Под нашим вчерашним постом, пикабушник KGBTplus справедливо отметил, что мы вставили некрасивый ролик, в котором звучала последняя речь президента Альенде в русском переводе. После этого мы решили смонтировать более красивый видеоролик с речью чилийского президента, зачем? А хрен его знает, просто захотелось. Делимся с вами.
Первая делегация советских ВВС, прибывшая летом 1942 года, стоит на фоне транспортного самолета на аэродроме Ноум (Nome) на Аляске.
История храма берет свое начало в XVII веке. Первое упоминание о церкви Преображения с приделом «Николая Чудотворца, что слывет Заяицкой» относится к 1625 году. Не исключено, что деревянная церковь существовала здесь еще в XVI веке, поскольку главная храмовая икона «Преображение», находившаяся в церкви до 1930-х годов, датируется первой половиной XVI века.
Облик Раушской набережной без Никольской церкви в наши дни невозможно представить: её высокая колокольня и широкий купол контрастируют с соседними многоэтажными зданиями и комплексом электростанции. Сейчас трудно поверить, что в ХХ веке этот храм едва не был стёрт с лица Москвы.
После революции 1917-го церковные ценности были национализированы, а в 1933 году храм закрыли. В 1934-м разобрали верхние ярусы колокольни и купол. Здание церкви было передано Московскому объединению государственных электрических станций и до 1990-х годов использовалось как производственное помещение. После возвращения храма Русской православной церкви во второй половине 1990-х были проведены реставрационные работы, в ходе которых восстановили завершение храма и два верхних яруса, а также исторический облик интерьеров. Богослужения возобновились в 1996 году.
В начале XXI века Никольской церкви был возвращён исторический внешний облик. Но реставрация продолжается и сегодня, ведутся работы по воссозданию утраченных интерьеров. Помимо самого храма, сохранился двухэтажный дом причта XVIII века во 2-м Раушском переулке. Церковные лабазы XIX века, выходящие своими фасадами на Москву-реку, были заменены на рубеже XX – XXI веков новыми постройками, имитирующими старинную архитектуру.
Выделенные постановлением Правительства Москвы средства будут направлены на проведение первоочередных работ. Кроме того, планируется создать проект комплексной реставрации фасадов, который позволит сохранить исторический облик церкви на острове Балчуг.
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).
Есть такой человек - Френсис Паркер Йоки. Он знаменит в двух, казалось бы, не связанных друг с другом кругах людей - среди любителей модов на HOI4 и неонацистов. Первые вообще любят всяких шизов, чем тоталитарнее - тем лучше, а вторые, да, в принципе, Йоки они любят за то же самое. Ведь он был автором одной из самых влиятельных среди послевоенных нацистов книг - “Империум” (там не было ни слова о вахе, не надейтесь). А еще он, будучи американцем, ненавидел США за культурное вырождение, фанател по идее объединения Европы, общался с “духом европейской культуры”, стал Чехословацким шпионом… Достаточно.
Йоки родился в США в семье выходцев из Ирландии и Германии из среднего класса, воспитавших его в духе английской и европейской культуры. Видимо, уже в то время у Йоки сформировалось отвращение к культуре его родины, которая была не просто производной от европейской, но еще и, по его мнению, “загрязнена элементами культур национальных меньшинств”. Погружаясь в пучину европейской философской мысли, Йоки вначале попробовал себя в марксизме, но быстро разочаровался и стал нацистом, примкнув в 1939 году к пронацисткому “Американскому серебряному легиону”.
Увлечение нацизмом не помешало Йоки в 1941 году закончить юридический факультет университета, после чего он был призван в армию. Несмотря на подозрения в прогерманских симпатиях, комиссовали Йоки не из-за них, а по здоровью, причем, психическому. Если бы в США существовала система государственного психиатрического лечения, то всей остальной статьи не было бы. Но вместо того, чтобы получить необходимое лечение, Йоки стал государственным обвинителем в одном из штатов. На этом посту, с его слов, он провалил несколько дел, просто чтобы почувствовать границы своих возможностей.
