Для кого-то это работа, но таких счастливцев не очень много. Часто люди работают – чтобы еду было на что купить. Ну и вообще, так принято – ходить на работу. А радости она не приносит… Бывают девочки и мальчики, которым нравится в школе, а бывают – которые ждут не дождутся каникул. И только на каникулах живут. А в школе – мучаются.
Вот и у взрослых так. Работать бывает трудно, скучно, неинтересно. А ведь работа – это большая часть жизни! Получается, что и жить таким людям тоже трудно, скучно, неинтересно. Они в этом не виноваты. Просто их работа им не подходит. А где та, которая подходит, они не знают...
«Чудики» (странные люди) — любимые персонажи Василия Шукшина. Один из них, утаив деньги от семьи, покупает микроскоп и открывает для себя мир одноклеточных. Другой устраивает ружейный салют, узнав, что в далёкой Африке учёным удалось провести пересадку сердца. Третий бежит из тюрьмы, когда отсидеть осталось несколько дней, потому что очень соскучился по дому, по близким. Четвёртый топит баню каждую субботу, несмотря ни на что. А пятый...
У Василия Шукшина есть рассказ «Упорный».
«Всё началось с того, что Моня Квасов прочитал в какой-то книжке, что вечный двигатель — невозможен. По тем-то и тем-то причинам — потому хотя бы, что существует трение...
...Прочитал, что многие и многие пытались всё же изобрести такой двигатель… Посмотрел внимательно рисунки тех «вечных двигателей», какие — в разные времена — предлагались… И задумался. Что трение там, законы механики — он всё это пропустил, а сразу с головой ушёл в изобретение такого «вечного двигателя», какого еще не было. Он почему-то не поверил, что такой двигатель невозможен. Как-то так бывало с ним, что на всякие трезвые мысли… от всяких трезвых мыслей он с пренебрежением отмахивался и думал своё: «Да ладно, будут тут мне…» И теперь он тоже подумал: «Да ну!.. Что значит — невозможен?»
Весь день Моня думал, чертил, паял, скручивал… Ему было хорошо. Ему было интересно. Он был счастлив – как бывает счастлив каждый человек, который занят любимым делом...
Кадры из фильма «Ёлки-палки!..» (1988) по мотивам рассказов Василия Шукшина
А ведь до этого Моня даже не догадывался, что живётся ему... никак. Он думал, что это «нормально», что так живут все. А занялся интересным делом, и жизнь преобразилась. Ничего, что вечный двигатель не получился! Зато познакомился с хорошим человеком – с инженером, который внимательно, с интересом и даже некоторым уважением взглянул на Моню. Может, первый раз в жизни на Моню кто-то посмотрел с уважением! В конце рассказа Моня сидит у окна, смотрит, как занимается утро, и на душе у него нет горечи от того, что велосипедное колесо не крутится. Наоборот, есть ощущение покоя и мира. Потому что он – работал. Впервые по-настоящему, с удовольствием и радостью, работал. Хоть эта работа и оказалась «непродуктивной деятельностью» – то есть игрой. Но как знать, может, теперь ему повезёт найти своё призвание в жизни?..
Сленг – не современное изобретение. В современную школьную программу по литературе для 8 класса (в раздел «для дополнительного чтения») включена повесть Пушкина «Пиковая дама». Она вся нашпигована сленгом, или, точнее говоря, игроцким арго начала XIX века.
"Пиковая дама". Кадр из фильма Якова Протазанова (1916 г.)
Надо сказать, что игромания тоже появилась отнюдь не с изобретением компьютера. Один из современников Пушкина писал: «Можно положительно сказать, что семь десятых петербургской мужской публики с десяти часов вечера всегда играют в карты (...) Он приятный игрок - такая похвала достаточна, чтобы благоприятно утвердить человека в обществе». Видеоигр в те времена ещё не придумали – вот игроманы и «резались», в основном, в карты. И без знания «игроцких» (или, как бы мы сегодня сказали, «геймерских») выражений вы «Пиковую даму» до конца не поймёте, хоть лопните!
