по этой квартире — везде отрывки. Вот бы с тобой заговорить. Но ничего — кроме улиц, людей и чужих улыбок, и молодых пар с детьми. А помнишь — мечтали о детях?

Хотя — пацана или девочку? Как же было бы круто, если у него или у неё были твои глаза. Прикинь. Если бы сказала одним днём, что ты беременна — аааа, меня бы так накрыло, Зай. Я бы так был счастлив. Ну, мечты. Малыш, малыш...

Я тебя скоро забуду — и мне от этого грустно. Да, приятная грусть. Тот год был прекрасен. Пускай запомнится таким. Прощай, моя дорогая

Он был мужчина того распространенного типа, кто в обществе никогда не упоминал супругу. Не снимая кольца, не смущаясь, даже о семейной поездке говорил «я ездил минувшим летом в Кабардинку».

Так «якал» не только на корпоративах, но и в гинекологии, куда частенько сопровождал самых разных спутниц. Почти каждая из них в больничном коридоре говорила, что можно же ее бросить, детей у вас нет, имущество невеликое - суд поделит...
Он не соглашался, лишь утешал, понимая тяготу момента: мол, ничего бы у нас не вышло, я староват, а у тебя вся жизнь впереди. Вероятно, считал себя в эти минуты чуть не человеком чести, мучеником результатов случайных связей.

Впрочем, он был не таким уж плохим. Просто очень уставшим и запутавшимся. С женой он впервые решил развестись в тридцать с хвостиком, тогда загулял - беспутно, надолго - и испугался сам себя. Понял, что в юности не хватило этой бесшабашности. Спокойно и честно поговорил с женой.

А она, всегда рассудительная, порядочная и образованная женщина, его прокляла... Обычными словами, коротко и ясно. Потом встала с кресла и добавила, покрываясь пятнами, как при скарлатине: «Ты не имеешь права на пошлое потребительство. Выкидывать будешь девок своих и их отродье. Со мной, свинья, будь любезен жить и делать всё, что положено нормальным супругам. Вынудишь меня на еще один такой разговор - отравлю».

И тягомотный брак вроде продолжился, как тысячи других несчастных браков чужеродных партнеров, однако оброс неприятной чертовщиной. Он на подкожном уровне принял силу того проклятия - стоило ему к какой-то женщине ощутить больше, чем влечение, его начинало тянуть домой. Хотя там не было ничего и никого, вызывающего привязанность или простое привыкание. Но тянуло так, что он не раз бегом бежал от дальней парковки до подъезда.

Ему думалось, что он запуган от неведения, ведь избавляются как-то от подобного. Но куда-то сунуться было тоже страшно - он ничего не понимал в сферах, находящихся глубже и дальше морального популизма. Однажды подошел к монашенке в переходе, дав предварительно на храм, и начал мямлить нечто про «смуту в душе». А монашенка непонятного возраста всмотрелась в него и сдержанно сказала: «Ты мне не кайся. Ты поищи, в чем твой грех, да исправь, если можно». И пошла, а его деньги, он видел, так целой бумажкой и положила на картонное ложе местного бомжа.

Как-то на работе девочки из ИТО тараторили про женщину, которая раздает наследство своей родственницы. Та была известная «вещая женка», никакой награды за услуги никогда не брала, а помогала по личному выбору - если считала нужным. Ясновидящая и пророчица, занималась целительством, белой магией... И вот наследница раздает ее вещи согласно завещанию - тем, кто придет, достанется то, за чем они пришли.

Он зашел в обычную квартиру, уже пустую, находящуюся как будто в состоянии ремонта. Только тут в одной комнате было очень много женщин, стоявших в очередь в другую комнату, к племяннице умершей тети Наташи.

Когда он попал в маленькую спаленку, почти продремав час ожидания, то ощутил вдруг покой. Словно мама его, маленького баловника и любимца, спать укладывает под голубоватый свет абажура с рыбками... И он, стараясь не упустить воспоминание, вдруг четко изложил суть своей проблемы.

Уставшая неприметная женщина всё выслушала и выдала ему две белых плиточки 10х10 см с рисунком под гжель. Это, говорит, изразцы со старинной купеческой печки. Их тете Наташе ее мама оставила - на них есть заговор. На одном - хороший, на другом - худой. Вы дома положите их так, чтобы жена случайно разбила. Если можно проклятье снять, то хороший изразец цел останется...

Он включил логику и спросил, теряя из виду маму и уплывающих рыбок, «применяли» ли их раньше. Да, говорит, вот та купчиха-вдова, чья печка была, выбрала две случайные плиточки и нашептала на них, что свекор к ней сватается. Если он виноват в смерти сына - то пусть ответит. Если нет - то пусть она ответит за свое проклятье. Так свекор вскорости напился, полез на печь и упал на утварь: ухват, кочерга, штыри разные для дымохода. Затылок ему пробило, а упал вперед, на печку. Все изразцы послетали, два остались. Один треснул, другой нет. Купчиха треснувший заменила и те же слова сказала - чтобы помнить и свой грех.

Он спешил домой и размышлял, в ритм ногам, что хорошего конца у этой истории быть не может...
Удачно подложил жене пакетик с артефактами, на раковину, прям под локоть. Когда изразцы упали на пол, еще упрекнул ее, что подарки исторические не ценит, сюрприз расколотила. Жутко нервничая, открыл пакет - один пополам и с кусочками, другой без повреждений. Ужинал, бряцая вилкой и ожидая освобождения. Изразцы тайком сунул в диван.

В ДТП через пару недель попали вместе. Он - с последствиями, с серьезной инвалидностью. Она - ни царапины.