Уже в то время Йоки считал Гитлера героем, сражавшимся за будущее Европы, но в эту борьбу почему-то не вступал (есть мутнейшая история, что он якобы в 1943 году выполнял в Мексике задание для немецкой разведки, но пруфов у нее никаких нет). А вот после самовыпиливания Гитлера и его Рейха в мае 1945 года, внезапно, Йоки решил, что пора спасать нацистскую мечту в Европе. Для этого он сумел стать обвинителем на процессах против мелкой нацистской шушеры в американской зоне оккупации, несмотря на выявленные ранее ФБР прогерманские симпатии и беды с башкой (обмен информации между ведомствами был налажен просто отвратно). При этом его коллеги испытывали смутные подозрения, что с Йоки явно что-то не то: то сам Йоки скажет нечто явно прогерманское, то начнет в офицерском клубе на пианино играть нацистские мелодии или Интернационал! Подозрения копились аж 11 месяцев, пока в 1947 году к нему в комнату не наведалась с обыском военная полиция.
Однако Йоки к тому моменту уже был в бегах (дух европейской культуры подсказал, не иначе) и драпанул в Ирландию. Там, в небольшом отеле на берегу океана, он решил изложить на бумаге свои мысли о национал-социализме и будущем Европы в книге-манифесте, которую назвал “Империум”. Я не знаю, в какой момент своей жизни Йоки решил отринуть разум в пользу эзотерики, но “Империум” не просто переполнен ей, - он на ней базируется.
В основе его концепции мироздания лежат заметно переработанные идеи Шпенглера, к которым Йоки добавил мысли Гитлера и все это круто замешал на эзотерическом бреде сумасшедшего. Я не буду в рамках этой статьи описывать все его шизоидные построения, лишь самую базу (кто хочет погрузиться в пучину безумия вместе со мной, то читайте тут). По мнению Йоки, культура - это живое существо с самосознанием, которая в процессе своего развития транслирует обществу идеи, чтобы то их воплощало ради реализации в полной мере жизненных сил этой культуры. Нацизм, по мысли Йоки, был последним этапом развития западноевропейской культуры, который должен был вернуть духовное начало в мир победившего материализма и при этом объединить Европу в единое целое - Империум.
Однако “герой” эпохи проиграл из-за противодействия внешних сил, подталкиваемых, как считал Йоки, евреями, мстившими за разрушение Иерусалима. С точки зрения Йоки, СССР представлял для будущего Европы меньшую угрозу, нежели США. Первый якобы не нес с собой никакой высокой культуры, способной заменить плоды культуры западноевропейской. А вот США несли порченую и порочную культуру, которая ни за что не дала бы реализоваться мечте об империуме.
Поэтому Йоки, чувствующий желание культуры, написал свою книгу как манифест новой эры - эпохи борьбы за будущее Европы. Он всерьез верил, что подлинные лидеры этого мира будущего тоже чувствуют что-то такое же. Прочитав его шизотеорию, они должны были поверить, что национализм мертв, биологическое понимание расы тоже, а будущее только за интегральным шизотерическим нацизмом, который описывает Йоки.
У меня есть вполне обоснованные сомнения, что Йоки в принципе мог достичь своей цели. Потому что чтение этого бреда сумасшедшего было лучшей антирекламой нацизма для людей, с ним не связанных. И не то чтобы среди сторонников наци ситуация была лучше. Современные исследователи по большей части развенчивают миф о том, что гитлеровский нацизм был тесно связан с эзотерикой. Да, Розенберг в своем “трудночитаемом”, по мнению фюрера, опусе задвигал эзотерические идеи. Аненербе под патронажем Гиммлера тоже интересовалось всяким странным, но в основном это было скорее баловство и на идеологию партии влияло слабо (см. Вермишев Г.А. “Роль оккультного движения в идеологии Третьего Рейха").
После крушения Рейха европейский нацизм, как идея, оказался в глубоком кризисе, однако не породил ничего даже близкого идеям Йоки. Большинство нацистов в той или иной мере оставались верны видению Алоизыча: либо вообще не корректируя взгляды, либо немного их смягчая (как, например, Ремер). Большая часть идеологов наци к тому моменту уже были мертвы, оставшиеся лидеры были военными, т.е. практиками. И что еще более важно - они были немцами, и о панъевропеизме они думали лишь во вторую очередь, а на первом месте была Германия. Одни из них шли на сотрудничество с американцами, чтобы бороться с клятыми коммунистами. Другие наоборот делали ставку на СССР в вопросе объединения Германии (опять же смотрим на Ремера). Ну а третьи, как Скорцени, работали на обе стороны, стремясь играть на противоречиях. Да, сотрудничать между собой нацисты и фашисты Европы хотели, но только в интересах своей страны, а не абстрактной Европы.