Вся повесть строится вокруг карточной игры, которая называлась «штосс» (а также «фараон», «чёт-нечёт» или «любишь – не любишь»). Игра эта была проста до безобразия, даже пляжный «подкидной дурак» в сравнении со штоссом – интеллектуальное занятие.
Играют двое – первый игрок называется «банкомётом», он «мечет банк» (запоминаем!). Второй игрок называется «понтёром», он «понтирует». У каждого – своя колода карт, обе колоды совершенно одинаковые. Понтёр выбирает («загадывает») одну карту из своей колоды, кладёт перед собой на стол (никому не показывая) и сверху кладёт денежную ставку («куш»). Затем банкомёт переворачивает свою колоду и сдвигает одну карту вправо – так, чтобы были видны две карты.
Теперь понтёр открывает свою карту. Если карта понтёра совпала с первой картой (она называется «лоб»), то выиграл банкомёт. Если карта понтёра совпала со второй картой (она называется «соник»), то выиграл понтёр. Масть при этом не важна – только номинал (семёрка, восьмерка и так далее). Если никто не выиграл, две карты колоды банкомёта сбрасываются («абцуг»), открываются следующие две... Пока у банкомёта не кончится колода. Всё.
Да, именно так. Игра примитивна, как три копейки. Совпала «карта направо» – проиграл. Совпала «карта налево» – выиграл. По современным меркам – игра скучнейшая. Но 200 лет назад штосс был настоящей «заразной бациллой», в эту тупейшую игру проигрывали целые состояния.
«Игра идёт в городе Петербурге и воинских казармах без зазора и страха. И это зло сие вреднее, нежели само грабительство» – так писал царь Александр I губернатору Санкт-Петербурга графу Голенищеву-Кутузову.
Штосс запрещали, за него штрафовали, даже ссылали в Сибирь – но всё было бесполезно. Дошло до того, что начальник управы благочиния (то есть тогдашней «полиции нравов», ответственной в том числе и за соблюдение запрета на азартные игры) был арестован за то, что проиграл до копейки все деньги, выделенные на детские приюты...
Вот об этом-то времени и написана «Пиковая дама»!
В чём «соль» сюжета «Пиковой дамы»? Старая графиня Анна Федотовна знает «тайну трёх карт», которую ей когда-то открыл граф Сен-Жермен. Эти карты подряд всегда выигрывают в штосс. Историю слышит главный герой – Германн. Германн пробирается в дом графини и, угрожая пистолетом, выпытывает у неё тайну трёх карт, однако старуха умирает от сердечного приступа. Через три ночи её призрак является Германну и раскрывает желанную тайну: «секретные» карты – это тройка, семёрка и туз (любой масти).
В Петербург приезжает модный банкомёт – Чекалинский, против него в штосс играют повально все, денег у него очень много. Германн вступает в игру, делает крупную ставку (47 000 рублей) на тройку – и выигрывает. На следующий день он удваивает ставку (94 000 рублей), ставит на семёрку – и снова выигрывает. А на третий день он опять удваивает сумму (188 000 рублей) и ставит на туза – но, вскрыв свою карту, неожиданно видит даму пик (такая ситуация у игроков называлась «обдёрнуться») и проигрывает всё. В результате Германн сходит с ума.
Расшифруем теперь все «игро-сленговые» моменты повести:
Играю мирандолем, никогда не горячусь
«Мирандоль» – это игра на одну и ту же маленькую сумму, то есть понтёр не увеличивает ставку (например, 1 рубль, 1 рубль, снова 1 рубль...).
Ни разу не поставил на руте?
«Руте» – это игра с удвоением ставки, когда понтёр удваивает куш каждый раз (1 рубль, 2 рубля, 4 рубля, 8 рублей...).
Отроду не загнул ни одного пароли
«Пароли» – то же самое, что и руте: удвоение куша (ставки). При этом понтёр загибал у своей невскрытой карты угол.
Каким образом бабушка моя не понтирует
«Понтировать» – как мы уже говорили, значит играть в штосс за понтёра, играть против банкомёта.
Герцог Орлеанский метал
«Метать банк» – означает играть за банкомёта, играть против понтёра.
Все три выиграли ей соника
«Соник» – это вторая, «ушедшая налево» карта из колоды банкомёта. «Выиграть соника» – означает выигрыш понтёра и проигрыш банкомёта.
Порошковые карты
Карты с «исчезающими» знаками мастей. Такими пользовались шулеры, жулики.
Чаплицкий поставил на первую карту пятьдесят тысяч и выиграл соника; загнул пароли, пароли-пе, – отыгрался и остался ещё в выигрыше...
Догадались? Переводим с «Пушкинского» на современный русский: понтёр сделал ставку 50 000, выиграл, затем удвоил ставку (100 000), выиграл, а затем удвоил ещё раз (200 000) и опять выиграл. Таким образом, общая сумма выигрыша Чаплицкого составила 350 000 рублей. Собственно, именно эту схему и пытался повторить Герман.
Талья длилась долго
«Талья» – это розыгрыш двух колод, один «круг», «раунд» в штоссе.
Отгибал лишний угол, загибаемый рассеянной рукою
Бывало так, что понтёр пытался сжульничать, удвоить ставку уже убедившись в выигрыше, втихаря «загнуть угол» на вскрытой карте (чего делать было, естественно, категорически нельзя).
Бьёте вы мою карту или нет?
Если выигрывал понтёр, то говорили что он «угадал». Если выигрывал банкомёт, то говорили что он «убил». Буквально: будете играть против меня или нет?
Дама ваша убита
Направо легла дама (лоб), налево туз (соник). Герман был уверен, что поставил на туза и «угадал соника». Однако, когда он вскрыл свою карту, там была пиковая дама! Герман «обдёрнулся», а Чекалинский «убил даму».
Славно спонтировал!
Рискованно, азартно сыграл в штосс.
Кстати говоря, в разговорном русском языке до наших времён вполне себе дожили некоторые слова и понятия из всеми забытого старинного штосса. Например, «куш». Или «понтовать» – то есть «изображать из себя крутого», «выпендриваться», «обманывать».
Надеемся, после этих разъяснений текст «Пиковой дамы» станет намного понятнее. Читайте, наслаждайтесь, в конце концов, это одно из лучших произведений Пушкина. Да, и ещё опера Чайковского – помните? «Что наша жи-и-знь? Игррррра!»
В Германии был целый литературный жанр, который назывался «шванк». Шванки – это бытовые зарисовки, то забавные, то серьёзные, но обязательно содержащие назидание, мораль. Из немецких шванков вышел знаменитый литературный герой Тиль Уленшпигель. Или Тилль Ойленшпигель – так по-немецки правильно.
Пример шванка:
У одного господина служила стряпуха, ужасная обжора и лакомка. И вот однажды, в воскресенье, он пригласил доброго друга на обед и велел ей: «Приготовь-ка хороший обед, и первое, и второе, – я пригласил друга». Стряпуха поступила как приказано, но от обеда пахло так вкусно, что она не удержалась и съела его, – и первое, и второе. Гость пришёл в дом и спросил: «А где хозяин?» Стряпуха ответила: «Разве вы его ещё не видели? Он точит нож и собирается отрезать вам оба уха». Услышав такое, гость бросился бежать. А тут на кухню пришёл хозяин и спрашивает: «Где обед?» Стряпуха в ответ: «Ваш гость схватил его – и первое, и второе – и бросился бежать. Гляньте на улицу, вон он петляет». Хозяин схватил кухонный нож и бросился вдогонку за мнимым вором. И закричал ему вслед: «Отдай хоть второе!» Но гость припустил ещё быстрее: «Не получишь и первого!» Хозяин имел в виду блюда, а гость полагал, что речь идёт о его ушах. Так они стряпуху на чистую воду и не вывели.