И вот в это болото со своими мессианскими шизоидеями решил прийти Йоки и всем все объяснить. Фанаты Кайзерредукса, загибайте пальцы при встрече знакомых персонажей. Начал он с Британии, где целенаправленно искал знакомства с Освальдом Мосли. В 30-е тот руководил Британским союзом фашистов и был “учеником Гитлера”, однако после войны решил чуть смягчить риторику и окучивать более традиционную полянку имперского юнионизма. Поначалу они с Йоки сошлись и даже совместно дискутировали в Гайд-парке, но потом вдрызг разругались. Подозреваю, что виной всему не только скверный характер Йоки, что отмечали многие его знакомые, но и сами эзотерические идеи шизоида, а также неприкрытый фап на Гитлера, что в послевоенной Британии было ну очень осуждаемо.
Однако своих фанатов Йоки нашел и там. Вместе с ними он создал «Фронт освобождения Европы» - политическую организацию, ставящую целью освобождение Европы от влияния США и СССР. После чего опубликовал «Лондонскую прокламацию» - где кратко пересказывал “Империум”, опустив большую часть шизотерики. По мнению Йоки, его движение должно было связать всех нацистов в Европе в единое целое, а изданные на деньги сторонников экземпляры “Империума” стать авангардом борьбы. При этом в своем манифесте он подчеркнул, что первостепенную угрозу Европе несут США и нужно начать немедленно бороться именно с ними.
Европейские наци смотрели на все это со смесью удивления и недоумения. Нет, идеи объединения всех нацистов ради общей цели они приветствовали и даже советовали читать Йоки именно в той части, что связана с практическими вопросами интернационализации нацизма. Но вот от его шизотерики старались держаться подальше все, кроме разве что таких же сумасшедших, как, например, итальянец Юлиус Эвола. Вероятно поэтому Йоки опубликует отдельно вторую часть книги, так как в ней было минимум шизотерики. В Западной Германии Йоки довольно тепло встречал Отто Эрнст Ремер, в тот момент глава Социалистической имперской партии, который и сам планировал помогать СССР в деле борьбы с США ради объединения Германии. Но, кроме слов поддержки и советов читать его книгу, Йоки никакой реальной помощи не добился. Скорцени и прочие лидеры наци открытой поддержки вообще Йоки не выказывали.
Поэтому в 1950 году он поехал в Италию, где на фоне антикоммунистической политики легализовались многие местные фашисты. На съезде, куда пригласили и прочих европейских наци, разразился лютейший срач на тему объединения. Формально подтверждая необходимость действовать совместно, участники форума разосрались по вопросам территориальных претензий, национализма и пониманию расы. Да, Йоки на этом сборище слушали, его книгу советовали многие уважаемые люди - но это не помогало преодолеть ту пропасть, что разделяла нацистов разных стран.
В 1952 году Йоки с чемоданом и своими шизоидеями пробрался в Чехословакию, где шли так называемые “Пражские процессы”. Это были показательные суды над бывшими лидерами чешской компартии, обвиненными в измене и работе на сионистов. Все наблюдаемое настолько поразило Йоки, что тот написал статью для правых журналов, в которой заявил, что СССР разорвал с еврейским большевизмом и теперь Сталин строит национал-большевизм, близкий по духу к нацизму. Так что СССР это не враг нацистов, а лучший друг. После чего Йоки добровольно согласился сотрудничать с разведкой Чехословакии! Так что теперь неугомонный шиз катался по миру не только с целью объединить нацистов, но и по заданиям кураторов из Праги.
Естественно, что Йоки в своей деятельности не обойдет стороной и США. Еще в конце 40-х он создаст организацию правовой защиты Рудольфа Ашенауэра, помогавшую нацистским преступникам избежать наказания. Будет писать письма сенатору Маккарти и госсекретарю Ачесону об ошибочности политики в отношении Германии, а также заведет знакомства с американскими нацистами. Его идеи о “национал-большевистском повороте” в политике СССР и необходимости сотрудничества с коммунистами для борьбы с текущей политикой США с одной стороны оттолкнет от него ортодоксальных наци, типо Рокуэлла, а с другой - приведет к нему Джеймса Мадоле, возглавлявшего “Партию национального возрождения” (NRP).