Как любят взрослые потешаться над речевыми ошибками в школьных сочинениях! Например: «“Нос“ Гоголя наполнен глубоким смыслом». И всё... А вдруг сочинение хорошее? Ну, оговорился человек, с кем не бывает…
Давайте лучше посмотрим, с кем бывает!
«Мебель, вся очень старая и из жёлтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, КРУГЛОГО стола ОВАЛЬНОЙ формы перед диваном...» Ф.М. Достоевский, роман «Преступление и наказание»
«Пять ЧЕЛОВЕК богатых и молодых ЛЮДЕЙ приехали в третьем часу ночи веселиться на петербургский балик». Л.Н. Толстой, рассказ «Альберт»
Посмеёмся над ними?
Между прочим, когда Достоевскому указали на ошибку, он подумал и сказал: «Пускай остаётся». Что это было, авторская гордость? Как знать… Ведь круглый стол только тогда круглый, когда на него смотришь сверху. А если смотреть с высоты человеческого роста из угла комнаты, он именно овальный!
Иногда то, что кажется ошибкой или речевой небрежностью, на самом деле таковым не является. Вот один строгий ценитель литературы цитирует Льва Николаевича:
«Прекрасный, чистый, учтивый извозчик повёз его мимо прекрасных, учтивых, чистых городовых по прекрасной, чистой, помытой мостовой, мимо прекрасных, чистых домов к тому дому на Канаве, в котором жила Mariette. Швейцар в необыкновенно чистом мундире отворил дверь в сени».
И делает вывод: когда Толстой это писал, он был уже старенький, ему целых шестьдесят лет было, вот и не соображал, что пишет…
А это, между тем, художественный приём, именуемый «повтор». Повторы бывают лексические – чтобы обратить внимание на содержащийся в повторяемом слове дополнительный смысл, и синтаксические – чтобы придать фразе определённый ритм, поэтическое звучание. Толстой здесь использует оба приёма сразу. Синтаксический повтор передаёт ритм поездки: долгой, монотонной, с мелькающими мимо видами города. Лексический повтор заставляет усомниться в том, что чистое – это на самом деле чистое, а прекрасное – и правда прекрасное, передаёт сарказм автора по отношению к показному, внешнему благолепию. Так что ошибочка вышла – нет у Льва Николаевича никакой ошибочки!
В одной из статей мартовского номера журнала мы упомянули стихотворение Некрасова "Мужичок с ноготок". Помните, "однажды в студёную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз"... На самом деле, у него нет такого стихотворения. Это отрывок из стихотворения "Крестьянские дети", который нам в школе "задавали наизусть".
Эпизод встречи автора с маленьким мальчиком, помогающим отцу заготавливать дрова, имеет в стихотворении продолжение, которое нам "не задавали" и в учебниках не печатали.
Оно слишком "не советское" – повествует не о тяжёлой доле простого народа при царском режиме, а о чём-то ином, не сильно понятном, но для правильного советского воспитания отчётливо нежелательном. Судите сами:
— А кой тебе годик? — «Шестой миновал… Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом, Рванул под-уздцы и быстрей зашагал. На эту картину так солнце светило, Ребенок был так уморительно мал, Как будто все это картонное было, Как будто бы в детский театр я попал! Но мальчик был мальчик живой, настоящий, И дровни, и хворост, и пегонький конь, И снег до окошек деревни лежащий, И зимнего солнца холодный огонь — Все, все настоящее русское было, С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, Что русской душе так мучительно мило, Что русские мысли вселяет в умы, Те честные мысли, которым нет воли, Которым нет смерти — дави не дави, В которых так много и злобы и боли, В которых так много любви! Играйте же, дети! Растите на воле! На то вам и красное детство дано, Чтоб вечно любить это скудное поле, Чтоб вечно вам милым казалось оно. Храните свое вековое наследство, Любите свой хлеб трудовой — И пусть обаянье поэзии детства Проводит вас в недра землицы родной!..
Кхм... Ну да, похоже барин Николай Алексеевич тут немного рассентиментальничался. Попробую перевести его мысль на "базовый русский".
В том, что шестилетний ребёнок работает в мороз наравне со взрослым, нет беды, напротив, это мило, хотя и может поначалу слегка шокировать. Ну, что поделать – такова Россия с её порядками, повсеместно несущими на себе "клеймо мертвящей зимы", и "может быть, именно в этом великая сермяжная правда" (Вас. Лох-н), чтобы в северной суровой стране, где "быстро сгорает короткое лето", были такие же суровые порядки, и так же быстро сгорала жизнь человеческая, озаряемая воспоминаниями об относительно безмятежном детстве...
Короче, Некрасов не "шатает режим", он вообще о другом – о том, что "крестьяне – тоже люди", во всяком случае, пока маленькие. Гоголь писал: "Как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного!"
Сам Николай Васильевич советовал полюбить Россию со всем что есть в России, и это, согласимся, не самый простой рецепт. А рецепт Некрасова прост: а вы вообразите "бедного человека" ребёнком.
Допустим, ссоритесь вы с мужем (или с женой), – гнев и обида не дают вам положить ссоре конец, – а вы попробуйте представить его или её плачущим от душевной боли ребёнком... Иногда это помогает. Нет? Помогает забыть себя – и вспомнить о том, кого вы любите…
А это письмо Гоголя (из "Выбранных мест...") я часто перечитываю. Уж очень оно современно (курсивом – "современно") звучит. Без малого два века прошло, а как сегодня, как про нас, нам написано.
"Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. (...) Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать.
Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, — последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни".
Н-да. Ну, в капитан-исправники нас вряд ли пустят, а вот наша "крупица деятельности" – растить детей – пока ещё с нами.
Я вот ещё часто думаю: а не устарело ли само по себе это "любить Россию"? Любить Россию – это любить что? Берёзки, облака? Учебник истории? Телевизор? Некий жизнеутверждающий, укрепляющий миф? Что сегодня Россия?
Некоторые (на самом деле, многие) вопросы не могут быть отвечены – могут быть только сняты. (Как ремонт, который "нельзя закончить – можно прекратить".) Сняты волевым решением человека, которому часто приходится самому решать, что есть истина.
Поэтому нам хочется, чтобы наши дети учились думать. Думать долго, длинно, и... часто. Потому что истина, ребят, девчат, – это горизонт, до которого нельзя дотянуться. Но нужно к нему идти.
Анна Каренина погибла под колёсами железнодорожного вагона на станции Обираловка. Это известно из романа. Что это за станция, где она находится, и откуда взялось её смешное название?
Был такой подмосковный город Железнодорожный, недавно, в 2015 году, включённый в состав города Балашиха. Именно он до 1939 года и назывался станцией Обираловка.
Станция Обираловка. Конец XIX века
Станция получила название от деревни Обираловка. Вообще-то деревне полагалось называться Сергеевкой - по имени младшего сына графа Румянцева-Задунайского - владельца окрестных имений, но и в памяти людей, и в большинстве официальных документов закрепилось её древнее и довольно страшное (а вовсе не смешное) название - Обираловка (прежде - Абираево).
Исаак Левитан. Владимирская дорога
Происходит оно от разбойных нападений на торговые обозы, тянувшиеся к Москве по Владимирской дороге. Владимирская дорога шла опушкою леса, и, хотя до Москвы оставалось не более 20 верст, немногим удавалось благополучно миновать глухие места.
Станция Железнодорожная (быв. Обираловка), современный вид
В течение почти 140 лет прозвище "Обираловка" заменяло деревне настоящее имя даже во многих официальных бумагах: метрических книгах Саввинской церкви, справочниках, документах Московско-Нижегородской железной дороги.