Мадоле так зайдут идеи объединения нацистов и коммунистов в борьбе с американским империализмом и консьюмеризмом, что NRP начнет активно привлекать в свои ряды левых. “В раме на стене штаб-квартиры партии были представлены быстро сменяемые портреты Гитлера и Сталина — изображение менялось в зависимости от того, кто в данное время проводил в помещении свое мероприятие. Работавший под прикрытием оперативник описывал штаб-квартиру NRP как настоящий дурдом: «Весь день сюда непрерывным потоком шли коммунисты, нацисты в форме, члены банд мотоциклистов, какие-то балетные танцовщики… а также студент-медик с Ямайки, обучавшийся в Колумбийском университете и хранивший в коробке со льдом части трупов»."
Вся эта деятельность Йоки привлекла к нему пристальное внимание ФБР. Когда Гувер связался с ЦРУ и разведкой ВМФ и понял масштаб деятельности сабжа, то за ним объявили охоту. Однако изловить его было непросто - Йоки уже давно жил по принципам конспирации: использовал псевдонимы, поддельные документы, конспиративные квартиры и т.д. Нигде не останавливаясь надолго, Йоки продолжал пытаться сплести всемирную сеть нацистов. В 1960 году, во время очередного возвращения в США, Йоки совершенно случайно удалось вычислить при досмотре багажа в аэропорту. Задержав его, ФБР надеялось выйти на прочих потенциальных антиамериканских агентов, однако в тюрьме Йоки принял цианид.
Итоги деятельности Йоки в его годы жизни были сомнительными. Он был известным в Европе идеологом нацизма, но он так и не сумел превратить движение в единое интернациональное целое. Его идеи были не поняты большинством людей его поколения. Но, что иронично, они дали плоды уже после его смерти, хотя и лишились блеска безумия их создателя. Идеи Йоки, очищенные от шизотерического бреда, легли в основу идеологии ряда нацистских движений 1960-х, самым крупным из которых была “Молодая Европа” Жана Тириара. Именно он в значительной степени популяризировал Йоки в Европе, ссылаясь на него в своей пропаганде. У Йоки же Тириар позаимствовал идею национал-большевизма, которую подхватит в России Эдуард Лимонов.
Со временем изменилось отношение к Йоки и в США. После смерти он стал мучеником за идею для американских ультраправых, а его “Империум” - книгой №2 для многих нацистов. Идея того, что культура США испорчена и страна недостойна существовать в текущем виде, а также что нацизм должен выйти за пределы национальных границ стали благодаря этому мейнстримом современных американских ультраправых. Да, шизотерику Йоки и его философские отсылки едва ли способна понять большая часть тех, кто читает “Империум”, но его идеи в том или ином виде живы. А ведь всего этого могло не быть, если бы его просто отправили в психбольницу лечить протекший чердак…
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
И все же война по-прежнему оставалась делом короля и армии, а не народа. «Нет другого народа в мире, столь мало способного к войне, как наш», – с горечью отмечал Ришелье. Доля иноземных наемников в войсках составляла в среднем 15-20 процентов. Во времена Людовика XIV 12,6 процента генерал-лейтенантов и 13,8 процента маршалов Франции были иностранцами. Некоторые войска, например кавалерийские корпуса венгерских или хорватских гусар, набирали из иностранцев-дезертиров. Их задачей были преследование беглецов, разведка и связь.
Французских крестьян загоняли в армию палкой и заставляли служить под угрозой смерти или каторги. В XVIII веке только треть солдат была из горожан, да и то в основном бывших крестьян, не нашедших себе в городе работы. В армию вербовались должники и преступники, стремившиеся избежать наказания; добровольцы часто покидали ее ряды до истечения шестилетнего срока службы, купив себе замену. Эта недисциплинированная и порой плохо обученная масса была слишком ненадежна, чтобы использовать ее как орудие для осуществления честолюбивых замыслов. Для этой цели требовались верные, бесстрашные и умелые люди, которые сделали бы войну своим ремеслом, а защиту короля и его интересов – священным долгом. Такой элитой стали дворянские роты, образовывавшие военную свиту французских королей, в число которых входили и королевские мушкетеры.