А роковой поезд, под колёсами которого погибла героиня романа пришёл в Обираловку с ныне не существующего Нижегородского вокзала. Он располагался на Рогожском Камер - Коллежском Валу между Рабочей Улицей и Рогожским рынком.
План Москвы 1885 г. Нижегородская ул. в то время называлась Покровская заст.
К сожалению, достоверных фотографий Нижегородского вокзала в Москве не сохранилось.
Профессор Преображенский, как известно, не любил пролетариата. Положа руку на сердце то же самое можно сказать и о Михаиле Афанасьевиче Булгакове. Как такое могло случиться? Русский писатель – и вдруг не сочувствует угнетённым? А всё очень просто...
с 1921 по 1924 год Булгаков с женой (Татьяной Лаппа) жил в коммунальной квартире в доме № 10 на Большой Садовой. Бывший доходный дом (в котором квартиры сдавались внаём) стал одной из первых в стране "пролетарских коммун" – то есть вместилищем коммунальных квартир.
Дом, в котором жил Булгаков, до революции и в наши дни
Прелести коммунального быта многим известны, а кому не известны – тем понятны. Настоящей "звездой" коммунальной квартиры № 50 была некая Анна Горячева – "безработная, на иждивении мужа" (хотя мужа её никто никогда не видел). Вот некоторые свидетельства о ней.
Писатель Владимир Лёвшин, живший в том же доме, в воспоминаниях о Булгакове: "Сухонькая женщина, прозванная Чумой, «мелькавшая ежедневно то с бидоном, то с сумкой», постоянно тревожит его воображение. Появление её всегда знаменует начало неприятностей".
Жена Булгакова Татьяна Лаппа: "На той стороне коридора, напротив, жила такая Горячева Аннушка. У неё был сын, и она все время его била, а он орал. И вообще, там невообразимо что творилось. Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: „Спасите! Помогите!"
А вот дневниковая запись самого Булгакова: "Сегодня впервые затопили. Я весь вечер потратил на замазывание окон. Первая топка ознаменовалась тем, что знаменитая Аннушка оставила на ночь окно в кухне настежь открытым. Я положительно не знаю, что делать со сволочью, что населяет эту квартиру…"
Неудивительно, что Анна Горячева стала персонажем нескольких булгаковских произведений. Помимо "Мастера и Маргариты", где Аннушка проливает масло у трамвайных путей и становится виновницей гибели Берлиоза, это "Театральный роман", где она выведена под именем Аннушки Пыляевой, и фельетон "Самогонное озеро".
Анна Павловна Горячева – та самая Аннушка
В 2006 году правнук Анны Горячевой подарил Музею Булгакова, расположенному в той самой квартире того самого дома, фотографию своей прабабушки. Её можно увидеть в экспозиции музея – на коммунальной кухне:
Кстати, ознакомившись с внешностью знаменитой Аннушки, было бы интересно взглянуть и на её жертву – "настоящего Берлиоза". В романе Берлиоз описывается так: "Первый из них, приблизительно сорокалетний… был упитан и лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе".
Памятуя о должности книжного Берлиоза – председатель правления МАССОЛИТа (Московской ассоциации литераторов – название, придуманное Булгаковым), можно предположить, что прототипом его был Леопольд Авербах – генеральный секретарь реально существовавшей Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). Смотрите – лыс, упитан, очки наличествуют:
Леопольд Леонидович Авербах (1903–1937), один из прототипов Берлиоза
Кроме Авербаха, своими чертами с Берлиозом (и заодно, разумеется с его собеседником – поэтом Иваном Бездомным) поделился и "пролетарский писатель" Демьян Бедный, известный своими антирелигиозными стихами. Тоже лыс и не изнурён, тоже носил очки...
А теперь поговорим о другом произведении Булгакова – о повести "Собачье сердце".
Смотрите: слева всем известный и всеми любимый профессор Преображенский в исполнении незабвенного Евгения Александровича Евстигнеева. Фото сделано во время съёмок фильма. А справа? Сам профессор Преображенский собственной персоной! Вот таким он и был.