Дворяне и духовенство вместе взятые составляли всего два процента населения Франции. Дворяне были привилегированным сословием: не платили почти никаких налогов, имели исключительное право занимать высшие должности в армии и при дворе, жили доходами со своих поместий (дворянам принадлежала четверть французских земель), взимая с крестьян оброк деньгами или натурой. Но и само дворянское сословие не было однородным: богатые и влиятельные вельможи вели разорительную и праздную жизнь при дворе, наслаждаясь всеми ее благами; министры, председатели провинциальных парламентов, интенданты использовали свое положение в целях личного обогащения (хотя над ними и висел дамоклов меч королевского гнева и опалы); а мелкопоместные дворяне в провинциях цеплялись за свои привилегии, выколачивая последние деньги из крестьян или возглавляя их мятежи, чтобы улучшить с их помощью свое существование.
Дворянин не имел права заниматься физическим трудом, не уронив своего достоинства; ремесла и торговля были для него под запретом (Ришелье тщетно пытался переломить эту ситуацию). Чиновничьи должности, как правило, были продажными и стоили немалых денег, поэтому дворянину, не чувствующему в себе призвания к роли помещика (или не имеющему возможности ее исполнять), оставался выбор: посвятить себя Церкви или служить в армии.
Армейские чины тоже продавались за деньги; тем не менее в эпоху постоянных войн армия была тем общественным стартом, где можно было сделать карьеру без «стартового капитала», проявив свои незаурядные качества. Но такими качествами должны были быть личное мужество, сила, выносливость, честолюбие и самоотверженность, то есть все те свойства, которыми наделяла своих детей Гасконь, бывшая на протяжении веков кузницей кадров для французской армии.
Гасконь находилась во Франции на особом положении. С VII по XII век это была отдельная страна с автономным правительством в лице графов, а затем маркизов и наследных герцогов, со своими обычаями, верованиями и народом. За эти пять веков Гасконь выковала свою индивидуальность, которая несмотря ни на что сохранилась и позже, когда она сделалась частью княжества Аквитанского, что привело ее к раздробленности и упадку. Гасконцы были потомками иберийских племен, а не галлов и франков, как остальные французы; укрываясь за стеной Пиренеев, о которую раз за разом разбивались волны завоевателей-германцев, они сохраняли свою самобытность, поддерживали чистоту своей расы и шли своим путем. Ловко сочетая дипломатию и стойкость, они сформировали свой особый характер.
Не вдаваясь в географические подробности, скажем, что Гасконь расположена между Пиренеями и Гаронной, между Беарном и Сентонжем, между горами и равниной. У всех протекающих там рек и речушек один берег высокий, обрывистый, а другой – пологий. Исходив вдоль и поперек свою родину, гасконцы приобрели стальные икры и были неутомимыми путниками, что являлось важным обстоятельством в те времена, когда исход сражений решала пехота. Плодородной гасконскую землю не назовешь; чтобы жить, нужно было отправляться на чужбину и пробиваться там любой ценой, используя хитрость, дипломатию, а чаще шпагу; приспосабливаться к любой среде. История и природа сделали гасконцев воинственными и практичными, жаждущими славы. Если нужно преодолеть трудности или завоевать чью-то симпатию – гасконец в своей стихии. Вынужденный рассчитывать только на себя, он проявляет смекалку и упорство и в конце концов добивается своего. Впрочем, гасконец всегда мог опереться на плечо земляка: взаимовыручка была одним из правил поведения, узаконенных в XIV веке, а на самом деле восходящих к седой древности; его точно сформулировал Александр Дюма: «Один за всех, и все за одного!»
Папа Павел III называл гасконцев орудием, посланным Богом для ведения войны. Французы считали Гасконь кузницей солдат, питомником армий, поставляющим цвет дворянства шпаги, отборных воинов. Уже со второй половины XIII века в любом полку, собиравшемся во Франции, было несколько рот, целиком состоявших из гасконцев. Бывало, что к настоящим гасконцам пристраивались ложные, старательно имитировавшие их акцент, чтобы погреться в лучах озарявшей это племя военной славы. В XVI веке боевым кличем французской армии был: «Беарн и Гасконь!» «Вся наша история полна их подвигов и свершений, я не могу назвать ни одной стычки, драки или сражения, осады, штурма, обороны или взятия города, при которых не отличились бы гасконцы», – писал в 1643 году Франсуа де Пави, барон де Фуркево, в «Жизнеописании величайших французских военачальников». Полтора века спустя Наполеон воскликнул: «Дайте мне армию из настоящих гасконцев, и я пройду через сто лье сплошного огня!»