Это дядя Михаила Булгакова (брат его матери) Николай Михайлович Покровский. Врач-гинеколог – как и профессор Преображенский по основной специальности: помните, он пересаживал богатой пациентке яичники обезьяны? Как и профессор Преображенский, проживал в Обуховом переулке (ныне он называется Чистый переулок) в так называемом «Кулагинском доме» (в повести он превращён в «Калабуховский»).
Как и профессор Преображенский, Николай Михайлович был сыном протоиерея и носил фамилию, характерную для потомков духовенства: Покровский – в честь церковного праздника Покрова Пресвятой Богородицы, Преображенский – в честь Преображения Господня.
Как и профессор Преображенский, Николай Михайлович охотно делил свою роскошную шестикомнатную квартиру с другим врачом – но не с ассистентом доктором Борменталем, а с братом, Михаилом Михайловичем, терапевтом (личным врачом патриарха Тихона).
Настоящий "доктор Борменталь" – врач М.М. Покровский
Как и старый холостяк профессор Преображенский, Николай Михайлович долго не женился, хотя охотно ухаживал за молоденькими женщинами, – не на это ли намекал Булгаков, заставив своего профессора заниматься опытами с «омолаживанием»?
Во всяком случае, Николай Покровский, прочтя повесть «Собачье сердце», узнал в ней себя и, по свидетельствам современников, рассердился. Первая жена Булгакова, Татьяна Лаппа, писала: «…Я как начала читать – сразу догадалась, что это он. Такой же сердитый, напевал всегда что-то, ноздри раздувались, усы такие же пышные были. Вообще, он симпатичный был. Он тогда на Михаила очень обиделся за это».
Расположение комнат в квартире "профессора Преображенского" – Н.М. Покровского
Булгаков часто гостил у дяди и хорошо запомнил расположение комнат, описанное в повести – правда, добавил седьмую комнату – операционную, которой у Покровского не было).
Дом, где жил «настоящий профессор Преображенский» сохранился: это дом 24/1 на углу Пречистенки и Чистого (бывшего Обухова) переулка. Правда, в 20-е годы, когда Булгаков работал над повестью, этого дома уже коснулась та самая «разруха», которая так возмущала профессора, и писатель перенёс квартиру своего героя в дом, сохранившийся получше – доходный дом фон Мекк, по адресу Обуховский, 6. Вот как выглядят эти дома сегодня.
Дом, в котором жил Н.М. Покровский (слева) и дом по соседству, в котором Булгаков поселил профессора Преображенского
Здесь и должны были бы снимать «Собачье сердце», но, поскольку в конце 80-х годов «разруха» перекинулась и на дом фон Мекка, ныне отреставрированный и прекрасно выглядящий, всю московскую натуру пришлось снимать в Ленинграде.
Всего одну, но огромную. И эту же ошибку мы нередко совершаем в жизни. Давайте попробуем разобраться.
Русь-тройка здорового человека
Вспомним рассказ Шукшина "Забуксовал", в котором совхозный механик Роман Звягин слушает, как его сын Валерка зубрит знаменитый отрывок из "Мёртвых душ" – про птицу-тройку. Попробуем пройти тот же путь.
"И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "чёрт побери всё!" – его ли душе не любить её?"
Это о ком? Ясно, о русском человеке! И слова эти проникнуты гордостью за его удаль! Это правильные слова! Но что написано перед этим?
"Лошадки расшевелились и понесли, как пух, легонькую бричку... Чичиков только улыбался, слегка подлётывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду".
А ещё чуть раньше: "Ну, что ж! – сказал Чичиков, – зацепил – поволок, сорвалось – не спрашивай". (Это он о том, что провалилась многотрудная афера с мёртвыми душами, да и шут с ней.)
"Сокращаем дробь" и "сравниваем значения" :
Его ли душе, стремящейся сказать иногда: "чёрт побери всё!" не любить её? (быстрой езды) – о русском человеке.
Ну, что ж! поволок, сорвалось – не спрашивай (...) ибо любил быструю езду – о Чичикове.
Русь-тройка "Мёртвых душ"
Итого: "русский человек" – это Чичиков.
Только-то и всего.
Это открытие возмущает Романа Звягина. Он идёт разбираться к учителю. Как это так: Русь-тройка Чичикова везёт? Жулика?!
Вот их совершенно бесплодный разговор:
— Так это Русь-то — Чичикова мчит? Это перед Чичиковым шапки все снимают? Николай Степаныч засмеялся. Но Роман все смотрел ему в глаза — пытливо и требовательно. — Да нет, — сказал учитель, — при чем тут Чичиков? — Ну, а как же? Тройке все дают дорогу, все расступаются… — Русь сравнивается с тройкой, а не с Чичиковым. Здесь имеется… Здесь — движение, скорость, удалая езда — вот что Гоголь подчеркивает. При чем тут Чичиков? — Так он же едет-то, Чичиков! — Ну и что?
Зло берёт на учителя. Хочется воскликнуть: какое, нафиг, "движение"?!..
Но не мог же советский учитель сказать (да и подумать) "Всё так и есть – жулики летают на птицах-тройках, а мы перед ними шапки ломаем и спины гнём"!
Однако Гоголь имел в виду не это. Гоголь имел в виду СОВСЕМ ДРУГОЕ. Повторим: "Чичиков только улыбался... ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?"
Что тут сказано – фактически? Что Чичиков, будучи русским человеком, обладал определёнными положительными свойствами натуры. Что и в Чичикове есть что-то хорошее, как во всяком русском человеке. Есть терпение, трудолюбие, настойчивость, решимость. Есть удаль.
Нет, это не моя выдумка. Гоголь писал как раз об этом. Чичиков – не "отрицательный персонаж". Чичиков – "человек несовершенный" (такой как большинство из нас или все мы), он глина, из которой Гоголь собирался лепить совершенного человека во второй части "Мёртвых душ".
Это не секрет, это известно. Но мы воспринимаем Чичикова исключительно как мишень для критики, для насмешки. В этом и есть "ошибка". (Сегодня, правда, школьники видят в Чичикове скорее трагического героя – предприимчивого, умного "бизнесмена", которому ужасно не повезло.)
В школе нас учили, что мёртвые души – это, дескать, формально живые, но нравственно мёртвые помещики, уездные чиновники и сам Чичиков. В первом приближении это так. Но во втором...
Вспомните финал "Ревизора" – Городничий кричит: "Чему смеётесь? Над собой смеётесь!" А кому он это кричит? Кто смеётся больше всех во время этой сцены?
Он это кричит в зал. Нам.
Но как подступишься к ребёнку с мыслью, что "мёртвые души" – это не только чиновники и помещики, но и всякий человек, живущий мирной, со всем согласной, всем довольной жизнью? Если и замечающий соринку, то только в чужом глазу? Никак. С этой мыслью и к взрослым-то не подступишься. У самого Гоголя не получилось. Он пытался – его убили.
"Мёртвые" – значит спящие. "Сон разума рождает чудовищ" (испанская пословица, известная нам благодаря офорту безумца Гойи).
Согласитесь в нём есть что-то гоголевское. (Франсиско Гойя, "Сон разума рождает чудовищ", фрагмент)
Помните, у Чехова есть страшный рассказ – "Спать хочется"? Ох, как хочется... Где-то рядом с "Русью-тройкой", страницей или двумя раньше, есть в "Мёртвых душах" такой авторский пассаж:
"Зачем ты, брат, говоришь мне, что дела в хозяйстве идут скверно? – говорит помещик приказчику. – Я, брат, это знаю без тебя, да у тебя речей разве нет других, что ли? Ты дай мне позабыть это, не знать этого, я тогда счастлив".