Роль Гаскони как поставщика солдат и военачальников была обусловлена и особенностями местного законодательства. Приобретя земельные владения, разбогатевший торговец или мастеровой присовокуплял к своему имени название поместья с дворянской частицей «де» и переходил в высший общественный класс, предоставляя своим детям прославить это новое имя, дабы ни у кого не возникло сомнения в справедливости их притязаний на дворянство. Во избежание дробления земельных наделов все имущество семьи отец должен был передать одному из детей, которому не приходилось делиться со своими братьями и сестрами. Своим наследником родители делали того, кто, как им казалось, больше способен к управлению имением; это необязательно был старший сын, как в других провинциях, унаследовать все могла даже младшая дочь. Этим Гасконь тоже отличалась от остальной Франции (исключая Бургундию), где главенствовал салический закон, утверждающий права мужчины в ущерб женщине. Остальным детям приходилось покинуть родительский дом и искать счастья на стороне, унаследовав лишь горячую кровь своих предков.
Чтобы пробиться наверх, путь был один: в Париж, а оттуда, под грохот выстрелов и барабанный бой, – в Италию, Испанию, Германию, Голландию, чтобы, если повезет, вернуться к себе в Беарн богатым и знатным, доживать остаток жизни помещиком или губернатором, а если не повезет – остаться лежать где-нибудь под Нердлингеном или Маастрихтом, завещав новоприобретенный титул детям, которых, возможно, и не видел. В результате гасконцы не только вписали имя своей родины в военную историю Франции, но и оказали влияние на французский язык: слово «кадет» (cadet), означающее младшего сына, происходит от гасконского «capdet» – «капитан», «военачальник».
С легкой руки беарнца Генриха IV гасконцы начали активное проникновение в политику и высшее военное командование. Не было такого гасконского кадета, который не мечтал бы стать маршалом, благо за примерами далеко ходить не приходилось. В XVII веке они уже были повсюду, образовав настоящую «мафию». Во французской гвардии были целые роты, составленные сплошь из гасконских кадетов; немало их облачилось и в голубые плащи королевских мушкетеров – элитного подразделения, капитаном которого считался сам король.
Франция, молодое (в политическом плане) государство, укрепляла свои позиции с помощью молодежи: Людовик XIII умер, не дожив до сорока трех лет; его сын Людовик Богоданный провозгласил себя «своим собственным главным министром», когда ему было двадцать три года; будущий военный министр Лувуа получил должность государственного секретаря четырнадцати лет от роду. Мушкетеры, врывавшиеся со шпагами в руках во вражеские равелины, вселяли ужас во врага еще и тем, что были порой безусыми юнцами – семнадцати-двадцати лет. Самых отчаянных храбрецов награждали крестом Людовика Святого; среди кавалеров этого ордена был Этьен дез Эшероль, ставший солдатом в девять лет, а в двенадцать попавший в плен из-за ранения саблей в лицо; впоследствии он был ранен еще семь раз, стал полковником кавалерии и получил жалованное дворянство. Рядом с молодыми находились ветераны, сохранившие юношеский задор: юных мушкетеров вел в бой под Маастрихтом шестидесятитрехлетний д'Артаньян, а маршал де Виллар в последний раз скакал в конную атаку в восемьдесят один год.
Начиная с Ришелье и Людовика XIII, французские монархи и министры непрестанно занимались реформой армии. В 1640 году Ришелье ввел новую систему комплектования войск – теперь все города Франции были обязаны поставлять по разнарядке определенное число новобранцев, которые помимо обычного жалованья получали прибавку в размере 12 ливров – немалая сумма. Кроме того, был сокращен срок службы (до шести лет), что облегчало задачу рекрутирования. Старослужащим, соглашавшимся остаться на «сверхсрочку», предоставляли льготы. В условиях массовой нищеты солдатская жизнь, несмотря на смертельный риск, многим крестьянам представлялась сытой и обеспеченной. При Людовике XIV, в период между Деволюционной войной и войной за Испанское наследство, личный состав королевских войск, включая регулярные и вспомогательные (ополчение), вырос втрое. Франция одна могла выставить почти столько же солдат, сколько все страны Европы вместе взятые. (Правда, этот солдат получал жалованье два су в день, серый хлеб, пинту вина или пива, в зависимости от того, в каких краях находился, и, будучи за границей, жил за счет местного населения.)
Армия начала обзаводиться казармами, складами, арсеналами, постепенно превращаясь из «частной лавочки» в «государственное предприятие». Всем необходимым – хлебом, вином, соломой, фуражом, одеждой, обувью, оружием, боеприпасами – ее обеспечивали, заключая договоры с частными снабженцами. Наконец-то при воинских частях появились санитарные службы, корпус военных врачей; изувеченные солдаты теперь находили приют в Доме инвалидов и не были обречены на нищенство. Военные министры и сам король занимались перевооружением армии, принимали энергичные меры для утверждения дисциплины в войсках. В крупных городах открывались военные академии для обеспечения армии кадровыми офицерами из дворян. Действовала система поощрений в виде награждения чинами и орденскими лентами. Но все равно победы вырывали отчаянной отвагой, а не тщательной подготовкой и военным искусством. В XVIII веке мотовство, воровство, некомпетентность и безалаберность сделали свое дело: после нелепо закончившейся войны за Австрийское наследство следующую – Семилетнюю – войну Франция проиграла и, обремененная долгами, так и не успев восстановить свои позиции, оказалась ввергнута в пучину смуты, гражданской войны и иностранной интервенции.
Короли воспринимали войну как развлечение и отправлялись туда со всем двором, включая дам, захватив с собой художников, чтобы запечатлеть самые прекрасные моменты сражений. Простые люди твердили молитву: «Господи, отведи от нас голод, чуму и войну!» Войны действительно велись с большой жестокостью. Пускай в истории есть примеры великодушия и даже галантности, проявленных теми или иными полководцами, в целом войны несли с собой смерть, горе и разорение. Обескровленная Лотарингия, захваченная французами, не могла восстановиться на протяжении двух поколений. Во время войны Аугсбургской лиги французские войска стремительно овладели Пфальцем, причем им было приказано использовать «самые грубые меры» и не вести переговоров. Но поскольку Франция не располагала достаточными силами, чтобы оставить гарнизон в каждом завоеванном городе, было решено стереть их с лица земли. Кафедральный собор Вормса сгорел вместе с женщинами и детьми, искавшими в нем убежища…
Одновременно с внешними в стране происходили внутренние войны – бесконечные восстания по экономическим и политическим (отмена свободы вероисповедания) причинам, причем та самая армия, которая с легкостью побеждала на внешних фронтах, несла большие потери на внутренних. В 1668 году войска под командованием Конде за три недели захватили Франш-Конте; ровно столько же времени им понадобилось, чтобы подавить восстание крестьян в области Виварэ в 1670 году.
Народные восстания никогда не были направлены против короля, от которого «дурные советники скрывали правду»; в основном народная злоба обрушивалась на сборщиков налогов. Почти все французские короли вводили «чрезвычайные» налоги для покрытия военных расходов, каждый раз обещая отменить их, когда позволят обстоятельства. Но обстоятельства все не позволяли, а на военных нуждах очень многие грели руки. Тот самый король, «отец, кормилец и судья», который объявлял своей главной обязанностью заботиться о своем народе и метал громы и молнии против тех, кто наживается на народном горе, твердой рукой посылая войска на расправу с голодающими крестьянами, отладив и усовершенствовав машину военно-полицейских репрессий.
История двух великих веков как в зеркале отразилась в истории королевских мушкетеров: рота конной охраны короля, вооруженная кавалерийскими мушкетами, была создана в 1622 году и окончательно распущена 1 января 1816 года. В ней не числилось «мертвых душ»: все мушкетеры были отважными воинами, способными сражаться как в пешем, так и в конном строю и почитавшими для себя высшей честью первыми ринуться в бой ради вящей славы своего короля. Красавцы в голубых плащах, на серых или черных скакунах были равно хороши в бою и на параде; они стали своего рода символом Франции, воплощая собой бесстрашие, мужество и непреклонность, а также особый французский шик и элегантность. Из рядов мушкетеров вышли не только крупные военачальники, но и дипломаты, администраторы, литераторы. И хотя многие на этом пути погибли в бою, пали на дуэли или умерли от болезней, не их судьба была примером для новых и новых юношей из Гаскони, Прованса, Лангедока и других окраинных провинций, седлавших коней, чтобы отправиться в столицу: им светила звезда де Тревиля и д'Артаньяна, а крест с лилиями, вышитый на голубом плаще, казался солнцем в небе…
@ Е. Глаголева
После извержения Везувия в 79 году нашей эры в печах пекарен Помпей и Геркуланума сохранялся обугленный хлеб, который они готовили. Он представлял собой большой круг разделенный на восемь частей, с отверстием в центре. Сохранилось довольно много экземпляров, которые экспонируются в разных музеях.
Кто считал отсылку с заголовка - с вас плюс. Кто не догнал - спросите в комментах.
Первая в мире масонская ложа появилась в Англии в далёком 1717 году. В те времена быть масоном считалось модным, как будто это был закрытый элитный клуб по интересам. Члены масонской ложи были разношерстны – протестанты различных толков (кальвинисты, англикане), католики и православные. И все члены масонской ложи могли свободно общаться между собой на различные темы.
Дело в том, что после 1715 года английское масонство разделилось на две главных ложи – якобитскую и ганноверскую. Якобитами называли тех, кто придерживался мнения, что Британией должна управлять католическая династия Стюартов. Однако в 1714 году королём Великобритании становится протестант из немецкого города Ганновер Георг I. На следующий год вспыхивает якобитское восстание, которое было не без труда подавлено. Именно в этом году от якобитской ложи отделяется ганноверская, которая тяготела к протестантству.
Интересно то, что масонская ложа в Риме была якобитской, но, несмотря на это, принимала и протестантов. Тогда как во Флоренции ложа была протестантской, но также принимала католиков и атеистов, которые поддерживали действующего короля Великобритании протестанта Георга I.
В Риме жил, как ему самому думалось, законный наследник Британской короны – Джеймс Фрэнсис Эдвард из рода католиков-Стюартов. В 1737 году он внезапно узнает, что ганноверские масоны набрали так много французских католиков, что они теперь являлись большинством в якобитской Великой ложе во Франции. Получается, католическая ложа во Франции состояла преимущественно из протестантов, которые, конечно же, поддерживали ганноверскую династию в Великобритании. Конечно, это не могло не понравиться римской курии.
Поэтому в 1738 году папа Римский Климент XII издал папскую буллу, которая запрещала католикам становиться масонами. Наказание – отлучение от церкви. Дело в том, что сам папа являлся выходцем из Флоренции, ревностный католик, испытывал неприязнь к протестантской ложе в своём родном городе.
Чтобы обойти ограничения, один очень хитрый, умный и, я думаю, наглый католический архиепископ-курфюрст немецкого Кёльна Клемент Август Баварский решил обойти папскую буллу. Он создаёт криптомасонское общество и выбирает мопса в качестве символа верности, надёжности и постоянства.
Дело в том, что в XVIII веке в Европе мопсы были очень популярной породой собак, как, например, сегодня немецкий шпиц или йоркширский терьер. Поэтому в качестве эмблемы криптомасонами был выбран именно мопс.
Кстати, орден был создан во Франции, а затем его влияние распространилось на территорию Священной Римской империи и Нидерландов. В каждой ложе было по два управляющих — мужчина и женщина. Они избирались на эту должность каждые полгода.
Церемония посвящения включала в себя надевание ошейника, царапанье в дверь, хождение вокруг гигантского изображения мопса с завязанными глазами и поцелуй фарфоровой статуэтки Великого Мопса под хвост.
К сожалению, у нас сохранилось слишком мало информации об ордене Мопса. Поэтому мы не можем с уверенностью сказать, были ли ритуалы в Ордене серьёзными или исполнялись понарошку. Может быть, это была шутка над Папой Римским в духе XVIII века? По моему мнению, орден Мопса был каким-то любительским кружком по интересам и не представлял собой серьёзной околомасонской организации.
